Текст книги "Пять рассерженных мужей"

Глава 33

В жизни каждой женщины наступает рубеж, который она перешагивает с вопросом: «А как там я?» Женщина смотрится в зеркало и зачастую видит, что она не очень.

Уже не очень. Или ещё не очень. В зависимости от первоначальной установки.

Переступив рубеж и выяснив, что от совершенства все ещё несколько далека, женщина обычно обращается к внутренним своим качествам, к духовным, так сказать, прелестям.

И сразу же обнаруживает, что вот здесь-то она как раз очень и очень. Все женщины (без исключений) обладают потрясающими духовными качествами, просто не все об этом знают. Зато уж те, которые знают, переступив рубеж, мгновенно начинают понимать какой высокой они цены.

Теперь уже, все осмыслив и разложив, женщина смотрит на себя в зеркало без всякого отвращения, а с должными удовлетворением и восхищением.

«Да, – думает она, – и умница я и красавица, правда, кожа не так уж свежа, но кто на это внимание обращает? Те молодые люди, которые постоянно встречаются в метро, задерживают на мне взгляд с большим интересом, чем на своих сверстницах. А что сказал мне вчера сосед? Ах! Когда я была юная, прекрасная и глупая, мне никто такого не говорил.»

И женщина (если она не дура) заключает, что за этим рубежом начинается лучшая её пора.

«Уже есть опыт, – радуется она, – но ещё сохранилась внешность. Отсюда бешеная уверенность в себе. Выходит есть все! Я во всеоружии!»

Если к этому добавляется и благосостояние, то женщина не просто во всеоружии, она смертельно опасна!

Для мужчин, разумеется. От мужчин такая женщина получит все, что захочет, а вот у них с ней могут быть большие сложности и даже осечки.

За тем рубежом, о котором идёт речь, у женщины открывается новая и очень интересная жизнь. Она перестаёт занимать свой ум мелочами и узнает о главном: о себе! И сразу открывается, что она всем нужна и все ей доступно, и в личной жизни и в карьере сплошной успех, сплошной успех и так довольно долго.

У некоторых от успеха нет-нет да и закружится голова, перестают они думать о будущем, о том, следующем рубеже, за которым опыт так катастрофически растёт, что для сохранения необходимой пропорции не хватает уже ни внешности ни всего остального.

Если женщина к рубежу этому не готова, она рискует пересечь его с очень плохим настроением.

Я сделала хуже, с разводом рубеж пересекла, а все потому, что тянет ко дну чрезмерно скопившийся опыт. Переизбыток его у меня, что не могло не сказаться на внешности. Да-да, очень перекос этот пережить тяжело. В самую пору давать объявление: «Меняю опыт на все остальное.»

А как ещё мне быть, когда впервые в жизни уверенность в себе потеряла? Я, умница и красавица, докатилась до чего: как последняя дура за мужем стала гоняться, будто нет у меня дел поважней.

Разум совсем потеряла, видели сами как плохи были мои дела. Просто не бывает хуже.

И как из этой беды вышла я?

С блеском! С блеском, с рождения присущим мне. Послала к черту своего блудного мужа, взяла себя в руки и вот результат: сижу в китайском ресторане, готовлюсь предложение получать. А с ним и замок под Парижем, и камин и лакеев. Да и титул впридачу.

– Софи! – смущаясь, воскликнул Мишель. – Софи, вы согласны быть моей?

Робея, он снова перешёл на «вы». Я закрыла глаза, ожидая продолжения, но он замолчал. Я открыла глаза и удивлённо на него посмотрела.

– Жду ответа, – прошептал Мишель.

– Как? – изумилась я. – Уже? Вы же вопрос ещё не задали.

Он смутился и сбивчиво повторил:

– Вы согласны быть моей?

– Согласна, – рассердилась я, – но прошу вас закончить фразу и прояснить: кем «вашей» я должна быть – женой, сестрой, подругой. Вариантов бездна!

Признаться я в гневе уже была – так все испортить!

Мишель (что за умница!) быстро понял свою ошибку и, исправляя её, закричал:

– Владычицей! Владычицей! Согласны вы быть моей владычицей?!

– А замок? – спросила я. – Кому в этом случае будет принадлежать замок?

Сильно волновал меня этот вопрос: кому принадлежать будет замок, камин, не говоря уже о лакеях. Русские женщины грандиозный испытывают в лакеях дефицит.

