Текст книги "Война за веру"

В какой-то момент я понял, она откровенно рисуется, и все это можно выразить более простыми и понятными словами. Резьбовой стержень и шарнирное соединение прозвучали особенно впечатляюще. В принципе смысл улавливал, но далеко не все слова знал. Для нормального общения хватало до сих пор обычного набора. Философские разговоры прежде заводить не приходилось, и старая личность таких вещей не понимала вообще. В любом случае вмешиваться не собираюсь и уточнять тоже, пусть себе показывает высокий уровень. Может, и выйдет польза.

– С мягкой тканью простительно, но нет смысла полностью убирать шрамы. Лишние затраты энергии, да и мужчинам надо чем-то гордиться. – А вот это уже прозвучало несколько пренебрежительно.

– Вот! – сказала явно довольная мепашкана, когда Пятнадцатая замолчала. – В этом и причина твоей хромоты, – обратилась уже к Бирюку на иберийском. – Рана почти излечена, при этом кость за счет использования ткани в пораженном месте слегка сократилась. Чуть-чуть. – Она показала пальцами. – Но это навечно. Исправить можно, только сломав и сложив все заново.

Бирюка отчетливо перекосило. Светлой тоже мало понравилось предложение. Личико стало обиженным.

– Ничего страшного, – сказала мепашкана со смешком, – если не решишься. Все ж не простая операция. Просто сделаешь себе на эту разницу более толстую подметку на обуви. А жить не мешает, боли скоро пройдут. Но тебе, – это уже к девочке, обернувшись, – надо запомнить раз и навсегда: никогда не творить подобного с костью сразу! – Она чеканила слова.

– Я вообще ничего не делала!

– Не заставляй считать глупее, чем есть, – резко заявила мепашкана, переходя на лингву. – Способности имеются, потенциал высок.

Судя по взгляду на меня, Светлая элементарно не поняла ни слова на этом языке. Я тоже догадался скорее по смыслу. Поскольку никто не собирался объяснять, перевел девочке, мысленно матерясь.

– Затем наши скиты и существуют, – непринужденно перешла снова на иберийский, как будто раньше не могла. – Здесь учат молодежь и показывают основные приемы. Дальше уже бывает по-разному. Иная подавала большие надежды, а так и не поднялась выше, другая слаба, зато умеет нечто редкое, и тем больше от нее пользы и уверенности. Без обучения в лучшем случае сумеешь помочь с неясными последствиями. Как сейчас. Ногу спасла, но неудачно. Не каждый будет благодарен, обнаружив незапланированные последствия. Можно много успешнее. В худшем – напортачишь всерьез. Ты сама не понимаешь, что совершила, и это опасно. Прежде всего для тебя самой. Нестабильность может довести до смерти обоих. И пациента, и неумелого целителя.

Интересно, что они получают при вступлении в общину новых послушниц. Деньги, само собой. Уважение? Авторитет от количества сильных жриц во внутренних разборках? Слишком мало знаю. Это даже не женские тайны. Любая община умеет хранить секреты.

– Если я соглашусь…

– Девочка моя, – сказала жрица жестко, – по-настоящему выбор отсутствует напрочь. Неконтролируемое использование силы рано или поздно приводит к смерти. Или кое к чему похуже. Вряд ли тебе понравится жить, пуская слюни и ничего не соображая. При этом опасность стихийных действий остается, и от таких стремятся избавиться.

Она сделала резкий жест рукой по горлу.

– Без наставника шансов уцелеть почти нет. Рано или поздно, сколько б ни избегала, срабатывает твоя внутренняя сущность. И без заученных методов с твердой дисциплиной ума – непроизвольно.

Интересно, девочка хоть половину слов понимает? Все ж ее таким заумностям не обучали.

– Это не чудеса, как иным кажется. Это глупость. Данная методика лечения должна в обязательном порядке применяться дозированно, в несколько сеансов.

И, кроме того, доходит с легким опозданием, можно брать в несколько раз больше. К тому же полной гарантии излечения никто из жриц не дает.

