Текст книги "Голубая луна"

– Не стойте, как остолопы! – скомандовала она. – Ушлепка вашего я сама казнила, так что зовите князя и принцессу. Невместно мне здесь, как бедной родственнице, стоять. А ну аллюром, марш!

– Что здесь происходит? – одна из двух дверей, остававшихся до сих пор закрытыми, распахнулась в самый подходящий момент, – того, видно, и ждали, – и в горницу вошел рыцарь в богатом снаряжении. Молодой, русоволосый, с небольшой окладистой бородой. Судя по всему, это и был князь Роман. Впрочем, вошел он в комнату только после своих телохранителей числом три, и еще двое маячили за его спиной.

«Отважный воин, – покачала мысленно головой Герда. – Просто-таки рыцарь без страха и упрека!»

– Да вот пришлось казнить негодяя, – пожала плечами Герда. – А вы кто такой? Представьтесь!

– Я князь Ижорский, а вы, сударыня?

– Перед вами ее королевское высочество Герардина герцогиня Эван-Эрнхеймская, – представил Герду мгновенно среагировавший на возникшую ситуацию Юэль Брух. – Ее высочество прибыла, чтобы навестить свою названую сестру принцессу Шарлотту. А этот смерд вместо того, чтобы выполнить приказ, оскорбил ее высочество неподобающим поведением и мерзкими словами.

Надо сказать, Герда впервые услышала от Юэля подобного рода выражения и была этим приятно удивлена. Обычно он производил впечатление куда более простого человека.

– Приятно познакомиться, герцогиня, – чуть поклонился князь. – Но убивать моих людей совершенно не обязательно. Впрочем, – улыбнулся мужчина, – это будет мне хорошим уроком. Нельзя позволять кому ни попадя приходить ко мне с оружием. Отдайте меч, принцесса, и пусть ваши люди тоже сдадут оружие.

«Вот даже как! Была бы я простой смертной, попала бы сейчас как кур в ощип. Хотя это еще не доказательство дурного умысла. Может быть, он просто дурно воспитан?»

– Оружия я не сдам, – сказала она вслух, – и своим людям не позволю. Мы с вами, князь, равны по статусу, и вы не можете мне приказывать. Я вам не угрожаю и воевать с вами не собираюсь. Отдайте мне принцессу Шарлотту, и мы уйдем с миром.

– Экая вы быстрая, – покачал головой князь, почти дословно повторив слова своего ныне покойного клеврета. – Вы разве не понимаете, принцесса, что находитесь всецело в моей власти?

Он щелкнул пальцами, и из другой двери вышли еще трое гридней, но уже вооруженных арбалетами.

«Десять, не считая князя, и еще трое на лестнице за нашими спинами…»

– То есть это все, – повела она рукой вокруг, – устроили вы, князь? Я правильно понимаю?

– Раньше не догадались?

– Ну, отчего же, – пожала плечами Герда, готовясь к удару. – Просто хотела убедиться, что не ошибаюсь. Шарлотта жива?

– Еще вопросы?

– Нет, князь, других вопросов у меня нет.

Сейчас Герда готовилась снова пустить в ход «печной зев», но в отличие от прошлого раза она приняла в расчет и свою запредельную усталость, и то, что после удара, который она предполагала нанести, ей, скорее всего, не удастся отдохнуть, и, значит, заклинание заклинанием, но много силы вкладывать в него нельзя…

«Достаточно будет их обжечь и обескуражить, для остального у нас есть мечи!»

Она потянулась мысленно к Сигрид, стоявшей совсем рядом, и не удивилась, почувствовав мгновенный отклик. Женщина поняла, что Герда готовится атаковать, и каким-то неведомым способом смогла показать ей довольно яркую картинку: лестница и три ратника на ней. Значит, возьмет их на себя.

«Отлично! Всегда бы так!»

– Оружие! – нетерпеливо повторил князь.

– Да, конечно, – тихо ответила Герда и швырнула в своих врагов жар доменной печи.

