Текст книги "Сердце Рима"

Австрия. Вена. Наши дни

Кафе «Griensteidi» располагалось не так далеко от вокзала, практически в центре, и все же это одно из любимых мест самих жителей Вены. Возможно, для большинства приезжих обстановка этого заведения покажется странной: старый паркет, почти лишенный лака, скромные столики и стулья, никак не сочетающиеся с роскошью стареющего дома, его высокими потолками и огромными окнами.

Пьер без удовольствия ковырял ложкой принесенный кусочек «Захера». В каждой стране мира, в каждом уголке, где он побывал, существовало то самое угощение, традиционное, без которого невозможно обойтись. В Вене это именно «Захер». Но вот что странно: то, что ему подали, было бесконечно далеко от нашумевшего десерта. Разочарование было в каждом куске, пропитанном шоколадной прослойкой, которая приставала к зубам. Одно радовало: кофе был бесподобным.

С наслаждением выпивая вторую порцию эспрессо, он посматривал на посетителей. Вот занятная пара: ей за сорок или около того, неумело накрашена, будто давно этого не делала, угадывается попытка сделать прическу, а ему – немногим больше двадцати, круглые очки в роговой оправе, заправленный в брюки классического кроя джемпер. Парень подвыпивший, неуверенно сидит на стуле, женщина трезвая, неспешно попивает дешевое вино. Вероятно, свидание.

Или вон седой господин в черном пальто, он положил фетровую шляпу на стол и читает газету. В мире, где любую информацию можно узнать за секунды, просто воспользовавшись смартфоном или любым другим доступом в Интернет, любовь к газетам напоминает увлечение коллекционными автомобилями.

За другим столиком сидят три молодых паренька, должно быть, студенты. Возможно, приехали на уикенд. Изучают карту, причем как в бумажном виде, так и на своих планшетах.

Здесь, в поросшей паутиной европейской столице, можно было немного забыться, будто задремать. Не думать о том, что происходит в братстве. Последние события были сравнимы со взрывом ядерной бомбы: и по произведенному эффекту, и по последствиям. Доминик Рене, старейший из совета, убит. В охраняемом штабе, в собственной комнате. Даже не убит – казнен. Виновного засекли камеры, установленные в коридорах, но вот удивительно: записи заблокированы. Не уничтожены, не переданы Пьеру, которого это напрямую касается, как ответственного за внутреннюю безопасность, а заблокированы по приказу старейшин. Никто не ответил на запрос. Его отшвырнули, как назойливого щенка. И теперь он пьет кофе в пыльном чулане Австрии, поражаясь собственной выдержке.

Обратив внимание на открывшуюся дверь, Пьер испытал неприятное ощущение в желудке. Нервы разбередили старую язву. Нервы и кофе, конечно же.

Ромен Готье в кожаной куртке, с ярким шарфом, в потертых джинсах и очках в стиле Джона Леннона выглядел еще моложе, чем был на самом деле. Оглядевшись, он подошел к столу Пьера и сел, подвинув стул для своей большой дорожной сумки.

– Черный чай с лимоном и шоколад с орехами, – озвучил он заказ подошедшему официанту. Повернувшись к Пьеру, снял очки и спросил, – ну что?

– Ничего, – ответил тот хмуро.

Ему до сих пор была совершенно неприятна сама мысль, что он действует тайно от братства. Попавшие к нему в руки копии журнала «Летучего Голландца» могли быть простой фальсификацией, чьей-то удачной подделкой. Разве мало таких на аукционах во всем мире? Но обвинить Ромена в некомпетентности он попросту не имел права. Если тот утверждает, что журнал – подлинник, тогда складывается очень некрасивая история. Помимо того, что это доказывает существование корабля-призрака – что отнюдь не удивительно, у многих легенд вполне обыденная правдивая история, но главное, это вскрывает темные делишки, творящиеся в братстве. Зачем Хафнеру, одному из глав, понадобилось забирать у специалиста его работу? Почему не отдать журнал на изучение Ромену? Никто, кроме него, так хорошо не разбирается в древностях. Или это как раз и есть причина? Что же до самого журнала, то возникает вопрос: какую важную информацию хотели скрыть те, кто прятал его до сих пор, и, если допустить предательство, собирается скрыть Хафнер? Единственное, что заслуживало пристального внимания – это координаты, указанные в тексте. Капитан подробно описывал некое опасное и охраняемое место, указывая его местонахождение. Но беда в том, что это обозначение было либо лишено смысла, либо зашифровано.

