Текст книги "Увлечь за 100 слов. С чего начинается бестселлер?"

Часть 4
Блербы и места их обитания
Виды книг

Иди и сам попробуй, раз ты такой крутой[188]188
  «Иди и сам попробуй, раз ты такой крутой» – кричалка английских футбольных болельщиков. (Коммент. переводчика)


[Закрыть]
Интеллектуальная проза

У меня есть шутка по поводу интеллектуальной прозы. Ну, скорее не шутка, а убедительная медитация о любви и потере, изложенная в прозе незамутненной красоты.

Джонатан Коу

– А в книге что-нибудь происходит?

– На самом деле нет. Что, так заметно?

Мы с коллегой-копирайтером из Penguin часто ведем подобные разговоры, показывая друг другу свои блербы. Это случается, когда кому-то из нас приходится писать блерб для интеллектуальной прозы. Ну, вы знаете такие книги. Они получают всякие награды. Как правило, с сюжетом в них небогато. А если он и есть, то это либо про женщину, которая все бросила и отправилась искать себя, либо про кого-то, погруженного в думы о некоем событии из прошлого, либо про несчастного господина средних лет, у которого случилась интрижка – даже еще не случилась, а он все размышляет о том, что было бы, если б случилась. То есть все дело в характере героя и в атмосфере. Перефразируя комика Фрэнка Карсона, все дело в том, как про это рассказывается. Что, в общем-то, нормально. Многие любят такие вещи. (Хотя, как уверяет критик Джон Кэри в «Интеллектуалах и массах», на самом деле ни капельки не любят, а модернизм был придуман снобами вроде Вирджинии Вулф специально для того, чтобы недавно обучившиеся грамоте классы не лезли в писатели.)

Задача блербов для интеллектуальной литературы – ввести читателя в мир романа и убедить его, что он имеет дело с высококачественным произведением. Потому блербы грешат гиперболами, или, как сказал один писатель, «дерьмовыми превосходными степенями». Такие произведения не просто «трогательные», а непременно «глубоко трогательные». А также «глубоко личные». Это не история (боже упаси!), это медитация, исследование, рефлексия. «Чудо мастерства». Автор пребывает «на вершине своего таланта», что вызывает некоторые вопросы: ему, что, в дальнейшем суждено катиться под откос, и все, что он до этого написал, было дерьмово? Вот еще недавно в моду вошло слово «пороговый». То есть книги непременно занимают пороговое пространство – между чем? И так ли это на самом деле?[189]189
  Не забыть еще про «неизбывный»: один журналист подсчитал, что слово «неизбывный» употреблялось в описаниях 36 книг, выпущенных в США издательством Macmillan в 2020 г.


[Закрыть] Ну и, естественно, «в традициях такого-то» – такое впечатление, что писатели только и делают, что передирают у других писателей.

Большинство работников издательского дела грешат подобными формулировками: знаю, сама грешила. В мире столько слов, и, давайте признаемся, иногда мы торопимся с выбором[190]190
  Или, возможно, все дело в том, что в издательской индустрии, как и во всякой другой, существует собственный жаргон – у юриспрудентов принято щегольнуть латынью, в мире бизнеса имеется «матрица бизнес-идей», в таблоидах – словечки вроде «впечатляющий» и «чрезвычайный», в мире искусства – «концептуализация». Как выразился в недавних нападках на жаргонизмы журналист Джонатан Мидз: «Центрифугические, эвазивные, монотонно эвфемистические, благотенденциозные, конформистические… Это на каком, простите, языке?»


[Закрыть]. Американский издатель Уилл Шуолби как-то сказал: «Мне наверняка понравился бы такой текст на клапане суперобложки: “Это не лучшая книга автора, но, читая ее, вы получите свою порцию удовольствия”». Ах, если бы! Но мы боимся, мы взбираемся на карусель превосходных степеней, как написал об этом в своих замечательных издательских мемуарах Джереми Льюис:

Хороший издатель должен – и необязательно при этом быть циником – убедить себя и других, что, пусть на один сезон, но именно этот роман «самая удивительная вещь, которую я прочел за последние годы»… Такая совершенно искренняя готовность похвалить и поверить в свою же похвалу необходима и для тех, кто работает в издательском бизнесе, и для тех, кто от него зависит.

Так как описать и продать книгу, в которой мало что происходит, если не употреблять претенциозный язык интеллектуальной литературы? Мы с коллегой пришли к выводу, что надо создавать видимость истории, даже если ее и близко нет. Люди действительно, реально хотят знать, о чем книга. Человеческие существа всегда любили слушать или рассказывать истории – от троглодитов до телека. В книге «Животное-рассказчик» Джонатан Готтшалл[191]191
  Джонатан Готтшалл – американский литературовед, представитель школы так называемого литературного дарвинизма. (Коммент. переводчика)


[Закрыть] говорит: «Мы как биологический вид не можем существовать без историй. Даже когда тело наше спит, мозг бодрствует всю ночь, рассказывая нам разные истории». И это глубоко укоренившаяся привычка. Она совершенно естественна, о чем говорит прелестная зарисовка из Twitter:

Я, умоляя со слезами на глазах: Пожалуйста, скажите, о чем эта книга. Ну о чем!? Пожалуйста!