– Иначе возможен болевой шок у пациента и упадок сил у тебя. Ты применяешь внутреннюю энергию, и ее запас небесконечен. Вливаешь в раненого, а толку нет. Все утекает, потому что даже мы не спасем от всех болезней и не возвращаем из царства мертвых. Зачерпнешь больше возможного и загнешься. Меньше – лечение выйдет половинчатым. Так что не уговариваю. Советую. Можешь подумать пока. Немного. Ты тоже, – уже Бирюку. – Залечить, оставив легкую хромоту, обойдется много дешевле.

– У меня имеется чем заплатить, – сказал он хрипло.

– Вернусь – обсудим.

Ученица пристроилась к нашей компании, повинуясь кивку. Похоже, они и без слов прекрасно улавливают команды.

– Как я могу соглашаться, – очень рассудительно сказала Светлая уже снаружи, – не зная правил, по которым живете, и языка, на котором говорите?

– Пятнадцатая отведет тебя к раббаит, – жрица поморщилась, – то есть старшей в доме, по-вашему. Экономка, да, так будет верно. Главная по хозяйственной части. Она объяснит Устав. Без этого никого не принимают. Как можно жить вместе с человеком, не получившим наставлений относительно поведения. Естественно, кроме учебы придется работать по хозяйству на общих основаниях, как бы талантлива ни была ученица. Очень, знаешь ли, дисциплинирует, когда за нарушение порядка посылаешь на грязную работу. Так что раббаит для тебя первая начальница будет.

Светлая посмотрела на меня. Я молча кивнул. Что будет тяжело, особенно на первых порах, догадаться несложно. Без языка – особенно. Но, может, оно и лучше – одномоментно остаться с чужими. Хочешь не хочешь, придется выучить. Кроме того, ученицы раз в неделю получают день свободы и имеют право выходить за территорию. Купить себе что-то, встретиться с родственниками, зайти к прежним друзьям. Почти все происходят из мест достаточно далеких и до дома им добираться слишком долго. Однако я собираюсь прочно устроиться по соседству, так что проблем особых не ожидается. Я обещал и не собираюсь нарушать слово.

– Пятнадцатая!

– Пойдем, – сказала та моей сестре.

Жрица двинулась в неизвестном направлении, сделав мимолетный жест, подзывая. Послушной собачкой попрыгал сзади. Во дворе встречные почтительно кланялись и призывали дождь ей под ноги. Меня не замечали, будто внезапно стал невидимкой.

– За ногу заплатит почтарь, когда лечение закончится, – сказала она на ходу. – Скажешь его жене, пусть с ним сидит или найдет кого. Ходить пока будет нельзя, а мои девочки не обязаны за ним выносить и терпеть плохое настроение.

– Да, госпожа, – отвечаю почтительно.

Матушка сойдет на первое время, а потом пусть жена думает.

– Фургоны с лошадьми и грузом в качестве дара за обучение, – это было особенно забавно, не плата, а подарок, – отгонишь туда, – показала. – Ты ж все заранее просчитал и отобрал. – И отчетливо подмигнула.

– Честная половина трофеев, – бормочу.

Без ружей и патронов, но заменяя другими товарами. Кокаиновую пасту и настойку тоже придержал, зато вторую повозку и коней взял в расчет. Мне столько без надобности в ближайшее время. Они ж не только ценность, но и необходимость кормить и где-то содержать.

– Торговаться не станем, – обрывая фразу, приказала, и не подумав уточнить. Можно не сомневаться, о резне и апере давно в курсе. – Ты даешь то, что можешь. – Вторая часть осталась неозвученной, но явно имелось в виду: при случае не забудь еще принести.

В принципе, это подразумевало очень выборочный подход. С кого-то больше, с кого-то меньше в дар возьмут. Меня и вовсе проверять не собираются. Мог бы и не отдавать вторую упряжку. Но выглядеть хуже прочих для мавретанца отвратительно. Все-таки не один год сестре учиться. Никто не станет напоминать или требовать, однако здесь помнят и щедрость, и скупость. И это справедливо.

