Текст книги "Голубая луна"

– Борис убит, – мертвым голосом сообщила Дарья.

– Где? Когда? – не поняла Герда, ведь она знала, что во время мятежа мужа Дарьи, псковского посадника Кротова в Новгороде не было.

– Той ночью… В Пскове… Там тоже смута случилась…

– Ох, ты ж! – Герда бросилась к Дарье. Обняла. Прижала к груди.

– Днем гонец из Пскова прискакал… – всхлипнула Дарья. – От Кротова-старшего – отца Бориса…

Постояли. Дарья плакала. Герда держала ее в объятиях. Не отпускала.

– Можно я с тобой поживу…

– Ты о чем? – не поняла Герда. – Это же твой дом, а не мой.

– Не мой уж точно, – добавила женщина, не удержавшись. – Но Иван оставил его тебе, разве нет? – подняла она заплаканное лицо.

– Нет, – покачала головой Герда. – Ты, видно, неправильно поняла. Не оставил, а разрешил пожить, пока не решу, что делать дальше…

– А потом?

– А потом я или останусь, но уже не в Полоцком подворье, или уеду. Пока не решила.

– Герда…

– Да?

– Я, конечно, не знатного происхождения…

– Ты это к чему? – не поняла женщину Герда.

– Возьми меня на службу, – неожиданно попросила Дарья.

– Так… Идем-ка сядем. – Честно говоря, Герда была удивлена и, пожалуй, даже обескуражена. Что за притча? Какая служба?

– Дети где? – спросила, сообразив, что Дарья не одна. У нее дети.

– Здесь, внизу.

– Иди тогда, – предложила Герда, – распоряжайся. Устраивайтесь. А как заснут, приходи. Расскажешь, что приключилось. Договорились?

– А?.. – встревожилась Дарья.

– Если ничего другого не придумаем, место подруги у меня для тебя всегда найдется, – успокоила несчастную женщину Герда. – А если будет нужен официальный статус, станешь моей фрейлиной, вот только двора у меня нет… Впрочем, неважно. Иди, Дарья, устраивай детей…

Дарья кивнула с явным облегчением, хотя, казалось бы, за что благодарить? И что, вообще, здесь происходит, если молочная сестра великого князя просит защиты у принцессы без королевства? Последняя мысль возвратила Герду туда, куда она старательно пыталась не заходить уже второй день кряду.

«Если это проклятие, то кто меня проклял и за что?»

Приходилось признать, что этот кто-то весьма изобретательный сукин сын, хотя, возможно, что речь идет не о мужчине, а о женщине. Бог или богиня, колдунья или колдун, но кто бы это ни был, похоже, Герде уготована в своем роде участь Сизифа. Стоит ей приблизиться к вершине, как «камень» срывается, и она снова оказывается в проигрыше. Появление в ее жизни Ивана еще недавно казалось ей невероятной удачей. Такая любовь! Такой мужчина! А в результате он женится на другой, и другой достанется великокняжеская корона. А она или удалится в изгнание, или… Или что? Каким может быть ее будущее здесь, в Новгороде, если Иван взойдет на великокняжеский трон и женится на Шарлотте? Это стоило обдумать, как и то, куда ей податься, если все-таки уехать? Вот только мысли не шли. Не было идей.

Пока предавалась этим грустным размышлениям, успела выпить кубок меда и сжевать пару пряников. И по ходу дела сообразила, что все время что-нибудь жует.

«Наверное, это я так нервы успокаиваю… или горечь заедаю», – Герда покачала головой, словно удивлялась собственной слабости, но, тем не менее, ухватила с блюда еще один пряник, откусила довольно приличный кусок и, отложив в сторону, потянулась к серебряному кувшину с крепким ставленым медом. Наполнила свой кубок, сделала пару медленных глотков, смакуя вкус и аромат напитка, проведшего в закопанных в землю просмоленных бочках долгие сорок лет, и вернулась к прянику. Так и дождалась Дарью.

– Садись, – предложила женщине. – Ешь, пей, – повела рукой, указывая на заставленный блюдами и кувшинами стол, – рассказывай.

– Да не о чем рассказывать, – вздохнула Дарья. Выглядела она сейчас чуть получше. – Муж погиб, остальное и так понятно.