– Так уж и «ничего»? – хитро усмехнулся Ромен. – Тогда я напрасно потратил время и деньги на прилет сюда. Меня-то направили в Гималаи. Там какую-то очередную статую откопали в пещере. Конечно, это куда важнее…

Он стал медленно вставать, и Пьер, взглянув на него исподлобья, глухо рыкнул:

– Сядь.

Дождавшись, пока собеседник удобно расположится и примется за принесенный чай, Пьер тихо произнес:

– Говори, что тебе известно. Я шустрил по всем каналам, которые не станут докладывать на меня руководству. Никто из них не смог разобрать код.

– Потому что это не код, – просто сказал Ромен, наблюдая за реакцией. – Это координаты. Долгота, широта. Я нашел того, кто сможет помочь. После Гималаев отправлюсь к нему.

Пьер внимательно смотрел на него. Сообразительный малый, далеко пойдет, если будет двигаться в том же направлении. Лишь бы не споткнулся: падать будет больно.

– Ну а я-то тебе зачем? Для чего меня втягиваешь?

– Во-первых, вдвоем веселее, – тот надкусил шоколад и, жуя, продолжил, – ну а во-вторых, мне нужно прикрытие. Ты же мастер, верхушка, можешь придумать для меня поручение, никто и спрашивать не станет.

Судя по его взгляду, кое-что осталось недосказанным. «Мы теперь в одной лодке, и только попробуй меня сдать», – вот, что витало в воздухе. Пьер рано или поздно поймал бы Ромена за этим милым хобби – попыткой пойти против совета. А так ищейка превратилась в сообщника. Весьма разумно.

– Отправляйся в Гималаи, – подумав, ответил он. – Сообщишь, как освободишься. Я подам прошение о твоем назначении.

Найти причину будет тяжело, и все же он справится. Если все так плохо, как Пьер думает, то небольшая бумажная волокита – наименьшая из его бед. В руководстве может быть предатель.

Мраморное море. 1761 год

«Он мертв»

От этих слов с него будто сорвали кожу, всю в один миг. Она задохнулся от боли, не в силах ни закричать, ни зарыдать. Грудь наполнилась кипятком. Глаза обожгло.

«Он мертв»

Из гнезд вырванных ногтей струится кровь, сломанные кости рвут жилы. Боль, пережитая братом, пронзила его.

«Кто убил?»

«Я»

Ее глаза, ее лицо в обрамлении пламени. Ее глаза…

Сафар едва не упал с кровати. Он тяжело дышал, распахнув рот. Уткнулся в скрученную рубашку, чтобы заглушить собственный крик. Впился пальцами в голову, едва не вырывая волосы и кожу. Немного успокоившись, повернул голову набок. Там, за серой, прохудившейся до дыр занавеской, спит убийца его брата. Она спит.

Сафар полежал еще немного, затем поднялся, стараясь лишний раз не скрипеть досками, затянул пояс на штанах, подхватил скомканную, влажную от пота рубашку, и направился к лестнице.

* * *

Волны бились о берег. Нестройные хриплые голоса моряков напевали о любви и воде, воде, которая была вокруг, куда ни посмотри. Сверкающая на солнце синева. Тускло-голубое небо было полно осеннего тепла.

Лорин жмурилась, искоса поглядывая за детьми, поднявшимися на верхнюю палубу, чтобы отдохнуть от душного трюма. Брендан постоянно норовил угодить под ноги матросам, но Джек почти всегда успевал его поймать. Только пару раз оба заработали тумаки. Лорин не вмешивалась, сделав вид, будто ее это нисколько не заботит, хоть старшие дети и бросали взгляды в ее сторону, напрасно ожидая наказания. Равнодушие матери раздражало и оскорбляло их, ее бездействие разочаровывало и не давало возможности выплеснуть недовольство, накопившееся за день пути. Никто не узнал, что позже Лорин отыскала моряка, позволившего поднять руку на ее детей, и вежливо попросила его так более не поступать. Для пущей убедительности она приставила острие ножа к его ладони и отпустила лишь тогда, когда капля крови скатилась по лезвию. Капитану не донесли. Моряки не знали, кого везут на борту, но им хорошо было известно, что эти двое – не простая парочка.

