Текст книги "Тень Прекрасной Дамы. Марина и Анна"

«В фиолетовом свете лампады…»

 
В фиолетовом свете лампады,
В переливах той музыки грез,
На Пьеро свет отчаянно падал,
Арлекин его в город унес,
 
 
Чтобы ей подарить на прощанье,
И улыбкой ее чаровать.
Он расскажет об этом свиданье,
Чтоб Пьеро мог о прошлом рыдать.
 
 
И не знала в тот миг Коломбина,
Что закончилась злая игра.
И любила она Арлекина,
И осталась с Пьеро до утра.
 
 
Перепуталось все в этом мире,
На картине все стало иным,
Только ревность живет в Арлекине,
Как же может печальный тот мим,
 
 
Отнимать ее, не понимает,
Да и вряд ли когда-то поймет,
Фиолетовый свет там мелькает,
И куда-то в ту пропасть ведет.
 
 
Как же трудно над страстью подняться,
И рыдает в тумане Пьеро,
И сгоревшие звезды искрятся,
Словно душу берут на излом
 

Пианист

 
По клавишам души рука его скользила,
О, как же он играл, о, как же он парил,
Все было так легко, все было так красиво,
Он забирал печали, и счастье он дарил.
И свет поглотит тьму, следа не оставляя,
И расправляя крылья, мой ангел вдаль летел,
По клавишам души, судьбой моей играя,
Он показать мне мир загадочный хотел.
Когда растают страхи, когда пройдет ненастье,
Я наконец поверю, я буду с ним в тот миг,
И я пойму как хрупко мое земное счастье,
Вот в этот час и явится из мглы его двойник.
Он будет так похож, что отличить едва ли,
Душе влюблённой в свет почуять не дано,
Что он вернул в мой мир все прежние печали,
Что красным заменил он белое вино.
Едва лишь пригубив неведомой отравы,
Перевернулся мир и стал еще страшней,
Я снова захотела и почестей, и славы,
И сцены, и оваций в мерцании огней.
Он говорил, что это все для творца привычно,
И как мне жить в пещере, забыв бурлящий мир?
Любовь затмила страсть, все стало как обычно,
И лишь во сне порю я с ангелом своим.
Но стоит мне проснуться, и все вернётся снова,
Тщеславные мечты и ревность, и тоска,
Хотя душа страдает, сама я не готова,
Отдать тьму вдохновенья, забыть полет стиха.
Покой уже не снится, пока с тобой мы живы,
Метель поет о вечном, и он то хмур, то зол,
Но дописать симфонию о страсти той красивой,
Мне суждено я знаю, раз он в мой дом пришел
 

Воины

Белая гвардия, белая стая

М. Цветаева

 
И стынет в жилах кровь, и голос пропадает,
Когда твоя любовь бессильно увядает,
Она еще жива, она как будто дышит,
Но все мои слова она уже не слышит.
Не слышит сердца стук, зову ее напрасно.
И выпадет из рук перо в тот вечер ясный,
И будут соловьи, напрасно к нам стремиться,
И все стихи мои застыли на страницах,
 
 
И ангелы молчат и только глухо стонут,
Какой тяжелый взгляд, в нем все надежды тонут.
Никто не позовет, никто не отзовётся,
И только снег идет, и только он смеется.
И скрипки горький стон в душе моей печальной,
И знает только он, что скрыто там, за тайной.
Нам надо бы взлететь, но силы нет и воли,
И стынет в жилах кровь от ужаса и боли.
 
 
Тем более теперь, когда война грохочет,
Какой – дикий зверь то стонет, то хохочет.
И в хохоте его такая скрыта сила,
И буря, как вдова над нами голосила.
Мы живы или нет, понять еще сложнее,
И только жуткий свет прожекторов белеет,
И только там, вдали все спутаны дороги,
Хотелось бы любви, пускай совсем немного
 

«Влюбиться в музыку и слово…»

 
Влюбиться в музыку и слово,
И свет звезды во тьме ночной,
И мир увидеть вдруг по-новому,
Когда больны вы только мной,
 
 
Нет, не больны, а вдохновенны,
Готовы в облаках парить.
Любовь одна во всей вселенной
Заставит нас писать и жить.
 
 
Да, ночь темна, да враг не дремлет,
Но если есть любовь и свет,
То сердце музыке той внемлет,
И для него преграды нет.
 
 
И в голосе забытой скрипки
Звучит победы торжество.
И в этой радостной улыбке
Я вижу звездного его.
 