Здесь Мишель превзошёл все мои ожидания – идеальный для разбитого сердца предложил вариант.

– Вам! – заверил он. – Все моё будет принадлежать вам! Я сам буду вашим лакеем!

«Какое счастье! – подумала я. – Господи! Дай каждой женщине по такому французу!

Хорошая станет ещё лучше, а плохую уже ничем не испортить.»

Так, с мольбами о сёстрах своих, и принялась я кардинально менять жизнь.

Должна сказать, что тут же выяснилось: на удивление я была готова к этим кардинальным переменам. Просто требовала их душа. Сразу столько желаний обнаружилось. Мгновенно мы с Мишелем опять перешли на «ты» и без всякого страха заглянули в будущее.

А там!

Боже, сколько прекрасного ожидало там меня!

Конечно, если верить словам Мишеля, а я им верила.

Путешествия! Балы! Королевские приёмы! Охота! Благотворительные вечера! Море новых причёсок! Платьев! Костюмов!

Одна только мысль омрачала счастье: подруги. Как им будет тяжело. Войти в новый рубеж с чужой победой, это ещё хуже, чем с отсутствием своей.

«Бедная моя Тамарка! – горевала я. – А Тося! А Роза! Разве это заслужила она?»

Мишель же не унимался, за малым золотые горы не пообещал. В общем, чрезвычайно довольна я была, единственное, что меня беспокоила, так это наш замок, не слишком ли он далеко от Парижа?

– Сколько километров? – спросила я.

– Тридцать, – ответил Мишель.

– Бог мой! – обрадовалась я. – Да это же сущий пустяк! Считай живу в самом центре!

– По вашим меркам – да, – согласился он.

Я насторожилась:

– А по вашим?

– Далековато.

Тут уж я не на шутку встревожилась:

– Ты хочешь сказать, что там скучно?

Он замялся:

– Ну-уу, скучновато немного, но мы можем переехать. Я давно уже об этом мечтаю.

Мысль понравилась мне. Поживу немного в замке, а потом перееду вместе с лакеями. Уж с ними расставаться не стану.

– Да, обязательно переедем. Куда бы ты, милый, хотел?

– Может переедем в какое-нибудь карликовое государство? Скажем, в Люксембург.

Я ужаснулась:

– Это невозможно. У меня клаустрофобия. Давай что-нибудь покрупней: может Америка, или Канада, или Австралия.

– Зачем нам куда-то переезжать, когда к нашим услугам весь мир? – спросил Мишель. – Будем просто путешествовать.

– О-о! Это моя мечта! Но…

Он взволновался:

– Что – но?

– Я вспомнила, у меня ребёнок. Он скоро в школу пойдёт и потом, должно же быть хоть какое-то у него воспитание. Этак, путешествуя по миру, он там наберётся черт-те чего.

Но Мишель уже не слушал моих рассуждений, он трепетал от нетерпения.

– Ребёнок! Я должен сегодня же увидеть его!

Я замялась:

– Сегодня, пожалуй, уже поздновато. Он отдыхает в деревне. Пока мы туда доедем, дело к вечеру пойдёт, а нам ещё возвращаться…

Мишель и слушать не захотел.

– Зачем нам возвращаться? Едем в деревню! Я давно об этом мечтал!

Так, вместо Австралии и Канады, мы отправились в деревню.

Глава 34

В деревню мы отправились на «Альфа Ромео» Мишеля.

Он сказал:

– Теперь я в ответе за твоё счастье.

– И благополучие, – добавила я.

Он не возражал.

Я же поверить никак не могла, что нашла, наконец, своего мужчину. Красивого, умного, состоятельного и, главное, знающего как сделать женщину счастливой.

Признаться, боялась, что сейчас проснусь, и нет никакого Мишеля. Через каждые десять минут под всяким предлогом трогала его и от радости коченела.

А чему тут удивляться? Что у нас в России за мужья? Без каминов, без замков, зато с лакеями. Кто в роли лакея, любая знает жена, да что о том…

Эх, когда так долго не везёт, поневоле в мужчинах разуверишься. В последние дни я уже до такого отчаяние дошла, что ничем себя от бабы Раи не отличала, которая на вопрос: «Как вы относитесь к противоположному полу?» неизбежно отвечает: «Я себя с ним не разделяю.»

