Текст книги "Война за веру"

Но вот любить моих близких совсем другое дело. Со Светлой она так и не нашла общего языка. Лампе нужна нормальная женская доля. Достаток, дом, дети и муж, желательно не распускающий руки. Это ее идеал. А моя сестра несет в этот мир бурю. Это чувствуют все, даже целиком и полностью ее поддерживающие.

Это началось в первый же день моего возвращения. Если уж совсем честно, то гораздо раньше. Первым делом я выяснил, что ее уже три недели не выпускают из обители и не позволяют с Матушкой общаться. Это было нечто из ряда вон выходящее. Становясь жрицами, они не обрывали семейные связи и обычно возвращались назад в племя, если не оставались в обители и не отправлялись в странствие. Бродячие жрицы попадались не часто, но все ж бывали. Поэтому встречи с родней и передачи никто не запрещал. Конечно, не в любое время. Не чаще раза в неделю и при условии хорошего поведения. Могли и наказать за лень и нерадивость дополнительными занятиями. К тому же послушницы частенько выполняли грязную работу.

Я отправился прямиком в гости и был моментально препровожден к мепашкане. Попытка устроить скандал была прекращена на второй фразе нетерпеливым жестом. Всерьез ссориться со жрицами никому неохота.

– Ты умный парень, – сказала хозяйка скита. – Постарайся слушать не сердце, а разум. Подождешь там, – и показала за ворота.

Я остался в недоумении, но отправился в указанное место. Сижу под деревом, глядя на распахнутые створки выхода, и лениво размышляю на удивительную тему. Почему в Мавретане никто не сажает просто ради тени. Священные кедровые рощи не трогают и все. Плодовые деревья, оливки или финиковые пальмы – сколько угодно. А чтоб путник остановился и передохнул под ветвями от палящего солнца, никому в голову не приходит. И ведь в полупустынных местностях древесина ценится, но специально этим заниматься? Нема дурных. У меня возле дома сознательно посажены деревья для создания тени, а не только практические нужды.

При появлении стайки молодых девиц поднимаюсь и машу. Отличить Светлую на расстоянии стало достаточно сложно. Волосы прячут под обязательный платок, платья одинаково простые и без всяких признаков клана, но у меня хорошее зрение, и фигуры двух товарок несколько отличаются. Одна пухленькая не по возрасту, зато у второй грудь мощная и рост высокий. При моем виде захихикали. Возраст такой, перед юношами выставляться, и даже ведьмино воспитание натуру не изменит. А я с виду не мужик, а молодой парень. Правда, и Мария уже не смотрится ребенком. Еще немного и превратится в девушку. А со своим экзотическим цветом волос будет пользоваться успехом.

– Поздравляю, – обнимая, говорю. – Ты у нас теперь не приблудная, а настоящая женщина из племени Кай со всеми правами. Имущественными, юридическими и какие еще бывают.

Ну, не совсем так, поскольку жрица может и вне племени жить, а в случае проблем разбирать спор станет совет ведьм, но она не изгой и при необходимости может сослаться и на род.

– Вот, – торжественно вручаю флиссу.

На самом деле есть целая процедура с длинными речами при признании совершеннолетним, но для женщин она необязательна. Ни убивать, ни играть с быками от них не требуется. Достаточно соответствующего возраста. Кинжал обозначает в первую очередь статус свободного. А по ножнам частенько можно понять принадлежность к семье, клану, роду, племени и многое другое. Украшения и накладки отнюдь не случайны, и понимающий знает про детей, семейное положение и прочее. Потому сделать сам клинок просто, надо лишь знать размер руки и ладони. Ну это я заранее обмерил. Нож изготовляется мастером за три дня, кинжал где-то за два, но для булатного требуется времени в три-четыре раза больше. Достаточно редко такое делают, но для новоиспеченных родственников постарались. Правда, и обошлось недешево, зато красиво. Кстати, замечательным качеством мавретанское холодное оружие, по моему мнению, обязано не только мастерству кузнецов, но и присутствию в руде добавок. Я уж не знаю конкретно каких: никель, хром, вольфрам или еще какой, но кроме выплавки на коксе здешние ничего нового не придумали. А оружие ценится по всему Средиземноморью.

