Текст книги "Увлечь за 100 слов. С чего начинается бестселлер?"

Сделайте мне смешно

Не говори мне: “Это восхитительно” – заставь меня сказать: “Это восхитительно”, когда я прочту описание.

К. С. Льюис

Полностью согласна, Клайв. Показывай, не рассказывай. Эти слова, фигурально выражаясь (а может, и буквально), вытатуированы на груди любого писателя или копирайтера. Они – квинтэссенция того, как создаются персонажи, то есть смысл в том, что показывать характер надо через поступки или диалоги, а не выкладывая «предысторию» или информацию, подобно тому, как докладывает ее Бэзил Разоблачитель в фильмах про Остина Пауэрса. Джеймс Болдуин говорил: «Не описывай это, покажи это. Вот чему я пытаюсь учить молодых писателей. Не описывай пурпурный закат, заставь меня увидеть, что он пурпурный».

Что касается блербов, то правило «покажи, а не расскажи» вообще святое. Если вы хотите, чтобы читатель решил, что книга захватывающая и сенсационная, покажите это на примерах, на имеющихся в ней мыслях или рассуждениях. Хотите читателя испугать – так пользуйтесь языком, ритмом, чтобы нагнетать напряжение и страх. И, что важнее всего, если хотите, чтобы читатель решил, что книга забавная, то, ради бога, вставьте в свой блерб шутки, заставьте его засмеяться, а не тратьте слова впустую на описание того, насколько книга «уморительная».

Самое очевидное место для шуток – на обложках книг, написанных комиками или комедийными актерами. То есть вы думаете, что блербы на таких книгах ужасно смешные, да? А вот и не всегда. Возьмем, к примеру, автобиографию Джона Клиза «Так вот». Рекламный текст начинается словами: «Искренняя и невероятно смешная», но при этом в нем нет ни одной шутки, ни одного ехидного комментария, чтобы читатель хотя бы улыбнулся (книга распродавалась намного хуже ожидаемого, и, как мне кажется, именно из-за неудачного блерба). То же касается и автобиографии Стива Кугана «Рассеянный». Блерб на издании в твердой обложке начинается словами «Стив Куган, четвертый из шестерых детей в семье, родился и рос в Манчестере 1960-х», а затем в двухстах словах пересказывается жизненный и трудовой путь автора и уж точно не зовет нас в книгу, которая, я уверена, очень смешная. Блерб на издании в мягкой обложке получше, поскольку написан от первого лица, и в нем говорится, что здесь Стив «чуть менее отчаянно жаждет славы, чем Алан Партридж, чуть менее вспыльчив, чем тот Стив, который ест во всех заведениях Озерного края в фильме “Поездка”, и чуть менее сексуально озабочен, чем его персонаж в фильме “История петушка и бычка”». Это уже о чем-то мне говорит, но я все еще не готова намочить штанишки от смеха.

«Жизнь и смех» Майкла Макинтайра? Та же история: статья из Википедии, разбавленная словечками вроде «уморительный» или «невероятно забавный». «Звуки смеха» Питера Кея? Блерб начинается словами: «Безусловный дар Питера Кея подмечать абсурдность и странности семейной жизни заслужил широкое признание». Мы что, на лекцию пришли? Дальше все только хуже. «Жизнь Ли» Ли Эванса? Понятно, «чрезвычайно забавная книга», и НИКАКИХ ШУТОЧЕК. Читаешь, и ни разу не хихикнешь, не то чтобы хохотать в голос.

За шутками следует обращаться к блербам на автобиографиях Алана Партриджа, альтер эго Стива Кугана[170]170
  Алан Партридж – вымышленный персонаж, теле– и радиоведущий, роль которого Стив Куган играет в сериалах и фильмах начиная с 1991 г. и по сей день. Изданы также две пародийные автобиографии Алана Партриджа. (Коммент. переводчика)


[Закрыть]. Да, книги заведомо «комедийные», адресованные тем читателям, которые хотят посмеяться, и блербы к «Я, Партридж» и «Кочевник» отвечают ожиданиям.