– Дарья! – покачала головой Герда. – Ты забываешь, что я не из Гардарики, и законов ваших не знаю. Поэтому расскажи и объясни, в чем проблема, тогда я смогу тебе помочь. По крайней мере, попытаюсь.

– А у вас разве не так? – удивилась сестра Ивана.

– Я даже не знаю, о чем мы говорим, – пожала плечами Герда.

– Я вдова теперь, – сказала тогда Дарья и посмотрела на Герду так, словно эти слова все объясняли.

– Я поняла, – кивнула Герда. – И я тебе соболезную, но все еще не понимаю, что из этого следует.

– Борис не оставил завещания. Обещал составить когда-нибудь потом, но так и не собрался.

– Это плохо, – поняла Герда. – А что, по вашему закону тебе ничего не положено как вдове? Ну, дом там… Есть же у вас дом? Украшения, деньги…

– Только украшения и те деньги, что находятся у меня на руках, – объяснила Дарья. – Но дело не в этом. Денег бы мне Иван дал, только попроси.

– Но… – напомнила Герда.

– У меня трое детей от Бориса, и один из них сын. Он наследник. Но до его совершеннолетия все права переходят к отцу Бориса. В его доме мне придется жить, ему подчиняться…

– Что-то еще? – уловила Герда некую недосказанность.

– Отец Бориса на меня давно глаз положил, – нехотя призналась Дарья. – Не был бы Борис в силе, его отец давно бы меня… – краска залила ее лицо, а в глазах появились слезы. – У нас такое не редкость. Сноха молодая, жена старая, а вся власть у свекра. Но Борис имел свою власть, да еще князь Иван… А теперь за меня заступиться некому. Войду в его дом, значит, и под него лечь должна…

– Не понимаю! – Герда и в самом деле ничего не понимала. – Погиб твой муж, это беда. Но брат-то твой жив. Неужели Иван не вмешается?

– Он теперь великий князь, ему нельзя, – покачала головой Дарья.

– Закон запрещает? – удивилась Герда.

– Нет, – вздохнула бедная женщина, – закон не запрещает. Не позволяет традиция. Великий князь силен поддержкой народа. А народ – это главы семей и их сыновья. Поставить под сомнение права главы рода означает поколебать собственную власть. Иван на это не пойдет. А ты иностранная принцесса, если поступлю к тебе на службу, мне никто не указ, потому что на тебя наша традиция не распространяется.

– Раз так, считай, что поступила на службу.

Однако, говоря это Дарье, думала Герда не о ней, а о себе. Сестра Ивана, сама того не подозревая, разрушила своими словами последние иллюзии, которые оставались у Герды. Если Иван не пойдет на такое незначительное, в сущности, отступление от традиции ради любимой сестры, то ради «любви всей своей жизни» он на попрание устоев не решится точно!

* * *

На этот раз Герда проснулась сама, а убийца в этот момент приблизился к ее кровати настолько близко, что ему оставалось сделать всего два или три шага. От неожиданности, от ударившего ее под дых мгновенного страха Герда забыла, что она колдунья. Но вот рефлексы, вбитые в нее в школе «Неофелис», сработали, как надо. У нее под подушками лежали два метательных ножа – под левую и под правую руку – и кинжал. Выбор оружия диктовала целесообразность, и автоматизм движения ее не подвел: Герда метнула нож с левой руки, одновременно меняя положение тела на кровати. Теперь уже ее правая рука дотянулась до кинжала, а тело между тем продолжило вращательное движение, и в левую руку лег второй нож – тот, который изначально предназначался для правой руки.

Все случилось настолько быстро, что убийца не успел понять, что уже умер. Он сделал еще два шага вперед, нащупывая левой рукой рукоять ножа, вошедшего ему в горло под самой челюстью, и, выронив меч из правой руки, начал валиться туда, где только что лежала Герда, предпочитавшая спать на левом боку у самого края кровати. Впрочем, сейчас, перевернувшись еще раз и удачно не запутавшись в одеяле, она спрыгивала с правой стороны. А в дверь уже ломились еще двое вооруженных мужчин, и все еще не пришедшая в себя, не очнувшаяся ото сна Герда снова метнула нож и снова попала, но это было уже неважно, потому что в следующее мгновение она вспомнила наконец о своем Даре и подожгла на мужчинах одежду. Так сработало на этот раз ее спонтанное колдовство.

