Текст книги "Война за веру"

– Ты сомневаешься, убивать ли человека, если он твой враг?

Это не совсем то, чего добивался, но пусть так.

– Захочешь – поделишься. Дальше меня не пойдет. Нет, твое дело. Ylim свидетель, мы прошли через новое рождение. Прежнее осталось навсегда позади. Живем с чистого листа. Просто ты можешь увидеть в том доме нечто знакомое. Мне надо об этом знать.

– Кто тебе сказал, что он шпион?

– Не кто, а что. Над домом торчат усы из железных прутьев. Это способ связаться на дальнем расстоянии. Я даже догадываюсь, каким образом. Мне нужно устройство и кто с ним работает. Если удастся слушать других шпионов, мы многое узнаем.

– Иногда мне кажется, что это ты получеловек. Из слабаков.

Я не понял, про отношения внутри зверолюдей жрицы и то больше знали, чем про полулюдей. Похоже, их сознательно не учили человеческим языкам, чтоб поменьше общались с потенциальными врагами. Переспрашивать не стал. Успеется.

– Слишком много знаешь. Я о таком в первый раз слышу.

– Смотри внимательно, Пирр, – говорю, пропуская мимо ушей невысказанную просьбу объяснить. – Это важно для всех нас.

Глава 5
День крови

Когда показалась чахлая рощица, один из охранников выехал вперед, загораживая дорогу. Он столь замечательно жестикулировал, что только идиот бы не понял смысла представления. Свою роль сыграл просто замечательно, указывая на место засады и требуя объехать стороной. На самом деле ничего подобного он не знал и знать не мог. Мы тут ездим регулярно, и никто ни разу не попытался набрасываться. Но если устраивать ловушку, то лучшего места на дороге не найти. По крайней мере, я б именно здесь поджидал.

Гневно стучу себя по голове, демонстрируя недовольство его дурью, и стал разворачивать коня. И тут они не выдержали, с дикими воплями вылетев на дорогу. Мы дружно ударились в бегство, продолжая держаться плотной кучкой. Погоня шла широким веером, отсекая уход в сторону, но сюда сознательно не торопились, и все были на свежих конях. И мы, и они. Поэтому разрыв сокращался медленно. И все ж азартные крики раздавались все ближе. Впрочем, скачка продолжалась максимум минут пять, а затем заныл охотничий рог, подавая сигнал. Мы остановились и развернулись. Они еще не поняли, что к чему, а стрелы пошли в полет. Я отбирал сегодня лучших стрелков, а не наездников. Скорость и точность сейчас решала все. На уровне собственных телохранителей тянул не выше троечника. Первая моя стрела попала в коня, заставив его встать на дыбы от боли. Наездник слетел. Пусть так, но один минус. Еще один получил точно в грудь. Третий прикрылся вовремя щитом, но он никак не ожидал, что стрелы окажутся не охотничьими, а с узкими бронебойными наконечниками. Нормальные люди на работу с такими не катаются. Острие прошило насквозь дерево, пробив руку и заставив издать вопль боли. Времени больше не было и, не теряя мгновения на вкладывание в гнездо, уронил лук на землю, выхватывая револьвер. К сожалению, управлять одними ногами, стреляя с двух рук, не выйдет. Надо было спешиться, ведь коняга не любит громкого шума, и приходится держать левой повод. Да и сам огнестрел тяжелый, как утюг. С левой сколько ни тренировался, неудобно. Потому ношу на поясе один. Второй у Лампы. Последний довод для врагов.

Двоих налетевших с саблями вышибло из седла пулями, еще один получил пулю в бедро, а последний не успел выскочить из-под падающей лошади, которой я совершенно случайно, притом крайне удачно, прострелил ногу, и орал, придавленный тушей. Я вместо бойца с пляшущего коня умудрился вторым выстрелом угодить в шею несчастной лошади и едва успел увернуться от еще одного типа, мечтающего пустить кровь. Проверять, сломал ногу или нет предыдущий, совершенно не ко времени. Пусть хоть голову. Мне своя дороже. Перезаряжать некогда. Револьвер в кобуру, шашка в руку.

Машинально отбил выпад и на противоходе рубанул по плечу еще одного врага. Тот куда-то моментально пропал, но его место занял очередной атакующий. Он был мне незнаком. Низенький, не особо грозный с виду, но очень быстр и умело управлял лошадью, тесня и так и норовя проткнуть. Нет, я регулярно тренировался в фехтовании, в седле тоже, но этот оказался настоящим мастером. Если б не надетая под одеждой кольчуга, пропорол бы моментально. И так приходилось исключительно обороняться, а по левой руке он меня все ж задел. Я всерьез дрался за сохранность шкуры и отчетливо понимал, что долго не продержусь. На самом деле он не стремился сразу убить, а хотел покрасоваться и пустить кровь. Иначе меня б уже собирали по кускам. И тут он странно хрюкнул, подался вперед, изо рта пошла кровь, а тело безвольно сползло под копыта.