Сил вложила немного, но результат превзошел все ожидания. И князя, и его гридней как ветром сдуло, смело, расшвыряло, как тряпичных кукол, по всей комнате. Остальное сделали Юэль, Ян и Тильда. Они обнажили мечи и ринулись добивать обескураженных, потерявших ориентацию людей, но Герда за ними не следила, она с удовольствием слушала, как считают своими костями ступени лестницы те трое ратников, что стояли в засаде.

– Не встанут? – спросила она травницу.

– Вряд ли, – поморщилась та. – Я им кровь сгустила… Не люблю убивать, но иногда приходится. Такова жизнь…

«Такова жизнь…»

– Подожди, Тильда! – остановила она наемницу, увидев, как та склоняется с окровавленным кинжалом над поверженным князем. – Он нужен мне живым!

Герда подошла, посмотрела в расширившиеся от ужаса глаза Романа.

– Бедный, – улыбнулась она, трогая пальцем ожоги на его лице, – ты не знал, что я колдунья? Плохо дело. Теперь тебе, князь, висеть вниз головой. Предателей, ты ведь знаешь, никто не любит, а я в особенности!

– Тильда, – повернулась она к наемнице, – свяжи его так, чтобы ему было больно. Чем больнее, тем лучше! Хочу, чтобы мучился!

Сказала и сама удивилась сказанному. Такая она наверняка понравилась бы Великой безымянной богине. В этой Герде стало чуть больше тьмы, и, наверное, это было закономерно, поскольку в этой жизни жить со мглой в душе куда легче, чем со светом. Мысль показалась правильной, но это не значит, что она пришлась Герде по сердцу.

* * *

Сначала Герде казалось, что эта ночь никогда не закончится, такой длинной и трудной она выдалась. Но затем, когда наступил день – яркий, солнечный, совсем не такой, каким должен быть день мятежа, – ей все время хотелось, чтобы солнце зашло. За облака, которых не было, или за горизонт, которого в городе не разглядишь. Чтобы наступил вечер, чтобы пришла ночь. Однако этот длинный день, как и та долгая ночь, тянулся и тянулся, и никак не хотел сойти на нет. И Герда, измученная непрекращающимся боем, смертельно уставшая, опустошенная, продолжала делать то, что должно, стараясь при этом не умереть самой и не погубить присягнувших ей на верность людей.

Бой на Владычном дворе продолжался почти до полудня. Здесь оказалось довольно много польских наемников и ратников из личных дружин князей Романа и Глеба. Самого князя Белозерского, впрочем, нигде не было видно, и где он, никто не знал, но его гридни лили чужую кровь ничуть не хуже гридей князя Ижорского.

К счастью, в Великокняжеском тереме и на речном редуте оставалось довольно много гридней и ратников великого князя и князя-соправителя, уцелели и некоторые придворные, и дворцовые слуги. Если бы не они, маленькому отряду Герды быстро пришел бы конец. Людей у нее было немного, а колдуньи и ведьмы, не исключая саму Герду, растратили свой резерв еще ночью, а восстановиться – в условиях непрекращающегося боя – было крайне сложно. Герда даже не пыталась. Дралась мечом и лишь изредка позволяла себе мелкое, не требующее большого расхода сил колдовство. Из остальных женщин более или менее в форме оставалась одна лишь Алена, но и у нее силы были на исходе. В конце концов, Герде, к которой как-то само собой перешло общее командование, удалось очистить от мятежников Владычный двор и, заперев отбитые у врага ворота, закрыться внутри стен. О том, чтобы попытаться выбить поляков из детинца, речи не шло. Слишком неравны были силы. Однако ближе к полудню подошли отряды ратников новгородской крепостной стражи и городское ополчение – вечевой колокол ударил как раз перед первым светом, и в кремле снова вспыхнул бой. Тогда, воспользовавшись благоприятной ситуацией, Герда ударила в тыл полякам, и где-то через час сопротивление наемников прекратилось, и они начали сдаваться.