Книжная обложка, безжалостно: Революционный шедевр. Глубокое и трогательное повествование. Бестселлер New York Times. Пошел на хрен.

Когда я спрашиваю у кого-нибудь, что они больше всего ненавидят в обложках романов, все, как правило, отвечают: цитаты из литературных обзоров и отсутствие блерба. Потому что читатели жаждут получить хотя бы намек на то, что происходит в книге, и вы обязаны дать им хоть что-то.

Один из способов изобразить историю, когда истории нет – привести запоминающиеся, необычные подробности из описания героев или места действия (см. главу «Будьте сороками»). Второй способ: писать как можно проще. Мне нравится фраза «Этот новый роман – говорящая картина» в рекламном тексте к книге «Внесите тела» Хилари Мантел[192]192
  Роман «Введите обвиняемых» («Внесите тела») Хилари Мантел выходил в издательствах «АСТ», «Иностранка», «Азбука-Аттикус» в 2015 и 2020 г. (Коммент. переводчика)


[Закрыть] (у этого романа также невероятный сюжет, но он многим знаком). Еще мне понравилась концовка блерба к роману Анны Бернс «Молочник»[193]193
  На русском языке роман Анны Бернс «Молочник» вышел в издательстве «Эксмо» в 2019 г. (Коммент. переводчика)


[Закрыть]: «Это история о сплетнях и слухах, молчании и намеренной глухоте. Это рассказ о катастрофических последствиях бездействия». Не правда ли, список крепких существительных намного привлекательнее, чем напрасно потраченные прилагательные. К тому же слово «бездействие» звучит неожиданно, его трудно предугадать.

Но моя техника при описании прозы – создать точку, в которой возникает напряжение. Другими словами, если ничего на самом деле не происходит, надо создать впечатление, что что-то может происходить. Придумай противопоставление (пусть даже из пары слов, например, как описание Флоры как «золотого тирана» в книге писательницы Элизабет Тейлор[194]194
  Элизабет Тейлор (1912–1975) – британская писательница. Не путать с актрисой! (Коммент. переводчика)


[Закрыть] «Душа доброты»). Намекни на будущее действие. Задай вопрос. Внеси нотку остроумия и неожиданности. Хороший пример – блерб на первом издании книги Оттессы Мошфег «Мой год отдыха и релакса». С одной стороны, типичная книга из тех, в которых ничего не происходит. Нервная молодая женщина из Нью-Йорка решает провести год в состоянии вызванного таблетками полусна, вот вроде бы и все[195]195
  Мне очень нравится эта книга и, в отличие от большинства ее читавших, я позавидовала героине и ее состоянию «спящей красавицы», потому что мучаюсь бессонницей.


[Закрыть]. То есть сюжета – минимум. Но блерб замечательно обходит этот недостаток действия (если мы вежливо отведем взор от стандартной формулы «три прилагательных и наречие» в его начале):

Шокирующий, забавный и странно нежный роман о молодой женщине, экспериментирующей с наркотической спячкой, ее поддерживает и поощряет один из худших психиатров в мировой литературе. На первый взгляд, у героини масса жизненных преимуществ. Молодая, стройная, красивая, выпускница Колумбийского университета, она живет в апартаментах на Манхэттене, оплачиваемых из ее наследства. Но за всем этим – огромная пустота, и дело не только в смерти родителей или в том, как к ней относится бойфренд, делец с Уолл-стрит, или в садомазохистских отношениях с так называемой лучшей подругой. А на дворе – 2000-й, и город, сверкающий богатством и возможностями. Почему же все так ужасно неправильно?

Мне этот рекламный текст понравился вопросом в конце – такие вопросы любят задавать психиатры, а еще употреблением слова «стройная» в описании героини: оно кажется довольно нелепым в своей честности. Далее в блербе говорится, что роман «болтает ногами, сидя на краешке 11 сентября», и это мне тоже понравилось, потому что мгновенно рождает ощущение дискомфорта.

Еще один великолепный пример, как можно сделать что-то из ничего, – блерб к роману Шандора Мараи «Угольки»[196]196
  Шандор Мараи (1900–1989) – выдающийся венгерский прозаик. Роман «Угольки», о котором здесь идет речь, на русский язык не переводился. (Коммент. переводчика)


[Закрыть]. В этой книге двое мужчин садятся за стол и ужинают, вот и все. Но блерб ухитряется превратить малое в большое через ритм, драму и предположения:

Тьма опускается на замок у подножья Карпат, двое предаются последней совместной трапезе. Они не видели друг друга сорок один год. На их последней встрече была прекрасная женщина, но то была встреча-предательство, три жизни были разрушены, с тех пор каждый из них одинок. Но сегодня вечером вино разогрело кровь, и пришло время поговорить о былых страстях и той роковой встрече.