В тексте к «Я, Партридж» все на месте, все до такой степени правильно, что мне хочется обнять его автора. Цитаты из вымышленных обзоров («Очень проникновенно» – Norwich Enquirer, «Тот, к кому приковано сейчас все внимание» – TV Quick, 1994), пародийная биография автора («Алан, подобно Иисусу, посвятил молодые годы исцелению страждущих: он был диджеем на больничном радио!», наличие «заслужившего награды» авторского чата), но лучше всего – блерб на клапане суперобложки, великолепно пародирующий язык, образы и структуру блербов:

Произведение душераздирающего величия. Несомненно, одна из лучших книг последних пятнадцати-двадцати лет, «Я, Партридж» рассказывает о взлетах, падениях и середине пути одного из самых почитаемых европейских исследователей… последовательно ставящего свои яйца на кон ради блага читателя. Глубоко уважая жанр автобиографии, Партридж неукоснительно следует его традициям – вспоминает события, которые происходили в его жизни, и пишет о них в приблизительно хронологической последовательности.

Блерб к «Кочевнику» тоже смешной – хотя я скорее похлопала бы автора по плечу, чем обняла и к сердцу прижала:

Эта глубоко личная книга разделена на главы и снабжена цветной фотографией на обложке. Она глубоко личная. Через остроумные виньетки, глубокомысленные эссе и мудрые высказывания, заставляющие нас кивать головами в знак согласия, Алан проливает свет на тайны нации и его самого, делая эту биографию такой биографией, которая биографирует биографа, а также биографию определенной части Британии.

Ну а как насчет реально смешных людей, которые все делают правильно? Я обожаю текст на обложке автобиографии комика из Глазго Кевина Бриджеса «Нам надо поговорить… о Кевине Бриджесе», который высмеивает стереотипы жанра:

Автобиография комика?

Использовал ли он юмор, чтобы избавиться от неуверенности в себе?

Чтобы его не травили?

Не скрывается ли за шуточками истерзанная душа?

Страдает ли он маниакально-депрессивным психозом?

Слезы клоуна?

Да, и все это вместе.

А в качестве бонуса блерб заканчивается словечком «ботва» – замечательным образчиком шотландского слэнга, который заставляет меня неизменно улыбаться, так же, как слово «чисто» в надписи, появившейся в районе Партик в Глазго: «Борис Джонсон чисто жопа»[171]171
  «Чисто» – это шотландский эквивалент слова «настоящий». Муниципальные власти закрасили надпись, но она появилась снова: «Борис Джонсон по-прежнему чисто жопа».


[Закрыть].

В течение нескольких лет в издательском мире говорили об упадке интереса к мемуарам прославленных личностей, это подтверждалось цифрами, говорившими о падении продаж, к тому же бизнес-модели были рискованными, предполагавшими огромные авансы, быстрый успех и недолговечность популярности очередной знаменитости. Продажи действительно падали, но наблюдения последних пары лет показали, что читатели скорее устали от формул, по которым строились книги, чем от самих знаменитостей. Подобно любому жанру, этот тоже трансформировался – появилось много книг, в которых известные личности сочетали воспоминания с жизненными советами: «Быть женщиной» Кэйтлин Моран и «Как не быть мальчиком» Роберта Уэбба, а некоторые, вроде «Помоги» Саймона Амстелла носили даже целительный характер (подзаголовок: «КОМЕДИЯ, ТРАГЕДИЯ, ПСИХОТЕРАПИЯ»)[172]172
  Кейтлин Моран – английская журналистка. Роберт Уэбб – английский комик. Саймон Амстелл – английский комик и режиссер. (Коммент. переводчика)


[Закрыть].

Как и сами книги, блербы для этих звездных мемуаров в жанре «помоги себе сам» более утонченные – и в них попадаются шутки!

Возьмем книгу Сары Миллиган[173]173
  Сара Миллиган – английская комедийная актриса. (Коммент. переводчика)


[Закрыть] «Как быть чемпионкой», которая обещает, что вы «будете смеяться, почувствуете себя нормальной и, возможно, принюхаетесь к своим леггинсам». Вот что написано на обложке:

Если вы начали носить очки в шесть лет, если вас травили в школе, если в тридцать лет вы жили в своей старой детской, если вас с грохотом выперли из шоу Фрэнки и Бенни, если вы плакали так долго, что в конце концов почувствовали себя великой, если ваш вариант романтической прогулки – это когда вы выгуливаете собаку, если вы носили леггинсы два дня подряд, несмотря на то, что от них воняет даже на расстоянии, тогда это ВАША КНИГА. Но если ничего такого с вами не случалось, а жаль, ТО ТОГДА ЭТО ВАША КНИГА.