 
Когда в туманной ночи тает
Такой знакомый силуэт,
Пусть он не видит и не знает,
Но без него мне жизни нет.
 
 
Да, влюблены в меня другие,
Но как комета я за ним,
Лечу в пространства те глухие,
Чтоб заслонить крылом своим.
 
 
В любви есть дивная отрада,
Спасти его и защитить.
Она одна в судьбе награда,
Лишь с нею мне писать и жить.
 

«В февральском городе в его угрюмой неге…»

 
В февральском городе в его угрюмой неге
В безлюдных скверах призрачной зимы,
Такой печальной нам казалась нежность,
Такой внезапной, и бродили мы,
Не ведая, что есть совсем другая,
Февральская счастливая заря,
И мы с тобой от ссоры убегали,
Куда-то в ночь в седого февраля.
Зима казалась хмурою и вечной,
И Левитан, мечтавший о тепле,
Природу ощущая человечной,
Стоял и мерз в тумане на заре,
О, как хотелось в Плес его добраться,
И попросить весну нам написать,
Как при гипнозе, маятник мотался,
И я вернулась в мире его опять.
И долго там, у омута стояла,
И летний зной мне чудился во сне,
Она ему сказала, что устала,
Вернется к мужу, и упал на снег
Какой-то черный лист, как знак печальный
Того, что все не сбудется у них.
Здесь тек февраль, храня чужие тайны
И растворялся среди грез и книг.
А там стоял художник у картины,
Желая эту серость пережить,
И тосковал о женщине покинувшей,
Гармонию стремился воплотить.
Она же оставалась лишь в природе,
О ней вопила новая заря,
Русалки застывали в хороводе,
Нам это чудо вечное даря
 

Роковое свидание. Месть

 
Амур шутил, летит его стрела,
И председатель снова изнемог,
– Там Маргарита, к вам она пришла.
И он ослеп и кажется оглох.
 
 
Как Прокуратор в грозный час молчит,
Взмолился, горемычный о свиданье,
Она ж смеется, хоть серьезен вид,
Убьет его ее очарованье.
 
 
Все будет так, а как же он хотел,
Он проиграл в последней этой битве,
Он корчится от слов ее и стрел,
И позабыл проклятья и молитвы.
 
 
– Ты отомщен, – кому-то говорит,
И как княгиня там пред Тамерланом,
Ее усмешка просто покорит,
И станет и любимой, и желанной.
 
 
С небес взирает Фауст и молчит,
О ревности ли думает внезапной,
Ну все, свершилось, он убит, убит,
Роман увидит свет, я знаю, завтра.
 
 
Когда она исчезнет, он умрет,
Не выдержав накала этой страсти,
Вершитель судеб, словно верный пес,
И там в ее остался вечной власти
 

Тень незнакомки

 
Эта женщина из прошлого столетья
Заглянула на пирушку, обмерла,
– Вы откуда? – Да принес веселый ветер,
Те шелка, стихи, кружится голова.
 
 
Все мы все сюда вернулись из былого,
И напрасно вас искали в новом веке.
Но остались книги, музыка и слово,
И остались нам в наследство наши дети.
 
 
Мир разрушен, остаются лишь осколки,
Как мы много в этой жизни проиграли,
Наши лиры и гитары наши смолкли,
Только он склонился молча у рояля.
 
 
Вижу, вижу, что впервые ты ревнуешь,
Я стихи его в вечерний час читаю.
И бегу, бегу из дома в пропасть улиц,
Только слышу ту «Балладу», замирая.
 
 
Все казалось то игрою, то забавой,
Но дано ль нам угадать, а что там будет,
Из-за шторы усмехнется бес лукавый,
Наши чувства он одним щелчком разбудит,
 
 
Все забыв, несется в пропасть Маргарита,
Пианист моей судьбой он нынче правит,
И бокал с вином валяется разбитый,
Мы играем, но не знаем даже правил.
 