Она вяло махнула обнаженным клинком. Честно говоря, ожидал большего энтузиазма. Да и пояс специально отбирал. Не броский, практичный и с серебряной пряжкой. Никакой женской реакции с разглядыванием и кокетством. Что-то явно не в порядке.

– Рассказывай, – говорю, снова усаживаясь и показывая рядом.

Светлая вздохнула.

– Помнишь, ты говорил про испытания для мужчин? У нас тоже делают.

Она не провалилась, иначе б выставили. Тогда что?

– Рассказывай, – повторяю. – С кем нам еще делиться, если не друг с другом!

Она опять вздохнула и выложила, отчего и рехнуться можно.

– Что ты должна делать? – спросила старшая жрица, и это было похоже не на вопрос, а часть обряда.

– Я должна голодать четыре дня, сидя в яме.

– Это внешнее, – досадливо сказала. – Знаешь ли, что на самом деле требуется?

Ну да, подумала Мария. Опять начинается. Ты должна сама догадаться. Она может ответить на вопросы, но не станет этого делать, потому что рано и не поймешь ответа. В процессе обучения дойдешь своим умом. Может быть, иные так и не преодолевают барьер и никогда не становятся полноправными жрицами. А мне оно надо? Я просто хочу научиться исцелять и не бояться умереть при этом. Вполне достаточно и цель не хуже иных.

– От тебя требуется очистить ум от прочих мыслей. Не думать о суетном, только о божественном откровении. Не впадай в уныние, если тебе придется ждать видения долго. Некоторые его не получают, однако даже не пытайся солгать! От толкования зависит твоя судьба, и иные вещи способны навлечь горе на тебя и близких. Всегда правда та или иная. Это наше дело истолковать истинное видение и решить, стоит ли отправить на будущий год снова.

Она сделала паузу, неизвестно чего ожидая. Девочка молчала.

– Ступай, – властно приказала, показав на холм.

Стоппер рассказывал, поднимаясь, вспомнила, мужчины тоже проходят подобный обряд. Правда он про подробности не заикался, но и они постятся и ждут неизвестно чего. Спутники не к каждому приходят, но сидят все. Выходит, ничего особенного не происходит. Все нормально.

На вершине холма стоял воткнутый в камень, вернее, непонятным образом будто вставленный рукояткой вверх без малейших щелей меч в ее рост. Это не символ бога, клинок для отсечения лишних мыслей. В зале для медитации имелся похожий, разве размер поменьше. Следовало поклониться ему, что проделала машинально. Для очищения ума удобней всего сосредоточиться на каком-то предмете, и клинок прекрасно подходил. При желании можно было хоть на пупок пялиться.

Вместо зала имелась неглубокая яма, куда и положено было сесть. В очередной раз с уважением подумала о Стоппере. Он неслучайно в дороге ее постоянно чему-то учил, и эти советы изрядно облегчили жизнь. По мавретанским понятиям, чтоб сосредоточиться, дух должен пребывать в равновесии, а для этого в нем обязано находиться тело. Именно в этой позе ты добиваешься полного покоя и безмятежности. Когда спина ровная и голова смотрит прямо, а ступни находятся на бедрах – дыхание становится спокойным, а поток ненужных мыслей прервется.

Ну да. В первый раз все натурально оборвалось. Ни мыслей, ни дыхания, только бесконечная боль от крайне неудобного положения. Может, местные к этому привыкли, но не она. Какое там сосредоточение и медитация! Хотелось вскочить и сбежать. На чистом упрямстве терпела. Через пару недель привыкла. Мышцы растянулись, утверждал Стоппер, нахваливая. Забавно, но он сам этой позы не любил, что б ни говорил. Привычка отсутствовала, и даже на корточках не особо высиживал. Уж такие вещи она заметить способна.