«Предательство», «роковая встреча» – толком ничего не сказано, но я, читатель, хочу узнать.

Роман Джулиана Барнса «Попугай Флобера»[197]197
  Роман Джулиана Барнса «Попугай Флобера» вышел на русском языке в издательстве «Эксмо» в 2013 г. (Коммент. переводчика)


[Закрыть] – о типе, разыскивающем птичье чучело, но текст на обложке умело обходит этот момент:

В «Попугае Флобера» вы найдете: Флобера, попугая, медведей и железные дороги; наше понимание прошлого и заграничной жизни; Францию и Англию, жизнь и искусство, секс и смерть; Жорж Санд и Луизу Колет, эстетику и джем из красной смородины, а также таинственного рассказчика – английского врача в отставке, чья жизнь и тайны неторопливо раскрываются перед нами.

Мне нравится это лишенное эмоций начало «вы найдете», после которого перед нами – список того, что «мы найдем», а в словах «неторопливо раскрываются» нам обещают действие.

А как насчет еще одного гранда высокочтимой интеллектуальной прозы Иэна Макьюэна? В романе «На берегу»[198]198
  Роман Иэна Макьюэна «На берегу» вышел в издательстве «Эксмо» в 2008 г. (Коммент. переводчика)


[Закрыть] действия не очень-то много, о чем, к сожалению, блерб на бумажной обложке недавнего издания говорит слишком уж откровенно:

Июль 1962-го. Эдвард и Флоренс, поженившиеся сегодня утром и сумевшие сохранить невинность до свадьбы, приезжают в прибрежную гостиницу в Дорсете. За ужином у себя в номере они пытаются побороть страхи перед наступающей брачной ночью, но еще не знают о том, что события этой ночи будут их потом преследовать всю жизнь.

Я просто не уверена в том, что читатель вынесет для себя что-то из этого блерба, а хотелось бы все-таки, чтобы он вынес хоть что-то. Это напомнило мне аннотацию к одному французскому фильму, который я недавно смотрела на Netflix. «Страстная преподавательница философии средних лет после непредвиденного развода переосмысливает свою и так уже достаточно изученную жизнь». Мы с мужем посмотрели друг на друга и сказали: «Ну, там явно ничего происходить не будет». Совершенно верно, ничего и не происходило. Героиня зависла в деревне, обсуждая философию в компании каких-то студентов, а еще завела кошку. Вот, в общем-то, и все. Однако я все-таки что-то почерпнула из фильма: очаровательные парижские сцены и то, как классно Изабель Юппер хлопает дверями. Но, думаю, Netflix все же следовало хотя бы постараться пригласить нас с помощью блерба к просмотру, а не отпугивать. А еще можно было бы вместо блерба ставить заставку-колокольчик с надписью: «В фильме ничего не происходит».

И теперь мы переходим к книгам, которые преднамеренно игнорируют саму идею сюжета и экспериментируют с формой умышленно дезориентирующим способом. В таких книгах вы просто должны отдаться потоку: отсутствие сюжета в них – средство самовыражения, описанное в рекламном тексте к книге Фланна О’Брайена «Злой дух Пука, Добрая Фея, царь Свиини, я и мой дядя»[199]199
  Книга Фланна О’Брайена «Злой дух Пука, Добрая Фея, царь Свиини, я и мой дядя» (другое название «О водоплавающих») вышла на русском языке в издательстве «Ника-Центр» в 1998 г. (Коммент. переводчика)


[Закрыть]. В нем говорится, что это произведение – «мешанина из идей, мифологии и бессмыслицы». Но один из моих любимых образцов обложечных текстов – на твердой обложке пародийного романа Аласдера Грея «Бедные-несчастные»[200]200
  Роман Аласдера Грей «Бедные-несчастные» вышел на русском языке в 2000 г. (Коммент. переводчика)


[Закрыть]. На самом деле здесь сразу два текста, один озаглавлен «Блерб для дорогого издания в твердой обложке», ниже – второй, под заголовком «Блерб для популярного издания в мягкой обложке», что само по себе уже метатекст. И мне приятно видеть, что второй действительно теперь украшает издание в мягкой обложке. Грей также привел пародийные цитаты («еще один экзерсис викторианского пастиша» – The Times Literary Implement) и пародийный аппарат текста, превращая все в этой книге в насмешку над самой собой.

Примером блербового постмодернизма может служить текст на обложке «Радуги тяготения» – знаменитого «трудного» (из тех, которые читают в основном пижоны) романа Томаса Пинчона[201]201
  «Радуга тяготения» Томаса Пинчона на русском языке выходила в издательстве «Азбука-Аттикус» в 2021 г. (Коммент. переводчика)


[Закрыть]:

Мы могли бы сказать вам, что действие происходит в 1944 году, что главного героя зовут Тирон Слотроп, и что у него проблемы, поскольку где бы он в Европе ни занимался сексом, рядом обязательно падает бомба. Но этим содержание не исчерпывается.