 
Только Лада нас навек соединяет,
Допускает свои вечные ошибки,
Я очнулась, если музыка смолкает,
Не спасают не стихи и не улыбки
 
 
– Вы откуда? – Да принес веселый ветер,
Те шелка, стихи, кружится голова.
Эта женщина из прошлого столетья
Заглянула на пирушку, обмерла,
 

М. Нестеров. «Чудо» Фрагмент

 
Художник жил на грани волшебства,
И снова возвращался в мир иллюзий,
И там звучали вещие слова,
Но путали реальность часто люди.
Он сам едва ли соблюдал баланс,
А потому меж музыкой и словом
Осталась грань незримая для нас,
И все казалось призрачным и новым
Но кисть отбросив, уходил он в сад,
Бродил и пел о ревности и лете.
И становилось так легко дышать,
Когда она узнала песни эти.
Но сплетни, словно шлейф его жены,
Тянулись следом, и она молчала,
Казалось, снова были влюблены,
Когда экстаза музыка звучала.
И странный миг сближенья чаровал,
Хотя она безмолвно удалилась,
А он ее портрет дорисовал,
И объяснить не мог, что там случилось.
Какая книга ей мила была
О чем она так долго говорила,
Его очаровала и влекла,
Лишь живопись, она и победила.
А женщина останется с другим,
Он этого как будто не заметит.
Мы все, как свечи в мире договорим,
Лишь исповедь останется в портрете.
Летят эпохи, рушатся миры,
Он остается в том немом экстазе.
Где все подобье света и игры.
И вечность застывает в каждой фразе
 

Роковые страсти

 
А женщина толкала в Тихий омут,
И уводила в лес своих страстей,
Она была женой совсем другому,
Но он писал, и он не спал ночей.
Тот омут стыл, и было все темнее,
Но он туда так неизменно шел,
И понимал, что счастлив только с нею.
И полыхал в душе его костер.
Рыдала у картин его другая,
На все готова, он лишь усмехался:
– Ты ничего о страсти твой не знаешь,
Я в омуте ее лишь вдохновлялся.
Уйдет она, и с нею пыл напрасный,
И мир в пустыне будет так жесток,
Она звала, она влекла напрасно,
Мигал и гас лампады уголек.
А Плес судачил о его романах,
Не понимал, что правда, а что сон,
И мир живет в стихии тех обманов,
Но тихий омут снова пишет он.
И верит, что она еще вернется,
И вот тогда, но он совсем один.
И меркнет, отгорев до срока солнце,
И мечется душа среди картин.
Ну почему так все несовместимо,
Могло бы быть, но вряд ли будет вновь.
И там, где вдруг рождается картина,
Живет его Надежда и Любовь.
И он готов над омутом остаться,
И в той стихии быть самим собой,
И в женщине, забывшей, растворяться,
И никогда не будет он с другой
 

Загадка Елены Праховой

Ее черты в ликах Святых Нестерова и Царевны Лебедь Врубеля

 
А Нестеров напишет нам Святую,
Когда Царевну Врубеля узрит.
И оба помнят женщину чужую,
И кто она никто не говорит.
 
 
Влюбленность отражается незримо,
У каждого она была своя,
Пусть облака плывут куда-то мимо,
Для Лебеди уже готов Буян,
 
 
И храм для той другой опять распишет.
Чтоб ей там было легче в грозный час,
Но музыка звучит все тише, тише,
А голоса и вовсе не звучат.
 
 
Поэт пред той картиной каменеет,
Об этом говорит весь Петербург,
А Нестеров не знает и не смеет,
Понять всю страсть тех отшумевших бурь.
 
 
И спор их в галереях будет длиться,
Когда все трое этот мир оставят.
И надо было так в нее влюбиться,
Что попрощаться духа не хватает.
 
 
Она плывет, она летит куда-то,
И каждый знает, к ней возврата нет,
Она ни в чем, ни в чем не виновата,
И оправдать ее решил поэт.
 

«Незнакомка застыла меж адом и раем…»

 
Незнакомка застыла меж адом и раем,
Ждет свидания или прощается с миром,
Да и мир перед нею на миг замирает,
Он не верит давно ни вождям, ни кумирам,
 
 
Кто спешит к ней, куда их карета умчала,
Их сердца переполнены трепетной болью,
А быть может в тревоге она у причала,
Ждет вестей и не встретится больше с тобою.
 
 
Этот миг, этот час, эта вера шальная,
Все теперь перепуталось в миг ожиданья,
Неизвестная, значит для всех ты чужая,
Но закат заалел, отменяя свиданье.
 
 
Он молчит, он не хочет с ней больше встречаться,
А она понимает такое едва ли,
И душа все лелеет надежду на счастье,
Но в безбрежную даль корабли уплывали
 
 
Лишь художник, тайком наблюдая, напишет,
Этот взгляд, поворот головы и смятенье.
Он почувствует боль, он поймет, он услышит,
Как ей тяжко дышать этой ночью осенней.
 
