Текст книги "Трансгуманизм, цифровой левиафан и голем-цивилизация"

Антропологическое преимущество богатых над бедными

С падением СССР международная система социализма была обрушена, и кривая социального расслоения в геометрической прогрессии пошла вверх. Средства массовой информации сообщили, что в 2015 году оказался превзойден исторический рубеж в 50 % мирового богатства, сосредоточенного в руках 1 % населения Земли. Заявляется, на уровне глобальных элит, о замене доктрины социального государства доктриной государства участия, как неолиберальной модели распределения совокупного общественного богатства. Одним из первых эту позицию от лица элит озвучил король Нидерландов Виллем-Александр.

Социальное расслоение достигло уже такого уровня, когда речь идет не просто о различии доходов, но о принципиальном различии систем бытия. Школы, медицинское обслуживание, отдых, бытовой сервис элит и большинства человечества находятся в параллельных, не сообщающихся реальностях. И вот, в ситуации стремительно усугубляющегося социального раскола начинает реализовываться трансгуманистический процесс усовершенствования человека. К каким это последствиям, в фокусе тренда возрастающего неравенства, может привести? Очевидно, что процесс социального и онтологического распада человечества будет еще более усугублен, катализирован, переведен на новый уровень. Новый уровень означает, что вслед за распадом имущественным и онтологическим осуществится переход к распаду антропологическому. Богатые будут антропологически совершеннее бедных.

Проведение операций по усовершенствованию человеческой природы окажется, очевидно, весьма дорогостоящими. Если технологии коснутся изменений геномной природы, то практически это может означать, что дети богатых окажутся уже в силу рождения совершеннее детей бедных. Первая статья Всеобщей декларации прав человека окажется в этих реалиях недостоверной. Рано или поздно, обладающая антропологическим превосходством элита потребует ее пересмотра, как, собственно, и всю систему современного права, основанного если не на принципах равенства, то равноправности граждан.

Реконструкция древнегреческой мифологии позволяла установить следующую модель иерархии – не реальной, а мифологической, которая получала соответствующую религиозную легитимацию. Сверху Пирамиды – боги, которые похожи на людей, но физически и интеллектуально превосходят их, а также обладают телесным бессмертием. Дети богов и людей – полубоги, герои – также превосходят обычного человека и потому должны править людьми. Есть собственно люди – граждане полиса, как бы сказали сегодня – простые смертные. Ниже их ступенькой находятся рабы и варвары, рабское и варварское состояние которых производно от их антропологического несовершенства.

Очевидно, что никаких олимпийских богов и их потомства – героев в реальности не существовало, а рабы и варвары не уступали по физическим и интеллектуальным параметрам развитости эллинам. Но греческая мифология была воспринята субкультурой эпохи Возрождения, приобретя в рамках различных эзотерических сообществах характер проекта. Алхимия работала в первую очередь на эту задачу. В этом отношении профаническое сведение алхимии к вопросу о получении искусственным путем золота выглядит как искусственное затемнение проблемы. Главным в алхимии был антропологический проект, выходящий на проблему решения вопроса об обретении личного бессмертия в земной жизни. Преобразование сущности человека в бога или полубога должно было происходить через технологию трансмутации.

Алхимики этот проект так и не смогли реализовать. Но трансгуманизм взял фактически на вооружение алхимические идеи, и в этом отношении трансгуманисты преемственны алхимикам.

Управление сознанием человека, трансгуманистическое рабство

Исторически технологии господства и подчинения менялись, делались более совершенными. Рабовладение являлось прямым контролем рабовладельца над телом раба. Но при этом сознание раба оставалось вне власти хозяина. Поэтому считается, что и эффективность рабского труда оказывается не слишком высокой. Следующей исторической стадией эксплуатации явилось создание системы контроля за жизненно важными для человека ресурсами – землей, сырьем, средствами труда в целом. Внеэкономическое принуждение сменяется экономическим. Человек сам нанимался к владельцу средств производства, и сам отдавал ему, таким образом, результаты труда. Тогда возникает недостаточно раскрытая Марксом форма присвоения через право эмиссии денежных знаков. Окончательно этот механизм эксплуатации сложился уже во второй половине 1970-х годов при переходе к Ямайской валютной системе, когда финансы оказались полностью оторваны от реального объема производимых общественных благ, а продажа ничем не обеспеченной валюты стало самым прибыльным бизнесом. Далее – новые перспективы совершенствования механизмов присвоения открывают развитие информационных технологий и цифровизация. Система социального кредитования в Китае показывает, как работают эти механизмы и те перспективы цифрового фашизма, которые могут из их внедрения следовать.