Или текст на книге Джо Бранд[174]174
  Джо Бранд – английская актриса и сценарист. (Коммент. переводчика)


[Закрыть] «Рожденная болтливой» (отличная шутка, Джо), в котором есть и нахальство, и мысль:

Порой женщиной быть трудно, а порою приходится быть трудной женщиной… Эта книга для тех, кто сейчас на таком же этапе жизни.

Однажды, давным (давным-давным) давно, Джо Бранд была такой, каких вы называете «хорошими девочками». Конечно, это было до того, как цинизм, женоненавистничество и общественные ожидания не принялись вдалбливать Джо, что ей следует быть стройной, женственной и скромной, а, претерпев неудачу, эти ценности отправили ее в задницу.

Мне также понравился текст на обложке «Плюнь на все: Энциклопедия Филомены», написанной восхитительно тупой Филоменой Канк – персонажем комедийной актрисы Дианы Морган:

Раз в сто лет появляются книги, меняющие мир: «Происхождение видов», «Война и мир», «1984», «Мир по Дэнни Дайеру»[175]175
  «Мир по Дэнни Дайеру» – автобиография британского актера Дэнни Дайера, мягко говоря, большим умом не отличающегося. (Коммент. переводчика)


[Закрыть]. И вот теперь – «Разбирайся во всем: Энциклопедия Филомены» Филомены Канк.

Филомена Канк – выдающийся мыслитель XXI столетия, и в «Плюнь на все» она задается главным вопросом современности: а кому нужно так много книг? Не проще и не лучше ли, если б была всего одна? И вот она, эта одна книга – энциклопедия ВСЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ЗНАНИЯ, от сосисок до Генриха VIII, от ситкома «Мазки кистью» до вегетарианских сосисок.

Пародийные цитаты тоже прекрасны, они заставили меня со стыдом вспомнить мое собственное былое бесцеремонное обращение с критическими отзывами:

«Это книга» – Филомена Канк

«Больше мне не звоните» – профессор Руперт Дельгадо, рыцарь Британской Империи

«…книга…» – Guardian

Все приведенные примеры либо используют, либо имитируют авторскую стилистику. И никакой пыльный издатель не пытается нудить по поводу того, какие книжки смешные – мы это и так поняли, почитав блербы.

Слегка не в этом жанре книга Адама Кея[176]176
  Адам Кей – британский писатель, в прошлом врач. (Коммент. переводчика)


[Закрыть] «Будет больно» – тоже мемуары, правда, не знаменитости, но очень классные. Их отличает юмор висельника, который знаком каждому, кто работает, или знает того, кто работает в Национальной службе здравоохранения Великобритании.

97-часовая рабочая неделя. Решения, от которых зависит жизнь или смерть. Непрекращающееся цунами человеческих выделений. И больничный парковочный счетчик, который получает больше вас.

Добро пожаловать в мир младшего врача.

Анализировать юмор – все равно что, говоря словами Э. Б. Уайта, «препарировать лягушку. Мало кому интересно, а лягушка умирает», но это не останавливает тех, кто все время пытается этим заниматься. Среди многих известных со времен Древней Греции теорий смешного (что смех вызывают несчастья других, или что смех – выпускной клапан подавленных чувств) существует одна, которая лучше всего подходит для написания блербов – это «теория несоответствия», прославленная Кантом: когда наши ожидания не совпадают с действительностью (или заключительной строчкой).

И поэтому мой последний пример – блерб к роману «Дневник Бриджит Джонс»: это произведение продолжает традицию комических дневников незадачливых и самых обыкновенных мужчин и женщин – от «Дневника никому не известного» Джорджа и Уидона Гроссмитов до «Тайного дневника Адриана Моула» Сью Таунсенд.

Задняя обложка моего экземпляра, выпущенного издательством Picador, пестрит цитатами из отзывов (в том числе и Салмана Рушди: «Даже мужчины будут смеяться» – как великодушно!), а рекламный текст состоит всего из трех строчек:

Вызывающая городская сатира на современные взаимоотношения?

Ироничный, трагический взгляд на упадок полноценной семьи?

Или ахинея бестолковой особы тридцати с чем-то лет?

Теория несоответствия в полный рост. Требуется еще что-то добавить?

Осторожно, спойлер!