– Доброе утро, – промурлыкала Лорин, обернувшись.

Его шаги были бесшумными, но движение воздуха в тихий полдень выдало приближение ассасина. Сафару приходилось надевать капюшон и прикрывать лицо платком всякий раз, выходя из трюма. Они поспешно покинули Константинополь спустя четыре дня после погрома в воровском квартале. Лорин не знала, как Сафар объяснил свой отъезд султану. Ассасин положил начало войны между кланами, и его присутствие во дворце принесло бы вреда больше, чем пользы. У Чапы были богатые и влиятельные покровители, они сделали бы все, чтобы не только уничтожить врага, но и обесчестить его, поставить под сомнение репутацию. Султану грозила опасность, а Сафар не мог так рисковать. Он написал своему мастеру и получил приказ незамедлительно покинуть город.

Он молча встал рядом, оперся на перила. Лорин бессовестно рассматривала его напряженное лицо, черные стрелы ресниц с наконечниками, позолоченными солнцем, сжатые обветренные губы.

– Сокол летает в небе, – нараспев протянула она, – а лисица прячется в норах. Ему до нее не добраться. И ей до него не допрыгнуть. Так и живут душа в душу.

– О чем ты? – чуть поднял бровь Сафар, только взгляд его выдал не удивление, а тревогу.

– Да так, подслушала байку у моряков, – улыбнулась Лорин. – Долго ты со мной странствовать будешь или до ближайшего порта?

– Наши дороги разойдутся, – сказал он почти с вызовом. – Когда на то будет воля Аллаха.

– А твой Аллах и за меня решает?

Он нахмурился, собрался дать отпор, но заставил себя промолчать, усмехнулся с презрением и неким подобием жалости.

Судно под названием «Анна-Виктория» вошло в порт Текфур Дага.[23]23
  Современный Текирдаг, город в Турции.


[Закрыть] Пока носильщики разгружали и загружали товар, дети Лорин стали проситься сойти на берег. В ее планы это не входило, но слышать их нытье было невыносимо. К тому же, плаванье с заходом еще в три порта предстояло довольно скучное и долгое, а потому ей пришлось согласиться.

Они вместе спустились по трапу. Впереди, среди суетливых портовых служащих Лорин заметила удаляющуюся спину Сафара. Она сомневалась, что ассасин решил навсегда покинуть их общество. Он еще не нашел ответы, которые его утешат.

– Будьте здесь, – сказала Лорин, подведя детей к столу в таверне. Народа было мало. В порту стояло всего два корабля: один готовился к отбытию, второй только прибыл, и команде было не до глотка рома.

Оставив Джеку несколько монет, которые забрала из воровского гнезда Чапы, она вышла из пропахшего сыростью, дымом и выпивкой заведения. Огляделась. Таверна стояла в выгодном месте: из порта сюда ведет одна дорога, мимо не пройдешь.

Заметив одноногого мужчину, скучающего на другой стороне дороги с деревянной кружкой в руках, Лорин пошла к нему.

– О, сеньорита, белла донна, миледи, – пьяно затараторил тот, хитро прищуривая один глаз, – подайте бывшему моряку на лодку! Дайте старику последний раз выйти в море, чтобы сгинуть в пучине морской…

– Бедолага, – сочувственно вздохнула она, останавливаясь рядом. Достала монетку, поднесла к кружке, на дне которой звенело мелкое серебро. – Но сперва скажи мне, не видал ли ты молодого мужчину в капюшоне, с синим платком, закрывающим лицо, в сером камзоле с синим кушаком,[24]24
  Широкий пояс.


[Закрыть] в штанах коротких, как у янычар, с высокими сапогами?

– О, милая госпожа, должно быть, шутит над немощным стариком, – рассмеялся тот. – Куда уж мне заметить все эти одежды? Здесь проходит много людей, а я даже лиц их не разгляжу. От солнца совсем ослеп.