В итоге оказался прав. Не обязательно самому любить некие действия, чтоб видеть их полезность. Большое спасибо за урок, братик. Хоть не смеялись над ее усилиями и втолковывать не пришлось. С этим вообще было плохо. Мепашкана и раббаит говорили на иберийском диалекте. Помощником второй была ксенодарх – гостеприимец, на ней лежала забота о больных, об их лечении и питании. Поскольку те частенько бывали издалека, она понимала несколько языков. Остальные в самом лучшем случае могли пару фраз знать. Объясняться очень сложно.

Жили девушки по несколько человек в одной комнате, и приходилось срочно учить слова, а то все время кажется, о тебе говорят. На деле это происходило не особо часто. Выматывались все от хозяйственных работ и учебы так, что вечером практически сразу засыпали. Ее скорее жалели. Все прекрасно помнили, как им трудно первоначально было, а тут еще и без нормального языка. Две из трех в ее комнате старались помочь.

Третьей оказалась та самая Пятнадцатая, которая пропадала постоянно в больнице и занимала в их спальне место старшей. Потому тоже воспитывала регулярно. В основном вбивала в голову поучения из Устава. Одним из них, что неудивительно, было: живущие вместе послушницы имеют общую жизнь, как их учение. Проще говоря, ты обязана помогать другим, как и они тебе, в учебе и работе. В случае конфликта имеешь право попросить перевести в другую комнату, но тут уж решение зависит не от жалобщицы, а от итога расследования. Ложно обвиняющий получает наказание, соответствующее проступку, в котором обвинял.

Сложность в том, что правил масса, и хотя большинство из них разумны, но записаны на лингва, и она далеко не все пока помнит. Зато основное усвоила – своим помогаем, не сдаем и не бьем. Тем более у них не крадем. Этого добивалось изначально начальство, собирая девушек из разных родов, кланов, даже возраста и срока обучения в одной комнате, параллельно создавая конкуренцию с соседками. Может, иные были соображения изначально, однако растили своего рода кланы внутри племени жриц из разных, ничем не связанных групп. Новеньким удобно. Их не обидят зря и всячески опекают. Придет время, и они точно так же возьмут наставничество над очередной растерянной ученицей, пришедшей извне.

«Мы будим и поощряем нашу мысль, заботясь о тех, кто способен и домогается истинной цели нашего призвания подобно тому, который нас облагодетельствовал, Всевышний!» – звучало регулярно по утрам перед стандартной медитацией.

Испытание должно быть тяжелым, осознала Мария к концу первых суток. Днем стояла все усиливающаяся жара. Горячий ветер дул из пустыни, принося заодно песок, скрипящий на зубах. Воды ей дали одну флягу. Достаточно объемную, но требовалось растянуть на четыре дня голодовки. Ночью было всерьез холодно, а кроме платья послушницы ничего не имелось. Одеяла и то не дали. Не из вредности. Какое ж испытание в комфорте. Умом все это понимала, но под утро впала в тяжелую дрему, а на третий день и вовсе стало плохо. Пустой живот терпеть можно, но пить хотелось неимоверно. Казалось, язык распух и весь рот занимает. Она сосала маленький камешек, но уже и слюны почти не было.

Сон был тяжел и беспокоен, и очнулась, услышав:

– Уходи, человек. Ты зря сидишь.

С ней уже такое было, когда срывались слова пророчества с губ. Голос раздается прямо в голове. Но на этот раз она не служит губами.

– Я не уйду, – сказала упрямо. – День и ночь иные проводят в молитвах, размышлениях, не видя иного. Лечить? Для этого не требуется искать смысл жизни. Я должна знать, зачем живу и не зря ли теряю время в ските.

– Тогда читай! – провозгласил он.

– Но я не умею! – Светлая почти взмолилась, обращаясь ко мне.

– Это лингва, – осторожно говорю. – Слово «читай» имеет достаточно неоднозначный смысл. Не только текст, но и наизусть, провозглашай, произноси и даже проповедуй. Разве ты не спросила?