Читать эту книгу – все равно что провалиться в кроличью нору и очутиться в необычном, зловещем, таинственном, абсурдном, навязчивом потустороннем мире. Как пишет Financial Times, «вам следует забыть все, что вы раньше знали о жизни и литературе, и даже о Романе».

Текст работает отлично, хотя многое в нем меня раздражает. Первая часть предполагает, что если мне, читателю, хочется связной истории, то я несколько наивна. Упоминание о кроличьей норе наводит на мысль, что это произведение вряд ли может сравниться с «Алисой в Стране чудес». И слово «Роман» с большой буквы носит несколько ироничный характер. Но, должна признать, я не принадлежу тому сегменту рынка, на который нацелены такие книги. Интересно, сколько людей, прочитав книгу, никому об этом не сказали? Думаю, ноль. Потому что для того, чтобы осилить ее, надо быть Железным Человеком от литературы, а этим определенно стоит гордиться. Этот блерб как бы говорит: «Иди и сам попробуй, раз ты такой крутой», а что это, как не вызов? Ну, по крайней мере, в блербе нет слова «медитация», и на том спасибо.

Каждый персик, груша, слива

Я нашла его. Блерб, в котором начало и конец всех блербов. Блерб-прототип. Он настолько совершенен, что мог бы появиться в полном виде из скалы или из дерева, подобно персонажам древнегреческих мифов. Это текст на задней обложке детской книжки с картинками «Пещера Дэйва»:

Познакомься с Дэйвом, Пещерным Дэйвом.

Дэйв живет в пещере.

У Дэйва отличная пещера.

Но Дэйв недоволен…

Дайв хочет новую пещеру.

Если нужен урок создания эффективного блерба, изучите «Пещеру Дэйва». Может, кто-нибудь когда-нибудь напишет об этом научный трактат. В блербе есть все, что требуется, как по части стиля, так и по части структуры.

1. В нем сразу сказано, кто главный герой.

2. Есть представление о времени и месте действия.

3. В нем используется тот язык, которым написана книга, и это выглядит увлекательно и весело.

4. Самое главное: здесь есть драматическое напряжение. История сразу же ведет нас куда-то, говорит о загадке, тайне, и мы хотим узнать, что же случится. Обзаведется ли Дэйв новой пещерой?

Сама история тоже замечательная. Как вы уже догадались, Дэйв покидает свою пещеру и осматривает новые, где встречает летучих мышей, саблезубого тигра («Дэйву не нравятся домашние животные») и человека по имени Джон, и, пройдя полный круг, понимает, что нет места лучше дома. И все это, написанное изумительно «первобытным» языком, так здорово читать вслух детям.

Сильные слова с глубоким смыслом

«Пещера Дэйва», подобно всем лучшим детским книжкам и лучшим детским блербам, напрямую обращается к юным читателям понятным и радующим их языком. Как говорит Джо Марч в «Маленьких женщинах»: «Я люблю хорошие сильные слова, которые что-то значат». Вот почему язык книжек с картинками, с которых начинается наша читательская жизнь, такой напевный. Слова и внутри книги, и на ее обложке просты, но в лучших детских книгах они полны очарования и тепла, это голос, который говорит: «Загляни внутрь», голос, который заставляет юных читателей смеяться, слушать и учиться. И лучше всего делать это в рифму.

Блерб на книжке «Каждый персик, груша, слива» (уже один этот фруктовый заголовок заставляет сердце подпрыгивать от радости) команды авторов-иллюстраторов, состоящей из Джанет и Аллана Алберг – про них как-то сказали, что «они в детских книжках словно Фред и Джинджер в танцах», – очень простой:

 
Глянешь в книжку
Хоть глазком —
Каждый персик
Здесь знаком.
 

Это невозможно не читать вслух: отличное напоминание о том, что иллюстрированные детские книжки – продолжение устной традиции в литературе. Мы рождаемся с чувством ритма и рифмы, и дети получают от них удовольствие еще до того, как начинают понимать значения слов. Поэтесса Клэр Поллард говорит: «Возьмем форму искусства, которая радует детей с самого рождения, – колыбельные. Дети всегда их слушают, хотя, возможно, и не понимают». И хорошо, что не понимают – не очень-то приятно, когда тебе поют про то, что ветка обломится и колыбелька упадет[202]202
  В одной из самых известных англоязычных колыбельных Rock-a-bye Baby ребенка пугают, что повесят колыбельку высоко на верхушку дерева, где дует ветер, и что колыбелька будет раскачиваться и, когда сук сломается, упадет. У нас, кстати, тоже серенький волчок все норовит укусить за бочок. (Коммент. переводчика)


[Закрыть].

Автор «Груффало»[203]203
  Она долго искала имя для «страшного зверя», которым Мышонок пугает других зверей, рассматривала варианты Сноргл и Маргелчимп, но остановилась на Груффало, потому что это похоже на страшного ревущего Buffalo (англ. «бизон»).