Да-да, как-то незаметно стали стираться границы и у меня, а тут вдруг целый Мишель! Естественно, я тотчас воспряла, ожила, почувствовала себя женщиной, да ещё какой! Говоря языком Маруси: «Женщина прямо вся!»

Вся прямо такая к бабе Рае в деревню и заявилась.

И тут же выяснила, что моё женское счастье сразу бросается в глаза. Баба Рая как увидела меня, ещё ничего не узнав, страшно разволновалась, даже пятнами красными пошла и заикаться начала.

«Ха-ха! – обрадовалась я. – Вот, оказывается, уже какие от меня флюиды идут. Даже эта старая перечница покрылась девичьим испугом.»

Увидев это, я, добрая душа, не стала бабу Раю добивать – представила Мишеля просто другом. Баба Рая (вот она зависть!) на Мишеля моего и не взглянула. Засуетилась-засуетилась непонятно с чего…

Хотела у неё спросить в чем дело, но Санька помешал. Выбежал мой малец из дома и с криком «мама!» запрыгнул ко мне на руки. Только схватив его и к себе прижав, поняла как соскучилась по ребёнку за всеми этими делами, котами и мужьями. Тельце его хрупкое к груди прижимаю и реву. Реву!

Даже про Мишеля забыла. А он почему-то смутился и спросил:

– Вы такая чувствительная?

– Очень! Очень! – ответила я.

И тут баба Рая некстати встряла.

– Эта жа ж макитра, – сказала она, обращаясь к Мишелю, а взглядом указывая на меня, – на ночь жа ж глядя приличного человека притащила, а нам жа ж яго и некуды класть. Или покормлю вас да и обратно в Москву отчалите? – обращаясь в пустое пространство, спросила она.

– Ещё чего! – рассердилась я. – Мы не будем вас стеснять, отправимся на озеро к баньке.

Покойный муж сестрицы бабы Раи – известный рыбак и охотник – ту баньку у самого леса построил да вскоре и помер. Оттого он сам в своей баньке столько не парился, сколько попарились в хорошее время мы с Евгением. Каждый раз в деревню приезжая, отправлялись мы с Женькой к озеру в баньку, да там и ночевать оставались. В предбаннике располагались, как в раю. Вокруг лес, пенье птиц – красота непередаваемая. Женька рыбу в озере ловил, я собирала хворост и цветы, потом жгли костёр, варили уху, поджаривали на углях картошку…

Эх, были времена!

А какие ночи были! Небо, звезды, луна и трава, густая, шёлковая…

Думаете, взгрустнулось мне?

Ну разве что самую малость, а в основном подумала: «А почему бы нам с Мишелем нашу первую брачную ночь на той траве не провести? Под луной, под звёздами, под пенье птиц…»

– Ужинать не будем, – сказала я. – Возьмём пайком и в лес поедем. Баба Рая, готовь матрас, продукты и бельё.

Баба Рая побледнела, а Санька обрадовался.

– И я! И я! – запрыгал он.

Я озадачилась:

– Да? Ну ладно, сначала поужинаем.

После ужина я, Мишель и Санька отправились в поля закатом любоваться.

– Сейчас красно солнышко будет постепенно ложиться спать, – явно стараясь понравиться моему ребёнку, взялся втолковывать Мишель.

Санька с жалостью на него посмотрел и снисходительно пояснил:

– Не верьте этим глупостям, дядя. Солнце никогда не ложится спать.

Мишель растерялся:

– Почему?

– Это звезда, вокруг которой вращаются все планеты солнечной системы.

– Умный мальчик какой, – смущённо констатировал Мишель.

– Да, мой сын умен не по годам, – с гордостью согласилась я. – Порой сама поражаюсь и вопросом задаюсь: откуда чадо черпает информацию, зачастую неведомую и взрослым людям?

Санька тут же меня просветил. Ревниво поглядывая на Мишеля, он сказал:

– От папы черпаю, больше неоткуда. Баба Рая и ты одни сказки рассказываете. Только папа правду и говорит.

Я пришла в ужас: «Что ещё он ребёнку наговорил, этот правдолюб?»

Санька же, окончательно для себя уяснив, что испортил настроение и мне и Мишелю, оживился и принялся без умолку щебетать, в основном рассказывал как любовался закатом с папой, и как тот поймал ядовитую змею, которая впоследствии оказалась безобидной ящерицей.

