Текст книги "Увлечь за 100 слов. С чего начинается бестселлер?"

А вот примером того, как не надо делать, может служить рекламный текст к «Дюне» Фрэнка Герберта. В нем столько имен и деталей, что я увязла во временном и пространственном континууме:

Когда Император передал управление Арракисом от Благородного Дома Харконненов к Дому Атрейдесов, Харконнены в ответ убили герцога Лето Атрейдеса. Его сын Пол и наложница герцога, леди Джессика, бегут в пустыню, где чуть не гибнут. Их спасает отряд фременов, коренных жителей Арракиса, которые управляют вторым по значимости ресурсом Арракиса – гигантскими червями, которые обитают в песках.

Я не осилила еще и трети блерба, а у меня уже разболелась голова. Ошибка здесь – чрезмерная сосредоточенность на сюжете. Как говорит Фрэнсис Спаффорд, рассказывая историю своей любви к научной фантастике, сюжет зачастую – дело второстепенное, «главное – выпуклые, запоминающиеся детали… сюжет плюс интонация плюс идеи плюс визуальные эффекты».

Одно из наиболее важных качеств научной фантастики – традиции. Каждая книга словно ветвь генеалогического древа, от нее отходят другие ветки, и каждая книга и отражает, и формирует наш взгляд на мир. Блерб к «Нейроманту» Уильяма Гибсона начинается со знаменитой первой строчки книги и определяет ее место в нашей культуре:

Небо над портом было цвета экрана телевизора, настроенного на пустой канал.

Своим дебютным романом «Нейромант», опубликованном в 1984 году, Уильям Гибсон совершил революцию в научной фантастике. Первый роман писателя, который дал нам матрицу и придумал слово «киберпространство», получил премии «Небьюла», «Хьюго», приз Филипа Дика и дал толчок движению киберпанка.

И это подводит меня к еще одному ключевому элементу создания блербов для научной фантастики: с аудиторией этого жанра надо разговаривать как с умными людьми.

Блерб на трехтомном издании «Властелина колец» в твердом переплете, который мне достался в наследство от бабушки (там даже есть раскладная карта Средиземья!), написан для людей с высоким уровнем интеллекта – я бы даже сказала, слишком высоким. Он начинается так: «“Властелин колец” не из тех книг, которые возможно описать в нескольких словах». И дальше сравнивает его с галантными романами, «Королевой фей» Эдмунда Спенсера, скандинавской мифологией и научной фантастикой, заканчивая словами: «В нем есть аромат и привкус всего этого и свой собственный вкус». Блерб на последнем издании написан проще: в нескольких словах описывает Саурона, Кольцо, Фродо и Шир, но по-прежнему передает значение книги для литературы. А на обложке использован оригинальный рисунок Толкина – око Саурона в окружении надписей на эльфийском языке, что подчеркивает продолжение литературных традиций.

Научной фантастике мы также обязаны самыми изобретательными дизайнами обложек, такими как классические обложки Дэвида Пелэма для научно-фантастической серии Penguin: пурпурный логотип на черном фоне и психоделические рисунки. На обложке книги Альфреда Бестера «Тигр! Тигр!» 1974 года изображен «сюрреалистический портрет, составленный из обломков», а блерб на задней обложке, автор которого – уважаемый копирайтер (и по совместительству писатель-фантаст) Миберн Станиленд – так описывает героя романа: «Лжец, развратник, упырь, рак ходячий. Одержимый жаждой мести, он в двадцать четвертом веке становится самым ценным товаром – но не знает об этом».

Для возрожденной в 2020-м серии художественный директор издательства сохранил пурпурный логотип, но цвета обложек стали более строгими, а рисунки минималистскими, вызывая в памяти рисунки Пикассо и Ле Корбюзье, которые скорее намекали, чем показывали. Они создавали более холодное, отстраненное впечатление по сравнению с лихорадочно-яркими обложками других книг в этом жанре. Стоддард говорит: «Эти книги экзистенциально расширяют сознание, а действие происходит прежде всего в воображении. Мне показалось правильным, чтобы задачей таких обложек было намекать на содержание, а не иллюстрировать его».