[Закрыть] Джулия Дональдсон – безусловная королева рифмы, поэтому дети так любят ее книги[204]204
  На русском языке книга Джулии Дональдсон «Груффало» вышла в издательстве «Машины творения» в 2005 г. (Коммент. переводчика)


[Закрыть]. И блербы на задних обложках такие же музыкальные:

 
Мы – кошмарная компания,
Не оставим вас без внимания!
 

Или:

 
Спасите! Груффало орешками хрустит,
А у него отменный аппетит!
 

Или:

 
Сверхчервяк ужасно длинный
Славен хитростью старинной.
 

Детские книжки не только заставляют язык танцевать, это еще и своего рода метакниги, они сами по себе становятся объектами[205]205
  Одной из первых тактильных книжек был выпущенный в 1940 г. «Кролик Пэт»: внутри были вставки из разных тканей, а рекламировалась книжка потрясающе: «“По ком звонит колокол” великолепная вещь, но внутри там никакого кролика нет».


[Закрыть]. Первая обложка книжки-панорамки «Дом с привидениями» обожаемого многими автора и иллюстратора Яна Пенковского – это не только, пожалуй, лучшая из трехмерных книжек, но и, вероятно, вообще лучшая детская книжка – представляет собой входную дверь в дом, зеленую, солидную, из щели для почты высовывается щупальце какого-то морского чудища, а к ручке привязана дощечка с надписью: «Входи». Задняя обложка – естественно, задняя дверь, она на замке и заколочена досками, и из-под нее тоже высовывается щупальце.

Книги Ричарда Скарри с обильными иллюстрациями, на которых изображены американские города, где самые разные звери (особенно любимой была Горилла Бананас) водят машины, работают на стройке и вообще живут своей городской жизнью. Задняя обложка «Очень занятого мира» – автобус, а блерб – это объявление на борту: «Путешествие вокруг света в девяносто две страницы! Влезай и читай: здесь целых тридцать три приключения в [тут даны изображения различных флагов] и в других странах». На задней обложке книжки «Чем весь день занимаются люди» изображена мышка, летящая в самолете, тянущая за собой баннер с надписью: «Книжки – это весело!» На задней обложке «Самой большой книжки на свете!» изображен еще один детский любимчик, Скромный Червячок в тирольской шляпе, а передняя обложка провозглашает, что эта книга «ростом с малыша, и в ней полно веселья!».

Книжки Ричарда Скарри великолепны, но моей любимой в детстве была книжка под названием «Бал бабочек». Это издание 1973 года получило кучу призов и выглядит как лихорадочный сон поклонника психоделического стимпанка. В основе – стихотворение 1802 года[206]206
  Стихотворение «Бал бабочек» написал член парламента Уильям Роскоу для своих десятерых детей, впервые оно было опубликовано в Gentleman’s Magazine.


[Закрыть], в котором рассказывается о подготовке к пиршеству окрестных насекомых и зверушек. Проиллюстрировал книгу Алан Олдридж, тот самый, который делал конверты альбомов «Битлз» и The Who и одно время руководил командой художников в Penguin Books. Картинки – соня в вечернем наряде, лис в поезде, одетый как мистер Панч, улитки, которых несут по воздуху бабочки, кузнечик в маске свиньи, червячок в маске слона! – и зачаровывали, и тревожили меня. Все было таким странным: какие-то полутемные сцены, тщательно прорисованные детали – ножки насекомых, коготки, клыки, усики, от этого мурашки бежали по коже. А еще мне нравилось (и нравится до сих пор) то, что там был блерб, выполненный в виде приглашения на праздник:

То есть даже намекалось, что насекомые не только страшненькие, но могут быть еще и опасными. Но после такого приглашения меня уже ничто остановить не могло. Никогда так не осознаешь книгу как предмет, как в детстве, когда ее можно было грызть, обожать, брать с собой в кроватку, рассматривать, пока они не разваливались[207]207
  Блерб на первом издании книжки про муми-троллей Туве Янссон напрямую призывал юных читателей кромсать суперобложку: «Если хотите, чтобы Фрекен Снорк украшала каминную полку, вырежьте ее отсюда».


[Закрыть], вглядываясь в каждую деталь на обложке и внутри (плюс заключительный приз в виде загадок, интересных фактов и игр, призванный смягчить впечатление от концовки), а потом, уже позже, читать и перечитывать, в моем случае еще и блербы.

Мне очень приятно было узнать, как разволновалась Люси Манаган, впервые прочитав блерб на суперобложке – это была книга «Доброй ночи, мистер Том»[208]208
  Люси Манган – известная английская журналистка. «Доброй ночи, мистер Том» – детская книга, события которой происходят во время Второй мировой войны. (Коммент. переводчика)


[Закрыть]: значит, не я одна такая. Люси Манаган пишет: «“За два дня до объявления войны в 1939 году”, – так начинался блерб на клапане суперобложки. Это было потрясающе! До этого у меня еще не было книжек с суперобложками!» Сегодня школьникам рассказывают о том, как делаются книги, как они пишутся, и о рекламных текстах тоже! И все равно я постаралась познакомить свою племянницу с блербами еще тогда, когда она была маленькой. Это очень разумно – привлечь внимание детей к книжным обложкам, познакомить их с самой сутью «книжности», дать им возможность поиграть с формой книги.