«Не обманул Евгений, – с удовлетворением констатировала я, – действительно уделяет внимание ребёнку, но что-то мне это все меньше и меньше нравится. Ничего, теперь, когда мы с Санькой уедем в Париж, придётся Евгению отказаться от некоторых приятных привычек.»

И уже как француженка я подытожила: «Се ля ви – такова жизнь.» Но когда это было? Когда Евгений здесь ящериц ловил?

– Сынуля, а когда это было? – спросила я.

Санька, который уже разогнался рассказывать про соседскую корову, про папу и ящерицу, естественно, подзабыл.

– Что было? – спросил он.

– Когда приезжал твой папа?

– Сегодня, – ответил он.

– Сегодня?

Я опешила. Так вот он где окопался, а мы с гоблинами ищем его, с ног сбились…

Да нет, ребёнок ошибся.

И тут меня осенило: «А „Альфа Ромео“! Зачем гонялся за гоблинами да за мужьями мой Мишель?»

Естественно я тут же задала этот вопрос ему, на что Мишель рассмеялся.

– Мархалеву искал, – ответил он. – Можно сказать шёл по твоему следу.

«Вот она судьба! – изумилась я. – Так долго через страны и годы друг к другу шли, так нет же, ещё и по Москве должны покрутиться. Гоблины за мужьями, я за гоблинами, а Мишель за мной. Ещё тот круговорот получился.»

И такая нежность охватила меня.

– Санечка, – сказала я, – тебе пора бай-бай делать. Видишь, и солнце вот-вот заснёт.

– Мама! – укоризненно воскликнул Санька.

– Ну хорошо, – уточнила я, – за горизонт спрячется. В любом случае детям давно пора спать.

Здесь Санька не возражал, и мы отправились его укладывать. Мишель был так мил: рассказал Саньке сказку по-французски и все же очаровал его. Малыш слушал с таким видом, словно все понимал, и был доволен. Мы с Мишелем тоже были довольны. Передать не могу какая была у нас идиллия. Если бы не баба Рая, которая заладила, что нам лучше «чалить» в Москву, мы все трое настоящей семьёй себя почувствовали бы.

Но баба Рая этого сделать нам не дала. Как только Санька уснул, она тут же все свои аргументы на меня вывалила: и комары на озере, и света нет в баньке и смены белья…

– Нет, – сказала я, – не стоит стараться, все равно мы туда поедем.

Баба Рая побледнела – страшно не любит когда ей перечат – я же скомандовала:

– Мишель, за мной!

И мы поехали.

* * *

Солнце уходило в поля и скрывалось за лесом. Оно убегало от нас, мы же его догоняли. Так и не догнав, выехали на полянку к озеру. Я выскочила из машины и, вооружившись фонариком, понеслась к баньке, которая стояла между лесом и озером.

– Смеркается, – крикнула я на бегу, – надо успеть разложить поклажу, что собрала нам баба Рая.

Солнце ушло с небосклона, но на улице ещё было светло, а вот в предбаннике уже не очень. Я шагнула на порог и…

Словно током пронзило меня, не поверила своему носу, учуявшему запах Женькиного одеколона, знакомого, даже родного.

«Дух бывшего мужа преследует меня?» – сама у себя спросила.

Когда же фонариком по предбаннику повела, то сразу сообразила, почему так упрямо уговаривала баба Рая нас вернуться в Москву и почему как девица то бледнела, то краснела – по предбаннику были разбросаны следы Женькиного пребывания.

«Раз он вещи здесь оставил, – подумала я, – значит вот-вот вернётся.»

Ох, как я разъярилась! Эта чертовка Женьку от Юльки прячет здесь! Я его по всей Москве ищу, а он здесь окопался!

И сразу мысли зароились. Что делать? Бежать? Или Мишеля ему показать?

Да! Покажу! Мне есть что показать! Пускай сойдёт с ума от ревности!

А если с ума не сойдёт, а на Мишеля набросится? Вряд ли мой рафинированный Мишель даст достойный отпор дикарю-Женьке…

Нет, не буду показывать, черт с ним. Лучше мы и в самом деле в Москву поедем. А на Женьку мне теперь плевать, раз уж я такая счастливая сделалась…

Ну да, конечно плевать, но с другой стороны как-то баба Рая уж слишком краснела…

А-ааа! А если он здесь не один? А если он здесь уже с женщиной? Конечно с женщиной! Был бы один, заночевал бы в деревне в избе!