– Насчет совета, – останавливаясь, произнесла задумчиво.

Я насторожил уши.

– Насколько много знаешь о клане Тубрака?

Сегодняшнем? Ничего. Потому и просил о помощи.

– В нашей долине три деревни, – принялся добросовестно излагать устаревшие на тридцать с лишним лет сведения. Кое-что уточнил по дороге, и особой разницы не наблюдается. – Тубрак, Шебан и Угбул.

Собственно, все они происходят от жителей Тубрака и связаны семейными узами, но не всегда жили дружно. Сначала выплавляли сами железо, но потом выгоднее стало приобретать в городе. А наши мастера всегда занимались изготовлением оружия. Боевые клинки всех видов и доспехи. Конечно, были люди, профессионально занимающиеся отделкой, и было даже разделение труда. Помощники создавали ножны. Рукоять делал другой специалист, в основном из черного рога, реже – из слоновой кости. Он же изготавливал собственно клинок и мог сделать в день один хороший или два ходовых. Угбул все больше по части ружей. Стволы и деревянные части. В Шебане делали кольчуги и ножи плюс всякую мелочь. Подсвечники, украшения, блюда, вазы.

В Хетаре тоже наши должны быть. Заводик здесь имелся и доля в руднике.

– Неплохо, – сказала жрица одобрительно. – Но односторонне. Из трех здешних серьезных плавильных производств одно уже лет десять принадлежит не просто вашему роду, а Желтому Крылу.

Вот такие вещи были хуже всего. Мало того что имя меняли с детского на взрослое, но еще при рождении наследника начинали называть отцом такого-то. Отсутствующему много лет невозможно сориентироваться.

– Простите?

– Его когда-то звали Железный Наконечник.

– О, – говорю машинально, – ему ж под семьдесят должно быть!

Еще б не знать. Муж двоюродной тетки и сам троюродный кого-то там. В нашей долине все друг другу кем-то приходятся. Это и хорошо, и плохо. Первое – потому что всегда есть кого просить о помощи, заступничестве или одолжить денег. Второе – невозможно решать любые проблемы, чтоб все не были в курсе и не вмешались старшие. Ни под каким соусом не останусь на «родине». Вернусь в Хетар.

Железный Наконечник мужик был умный и определенно с коммерческой хваткой. Не столько ковал железо, сколько торговал изделиями. Еще при мне вложил деньги в новые печи. Видать, не зря.

– Пока скрипит. Председательствует в собрании старшин города и один из судей помимо личных дел.

Серьезные должности. Скорее всего, не единственные. Обычно такой человек заведует «иностранными» делами и контролирует сбор налогов в общую казну, что дает немалые рычаги для нажима на людей. Почему Бирюк промолчал? Да и остальные помалкивали. А ведь прямо сообщил, зачем и куда иду. Могли б подсказать. Годы отсутствия в Мавретане дают о себе знать. Нечто важное упускаю.

– Я зайду сегодня вечером к нему, поговорю о тебе. Потом сообщу результат.

Это было больше, чем мог надеяться. Сама подсказка очень удачная, но если еще и замолвит словечко…

– Завтра, надеюсь, посетишь и будешь ждать.

Есть серьезное отличие в нашем отношении к жизни. Они никуда не торопятся. И даже договариваются о сроках очень приблизительно. Тем не менее лучше, чем ничего.

– Не обольщайся. Он может взять под покровительство, но признать своим способно только общее собрание. В Хетаре сегодня ваших сто тридцать девять семейств и где-то три сотни мужчин.

Именно так и считают. Рабочие души – мужчины. По факту на каждого обычно приходится больше одной женщины и два-три ребенка.

– В долине четыреста шестьдесят три семейства – за девять с половиной сотен.

Забавно, как четко она называет количество семей. А уточнение понятно. Деревня по-прежнему перевесит в серьезном вопросе, хотя могу забиться, старейшины здешним давно не указ. В моем случае все зависит от прямых родичей убитого.