К этому времени Герда уже знала, что великий князь Дмитрий и его старший сын Федор убиты вместе со многими из ближних бояр и приближенных. Погибла и жена Федора княгиня Анастасия. А вот Шарлотта и ее ближний круг, как ни странно, уцелели. Такое впечатление, что их и не собирались убивать. Мужчин, включая графа де Валена и герцога Мунка, разоружили – вернее, они позволили себя разоружить, – и заперли в погребах Старого терема, а принцессу под охраной поместили в одну из верхних светелок. Это еще тогда вызвало у Герды некоторое недоумение, но времени разбираться во всех этих тонкостях не было, поскольку ее внимания требовали другие, гораздо более важные дела.

Однако после того, как бой в детинце прекратился, она все-таки спросила Неревину, о чем та промолчала, увидев, что Шарлотта жива и невредима.

– Извини, принцесса, за дурную весть, – тяжело вздохнула старая ведьма, – но ты наших порядков не знаешь, так что придется мне, коли больше некому…

– Говори! – нахмурилась Герда, уловив настроение Неревиной.

– Шарлотта, как была невестой великого князя, так невестой и осталась. Была бы вдовой, другой разговор. А так, раз договор заключен, он должен быть исполнен. Роман сохранил ее, потому что собирался занять место отца. Занял бы, женился на принцессе, согласно договору, и упрочил бы этим свою власть. Но не сложилось…

«К чему она клонит?» – задумалась Герда.

Голова была тяжелая, от усталости тянуло в сон, мысли путались. И, по-видимому, Неревина это поняла. Не дура, чай, и к тому же ведьма.

– Старший в роду теперь Иван… – сказала она тихо.

– Ну и что? – все еще не понимала Герда. – Старший. Значит, станет великим князем… Ох!

То-то и оно! Он-то великим князем станет, а вот она великой княгиней – нет, потому что, приняв великокняжеский венец, Иван должен будет жениться не на Герде, а на Шарлотте. И отказаться от стола не сможет: некому теперь передать власть.

– Да и не захочет, – мрачно констатировала очевидное Другая Она. – От такой власти не отказываются, уж ты мне поверь…

Глава 6
Княгиня

1

В принципе, самым правильным было бы убить Шарлотту. Убрать с дороги, и дело с концом. Нет конкурентки – нет проблемы, и Герда не только сохранит за собой понравившегося ей мужчину, но и станет великой княгиней Новгородской. Все это было до такой степени очевидно, что оставалось только взять и сделать, тем более что сегодня Шарлотта находилась полностью в ее власти. Здесь, на Владычном дворе, Герда сейчас и царь, и бог, но что важнее всего, воинский начальник. Каро от пережитых ужасов – бой в тереме, пленение, пребывание в неизвестности – слегла. Лежит на кровати в светелке в Старом тереме и льет слезы. Называет себя соломенной вдовой, но долго ли продлится ее неведение?

Обязательно найдется добрая душа и просветит бедняжку на предмет ее отнюдь не печальных перспектив. Там, разумеется, выставлена охрана: де Вален и еще кто-то из свиты княгини де Ла Тремуй, кому Герда вернула мечи. Охраняют принцессу, однако Герду они к ней пропустят. Или она пройдет по их трупам. А там… Даже резать не придется. И травить необязательно. В книге, подаренной Герде Неистовой, имелась пара-другая приемов как раз на такой случай. Остановка сердца или сбой дыхания… Всего-то и дел, что произнести правильные слова на правильном языке, выполнить сложный пасс и оживить проклятие толикой собственной силы. Такая ерунда… Но привести этот план в действие Герда не смогла. Поднялась в светелку, проведала подругу и ушла. Для убийства Шарлотты в ней действительно оказалось слишком мало зла. Права была Великая древняя богиня, сошедшая к ней однажды в горах Хаарнаха: в душе Герды недоставало тьмы, в том-то и беда.

– Беда, беда, – согласилась с богиней Другая Она. – Беда, когда в голове ветер гуляет!

– Считаешь, я должна убить свою единственную подругу? – устало спросила Герда Себя Другую.

– Она тебе не подруга, – отрезала Другая Она. – Она не похожа на тебя, и жизнь у нее другая! Она, милая моя, не голодала и не мерзла. Ее не избивали, не насиловали и не пытались убить…

– Пытались, – напомнила Герда.