– Ты цел? – скалясь жуткой счастливой улыбкой с измазанного кровью и пылью лица, крикнула Облачко, опуская саблю.

Пока я вертелся, стремясь выжить, вокруг не осталось чужих. Последних уцелевших добивали. А по полю еще кого-то гнали в сторону от города. Наверное, самые умные, вовремя сообразившие, что плохо пахнет. Вряд ли удастся убежать. Здесь кругом мои люди. Рог прозвучал, сообщая, что парни Облачка зашли в тыл. Затем и выманивали, чтоб сомнений не оставалось. А то пойдем большим отрядом, так они смоются или скажут, что погулять поехали, размяться. А посечь без причины – хлопот не оберешься. В Мавретане тайн не бывает. Уж не таких, кто кого прикончил и за что.

– Да, Малха, – называю ее новым именем, полученным после обряда.

Нахлынула усталость и одновременно счастье. Я не просто выжил, победил в очередной раз! На руке не рана, а царапина. Замазать дегтем, и все нормально будет. И не важно, что уделал врагов не своими руками. Добрую половину положили лучники. В отличие от меня они успели по пять раз выстрелить, и гораздо точнее. Можно не проверять.

– Где ж мой лук? – тупо спрашиваю, озираясь.

Конная сшибка отнюдь не куртуазная дуэль. Мы достаточно далеко отъехали от первоначального места. Малха покосилась на меня, но ничего говорить не стала. Отъехала и, не спешиваясь, нагнулась, подбирая. Показала поломанный и аж размочаленный, не иначе промчались по нему целым табуном, и отшвырнула.

Кто-то из наших осмотрел одного из раненых, похоже, того, с убитой мной лошадью, и деловито перерезал ему глотку. Я молча перезаряжал револьвер. Четыре попадания из семи, считая пулю в стволе. В дикой запарке и на нервах отличный результат. А вот приготовить вторично к бою достаточно непростое занятие. Курок на полувзвод, блокируя барабан, после чего можно отжать защелку и снять сам барабан. Заполнить каморы порохом, вставить капсюли, запрессовать пули не пальцем, безусловно, а специальным инструментом, и снова поставить все на место. Без сноровки муторное дело.

– Потери?

– Двое погибли, четверо серьезно ранены.

На минимум две дюжины врагов соотношение приемлемое. Поскольку я собрал почти четыре сотни, да еще и Малха с пятью десятками головорезов, шансы на победу велики.

– Раненых назад, в усадьбу.

Вокруг нас к этому моменту собралось достаточно много народа. И ее парни, и приведенные Тодором, и мной лично отобранные в качестве охранников дома и семьи во главе с Пирром.

– Трофеи собрать, – приказала Малха. – Ты и ты, – ткнула пальцем, – отвезти в особняк. Делить потом станем. Головы в мешок.

– Лучше он, – показываю на одного из присутствующих. Руку держит осторожно, она завязана побуревшим от крови куском материи, и пользы от него в свалке будет мало.

– Ерунда, – говорит тот бодро. – Я пойду со всеми.

Так, еще не хватает обсуждения приказов и хочу или не хочу. Прекрасно сознаю, в чем причина.

– Слушать всем, – произношу максимально громко. – Чего не поймете, уточните потом у десятников. Если кто посмеет взять хоть медную монетку до раздела, повешу собственными руками на воротах его дома. Это ясно?

Неразборчивое бурчание и заинтересованные лица. Они еще не осознали, что так и сделаю.

– Делим так: половина добычи на всех участвовавших сегодня. На всех! – подчеркнуто глядя на строптивого. – Пешему одна доля, конному три, десятнику вдвое против обычной, сотнику вчетверо, пятисотнику в восемь раз и так далее, повышая до командира отряда. Это понятно?

Одобрительное ворчание.

– Вторая половина идет на пять равных частей. Первая доля Пророчице, чтоб не зависела ни от кого, включая меня. – Судя по киванию, мысль одобрили. – Вторая – общине на ее нужды. Третья пойдет на военную подготовку и амуницию общине. – Это дикие деньги – порох, артиллерия и кони. А кормить такую орду постоянно? Я что, из своего кармана всю жизнь содержать обязан? – Четвертая семьям погибших и пострадавших в бою. – А вот это явно вызвало одобрение. – И последняя на помощь больным, бедным, сиротам и нуждающимся. Это закон добычи для всех, и порядок не изменится, – припечатал.