– Думаю, ты не только разглядел его, но подал знак своим дружкам, что стоят там, возле телеги с соломой, – Лорин кивнула на молодчиков, которых было трудно различить в тени дерева, – ведь взять с него нечего. Заметил, что под сапогами нет чулок, зато вшиты ножны, и они не пустуют. У чужака нет золота, но проследить за ним все же стоит: мало ли что затеял. Верно?

Лорин с улыбкой наблюдала за метаморфозами перекошенного лица попрошайки. У того широко раскрылся второй глаз, челюсть агрессивно выдвинулась вперед.

– Иди-ка, милая, по-хорошему, не мешай бедному калеке.

– А что если спасу тебя прямо сейчас? – спросила она тем же приветливым тоном. – Если здесь и здесь…

Она указала на его «покалеченную» ногу.

– Перерезать ремни, ты сможешь стоять на двух ногах. Только скажи, и мы явим чудо исцеления любопытной толпе!

Мужичок занервничал, его глазки забегали, он то и дело бросал взгляды на своих подельников, которые топтались у телеги, не зная, как им действовать.

– Ну хорошо, хорошо, – сдался попрошайка, раздраженно цыкнул зубом. – Видел я твоего парня. Прошел тут совсем недавно. Слышал, как спросил дорогу к Французу Луи.

– Это еще кто?

– Ушлый малый, держит почту. Срочные пересылки в любую точку, дорого, но быстро и надежно. Он и королевские указы возит, если придется.

Лорин поблагодарила попрошайку и удалилась, слыша, как он проклинает ее себе под нос.

Почта Луи была у всех на слуху, и Лорин без труда обнаружила ее. Выглядывая из-за конюшни, она разглядела в маленьком окошке Сафара. Затем мелькнула плешивая голова низенького человека. Видимо, это и был Луи или один из его работников.

Лорин подождала, пока Сафар покинет почту и уйдет по направлению к порту. Она поднялась по ступенькам. Постучалась в двери. Ей сразу же открыли. На пороге был тот самый плешивый невысокий мужичок с крючковатым носом, который только что принял послание у Сафара.

– Добрый день, – поздоровалась Лорин с вымученной улыбкой, – мне нужно отправить нечто очень ценное.

– В самом деле? – тот смотрел на нее снизу вверх, не скрывая своих сомнений. – Это довольно дорогая услуга.

– Я заплачу вам все, что нужно, – с протяжным вздохом сообщила Лорин, показывая серебряный талер.

Глаза у почтальона алчно блеснули.

– Луи Морно к вашим услугам.

Он посторонился, пропуская ее в дом.

– Что будем отправлять? Письмо? Ценный подарок?

– Очень ценный, – Лорин положила на стол камень. Аккуратно вытерла песочную пыль, опавшую рядом.

Луи выразительно уставился на лежащий посреди дорогого резного стола грязный камень, которому самое место где-нибудь на дороге или в канаве, но не здесь, в его кабинете.

– Вы уверены? – вежливо спросил он, не представляя, имеет ли дело с умалишенной.

– О, вы не понимаете, – Лорин всхлипнула и вытерла пальцем в уголке глаза, незаметно надавив на него, чтобы вызвать слезы. – Мой муж… мой бедный Арчи! Он так болен! Он умирает, монсеньор!

На этих словах она залилась слезами. Луи не растерялся и подал ей носовой платок, а затем протянул стакан с водой. Лорин почти залпом осушила его, продолжая безудержно рыдать, приметив золотое кольцо на пальце мужчины.

– Этот камень – наш талисман. Он лежал у подножия церкви, где нас венчали.

– О, я понимаю, – выражение лица Луи стало сочувственным. Он смотрел на камень, прикидывая есть ли смысл упаковывать его или проще попросить кого-нибудь взять булыжник уже по месту доставки и передать адресату.

– Я не могу навестить Арчибальда, но хочу передать ему этот камень, символ нашей нерушимой любви, чтобы он знал, что я думаю о нем и молюсь за него!

Лорин закрыла лицо руками, истязая платок, и завыла раненным зверем.

– Погодите, один момент… – Луи нервно дергал ящики стола, создавая видимость работы. На самом деле, как и большинству мужчин, ему становилось не по себе в присутствии плачущей женщины. Не имея возможности утешить ее, он во что бы то и стало стремился скорее от нее отделаться.