Прекрасный пример – обложка «Грибка-Страшилища» Рэймонда Бриггса, ставшей теперь уже классической сказки про высокомерного брюзгу, чья работа – пугать людей по ночам. Если теперешние бумажные обложки забиты цитатами из критических обзоров, то задняя твердая обложка оригинального издания предлагала нечто вроде иллюстрированного путеводителя по миру Страшилища («Анатомия Страшилища устроена так, что он не боится сырости и холода»), здесь также рассказывалось о том, что помогало ему выживать в сухости и под солнцем, в том числе значился и «импермитор – устройство для смазывания внутренней поверхности штанов Страшилища посредством накачивания в них маслянистой слизи». Фу-у-у! Очень неожиданный текст, поскольку не боится странных и незнакомых слов (эта книжка с картинками предназначена для детей от шести до десяти лет), но блистательный, потому что детям нравится все гадкое и отталкивающее.

Тем, кто пишет тексты для обложек детских книг, все время надо помнить, что они разговаривают с двумя разными аудиториями – с детьми, которые, возможно, уже учатся читать слова на обложках, и с родителями, которые покупают им книги. А также учитывать еще школьных учителей и библиотекарей. Так что зачастую приходится писать блербы как бы на двух уровнях – привлекательные и для юных читателей, и для старшего поколения: им предназначены хвалебные цитаты (излюбленное слово в них – «классика», поскольку взрослым нравится думать, что они вкладывают деньги во что-то имеющее долговременную ценность). Как, например, на обложке книги Джудит Керр «Тигр, который пришел выпить чаю»[209]209
  Книга Джудит Керр «Тигр, который пришел выпить чаю» вышла на русском языке в издательстве «Мелик-Пашаев» в 2020 г. (Коммент. переводчика)


[Закрыть]:

Звонок в дверь раздался в тот момент, когда Софи с мамой сели выпить чаю. Кто бы это мог быть? И уж кого-кого они не ожидали увидеть на пороге, так это большого, мохнатого, полосатого тигра!

«Современная классика» – Independent

Книжка с картинками, разошедшаяся многомиллионным тиражом, без которой немыслимо детство.

И все довольны!

Но прежде чем оставить книжки с картинками, надо сказать хоть несколько слов о Беатрис Поттер. Лучше всех о ней сказал Клайв Джеймс: он очень точно объяснил, почему с маленькими детьми можно говорить сложным языком:

Ее истории обаятельные и привлекательные сами по себе, в основном благодаря ее очень точному, порой довольно жесткому чувству языка… В истоках поэзии Беатрис Поттер – проза, точнее, сама речь. Дети готовы слушать одну и ту же хорошую историю по тысяче раз, поскольку то, что хорошо, – то хорошо.

Многие из нас впервые встретились со странными, длинными, незнакомыми словами именно в книгах Беатрис Поттер: «изобильный», «взмолиться», «оскорбиться» – вот лишь некоторые из тех, что особенно интриговали меня в детстве, а она намеренно вставляла в каждую историю хоть одно трудное слово. И это снова отсылает нас к ритму и рифме: даже если мы не знаем значения конкретного слова, мы все равно его чувствуем, и на интуитивном уровне понимаем смысл. Блербы на книгах Беатрис Поттер намеренно простые: либо перечисление других книг, либо короткие цитаты из текста – зачем пытаться усовершенствовать совершенство?

Ну а когда дети становятся старше и начинают помогать выбирать книги для себя? Что ж, вот здесь по-настоящему и начинается веселая игра с блербами.

Квиииииииииип!

Это, если вам интересно, звук, который издает Свинка Сирена (или «вопль тревоги»). Ну конечно же! А что еще это может быть? Это одно из восхитительных слов, которые использовала детский копирайтер Сара Топпинг в начале каждого блерба на серии книжек «Свинки в самолетах». Она проработала копирайтером пятнадцать лет, сначала в издательстве Puffin Books, а потом как фрилансер, создавая блербы для самых разных детских книг, от Роальда Даля до Гарри Поттера. Я спросила ее о том, как писать блербы для детских книжек, и вот что она сказала:

Ой, это так весело! Существует масса возможностей поиграть со словами и фразами, которые просто забавно читать и восклицать вслух. Это особенно справедливо в отношении всяких веселых детских книжек: фразы из них просто просятся на обложки. С каких только словечек я не начинала блербы! «Ой, вонючка!» (на книжке Стивена Батлера про мальчика, который провалился в унитаз) или «Фантастик-баббли-крамбо» из историй Джереми Стронга, оттуда же «Сквигли! Сплур! Ху-Ху!», а каждый блерб на книжках серии «Свинки в самолетах» начинался со звука сирены: «Квииииииип!» Эти книги созданы, чтобы вызывать улыбку. И я надеюсь, что читатели начинают улыбаться, уже увидев обложку.

