Текст книги "Пять баксов для доктора Брауна. Книга 2"

Глава пятнадцатая, в которой начинают сбываться предсказания

М.Р. поставил локти на стол и задумался. Долго грыз карандаш. Ничего толкового не выгрыз, зато прокинул чашку с кофе. Поморгал, глядя, как темнеет лист, вырванный из тетрадки, потом скомкал его, выбросил в окно и пошел за тряпкой.

– Они поймут, что не все в порядке, – сказал он сам себе. – Потому, что я обычно пишу не так. А я не могу написать, как обычно, потому, что все перепуталось!

– Стихи! – сообщил Д.Э., врываясь в комнату.

– Я на голодное пузо, – компаньон лежал на кровати и разглядывал потолок, – к поэзии не восприимчив.

Джейк встал в позу и с выражением прочел:

 
Коль девчонка твоя целовать не дает,
Не упрямься – прогонит взашей.
Поцелуй ее маменьки дело спасет:
Покажи, как ты это умеешь!
 

– Ты где такого набрался? – вскричал Дюк и немедленно сел.

– Это не я, – поскромничал компаньон. – Это наша шалунья, мисс Хольс. Она там лестницу моет.

– Ну-ка, ну-ка! – Дюк потянулся за тетрадкой. – Это надо записать!

Мисс Хольс – тощая, с глазами, как у козы, и такая старая, что в голове не укладывалось, сколько ей может быть лет, жила в каморке под лестницей. Она стряпала, прибиралась в комнатах, всякое прочее, и не стоила бы упоминания вообще, если бы иногда неожиданно не радовала компаньонов стихами и анекдотами крайне игривого характера. И если бы еще однажды намылившийся М.Р. не обнаружил, что нижний угол клеенки, закрывающей неизвестно зачем вырубленное окошко из каморки в ванную, странно оттопырен. Дюк поставил на то место большой кусок мыла для стирки, но через минуту оказалось, что шевелится второй угол. Находчивый М.Р. пристроил туда попавшуюся под руку коробку. Коробка упала в ванну и раскисла. В коробке оказалась синька. В дверь заколотила миссис Буддл: ей, видите ли, срочно понадобился кувшин. Джейк, услышав эту историю, ужасно смеялся, но с тех пор оба джентльмена, собираясь совершить процедуру омовения, возводили сперва баррикады.

В двери заколотил Козебродски.

– Совершенно неожиданно, представляете? – от радости и руки, и ноги Козебродски пришли в беспорядочное движение. – Буквально на ловца зверь! Сижу в уборной, ничего плохого не делаю. Тут кто-то за ручку – дырдынь. Неприятно, но я смолчал. Они опять – дырдынь! Выхожу, и натыкаюсь прямо на нашу прелестную старую даму! Вот, извольте полюбоваться! Нарочно так не сделаешь!

Компаньоны посмотрели на еще не просохшую фотографию миссис Буддл. М.Р. поперхнулся и едва натуральным образом не узнал, как умирают со смеху.

– Ах, какой удачный свет возле уборной! – восторгался фотограф. – Окно на южную сторону! Такой свет, молодые люди, я стерегу у себя в ателье нарочно. Я поеду за таким светом на другой конец города! В автомобиле за ним поеду! Что значит южная сторона – одно удовольствие!

Назавтра из комнаты компаньонов слышались «ах!» да «ох!», потом пожилая дама пала в объятия кудрявого жулика и оросила его макушку слезами счастья.

Д.Э., подглядывавший в замочную скважину, прикусил кулак и что есть силы впился в него зубами. Через минуту дверь распахнулась, пропуская хозяйку, судорожно прижимавшую костлявые ладони к попышневшему лифу: в заветное место была спрятана фотография, изображавшая ее в крайне туманных обстоятельствах: одновременно в одиночестве, сидящей в кресле, и спускающейся по ступенькам лютеранской церкви под руку с…

Взмокший от волнения, Джейк вернулся в комнату.

– Отличный кофе, – Дюк наконец-то смог приложиться к своей чашке.

Мастер фотографического дела только что утек поправлять здоровье на честно заработанную долю. Заодно и пленку для своей «Вест-Камеры» прихватил.