Если же трансгуманистическое проектирование приобретет широкий массовый охват, то не приходится сомневаться, что он попытается использовать это в целях еще большего усиления своей власти.

Между тем, сама проектная установка проведения искусственной сборки человека дает потенциальную возможность установления полной власти над проектируемой моделью. Весь вопрос в том, какие программы будут при соответствующей имплантации внедрены в человека.

Постчеловек в этой версии становится ментальным рабом. Он лишается субъектности и свободы выбора. Финалом истории оказывается установление системы полного порабощения. Если рабы античных Греции и Рима могли оставаться свободными духом, то неорабы-постчеловеки оказываются рабами абсолютными.

Противопоставление постчеловека Богу

Различные религиозные традиции дают нарратив богоборческих деяний со стороны дьявола и греховной части человечества. В основе богоборчества – желание дьявола или возгордившегося человека самому стать богом. Классический пример такого рода в авраамических религиях – проект строительства Вавилонской башни до небес.

Одним из главных проявлений богоборчества в религиозных преданиях является попытка уподобления человека Богу. При изгнании человека из Рая Бог говорит, что человек может вкусить плодов не только от древа познания, но и древа жизни и тем самым обрести бессмертие. Недопущение к древу жизни, охраняемого ангелом, вооруженного мечом, установление для Адама – «прах ты и в прах возвратишься», показывает в книге «Бытия», что Бог не допускает для людей вечной жизни. Вечную жизнь люди обретут лишь только после Страшного Суда, когда будут взвешены их злые и добрые дела.

Но трансгуманизм выдвигает именно ориентир максимизации продолжительности жизни человека вплоть до обретения им бессмертия. Ставится, таким образом, целевая установка, противоречащая Божественной заповеди. Получается, что дети Адама решили через науку оспорить установления Божьи.

Заповеди Бога для Адама и Евы из главы третьей книги «Бытия» уже и так подвергаются системной ревизии. Установления для Евы о беременности и рождении детей в болях обходятся в многочисленных прецедентах. Кесарево сечение и другие медицинские приемы позволяют уйти от обязательной боли при родах. Суррогатное материнство позволяет и вовсе избежать беременности. Установление о господстве мужа над женой с распространения концепта полового равенства попрано фактически повсеместно. Развитие феминистского движения еще более радикализирует это попрание. Предписание для Адама – «в поте лица будешь есть хлеб твой» фактически игнорируется паразитарной прослойкой общества. Осталось одно – последнее и главное – «прах ты и в прах возвратишься». Трансгуманизм бросает вызов и этому предписанию.

Первая богоборческая идея, вытекающая из трансгуманизма – подвергнуть ревизии предписание Божье и обрести бессмертие, вторая – уподобиться Богу как создателю человека. Сотворение человека, согласно Библии, являлось последним и наивысшим Творением Божьим. Человек был создан по Божьему образу и подобию. Повторить Божье Творение никому не под силу, ибо повторивший его сам становится Богом.

Но идея о создании тем или иным путем искусственного или искусственно выведенного антропоморфного существа проходит красной нитью через всю историю мировой культуры.

Так, Идея выведения искусственного человека, гомункула, составляла одну из центральных тем алхимической эзотерики. Существо наделялось качествами явно демонической природы и предполагало при создании элементы контринициации. Оно вскармливалось человеческой кровью.

Предания, распространённые в среде алхимиков, приписывали создание гомункула знаменитому испанскому врачу Арнольду де Вилланова, жившему в XIII–XIV вв. Уже в XVI столетии рецепт выведения гомункула был написан Парацельсом. Согласно распространённым поверьям, для создания искусственного человека требовалось заключить конкордат с Сатаной.