Никто не любит спойлеры. Мой главный киношный враг – трейлер, в котором рассказана вся история, так что какой смысл мне переживать и смотреть фильм целиком? Фанаты «Игры престолов» чуть не умерли, когда печально известный эпизод «Красная свадьба» был испорчен публикациями в прессе, появившимися до того, как британские зрители могли его увидеть, а Twitter рекомендует всем затыкать уши и громко петь «ля-ля-ля-ля», когда кто-то пересказывает концовку фильма, серии или книги.

Основное правило блербов – «никогда не выдавать, чем книга заканчивается», но некоторые им явно пренебрегают: имеющееся у меня издание романа Сильвии Таунсенд Уорнер «Лето покажет», выпущенное NYRB Classics, в тексте на задней обложке раскрывает два основных сюжетных поворота, что явно не понравилось обозревателям Amazon.

В подкасте Backlisted легендарный издатель Александра Прингл вспоминает, как она училась писать рекламные тексты под руководством не менее легендарной Кармен Каллил из Virago: «Мне частенько приходилось рыдать из-за моих блербов». Когда она как-то ляпнула в блербе, что герой умер, Каллил отчитала ее: «Никогда, никогда не пиши, что кто-то умер. Вот как мы скажем… Мы скажем, что он “испытал заключительный экстаз”». Вот это я называю находкой.

Когда в сюжете возникает поворот из разряда «та-дам!», ставки еще выше, чем в случае смерти кого-то из героев, хотя если вы из заядлых отгадчиков – а я горжусь тем, что, отправившись вместе с друзьями смотреть «Таинственный лес», еще до начала фильма предсказала его концовку, чем взбесила всех, – то в этом-то весь и кайф. Издательство HarperCollins превратило это занятие в инструмент продаж, развернув кампанию #WTFthatending для романа «В ее глазах»[177]177
  Русский перевод романа Сары Пинборо «В ее глазах» вышел в издательстве «Азбука-Аттикус» в 2017 г. (Коммент. переводчика)


[Закрыть]. «Эта концовка», кстати, оказалась такой дурацкой, что она почти навсегда – почти – отвратила меня от игры в догадки, и только потому, что такая концовка – просто неуважение к интеллекту читателя. По книге на Netflix сняли сериал, и концовка, судя по воплям критиков «что за хрень!», осталась неизменной.

А может, можно иногда нарушать запрет на спойлеры? Ведь многие из нас перечитывают любимые книги и пересматривают любимые фильмы, хотя прекрасно знают, что там будет. Лично меня успокаивает предсказуемость. Толкиенисты знают, что в прологе к «Братству кольца» четко сказано, кто в конце трилогии кого победит, но это нисколько не лишает нас удовольствия от чтения. Как считает автор книг в стиле фэнтези Э. К. Амброуз, Толкиен спешит нас успокоить, «дав понять, что, несмотря на все трудности, которые придется испытать героям, все будет хорошо». Она видит истоки традиции «сначала спойлер» в древних устных эпосах, в которых в начале вкратце рассказывается о том, что произойдет, а уж потом разворачивается само повествование.

Имеется также Настоящее Научное Доказательство того, что спойлеры, скорее всего, не имеют такого значения, которое мы им приписываем. В 2011 году в Калифорнийском университете в Сан-Диего читателям раздали короткие рассказы таких известных авторов, как Роальд Даль, Джон Апдайк, Антон Чехов и Агата Кристи. Некоторые рассказы были в том виде, в каком они и были написаны, другие – со спойлерами в начале, а третьи – со спойлерами внутри текста. И, к удивлению исследователей, читатели предпочли версии со спойлерами, особенно с ироничными сюжетными поворотами. Так может, сам мир книги, ее атмосфера и характеры важнее тревожного ожидания? Может, наши родители были правы, говоря, что само путешествие, а не только достижение цели – тоже радость (идея, неоднократно проверенная, когда мы ухитрялись заблудиться на дорогах Мидленда и могли полагаться только на мишленовский путеводитель «Я вижу на дороге…». Я вижу на дороге фабричную трубу!).