– Дайте мне еще воды, если вас не затруднит, – попросила она осипшим голосом.

Луи воспринял эту просьбу с радостью, ведь ему удалось выскочить из комнаты. Лорин точно знала, что он задержится. Никто бы не захотел на его месте прийти скорее. Едва он ушел, как она обежала стол и открыла тот самый ящик, который Луи терзал, пока слушал ее бред. Да, она не ошиблась: ее послание по ценности подходило к самым высоко оплачиваемым. Здесь лежало три конверта. На сургуче у двух виднелись фамильные гербы, а у третьего – стандартный вензель, соответствующий рисунку на перстне Луи.

Ника взломала печать и прочла первые строки. Да, она не ошиблась, это было послание Сафара. Услышав приближающиеся шаги, она спрятала письмо за пазуху и выскочила в окно. Отдавать талер за отправку дорожного камня несуществующему супругу в ее планы никак не входило.

Отбежав подальше от почты, она уединилась на пороге закрытой лавки и прочла письмо. Сафар обращался к своему мастеру и описывал, куда движется корабль, а так же о возможной дате прибытия. Лорин с тяжестью на сердце порвала послание на мелкие клочки и позволила ветру развеять их.

Когда она вернулась в таверну, за столом, где должны были оставаться ее дети, сидело пятеро уже знатно накачанных ромом моряков, один из которых задрал рубаху и выстукивал кубинские ритмы на своем огромном волосатом животе.

– Где они? – Лорин схватила за руку хозяина таверны, который как раз нес пару бутылок за самый шумный стол.

– О чем ты? – выругавшись, спросил тот, недовольно отталкивая ее руку.

– О детях, за которыми ты должен был следить и за которых теперь ты не получишь даже ломаного гроша, – прошипела она.

– Как же так, милая госпожа?! – огорчился турок. – Это несправедливо. Они же ушли в мою лучшую комнату.

– С кем?

– С вами.

Его растерянность не шла ни в какое сравнение с тем, что испытала Лорин. С ней? Что за безумие?! Но человек, который говорил с ней, был искренне расстроен и оскорблен тем, что ему не собираются платить, а значит, у него нет повода врать ей. Ноги каменели и горло сжималось от волнения, пока Лорин поднималась по ступенькам на чердачный этаж под скошенной крышей. «Лучшая комната» на самом деле была единственной. В ней даже не было двери, только шторка, из-за которой доносились приглушенные голоса. Похоже на мирную беседу.

Она отодвинула шторку и вошла. Мэри и Джек сидели на кровати, которая повидала на своем веку многое, судя по скованным гвоздями ножкам и подложенным для пущей крепости камнями. Элис танцевала с куклой, оставшейся без лица, но все такой же любимой. А маленький Брендан сидел на коленях у девушки. Обильно нанесенная пудра делала незнакомку старше, но едва ли ей было больше восемнадцати. Тонкий немного вздернутый нос, большие глаза с длинными ресницами, тугие локоны волос цвета меди. Дорожное платье, запыленные туфли. Для турка, владельца таверны, эта девушка и впрямь была похожа на Лорин.

– А вот и ваша мамочка, – пропела рыжая, ласково гладя Брендана по голове. Ее улыбка не предвещала ничего хорошего, как и само появление.

– Кто ты такая? – не обращая внимания на удивленные лица детей, спросила Лорин.

– Это же…

– Молчи! – она искоса посмотрела на Джека. – Я дала четкие указания, которые вы нарушили.

– Ай-ай-ай, – с осуждением покачала головой девушка. – С детьми нельзя как с солдатами. Но ты ведь этого не знаешь. У бедняжек совсем не было мамочки. Как и у тебя, верно?

– Мы друг друга не поняли, – улыбнулась Лорин, делая резкий шаг в сторону сидящей. Правой рукой потянулась к рукаву на левой, туда, где прятался нож.

– Погоди, – остановила ее рыжая. Только теперь она позволила увидеть нож, который держала возле ребер ничего не подозревающего Брендана, забавляющегося с брошью. – Мы никуда не торопимся, верно?

Лорин почувствовала, как ступни прирастают к полу. Гадкий скользкий страх полз вдоль лопаток, точно подколодная гадина. Куда только подевалось хваленое хладнокровие Химеры? «Проклятье! – мысли Лорин метались ослепительными вспышками в кромешном мраке паники. – Думай! Думай!»