Убийцы закричали. Видно, огонь оказался достаточно жгучим. Но главное, это колдовство выиграло Герде то время, которое потребно для активации одного из трех боевых заклинаний, приготовленных как раз на такой случай. Короткая скороговорка, и заклинание, сорвавшееся с ее губ, швырнуло оба живых факела в коридор, навстречу еще одному герою, вышедшему охотиться на спящую женщину в броне и с обнаженным мечом в руке. Убить, может быть, и не убила, но наверняка всех троих покалечила, да к тому же наделала столько шума, что проснулись бы даже мертвые. Но если мертвые остались лежать на погостах, Тильда, Юэль и Ян, спавшие теперь в комнатах неподалеку от ее опочивальни, вылетели в коридор почти сразу после этого. И остальных четверых они перебили достаточно быстро. Герда колдовством, наемники – мечами.

– Последний, – выдохнула Тильда, одетая в один лишь нательный крест. – Во всяком случае, надеюсь, что это был последний.

Она присела рядом с убитым ею ассасином и вытерла окровавленный меч о его камзол.

– Зря погорячились, надо было допросить, – констатировал Юэль, рассматривая одного из убитых. – Слышь, принцесса, а ведь это гридень из дружины князя Ивана.

– Я тебе больше скажу, – нахмурилась Герда, у которой от гнева только что пар из ушей не шел. – Похоже, они все его дружинники. А тот, что добрался почти до самой кровати… Я сейчас вспомнила, где видела это лицо. Его зовут… Ох, ты ж! Звали! Этого говнюка звали Лукьян, и он был ближником Ивана!

– Думаешь?.. – подняла бровь Тильда.

– Надеюсь, что нет, – покачала головой Герда, – но боюсь, что такими темпами скоро у меня начнется паранойя, и я стану чернее чернозема.

– Может быть, так и следует поступить?

– Охрана дома ненадежна, – перебил их разговор Ян. – Иди-ка, принцесса, одевайся. И ты, Тильда, не свети своими прелестями. Мы с Юэлем подежурим, потом будет ваш черед.

Так и сделали, так что уже через полчаса все они – и Герда, и ее наемники – были уже в броне и вооружены до зубов. Тогда Герда собрала стражников. Те, видно, уже знали, что произошло, как знали и то, что те двое из них, кто стоял на страже у выхода на хозяйственный двор, исчезли со своего поста. Стояли перед ней в приемном холле, переминались с ноги на ногу, отводили глаза.

– Сейчас соберете вещи, – сказала она, никак не выражая своего отношения к теме разговора, – и уходите. Без обид, господа, но доверять я вам больше не могу. Вы преданы князю Ивану, а не мне. И это нормально. Но, пока я остаюсь во дворце, охранять вы его больше не будете. Когда будете уходить, захватите с собой трупы. Они свалены в коридоре второго этажа. Хоронить их не надо, просто выбросьте на улицу, чтоб не завоняли.

Через час – на улице как раз рассвело – они ушли, а еще через час пришли наемники-варяги во главе с Тедом Норнаном и встали на охрану дворца. Еще через пару часов в Полоцкое подворье, как это случилось и перед мятежом, перебрались ведьмы Неревины. Но на этот раз они пришли не одни, а с несколькими верными им женщинами и мужчинами, которых представили как свою ближнюю родню. Еще позже прибыла травница Сигрид Норнан и привела с собой новый отряд викингов.

– Вчера, – объяснила она Герде, – пришел торговый караван из Дании. Пять кораблей. Я выбрала лучших, – кивнула она на дюжину здоровенных воинов в черных кольчугах. – К тому же все они приходятся нам с Тедом родней. Дальняя, но все же родня. Я пообещала им по пять золотых на брата за месяц службы. Сможете заплатить?

– Смогу, – улыбнулась Герда. – И спасибо вам за заботу, Сигрид. Могу ли я предложить и вам некую сумму для компенсации материальных потерь?

– То есть не за дружбу? – прищурилась травница.