Она помотала головой отрицательно. Правило номер тринадцать гласило: «Если увидят, что сестры, прежде чем они обучились, высказываются в школе относительно внутренних ее дел (секретных) и производят смятение, они должны быть удалены из собрания и из города».

Проще говоря, она даже в своей комнате не имела права обсудить откровение. Но с кем-то должна была. И другого близкого и готового помочь нет. Если не поделится – сойдет с ума или взорвется от мыслей.

– Они выслушали и не стали объяснять ничего. Кто еще ответит на это недоумение?

– Это все? – осторожно спрашиваю.

Медитация была призвана для того, чтобы с помощью самовнушения довести до состояния «самоуглубления». Конечно, пост и физическое состояние тоже давали нечто, освобождая от лишнего. Ты уже не думаешь про баб – это я про мужчин и как мне внушали. Конечным итогом «погружения в молчаливое созерцание» являлось «просветление» – неописуемое и необъяснимое состояние, которого можно было достичь только интуитивным путем. Ступенями к достижению просветления во время медитации были: самоуглубление, достигавшееся путем размеренного дыхания, освобождение мозга человека от всяких мыслей, то есть переход в состояние подсознательно-ассоциативного мышления и выход за пределы собственного бытия. На человека, находящегося в таком состоянии, могло внезапно снизойти озарение. Может, оно так и выглядит? Ни прежний Фенек, ни я его не достигли, излишне твердо стоя ногами на земле.

– Нет, – отрезала Светлая. – Он сказал так:

 
Есть только Единый Ylim[15]15
  У автора отсутствует желание спорить на теологические или лингвистические темы с нахватавшимися поверху. Тем более выяснять, с прописной ли буквы пишется «бог». Вопреки стандартному мнению, после разгрома Карфагена осталось немало городов, где говорили на пуническом языке. В V веке нашей эры Святой Августин объяснял, что deus (бог) на латыни и theos на греческом соответствует ylim на пуническом языке. Полагаю, он лучше разбирался в вопросе, проживая в тех местах.


[Закрыть],
Вечный Свет и Истина,
Всемогущий Творец и Созидатель,
Не Знающий ненависти и вражды,
Нерожденный и Несотворенный.
Его Милостью ты будешь служить
Единому Истинному отныне и вовеки.
 

А вот тут я крякнул. Посторонний может и не понять, но я прекрасно знал ее уровень владения лингвой. Конечно, говорить научилась, но не до такой степени! Несмотря на наличие жуткого акцента, звучало на удивление четко, рифмованно и совершенно по форме. Такое мог выдать хороший поэт из наших, но не чужая девочка, наверняка не понимающая доброй половины слов и тем более не способная собрать их в тот завораживающий ритм стиха.

Мне не кажется это случайностью. В Мавретане идея верховного ylim никого не удивит. У него нет имени, не зря частенько поминают Высокое или Глубокое Небо, но не конкретного бога. При этом чуть ли не у каждого рода есть свои мелкие божки, которых просят о помощи и ставят им каменные изваяния. Являются они детьми Всевышнего или его представителями, никак не договорятся и более умные люди.

На севере еще хуже. Есть зверобоги, воспринимающие людей как жертву. Есть боги, ненавидящие жизнь в любом ее проявлении, и есть покровительствующие людям. Все они являются сверхъестественными сущностями. Всем им можно (и нужно) поклоняться. Именно многочисленные боги и богини окружены реальным почитанием. Молиться Отцу всего сущего никто не станет, ему нет дела до забот отдельного человека. И если он обратился напрямую…

– А потом сказал: «Люди вечно сомневаются. Пусть у тебя будет доказательство». Я открыла глаза и увидела сидящего на краю ямы Пицли.

Она, явно красуясь, щелкнула пальцами, и через секунду из травы выскочил маленький зверек. Солонок. Дальний родственник хорька и ласки. Один из самых маленьких и притом опасных хищников, способных убить животное раз в пять больше себя и не отступающих перед врагом. Такой запросто пальцы откусит, если не понравишься. Пицли – это озорник, и вряд ли самой пришло в голову дать такое имя. Говорят, почтари своих не называют, они сами сообщают кличку.