Вот почему лучшие блербы к научно-фантастическим книгам – короткие и простые, создающие миры за счет немногих слов. Этот жанр такой грандиозный, как по сюжетам, так и по идеям, что порой лучше ограничиваться малым – гармонии ради.

Обыкновенная волшебница
Пишу блербы к Блайтон

О, Энид, как же я вас люблю. Позвольте перечислить за что. От вас я узнала прежде неизвестные мне слова и фразы: Чародей. Молоток (в смысле: «Ну ты и молоток!»). Чертовски. Мамзель (мое первое знакомство с французским). Изолятор. Общая спальня. Зажим для ракетки. Папильотки. Медицинский сертификат (ну, та таинственная штука, которую девочки обязаны были отдавать матроне в начале каждого нового семестра в Мэлори Тауэрс). Ну и, конечно же, полночный пир.

Помимо вызывавшего трепет знакомства с новыми словами, помимо знаний того, что раньше люди вели себя и говорили по-другому, все ее истории – это стопроцентный восторг. Одна из положительных сторон локдауна – возможность читать по Zoom истории о школе Мэлори Тауэрс шестилетней племяннице. Я понимала, что она еще для них маловата, но это была единственная из имевшихся у меня полных подборок детских книг – издание Dragon Canada начала 1980-х в одинаковых коричневых обложках, на которых изображены девочки со стрижками а-ля леди Диана.

Какое счастье, что я их сохранила! Моя племяшка была ими буквально зачарована. Стоило мне начать чтение, как большой палец одной руки отправлялся в рот, а второй рукой она хваталась за ярлычок внутри любого предмета своей одежды (почему-то для Нэнси они очень важны) и замирала. Больше всего ей нравились праздники, и ей не терпелось знать, что же будет дальше – согласно исследованиям, у Энид Блайтон самый высокий рейтинг неожиданных и интригующих концовок глав. Помимо всего прочего, Нэнси узнала из наших чтений «Мэлори Тауэрс» об уроках французского, лакроссе, фокусах, бронхите, а также о том, как опасны для лошади колики («Ей нельзя ложиться, а то она может умереть!»).

Хотя не могу не признать, что Энид бывает… проблематичной. Я поймала себя на самоцензуре (например, история о том, как девочки в ярости передрались, показалась мне не совсем подходящей для маленького ребенка). И конечно, здесь есть элементы сексизма, расизма и классового снобизма, которые мне пришлось как-то, учитывая возраст Нэнси, смягчать – хотя «Мэлори Тауэрс» прошла бы тест Бекдел[255]255
  Тест Бекдел используется для измерения позитивной репрезентативности женщин в кино – если в фильме женщин-героинь: а) больше, чем одна; б) они разговаривают друг с другом; в) при этом говорят не только о мужчинах, тогда фильм получает положительную оценку (Тест Бекдел – тест на гендерную предвзятость в художественном произведении. Назван в честь американской карикатуристки Элисон Бекдел. (Коммент. переводчика)).


[Закрыть] на отлично. В дискуссиях на тему следует или не следует цензурировать произведения прошлого, я обычно встаю на сторону тех, кто считает, что прошлое – это другая страна и что в этой стране многое делалось по-другому, хотя некоторые из моментов в историях Блайтон действительно кажутся сегодня очень старомодными.

Мы с вами уже встречались с копирайтером для детской литературы Сарой Топпинг, и я хочу снова обратиться к ней, потому что недавно ей поручили переписывать блербы для нескольких серий книг Энид Блайтон. Какое же это удовольствие! Проглотив зависть, я спросила у нее, каким образом она представляла книги Блайтон современным читателям, что из историй, на ее взгляд, придется по душе современным детям, несмотря на незнакомые слова. Вот что она сказала о книгах из серии «Знаменитая пятерка»:

Как только я пришла в себя после бурного восторга от того, что меня пригласили работать над книгами, которые я в детстве обожала, я стала думать, а за что именно я тогда их так любила? И пришла к выводу, что больше всего меня восхищали в них две вещи – свобода и приключения. В «Знаменитой пятерке», например, фигуры родителей пребывают где-то на заднем плане, а дети и пес Тимми выслеживают жуликов, ловят преступников и разгадывают тайны. И вместо того, чтобы зацикливаться на том, что сегодняшнему читателю может показаться чуждым и далеким, я сосредоточилась на том, отчего у детей дух захватывает – никаких строгих родителей, никаких учителей, никаких правил… Мечты сбываются!