Один из авторов, который мастерски умеет использовать спойлеры, – Мюриэл Спарк. Новообращенная католичка, она была очарована идеей свободной воли и богоподобной властью автора и часто намеренно уже в начале романа сообщала о том, что предначертано судьбой ее героям, забегая вперед и открывая неизбежно несчастливый конец. Этот своего рода фатализм, с одной стороны, доказывает ее повествовательное мастерство, с другой – заставляет читателя ежиться от изысканного сочетания судьбы и смерти. Она называла этот прием своими «скачками в будущее». И в этом же мрачном тоне выдержан блерб на обложке романа «Водительское место», который намеренно заканчивается словами о смерти героини – или предвещает ее смерть (уже в третьей главе романа прямо говорится, что героиня будет убита): «Бесконечность и вечность сплелись в последнем ужасном дне Лизы, проведенном в безымянном южном городе, где ее настиг рок»[178]178
  Будучи подростком, Спарк изучала в колледже ныне утраченное искусство «составления краткого изложения», научившись извлекать ключевой смысл из длинного текста, что во многом объясняет отточенность ее предложений.


[Закрыть].

Употребленное здесь слово «рок» демонстрирует, до какой степени искусство Спарк сродни древнегреческой трагедии, а ее авторские отступления служат своего рода хором. Античные трагедии, с их мстительными фуриями, обнаженными сатирами, инцестом, выкалываньем глаз, отцеубийством, детоубийством, самоубийством, массовым убийством и вообще всеми убийствами, которые только можно вообразить, также полны спойлерами: судьба, которая настигнет своих героев, известна с самого начала. И только после этого колеса трагедии начитают вращаться. Мы знаем, что ничего поделать не можем, что нам их не остановить, облегчение приходит, только когда мы становимся свидетелями неизбежной автокатастрофы. То же самое и у Шекспира: он в самом начале пьесы задействует хор, сообщающий нам, что Ромео и Джульетта погибнут.

И все же я убеждена, что, когда мы описываем произведение, мы отвечаем за то, чтобы не проговориться сразу. Всегда где-то есть кто-то, кто не знает, как на самом деле повернется история. Так что в блербе, который я писала для школьного издания «Ромео и Джульетты», пьеса названа «предупреждением о смерти», в «Короле Лире» говорится о «скорбной пустыне безумия», а «Тит Андроник» предостерегает детей от «убийственной мести, которая вершится с невероятной жестокостью». Да, объясняюсь эвфемизмами, но когда дело касается сюжета, лучше прикрыть спину.

Некоторые, сочиняя блербы, нарочно не читают книгу целиком, оставаясь в таком же напряженном ожидании, как и тот, кто будет читать рекламный текст. Я понимаю достоинства подобного подхода, потому что тебя часто переполняют подробности сюжета. Однако я все-таки предпочитаю дочитать до конца – если у меня есть время, и в особенности прозу, часто наскоро, пропуская куски, – до того, как потом прочту книгу целиком (осознаю, что подобные действия попахивают лицемерием). Мне хочется иметь полное представление, знать, куда я иду и что меня ждет – счастливый конец или встреча с медведем гризли, чтобы я могла хотя бы намекнуть. К тому же, как сказал Гарри Бернс в фильме «Когда Гарри встретил Салли», «если я вдруг умру до того, как дочитаю книжку, то хотя бы буду знать, как она заканчивается».

Треугольник, ромб или песочные часы?
Форма блерба

Могущественна геометрия; в соединении с искусством – неодолима.

Эврипид

Форма имеется у всего, даже у блербов. Особенно у блербов. Я имею в виду не то, как они расположены на обложке, а о внутренней геометрии. У них есть структура, как у любого рассказа, есть движущиеся составляющие. И от того, как вы расположите эти составляющие, и зависит сама форма.

Альбрехт Дюрер называл геометрию основой живописи, то же можно сказать и о литературном произведении. Даже у самых нелепых, раздувшихся монстров есть своя форма. Лоренс Стерн немало позабавился на сей счет в своей «истории петушка и быка» – в романе «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена», истории, которая мечется из стороны в сторону, словно бродячий пес. Эта «автобиография» – явление метапрозы, написанное за века до того, как был придуман термин, его описывающий, – ниспровергает романную форму: в какой-то момент смерть персонажа отмечена просто совершенно черной страницей. Но самое замечательное – это когда рассказчик объявляет, что далее намерен продолжать свою историю, «в общем-то, по прямой», а затем иллюстрирует все то, что до этого происходило, запутанными, извилистыми диаграммами всех отступлений от сюжета. Критик Джон Муллен пишет: «Перед нами книга, которая сама же себя этими диаграммами высмеивает». Мне нравится сама идея передачи повествования в виде геометрических фигур.