Но понимание того, что беззащитный мальчик в опасной близости от смерти, лишало ее способности анализировать. Она видела только нож.

– Отпустите его, пожалуйста, – прошептала Мэри напуганно. Она теперь тоже видела оружие, и, схватив Элис, придвинулась ближе к Джеку. Тот окаменел, глядя на брата.

– Кто ты? – мертвым голосом спросила Лорин.

– А ты не узнаешь? – изумилась та. – Лилиана Дюпон.

– Что?! – такая нелепость вмиг заставила ее опомниться, точно оплеуха. Это было одно из ее имен, одно из первых, данных Харди.

– Да, я намного моложе тебя, – рассмеялась та, – но не было времени внести исправления. Так что вскоре появится новая, юная Лилиана Дюпон, а про старую Химеру забудут все.

«А сучке повезло», – подумала Лорин отстраненно. Имя означало связи, статус, уровень заданий. То, на что у нее ушли годы.

– Кто же тебе так подсобил?

– Не твое дело, – скривилась та. – У меня нет времени на болтовню. Скажи, где Великий Могол, и разбежимся.

– Что? – Лорин изобразила удивление, – огромный бриллиант? Его так и не нашли.

– У меня на руках твой сын, – напомнила «Лилиана». – Еще раз соврешь, и я выколю ему глаза. Сидеть, ублюдок!

Последнее обращение было к Джеку, который потянулся к брату.

– Дерганый какой, – издевательски хохотнула она. – В папашу удался. Ты ведь знаешь, что твой папенька порвал твою маменьку, чтобы обрюхатить? Он избил и изнасиловал ее. Может, поэтому она так тебя ненавидит, а?

– Ты напрасно пришла, – Лорин заставила себя улыбаться. – У меня нет камня, и я без понятия, где он.

– Маргарет умирала долго, – распахнутые глаза на кукольном лице девушки казались стеклянными. – Долго и мучительно.

Послышался протяжный всхлип плачущей Элис.

– И она сказала, что если у Харди что-то и было, то он отдал это тебе.

«Старая дура, – со злостью подумала Лорин. – Даже умереть не смогла, не нагадив мне перед этим. Но своих же воспитанников за что подставила?»

– Хорошо, если так – то он должен быть среди наших вещей, – Лорин молила Бога, чтобы никому из ее отпрысков не пришло в голову ляпнуть неуместную правду. – Отпусти детей. А мы с тобой пойдем на корабль и…

– У меня другая идея, – широко улыбнулась «Лилиана».

Послышались шаги, и вот штора поднялась, а в комнату вошли те самые моряки, которые еще недавно сидели внизу и вливали в себя ром. Теперь они смотрели на Лорин заплывшими глазами, скаля редкие зубы. Ее схватили за волосы, дернули на себя. В нос ударил стойкий запах рыбы.

– Эти милые ребята побудут здесь с твоими милашками, – рыжая указала на Элис и Мэри, сжавшихся на кровати. – А мы с тобой и малышом сходим на корабль, поищем подарочек Харди. Чем скорее найдем, тем целее будут твои дочурки.

– Мам! – взвизгнула Мэри, впервые так обратившись к Лорин.

– Мне нужен только Великий Могол. Зачем тебе бриллиант? Его ведь даже не продашь.

– Не смейте их трогать! – воскликнул Джек.

– Ой, ты еще, – вспомнила «Лилиана». – Для тебя я ничего не придумала, поэтому тебе придется умереть.

Один из наемников поднял пистолет, направляя на паренька. Вместо выстрела прозвучал глухой удар и стон. На лице рыжей девушки еще удивленно поднимались брови, а Лорин уже достала нож и ударила им, целясь по руке, которая ее удерживала, но промахнулась, и отсекла клок волос, зажатых в кулаке. Крик Джека обжег Лорин. Брендан лежал на полу, он был напуган, в слезах, но цел. Откуда же тогда кровь?

Джек стоял, зажав в руке нож, который «Лилиана» направила в Брендана. Та вырвала лезвие, и кровь брызнула на стену. Лорин уклонилась от удара кулака и полоснула по открытой груди. Рана только сильнее разъярила здоровяка, но возле него уже был тот, кто помешал смертельному выстрелу. Сафар вонзил два ножа под ребра наемника.