Это случилось давно, и я имею право требовать примирения, не будучи злодеем, а его сыном. Преступление внутри семьи считалось посторонних не касающимся и не влекущим за собой появление кровников. Вряд ли кто-то всерьез взъестся на действующего по всем правилам. Фенека изгнали, а не приговорили к смерти. Тут есть разница, и существенная.

Вот заплатить придется. Не в курсе, как сейчас, но прежде расценки были вполне переносимые даже для серьезных кланов. Выплата с дыма, то есть с родни, кушающей из одного котла, с давних времен была установлена в одного барана. Позднее появилась компенсация в деньгах. В случаях когда родственники жили отдельно, то на выкуп собирали с каждого брата по пять денариев, с двоюродного по два с половиной, с троюродного полтора и так далее. Нисходя по дальнейшим родственникам, взыскание доходило до мзды в пару оболов или грошей. Там разница чисто в названии, а не в весе.

Того родственника убийцы, который не желал принять участие в сборе, ближники убитого имели право прикончить. Разумеется, что выкуп большой в том роде, где родственников много, а малый, где родственников мало. У меня случай запутанный, поскольку все внутрисемейное, собирать не стану. Тут скорее мне раздавать каждому придется ту самую сумму. Спасибо аперу, могу себе позволить и не такие траты.

– Прошу простить, – говорю в наступившей паузе, – по невежеству и оторванности от корней могу ненароком оскорбить…

Она поощряюще кивнула.

– Я все ж не здешний и, возможно, кое-что не понимаю, но одно дело моя сестра, и совсем другое – ваше участие и готовность помочь лично мне.

– Мы древний народ и среди наших предков есть множество чужаков. Много раз приходили люди с севера, востока и даже юга и становились своими. Не важно, какая кровь в тебе течет, главное, готовность принять наш образ жизни. Что из этого выйдет – посмотрим. А пока ничего плохого не вижу в помощи, когда за ней обращаются. Ну, – после короткого молчания, – если ты станешь настоящим Каем, то и сестра твоя дергаться не будет. Жизнь достаточно тяжела и без размышлений о неустроенных родственниках.

Она протянула руку, коснувшись моего лба в благословляющем жесте.

– Ступай. Завтра тебе предстоит тяжелая беседа.

Глава 10
Первый шаг к богатству

Назад я потопал налегке пешком. Оба фургона с имуществом остались в обители жриц. Матушку послал следить за Бирюком. Заодно будет рядом с дочкой хотя б первое время. Она это прекрасно поняла, как и мои мотивы, но и так бы сделала сказанное без возражений. Это удобно, когда женщина помалкивает и выполняет приказы без скандала. Наш мавретанский прекрасный пол отнюдь не слаб. Если понадобится, способны взяться за оружие и дать отпор налетчикам, о чем вам поведают красочно в любой балладе. Такого рода случаи бывают не часто, но каждый гремит на весь сертан, добавляя престижа семье.

Улицы узкие, кривые и с обеих сторон мрачные глыбы заборов и стен. Прямо на улице режут барана. Кровища течет, требуха на земле. Вокруг торчит куча полуголых детей из соседских домов. Жесткие санитарные правила, действующие на севере, здесь отсутствуют напрочь. Мавретанцы очень гордые и чужих установлений не принимают. Зато мух и крыс полным-полно, от них невозможно избавиться. Обхожу сторонкой и двигаюсь на шум. Правильно, за следующим поворотом расступаются заборы, и оказываюсь на арене.

Здесь когда-то была то ли площадь, то ли театр. Здания не сохранились, за исключением парочки перестроенных. Их давно разобрали и использовали для других нужд. А вот колонны стоят по-прежнему, и сама форма плаца и его покрытия достаточно красноречиво сообщают о наличии здесь в давние времена города. Причем явно античных времен.