– Теперь у меня есть Спутник! – заявила с вызовом.

Плохо. Опасно. Никогда о таком не слышал. Жрицы не боятся зверей, и те их слушаются, однако в первый раз такое вижу. Спутники бывают исключительно у мужчин. Неудивительно, что заперли. Не хотели слухов. А теперь я должен думать головой, а не сердцем? Не жрицы – я. Большое спасибо за доверие. Пойдет нечто не так, они в стороне.

– Знаешь, почему карателей боятся? – Мы со зверьком внимательно изучали друг друга. Такой своим видом никого не напугает, но частенько этим и ценен. – Не из-за умения драться, хотя большинство покажут неплохой класс и среднего воина уделают. И даже не из-за стоящего за спиной клана таких же. Они видят и реагируют в любом положении, и застать их врасплох практически невозможно. Следят чужими глазами.

Мария энергично кивнула.

– Так. А еще сидит себе рядом и передает разговоры. До сих пор не понимаю, как это возможно. Хвала Всевышнему, только по просьбе, иначе давно бы спятила от чужой болтовни, зато способен на достаточно большом расстоянии.

Я не просто попал, никто про передачу картинки не докладывал, но еще и получил сверх того.

– Никому, – раздельно говорю, – никогда, даже лучшим друзьям, любовнику и мужу больше никогда об этом не говори. Будут бояться. И могут твоего Спутника попытаться убить. – Протягиваю руку и легко касаюсь между ушей.

Пицли вздрогнул и отодвинулся. Кусаться не стал. И вообще агрессивный вид не принимает. Потому предложил маленький кусочек вяленого мяса, оставшийся с дороги. Он обнюхал и благосклонно принял из рук. Разобраться б еще, насколько его доброе отношение зависит от Светлой и ее настроения. Ну это со временем. Если получится. Любопытно ж!

– Для всех просто дрессированный, ага?

– А Бирюк?

– С ним имеет смысл поговорить откровенно, – подумав, соглашаюсь. – Только попроси заранее дать слово, чтоб дальше него не пошло. Наверняка чего-то подскажет и посоветует. Если честно, – говорю давно обдуманное, – всегда подозревал, что есть нечто общее между ведьмами и друидами, жрицами и карателями. Некоторые мужчины тоже лечить могут. Если тебе и другим дан этот странный дар, значит, в том есть смысл. Ты можешь не видеть его сейчас, но ничего плохого в его использовании нет. Да и не об этом хотела говорить. Скажи вслух – прямо.

– Если Единый говорил со мной, – произнесла Мария, помолчав, – что я должна делать?

– Вот! Это главное! Резвость коня проверяется скачкой, умелость воина боем, истинность утверждения доказательством. Сейчас не нужно делать НИЧЕГО. – Последнее слово я произнес буквально по буквам. – Не требуется звать и ждать. Если он обратился к тебе один раз, непременно объяснит. И вот тогда…

Идея единого ylim несовместима с племенным патриотизмом, так как предполагает равенство всех людей. В теории замечательно. Практика говорит иное. Люди, не принадлежащие к его собственному племени, – чужие, и к ним нужно относиться совершенно иначе, чем к соплеменникам. Ох, жаль, что ничего толком не помню по религиям того мира. Никогда не интересовался обрядами. Одни штампы и общие сведения про крестовые походы без подробностей.

– А пока, – произношу вслух, – не забивай голову излишними мыслями. Время придет, и не стоит его торопить.

Глава 2
Пророчица

Я пялился в свиток уже минут десять, ничего не понимая. Зашедшую мепашкан заметил, лишь когда рука легла на плечо. Поспешно вскакиваю с машинальным приветствием. Столь же небрежно она благословляет. Мы настолько давно знакомы, что не стараемся изображать политес сверх стандартного. За прошедшие годы ее морщины стали резче и ходит не так бодро, а мозги работают, дай мне в таком возрасте не хуже.

– Фенек, ты до сих пор не изучил все наши свитки? – сказала со смешком.