– Пытались, – не стала спорить Другая Она. – Покушались на нее, но отчего-то едва не убили тебя. Заметь, не ее, а тебя. Ты трижды спасла ей жизнь, а что сделала для тебя она? Что? Пару ничего не стоивших ей красивых жестов! Один раз в замке Каркарон и потом, в Ароне, когда тебя вышвырнули с ее корабля.

– Она выкупила меня у школы «Неофелис», – попыталась возражать Герда, – и заставила генерал-адмирала вернуть мне мои драгоценности.

– Великий подвиг самоотверженности! – фыркнула в ответ Другая Она. – Но, бог с тобой, подруга! Все так: и оплатила, и вернула… а ты за нее грудь под удар кинжалом подставила. Так что дружба у вас, милая, какая-то однобокая выходит. И не забывай, сейчас вы конкурентки. Великой княгиней станет она, а ты еще и жениха теряешь. Максимум, на что можешь рассчитывать, это на роль приживалки при великокняжеском дворе, ну и официальной фаворитки в придачу.

– Тоже кое-что… – тяжело вздохнула Герда, пытаясь представить себе такое будущее.

– Хочешь повторить судьбу матери?

«Вот уж нет! – взорвалась Герда, сообразив вдруг, на что она только что едва не согласилась. – Я могла быть любовницей собственного жениха, но его гребаной метрессой не буду никогда! Лучше удавиться!»

* * *

Бой в детинце закончился только через два часа после полудня, но в городе схватки не прекращались до позднего вечера. Впрочем, Герда в этом уже не участвовала, надобности не было. Как, впрочем, и настроения махать мечом. Но и возвращаться в таком настроении домой, в Полоцкое подворье, было нельзя. Под горячую руку да на нерве такого нагородишь, что потом век не расхлебать. Однако не зря сказано, что мир не без добрых людей, старуха Неревина разрешила ее сомнения, попросту пригласив к себе.

– Пока суд да дело, отдохнете у меня, принцесса, а потом, уже на ясную голову, решите, что вам со всем этим делать и как быть.

Идея Герде понравилась, встречаться с Иваном ей и в самом деле пока не стоило. Она лишь послала какого-то мальчишку с запиской в Полоцкое подворье за своей служанкой, чтобы привезла им с Тильдой – а заодно и мужчинам – чистую одежду.

А Иван до кремля в тот день так и не добрался, завяз в долгом кровавом бодании со своим младшим братом, князем Белозерским на противоположном берегу Волхова, в районе торжища и Ярославова дворища. По слухам, то рубился с Глебом, то вступал с ним в переговоры, а время шло. Так что, если бы Герда понадеялась на его помощь, из детинца живой уже не выбралась бы. Иван это знал не хуже нее и наверняка понимал, в какое положение поставил Герду, отпустив одну и пообещав прийти с подмогой. И потому чувствовал он себя крайне погано, и все это еще до того, как ему стали известны главные новости дня.

Слал к Герде гонцов, спрашивал, цела ли? Простит ли его оплошность? Извинялся сначала за промедление. Потом за то, что не сможет вырваться в ближайшие часы. И наконец, в ранних сумерках прислал записку, умоляя не принимать поспешных решений прежде, чем они переговорят с глазу на глаз. Клялся в любви. Просил не торопиться с выводами, мол, мало ли что там в законе написано, у него для такого случая и своя голова на плечах есть. И свое сердце в груди. Герда ему верила, но по-любому вернуться сейчас к нему в Полоцкое подворье не могла. Ей нужна была пауза, чтобы прийти в себя и привести в порядок свои мысли.

В этом смысле дом боярской дочери Анны Неревиной, стоявший близ Псковского тракта на Людином конце, подошел ей как нельзя лучше. Большой темный терем прятался за высоким дубовым тыном и занимал вместе с хозяйственными постройками немалый участок. Алена, жившая здесь вместе с теткой, едва вошли в дом, принялась распоряжаться, гоняя дворовых, как настоящая хозяйка, какой она фактически и являлась. Накрыть на стол, истопить баню, разместить гостей, готовить обед… Дел много, и все нужно сделать прямо сейчас, потому что люди едва ли не сутки не евши, не пивши, и почитай, только что из боя. Ну да слава богу, терем в мятеже не пострадал, дворня не разбежалась, припасы не разграблены. Так что не прошло и четверти часа, а стол уже накрыт. На кухне дым коромыслом, и баня топится…

Герда сняла с помощью Анны броню, посмотрела на посеченный нагрудник и рваную кольчугу, покачала головой, в очередной раз дивясь тому, куда завела ее жизнь.