С датировкой я так и не разобрался. Мы живем по нескольким календарям. На побережье от основания Рума, о дате которого не имею понятия. На востоке считают по династиям, в Иберии от прихода германцев, что в разных районах не совпадает. Ко всему еще год начинается первого марта и в нем триста шестьдесят дней плюс пять посвящены богам и не считаются. Праздники. И никаких июлей с августами. То есть Цезаря вроде как не было. Или был, но не оставил такого явственного следа. Короче, лучше не забивать голову пока этой ерундой. Рождество Христово не состоялось – это я уже усвоил. Зверолюди уже больше пяти столетий правят в Европе и имеют отдельный.

Поскольку имзран, то есть место народного собрания, то бишь та же площадь достаточно большая, пожалуй, метров сто в окружности, прежний город должен был быть приличных размеров. Базар расположили именно тут. Всем удобно и не нужно ничего строить. Иногда достаточно расстелить одеяло и выложить на него свой товар. Чаще ставят достаточно своеобразные стойки. На треножник натянута циновка или кусок старой материи, который передвигают в зависимости от положения солнца. Продавец всегда находится в тени.

В воздухе висит специфический запах пота человеческих тел, навоза животных, текстиля, выделанной кожи, фруктов и благовоний со специями. Временами налетает ветер с гор, обдавая прохладой, но солнце уже жарит всерьез. Кстати, за место нужно платить, пусть и мелочь. Обычно наиболее приличные давно и прочно заняты. Как бы ни из поколения в поколение сидят члены одной семьи. Однако никто не запрещает и со стороны приехать, хоть с далекого юга континента, и, отдав малую мзду здешнему начальнику, продавать любой товар.

На севере существуют гильдии. Кожевники не имеют права предлагать вышивку или оружие, а сапожники сбрую лошадиную. Здесь полная свобода без ограничений. Правда, если поймают на втюхивании гнилого товара или обмане, а также нарушении мер, наказание последует незамедлительно. Причем в зависимости от вины могут поставить у позорного столба, прибив к нему ухо, выпороть до полусмерти или изгнать навечно с площади и даже из города. Подобные суды всегда вызывают живой интерес и очень способствуют честному ведению дел. Что вовсе не означает отсутствия завышенной стоимости. Не будь идиотом и не переплачивай!

Местные торговцы были исполнены достоинства и не хватали за рукав. Не существует четкого деления на розницу и опт. Любой серьезный купец гоняет караваны иногда достаточно далеко и может поставить пару штук овощей на обед или несколько повозок, нагруженных до верха, в зависимости от размеров желания или кошелька покупателя. Если у самого нет, всегда возьмет у знакомых, лишь бы не упустить прибыль. Есть и торгующие собственными изделиями, в первую очередь оружием, но и разнообразной ремесленной мелочью тоже.

Я шел по рядам, изучая стоимость разных вещей. Очень многое было заметно ниже привычных расценок, особенно многочисленные изделия из железа, включая ружья и еду с одеждой. Одеваются мавретанцы предельно просто: штаны и рубашка с короткими рукавами из простой ткани. Сверху легкая куртка или безрукавка. Еще частенько накидку носят на манер плащ-палатки, скрепляя у горла фибулой. Это целое умение правильно закрываться. В дороге можно подстелить или использовать в качестве одеяла. А еще после смерти покойника заворачивают в реззу и хоронят в ней. Твоя одежда – это еще и напоминание о смерти!

Женские наряды отличаются разве узорами и вышивкой. Но есть и парадные одеяния. Из лучших привозных материй, шелка и ярко выкрашенные. Конечно, доставленное издалека заметно дороже. При этом аж сюда попадали кожаные изделия из северной юфти. Толком никто не знал, как изготавливается. Якобы много месяцев выдерживали в специальном растворе, замачивали обязательно с использованием нескольких видов деревьев и обрабатывали тюленьим жиром и березовым дегтем. При всем желании в Мавретане березы не найти, как и китов. Иметь сапоги из юфти означало быть очень обеспеченным человеком. Когда-нибудь и себе заведу, пусть завидуют, однако сейчас есть более насущные нужды.