– Еще бы поесть, – проворчал компаньон, у которого от волнения и стояния в полусогнутом виде свело живот, а сахарница уплыла из-под самого носа.

– Ну, вы, сэр, даете! – Дюк достал из кармана два куска сахара и бросил ему в чашку. – Вчера мечтали, чтобы нас не выкинули на улицу, а сегодня сидите при квартире, пьете кофе и все вам мало!

– Да, – Джейк выловил один кусок прямо рукой и съел. – Еще как мало. Теперь я хочу есть, чтобы у меня не было сифилиса, были деньги и идея.

– Слушай, включи фонарь, а? – попросил Дюк. – Там картинки смешные были.

Простыню натягивать поленились, и на стене обозначился филин со злобным лицом и в цилиндре. М.Р. рассмеялся

– На меня, наверное, подействовало.

Он повернул ручку и за филином последовала старая леди-гриф в розовом чепце.

– А я думал, показалось, – отозвался Джейк. – Это же вылитая тетка Гейзер!

Третьей картинкой был кузнечный мех с ногами и круглым, похожим на улыбающийся блин, человеческим лицом. Не хватало только очков и кружевного воротника.

Компаньоны долго, с подозрением ее рассматривали.

– А ты на морды их посмотри! – прошептал Дюк. – То есть, лица. То есть, тьфу ты, клюв, – ну, в общем, обрати внимание: все вместе смотрят в сторону филина. А вот он сам – видишь? – ни на кого. Он себе под ноги смотрит.

– Думает… – растерянно пробормотал Джейк. – Точно, думает! И ведь посмотри, как выражение морды похоже! И даже шляпа!

Головной убор филина в точности напоминал полинявшее сооружение на лысом флинтовском черепе.

– А блин с какой рожей на него….

– Вылитая бабуля, просто вылитая.

Кудрявая голова М.Р. отбрасывала устрашающую тень. Он продолжал крутить ручку: гусь с голубым бантом что-то писал, затем чиж в зеленом сюртуке обольщал чижиху в розовом платье, неприлично полусогнув тощие лапки, а чижиха краснела и отворачивалась.

– Вот это номер! – восхитился Джейк.

Карточки показывали совсем не будущее.

Мисс Буддл до умопомрачения напоминала чижиху на карточке. Она даже отворачивалась совершенно так же застенчиво. (Д.Э., стоявший иногда на стреме, сам краснел – сколько ни повертывался спиной к целующейся парочке). Дюк, правда, возмущался, что штаны у него, может, и зеленые, но ноги точно не кривые! Со своей стороны и Джейк категорически отрицал сходство с гусем. Даже с поправкой на: «ну и гусь же ты, компаньон!»

– Почему это я гусь? – возмущался Джейк.

Помните, как на борту «Матильды» он прочил М.Р. карьеру ясновидца? Да, леди и джентльмены, вы угадали: идея предсказывать будущее принадлежала Д.Э. Достаточно было Козебродски, который с утра обыкновенно бывал не в духе, высказаться: «Вы видели, как ведут себя эти старые женщины с этим животным, у которого произрастает из ушей?», как искатель приключений немедленно обнаружил, что сошлись еще две детали головоломки.

– Эй, – сказал он, – я тоже хочу предсказание! Только не с фотографиями, а вот это, настоящее!

– Семьдесят пять центов, – невозмутимо заявил М.Р. – Тебе скидка.

– Да пожалуйста! – расхохотался тот, вынимая из кармана деньги и отсчитывая ровно семьдесят пять центов. – Для вас, сэр, не жалко!

– Не валяй дурака. Моду, понимаете, взял: из банка деньги таскать.

Банком называлась жестянка от кофе.

– Да я пальцем банк не трогал! – обиделся Джейк. – Это, можно сказать, дополнительные средства!

– Ты сколько с бабки содрал? – ахнул Дюк. – Мы же договорились больше одного бакса не брать!

Д.Э. разжал ладонь: у него, засранца, оставалось еще двадцать пять центов.

– Сэр, вы жулик! – возмутился компаньон.