И это подводит нас к геометрии блербов. Это не мое изобретение: идею подарил мне мой коллега, тоже копирайтер, который позволил здесь ее обыграть. Геометрическая форма не имеет никакого отношения к внешнему виду блерба, а касается того, как устроен текст. Он может иметь в изначальном фокусе что-то малое (кого-то из героев, деталь сюжета), а затем развернуться во что-то крупное (основную тему, мир произведения), или наоборот, или еще в каком-то другом порядке. Например, если придать знаменитым первым кадрам из фильма Стэнли Кубрика «Космическая одиссея 2001 года» геометрическую форму, то это будет выглядеть как песочные часы: сначала что-то большое (над Землей встает Солнце) сужается до частного (доисторическое племя обнаруживает, что кости можно использовать как оружие), а затем снова разворачивается в универсальное (космос, последняя граница!).

А что говорит блерб к роману, который Артур Кларк написал уже после выхода фильма?[179]179
  В основу сценария фильма, написанного Артуром Кларком совместно со Стэнли Кубриком, лег рассказ Кларка «Часовой». После выхода фильма Артур Кларк переработал рассказ и сценарий в роман «2001: Космическая одиссея». (Коммент. переводчика)


[Закрыть] Невероятно, но он тоже выдержан в форме песочных часов: от широкого контекста к сюжетной детали и снова к большой идее:

Ну как, разогрела я ваш интерес к геометрии блербов? Да наверняка. А вот ромбовидный блерб к «Анне Карениной» Толстого: он начинается с описания непростого существования одной женщины по отношению к обществу в целом, а потом переходит к индивидуальной истории:

И под конец, но ни в коем случае не в последнюю очередь, позвольте представить вам самую популярную модель блербов – треугольник. Он начинается с малого, и расширяется, охватывая саму историю, персонажей и основные темы:

Такой геометрией можно забавляться бесконечно. Можно использовать перевернутый треугольник или более сложное зигзагообразное построение блерба, но когда он становится кривобоким или хромым, значит, со структурой у него не все в порядке. Форма блерба – отличный способ проверить, все ли слова у вас работают как надо, и если форма подкачала, то какие-то слова надо заменить или, вообще, переписать одну или несколько частей. Не думаю, что Лоренс Стерн одобрил бы такую примитивную симметрию, однако это помогает избежать превращения нескольких предложений в кашу.

Есть и другие способы подачи истории, которую вы намереваетесь рассказать. И это подводит нас к тому, что называется вот так:

Шрифт и структура текста

Как-то я читала интервью с Салманом Рушди, в котором он рассказывал о том, как писал детскую книжку «Гарун и море историй». Он дал почитать первые несколько глав своему сыну, который заявил, что они «мало прыгают». Я поняла, что он имел в виду. Хорошо написанная вещь должна быть «прыгучей», то есть двигаться вперед и удерживать внимание читателя, и хорошо структурированный блерб тоже должен прыгать, как можно быстрее двигаясь от одного элемента к другому. Он также должен «прыгать» и по странице, что подводит нас к внешней форме блерба.

Некоторые блербы пишутся в рамках шаблона, который допускает только определенное количество слов в заданном формате. Но если ограничений нет, то неплохо заранее подумать о том, как будет выглядеть текст в печатном виде. Его можно сделать «скачущим» с помощью коротких предложений, нестандартных знаков препинания, рубленых абзацев, и, главное, не надо бояться пустого пространства.

Внешний вид блербов часто играет важную роль на задних обложках именно триллеров, это хорошо видно по задней обложке книги Люси Фоли «Список гостей»[180]180
  На русском языке книга Люси Фоли «Список гостей» вышла в издательстве «АСТ» в 2021 г. (Коммент. переводчика)


[Закрыть]:

Такой прием срабатывает и на более весомых произведениях. Блерб на задней обложке книги Фелисити Лоуренс «За покупками» выполнен в виде списка покупок, а на самом деле это – список важных тем книги, при этом их актуальность усилена «галочкой» стоящей против каждой строчки:

Такой рекламный текст не дает соскучиться, сам вид заставляет нас дочитать его до конца.

Мораль сей басни о метаморфозах? Со словами можно играть. Изменяя форму текста как в фигуральном, так и в буквальном смысле, можно заставить язык шипеть и пениться. И в заключение: