Текст книги "Увлечь за 100 слов. С чего начинается бестселлер?"

Чего не хотят женщины
Сексистские блербы

Шустрая. Вздорная. Властная. Стерва. Приставучая. Болтливая. Плаксивая. Карга. Кикимора. Ведьма. Мегера. Истеричка. Чокнутая. Изнеженная. Маменькина дочка. С прибабахом. Больно умная. Бабские штучки (да, я слежу за тобой, Александер Борис де Пфеффель Джонсон). Могу продолжать. Посмотрите на этот бесконечный список слов, которые никогда не употребляются для описания мужчин, – я даже не включу в него шлюх, старых дев и сучек: это само собой разумеется. Меня бесят даже фразы типа «сильная женщина»: Кэйтлин Моран спрашивает, а почему мужчин так обычно не характеризуют? Да потому что это предполагается автоматически.

Язык пронизан гендерностью. А что насчет языка, на котором книги объясняются с покупателем – как они упаковываются и продаются? Если инопланетянин, прибыв на землю, отправится в книжный магазин или зайдет на книжную страницу Amazon, чтобы узнать, на что похожи особи женского пола, то обнаружит, что большинство из них либо безлики, либо безголовы, что они по большей части пребывают на пляжах, либо убегают куда-то вдаль. И состоят в основном из кудряшек, поцелуйчиков и туфель. А зачастую из одних только ног.

Книжные обложки, с одной стороны, отражают, с другой – подпитывают сексистские метафоры, о чем уже несколько лет идут горячие споры. К спорам присоединяются и сами авторы: Фэй Уэлдон критикует дизайн своих обложек – на них действительно изображены безголовые женщины в разных нарядах. В 2013 году такое неравенство заставило Морин Джонсон, автора книг для юношества, запустить на Twitter проект Coverflip: она попросила своих фанатов так изменить дизайн обложек знаменитых книг авторов-мужчин, как если бы они были написаны женщинами – мягкие пастельные тона, ненавязчивые шрифты, размытые женские фигуры.

Когда я двадцать лет назад начала работать в издательском бизнесе, все было еще хуже. От розового некуда было деться. Книги женщин-писательниц, даже таких гениальных сатириков, как Мэриан Кейс, которая затрагивает все темы – от смерти до алкоголизма, от СПИДа до пищевых расстройств, – выходили с обязательным оформлением в виде радуг, сумочек, шариков, сердечек, бюстгальтеров, звездочек и огромного количества туфелек на обложках. Тогда в разгаре был феномен «чиклит»[325]325
  Чиклит – литературный жанр, в буквальном переводе означает «литература для цыпочек», разновидность женской прозы, основанной на романтическом сюжете и написанной легко и с юмором. (Коммент. переводчика)


[Закрыть] – высмеиваемый и сейчас, к счастью, вышедший из моды ярлык, который навешивали на все, написанное женщинами.

С тех пор ситуация, безусловно, немного улучшилась. Для начала миллениалы реабилитировали розовый цвет, и сейчас носить розовое дозволено даже феминисткам – так утверждает активистка и писательница Скарлетт Кертис. Книги Кейт Аткинсон – на мой взгляд, это одна из величайших экспериментаторов нашего времени, заслуживающая всех мыслимых литературных наград, – раньше издавались в обложках непременных пастельных тонов с силуэтами куда-то спешащих женщин, а сейчас выходят в обложках иного дизайна – ярких и гендерно-нейтральных. Также с удовольствием замечаю, что обложки Мэриан Кейс с годами тоже стали интереснее и мудрее, но, безусловно, это изменение – в той же мере отражение новой моды, как и результат стремления к равенству.

К сожалению, правда в том, что издатели в массе своей лишены воображения, они скорее последователи, чем лидеры. Мы знаем, что будет продаваться, и редко отходим от формулы, поэтому «дамские» обложки остаются простым способом добиться внимания определенной аудитории. Если обложка выдержана в пастельных тонах – значит, это пляжное чтение, если на обложке много черного – значит, кто-то непременно умрет. Обратная сторона такого подхода заключается в том, что огромное разнообразие книг о женщинах и написанных женщинами свалены в одну кучу – и в результате к ним относятся без особого уважения.

Публикация романов Элены Ферранте из ее феноменальной серии «Неаполитанский квартет»[326]326
  В России романы Элены Ферранте выходили в издательстве «Синдбад». (Коммент. переводчика)


[Закрыть] подняла вопрос на другой, более интересный уровень. У романов – сложных, мрачных, жестоких – были совершенно китчевые обложки, ну, сами понимаете: с женщинами или девочками в пастельных тонах и с неразличимыми лицами, глядящими куда-то вдаль, часто на пляжах. Многих читателей ужаснула такая упаковка, но Ферранте сама выбрала такой дизайн, и в обращении от своего имени и от имени издательства Europa Editions заявила: «Многие не поняли нашей игры, суть которой состоит в том, чтобы нарядить, скажем, весьма утонченную историю в вульгарное одеяние». Разве презирая такие «нелитературные» обложки мы не презираем идею всех книг для женской аудитории? Разве не может книга, на обложку которой помещена женщина, занятая чем-то «домашним», быть явлением литературы?

Мэриан Кейс развенчала представление о женской прозе как о чем-то ущербном в своей речи на Хэйском фестивале[327]327
  Хэйский фестиваль литературы и искусств проводится ежегодно в течение десяти дней в мае-июне в валлийском городке Хэй-он-Уай. (Коммент. переводчика)


[Закрыть]. Она говорила о том, что термин чиклит – это средство «высмеивания женщин и всего, что они любят». «Все просто: один из способов заставить женщин молчать – называть все, что они предпочитают и что им важно, чепухой», – сказала Кейс.

В статье в журнале Atlantic Хелен Льюис, автор «Неудобных женщин»[328]328
  Книга Хелен Льюис «Неудобные женщины» вышла на русском языке в издательстве «Альпина нон-фикшн» в 2022 г. (Коммент. переводчика)


[Закрыть], пишет о «разрыве значимости» между авторами-мужчинами и авторами-женщинами. Уже много столетий прошло с того времени, как женщины начали писать и покупать романы, а все равно по сей день живо представление о том, что в «женских книгах» пишут прежде всего о домашнем, интимном, эмоциональном и личном, а в «мужских книгах» пишут об универсальном и интеллектуальном. Мы по-прежнему говорим «женская проза», но не говорим «мужская проза» – ведь книги, написанные мужчинами, универсальны, не так ли? Романист и основатель Женской литературной премии Кейт Мосс[329]329
  Книги британской писательницы Кейт Мосс (не путать с манекенщицей!) выходили и на русском языке, например, «Лабиринт» из серии «Лангедокская трилогия» вышел в издательстве «АСТ» в 2007 г. (Коммент. переводчика)


[Закрыть] говорит: «Мнение о том, что мужское творчество универсально, а женское предназначено только для женщин, бытует до сих пор».

Прежде чем начать работать над этой главой, я предполагала, что немногим обладательницам Букеровской премии по литературе живется проще, но если вы откроете статью в Википедии о романе The Gathering («Собрание») Энн Энрайт (этот роман и был удостоен «Букера»), то прочтете, что ее называют «автором женской литературы из Ирландии», а в статье о самой Энн Энрайт говорится, что в своих произведениях она «разрабатывает темы семьи, любви, собственной идентичности и материнства». Это что, так уж необходимо?

Авторы Джонатан Франзен и Дженнифер Вайнер[330]330
  На русском языке выходили романы Дженнифер Вайнер «Хороши в постели» и «Все на свете» (издательство «Эксмо»). (Коммент. переводчика)


[Закрыть] спорят по поводу этой самой значимости с 2010 года: Вайнер критиковала «вопли ликования», которыми был встречен роман Франзена «Свобода»[331]331
  Роман Джонатана Франзена «Свобода» вышел на русском в издательстве «АСТ» в 2017 г. (Коммент. переводчика)


[Закрыть]. Как считает Вайнер, если б роман о семейной жизни был написан женщиной, считалось бы, что он апеллирует к определенной части аудитории, а когда Франзен «написал книгу о семье… нам говорят, что это книга об Америке».

И это мнение подтверждается статистикой. В Великобритании шестьдесят процентов опубликованных романов написаны женщинами и семьдесят пять процентов романов покупаются женщинами, однако в шорт-листах основных литературных премий – лишь девять процентов женских имен[332]332
  Имеется также еще одно – почти анекдотичное – доказательство: мужчины более склонны к жанру нон-фикшн, нежели женщины, предпочитая крепкие, маскулинные факты относительно финансовых крахов рассуждениям о чувствах.


[Закрыть]. Начиная с 1969 года премии Букер удостоились тридцать два мужчины и восемнадцать женщин.

И дело не только в премиях: в литературных обзорах женщинам также отводится меньше места. Некоммерческая организация VIDA сравнила объемы и количество публикаций, посвященных в последние годы авторам-мужчинам и авторам-женщинам, в таких изданиях, как New York Times, Times Literary Supplement и London Review of Books, и обнаружила, что на страницах, посвященных книгам, доминируют и мужчины-писатели, и мужчины-рецензенты. И это еще не все. В 2019 году в исследовании, названном «отчет Эмилии» (в честь Эмилии Бассано, первой из английских поэтесс, зарабатывавших на жизнь стихами), изучали освещение творчества писателей и писательниц. Судя по этому отчету, в текстах об авторах-женщинах в два раза чаще, чем об авторах-мужчинах, упоминали их возраст или вообще переходили к внешности: «Испуганный олененок с чувственными губами», как написал один швейцарский критик о Салли Руни.

Джоанн Харрис[333]333
  Романы Джоанн Харрис «о еде» – знаменитый «Шоколад», по которому был снят фильм с Джонни Деппом и Жюльетт Бинош, «Ежевичное вино», «Пять четвертинок апельсина» и др. выходили в русском переводе в издательстве «Эксмо». (Коммент. переводчика)


[Закрыть] пишет: «Как правило, когда сравниваешь то, что пишут о моей работе, с тем, что пишут о книгах мужчин, работающих в той же тематике, то в моем случае упор делается на бытовой аспект, а у мужчин – на аналитические темы. Женщины по-прежнему считаются особой группой, имеющей дело исключительно с женскими вопросами, в то время как мужчин (пишущих о том же) считают авторами, пишущими на важные, универсальные темы».

Имеются также свидетельства того, что отбор в пользу авторов-мужчин начинается еще в момент предоставления рукописи в издательство. В 2015 году писательница Кэтрин Николс разослала резюме своей будущей книги пятидесяти литературным агентам, часть из них – под своим собственным именем, часть – под мужским псевдонимом. На предложение под мужским именем откликнулись семнадцать раз, на предложение под женским – всего дважды.

Николс – одна из тех, кто стоит за проектом 2020 года «Верните ей имя», в рамках которого было выпущено двадцать пять классических произведений, написанных женщинами, но изданных под мужскими именами: имена авторов-женщин впервые появились на обложках этих книг. И хотя проект упрекали в исторических неточностях, он все равно остается полезным напоминанием о том, что слова, сказанные женщинами, по-прежнему оттираются на задний план, и это через 150 лет после того, как Шарлотта Бронте объяснила решение использовать мужские имена: «Нам не хотелось объявлять о том, что мы женщины, не только потому, что и манера письма, и образ мыслей были не из тех, что называют “женственными”, но также потому, что у нас имелось смутное ощущение, что на авторесс будут смотреть с предубеждением»[334]334
  Я бы сказала, что ощущение это было отнюдь не смутным. Бронте было двадцать лет, когда она получила письмо от известного поэта Роберта Саути, в котором он писал, что «литература не может быть делом всей жизни женщины и не должна им быть».


[Закрыть]. Всем известно, что Дж. К. Роулинг сознательно выбрала гендерно-нейтральный псевдоним, и я вот теперь думаю, что, если бы я изменила имя на обложке на Л. И. Уиллдер, у этой моей книги было бы вдвое больше читателей: исследования показывают, что женщины охотнее читают книги, написанные мужчинами, чем наоборот[335]335
  В книге «Отменить правку» Диана Этхилл описывает литературную промывку мозгов, которая привела к тому, что она сама стала воспринимать авторов-мужчин серьезнее: «В огромной степени я была сформирована своим воспитанием, согласно которому мужчинам следовало угождать… Вы на самом деле видите себя такой, какой вас видят мужчины, и вы знаете, что случится, если станете решительной и независимой и будете вести себя таким образом, – мужчины сочтут это утомительным и нелепым. Это абсурд, но тогда вы и сами в своих собственных глазах станете утомительной и нелепой».


[Закрыть]. Как пишет журналистка Мэри Энн Сигхарт в книге «Разрыв влияния», читательская аудитория ведущих десяти британских авторов-женщин (в списке такие имена, как Джейн Остин и Маргарет Этвуд) на восемьдесят один процент состоит из женщин. Бернардин Эваристо[336]336
  Роман британской писательницы, лауреата Букеровской премии Бернардин Эваристо «Девушка, женщина, иная» вышел на русском языке в издательстве «Эксмо» в 2021 г. (Коммент. переводчика)


[Закрыть] говорит: «Я давно поняла, что мужчинам просто неинтересно читать наши книги».

Я думаю, что Ребекка Солнит[337]337
  Книга «Мужчины учат меня жить» американской писательницы Ребекки Солнит вышла в издательстве «АСТ» в 2021 г. (Коммент. переводчика)


[Закрыть] очень точно описала ситуацию, когда сказала, что «книга, в которой вообще нет женщин, часто считается книгой о человечестве вообще, а книга, в которой женщины на первом плане, – это женская книга». Язык, которым пользуются издатели и люди вроде меня при описании книг, подтверждает это. Чтобы убедиться в этих различиях, я специально посмотрела на обложки книг, которые в самом широком смысле соответствуют категории «современная проза». На первый взгляд я была приятно удивлена как дизайном, так и языком. Ситуация определенно меняется, «гендерных» обложек гораздо меньше, чем я предполагала. Слова «любовь», «семья» и «брак», которые, как мне казалось, должны были чаще появляться при описании книг, чьи авторы – женщины, появляются на обложках книг и мужчин, и женщин. И все же есть тонкие различия, которые поддерживают идею о том, что мужчины говорят со всеми, а женщины – только с женщинами. Джулиана Барнса называют «одним из величайших британских исследователей человеческой души», его роман «Стоунер»[338]338
  Роман Джона Уильямса «Стоунер» вышел в издательстве «АСТ» в 2015 г. (Коммент. переводчика) Библиография Ackroyd, P. Dickens (London: Guild Publishing, 1990) Allister, G. ‘The power of subtitle differences’, Guardian [online], https://www.theguardian.com/books/booksblog/2008/nov/07/book-subtitle Amis, K. The King’s English (London: HarperCollins, 1997)


[Закрыть] – это «история, имеющая универсальную ценность». Мужчин часто называют «мастерами» в избранном ими виде искусства, и это слово мужского рода[339]339
  Феминистская классика «Безумная на чердаке» препарирует патриархальный язык, которым говорят о писателях: «будучи автором, “литератор” одновременно, как и его божественный собрат, является отцом, хозяином, правителем, владельцем… родоначальником, создателем, эстетическим патриархом, его перо – инструмент воспроизводящей силы, как и его пенис». Аминь.


[Закрыть]. Что же касается романов, написанных женщинами или о женщинах, то чаще всего в их описаниях встречаются слова «прекрасный» и «интимный».

Если вы считаете, что все это звучит в определенной степени (читай: полностью) ненаучно, то вы правы. К счастью, я обнаружила, что наука все же кое-что за меня сделала. Команда исследователей проанализировала опубликованные на сайте Goodreads описания 275 романов, попавших в шорт-листы Букеровской премии с 1969 по 2017 год, и обнаружила, что мужские персонажи не только занимают более заметное место в сюжетах, но при их описании чаще используются такие слова как «имеющий достаток», «обладающий властью», «богатый» или «сильный», в то время как в описаниях женских персонажей чаще использовались такие слова, как «прекрасная», «очаровательная» или «романтичная». Мужчины были врачами, профессорами, писателями или режиссерами, а женщины по профессии чаще всего были либо учительницами, либо проститутками. О боже! Это даже хуже, чем я думала! Мужчины ассоциируются с такими глаголами, как «утверждать», «предвидеть» и «сражаться», женщины «гибнут», «любят», «боготворят», «боятся». Однако исследователи отмечают, что в последние годы наметился определенный сдвиг, появилось больше авторов-женщин и больше активных женских персонажей.

В книге «Любимое слово Набокова – лиловый» Бен Блатт анализирует классическую литературу цифровыми методами и проводит свою версию теста Бекдел: если в романе мужской персонаж совершает в три раза больше действий, чем женский, тогда роман этот тест провалил. Вряд ли ответ кого-либо удивит – почти все представленные в списке книги тест не прошли, за исключением «Мисс Джин Броди в расцвете лет». Бен Блатт также определил пять основных глаголов, следующих за местоимениями «он» и «она» в классической литературе. Мужчины бормочут, ухмыляются, кричат, усмехаются и убивают. Женщины дрожат, плачут, ропщут, кричат и выходят замуж. Глупышки какие. Самое замечательное – он обнаружил, что слово «перебивать» чаще используется при описании женских персонажей, если автор – мужчина. Так что, дамочки, закройте рты, ок?

Так могут ли блербы быть сексистскими? Ну конечно да, как и писатели, и критики, и весь чертов литературный мир. Это заставляет меня думать (или, как говорят персонажи «литературы цыпочек», не могу не задуматься): а не использовала ли в прошлом гендерный язык я сама, называя женский персонаж красавицей, или когда употребляла слово «мастер», говоря о писателе-мужчине. Как я везде говорю, выхватывать и подчеркивать детали, чтобы привлечь внимание читателя, – это хорошо и правильно, но и мне стоит повнимательней относиться к прилагательным и вообще к описаниям. Издатели и копирайтеры работают крупными мазками, но я решила, что в будущем стану действовать тонкой кисточкой и использовать меньше розового.

Зэди Смит
Большие идеи и маленькая мышка

Это только вихрь бессвязных слов.

«Гамлет», акт I, сцена 5

«Поверь этому хайпу». Слова были взяты из рецензии газеты Times и помещены на борт автобуса, рекламировавшего дебютный роман Зэди Смит «Белые зубы»[340]340
  Роман Зэди Смит «Белые зубы» вышел на русском языке в Издательстве Ольги Морозовой в 2005 г. (Коммент. переводчика)


[Закрыть]. И было это двадцать лет назад. Фраза со словом «хайп» для рекламы самого явления хайпа как раскрутки чего-либо может показаться идеальной иллюстрацией гнусности маркетинга. Мне же кажется, это демонстрирует кое-что еще: если книга по-настоящему великая, она выдержит отвратительные миазмы, испускаемые словами, предназначенными для ее продажи, и даже эти слова станут частью истории книги.

Я помню ощущения, возникшие, когда «Белые зубы» вышли из печати: было так здорово читать книгу, которая была одновременно и умной, и полной радости. Она уже тогда казалось полностью сформировавшимся феноменом, критические отзывы были потрясающие, а в Sunday Times заявили: «Ну наконец-то у нас есть большая литературная находка, и это не просто слова ради продаж». Появились даже критические статьи о критических статьях, поскольку средства массовой информации одержимы самими собой, и в Guardian отметили, что книга «вызвала удивительный хор похвал». Слова, окружавшие «Белые зубы», стали самосбывающимся пророчеством.

Общий хор нашел отражение и в блербе на оригинальной бумажной обложке романа, этот рекламный текст близок к совершенству и остается одним из моих самых любимых. Он нарушает правила, потому что говорит столь же много, сколько и показывает, но в такой манере, которая кажется очаровательной, уверенной и стремительной, а не заезженной:

Один из самых обсуждаемых дебютных романов всех времен, «Белые зубы» – смешной, щедрый, добрый роман, обожаемый как критиками, так и читателями. В нем, помимо всего прочего, речь идет о дружбе, любви, войне, трех культурах и жизни трех семей на протяжении трех поколений, об одной бурой мышке и о том, что коварное прошлое может вернуться и укусить за пятку. Это жизнеутверждающая, буйная книга, которую обязательно нужно прочитать.