– Ну, а что было делать? – спросила Другая Она, рассматривая вместе с Гердой стеганую подкольчужную рубаху, рассеченную сразу в нескольких местах. – Сидеть на попе и ждать, пока другие будут распоряжаться твоей судьбой? Думаешь, вышло бы лучше?

– Ну, не знаю… – Герда и в самом деле не знала, что сказать.

Овец стригут, а коров доят, и только волки живут, как им в голову придет. Впору позавидовать, но Герда никогда не стремилась стать хищником, ей с детства хотелось быть просто знатной барышней, такой, как дочери барона Геммы. Не мериться силой с мужчинами, а быть «хрупкой» женщиной, о которой заботятся сначала отец с матерью, потом муж и, наконец, взрослые сыновья и дочери. Вот только как сразу не задалось, так и пошло все вкривь и вкось.

Герда доковыляла до стола, взглянула на своих наемников – их после всего осталось только трое: Юэль, Ян и Тильда, – покачала молча головой и принялась за еду. Сначала думала, кусок в горло не пойдет, но порой аппетит действительно приходит во время еды. Копченый окорок, подчеревина[46]46
  Бекон.


[Закрыть], квашеная капуста, соленые огурцы и черствоватый – третьешнего дня – хлеб, все пошло за милую душу под квас и хмельной мед. А там слово за слово завязался неспешный разговор о том о сем, обо всем понемногу, но только не о князе Иване. Эту тему никто за столом не затрагивал, и Герда была им всем за это от души благодарна.

За разговором и сытной едой время пролетело незаметно. Наступила ночь, и пришла пора идти в баню. Раздевшись догола, Герда порадовалась, что в банном покое сумрачно – его освещали всего несколько масляных ламп – и что здесь нет зеркала. Ей было более чем достаточно даже того, что она смогла на себе рассмотреть. Все ее тело покрывали синяки и ссадины, не говоря уже о нескольких длинных порезах-царапинах в тех местах, где вражеские клинки достали все-таки до ее плоти. Оставалось лишь радоваться, что не случилось худшего: любой из этих ударов мог закончиться тяжелым ранением, а то и смертью. Думать об этом не хотелось, и Герда попыталась выбросить опасные мысли из головы, но боль – а у нее болело, кажется, все подряд – не давала забыть, каким адом обернулись для нее прошедшая ночь и первая половина дня. Тем не менее парная клеть – пот и жар – и горячая вода вкупе с маслами, притираниями, бальзамами и лечебными мазями сделали свое дело. Они притупили боль, усилив и без того овладевшую Гердой усталость, и, отказавшись от обеда, она ушла спать. Надела чистую льняную рубаху, забралась на перину под меховое одеяло и провалилась в долгий сон без сновидений.