Особую известность благодаря соответствующим литературным обработкам получила легенда о големе – создании пражского раввина Йехуды Лева. Голем был создан для защиты евреев от кровавого навета. Однако он вышел из подчинения и сам обрушился на евреев. Истукана удалось остановить, и ныне, согласно легенде, он находится на чердаке Пражской синагоги. Когда-нибудь он включится вновь, что станет отправной точкой развёртки апокалипсического сюжета.

Образ чудовища Франкенштейна был создан Мэри Шелли уже в XIX столетии, что свидетельствует о сохраняющемся интересе к теме и в Новое время. Роман «Франкенштейн, или Современный Прометей» вышел впервые анонимно в 1818 г. Сюжетная линия прежняя – созданное человеком искусственное антропоморфное существо оказывается чудовищем и приносит зло своему создателю. Проекцией рефлексии в будущем явилось требование монстра, чтобы Франкенштейн создал ему невесту, от союза с которой пойдёт новая раса, которая заполнит землю и получит доминирование над человеком. Произведение Шелли станет уже в XX столетии основанием для различных экранизаций.

Таким образом, нахождение на традиционных религиозных позициях и на позициях трансгуманизма обнаруживает принципиальные противоречия. Многие религиозные авторитеты воспринимают трансгуманизм не просто как заблуждение и ересь, но как прямое богоборчество. Показательна в этом отношении оценка вызова трансгуманизма Патриархом Московским Кириллом: «Проблема трансгуманизма – в сведении человека к его биологической, или, говоря святоотеческим языком, телесной составляющей, для совершенствования которой допустимо, по уверению адептов этого учения, поступаться нравственными нормами и выходить за границы морально допустимого. Трансгуманизм обещает человечеству «цифровое бессмертие», преодоление физических ограничений, фактически – как бы создание нового человека. В сознание современников через фильмы и литературу постоянно вкладывается идея о том, что человек требует «переделки», «обновления», или, пользуясь выражением из компьютерной индустрии – «апгрейда». Это новая форма антихристианства, которая декларирует искреннюю заботу о благе человека, а на деле в самом корне разрушает истинные представления о человечности и о человеке как образе Божием».

Утрата единства человека и природы

Человек, несмотря на создание различных технологий и достижения возможности субстанционального изменения самого себя, является все еще частью окружающей его природы. Он входит составной частью в экосистему, и игнорирование его связанности с природной средой может обернуться и исторически оборачивалось экологическими катастрофами.

Постчеловек трансгуманизма уже не является натуральным, природным человеком. Он, при соответствующем продвижении в трансгуманистической перспективе, уже не будет представлять биологической формы жизни. Для обеспечения его жизнедеятельности потребуются со временем совершенно другие ресурсы, чем требуются человеку натуральному. Все это не может в конечном итоге не привести к разрушению сложившихся экосистем. Постчеловек в своем развитии будет все более отдаляться от биологической природы Земли. На каком-то этапе технологического совершенствования этот разрыв может оказаться критическим.

Процесс видообразования до настоящего времени охватывал тысячелетия, а то и сотни тысяч лет. Впервые это предлагается осуществлять лабораторным путем во временной протяженности дней, а то и часов. Но если за тысячелетия наряду с закрепляемыми генетически изменениями вырабатывался и адаптационный механизм, приспособление к среде обитания, то в случае трансгуманистического конструирования – это невозможно.

Утрата пола и постгендеризм

С возможностью изменения тела возникает и возможность выбора пола, а далее и вообще – преодоления пола. Первая позиция выражается в теории гендера, принципиально отличаемого от пола, как естественной природной принадлежности к мужчинам или женщинам, вторая – в доктринах постгендеризма.

Не случайно постгендеризм, как философия, идет рука об руку с раскрытием философем трансгуманизма и постчеловечества. Заявляется, что в результате трансгуманистического перехода будет упразднена не только гетеросексуальность, но и поднятые (постмодерном) на щит гомосексуальность и бисексуальность. На смену им, предсказывают постгендеристы, придет пансексуальность. Другим шагом станет отделение пола от размножения. Такая перспектива связывается пост-гендеристами с возможностями трансгуманистических технологий – клонированием, партеногенезом, созданием искусственной утробы.