– За дружбу не платят, – покачала головой Герда. – Но вы наверняка понесли убытки…

– Пятьдесят золотых? – осторожно спросила женщина.

– Сто, – с улыбкой ответила Герда. – И мы больше не будем возвращаться к этому вопросу…

Женщина улыбнулась в ответ и ушла, а Герда заперлась в своей опочивальне, достала из сундука маленькую серебряную фляжку и серебряный стаканчик размером с наперсток для крупной руки, трубку из можжевельника и кисет с табаком. Пока набивала трубку, пока раскуривала ее от огонька, возникшего по ее желанию на указательном пальце, старалась не думать о ночном нападении, но когда налила себе в «наперсток» толику виноградного бренди, который привозят в Новгород из-за моря, плотина рухнула, и мысли, одна ужаснее другой, хлынули ей в голову.

Мог ли Иван подослать к ней убийц? Вот был главный вопрос, на который ей нужно было найти ответ. Все остальные вопросы выеденного яйца не стоили. Потому что, если мог, значит, она не просто раззява, упустившая свой шанс, но и дура, не увидевшая в своем кавалере законченного подлеца. А если не мог, а она все-таки ему не поверит, это будет означать, что дрянь она. Час времени, полпинты бренди и две трубки – вот и все, что потребовалось Герде, чтобы решить, что Иван к ночному происшествию отношения не имел.

Несколько позже, уже в вечерних сумерках, гонец из Великокняжеского терема доставил письмо от князя Ивана. Странно, но он то ли не знал о случившемся, то ли решил оставить этот инцидент без внимания, – то, о чем не говорят, вроде как не существует, – но писал Иван только о своих чувствах, переживаниях и «тяжелых мыслях» и спрашивал разрешения посетить Герду в Полоцком подворье. Приглашал приехать в Великокняжеский терем. Вполне убедительно доказывал, что без того, чтобы объясниться с глазу на глаз – а то и втроем, если таково будет ее желание, – ничего путного ни у кого из них троих не получится, «и так уже вся жизнь пошла наперекосяк».

«Наверное, я действительно должна к нему поехать, – Герда не хотела принимать решение так быстро, медлила, откладывала, но от судьбы не уйдешь. – Не сегодня, но завтра с утра… Поехать все равно придется. В конце концов, от того, что я оттягиваю неизбежное, ничего уже не изменится».

Приняв это промежуточное решение, Герда написала Ивану короткую записку, в которой сообщала, что приедет в Великокняжеский терем завтра с утра, и вышла из опочивальни, чтобы передать послание ожидавшему ответа гонцу. Но там ее перехватила Тильда.

– На два слова, ваше высочество!

Прозвучало многозначительно, поскольку они с Тильдой давно уже перешли на «ты», а мальчишка-гонец явно не та публика, перед которой нужно демонстрировать официоз.

– Жди здесь, – бросила Герда гонцу и вернулась в комнату, но уже вместе с Тильдой.

– Что-то случилось?

– Скорее да, чем нет, – криво усмехнулась наемница. – По городу распространился слух, что Иван послал своих гридней, чтобы тебя убить.

– Не думаю, что это так, – поморщилась Герда, которой не хотелось возвращаться к этой болезненной для нее теме.

– Дело не в том, что думаешь ты, Герда, а в том, что думают новгородцы, – возразила Тильда.

– О чем же они думают? – насторожилась Герда.

– Они думают, что Иван неблагодарный мужик.

– Но он же их князь!

– Это Новгород, – пожала плечами Тильда. – Мне Неревина объяснила, что власть князей ограничена народным волеизъявлением. Если вече решит, что князь не люб, ему не править.

– Что такое вече? – Герда еще не совсем разобралась в том, что пытается сказать ей Тильда, но уже начинала улавливать причину ее озабоченности.