– Я не жулик, – оправдывался Д.Э. – Нам и за квартиру платить, и есть хочется, и еще потом к этому доктору!

Ему никогда не требовалось много времени, чтобы принять решение. На коробку даже не посмотрел, карточку с картинками вытащил сразу. Это была «Месть слона». Щелчок повернувшейся ручки – и раз: дикарь выстрелил из лука в слона. Два: попал слону в зад. Три: слон бросился в погоню. Четыре – слон догнал охотника и втоптал его в землю. Пять – устроил ему хорошую головомойку в реке. Шесть – вежливо передал в пасть своему другу-аллигатору. И, наконец, семь: дикарь торчит вверх тормашками в зарослях кактуса, сам похожий на кактус от вонзившихся иголок, а вдалеке удалялся слон, злорадно помахивая свинячьим хвостиком.

«Мораль: Никогда не связывайся с теми, кто сильнее тебя!», – сообщала подпись.

– Так, – Д.Э. решительно выключил аппарат и раздернул занавески, – все, хватит фанаберии. Пойдем-ка, компаньон, проветримся. Я сейчас с голоду умру.

Вечером в дверь решительно постучали. Искатели приключений, нервно любовавшиеся потолком, подскочили и бросились открывать. Прибыла конкурирующая сторона: кузнечный мех. То есть, простите, миссис Буддл.

Глава шестнадцатая, в которой в Сан-Хосе начинается новая жизнь

Наутро после сеанса бабуля Буддл отправилась в аптеку за своими каплями – то ли от сердца, то ли для сердца, и на сеанс принеслась жена аптекаря, миссис Робинсон. За аптекаршей – бакалейщица, за бакалейщицей – жена продавца птиц, миссис Фик. Искатели приключений уплатили квартирной хозяйке за неделю и азартно продолжали сеансы. Мясничиху, зеленщицу и молочницу, правда, та сначала пускать не хотела, но, услышав звон монет, быстро передумала.

В редакцию «Ежедневного компаньона» сыпались письма с просьбой дать адрес ясновидца.

Дамы Сан-Хосе, включая обе половины Дамского Клуба, а за ними и некоторые джентльмены, устремились в пансион миссис Гейзер. С искателями приключений здоровался весь город, даже вдова Морган: она увидела на фото себя с таким стройным станом, что сын сенатора Франка, несмотря на свою молодость, и тот загляделся. Даже цаца мисс Лик, дочь торговца фортепиано с Парк-драйв, обнаружив, что папенька купит ей ту прелестную голубую шляпку, теперь при встрече тоже прелестно улыбалась.

Добрая советчица продолжала делиться мудростью своей тетки:

…Мы все знаем, что приносим себя в жертву, приглашая своих многочисленных и совсем не всегда приятных кузин, кузенов и двоюродных дядюшек. Наша вежливость не позволяет нам не делать таких приглашений. Со своей стороны и дядюшки, если только у них хватит смелости признаться честно, от них не в восторге. Там же самая вежливость, однако, не позволяет им отказаться, тем самым осчастливив и себя, и родственников. Она же не позволит даже намека на то, что, возможно, нежданный приезд «погостить недельку» для нас отнюдь не амброзия. Гости, таким образом, понятия не имеют, что им не рады, и более того, жаждут избавиться, и визит, вместо того, чтобы ограничиться двумя-тремя днями, в крайнем случае, неделей, затягивается бесконечно, превращая нашу жизнь в бесконечную пытку. «Все мы смертны, – прибавляла моя тетушка, – а жизнь слишком коротка, чтобы прожить ее в постоянном унынии. Честность – лучшая политика. Немножко смелости, дорогая, и жизнь изменится к лучшему».

Джулия Дей.