А как она добивается того, чтобы говорить с юным читателем на одном с ним языке, понять, что ему может быть интересно?

Читая рукопись, я высматриваю отрывки, в которых больше всего подробностей и в которых слышится голос автора – увидев такое на обложке, всегда можно понять, что ждет внутри. Меня часто спрашивают, читаю ли я все те книги, к которым пишу блербы, и в большинстве случаев мой ответ: «Да». Я не смогу написать рекламный текст, если не знаю, что происходит. К тому же я должна убедиться, что прониклась интонацией книги, тогда смогу отразить это в блербе, не пытаясь говорить с читателем свысока.

Отсюда ясно, сколько труда вложено в слова, которые кажутся такими простыми и легкими. Возьмем блерб, который Сара написала для книжки Джереми Стронга «Бэтпентс!», предназначенной для детей от семи до девяти лет, а в этом возрасте дети с удовольствием хихикают над всякими глупостями. Задняя обложка – яркая, пестрая – прекрасно гармонирует с текстом:

НА-НА-НА-НА-НА-НА-НА!

БЭТПЕНТС!

БЭТПЕНТС – обезьяна-орангутанг, невероятно, полностью ВОЛОСАТАЯ! Она любит скакать по деревьям, а еще она любит яблочный крамбл. Но больше всего она любит свою семью, Лавхартов и всякие приключения, в которые они отправляются вместе…

ХОЧЕШЬ ЕЩЕ БОЛЬШЕ ГЛУПОСТЕЙ? Вступай в БЕЗУМНЫЙ КЛУБ…

ФАНТАСТИК-БАББЛИ-КРАМБО!

(Внимание! Имеются побочные эффекты: надорванные животики, боли в щеках, а также слезы из глаз.)

ВНИМАНИЕ! СВЕТ! КАМЕРА! БЭТПЕНТС!

Мне нравится этот безумный сумасбродный тон, жаль, что взрослые блербы не отсылают нас к музыкальной заставке «Бэтмена». Наверное, только в детских книжках рекламный язык текста может быть таким раскованным, веселым и ярким.

Возьмем, к примеру, популярные книги Энди Стэнтона про мистера Бяка[210]210
  Книга Энди Стэнтона «Ужасный мистер Бяк!» вышла на русском языке в издательстве Clever в 2013 г. (Коммент. переводчика)


[Закрыть]. Понятия не имею, что означают слова «Шабба мне в бороду!» в начале блерба, и все же они заставляют меня улыбаться. Помещенная здесь автобиография самого Энди тоже работает на рекламу: «Прежде чем стать детским писателем, он читал киносценарии, работал маркетологом, мелким служащим в Национальной службе здравоохранения, воробьем на полставки и даже виноградинкой»[211]211
  В книжке приведены также несколько замечательных детских отзывов: «Если вам нравятся книги, в которых есть огромные собаки, безумные люди и собачьи какашки, тогда эта книга для вас» (Кейти, 9 лет). Не знаю, как вы, но я подписываюсь под каждым словом!


[Закрыть].

Еще один способ, помимо эмоциональных восклицаний, начинать блербы к детским книгам – это призывы к действию: «Вопи от смеха», «Вернись вовремя», «Хохочи так, чтоб носки с ног слетели», «Войди в этот темный лес», «Осторожно! Не открывай этот гроб!» Или надпись «Хватай метлу, грядет волшебная неразбериха!» на первой обложке классической серии Джилл Мерфи «Плохая ведьма»[212]212
  Русский перевод книги Джилл Мерфи «Самая плохая ведьма» вышел в издательстве «Октопус» в 2007 г. (Коммент. переводчика)


[Закрыть], в которой говорилось об академии магических наук задолго до появления Гарри Поттера, с тем только отличием, что героиня Милдред Хаббл в этом заведении – самая нерадивая ученица. Этот текст напрямую призывает читателя: пошли с нами!

Иногда блерб представляет собою визуальную игру, как, например, на задней обложке книги Энди Шеферда «Мальчик, который выращивал драконов»[213]213
  На русском языке книга Энди Шеферда «Мальчик, который выращивал драконов» вышла в издательстве «РИПОЛ классик» в 2019 г. (Коммент. переводчика)


[Закрыть]: она представляет собой список того, что делают драконы («Какают в папину кашу? Поставьте плюсик»). Задняя обложка книги Энди Гриффита «Просто глупо!» выглядит как опросный лист:

Эта книга вам подходит? Пройдите этот дурацкий тест и узнайте сами!

На вашей двери, которую надо толкать, написано «тянуть», а на двери, которую надо тянуть, написано «толкать»?

Считаете ли вы, что способность забить рот до отказа зефирками есть признак высокого интеллекта?