Саре также было поручено написать блербы к сборникам «три в одном» историй о Мэлори Тауэрс (тут моя зависть становится уже непереносимой).

Мне пришлось перечитать все книжки (ВОТ ЭТО ДА!) и попытаться описать каждую в одной-двух фразах. Это было непросто: в каждой истории столько всего происходит, а у нас так мало места. Я хотела передать чувства, которые испытывает девочка, отправляющаяся в закрытую школу, особенно в такую замечательную, как Мэлори Тауэрс. Для меня один из главных героев всей серии – сама школа. В том возрасте, в котором читают эти истории, очень важно обретение независимости, поиск новых друзей, веселье, понимание того, что правильно, а что неправильно, отношения со строгими учителями – и все это на комфортной, безопасной дистанции. И в результате я начала свои блербы словами:

Добро пожаловать

В МЭЛОРИ ТАУЭРС

Веселье, дружба и приключения в школе у моря

Да, вот это правильно. Я заметила, что блерб для книг о Мэлори Тауэрс на Amazon говорит о том же – о радости и приключениях, а не об учебе:

В «Мэлори Тауэрс», любимой всеми серии книг Энид Блайтон о закрытой школе, главное – уроки жизни, а не зубрежка.

Интересно, что никому и в голову не приходит, что сама идея закрытых школ-интернатов может испугать юных читателей. Я была робким ребенком, и мысль о том, что меня могут отправить куда-то далеко от дома, приводила меня в ужас, но ведь в лучших детских книжках, мы все это знаем, взрослые отодвинуты куда-то в сторону, и разве закрытая школа не лучший для этой цели прием?

Ключевым моментом в историях Блайтон, особенно рассказывающих о школе, является дух товарищества, а также понимание, как важно быть добрым малым – и что в этом может быть плохого? Да, ее уверенность в том, что девочки, живущие вне школы, не так уж интересны, весьма сомнительна, и она не скупится на уничижительные характеристики представителей некоторых народов (американцы – хвастливые и вульгарные, французы – легкомысленные). В книге Барбары Трапидо «Бродячий валторнист» есть восхитительный отрывок, где сестры-близняшки, хихикая, объясняют отцу, почему «Мэлори Тауэрс» им нравится куда больше, чем «правильные книги»:

– Скажите на милость, что там происходит, в этих ужасных книжках, которые вы читаете? – бывало, спрашивал он нас, и этого было достаточно, чтобы мы пускались в объяснения.

– Ой, ну потому, что они классные, – говорила Лидия.

– И потому, что все учительницы французского боятся мышей…

– А американские девочки, – вступала я, – приезжают в английские школы, чтобы научиться правильно говорить.

– А их пап называют «папашами», они водят огромные автомобили и грубо ведут себя на дороге, – добавила Лидия.

– А французские девочки все время списывают.

– Они приехали в английскую школу, чтобы научиться чувству чести, но так и не научились, они не способны, – сказала Лидия.

– А почему? – спросил отец.

– Конечно, потому, что они француженки…

– Вы что, учили эти книги наизусть? – спросил папа.

– Нет, – ответила Лидия, – просто они такие хорошие, что застревают в голове.

Это отличное описание того, из-за чего истории Блайтон одновременно кажутся и слегка сомнительными, и такими живыми. Я также думаю, что этически они более сложные, чем принято считать. Журналистка Люси Мэнган в книге «Книжный червь» великолепно выразила свои чувства по отношению к Блайтон, назвав ее истории «бальзамом для души», но одновременно с горечью отмечая, что они «психологически упрощенные». Я полагаю, что, поскольку на пике своей творческой продуктивности Блайтон писала по десять тысяч слов в день, ей было как-то не до психологических изысков.