* * *

Утром проснулась поздно – солнце уже высоко поднялось на небосклоне. Чувствовала себя Герда плохо. Болели мышцы, ныли кости. Во рту было сухо и горько, глаза слезились и то и дело норовили закрыться. Превозмогая слабость и апатию, вылезла из-под одеяла, умылась холодной водой – кувшин с водой и таз для умывания ждали ее на стенной полке недалеко от кровати, – бросила взгляд на два своих сундука, словно по волшебству оказавшихся в светелке, где она спала, на платье и белье, сложенные на них, и только тогда сообразила кликнуть служанку. Раз вещи здесь, то и служанка здесь. Вопрос лишь в том, кто из двоих. Оказалось, обе: и Дарена, и Рогнеда. Взятые Гердой в услужение по совету Дарьи Полоцкой, они прижились в доме князя Ивана, но подчинялись одной только Герде, которой принесли клятву верности. Девушки смазали ее ссадины и царапины целебными мазями, помогли одеться, заплели волосы в косу, уложив ее короной на голове, и скрепили прическу самшитовыми спицами. Замазывать белилами синяк под глазом и ссадину на скуле Герда не стала. Ни к чему стараться, да и не для кого. Поколебавшись, сунула в левый сапог запасной засапожник – тот, что был у нее во время боя, где-то там и остался, подвесила к поясу кинжал и только собралась выйти из горницы, как сообразила, что есть кое-что еще, что стоило бы сделать до завтрака. Отослав служанок, Герда отперла один из сундуков и достала со дна шкатулку из черного дерева, в которой хранила свой «запас». Изнутри шкатулка была обита толстым бархатом, а в специальных углублениях стояли флаконы цветного стекла. В кубке, который принесла ей Дарена, оставалось еще достаточно разбавленного снежной водой вина, туда Герда и накапала понемногу из четырех разных бутылочек. Получившееся питье, в котором магии было не меньше, чем природной силы трав и плодов, должно было придать ей сил, взбодрить и ускорить процесс выздоровления. Так оно и случилось. Во всяком случае, пока шла через терем в горницу, где был накрыт стол, сил очевидным образом прибыло, в голове прояснилось, и настроение явно выровнялось. Хорошим не стало, куда уж там. Но и уныние прошло, а это в ее положении уже кое-что.

За столом она оказалась вдвоем с Аленой. Остальные или все еще спали, или уже позавтракали и не хотели мешать. Молодая Неревина, к слову, тоже спросила, не оставить ли принцессу в одиночестве, но Герда попросила ее не уходить, так что завтракали вместе. Свежеиспеченным белым хлебом, плотной, как творог, сметаной, темно-красным гречишным медом, отварной телятиной и запеченным окороком. Запивали травяным чаем, сдобренным медом и пряностями. За едой сначала молчали, но, в конце концов, все-таки поговорили. Немного, но о важном.

– Хотела вас спросить, принцесса, – Алена смотрела глаза в глаза и не отводила взгляд, – что собираетесь теперь делать?

– Не знаю, – честно призналась Герда.

Она действительно не знала, что станет делать. Подумать об этом не было пока ни времени, ни сил. И еще не было смелости принять правду. Не хватало решимости взглянуть на случившееся широко открытыми глазами.

– Позволите вам помочь?

– Помочь в чем?

– В принятии решения.

– Хорошо, – согласилась Герда, – говорите.

– Ситуация безвыходная, – жестко сформулировала свою главную мысль молодая ведьма. – Князь Иван должен принять великокняжескую корону. Отказаться от нее в пользу младших братьев он не может. Оба запятнали себя предательством. Народ этого не поймет, да и самому князю это вряд ли понравится. Спасти их от смерти – а он непременно попытается это сделать – он тоже сможет лишь как великий князь.

– Спасти их от смерти? – нахмурилась Герда. – Но они же…

– Прежде всего они его братья, и он их любит.

– А они его? – искренно не поняла Алену Герда. – Его же собирались убить.

– Но не убили, – покачала головой Алена. – Роман мог рассчитывать на то, что Иван отречется от старшинства в его пользу…

– Зато меня он собирался убить.

– Князь Иван бывает непоследователен, – вздохнула Алена. – Вы его недостаточно знаете, принцесса. У него добрая душа, это правда. Но он излишне мягок и доверчив, и это, увы, тоже правда.

«Что ж, возможно, она права, – признала Герда, хотя все еще была не готова произнести эту мысль вслух. – Ему никогда не приходилось принимать жестокие решения. Не воин, не политик, принц, которому благоволил отец…»

– К чему вы клоните? – спросила она вслух.

– К тому, что на князя будут давить долг перед страной и родом, удельные князья и думные бояре, да и народ не захочет искать великого князя на стороне. От добра, как у нас говорят, добра не ищут, а дальние родичи Ивана, к кому могла бы перейти власть, популярностью в народе не пользуются. Я это к тому, что Ивану придется воссесть на престол, и, значит, он обязан жениться на принцессе Шарлотте. Потому я вас и спрашиваю: что вы станете делать?