 
Но она остается, как прежде прекрасна,
И в своем зачарованном сне застывает,
Да, любовь не всегда только радость и праздник,
А порою она так легко убивает.
 
 
Но художник не даст ей уйти неизвестной,
И остается в мире легенда о страсти,
Только миг, только свет этой дамы прелестной,
И ее отраженье в душе и участье
 

Ты вернешься ко мне

«Если я – часть твоей Судьбы, когда-нибудь ты вернёшься ко мне» – Пауло Коэльо

 
Ты вернешься ко мне, что бы там не случилось,
И какая б Цирцея с тобой не была,
От судьбы не уйти, это кара и милость,
Потому я тебя так упорно ждала.
Женихов прогоняла, ковер распускала,
И жила без особых страстей и затей,
Я Медеей была, я Еленою стала,
Чтобы видеть, а как без меня Одиссей.
Я свиней обращала в людей ненароком,
Чтобы ты не забыл нас в объятьях чужих.
Все меняется в мире немом и жестоком,
Ты судьбой мне дан, сотворен не для них,
Пусть война не закончилась в мире кровавом,
Пусть Кассандра тебя обольщает опять,
Менелая толкну к ней по вечному праву
Быть с тобою, ты сможешь тогда устоять.
С Посейдоном я спорю, прошу Амфитриту,
Чтоб умерил он пыл, и не скрою лица,
Мне поможет вернуть тебя в дом Афродита,
Ты останешься вместе со мной до конца.
Что жестокость Медеи, красоты Елены,
Это гнев Посейдона обрушится вновь,
Но напрасно Цирцея все ждет перемены,
Если это судьба, если это Любовь
От судьбы не уйти, это кара и милость,
Потому я тебя так упорно ждала.
Ты вернешься ко мне, что бы там не случилось,
И какая б Цирцея с тобой не была
 

Мона Лиза

 
Художник грустил о несбывшихся снах,
О девах, оставшихся где – то вдали.
И музыку слушала тихо она,
Мечтая о вечной и нежной любви.
 
 
Он видел, как чувства ее горячи,
Какая скрывается боль за улыбкой,
И где-то в тумане мерцавшей свечи
Достаточно было, по почве по зыбкой
 
 
Крадется усталый и яростный кот,
Но птичка куда-то легко упорхнула,
А ветер под лютню о страсти поет,
Спасению птички она улыбнулась.
 
 
Успел он улыбки той плен отразить,
Отвлекся и вновь погрузился в работу.
И музыке литься, и кисти парить,
Забыв про земные дела и заботы.
 
 
Она отражается в нем на века,
А он остается меж адом и раем,
И музыка, словно улыбка, легка,
Мы все в неизвестную даль уплываем.
 
 
Живем, словно пишем романы во сне,
И лютня в душе все еще не смолкает,
И светом нездешним осталась во тьме,
Творенье его нас чаруя, спасает
 
 
От пропасти бед, пустоты бытия,
От серости в жизни, в минуты покоя,
Парю над эпохой неведомой я,
И кожею чувствую время чужое,
 

Подумай обо мне

 
«Подумай обо мне, и я буду с тобой, потому что мы с тобой любили друг друга только одно мгновение, но навеки» А. Куприн
 
 
Пройдут века и сменятся эпохи,
Мы от любви не сможем отказаться.
И в каждом жесте, в каждом новом вздохе
В тебе я снова буду отражаться.
Как в первый раз, когда с тобою встреча
Была предрешена судьбой навечно,
А я шутила с нею так беспечно,
Но впереди у нас сияла вечность.
Одно мгновенье, ставшее судьбой,
Нам не позволит позабыть тот миг,
И я с тобой, и я всегда с тобой,
Твой вечный спутник, друг и ученик.
И сколько б нас не разлучали люди,
Соединимся снова в грозный час,
И отступают палачи и судьи,
И все, кто были вечно против нас,
Об это встрече многие мечтали,
Но многим ли удача улыбнулась?
А мы столкнулись, свиделись, узнали,
Пошли навстречу, нет, не разминулись.
Я поняла, что в жизни нет другого
И нет другой, мы навсегда едины.
Жест мимолетный, знаковое Слово,
Смятенье чувств и радости лавина
И в каждом жесте, в каждом новом вздохе
В тебе я снова буду отражаться.
Пройдут века и сменятся эпохи,
Мы от любви не сможем отказаться.
 