Ноги подкосились у меня: изменяет! Неужели, подлец, изменяет уже нам с Юлькой! Сразу обеим!

Решение само собой пришло: поймать и изобличить!

Я выскочила из бани с одной лишь мыслью: «В засаду! В засаду!»

И в этот миг обнаружила я, что мысли-то у меня уже две. «А куда деть Мишеля? – интересовалась вторая. – Чем должен заняться француз, пока я буду сидеть в засаде?»

Я вернулась в предбанник и пригорюнилась. Насчёт полного нашего взаимопонимания с Мишелем у меня уже были большие сомнения.

И тут я на себя рассердилась: «Ай, да что все клинюсь не на том! Скажу, что мне надо в засаду, а если он не поймёт, скажу, что передумала.»

Снова выскочила из предбанника – Мишель как раз из машины наши вещи выносил, приготовленные дня на два проживания в баньке.

– Планы переменились! – закричала я, хватая пакет с одеялом, уже выставленный на траву.

Мишель удивился:

– Почему?

– Нужно срочно спрятать «Альфа Ромео» и немного в засаде посидеть, – сообщила я, торопливо запихивая пакет обратно в багажник.

– Ах, вот оно что, – ответил Мишель и с радостью бросился заносить вещи в машину. – Надо спешить, – деловито приговаривал он, – вот-вот стемнеет.

Я остолбенела. Я была потрясена.

– Как? Ты даже не хочешь поспорить?

– Хочу одного – тебе услужить, – ответил он и добавил: – Владычица!

В пароксизме благодарности я вновь обратилась к Богу:

«Всевышний! Дай всем женщинам по такому французу!»

И все же поведение Мишеля было так необычно, что я поверить своему счастью до конца не могла.

– Дорогой, – спросила я, – может ты не понял? Я хочу, чтобы ты спрятал машину в лесу, а потом со мной полез в крапиву, что растёт за банькой.

– Хорошо, – ответил Мишель. – Спрячем машину и полезем в крапиву.

– И будем там всю ночь сидеть, если понадобиться? – острожно поинтересовалась я.

– Конечно, – ответил он. – Желание женщины для меня закон.

Клянусь, едва не лишилась сознания.

И вот такой мужчина с трудом меня нашёл только потому, что я никогда не бываю дома!

А что у меня за дела?

За каким-то непутёвым Евгением бегаю! Я же чуть не потеряла его, моего Мишеля!

Женщины! Умоляю! Сидите дома!

Глава 35

Мы загрузились в «Альфа Ромео» и направились к лесочку, расположенному сразу за банькой.

– Далеко нет смысла забираться, – сказала я, с болью глядя как хлещут ветки по стёклам и капоту теперь уже и моей машины. – Все равно скоро стемнеет, да и в лесок никто не пойдёт.

– Как скажешь, любимая, – согласился Мишель, притормаживая и с помощью немыслимого манёвра разворачивая автомобиль.

Почти на ходу я выскочила прямо в кусты, всей душой устремляясь под баньку в крапиву, но и двух шагов не сделала, как споткнулась о какую-то корягу и… самым недостойным образом упала.

– Софи! Осторожно! – вскрикнул Мишель.

Он заглушил двигатель и бросился мне на помощь. Я, и в душе и вслух безбожно ругая корягу, поднялась, отряхнулась и его успокоила:

– Ерунда, дорогой, лес есть лес.

– Поэтому, сокровище, надо под ноги смотреть, – ласково попенял мне Мишель.

Я решила продемонстрировать покладистость и согласилась:

– Да, надо смотреть под ноги, впредь буду осторожней.

Но Мишель уже потерял ко мне интерес. Он присел у того места, где я споткнулась, и пребывал в большой задумчивости.

– Да-а, – наконец сказал он, – лес есть лес и надо смотреть под ноги, особенно, когда под ними валяются пулемёты.

– Пулемёты?

Я рассмеялась, сочтя это шуткой, однако же он не шутил. Я отпрянула, когда Мишель поднялся, держа в руках громадную дуревину.

– Это что, пулемёт? – растерянно спросила я.