В городе произошла революция. Разведка, то есть, миссис Гейзер, доносила сводки с фронтов Сан-Хосе:

Дочь продавца птиц, мисс Фик, сама сделала предложение юному Робинсону, племяннику аптекаря. Помолвка состоялась на следующий же день. Сам аптекарь объявил приехавшей теще, что на время ее визита намерен принять приглашение друзей из Санта-Клары «погостить недельку». Миссис Робинсон, в оправдание поступку мужа, показала матери статью Джулии, та не замедлила приехать в экипаже на вокзал и высказать зятю все то, что думала о нем долгие годы. Аптекарь не остался в долгу. Теща заявила, что всегда подозревала нечто подобное. Аптекарь выразил надежду, что они с тещей поняли друг друга правильно. Та ответила положительно, Робинсон, чувствовавший все-таки смущение, сообщил, что совсем не против ее визитов к дочери, нет, Боже упаси, но не хотел бы омрачать обеим дамам удовольствие. Теща ответила, что очень ему благодарна. В конце концов, оба сердечно расцеловались на подножке поезда. Миссис Менцель, жена городского казначея и смотрителя училищ, объявила председательнице Женского Клуба, миссис Морган, что выходит из кружка дам-хористок. Покровительница дам-хористок в ответ покинула кружок вышивания, которым заведовала миссис Менцель. Обе половины Женского Клуба задумались, смешались, и, набравшись смелости по рецепту Джулии Дей, объявили миссис Менцель, что очень ее любят, но что души их всю жизнь взывали более к хоровому пению, нежели к вышивке. Которой, кстати, прекрасно можно заниматься дома, не подвергаясь ни нападкам, ни колкостям, ни мелочной зависти некоторых особ, имена которых прекрасно всем известны. Жена смотрителя училищ осталась в меньшинстве, и участь ее сделалась бы поистине жалкой, не пойми несчастная через две недели, что без хорового пеня церковных гимнов и старинных романсов жизнь ее неожиданно лишилась все своей прелести.

Имя Джулии Дей звучало в гостиных, в парках и на бульварах, в лавках, страховых обществах и бюро по бракоразводным делам. Тираж «Ежедневного компаньона» вырос в два раза, а гонорар Джулии Дей из «полтора доллара за колонку» превратился в два.

Искатели приключений заплатили за квартиру, питались исключительно за общим столом, отложили десятку на доктора, купили новые носки, летние подштанники «Пороснит» и парижское мыло для бритья «Коко». Оставалось только, чтобы повезло еще совсем чуть-чуть: насчет сифилиса.

– Ну, а если и да, – сказал как-то Д.Э., тотчас получив от компаньона по лбу газетой, – так еще почти неделю можно жить спокойно! И вообще, сейчас все лечится!

За табльдотом на них смотрели. Особенно в этом смысле удавалось мисс Буддл, без промаха стрелявшей выразительными взглядами в М.Р. Дюк алел ушами и опускал, бесстыжая морда, свои девчачьи ресницы.

* * *

Мы заглянем в столовую миссис Гейзер в один из этих прелестных июльских вечеров: посмотреть, как там поживает object du passion наших соперниц.

На стене щелкают маятником часы – самые точные часы в городе. На ужин – ягненок с картофелем, поджаренный коричневый хлеб, бараний бульон, вареный картофель, зеленый горошек, пикули, замороженный пудинг из грецких орехов и клубника. На столе горит лампа. Помолодевшие в ее неярком свете пожилые прелестницы ведут светскую беседу с Флинтом – так, как если бы он бы приличным, приятным человеком и так же мило и приятно отвечал. Раньше старикан склонялся над тарелкой, злобно зыркая из-под лохматых бровей. Теперь он – видели, да? – исподлобья пялится на новый бюст миссис Гейзер. Но и бабуля Буддл не теряется. Она роняет вилку и мило смотрит на Флинта. Старикашка понимает, что отделаться не удастся. Ворча себе под нос, он нагибается поднять вилку. Повисает какая-то странная пауза. Бабуля Буддл приятно улыбается.

Флинт выпрямляется и начинает есть. Лысина его розовеет, как ягода клубники с белым бочком. Но хозяйка поднимает руки – поправить прическу – и несчастному старику угрожает косоглазие.

– Мистер Флинт, – с тихим укором произносит миссис Гейзер, – ну как вам не стыдно. Это же неприлично!

– Вот уж действительно, – миссис Буддл кривит рот резиновым колечком, – неприлично!