По-настоящему меня интересовало нечто другое. Обычно ремесленники различных специальностей сами готовили для своих потребностей необходимые вещества в небольших количествах. Появление огнестрельного оружия и сопутствующих производств невольно привело к расширению добычи и изготовлению серы, селитры, пороха и щелочи с кислотами. Значит, не обязательно начинать с нуля. Есть возможность частично пользоваться уже готовыми ингредиентами.

В пути у меня было достаточно времени подумать. Первоначальная идея подняться на анилиновых красках умерла, когда принялся вспоминать подробности. Да, найти в Джераде каменный уголь – это детский лепет. Он там чуть ли не под ногами валяется по всей долине. Не сказать, что замечательного качества, но именно поэтому и научились строить колеса на воде, качающие меха с воздухом, и запекать в кокс. Но одно дело – иметь представление о процессе, и совсем другое – достичь серьезного выхода бензолосодержащих смесей в результате перегонки. Наверное, через пару лет смог бы в лабораторных условиях получить чуток, но поставить на серьезную основу, начиная практически с нуля… Это фантастика.

Построить на средневековом уровне уловитель для газа, предварительно прокалив его в печи в течение четырнадцати – шестнадцати часов без доступа воздуха при температуре тысяча-тысяча двести пятьдесят градусов по Цельсию. Полученный газ пропустить через систему вентиляторов и скрубберов для разделения продуктов. Там больше сотни! И все это без знания современных и будущих технологий. Как определять добавки и отсеивать ненужное, вращая вручную вентиляторы, предварительно изобретя градусник? Полагаю, опыты займут много лет без малейшей уверенности в получении в итоге некой рентабельности. К тому же бензол ядовит, как и отходы при производстве. Недолго самому отравиться и всех вокруг прикончить из-за плохой герметизации. Популярности такие фокусы мне явно не добавят. Да проще сразу повеситься, чем столько трудиться с сомнительным результатом! Мне ж не для удовлетворения научного любопытства, а для личного обогащения. Может быть, когда-нибудь, имея приличное состояние и не задумываясь о будущем, и займусь, но это будет не завтра и даже не через год.

Вариант номер два обещал гораздо более простую дорогу к обогащению. Мыло. Это настолько элементарно, что делал его еще в детстве в качестве подарка матери. С запахом. Я не зря бродил по рынку и изучал предложение. К сожалению, то ли представления историков не соответствовали жизни, то ли здесь совсем другой мир, однако осчастливить население не получится. Мыло имелось. Причем и жидкое (для стирки), и в брусках (для купания). Правда, оно было изрядно дорогое, но не настолько, чтоб моментально озолотиться. Брусок грамм на сто стоил денарий. То есть имело смысл выяснить количество сырья и его стоимость, сварив пробную партию. Уж меньше половины цены вряд ли накручивали, по моим представлениям, и на других товарах. Можно обеспечить себе приличный доход на первое время. Тем более здешнее из разряда попроще малоприятно для рук из-за большого количества щелочи.

Чтоб мыло было достаточно твердым, не сушило кожу и по возможности пенилось, необходимо тщательно рассчитать, сколько нужно масла, а выгодней использовать оливковое, которого на рынке предостаточно, а не животных жиров. К сожалению, справочник я позабыл на той Земле, придется несколько варок провести, фиксируя тщательно разницу. Очередные расходы. Надеюсь, не без пользы.

В дальнейшем все равно собирался переключиться на керосин и взрывчатку. В каком-то смысле это даже проще. А пока принялся скупать необходимое сырье, причем с изрядным запасом. Самое сложное втолковать, чего ты хочешь. Земных названий не понимают, а про здешние я без понятия. Эти алхимические бредни «К Сатурну узами любви привязан Марс» (это означало, что к сурьме добавлялось железо), «который сам в себе пожирает великую силу, чей дух делит тело Сатурна, и из обоих вместе истекает чудесная яркая вода, в которую садится Солнце, высвобождая свой свет» ничего мне не говорили. Да, каждый металл привязан к планете, но вот вещество Меркурия пока не увидел, не признал. Обычная киноварь. Сульфид ртути. Используется почему-то в лекарствах. Брр, так и сдохнуть недолго от здешней медицины. Вроде сифилис им лечили, а Западный материк не иначе Америка, раз уж патата с маисом на полях и в фургоне кокаиновая паста. До инков добрались. Хотя какие, к Аиду, знакомые индейцы при здешней истории! Даже если существуют, что совсем не факт. Кортес это уже где-то XIII–XIV век, а здесь вроде не так много прошло. Или я ошибаюсь? А, плевать!