Это касается большинства ее произведений, однако я считаю, что «Мэлори Тауэрс» предлагает взыскательным вкусам нечто большее. Перед читателем разворачиваются запутанные сюжетные ходы, одновременно раскручиваются несколько историй. И мы узнаем, что люди тоже могут быть сложными. Кто-то может показаться на первый взгляд одномерным (как Салли Хоуп из первой книги, которую терзает ревность к новорожденной сестричке), но под этим скрывается целый букет эмоций: зависть, неуверенность, гнев, тревога. Во второй части в «Мэлори Тауэрс» гламурная новая девочка Дафна оказывается воровкой, таскающей деньги у одноклассниц, однако ее прощают за бескорыстную храбрость. Строгая и холодная мисс Грейлинг говорит: «Неужели вы думаете, что кто-то, вдруг совершивший храбрый поступок, никак не сможет совершить и подлость? Хорошее и плохое есть в каждом из нас». Как бы я хотела когда-нибудь стать такой же мудрой, как мисс Грейлинг.

Читая «Мэлори Тауэрс», мы понимаем, что добрым быть куда важнее, чем блистательным, что иметь характер ценнее, чем красивую внешность, что важно признавать нелицеприятную правду о себе и о других. Мы обнаруживаем, что чувства непредсказуемы, что они смущают.

Я поняла, что Энид нельзя недооценивать. А также поняла, что мы в нашем издательском мире слишком уж озабочены тем, чтобы «идти в ногу со временем». В любой книге всегда найдется, что полюбить и чему поучиться, особенно если эта книга живет так долго, и задача таких, как я, определять, что делает книгу особенной, и доносить это до вас.

«Ну, суки, кто же из вас моя мать?»

О, эти великие слова великих писателей… «Я еще никогда такого не делал, я еще никогда так хорошо не отдыхал». «Кто управляет прошлым, тот управляет будущим». «Так мы и пытаемся плыть вперед, борясь с течением, а оно все сносит и сносит наши суденышки обратно в прошлое»[256]256
  «Я еще никогда такого не делал, я еще никогда так хорошо не отдыхал» – цитата из «Сказки о двух городах» Ч. Диккенса. «Кто управляет прошлым, тот управляет будущим» – цитата из «1984» Д. Оруэлла. «Так мы и пытаемся плыть вперед, борясь с течением, а оно все сносит и сносит наши суденышки обратно в прошлое» – цитата из «Великого Гэтсби» Ф. Скотта Фицджеральда. (Коммент. переводчика)


[Закрыть]. Выбор огромный, да? Что ж, отдайте дань восхищения литературным гигантам и приготовьтесь к чему-то менее возвышенному. По моему скромному разумению, величайшая строчка в литературной вселенной – последняя фраза первой главы дамского романа Ширли Конран «Кружево»: «Ну, суки, кто же из вас моя мать?» Она присутствует в каждом блербе, написанном для этой книги с момента ее первого выхода в свет, и навсегда запечатлена в сердцах и умах женщин, чьи подростковые годы пришлись на 1980-е.

Мой экземпляр «Кружева» получится вырвать лишь из моих холодеющих рук. Грандиозная сага о дружбе, сексе и амбициях, опубликованная в 1982 году, была распродана тиражом в три миллиона в тридцати четырех странах и стала вершиной жанра «секс и шопинг», или бонкбастер. Это были яркие, эпатажные, захватывающие книги, полностью соответствующие своему времени – периоду между феминистской революцией 1970-х и потребительской революцией 1980-х, они стоят горделиво, словно усыпанные стразами колоссы. Мы с подружками были одержимы «Кружевом»: произнесите заветные слова «золотая рыбка» в присутствии любой женщины под пятьдесят, и взгляд ее затуманится (а если станете искать книгу онлайн, то вторым пунктом непременно выскочит «Ширли Конран Кружево золотая рыбка»)[257]257
  Автор имеет в виду эротическую сцену в романе, где герой возбуждает героиню, запустив в нее живую золотую рыбку. (Коммент. переводчика)


[Закрыть].