Культурогенез в рамках любых цивилизационных и национальных общностей шел исторически, отталкиваясь в той или иной степени от проблемы пола. Считается, что собственно общество возникает с установления первых табу, представлявших собой половые запреты. Разграничение социокультурных ролей мужчин и женщин, а соответственно, мужского и женского воспитания исторически создало фундамент традиционного общества. И нет ни одного сообщества, где бы такого распределения не проводилось. Через соотношение мужского и женского начал выстраивались объяснительные модели функционирования мироздания.

И все это постгендеризм готов через технологии трансгуманизма обрушить. Понятно, что для пансексуального постгендерного существа вся эта история мировой культуры будет чужда и непонятна.

Утрата цивилизационной идентичности и социокультурный распад

Единая мировая система и глобализм являются современными феноменами. Тысячелетиями же человечество развивалось в рамках сравнительно замкнутых сообществ. А. Дж. Тойнби определял их понятием цивилизации, Ф. Бродель – мир-системы. Формирование человека осуществлялось в соотнесении с цивилизационной средой. Исторически типы человека различались по базовым ценностям, традиционному укладу, менталитету, системе мотиваторов. В этом отношении можно говорить об особых антропологических типах – человеке цивилизационном.

Риски трансгуманизма: есть ли ответ?

Перенос ценностей и рецептуры из одного цивилизационно-антропологического типа на другой не могло не привести к рецептурным провалам. Приемы экстраполяции исторически не работали, и их применение часто оборачивалось катастрофой. Традиция закрепляла лучшие практики жизнеобеспечения по отношению к конкретному цивилизационно-антропологическому типу. Человека вообще как некой универсалии исторически никогда не существовало. В каждом конкретном случае могла идти речь о человеке той или иной цивилизации – русском, немце, китайце, индусе, арабе и т. д.

И вот, в результате трансгуманистической трансформации произойдет то, чего добиваются трансгуманисты – замена человека постчеловеком. Будут ли сохранены у постчеловека цивилизационно-идентичные ценности и цивилизационно-адаптивный менталитет? лении в сознание человека компьютера – должно быть использовано программное обеспечение, соотносимое с цивилизационно-ценностными накоплениями российской, исламской, индуистской, конфуцианской и других цивилизаций. Такая вариативность в программных разработках, судя по направлению разработок в сфере Искусственного интеллекта, на сегодня и в ближайшей перспективе отсутствует.

Вероятнее предположить, что проектировщики трансгуманистических трансформаций пойдут по пути создания новых существ, не отягченных архаикой локального существования человека.

Резюме

Таким образом, можно зафиксировать высокую степень рисков, продуцируемых разверткой трансгуманистических проектов. Риски трансгуманизма столь значительны, что это перекрывает возможные связанные с ним позитивные потенциалы и делает саму их позитивность сомнительной.

Пути трангсуманизма на западе
(Авторский доклад Никиты Куркина)

В 1930-х годах нас предупреждали о контрацепции, и мы смеялись. В 1950-х нам сказали, что аборты скоро будут узаконены, но мы это проигнорировали. В 1970-х писали о надвигающейся эвтаназии, и мы пожимали плечами. В 1990-х нас предупреждали о гомосексуальном движении за особые права, и нам было все равно, потому что мы думали, что идея жениться на мужчинах нелепа. В 2010-х. трансгуманизм. Каким будет наш ответ в пятый раз? Мы наконец-то усвоили наш урок? Сможем ли мы проснуться от нашего мирного сна или пассивно наблюдать, как еще одно зло неторопливо оккупирует нашу землю? Фактически это первая действительно существенная угроза человечеству. Это первая угроза в истории, которая может покончить с нами как с видом.