– Вече – это народное собрание, – объяснила Тильда. – Объявить его непросто, но в ночь мятежа вечевой колокол призвал народ к оружию, и значит, вече уже де-факто созвано. А дальше просто. Есть закон и есть традиция. Следуя закону и традиции, Иван, как старший мужчина в роду, должен воссесть на престол и обязан жениться на Шарлотте, тем более что у него как у великого князя есть еще и политические обязательства. Но кроме всего этого, есть еще и такая вещь, как справедливость. Не окажись ты героиней сражения за детинец, никто бы о тебе сейчас не вспомнил, но все случилось так, как случилось, и теперь ты «люба» новгородцам, а князь не очень. Бледно выглядел в ту ночь, показал нерешительность и мягкотелость… А потом стало известно, что он к тому же совершил на тебя покушение. Стражники и прислуга разболтали. Опять же трупы в сугробе перед воротами, и кое-кто опознал среди них гридней князя Ивана. В общем, я к чему. У стен дворца толпа народа, жгут костры, бьют шапками оземь, клянутся тебя защитить. Иван в их глазах поступает неблагородно и несправедливо. И вообще, ты, как ни странно, «своя», вон даже по-русски говоришь… А Шарлотта чужая. Похоже, назревает бунт.

– Оно нам надо? – тяжело вздохнула Герда. – На кой бес мне их бунт! Это не моя страна, мне в ней по-любому не править.

– Тогда надо переговорить с делегатами.

– С какими делегатами? – не поняла Герда.

– Внизу тебя дожидаются депутаты от народа, посланница от бояр и Карлотта де Роз с письмом от Шарлотты.

– Карлотта ее фрейлина? – попыталась вспомнить Герда. – Рыженькая такая?

– Да, – подтвердила Тильда.

– Ну, и кого первого прикажешь принимать?

– Думаю, боярыню Василису Борецкую, тем более что вы с ней уже встречались…

С Борецкой Герда действительно знакома. Ее к этой сильной колдунье однажды привезла на чаепитие бедная Дарья Полоцкая, но они и после этого пару-другую раз виделись тут и там, все больше на пирах и на балах. К тому же в боярыне Василисе Герда узнала профессора Ирину из Коллегиума, у которой сама она не училась – та преподавала на втором году обучения, но которую хорошо запомнила еще с тех пор.

В свою очередь, Борецкая Герду не узнала, что не удивительно, и о том, что принцесса Герардина является очень сильной и совсем неплохо подготовленной колдуньей, водившей к тому же «дружбу» с настоящими богинями, не знала. Думала, что она талантливый дичок с ветром в голове, и никакие слухи о ее огненных подвигах в ночь мятежа это мнение изменить не могли. Это Герда поняла сразу, едва они встретились в одной из малых гостиных Полоцкого подворья.

Прийти к Герде с боевыми заклинаниями на губах и на кистях рук мог только тот, кто полагает, что искусство «видеть» чужие заклинания – это высший уровень колдовства, возможный только, если ты обладаешь сильным Даром, хорошо обучен и отлично натренирован. Кроме того, чтобы «увидеть» заранее сформулированное колдовство, нужно быть к этому готовым. Однако, во-первых, Дар Герды был много сильнее и оригинальнее, чем могла предположить Борецкая. И это в значительной мере компенсировало недостатки в теоретической и практической подготовке, а, во-вторых, у Герды с ночи разыгралась такой силы паранойя, что она была готова на всё.

– Здравствуйте, ваше высочество! – поклонилась боярыня. – Спасибо, что согласились меня принять.

– Ну что вы, Василиса Никитична, – улыбнулась Герда. – Напротив, я рада вас видеть. Спасибо, что зашли. Надеюсь, у вас все в порядке?

– Спасибо, ваше высочество, – снова поклонилась женщина, – у меня все в порядке. Но я к вам по делу. У меня к вам важное поручение…

– От кого же? – Герде очень не понравилось это заявление и еще меньше понравилось то, что сказала Борецкая в ответ на ее вопрос.

– Я здесь по поручению князя Ивана, – сказала она. – Мы можем переговорить наедине.

– Разумеется. – Герда жестом отпустила охрану, и они с Борецкой остались в гостиной вдвоем. – Итак?

– Вы собираетесь остаться в Новгороде?

«Так в лоб? – удивилась Герда. – И это сразу после того, как он послал мне записку? Что-то не сходится…»

– Возможно, – сказала она вслух и рывком набросила на шею женщины «паучью удавку».