Как только я себе мог позволить, принялся скупать старинные книги. Во-первых, официальные полулегендарные версии истории не устраивали. Во-вторых, в отличие от Земли очень многое пока сохранилось. Например, несколько трактатов о земледелии, разведении коней и географии на пуническом языке. Вполне себе реальные рекомендации и прекрасно подходящие для окружающего региона. Римляне просто перевели оригинал. Зная южно-иберийский, можно разобрать, хотя и разница как между польским и украинским. А лингва тамазигхт даже ближе к прежнему финикийскому, зато буквы пришлось учить совсем другие. На слух воспринимаю практически свободно. Мой личный секретарь читает нередко вслух для всех в назидательных целях.

В-третьих, на Востоке до сих пор существуют эллинистические государства аж до самой Индии. Эдакий синтез тамошних ираноязычных кочевников и греческой культуры. Философия меня не интересует, но научные достижения – весьма. Да и исторические трактаты не столь предвзяты.

В обители имелась собственная неплохая библиотека. Копиями жрицы спокойно торговали. Мы регулярно обменивались новыми поступлениями. Переписывать чужие сочинения дело сложное и тяжелое. Обычно им занимаются рабы. В монастырях грузили послушниц, но далеко не все способны красиво, грамотно и четко писать. До сих пор считается достижением девять строк в минуту без единой помарки. Одно могу с удовольствием заметить, мои ручки идут нарасхват. Я три месяца ходил с сине-черными руками от чернил в поисках правильного загустителя. Плюс еще и в том, что они теперь от воды не текут. Скорее бумага расползется. И все равно привычку пробить не удалось. Предпочитают стандартный свиток. Склеить страницы, аккуратно прошить, снабдить обложкой требуется навык, а зачем сменять привычки?

– Принесли на днях якобы копию написанной Августом автобиографии. Не «Деяния Божественного», а лично им отредактированную версию. Внутри оказалось совсем другое. «Хроники гибели Империи». Там есть достаточно странная вставка, кардинально изменяющая ситуацию.

– Это версия Анонима, которого считают Проклом, либрарием самого Нерона Клавдия Цезаря Августа Германика, и я о ней говорила.

– Без подробностей.

– А их никто не знает, – ласково сказала мепашкана. – Никто из имевших отношение к обряду не выжил.

– А так ли это? В обычной версии сказано: «После поражения Боудикки отчаявшиеся друиды и вожди принесли массовую жертву, взывая к древним богам. И открылась дверь, и хлынули на землю демоны. Им было не важно, кто звал, они убивали всех». Мне этот вариант всегда не нравился откровенным враньем. Зверолюди и нелюди отнюдь не демоны. И кровь у них такая же, и умирают прекрасно. От стали, свинца и даже старости. Вся-то разница, что у них было огнестрельное оружие. А не так их и много и не так уж страшны. А вот друидов в отличие от ведьм они не трогают. Напротив, дают земли в кормление и позволяют многое. Может, потому, что в случае неприятностей те смогут провести новый обряд и призвать подкрепления?

– Браво, – сказала жрица серьезно. – Многие мои ученицы так и не смогли додуматься до этой простейшей мысли. Еще меньше способны сложить сведения от Анонима и сделать дополнительный вывод.

– Про «дважды открывали врата»? Полагаю, в первый они договорились. Только или иценов обманули, или они услышали нечто не то, что подразумевалось. «Избавим от румских легионеров», не однозначно «позволим вам жить после этого, как вам хочется».

– Ты далеко пойдешь, если не прикончат в ближайшее время, – сказала она все так же серьезно. – Думать надо уметь, а у тебя изредка получается.

И ведь не шутит, серьезна.

– Кто вспомнил обряд, нам уже не узнать. В первый раз они принесли в жертву сто мужчин и сто женщин из пленных. Причем не абы где, а в кругу мегалос.

Слово было похоже на греческое и ни с чем знакомым не ассоциировалось. Я пожал плечами.

– Такие огромные камни, иногда доставленные издалека. Иногда они стоят в одиночку, иногда целые сооружения.