Брайан Клоуз

Новая антропология: недоверие к человеку

Происхождение магического мышления трансгуманистов и их самой известной фигуры – Рэймонда Курцвейля британский философ Джон Грей отменно разобрал в своей книге 2011 года «The Immortalization Commission». По его убеждению, эта идеология берет начало в двух источниках. Первый – оккультные кружки британской аристократии конца XIX – начала XX века. Такова была своеобразная реакция на учение Дарвина, когда поиск жизни после смерти привел к увлечению спиритизмом. Искали не только способы контактировать с духами, но и возможность этот самый дух сохранить и оставить на земле, рядом с живущими. Второй источник родом из СССР 20-х годов прошлого века, где к духовным предшественникам можно отнести и Александра Богданова (Малиновского), и Леонида Красина, собиравшегося, как известно, заморозить тело Ленина для последующей процедуры оживления (предтеча криогенической корпорации «Алкор»). Как сформулировал Луначарский, «революция означает не просто радикальное изменение социальной жизни, но мутацию самого человека, создание, на самом деле, нового вида».

Джон Грей вообще предпочитает считать трансгуманизм «научной формой гностицизма», суть которого в веровании, что увеличение знаний автоматически освободит человека от тюрьмы плоти. По его собственным словам, трансгуманисты предпочитают думать следующим образом: «выходом из этой тёмной вселенной, по законам которой мы живём, и которые заставляют нас работать, стареть и умирать, может стать только приобретения это особого знания. И мы освободимся от рабства материи. Так вкратце можно описать гностицизм»[101]101
  Джон Грей, «Стремление человека к свободе – это иллюзия», Vice, 8 апреля 2015 года, https://www.vice.com/ru/article/exmj3e/john-gray-freedom


[Закрыть].

Серьезный разговор о контексте успеха трансгуманизма стоит начать, пожалуй, с обширной цитаты из книги, некогда ставшей интеллектуальным бестселлером в США, на момент публикации в 1994 году, из «Восстания элит и предательства демократии» американского историка Кристофера Лэша: «Новые элиты, включающие не только администрацию корпораций, но и представителей всех тех профессий, которыми осуществляется производство и манипулирование информацией – жизненным эликсиром общемирового рынка – гораздо более космополитичны или, по крайней мере, более подвижны и склонны к перемене мест, нежели их предшественники.

Новые элиты восстают против «срединной Америки», как они ее видят: народ, технологически отсталый; политически реакционный; с моралью, подавляющей половой инстинкт; самоуверенный и самодовольный, плоский и пошлый. Те, кто жаждет влиться в ряды новой аристократии интеллекта, склонны скапливаться на побережьях, развертываясь спиной к средоточью страны и культивируя связи с международным рынком скорого оборота, роскоши, моды и поп-культуры…Новые элиты – дома, лишь когда они в разъездах, – по пути на совещание высокого уровня, торжественную раздачу новых привилегий, международный кинофестиваль или неизведанный еще курорт. Их взгляд, по сути, это взгляд туриста на мир»[102]102
  Кристофер Лэш, «Восстание элит и предательство демократии». М., 2002; https://e-libra.ru/read/145456-vosstanie-elit-i-predatel-stvo-demokratii.html


[Закрыть].

Именно Лэш ввел в общеупотребительный оборот термин «восстание элит» и постарался объяснить причины происхождения этого феномена. С какого-то момента 80-90-х годов XX века все более отчетливым становилось, что с точки зрения и социологии, и культурной политики, элиты все более «отпочковываются» от глобального большинства, несмотря на все кажущиеся триумфы тотальной демократизации конца 60-х годов. Но Лэш сделал одну серьезную методологическую ошибку, понятную в его случае бывшего марксиста, который пришел к социальному консерватизму – эти самые восставшие элиты не вызывали у него никакого восторга, мягко говоря, особенно когда он их сравнивал с элитами XIX – первой половины XX веков. Поэтому он отказывал им в любом значительном искреннем интересе к жизни и вкусам нижестоящих классов и групп. Игнорируя, при этом, такие факторы, как социальное происхождение этих бунтующих элит. Стив Джобс, основатель Apple, отчисленный студент, искавший духовное просветление в путешествиях в Индию – классический их представитель. Точной такой же, как Эрик Шмидт, ключевая персона корпорации Google, инженер, выпускник Университета штата Калифорния в Беркли. В своем большинстве, если речь идет об Америке, это люди с высшим образованием, действительно свысока относящиеся к «необразованным» как социально чуждым. Но что это означает при более пристальном рассмотрении?