– Самый настоящий, – ответил он, – причём, с полным магазином. Кто-то облюбовал позицию и серьёзно настроился.

Я нервно глянула в сторону баньки, поскольку из леса было лишь до неё рукой подать. До ближайшей деревни пять километров, не меньше.

– И как с этим быть? – испугалась я.

Мишель задумался и начал разбирать пулемёт. Я страшно разволновалась:

– Что ты делаешь?

– Порчу оружие. Раз кто-то его сюда притащил, значит собирается воспользоваться. Где гарантии, что этого не произойдёт как раз тогда, когда мы полезем в крапиву?

Пришлось согласиться:

– Гарантий никаких. Но неужели ты задумал его здесь оставить?

– А почему бы и нет? Куда бы ты хотела деть пулемёт? Надеюсь, нет желания захватить с собой эту «игрушку»?

Я подумала, что дома иметь такую штуку совсем не помешало бы, но слишком много с ней хлопот.

– Да нет, утопить бы его в озере, – ответила я. – Или в землю зарыть.

Мишель пристроил пулемёт на то место, где он лежал и сказал:

– Зачем? Человек старался, его сюда тащил, подыскивал место, прятал. Нет, будет обидно за него. Представь, бедняга придёт и испытает разочарование. Мы же не знаем, какие у него намерения. Вдруг он заляжет с этим пулемётом и будет поджидать тех, за кем и мы следить собрались?

– Вполне возможно, – согласилась я, в глубине души совершенно не сомневаясь в этом.

– Так вот, – продолжил Мишель, – когда он придёт и пулемёта не найдёт, то может озаботиться каким-нибудь другим оружием. Ещё притащит гаубицу. Нет, не стоит его волновать.

– Но мы же собрались в засаду…

– Мы в засаду, и он пускай хватает свой пулемёт и тоже рядом пристраивается. Если ему не повезёт, и в нужный момент пулемёт не сработает, ну что ж…

Мишель развёл руками.

– Мы не виноваты, – закончила я за него, дивясь такой необычайной сообразительности.

В который раз подумала: «Господи! Не устану благодарить! Какое счастье, что ты мне послал такого мужчину! Как вовремя! Как вовремя!»

Мишель молитвы мои прервал:

– София, надо спешить, садись в автомобиль.

– В автомобиль?

– Ну да, не можем же мы оставить его здесь, рядом с пулемётом. Кто знает, когда вернётся хозяин.

– Ах да, – опомнилась я. – Надо поглубже в лес машину загнать, чтобы никто на неё не наткнулся. И ветками надо бы прикрыть.

Я вошла во вкус и почувствовала себя чуть ли не бойцом спецназа.

Мы быстро спрятали «Альфа Ромео» и направились к баньке. Я шла первой, Мишель за мной. Вдруг он остановился и попросил:

– Подожди, сейчас вернусь.

Из деликатности я не стала проявлять любопытство, мало ли какие у человека возникли проблемы – ужин был достаточно плотным, баба Рая не поскупилась. Поэтому даже не оглянулась, как шла, так и шла, лишь шаг замедлила. Вскоре Мишель меня догнал – карманы его пиджака подозрительно оттопыривались. Я, демонстрируя прекрасное воспитание, снова не стала задавать лишних вопросов.

Когда мы вышли из леса и остановились у баньки, соображая с какой стороны будет удобней в крапиву зайти, Мишель вдруг насторожился. Он застыл на месте, поднял указательный палец и воскликнул:

– Слышишь?

Я прислушалась.

– Нет, не слышу.

– Гул машины.

– Да-а?

– Приближается.

– Тогда скорей в крапиву, – воскликнула я, с ходу набирая приличную скорость и прячась за углом баньки.

С этого угла была видна и дорога, ведущая к озеру, и полянка, откуда был вход в предбанник.

Здесь надо сказать, что сама банька, собранная из брёвен, интереса не представляла. Толщина стен и отсутствие окон становились непреодолимым препятствием на пути моих чаяний. Однако по этому поводу я и не волновалась, рассчитывая только на предбанник. Во-первых, предбанник был наспех сколочен из досок, щели между которыми позволяли не только подслушивать, но и подсматривать. К тому же я знала, что в баньке Евгений вряд ли расположится, поскольку сама же когда-то сформировала у него другие привычки.

– Софи, дорогая, накинь пиджак, – посоветовал Мишель, который не отставал от меня ни на шаг.