– Да схватите же ее, идиоты! Не убивайте! – кричала «Лилиана». Она не учла, что такому количеству людей попросту не разминуться в узкой комнатушке. Заметив приближающуюся Лорин, она попыталась дотянуться до Брендана, но Джек схватил брата и одной рукой прижал его к себе.

– Знаешь, обычно я стараюсь избегать убийств, – призналась Лорин, убедившись, что дети оказались за ее спиной. Сафар прикончил последнего из наемников и теперь в ожидании смотрел на женщин. – Но не в этот раз.

– Тот, кто меня тронет, будет уничтожен, – с вызовом ответила девица, удобнее хватая нож. – Они убьют вас всех, ясно? Но если ты отдашь мне камень…

– Не убедительно, – усмехнулась Лорин, и, отбив направляющееся в ее грудь оружие, всадила клинок в живот девушки. Та захрипела, распахнув рот, пытаясь сделать вдох, но спазм боли не давал ей этого. – Тебе поручили задание, пообещав быстрый взлет и высокий уровень допуска?

Лорин заглянула той в лицо. Девушка ничего не сказала, но это и не требовалось. Ответ был очевиден. Так часто работают с агентами, у которых есть потенциал. В случае необходимости пропускают несколько уровней подготовки и бросают в водоворот, наблюдая за действиями.

– Однажды со мной поступили так же, – почти с сочувствием произнесла Лорин, рывком доставая нож. Сдавленный крик «Лилианы» прервался судорожным вздохом и стоном. – С той лишь разницей, что я – справилась.

Она снова ударила, на этот раз – между ребер. Глаза девушки распахнулись еще шире, взгляд застыл. Теперь она еще больше походила на фарфоровую куклу, чем прежде.

* * *

Лорин молча перевязывала руку сына. Нож разрезал ладонь Джека. Удивительно, как не пострадали сухожилия. Все пальцы работали. Крови вытекло много, мальчишка побледнел, но держался молодцом. Шмыгал носом, терпел, сцепив зубы.

Лорин затянула повязку туже. Придется разорвать еще одну рубашку. Кровь пропитала несколько слоев.

– Это правда? – глухо спросил Джек.

У него пересохло во рту и даже губы слипались, слова прозвучали невнятно, но не настолько, чтобы сделать вид, будто их не было слышно вовсе. То, что Лорин не ответила сразу, Джек расценил именно как нежелание.

– Правда, что мой отец…Ох!

Он застонал, когда Лорин слишком крепко перетянула его руку. Но она это сделала не случайно.

– У вас нет отцов, – ответила она, глядя ему в глаза. – Не потому, что вы плохи. А потому что они вас не достойны.

Лорин закончила с перевязкой, а когда выпрямилась, то первым делом залепила Джеку болезненный подзатыльник. Он ойкнул, вжал голову в плечи и посмотрел на нее со слезами и обидой в глазах.

– Какого черта вы пошли с той дрянью в комнату?! – прошипела Лорин. – Я велела оставаться на месте.

– Она сказала, что поможет, что знает тебя, дядю Алистера…

С тяжелым вздохом она положила руку ему на плечо. Это было тяжело сделать. Прикоснуться к собственному сыну ей было труднее, чем убить лживую стерву, новую «Лилиану Дюпон».

– Запомни: те кто знают дядю Алистера и меня – самые страшные наши враги.

Когда Лорин убрала руку, то испытала облегчение, и Джек тоже расслабился.

* * *

Лорин намочила скомканную рубашку водой и протерла лицо от пыли. Полноценно отмыться, а тем более принять ванну, предстоит некоро. На корабле это было бы роскошью. Но она тешила себя надеждой попасть в хаммам. Ей известна близ Бодрума одна турецкая баня, где за должную плату позабудут, что перед ними женщина, к тому же европейка, и обслужат, точно султана. Она протерла шею и грудь, представляя, как лежит на теплом мраморе, пока руки банщика возвращают жизнь в окаменевшее тело.