Помимо «Кружева», путеводными звездами этого жанра могут служить «Крупинки» Джудит Кранц[258]258
  Одна из лучших разгромных рецензий, которые я когда-либо читала, принадлежит критику Клайву Джеймсу. Она опубликована в 1980 г. в London Review of Books и посвящена «Принцессе Дейзи» Джудит Кранц: «Все тщательно описанные миссис Кранц подробности общественной жизни отступают перед описаниями глаз, которые сияют словно двойные звезды, ртов, похожих на влажные фрукты, и грудей, трепещущих от негодования… Давненько не встречал я бюстов, которые вели бы себя подобным образом». И вот еще: «“Принцесса Дейзи” читается как бездарные “Будденброки”».


[Закрыть], «Голливудские жены» Джеки Коллинз – в обеих действие происходит в гламурном Лос-Анджелесе, и «Наездники» Джилли Купер, которая покинула Штаты ради английских конюшен и рокового Руперта Кэмпбелл-Блэка: действие перенесено в придуманное графство Рутшир.

Романы современниц Ширли Конран невероятно занимательны и по-своему определили время, но «Кружево» по-прежнему стоит для меня особняком, потому что это поистине феминистское произведение. История четырех женщин, подружившихся еще во время учебы в школе в Швейцарии и достигших вершин в избранных ими профессиях – это ода работающим женщинам и женской дружбе, при этом здесь говорится о таких болезненных и шокирующих по тем временам темах, как аборт, равная оплата труда и порноиндустрия.

Ширли Конран жила той жизнью, о которой писала, – в ее книге 1975 года «Суперженщина» есть знаменитая фраза «Жизнь слишком коротка, чтобы фаршировать шампиньоны». В «Послесловии» к юбилейному изданию «Кружева» – книге исполнилось тридцать лет – она эдак небрежно пробрасывается словами вроде «герцог Бедфордский мне объяснил…», «один из самых завидных холостяков Франции…», «завтрак мне подали в постель…» и пишет, что «“Кружево” основано на моей собственной жизни, моем собственном опыте и моих друзьях… На самом деле, я кое-что немножечко даже подразбавила».

Изначально «Кружево» было задумано как пособие по сексуальным вопросам для девочек-подростков в ответ на многочисленные письма, которые Конран получала, пока вела колонку в газете. Она рассказывает: «Я полтора года занималась исследованием вопроса. И когда мне все это надоело, подумала, что с таким же успехом могла бы в ответ на вопросы написать роман. Так что “Кружево” – это на самом деле научное исследование секса, замаскированное под роман».

Но не беспокойтесь, Ширли: это действительно было пособием. Особо смачные отрывки (которые Набоков называл ОСС – «обязательные сексуальные сцены») стали нашей подростковой «Радостью секса»[259]259
  «Радость секса. Книга о премудростях любви» – иллюстрированное руководство по сексу британского писателя, врача и психолога Александра Комфорта, впервые опубликованное в 1972 году. На русском языке книга впервые вышла в издательстве «Литур» в 2002 г. (Коммент. переводчика)


[Закрыть], но без этих хипповых волосатиков. Я была слегка шокирована, когда прочитала у Ричарда Коэна в «Писать как Толстой», что Конран на самом деле наняла другого автора для описания всех этих прелестей: «Она наняла коллегу-писательницу Селию Брейфилд для написания двенадцати эротических сцен, в двух из которых присутствуют золотая рыбка и бриллиант в необычной оправе, за что заплатила ей 500 фунтов». Так даже и лучше: две женщины поработали над тем, что затем стало поводом для других авторов соревноваться с Конран (или Брейфилд) в живописании эпизодов. Но кто бы ни был автором этих страниц, главное, что секс в романе Ширли Конран – это удовольствие и женщины имеют право на желание.

А теперь сравним героинь «Кружева» с девственницей Аной из «Пятидесяти оттенков серого»: она просто соплячка какая-то. Как говорит Конран, бонкбастеры двадцать первого века все «инфантильны. До 200-й страницы секса вообще нет, а чтобы героиню отшлепали по попке, надо ждать до четырехсотой». Очень точно.