Заодно беру и кислоту в большой бутыли. В руках такое не унести, и обычно аптекари готовят для личных нужд чуток. Мне повезло, какие-то ремесленники вовремя не явились забирать, и продавец был счастлив избавиться от старых запасов. Я приобретал оптом все: серную, азотную (не думал, что умеют делать), соду – надо подумать о собственном производстве. Стекло без нее не изготовить. А всякие сосуды отливать прекрасно умеют. Стеклянные, разукрашенные и цветные чаши и графины, даже оконное, правда, небольшого размера стекло, мутное, с искажениями. Здешнему стеклодуву я объяснил идею, нарисовав на песке чертеж. Он хмыкнул и извлек после копания в запасах почти то, что нужно. Слегка с вкраплениями, но внизу расширение, как и задумывалось.

– Сын пытался нечто оригинальное сделать, – сообщил. – Никому не требуется. Сделай милость, – сказал серьезно, – так отдам, объясни, зачем нужно, если не секрет.

Почему бы и нет? Если получится, как надеюсь, люди быстро начнут использовать. Патентов пока не изобрели, и копии появятся моментально, был бы спрос.

– Берешь обычную лампу, – говорю честно, – и ставишь поверх вот эту трубку. Стекло не просто защищает огонь от ветра, оно создает тягу. Чем выше, тем лучше. То же самое происходит в печах. Пламя будет ярче.

Про элементарную идею взять для фитиля вместо веревочки тканую полоску решил пока помолчать. Он же про это не спрашивал.

Взгляд стеклянных дел мастера стал глубоко задумчивым.

– Попробуй, – советую, забирая полезную вещь. – Нужно только нижний край подогнать под размер, чтоб не слетало. Плошку для масла проще сделать подходящую.

Идем дальше. Квасцы, окислы металлов и сульфиды мышьяка с уксусом. Не все из этого требуется прямо сейчас, но объяснений продавцы не дождались. Пусть теряются в догадках. В конце концов, нормально делать тайну из умений и не делиться секретами технологий со всеми подряд. Сутки у меня есть, почему б не начать. Да и скакать в родную долину срочно никто не заставляет. Неделей раньше или позже, какая разница. Неудобно бросить Бирюка в таком состоянии. Все ж он для меня много сделал. Уголь. Здесь не зря плавят железо в огромном количестве. Дров-то нет, а месторождение под рукой. Ну и самое важное: весы с гирьками. Аптекарские и под большой груз. Это ж химия, и пропорции соблюдать полезно, чтоб не отравиться и не получить на выходе шлак. Обошлись гирьки откалиброванные и пружинные весы в огромную сумму. Всего у одного и взять можно, а он, не будь дурак, заломил жуткую цену.

Большинство покупок мне обещали доставить прямо к Бирюку, получив плату. Вряд ли обманут, тем более с такими знакомствами. Прибитые уши и плети у позорного столба жуликам обеспечены. Но кое-что купил и тащил в корзине. Одежду для Матушки, красивые сапожки для Светлой. В ближайшее время они ей не понадобятся, однако на праздник нужно нечто иметь. Желательно удобное и красивое. Насколько мне известно, ходят послушницы почти в монашеских одеяниях все время, но ведь девушки! Всегда хочется выделиться, пусть и по особому случаю. Попутно приобрел мешочек кофе по совершенно дикой цене. Везут его издалека и исключительно для любителей.