Дамы выразительно смотрят друг на друга. Мистер Флинт отодвигает пустую тарелку, бубнит что-то такое неразборчивое, что можно с равным успехом можно принять и за ругань, и за благодарность, и возвращается к себе в комнату. Как обычно, он кряхтит, сопит и хлопает дверью так, что у лестницы валится с гвоздя моток бельевой веревки.

– Золотое сердце! – миссис Будлл вонзает вилку в кусо мяса.

– Люди с нежной душой, – миссис Гейзер принимается за пикули, – не любят показывать вида.

Ужин чинно продолжается.

М.Р. под столом передает Д.Э. записку. Д.Э. – тоже под столом – ее берет, тихонько бросает под ноги мисс Буддл и невзначай потирает щеку, любуясь зеленым абажуром, как раз сегодня доведенным мисс Хольс до той степени чистоты, которая называется «как новый». Абажур напоминает ночной горшок, на который присел слон. Мисс Буддл опускает глаза и улыбается. Она стаскивает под столом туфлю и начинает гонять записку ножкой, стараясь зацепить.

Вдруг миссис Гейзер спохватывается и бежит наверх.

– Мистер Флинт! – кричит она. – Мистер Флинт! Чай!

Пока бабушка, возмущенно жуя, смотрит ей вслед, мисс Буддл потихоньку поднимает письмо.

– Что? – рассеянно спрашивает Д.Э.

– А? – отзывается М.Р. – Я ничего.

Он долго и старательно отряхивает плечо компаньона, изобразив на лице полнейшую невинность, и дожидаясь, пока до того дойдет податься вбок. Когда это все-таки происходит, шепчет: «Прекрати улыбаться, балбес!»

Ровно через полчаса после ужина в комнату Флинта заглядывает миссис Буддл.

– Не желаете мармеладу? – интересуется она с улыбкой. – Купила свежий, очень хороший, ежевичный!

Из-за приоткрытой двери слышится мрачное, как из дупла филина, «угу». Миссис Буддл с счастливым лицом возвращается к себе в комнату, по дороге едва не задевая плечом миссис Гейзер с кусочком сливового пирога на блюдечке.

– Старая калоша, – цедит миссис Гейзер сквозь зубы, не переставая улыбаться.

Бабуля оборачивается через плечо, но встречает еще более любезную улыбку.

– Старая потаскуха. Одной ногой на кладбище, а все туда же! – чревовещает она от двери третьего номера, и дверь закрывается.

Квартирная хозяйка почти начала спуск по ступенькам

– Миссис Буддл! – бодро окликает она. – Я не расслышала, что вы сказали!

Дверь распахивается. Каждая морщинка бабули излучает любезность и доброжелательство.

– Я сказала: «Спокойной ночи!»

– А! Спокойной ночи!

И миссис Гейзер с прекрасно прямой спиной скрывается внизу.

– … и когда мы повернули на нашу улицу, – взахлеб рассказывала мисс Буддл, налетев на Д.Э. Саммерса на лестнице, – бабушка остановилась поболтать с миссис Фик, а мистер Флинт прогуливался по той стороне, делая вид, что совсем нас не замечает! Думаете, это случайно?

– Не факт, – осторожно ответил Д.Э. Саммерс.

У миссис Буддл сегодня образовалась два срочных вопроса, которые требовали немедленных услуг ясновидящего.

– Бабушка, – мисс Буддл опустила лукавые глаза, – думает, что совсем не случайно.

– Что же она сделала, ваша бабушка? – спросил заинтригованный Д.Э.

– Ну, она… – девица на выданье потеребила муслиновые оборки на сложенном голубом зонтике. – Она с ним поздоровалась.

– А мистер Флинт?

– Он кивнул! – вскричала мисс Буддл. – Представляете? Не так, чтобы особенно заметно, но он кивнул! Я видела это своими глазами!

Нежные, как незабудки, глаза широко раскрылись и барышня на выданье полушепотом, как бы сама себе, проговорила:

 
Это тайна и секрет,
Ничего прекрасней нет.
Знают звезды и луна,
Знает море и волна,
Знают розы на столе,
И котенок на окне.
Ну, а больше никому,
Знать не надо.
 