Блерб берет грандиозный, многоплановый роман с огромным количеством персонажей и сюжетных линий, и ужимает до чего-то легкого, упругого и беззаботного. Больше всего мне нравится контраст между большими темами и маленькой мышкой: прекрасный пример блерба в форме песочных часов, о котором я писала в главе «Треугольник, ромб или песочные часы?». Я до сих пор помню этот написанный моим коллегой два десятка лет назад блерб, и это лучшее, что может случиться с рекламным текстом[341]341
  Автор этого блерба – копирайтер Бен Норт, он умер накануне своего пятидесятилетия, как раз когда я писала эту книгу. Он также писал рассказы и стихи, в том числе «Тридцать три поэмы: некоторые из них о смерти».


[Закрыть]. Но, возможно, настоящая причина, почему этот текст работает, заключается в том, что все сказанное – правда. В том числе и то, что книга получила широкое признание, которое тоже стало частью ее истории. Текст аутентичный, так же как аутентичен голос романа, голос мультикультурной Британии того времени.

Конечно, не все так просто, как и отмечает написанная двадцать лет назад статья в Guardian, и прежний оптимизм сейчас растворяется в растущем популизме. Статья также демонстрирует нам двойственность упомянутой в блербе бурой мышки: «Прошлое – как постоянно напоминает нам книга – всегда присутствует в настоящем, даже если нам не до конца понятно, что оно тут делает. И, как следует из рекламного текста, это неизбежно приводит к проблемам. К непониманию и отчуждению, грусти и потерям».

Даже на момент публикации Зэди Смит явно ощущала неловкость из-за того, что ее роман прославлялся как символ прихода счастливой пострасовой эры, и намекала, что ее произведение в будущем может оказаться не таким актуальным и привлекательным для публики: «Когда я была маленькой, мы ездили на каникулы в Девон, и там, если ты черный и заходишь, например, в кондитерский магазин, на тебя все оборачиваются. И мой детский инстинкт подсказывал, что я должна компенсировать это и стараться вести себя в три раза лучше, чем любые другие дети в магазине, чтобы стало понятно, что я не собираюсь украсть что-то или причинить кому-то вред. Полагаю, этот инстинкт как-то просочился и в мое письмо, мне это не очень нравится, и я не хочу продолжать ему следовать».

«Белые зубы» – книга, в которой отражено ее время, и одновременно это поистине вечная классика. Я счастлива, что оригинальный блерб по-прежнему публикуется в новых изданиях и присутствует на Amazon, потому что так видели книгу и так о ней говорили, когда она стала успешной.

Это подводит меня к самому важному, что я узнала, пока писала эту книгу: что блербы, так же как и обложки, критические статьи или премии, – неотъемлемая часть жизни книги. Об этом я помнила, когда просматривала «чудовищно прекрасные» блербы, когда читала Роберто Калассо, называвшего блербы «письмом к незнакомцу», слушая подкасты, в которых зачитывались старые рекламные тексты. Некоторые из написанных мною когда-то блербов были ужасными. Но, хорошие или плохие, они были, и они есть, и они связаны с материальной историей книги. Как старые фотографии или письма, блербы – обычно написанные кем-то безымянным, часто глупые, порой устаревшие, временами вдохновенные – возвращаются из прошлого, чтобы укусить нас за пятку. Кто-то, может, прочтет эти маленькие истории, другой просто пробежит глазами и отодвинет в сторону, а кто-то, возможно, подумает, что эту книгу писали для него, потому что в ней говорится о том, каким он был. И это меня, как ни странно, утешает.