Так это про Стоунхендж!

– Самые старые – это гробницы. Камера бывает разной формы, но сверху воздвигают курган, окруженный такими глыбами, и внутрь ведет длинный проход.

Нет, что-то другое.

– Перед входом в такую могилу и убили двести румлян. Только та дорога вела не в царство Аида, – еле заметно усмехнулась. – Вспомни-ка, что в последний раз проповедовала твоя сестра.

Я демонстративно достал из сумки листок. Довести до ума печатный станок удалось давно. Но бумага дорогая и привозная. Деревьев не так много, чтоб пускать их в переработку, а из старых тряпок много не извлечешь. Потому пока основная продукция газета. Опять же ничего не изобретал. Листки пасквильные и с новостями с давних времен ходили в прежнем Руме. Всего лишь упорядочил. Несколько листов размером с принтерный, где раз в неделю сообщаются последние известия. Местные и дальние. У меня даже специальные люди есть, приносящие известия за мзду маленькую. Какой караван и с чем пришел, что интересного на побережье, не случилась ли эпидемия, а также кто с кем подрался и кого ограбили. Народ быстренько просек фишку и дает объявления о похоронах, рождениях и прочих важных событиях. Газета небесплатная, и хотя читают ее частенько целой компанией, но пара сотен человек приобретает стабильно, увозя далеко в горы или по караванным тропам. А если случится происшествие типа «нашли в канаве зарезанного купца с Востока», то тираж поднимается. Всем интересно узнать, кто и за что. Причем никаких иносказаний, все своими словами называется. У нас же суда и полиции нет. Либо заинтересованные родичи следствие ведут, либо к карателям за справедливостью идут.

В последнее время я еще и проповеди печатаю. Бесплатно, между прочим, раздаю.

– «Единый, – отобрав у меня листок и подслеповато приблизив, зачитала нужное место, – безграничен в пространстве и времени. Он безграничен и в творчестве, создавая бесчисленное множество миров и наделенных разумом существ, лишь одним из коих является человек. Все мы творения Единого и одинаковы пред взором его».

– Хм, – бурчу.

– Нет, – резко сказала мепашкана. – Ничего такого мы ей не объясняли и не говорили. Сама дошла.

– Он сказал, – указываю.

Светлая постоянно твердила, что не свои слова произносит, а дарованные свыше.

– Или так, – легко согласилась. – Ты думаешь, мы слепы, – второй раз она подчеркнуто произнесла во множественном числе. Никогда не сомневался, что история Марии обсуждалась в кругу авторитетных жриц, – и не понимаем, к чему эти благие порывы способны привести?

– Почему ж не пресекаете?

– То, что идет на пользу нашему народу, не племенам и не родам, а всем, мы приветствуем. Даже если оно станет через пролитую кровь, – жестко сказала. – Мы слишком долго существовали в неизменном мире. А он, к сожалению, меняется. Или мы начнем убивать друг друга, или голодать. Единый в вере народ станет сильнее. Или все останется прежним, но тогда просто все вернется на круги своя.

Вот так! Они останутся над возможной схваткой, но поддержат победителя. В данный момент это всех устраивает. Но можно ли верить их советам? Вряд ли.

Она помолчала и уже другим тоном произнесла:

– Ицены открыли дверь в другой мир. Умирающий. Зимы становились все жестче, сельское хозяйство практически вымерзло. Ледники стояли не в горах, а протянулись через все континенты на севере и с запада на восток и ползли навстречу друг другу. Два-три столетия – и тамошние жители либо превратились бы в подобие живущих на нашем севере, которые бьют морских животных со льда, выходя в океан на санях, потеряв даже возможность делать железо, либо просто бы передохли.

Я не стал спрашивать, откуда ей такое известно. Зря выдумывать не станет. Не тот человек.