Мне нравится рассказ Ирен Сабатини, автора «Соседского мальчика», о том, какое воздействие «Кружево» оказало на девочек-подростков во всем мире:

Впервые я прочитала «Кружево» в 1980-х, когда была шестнадцатилетней ученицей школы при доминиканском монастыре в Булавайо, в Зимбабве. Мы передавали друг другу этот пухлый роман на уроках математики, биологии, религиозного воспитания и читали под партой, отмечая страницы для поджидавшей своей очереди подружки: «Прочти вот это, пожалуйста»… Кому принадлежала книга, осталось тайной, в каком-то смысле она принадлежала всем нам, девчонкам из монастыря в этом сонном городишке. Она открыла нам глаза на многое. Мы по очереди забирали ее домой, словно любимого школьного питомца.

Блерб на задней обложке моего зачитанного издания 1980-х начинается с классической «сучьей» цитаты. На передней обложке слегка не в фокусе изображена соблазнительная женщина с алыми губами и в шляпке-таблетке с черной кружевной вуалеткой, сверху – текст: «Роман-бестселлер, который объясняет мужчинам все о женщинах – а женщинам все о самих себе». Я помню, как глубоко меня впечатлила истинность этого слогана, мне не терпелось наконец-то заглянуть внутрь и узнать все о самой себе. Вот тот самый блерб:

Ну, суки, кто же из вас моя мать?

Этот вопрос поверг в шок четырех женщин, приглашенных таинственным незнакомцем в номер фешенебельного нью-йоркского отеля, открывая секреты прошлого и обнажая тайну – ту самую тайну, которая стала неотъемлемой частью их жизни и омрачала их успехи, тайну, которая лежит в основе этого захватывающего, сенсационного романа.

История четырех женщин – Джуди, Кейт, Пэйган и Максин, которые приняли жизнь такой, какая она есть, и посмели добиться успеха. На фоне богатства, славы и извращенности, эти женщины, связанные между собой чем-то более крепким, чем даже любовь, стали легендарными.

Далее следует цитата из Sunday Express: «Богачи, стервы, секс и места, где собирается модная тусовка, – все здесь». Мне понравился этот блерб тогда, нравится и сейчас. Он был такой стремительный, такой возмутительно сексуальный с этими своими словечками типа «захватывающий» и «извращенный», меня восхищали эти женщины, «посмевшие» добиться успеха и ставшие легендарными.

Обложка юбилейного издания Canongate отличается буйным дизайном; журналистка Рэйчел Кук описала его так: «Представьте себе результат скрещивания старого видеоклипа Duran Duran и рекламы косметики Rimmel 1980-х годов, и вы на полпути к истине». Очень умно, имеется и «сучья» строчка, но блерб упрощен и краток, чтобы влезли хвалебные цитаты от Хелен Филдинг и Индии Найт, справедливо восхищающихся романом. И все же я тоскую по старому несдержанному блербу.

Так почему же строчка «Ну, суки, кто же из вас моя мать?», которой начинаются все блербы к «Кружеву», так здорово работает? Это классическая наживка, на которую попадаются все читатели, чем бы они в этот миг ни были заняты, потому что она вызывает целую кучу вопросов: «Кто это говорит? А почему она не знает? Кто эти суки?» Вопросы требуют ответов. Но эта фраза к тому же сразу объявляет нам о том, каким будет роман: грубым, непочтительным, заводным. Она обещает нам отличное времяпрепровождение. В ней, как и в самом романе, есть непреодолимая энергия, которой невозможно противиться. Какой маньяк откажется читать такое? И это еще одно напоминание о том, насколько важна интонация.

Эта фраза так легко запоминается, что большая часть блерба уже, по сути, сделана. Это может показаться жульничеством, когда при создании блерба пользуешься словами автора, но если строчка гениальная, то тебе только и остается, что отступить в сторону и почтительно поклониться. Легендарный рекламщик Дэвид Эбботт однажды сказал: «Порой лучший рекламный текст – никакого рекламного текста». Порой лучшие слова – вовсе не твои слова. И в таком случае мудрому копирайтеру остается только признать поражение.