Она посмотрела на Д.Э. и, тоже очень лукаво, закончила:

– Почему?

…Моя тетушка всегда утверждала: не следует приносить себя в жертву случайной встрече на улице, на бульваре или в парке, ведя пустые, мучительные для обеих сторон, разговоры. Совершенно достаточно вежливого кивка, улыбки и…

– Что вы говорите, мисс Буддл?

Разочарование отразилось на нежном лице.

– Почему? – повторила она укоризненно. – Я спросила: «Почему?»

…и поклона, пожалуй. Или нет, не так: легкого поклона.

– Что «почему»?

– Это загадка! «Ну, а больше никому знать не надо. Почему?» Вы не заметили, мистер Саммерс?

– Ах, да? – очнулся Д.Э.

– Немножко пикантно, – улыбнулась барышня, – но…

– Слушайте, а вы знаете это? – перебил дамский Меркурий. – «Коль девчонка твоя целовать не дает…»

Барышня на выданье не слышала раньше ничего подобного.

– Тоже не совсем прилично, – без следов раскаяния на физиономии прибавил Джейк, – но так здорово! Это мне мисс Хольс рассказала.

– Я представления не имею, кто такая эта ваша, как ее там.

– Ну, прислуга. Вы не знали, мисс Буддл?

– Откуда же мне знать, как зовут прислугу!

Д.Э. сделал приятное лицо. Он не очень дорожил знакомством с мисс Буддл. Он боялся, что романтическая особа измучает компаньона ябедами. Если совсем честно: не хотелось опять получить по носу от М.Р. за издевательство над барышней.

– Джулия, как вам не стыдно! – от кудрявого рыцаря пришлось отбиваться подушкой. – Она же тебе самому надоела, хуже английской соли!

– Ну и что! – возмущался тот.

– Вы лицемерка, мисс Дей. Разводите слюни, когда жизнь так коротка!

– Миссис, миссис Дей, балбес. И если хочешь знать, это не слюни!

– А что же?

– Соображения личного покоя! Она мне каждый раз на тебя жалуется! Скоро плешь проест! Джулия! Имейте совесть, ржавый якорь вам в задницу!

– Представляете, мисс Буддл, как будет смешно, если Флинт сделает предложение вашей бабушке? – спросил Джейк тоже не без лукавства. Она же станет тогда миссис Флинт? Ой, какая прелесть, я вам просто завидую!

От хохота искателя приключений заткнулась канарейка в лавке мистера Фика по соседству. Мисс Буддл молча ждала, когда Д.Э. закончил веселиться.

– Вы, мистер Саммерс, от этого старого пердуна не особенно отличаетесь! Только бы над всеми издеваться! – произнесла она оскорбленно.

– У меня, может быть, тоже под грубой оболочкой золотое сердце! – не растерялся Джейк.

На душе у него и так цвели розы: Козебродски удалось пропустить рюмочку с председателем городского совета Макферсоном и напроситься на ближайшее заседание. Там, правда, было то затруднение, что выборы недавно были, а до следующих оставался еще почти год, но несколько очень многозначительных кадров на парадной лестнице и в зале заседаний городской управы сделать все-таки удалось, так что и председатель нынешний и мечтающий о председательском кресле казначей и смотритель училищ Менцель остались очень довольны.

– Может быть, – без всякого энтузиазма ответила барышня на выданье. – Знаете, бывают на свете души тонкие, нежные, которые трудно понять обычному человеку.

– Ну еще бы, – охотно согласился Джейк. – Знаете, как им трудно!

– Они, – барышня страдала глазами, – понимают музыку, поэзию. Они совсем непохожи на остальных. У них могут быть даже сверхъестественные способности. Они как будто не от мира сего.

– Тут уж ничего не поделаешь, мисс, – опять согласился Джейк. – К чему вы говорите все это мне?

Девица заломила руки.

– Ах, я знаю! – дрожащим голосом проговорила она. – Я все знаю! Эта проклятая бедность! Но я, – вы ему, пожалуйста, так и передайте, – я не считаю, что деньги главное! Передадите?

– Ну, конечно, передам, – заверил Джейк.