Сегодня элитные круги Запада имеют свой комплекс культурных признаков. «Голубая» кровь и чистота родословной уже не играют прежней роли. Эти элиты убеждены в своем праве на власть благодаря превосходству своих качеств – мы, дескать, добились всего самостоятельно, за нами не стояли галереи знатных предков, обеспечивших будущее отпрыскам благородных кланов. В абстрактном виде это звучит довольно правдоподобно, но при тщательном рассмотрении, мы видим, что главным «качествами» современной элиты является диплом подходящего заведения плюс умение вращаться в нужных кругах.

Знаменитый американский политический философ Роберт Нозик (1938–2002) разбирал этот феномен в эссе 1998 года «Почему интеллектуалы противостоят капитализму?» (правда вряд ли он осознавал до конца, что делал одновременно анализ формирующейся элиты, а не просто интеллектуального класса). По его мнению, американский интеллектуал конца прошлого века – это человек, доходы которого значительно выше среднего уровня и чье мировоззрение сформировало в непропорциональной степени общественный дискурс на Западе. Был ли он доволен этими достижениями? Ни в малейшей степени.

Во-первых, потому что со времен античности «интеллектуалы говорили нам, что их деятельность наиболее ценна». При этом классический капитализм эпохи своего расцвета, вернее, представляющий его класс промышленников и предпринимателей, не разделял эту точку зрения, и не одаривал интеллектуалов по высшему классу материально и не обеспечивал их деятельность соответствующим престижем. И, во-вторых, образование вообще прививает интеллектуалам чувство превосходства. Книжное знание – мера заслуг в детском возрасте в доцифровую эпоху. Одаренных бывших учеников ценили уже как учителей и профессоров в школах и университетах, считали их превосходящими по уму, и любили за это. «Как они могли не видеть в себе превосходства?», – вопрошал своих читателей Нозик[103]103
  Robert Nozick. «Why Do Intellectuals Oppose Capitalism?», Libertarianism.org, https://www.libertarianism.org/publications/essays/ why-do-intellectuals-oppose-capitalism


[Закрыть].

И именно из этих самых интеллектуалов и стало идти пополнение правящих элит западных стран с момента начала интернет-бума. Само пребывание в престижном университете неизбежно снабжает перспективного молодого человека характеристиками, которые откроют ему гостеприимно двери в салон «меритократов». Наличие престижного образования свидетельствует сегодня на Западе не только о высоком интеллектуальном уровне, но также и о наличии «правильного» отношения и «правильных» взглядов на самый широкий спектр тем и вопросов. Оттуда выходят либералами, космополитами, толерантными атеистами без «традиционных предрассудков». Такие люди открыты для «новых идей» и предпочитают руководствоваться «здравым смыслом» (сиречь онтологически непонятой теорией рациональности) при решении проблем общества. Их можно винить во многом – но только не в отсутствии интереса к «необразованным массам».

Сегодняшняя элитная среда – олигархия высоких технологий, кооптируемая за счет интеллектуального класса, которая, вопреки распространенным убеждениям, жаждет разделить свое видение с ныне «невежественными» и приучить жить «как надо». Отменно с описанием этой среды и ее социальной взаимосвязью справился выдающийся американский экономический географ Джоэл Коткин в книге «Новый классовый конфликт» (2014 год). Коткин пишет: чтобы понять динамику нынешней политики, мы должны отбросить традиционные понятия «левый» и «правый». Большая группа формирующих общественное мнение сил: медиакратия СМИ и блогосферы, колледжи и университеты, некоммерческие организации («мозговые тресты»), «передовый» бизнес информационных технологий – все они сыграли центральную роль в превращении современного социального либерализма – антипода традиционному либерализму – в доминирующую идеологию. Коткин называет эту группу Клиром, заимствуя термин, впервые использованный британским поэтом Сэмюелем Кольриджем в 1830 году для описания группы лидеров Англиканской церкви, а также интеллектуалов, художников и педагогов, чья миссия состояла в том, чтобы передавать ценности общества менее просвещенным низшим социальным слоям. Клир сегодняшнего дня получает свою власть от «убеждения, управления и регулирования остальной части общества»[104]104
  Sean Collins, «The tyranny of the new secular priesthood», Spiked, https://www.spiked-online.com/2014/10/10/the-tyranny-of-the-new-secular-priesthood/


[Закрыть].