Благодарности

Я и раньше знала, что издательский мир населен исключительно чудесными людьми. И все же, когда я начала писать эту книгу, я по-настоящему поняла, до чего они чудесные. Во-первых, команда Oneworld. Бесконечная благодарность моему редактору Сесилии Стейн, без которой Blurb Your Enthusiasm просто не существовало бы – она и волшебница слова, и импресарио, и учитель по жизни. Случайный вопрос в переписке «А почему бы тебе не написать книгу?» она превратила в реальную книгу! Спасибо тебе, Чек, что подарила мне веру в себя, позволившую найти свой голос, что так ловко направляла мои мысли и была столь невозмутима в периоды моих нервных кризисов. Также огромное спасибо Кейт Блэнд, Люси Купер, Холли Нокс, Лауре Макферлейн, Марку Рашеру и Риде Вакас за энтузиазм, знания и талант во всем – от переводов до фотографии. Бену Саммерсу за замечательный дизайн обложки – и мышей! Тамсин Шелдон за то, что превратила процесс редактирования в удовольствие. И Саре Бенни, моему чуткому и неутомимому пресс-агенту, – за то, что она делает все возможное, чтобы превратить невротичную особу, каковой я была, во вполне пристойного автора.

Особая благодарность трем моим друзьям из издательского мира, которые помогли сделать эту книгу. Колину Брашу, моему многолетнему товарищу-копирайтеру за то, что не жалел своего времени и со знанием дела отвечал на мои назойливые расспросы, а также за то, что с энтузиазмом рекламировал эту книгу всем встречным-поперечным. Ребекке Ли, также начинающему автору, которая поддерживала меня на начальных этапах работы, делилась собственным опытом и помогала оставаться в здравом уме. А без мудрости Сары Топпинг, фантастического копирайтера детских книжек и чудесного человека, эта книга была бы короче как минимум на две главы. Квиииип!

Я не могу не поблагодарить тех, кто помогал мне советами. Это Сэм Бинни, Элизабет Бьюкен, Маделин Коллиндж, Генри Элиот, Адам Фрейденхайм, Дженни Герас, Кейт Каннинг, Софи Ханна, Ева Ходкин, Мартин Лэтам, Джейн Лингэм, Калле Маттила, Джулия Мердей, Кейти Ньюби, Дэвид Пирсон, Кристина Плейтер, Натали Рэмм, Джини Редди, Джон Ситон, Бекки Стокс и Алан Троттер. Спасибо издательству Penguin, предоставившему мне отпуск, когда я подала заявку на книгу! Спасибо моим коллегам Энье, Эмме, Ингрид, Джули, Лиз, Микке, Сэм и Шоне за то, что они были самой очаровательной компанией, которую вы только могли пожелать увидеть утром в понедельник. Спасибо Сью Майлз, которая дала мне мою первую работу копирайтера. Спасибо Элис Берри, королеве каламбуров, за название этой книги (см. комментарий на с. 499. – Пер.) И Полли – за цветы и дружбу. Я писала эту книгу во время локдауна, и поскольку даже до сих пор боюсь ходить по пабам, за мной должок: мне предстоит проставить выпивку целой куче народа.

И конечно, спасибо моей семье, прошлой и нынешней. Маме, единственной и неповторимой МВ, за ее бесконечную щедрость, преданность, озорство и гордость – и за то, что вселила в меня такой страх перед невыполненным домашним заданием, что я сдала рукопись в срок! Бекке – за то, что она самая лучшая, самая преданная сестра на свете. Нэнси – за то, что ее смеющаяся мордочка освещает всю нашу жизнь. Дерека – за то, что он ухитряется собирать на вечеринки всех Уиллдеров. Боба – за то, что помогает всем нам продолжать начатое. Бабулю и тетушку – за книжные полки и любовь. Моего отца, Джорджа Марселя Уиллдера – учителя, поэта и книжника. Жаль, он не увидел нас с сестрой взрослыми, но мы помним его и всегда думаем о нем.

И наконец, спасибо моему мужу Тиму. Наверное, мне следовало бы назвать его «моей опорой», но это слишком скучное слово для характеристики самого забавного, умного и чудесного человека из всех известных мне в этом добром старом мире людей, который обходит за версту высокомерных понтовщиков и обожает всех, кто приносит радость. Спасибо, что заставляешь мое сердце смеяться.