– А какие у меня есть варианты? – тяжело вздохнула Герда. Слова Алены все-таки заставили ее задуматься.

– Вы можете остаться в Новгороде или уехать за границу.

– Что случится, если решу остаться?

– Не знаю, но могу предположить, – Алена была по видимости спокойна, но Герда чувствовала ее настроение, спокойствием там и не пахло.

– Предположите, – согласилась Герда.

– Князь не любит принцессу Шарлотту, но любит вас…

– Не знаю, хочу ли я такой жизни, – покачала головой Герда.

– Еще можно жить, как частное лицо. Вряд ли князь откажет вам в праве поселиться в Новгороде, Пскове или Петрове. Наверняка положит вам достойное содержание. Вы знатны… со временем найдется подходящий по статусу жених. Из наших или из шведов… Из той же Литвы или Польши.

– Ясно, – кивнула Герда.

– А еще можно уехать. Но тут уж вам виднее, куда и с кем…

– С кем? – не поняла Герда.

– Я бы к вам присоединилась, если позволите. И тетка моя тоже. Думаю, после вчерашнего здесь, я имею в виду в Новгороде, появилось много таких, кто пойдет с вами, Герардина. С вами… или за вами…

«О чем она? – удивилась Герда. – За мной? Но зачем?!»

Судя по всему, Герда еще не вовсе оправилась после вчерашнего. Соображала с трудом. Но, возможно, что все дело в информированности.

– Есть новости? – спросила она. – Известно, что происходит в городе?

– В городе… неспокойно, – с каким-то странным выражением лица сообщила Алена. – Прошел слух, что князь Иван выгнал вас из Полоцкого подворья. А учитывая, что он вчера показал себя не с лучшей стороны…

– Но он меня не выгонял! Я сама…

– Я знаю, – кивнула ведьма, – но люди видят то, что видят. Вы всю ночь и все утро дрались в детинце. Это уже известно всем. Перебив множество польских наемников и гридней князя Романа, вы отбили у них Владычный двор, освободили принцессу Шарлотту, захватили в плен мятежного князя Ижорского, а князь Иван… Ну, вы же знаете, Герардина, он действительно хороший человек. Добрый брат, галантный любовник… Веселый, щедрый, красивый и образованный… Но он не воин, не полководец, да и не политик. И еще один важный момент, люди его плохо знают. Он ведь в основном жил в других странах. А вчера он потратил почти всю ночь и весь день на какие-то бессмысленные метания по городу. То туда, то сюда… И эта его возня с Глебом… Это не война, Герардина, а потеха какая-то, вроде взятия снежного городка. Люди это видели. По городу идут слухи, разговоры. Если кто раньше не знал, что вы его невеста и живете вместе с ним в его доме, то теперь об этом знает весь Новгород. И о благословении, полученном от князя Дмитрия, тоже известно. А он вас со своего подворья прогнал…

– Не прогнал! Я сама…

– Но люди видят то, что видят, – повторила Алена свои прежние слова. – Говорят еще, что посланные Иваном люди ищут вас по всему городу… Кто знает, может быть, он от вас избавиться хочет?

– Ну, это вряд ли, – поморщилась Герда. – Проблема в том, что он меня действительно любит.

«А я его люблю?» – Стоило, наверное, ответить и на этот вопрос.

– Я тоже не думаю, что они ищут вас именно для этого, – согласилась Алена. – Но по факту вы скрылись и неизвестно где находитесь, а он вас по всему Новгороду ищет, вот и прикиньте, что должен думать простой человек.

– Да уж…

Обо всем этом стоило бы подумать чуть больше, чем одну минуту, но заняться этим у Герды не получилось. Пришла старуха Неревина и сказала, что к ней по просьбе князя Ивана пришел один ее дальний родственник. Князь знает, что Неревины ночевали в его дворце и участвовали в ночном бою. Предположив, что, возможно, Анна знает, где находится принцесса Герардина, он просит об одном – передать ей письмо.