Об этом мерзком колдовстве Герда узнала совсем недавно, разобравшись с небольшим отрывком из книги, подаренной ей Темной богиней. Но получилось настолько легко, словно Герда только тем и занималась, что «брала в захват» сильных колдунов.

– Сидите спокойно, дорогуша, и я не причиню вам вреда, – сказала она с улыбкой. – Но если дернешься, паскуда, никакие твои заклятья не помогут. Голову отрежу!

– Кто ты такая? – говорить Василисе было трудно, но она с этим все-таки справилась.

– Начнем с тебя, Ирина. Давно ты на родину вернулась?

– Ты…

– Училась как-то в вашем мерзком вертепе…

– Не может быть!

– Отчего же! Помнишь девушку, которая кастрировала любимого племянника нашего доброго настоятеля?

– Но… Мне говорили, что та девушка была очень слабой колдуньей…

– Таких колдуний, как я, такие колдуны, как вы, увидеть не способны. А вот я тебя вижу. Первый уровень, склонность к стихии воды. Два сформированных проклятия на губах и по одному боевому на пальцах каждой руки. Распусти их сейчас же, или моя гаррота перепилит тебе шею, я ведь могу ее сделать с зубчиками. Хочешь?

– Нет.

«Еще бы ты захотела…»

Сейчас, даже имея в запасе четыре боевых заклинания, Василиса была беспомощна, как ребенок. Невидимая удавка не только сжимала ее горло, она лишала колдунью сил. Заклинания были, а магии не было. Так это колдовство и задумывалось.

– Раз не хочешь остаться без головы, – Герда вдруг представила, как срезает своей собеседнице голову, и ее сердце забилось чаще, – распусти заклятия, и расскажи, кто и зачем тебя послал.

Желание убить эту женщину напомнило Герде, кто она такая на самом деле. Воровка, лгунья и убийца – вот кто она такая. Однако рядом с Иваном она отогрелась душой и начала меняться, превращаясь в кого-то другого. Не успела, а теперь уже поздно жалеть.

– Итак? – спросила она, проследив за тем, как исчезают заготовленные впрок заклинания.

– Ты обещала мне жизнь, – напомнила колдунья.

– Я помню.

– Он хотел, чтобы вы исчезли.

– Кто? – от ужаса у Герды перехватило дыхание. Неужели она настолько ошиблась в человеке, что не увидела в нем подлеца?

– Князь Белозерский.

– Белозерский? – удивилась Герда, одновременно испытывая облегчение оттого, что это все-таки не Иван. – А он-то здесь каким боком? Он же в застенке, на дыбе?

– Это кто вам сказал? – в свою очередь удивилась Борецкая.

– Никто, – призналась Герда. – Но если не в яме, то где?

– У князя Глеба есть малый терем на том берегу, за торжищем. Там его князь Иван и поселил.

– А Роман?

– Князь Ижорский в застенке.

Что ж, в этом было больше смысла, чем во многом другом. Самый младший из братьев сначала примкнул к одному брату, а теперь к другому.

– Ну а я здесь при чем?

– Вы мешаете новому великому князю, вот Глеб и решил облегчить начало его правления…

В конечном счете, поговорив с Борицкой еще минут двадцать или около того и не узнав от нее ничего нового, Герда наложила на нее заклятие пут и отправила в подвал. Сама боярыня освободиться от этих эфирных кандалов не сможет, а потом, дня через два-три они исчезнут сами собой…

2

Утром она проснулась так рано, как только смогла, и долго сидела одна. Ей надо было собраться с мыслями, но прежде всего ей надо было погасить в себе ярость. Гнев плохой советчик, если только речь не идет о сражении, когда требуются силы, которых у тебя уже нет. Тогда ярость уместна и гнев благословен. Но сейчас ей предстоит битва иного рода. Игра, в которой ясность мысли и холодный расчет важнее, чем священная ярость берсеркера.