– Для них предложение прийти к нам стало даром огромного размера. Подробности договора Прокл не сумел выяснить, хотя имел массу информации, находясь рядом с Нероном. Да и не важно. Пришельцы преследовали собственные интересы. Второй раз в обряде убили десятки тысяч, среди которых были и добровольцы из восставших племен. Их бы все равно вырезали победители, но так они сумели отомстить. И врата открылись не в одном месте. Или это были одни, но с разными выходами. И хлынула к нам рать чужинская. Они не так уж страшны, – помолчав, сказала. – Разве в первый момент, когда выкашивали из ружей легионы и никто не понимал, как бороться с напастью. Их мало, они сидят отдельно. Аперы не любят урсов, а латраны ненавидят всех и наоборот. Нелюдей практически невозможно заставить собраться в серьезное войско. Не зря делают полулюдей. Эти пластичнее и покорнее. Но и их недостаточно для серьезных походов.

– Вы надеетесь бросить объединенное войско против них?

– Разве можно добыть больше славы, чем победив властителей мира? А где взять больше всего золота, как не у них в карманах?

– Без кораблей это невозможно!

– Получив побережье, получишь и корабли. – Она засмеялась каким-то дребезжащим смехом. – Это случится с тобой или без тебя, Фенек. Докажи, что ты умный, и возглавь поток, направляя свою сестру.

Она благословила и, резко повернувшись, вышла. Дальнейшее обсуждение явно не предусмотрено. Через минуту вошла Светлая.

– Надеюсь, ты уже не Семьдесят первая? – изображаю полное отсутствие зрения. Две серьги со знаком «Танит» на месте.

Она слегка оттянула ткань рубашки. Татуировка начиналась чуть ниже шеи и была совсем свежей, еще воспаление не прошло. Серьги можно потерять. Иногда вместе с ушами. Клеймо не свести. Там еще дата с названием обители и номером должна присутствовать чуть ниже.

– Поздравляю! – обнимая. – И как тебя отныне зовут?

– Мария! – заявляет с вызовом.

Им разрешают выбирать? Оригинально.

Из ее кармана на животе выскочил Пицли и с радостным писком перескочил на меня. Если б не предыдущие прыжки, недолго и испугаться. Уверен – нарочно.

Да-да, я совершил прорыв в здешней одежде, прежде такого не делали, но, посмотрев на меня, наряженного в пошитое женой, мгновенно оценили. Теперь у каждого взрослого есть карман на рубашке и штанах. Чаще всего на манер кенгуру спереди, но и на боках рубашек у особых модников.

Пицли сунулся мордой в руку и требовательно пискнул. Прекрасно знает, скотина мелкая, для него всегда есть нечто вкусненькое. Пришлось достать и скормить ему кусочек сыра. Занятно, но он никогда ни у кого больше не берет еду. Своровать может и делает это с огромным удовольствием, иногда прямо с тарелки, но даже у знакомых не берет. Предмет моей личной гордости и зависти детей, которых не подпускает.

– Красивое имя, – говорю с максимально невозмутимой мордой. – Очень редкое.

– Ты скажешь мне правду?

– Когда это я тебе врал? – всерьез обижаюсь.

– Ты действительно сын того Фенека?

Неприятно видеть, насколько я прозрачный и все тайны совсем не тайны. Для мепашканы тоже?

Деваться все равно было некуда. Ложь она почует сразу, жриц этому учат. Можно недоговорить или промолчать, соврать не получится.

– Никогда такого не слышала, – сказала она озадаченно, дослушав не очень длинный рассказ. – Никто из ныне живущих жриц в руках этот металл не держал, его принесли с собой зверолюди, и он жутко дорог, потому что редок. Они из рук не выпускают, и откуда у твоего друида, не ясно. Рунами можно передать силу – это бывает. Зрение, нюх, метаболизм – нам об этом рассказывали. Но ум и память? Я вроде видела след у тебя еще в Иберии, но не отложилось. Мало ли какие рисунки себе набивают. А это слишком на клеймо смахивало. Наемники часто такое делают, чтоб свой отряд отделить. Покажешь мне потом, хорошо?

– Конечно.

Пицли вопросительно пискнул.

– Много кушать вредно, – говорю наставительно, – толстым станешь и неповоротливым.