Покинув базар, моментально оказался среди практически пустых улиц. Дети играют во дворах и их не видно за заборами, женщины и мужчины заняты работой. Без дела редко шляются. Кстати, телеги с товаром ходят. Спросить дорогу не у кого. В очередной раз свернув не туда по незнакомой улице, сообразил, лишь когда она легла в прямо противоположном нужному направлении. Здешние переулки идут спиралью по склонам холмов, но не до такой же степени. Ориентироваться умею и приблизительно куда идти знаю. Тем более на воротах всегда тамга племени или клана. Люди селятся рядом не только по привычке, но и для безопасности.

Здесь кварталы племени Аза, и это другой конец города. Разворачиваюсь и топаю назад, мысленно выругавшись. Настроение заметно портится от бессмысленного хождения и собственной глупости. Мог бы сразу у продавцов дорогу уточнить. Им-то объяснять, где находится дом Бирюка, не пришлось, прекрасно в курсе.

Злые голоса я услышал заранее и ничуть не удивился, обнаружив троих парней лет по шестнадцать. Все трое очень хорошо одеты, с богатой вышивкой на рубахах и при клинках. А вот то, что они творили, мне крайне не понравилось. Прижавшись к каменному забору, стояла молодая девчонка, где-то их возраста или чуть моложе. На земле валялась корзинка вроде моей с рассыпавшимися свертками, а она зло скалилась, держа в руке обнаженный нож. Парень ударил ее по лицу открытой ладонью под ржание парочки приятелей.

– Как смеешь, – сказал лениво, – угрожать высокорожденному? Да за одно это тебя нужно отделать. Обнажить нож, угрожая Аза!

– Избить будет глупо, – сказал толстяк со смешком. – Давай разденем и так пустим.

Я аккуратно поставил корзину на землю. Еще не хватает побить столь дорого доставшееся стекло и кислоту.

– Эй, – говорю, – трое мужчин на одну маленькую девочку. Племя Аза всегда славилось нангом, но вам законы чести не писаны.

– Не вмешивайся не в свое дело, – заявил заводила надменно. – Ступай мимо и останешься целым.

Даже если б девочка не посмотрела с надеждой на неожиданного спасителя, не ушел бы. Репутация важнейшая вещь в отношениях. Один раз прогнешься, и весь Мавретан будет знать. Конечно, излишне борзым рога обламывают быстро, но кое-кто из нормальных людей просто обязан вести себя соответствующим образом, даже если риск велик и может закончиться твоей смертью. Кодекс чести обязывает. Никто не станет лишний раз оскорблять, если знает, что это может закончиться кровью. Поэтому мавретанцы в глазах приезжих выглядят очень вежливыми и хорошо воспитанными.

– О! – радостно восклицаю, крайне довольный поворотом, – теперь я слышу речь настоящего мужа. – Угроза прозвучала. Я оскорблен. – Извлекаю клинок. Все вольные ходят с оружием, иначе могут неправильно понять. Обычно хватает флиссы, но никто не удивится и при таком на поясе. – Желаю поединка.

– Да кто ты такой?! – зарычал он.

– Я Стоппер, – охотно сообщаю, – вчера прибыл с побережья с караваном соляников. Остановился в тигремте Бирюка.

В первоначальном значении крепость или цитадель, но давно любое жилое здание так именуют. Вполне себе подходит для обороны.

– Твое имя мне не интересно. Желаешь до первой крови или сразу до смерти? Я предпочитаю убивать.

Тот, что не толстяк, шагнул вперед и быстро нечто сказал дураку на ухо, косясь на меня. Парень не удержал лицо, растерянность на морде мелькнула. Похоже, слух о резне и поединке с апером уже пошел.

– Я не дерусь с плебсом, – сказал он тем не менее гордо до идиотизма.

Фактически назвал безродным быдлом.

– Ну, не хочешь, как угодно, – вкладываю саблю в ножны.

Шаг вперед и даю пощечину левой. На совесть, чтоб в ушах зазвенело, но синяков и крови не было. Я тоже умею играть по этим правилам. Следы уже причина для конфликта на другом уровне. Лучше сразу убить.