И он уже сидел в крапиве.

– Пиджак? Зачем? – удивилась я. – Совсем же не холодно.

– Да, – согласился он, – боюсь, что тебе даже жарко, крапива.

– Ах, это, – отмахнулась я. – Ерунда. Не обращай внимания.

Мишель удивился:

– Как же не обращать? На мне костюм и под ним рубашка, а у тебя и руки и ноги обнажены.

«Какие все же неженки эти иностранцы,» – подумала я и спросила:

– И что? Что случится с моими руками-ногами?

– Их обожжёт крапивой.

– Уже обожгло, – похвастала я.

Мишель испугался:

– Тебе больно?

– Зато циллюлита не будет…

И тут я услышала, наконец, гул машины. Практически следом и Женькину «Тойоту» увидела, лихо съезжающую с пригорка к озеру.

– Ой, – пискнула я, – смотри!

Мишель и без моего приглашения смотрел во все глаза. «Тойота» же скрылась за банькой и, выехав на полянку, показалась с другой стороны. У предбанника возле громадного дубового пня она остановилась, и в тот же миг распахнулись сразу все дверцы. На полянку высыпали Евгений, Архангельский, Даня, Тася и Пупс.

– Вся гоп-компания, – прошептала я.

– Кто эти люди? – спросил Мишель.

– Самый красивый – мой бывший муж, остальные мужья подруг.

Он удивился:

– У тебя так много подруг?

Я пояснила:

– Подруг гораздо больше, здесь же не все мужья, да и не у всех подруг эта роскошь имеется. Некоторые вообще избегают лишних проблем.

Мужья тем временем засуетились вокруг машины. Торопливо разбирая и таская пакеты в предбанник, они то и дело натыкались на громадный дубовый пень, служивший обычно столом. Архангельский зычно подгонял друзей, пугая их темнотой. Ночь и в самом деле заспешила на землю – сумерки стремительно густели, суетящиеся на поляне мужчины размывались прямо на глазах, превращаясь в серые нечёткие фигуры.

Зря я думала, что Мишель не захочет в засаду. Он действительно умел жить моими интересами и с любопытством наблюдал за мужьями.

– А кто вон тот, полноватый? – спросил он, показывая на хитреца и лентяя Даню, схватившего самый маленький кулёчек и в мечтательности застывшего, созерцая воды озера.

Было очевидно: он не спешил тащить кулёк в предбанник, чтобы не возвращаться за новым. Даня всегда рассчитывал на трудолюбие окружающих, но в данный конкретный момент окружающих он выбрал опрометчиво: и Женька, и Тася, и Ваня и Пупс трудолюбием никак не страдали. Впрочем, кульки они расхватывали бодро, из чего можно было заключить лишь одно – кульки набиты алкоголем и закуской.

Я компетентно пояснила:

– Тот, рыхлый и вялый – Даня, муж Тамарки, соня, лентяй и обжора.

– А тощий? – спросил Мишель.

Я тут же выдала объективную характеристику:

– Тощий и длинный – Пупс по имени Витька. Он язвенник, умник, интеллигент, бухгалтер и муж Розы.

– А невысокий?

– Мужичок с ноготок – Тасик – муж Тоси, кобель, жадина и трепач.

Я задумалась: все ли о Тасе сказала? Обзор скуден, ну да и Таси того совсем немного.

«Ничего, вроде, не упустила» – подумала я и подытожила:

– Да, там мой Женька, Даня, Тася и Пупс, а все остальное, это Архангельский, муж Маруси.

– Здоровый мужик! – восхитился Мишель.

– Это ты не видел его Марусю.

Мужья, тем временем, освободили багажник «Тойоты» и суетились уже кто в предбаннике, кто на поляне. Архангельский, конечно же, всех подгонял. Без этого он не может – обязательно должен инициативу в свои руки взять, чтобы ему что-нибудь другое туда не сунули, потяжелей.

– Женька, – громко командовал он, – отгони с поляны машину. Даня, разводи костёр, Виктор, мясом займись, Тасик оттащи пивко в озеро, остывает пускай. Давайте, давайте, орлы, шевелитесь. Быстренько варганим шашлычок, накрываем стол, садимся, закусываем и считаем «капусту»!

Я схватилась за голову:

– Ой, е-моё! Опять они за своё?!