– Что вы ему ответили? – Герда не знала пока, хочет ли она получить это письмо. Но ее нерешительность объяснялась обычным страхом. Она боялась прочесть там что-нибудь такое, отчего окончательно падет духом. Горечь очередного поражения и так уже ощущалась на губах, зачем же посыпать раны солью?

– Я сказала, что найду способ передать, – Неревина достала из-под накинутого на плечи платка сложенный вчетверо и запечатанный сургучными печатями лист бумаги. – Вот.

– Значит, он знает, что я здесь.

– Думаю, это было несложно узнать, – чуть улыбнулась старая ведьма.

– Спасибо, – Герда взяла письмо и, сломав печати, развернула лист.

«Здравствуй, Герда! Пишу тебе это письмо, находясь в ужасном непокое. Голова идет кругом, и мысли разбегаются. Впрочем, это лишнее. Хочу, чтобы ты знала, моя любовь к тебе истинна и неизменна. Думаю, что у тебя нет причин в этом сомневаться, и все-таки повторю: я тебя люблю, и ничего в этом смысле не изменилось и вряд ли когда-нибудь изменится. Изменились обстоятельства. Однако ничего непоправимого пока не произошло. Поэтому прошу тебя не принимать никаких бесповоротных решений, не поговорив прежде со мной. И еще одна вещь, о которой прошу. Возвращайся, пожалуйста, в Полоцкое подворье, там твой дом. Я же обещаю тебе, что без твоего приглашения туда не приду. Возвращайся. Отдыхай. Я приказал, чтобы все подчинялись тебе, как подчиняются мне. Потом, когда сможешь, встретимся. Захочешь, приедешь в Великокняжеский терем, не захочешь, я приеду к тебе. Завтра, послезавтра, когда захочешь. Твой Иван».

* * *

Идея вернуться в Полоцкое подворье Герде понравилась. Она привыкла к этому дворцу, как к своему собственному дому, которого у нее, на самом деле, никогда не было. Ей там было хорошо и удобно. Ей там нравилось. Единственная причина, по которой она поехала к Неревиной, заключалась в нежелании встречаться с Иваном. Разумеется, она понимала, что эта встреча неизбежна, но разговор с ним мог состояться только тогда, когда она решит, что ей делать дальше. Никакие уговоры, обещания и клятвы со стороны Ивана не удержат ее в Новгороде, если она решит уехать. Но, с другой стороны, ей не требуются никакие объяснения с его стороны, извинения или заверения, чтобы остаться с Иваном и Шарлоттой, если таково будет ее решение.

Однако выбор, который ей предстояло сделать, был не из тех, что принимаются по наитию и на скорую руку. Ей необходимо было продумать все следствия, вытекающие из этого решения, чтобы потом никогда уже к этому не возвращаться и ни о чем не жалеть. А между тем сейчас она находилась в таком расстройстве чувств, что ни о каком здравом размышлении не могло идти и речи. Поэтому Герде нужна была пауза. День-два, – может быть, три, – чтобы привести себя и свои мысли в порядок и вернуть себе способность думать головой, а не сердцем или чем-нибудь еще.

Вернувшись в Полоцкое подворье, Герда всю оставшуюся часть дня занималась всякой ерундой. Выбирала платья на тот или иной случай, примеряла ногайскую кольчугу, раз уж китайская пришла в негодность, точила меч и кинжалы, ела – обед был великолепен, – пила ставленый мед, принимала ванну, но так и не решила, что ей делать. В конце концов, собралась ложиться спать, но тут ей доложили, что прибыла сестра Ивана Дарья, как раз перед мятежом отъехавшая в имение своего мужа, и хочет с ней говорить. Дарье Герда отказать не могла, хотя и предполагала, о чем пойдет речь.

«Будет уговаривать понять и простить», – вполне резонно предположила Герда.

Однако не угадала, все оказалось куда горше, чем она могла себе представить.

– Здравствуй, Герда! – Выглядела Дарья ужасно, и куда только делась ее красота. Красные глаза, белое, мучнистое опухшее лицо. – Спасибо, что не отказалась принять.

– Что случилось? – подалась к ней Герда, почуяв горький запах беды.