«Что ж, кажется, я уже могу дышать…»

Герда обтерлась холодной водой, умылась, расчесала волосы и только тогда стала одеваться. Сама. Без помощи слуг. На этот раз она надела полный комплект ногайского воина: кольчуга и все красивые посеребренные, украшенные травленым узором железки на руки и на ноги, которые к ней прилагались. Даже сапожки ногайские надела, и только после этого позвала служанок. Они заплели ее волосы в ажурную косу, вплетя в нее две жемчужные низки, черную и голубую. Шлем она надевать не собиралась, шапку тоже, вместо них надела украшенную бриллиантами диадему, формой сильно напоминающую царскую тиару, в уши вдела бриллиантовые серьги, а на ушные раковины надела каффы[47]47
  Кафф – украшение для ушей, которое позволяет украсить не только мочку, но и другие части уха, а также висок, шею и волосы.


[Закрыть] из той же бриллиантовой парюры.

– Что скажешь? – спросила зашедшую к ней Тильду.

– Думаю, у кого-то случится приступ острой зависти, – даже без намека на улыбку ответила наемница. Она была уже одета и вооружена.

– Таков был замысел…

– Кольца не забудь! – напомнила Тильда.

– Сегодня только одно. – Всунув руки в кожаные митенки, Герда надела на указательный палец свой любимый перстень с большим резным сапфиром, полюбовалась им, покрутив руку так и эдак, и, прихватив по дороге перевязь с катаной, вышла в коридор. Однако здесь ее притормозил Юэль. Он осуждающе покачал головой и не позволил выйти на мороз в одной броне, набросив ей на плечи меховой плащ с капюшоном.

– Фасон фасоном, – объяснил он свои действия, – но если ты, принцесса, простудишься и умрешь, значит, все напрасно.

Герда хотела ему возразить, но потом решила, что не стоит. Он прав, а она – нет.

Вышли из дворца, сели на выведенных конюхами уже оседланных лошадей и неторопливо поехали в сторону детинца. Вчетвером: Герда и три наемника. Однако, пока добрались до кремля, за ними уже шла плотная толпа, и в ней было гораздо больше людей, чем тех, кто провел ночь у костров около Полоцкого подворья. По-видимому, охране детинца это не понравилось, и ворота остались закрытыми. Тогда вперед – к воротам – выехала Герда, повернулась к людям.

– Новгородцы, – крикнула она, привстав в стременах, – я воевать с вашим князем не собираюсь. Приехала попрощаться. Не пугайте гридней! Отойдите от ворот!

Толпа колыхнулась, по ней прошел гул. Люди переговаривались. Решали. Потом начали потихоньку отходить от башни, так что вскоре у ворот осталась одна только Герда, даже наемники отъехали.

– Ну что, – крикнула Герда, оборачиваясь к крепости, – портки переодели? Тогда открывайте. Я приехала по приглашению великого князя. Или он передумал?

– Я не передумал! – Иван стоял на башне, смотрел на Герду. – Извини, принцесса, за трусость моих людей. И вы, народ Новгорода, простите! Хотите войти, входите! Обещаю, ничего плохого с принцессой Герардиной в детинце не произойдет. Жизнью клянусь!

Ворота открылись, но Герда остановила двинувшихся было к башне людей.

– Не надо! – крикнула она. – Князь слово дал.

– Юэль, Ян, Тильда, – обернулась она к наемникам, – составите мне компанию?

* * *

И вот они стоят друг против друга, Герда, а напротив нее Иван и Шарлотта. Бледные, пряча глаза. Иван, впрочем, нашел в себе силы поднять взгляд. Смущенные, расстроенные, едва ли не раздавленные свалившимися на них обстоятельствами, не знающие, куда себя деть, что сказать. Они, но не Герда. Поэтому, наверное, пришлось начать именно ей.

– Закон – есть закон, – холодно сказала она, нарушив тягостное молчание. Смотрела она при этом на одного лишь князя Ивана. Шарлотта ее больше не интересовала, и смотреть на нее Герде было неинтересно. Все, что она хотела увидеть, она уже увидела.

– Герда! – всхлипнула Шарлотта, но Герда на это никак не отреагировала.

– Новгород не может позволить себе ни войны с империей, ни гражданской войны, – произнесла она вслух то, что должен был сказать ей сам Иван.

Но он молчал. Молчали и все остальные.

– Иван, не молчи! – потребовала тогда Герда, по-прежнему полностью игнорируя Шарлотту.

– Ты могла бы остаться с нами, – неуверенно предложил мужчина.

«Любовь втроем? Щедрое предложение! И как долго продлится мое стыдное положение при новгородском дворе?»