Существует ряд причин, считает Коткин, по которым Клир является отдельной социальной группой. Для начала, размер этой страты: занятость в средствах массовой информации и блогосфере, научных кругах и фондах расширилась в последние десятилетия, увеличивая вес этих секторов общественного производства по сравнению с другими. И в руках у этой группы право на описание существующей действительности.

Профессор университета штата Виржиния Шива Вайкшьянатан написал книгу об этом явлении как о гуглизации окружающего мира – «Googlization of Everything – And Why We Should Worry» (2011 год) – «Мы позволили Google определять, что важно, уместно и правдиво как в Интернете, так и в мире. Так мы отдали контроль над нашими ценностями, методологиями и способами управления…»[105]105
  Siva Vaidhyanathan, «Googlization of Everything – And Why We Should Worry», University of California Press, 2011 http://www. googlizationofeverything.com/


[Закрыть]. Корпорация контролирует доступ в Интернет – через поисковики, формируя ответы на запросы и выдавая «подсказки», создавая определенную логическую связность явлений и понятий. Владение поисковым движком – это контроль над сознанием массового потребителя. Как и контроль над социальными сетями и аппаратами доставки информации к потребителю. Google, Apple, Facebook, Twitter – цифровые империи из Кремниевой долины превращаются в «естественные монополии» глобальной информации.

Члены Клира «едины в мировоззрении, особенно в политических вопросах, подходе к проблемам окружающей среды и социальным ценностям». Современное светское жречество представляет свои идеи как единственно верные и единственно возможные, и оно стремится к обеспечению соответствия своей догме. Либеральный некогда идеал толерантности превратился ныне в «голимый консерватизм». Клир стремится регулировать речь, воспитывать молодежь и «ограничивать обсуждение вопросов, которые они затрагивают, таких как однополые браки, изменение климата, а также расовые и гендерные проблемы». Дебаты по этому поводу в принципе невозможны: если кто-то не согласен с догмой, то он либо будет медийно уничтожен, либо окажется в информационном вакууме.

Члены Клира, современное светское жречество, представляют свои идеи как единственно верные и единственно возможные, стремятся к обеспечению соответствия своей догме. Либеральный некогда идеал толерантности превратился ныне в «голимый консерватизм». Клир стремится регулировать речь, воспитывать молодежь и ограничивать обсуждение вопросов, которые они затрагивают, таких как однополые браки, изменение климата, а также расовые и гендерные проблемы. Дебаты по этому поводу в принципе невозможны: если кто-то не согласен с догмой, то он либо будет медийно уничтожен, либо окажется в информационном вакууме.

Этот новый «клерикализм» является светским и, безусловно, антирелигиозным. Собственно, что роднит его с аналогичным советским опытом 20-30-х годов прошлого века. И здесь взгляды Грея и Коткина сходятся в общем мнении: эта группа выполняет функцию духовенства, опираясь на науку как на источник власти. Как утверждает Коткин, «научное сообщество приняло отчасти богословский характер». И «научное знание» используется в качестве политического инструмента – для расправы над оппонентами. Противостояние деиндустриализации и сокращению потребления средним и рабочим классом все чаще рассматривается как поощрение глобального потепления и «мракобесие против науки»[106]106
  Sean Collins, «The tyranny of the new secular priesthood», Spiked, https://www.spiked-online.com/2014/10/10/the-tyranny-of-the-new-secular-priesthood/


[Закрыть].

Правящий класс сегодня идет на меры, которые также вызывают в памяти ранние годы существования СССР, направленные на контроль над базовыми человеческими функциями: что едят люди или как родители должны воспитывать своих детей, согласно «установкам партии и правительства». «Роль власти государства все больше раздувается в попытках регулировать даже самые личные формы поведения, – пишет Коткин, – не для достижения какой-либо духовной цели или даже для улучшения материального благосостояния, как это было в прошлом, а для изменения поведения, чтобы достичь некоего социального блага»[107]107
  Ibidem.


[Закрыть].