«Нам Левитан покажет пробужденье…»

 
Нам Левитан покажет пробужденье
Природы и души, о, светлый март.
Опавший снег, и первых птичек пенье,
Слепящий свет, и где-то на холмах
 
 
Медведь, как Велес еле пробудился,
Рычит, пугая Леших в ранний час,
И кажется, мой кот опять влюбился,
Зовет туда, в его стихию нас,
 
 
Но утонул в снегу и воет волком,
– Ну, доставай, скорее, я продрог.
А кисть взлетает, радостно и звонко
Поет свирель, он удержать не смог
 
 
Порывы чувств и радости полеты,
Февраль же медлит, хоть еще денек.
Художнику вдруг грустно отчего-то,
Свечи веселой вспыхнул огонек,
 
 
И желтые цветы для Маргариты,
Несет в тумане Рыжий бес опять,
А Фауст то унылый, то сердитый,
Ее оставит и пойдет гулять.
 
 
И вот тогда их встреча состоится,
И все перевернется в звездный час,
Любовь – отрада ты или убийца,
Но март уже живет и дышит в нас
 

Песня весны

 
С суровым видом неизбежности
Врывается в наш мир весна,
Наполнив душу светом нежности,
Поет о вечности она.
Ей вторит мир, теплом разбуженный,
В преддверье вечной суеты,
Печали позабыв ненужные,
Опять со мной любезен ты.
И грез минувших вдохновение,
Не даст нам унывать в тот час,
Когда любовь и настроение,
Согреют, окрыляя нас.
Живем и миру улыбаемся,
И верим в чуда торжество,
Весна – влюбленная красавица,
Касается чела его.
И он летит легко над пропастью.
И он в тумане растворяется,
И полон радости и доблести
Мой Велес рядом с той красавицей.
Март всех нас делает счастливее,
Своей он не скрывает прелести,
И лиры звонкой переливами
Поем, на лучшее надеемся.
Холодной полночью случаются
Еще и пробужденья странные,
Тогда стихи, любовь и таинства
Вдруг станут вещими романами.
Обнажена душа пред вечностью,
И все ей снова подчиняется,
Весна, врываясь с неизбежностью.
В душе невольно отражается
 

Муза Блока

 
О, как устала я бродить
По кабакам и их пирушкам,
И как мне пусто стало жить,
Когда ушел из жизни Пушкин.
 
 
Мне говорил – это тот,
Кто будет ярче и красивей,
А он все пишет или пьет
Такой далекий и спесивый,
 
 
К нему я деву привела,
Но куртизанка вдруг влюбилась
Вот так и жизнь его текла,
И ничего не изменилось.
 
 
А вот бы с Пушкиным опять
Промчатся в чистом поле вместе,
И пусть стихи его звучат,
И пусть грустит его невеста,
 
 
Я б всех любовниц увела,
Одна бы с ним тогда осталась,
А тут болота, тишь и мгла,
И Муза снова затерялась,
 
 
Молчит и плачет, ночь темна,
Все словно в бездну провалилось,
И что тут осень, что весна,
Она напрасно суетилась
 

9 марта 1940 года

 
Последний день еще дышал,
И солнца луч и ткань романа,
Страстей неведомых накал,
И женщина, она желанна,
Но удаляется во тьму,
И только голос где-то рядом,
Что говорит, я не пойму,
Но спрашивать ее не надо.
 
 
Ночь черный плащ не снимет вновь,
И кот куда-то подевался,
И остается лишь любовь,
И музыка, и звуки вальса,
Сам Штраус реквием играл,
Какая честь, какая ярость,
– Скажите, доктор, промолчал,
Не надо слов, осталась малость.
 
 
И Марта около двери,
Ну, наконец, нашлась, плутовка,
Что остается? Миг любви,
И в вечность, только остановка,
Последняя, еще чуть– чуть,
И перед ней не надышаться,
Весны хотя б глоток вдохнуть,
В романе навсегда остаться.
 
 
Дом с виноградником, стихи,
Откуда, я не понимаю.
Не солнцу, лишь луне светить,
Идти в безбрежности по краю,
Глагол, несовершенный вид,
И все, что больше не случится.
Я чувствую, она стоит,
В окно закрытое стучится.
 
 
И бесы тут, и кони ржут,
И фонари вдали мерцают,
И боль, и мрак, и не уют,
Я все забуду, все оставлю.
И только муза у огня,
Пытается, мой друг, согреться.
И не оставила меня,
Не ускользнуть, не отвертеться,
 
 
А вот и кот, вернулся, плут,
И он черные этой ночи,
Я там уже? Да вроде тут,
Весна и отпускать не хочет.
За окнами последний снег,
Такой живой, такой колючий,
Март наступил, а жизни нет,
И все судьба, все странный случай.
 