Шорох отодвинутой ткани и смущенный вздох заставил ее немедленно поправить платье. Недовольно обернувшись, она увидела Сафара. Он сделал шаг назад, опустив глаза, но не ушел.

– Я не поблагодарила тебя за помощь, – Лорин положила рубашку в таз с водой и вытерла руки о подол. – Спасибо.

Ассасин хмуро посмотрел на нее, взгляд сделал его похожим на Джека, получившего оплеуху: такая же складка губ, опущенная вниз, такой же упрямый подбородок и сдвинутые брови.

– У тебя Великий Могол?

– Бриллиант всего лишь легенда, – небрежно дернула плечом Лорин.

– Не лги! Та женщина пришла за ним. Она не ошиблась.

«Ошиблась, но не в этом». Лорин молча подошла к комоду, где была сложена одежда детей. Засунув руку под ворох тряпья, достала со дна льняной мешочек, в котором было полно душистых трав. И все же он был слишком тяжел для лаванды и мяты. На ладонь Лорин выкатился прозрачный, как слеза, но не идеальный камень. Его безнадежно испортили огранкой. Впрочем, Харди рассказывал, что это было уловкой. Огромный алмаз был умело разделен на два, и его лучшая часть была надежно спрятана. Разве можно скрыть что-то лучше, чем объявить несуществующим? А то, что держала в руках Лорин, было всего лишь тенью былого величия. Бесценной тенью.

– Значит… он существует, – Сафар завороженно смотрел на камень. У каждого, кто впервые видит такое богатство, даже если он ничуть не разбирается в драгоценностях и не любит их носить, возникает мысль: «сколько же это стоит»?! – Сколько он стоит?

– Множество жизней.

– Даже твоих детей? – жестко спросил Сафар.

Лорин встретилась с ним взглядом. Хотела бы она знать, о чем думает этот глупец! В его идеальном мире героев и злодеев не место сложным решениям.

– Он стоит куда дороже, чем ты можешь вообразить, – ответила она, пряча предмет спора обратно в мешок.

– Всего лишь камень!

– Больше, чем камень, – Лорин с тяжелым вздохом убрала драгоценность, отдавая себе отчет, что после ухода Сафара мешочек предстоит перепрятать. – Это символ власти. Как корона. И тот, к кому корона попадет, изменит судьбу мира.

– Чушь!

– Как хочешь, – она пожала плечами, не желая спорить. – Так может самое время нам разойтись? У твоей родины просторные земли. Отправляйся в любую сторону.

– Мне нужно в Бодрум.

– Кто бы сомневался, – Лорин спрятала улыбку, отвернувшись.

* * *

Ночью ее разбудил шум за перегородкой. Поднявшись на локтях, она убедилась, что дети мирно спят, завернувшись в простыни, точно в коконы. Тишина. Где-то дальше слышно, как храпят и сопят пассажиры. Скрип досок.

Лорин села, накинула на себя высохшую рубашку, подпоясалась. Рука достала нож из-под подушки. Отодвинула штору, за которой находилась койка Сафара. Пусто.

Обернувшись и убедившись, что дети все еще спят, она направилась к лестнице, вглядываясь в темноту вокруг. Нет, никого.

Сафар стоял у борта. Костяшки его пальцев побледнели от того, как он впился в перила. На щеках и ресницах блестели крошечные звезды, такие же мерцающие, как на небе. Лорин убрала оружие в ножны и подошла к нему ближе. Он наскоро вытер лицо рукавом, прежде чем обернуться к ней. Как же он разозлился, во взгляде пылала ненависть. Но ненависть к кому?

– Уйди, – глухо прорычал он, снова отворачиваясь.

– Зачем? – Лорин не стала подходить ближе. – Чтобы ты и дальше мог выбирать между долгом и жаждой мести?

Сафар посмотрел на нее через плечо:

– Что ты знаешь?

– Знаю, как тяжело тебе всякий раз спасать мне жизнь, мучая себя этим, – она медленно приближалась к перилам. – Ты не простишь, если я умру по твоей вине, и ненавидишь себя за то, что охраняешь убийцу.

– Замолчи.

– Кто бы ни мучил твоего брата, убила его я, – продолжала Лорин, глядя на него, и не упуская ни одного жеста, ни одного вздоха. – А ты все задаешься вопросом: не она ли его пытала?