– Не обсуждается, – сказала она вслух. – Собственно, я собиралась прийти к вам сегодня, чтобы сказать, что уезжаю. Как ни больно, но такова жизнь, таковы ее сраные законы.

При слове «сраные» Иван вздрогнул, а Шарлотта заплакала.

– Хотела сказать вам, что вы в этом не виноваты. Что я по-прежнему вас обоих люблю, а поэтому должна уехать.

– Хотела? – нахмурился Иван.

Похоже, он кое-что уловил. Интонацию, стилистику фразы или, может быть, заметил, как сгустилась вокруг Герды тьма. Хотела она того или нет, но гнев никуда не делся, и удерживать его в узде ей было совсем непросто.

– Хотела, – подтвердила Герда его догадку. – Предполагала… Но не скажу.

– Что случилось? – Вот теперь его пробрало по-настоящему.

Шарлотта все еще тихо плакала, но, похоже, Иван уже понял главное: случилось что-то ужасное, непоправимое, что-то настолько омерзительное, что и он, и Шарлотта перестали быть для Герды теми, к кому она собиралась идти со словами дружеского прощания.

Герду, однако, его вопрос удивил.

«Он что, не знает?! Весь город знает, а он – нет?»

– Случилось? – переспросила она. – Случилось то, чего следовало ожидать, – продолжила она спокойно, без видимого нерва, после короткой паузы. – Прошлой ночью на меня было совершено покушение, а вечером – еще два. Три покушения, Иван, или не знаешь?!

– Кто? – голос Ивана сел, и он, казалось, не произнес вопрос вслух, а выхаркал его, выкашлял, хрипло пролаял.

– Твой телохранитель Лукьян, Иван.

– Он…

– Он мертв, – с откровенным сожалением в голосе сообщила Герда. – Жаль, конечно. Его стоило бы допросить… Вдруг его послал ты? Нет? Ну, и слава богу! Но он был не один, и нам пришлось их всех убить. Семь человек, Иван. Семь! И всех я видела среди твоих гридней. Всех до единого!

– Господи! Герда, ты же понимаешь, что… Я даже не знал, что там были гридни… Мне сказали, было нападение, но вы отбились. Я, вообще, хотел спросить, почему ты отослала стражу… Теперь понимаю…

На него было страшно смотреть, попросту говоря, он был раздавлен.

– Я не…

Герда не думала, что убийц послал к ней князь Иван. Скорее всего, ближники князя предприняли попытку ее убийства по собственному выбору. Из лучших побуждений, так сказать, из любви к хозяину. Но это были его люди, и соответственно, он нес ответственность за их поступки, а кроме того, оставалась вероятность – пусть небольшая, но отнюдь не ничтожная, – что это был все-таки он. Почему бы нет? Потому что клялся ей в любви?

– Спасибо за добрые проводы, Иван! – сказала она, почувствовав приход зла.

Это было несправедливо и недальновидно, в лицо и при свидетелях обвинять великого князя в подлости, неблагодарности и коварстве. Вот теперь, если бы он любил ее хоть на каплю меньше, чем утверждал прежде, Герде действительно не жить. Достаточно Ивану повести бровью, и гридни избавят его от настырной бывшей. Во всяком случае, попробуют это сделать, и, если будут продолжать «пробовать», ей не жить. Тягаться с целым государством не под силу даже такой сильной колдунье, как она. Но, похоже, Иван ее действительно любил.

– Герда! – он все-таки взял себя в руки. – Ты же знаешь, как я тебя люблю! Я бы никогда…

– Ирину ты ко мне тоже не подсылал?

– Какую Ирину? – нахмурился совершенно сбитый с толку Иван, впрочем, так и задумывалось.

– Ах да! Ты знаешь ее под другим именем. Ирина – это боярыня Василиса Борецкая. Она очень сильная колдунья. Чуть ли не глава новгородского ковена.

– Я даже не знал, что она колдунья.

– Теперь знаешь. К слову, она сказала, что ее послал убить меня князь Белозерский.

– Ты это точно знаешь?

– Я ее пытала, Иван, – покачала головой Герда. – Жестоко, без снисхождения. Злая была, особо не церемонилась…