 
А конь хрипит, сомкнулась тьма,
Но точно знает он дорогу.
Что здесь останется? Роман.
Он уцелеет Слава Богу
 

Тень забытого сказания

 
Я только тень забытого сказанья,
О верности, о вере и любви.
И лишь в душе живут воспоминанья,
И поцелуи страстные твои.
 
 
Зовешь меня в реальность, но к чему же,
Мне хорошо, среди иных теней,
Ведь ты ушел, когда был очень нужен,
Хотя теперь люблю тебя сильней.
 
 
Была ли я с тобою в час заката,
Я просто пела о своей любви,
И вот теперь несусь легко куда-то,
Но ты оставь и больше не зови,
 
 
Шелка, духи, изысканные речи,
Все это не для нас, уж ты поверь.
И все-таки в мечтах о новой встрече
В тот ресторан я открываю дверь.
 
 
Теперь я Муза пьяного поэта,
Любимой быть мне страшно, ангел мой,
В холодный час, в преддверии рассвета
Забудь меня, иди скорей домой.
 
 
Но нет, не забывает те свиданья,
И тех надежд печальные черты,
Пока живет в душе очарованье,
Духи, поверья бездна высоты
 
 
Вина твоя не так страшна, мой Демон,
И все-таки мы встретимся в тиши,
И стану я другой, печальной, дерзкой,
Лишённой от страдания души.
 
 
Да и тебя в том мальчике строптивом
Едва ли я узнаю в этот час,
Ты и забыл, каким ты был красивым,
Какое счастье поджидало нас.
 
 
И лишь в душе живут воспоминанья
И поцелуи страстные твои.
Я только тень забытого сказанья
О верности, о вере и любви.
 

Безысходность. Трагедия пророка

 
Совсем один усталый и далекий,
Пророк остался в смуте грозовой,
Я снова говорю о позднем Блоке,
О бунте, о безумье мировом,
Что понял он и почему остался,
Как погубил тот Соловьиный сад,
Где все забыв, отчаянно метался,
И понимал, что не придет назад.
Он был далек от пьяных комиссаров,
Но так пытался логику понять,
И вдаль смотрел печально и устало,
И грелся на Дворцовой у огня.
Его уже не помнили в Париже,
Все те, кто отвергал излишний пыл.
И адмирала в ярости я вижу,
Предательства он Блоку не простил.
И победи Колчак, он был расстрелян,
А так задушен просто в грозный час,
Метались люди, жутко выли звери,
Он дотянуться смог тогда до нас.
И в музыке заклятий воскресая,
И погибая в суете страстей,
Он в двадцать первом веке возникает
Один противу всех, всегда ничей.
Напрасно мы умирить пыл старались,
Ярятся адмирал, выл комиссар.
Они его отторгнуть попытались,
А он тогда отчаялся, устал.
И был все дальше, становясь все ближе,
И понимал он, что исхода нет,
Не мог он жить в Москве или Париже,
Вот и ушел от нас в расцвете лет
 

«Как странно, как страшно уйти, не проститься…»

 
Как странно, как страшно уйти, не проститься,
Когда появляется Дьявол внезапно,
Не ведая то, что под вечер случится,
И жить мы и петь собирались с азартом,
И вроде к тебе на свиданье спешила,
Но рядом пучина, и свет исчезает
Меня остановит внезапная сила,
Прозренье – Мы смертны, мой час наступает.
И кот проносился в том зеркале снова,
Застыли века, замолчали в тревоге,
И стынет в сознании последнее слово,
А что это? Смерть у тебя на дороге.
И рушатся планы, и чувства погасли,
Неважно все то, что казалось причиной,
Как страшно взглянуть в эту бездну отважно,
И им улыбнуться, и мир сей покинуть.
Такое ведь с нами случится едва ли,
Все это не нам предназначено, знаю.
И кружатся души на том карнавале,
И знанья умножили наши печали.
Когда перестала являться Морена,
Какими же стали беспечными души,
А все происходит внезапно, мгновенно,
И свет погасил он, и мир наш разрушил.
Вина не пила, отравить не успели,
Но маятник он остановит беспечно,
И волки завыли, и птицы запели.
И время замрет, и откроется Вечность.
За жизнь мы пытались схватиться напрасно,
И черная тень нависает над нами.
А просто душа вдруг рванула на красный,
Прервав все восторги, сомненья, страданья.