– По нему ведь видно, что из хорошей семьи, – продолжала мисс Буддл. – Он сумеет выбиться в люди, я верю, я знаю! Он, может быть, не будет богачом, но скромная, умеренная жизнь, когда рядом тот, кто тебя любит и понимает – это ли не счастье!

Д.Э. чуть было не спросил насчет приданого, раз уж пошел такой разговор, но сам пришел от подобных мыслей в такой ужас, что издал лишь невнятное мычание.

– Что есть богатство? – продолжала барышня, глядя на него теми глазами, которые обычно изображают в книжках у принцесс, что прилежно вышивают крестиком, дожидаясь возлюбленного рыцаря из дальних странствий. – Несуразная замена истинным чувствам? Жалкие потуги заменить то, что может дать только сердце?

Джейк представил седло барашка с картофелем, кофейный крем, нет, лучше пломбир безо всего, но много, а не пару шариков, как они там обычно подают, консервированные ананасы, ящик сигар по доллару каждая, и трубку тоже, автомобиль, идеальный пробор, мягкую шляпу, ту библиотеку в собственном доме, собственную яхту и ящик патронов… А еще Злыдня нужно почистить – вон, пыльный весь, вчера по глине валялся.

– А? – очнулся он от мыслей, поняв, что все это время мисс Буддл продолжала свой прочувствованный монолог.

– Сколько ему лет? – повторила она. – Я имею в виду, по-настоящему.

– Восемнадцать, – соврал Джейк, спасая реноме компаньона, которому неполных две недели, как стукнуло шестнадцать.

Лицо барышни озарилось светлой улыбкой.

– Неужели восемнадцать? – она всплеснула руками. – Я думала, немножко меньше.

Джейк застеснялся.

– К зрелости, – вздохнула мисс Буддл, – люди становятся такими скучными. Жестокими. Злыми. Во всем видят лишь одну сторону: материальную. Они забывают про подлинное чувство. Мы так часто не видим, не слышим его, приносим все эти бессмысленные жертвы…

Джейк поднял бровь. В предательство компаньона не очень верилось, но ведь с этим сифилисом нервы ни к черту, и не такое в голову прийти может!

Барышня на выданье покраснела.

– Реджи очень застенчив.

– Кто? – удивился искатель приключений.

– Ваш друг! – с упреком напомнила мисс Буддл.

Джейк поморгал.

– А-а, – сказал он. – Ну да, ну да…

– Слушай, – сказал он компаньону, когда бабуля, наконец, нафотографировалась и ушла, прихватив свою чувствительную внучку, – твое второе имя – Реджинальд?

– Ну да, – немножко удивленно отозвался тот. – А что?

– А чего ты тогда им не пользуешься? Сам же говорил, имя дурацкое, и все такое.

– Мама Дюком называла, – вздохнул М.Р. – И вообще, привык. Реджинальдов вон сколько, а я – это я.

– Вот тебя иногда не поймешь.

– Я и сам себя не всегда. А ты чего спросил-то?

– Да барышня твоя, – засмеялся Джейк. – Реджи, говорит, так застенчив, что просто клейма негде ставить.

– Это она меня так?

– Ну, не меня же! А что, первый раз слышишь? Что, точно?

Д.Э. удивился до глубины души.

– Как же она тебя в лицо-то называет?

– А никак, – пожал плечами компаньон. – «Ты» и все.

Д.Э. похлопал глазами. Потом махнул рукой.

– А и черт с ней! На, тебе передали.

М.Р. забрал записку, прочитал и слегка спал с лица.

– Допрыгался, – резюмировал компаньон и отобрал записку.

– О Господи! – воскликнул Дюк и забегал по комнате, обеими руками ероша кудри. – В маленьком домике на берегу моря! Боже мой! Матерь Божья!

– Господи, – заметил Д.Э., – тебе не поможет. Матерь Его по таким вопросам я бы вообще беспокоить не рискнул. И вообще, я думаю, они оба будут с интересом любоваться, как ты выкарабкаешься.

М.Р. поднял на него несчастные глаза.

– Сколько нам до доктора?

– Пять дней.