Услышав окрик «Эй, дурак» вы автоматически оборачиваетесь?

Результат: одно очко за каждый ответ «да».

Вы невероятно глупый. Вам эта книжка понравится.

Помимо того, что, оказалось, удивительным образом много авторов носят имя Энди, эти примеры говорят о том, что в детских книжках нет той почтительности к пунктуации, правилам грамматики и вообще к языку, которая обязательно должна быть в книгах для взрослых.

Все это, как говорит «БДВ»…[214]214
  Книга Роальда Даля «Большой и Добрый Великан» вышла на русском языке в издательстве «Самокат» в 2016 г. (Коммент. переводчика)


[Закрыть]

Гобблфанк – играем словами

Если хотите вспомнить, каково это – жить в мире детей, встаньте на четвереньки и поживите так с недельку.

Роальд Даль

Разговор о детских книгах будет неполным без упоминания Даля – гиганта детской литературы, шпиона, летчика, создателя «Абсолютно неожиданных историй» и, прежде всего, лингвистического гения, придумавшего такие слова, как шишгурцы, медузлики, клубнипекс, гобблфанк[215]215
  Гобблфанк – язык, на котором говорили великаны. В общей сложности в «БДВ» насчитывается 238 придуманных Далем слов, многие из которых вошли в Оксфордский словарь современного английского языка. (Коммент. переводчика)


[Закрыть]. (Слова придумывала и Энид Блайтон, но я так сильно ее люблю, что посвятила ей целую главу, см. «Обыкновенная волшебница».) У каждого есть своя любимая книга Роальда Даля, моя любимая – «Дэнни – чемпион мира», в основном из-за незабываемого описания огромного пирога со свининой «и с вареными яйцами, запрятанными в разных местах пирога, словно сокровища». В детстве я была жадиной (такой и осталась), и эти слова на всю жизнь впечатались в мою память.

После выхода в 1961 году «Джеймса и гигантского персика» детские книги Даля распродавались миллионными тиражами, с самыми разными обложками: от тщательно прорисованных иллюстраций Фейт Жак из моего детства до кинетического дизайна Квентина Блейка. В дополнение к коротенькому блербу на задней обложке старого издания Puffin, был еще длинный рекламный текст на первой странице самой книги. Блерб на моем оригинальном издании «Чарли и шоколадной фабрики» заканчивается словами: «Без ограничений возраста, но с гарантией удовольствия для всех старых и малых, которые способны наслаждаться Горячим Мороженым, Съедобными Подушками из Зефира и Жвачкой-Обедом мистера Вонки». Фрэнсис Спаффорд вспоминает: «Какими надежными казались издания Puffin, в которых на первой странице было длинное описание самой истории, и автором этих описаний всегда была редактор Кэй Уэбб». Я тоже так думаю: тебя словно брали за руку и вводили в книгу.

А что насчет текстов, которые сейчас публикуют на обложках Роальда Даля? Они тоже подбадривают и заманивают читателя? Копирайтер Сара Топпинг за последние несколько лет написала десятки текстов для обложек Роальда Даля, о чем любезно мне рассказала:

Время от времени обложки книг обновляются или делается новый дизайн, чтобы привлечь новую аудиторию, или отметить круглую дату, или чтобы об этих книгах заговорили снова. Я имела удовольствие написать три раунда блербов для детских книг Роальда Даля, а это означало три совершенно разных метода описания каждой из его книг. Так каким же образом приходилось это делать?

Раунд первый: надо было связать описания книг с впервые проводившимся в 2006 году Днем Роальда Даля. В тексте я использовала смешные слова, заманивающие читателей, или, как в «БДВ», гобблфанк, чтобы описать сцены и ситуации. Я также написала новую мини-биографию Роальда Даля, чтобы познакомить с ним юных читателей.

Раунд второй: на этот раз тексты были сосредоточены вокруг одного или двух главных героев. Блерб для «Чарли и шоколадной фабрики» начинался с описания Чарли Бакета, потом я переходила к мистеру Вилли Вонку, Золотым билетам и чудесам, которые поджидали на шоколадной фабрике.

Раунд третий: блербы для новых обложек, посвященных отмечавшемуся в 2016 году столетию Роальда Даля. На этот раз я сосредоточилась на всяких проделках, на темной стороне Даля. Теперь на задней обложке шла цитата из книги, а сам рекламный текст был внутри. Это давало мне больше места и больше свободы, так что я могла упоминать некоторые весьма противоречивые подробности.

Смелый шаг – дать на обложке слова самого Даля, хотя далеко не все дети знают, о чем именно эта книга, но, возможно, герои уже вышли за пределы конкретного произведения. Интересно отметить, что в этих трех вариантах обложек, о которых говорит Сара, имя автора с каждым новым изданием становилось все меньше: от полного доминирования в дизайне до равновесной роли. Возможно, это признак того, что его творения живут теперь собственной жизнью, как некоторые мюзиклы, фильмы и культурные иконы.