Как ни удивительно для вечно воюющих с соседями и заботящихся о чести, четкой росписи, сколько кому от захваченного, не существовало. В разных отрядах и местах решали по-разному. Чаще всего оставалось на совести начальника, собравшего людей для похода или налета. Конечно, он не мог забрать все подчистую. Да и не пытался. Кто ж пойдет с таким снова. Командир должен быть щедр к своим людям и не забывать отличившихся. На практике всегда существовало ядро из проверенных ранее соратников, и такой человек частенько одаривал близких более жирными кусками. В общем, справедливо. Кто со мной и прежде ходил, тому доверия и долю больше.

– Я сказал! Вы услышали. Недовольные еще могут уйти.

Желающих не обнаружилось.

– Не все из вас Чистые и не обязаны идти со мной в неизвестность. Но если кто согласится и потом начнет возражать – его ждет смерть. Неподчинение в походе иначе не карается!

По окончании речи посмотрел на недовольного.

– Как прикажешь, – сказал тот крайне независимо и испарился в неизвестном направлении.

Надеюсь, не прятаться, а честно выполнять указание по сбору трофеев и назад, в особняк. Я забрал почти всех мужчин, кроме стариков и детей. Пусть хоть однорукий присутствует.

– Суждено нам умереть или жить, решать не нам, а Ему. Но победить нас нельзя, пока мы воюем за веру! Этот путь ведет в рай!

Без намеков был поддержан криками одобрения. Людям понравилось.

– О! – восклицаю, когда подтащили и поставили на колени парочку практически целых бандитов. – Медвежья Шкура собственной персоной. Это хорошо. Будет что предъявить твоему папаше.

Старший сын Слоноубийцы.

– Тебе все одно не жить, Фенек безродный, – скривившись, сказал тот, сплюнув выбитый зуб с кровью.

Как достали эти дурни. И главное, совершенно без причины. Я официально принят в семью и племя.

– Ты б лучше про выкуп чего сказал, а теперь уж точно в живых не оставлю. Отрежьте-ка ему язык болтливый. Только прижечь не забудьте, чтоб сразу кровью не истек.

Он забился в руках моих людей. Парень здоровый и имя получил не случайно, в одиночку взяв матерого самца. Против лома нет приема, а со связанными руками не очень подрыгаешься. Дали по башке и скрутили, деловито разводя костер.

– Ты? – глядя на следующего, спрашиваю.

Пока костерчик запалили и язык вырезали, притащили еще с пяток пленных. Эти выглядели похуже. Кто с ранами, кто прямо с древком от стрелы в плече. Возиться с ними никто не собирался.

– Воронье Перо, – быстро сказал тот, – из рода Джуба. Родичи заплатят, сколько скажешь.

– И чем вам не угодил, что целой толпой наехали убивать?

– А ты думал, можно заниматься поруганием наших богов и не заплатить? – взвился один из пленных. – И девку твою тоже прикончим.

Воронье Перо посмотрел с тоской на него. Он правильно понял.

– Я думаю, – говорю, дождавшись, пока болтуна утихомирят, попинав, – что слово «тоже» несколько неуместно. Я жив и здоров, а вот ты уже мертвец, хотя и болтаешь.

Кивать не потребовалось. Один из охранявших прекрасно понял намек. Голова слетела с плеч. Чистый удар. А юноша один из младших братьев Облачка. Я вечно их путаю, как не постыдно, но на морду будто из одного стручка горошины, хотя и разного возраста. Кряжистые спокойные крепыши, без ярости выполняющие работу. Даже такую. А вот Малха совсем иная. Дикая кошка. Гибкая, красивая и кровожадная.

– Влад, – сказал смутно знакомый седой мужчина в возрасте из наших, протягивая трубку. С Владимиром у всех затруднения. Язык плохо поворачивается. Против сокращения не возмущаюсь. – Странную вещь нашел у одного из убитых.

Я покрутил в руках. Линза спереди, вторая сзади. Изображение мутное. Ага, защелка. Раздвигается на четыре колена. Вот так, подумал. Если ты боишься, что следят, значит, не обязательно паранойя.

– Посмотри, – сунул Пирру.

– О, сиськи Танит! – сказал тот ошеломленно, явно забывшись. Мы Чистые и таких выражений не употребляем.

– Дай, – потребовала Малха, выдергивая у него из рук. – Раза в четыре ближе, – практично определила, – если судить по высоте дерева.

– Вот поэтому, – наставительно говорю, – нельзя было чужому меня изображать. Они ж лицо видели и обман бы сразу поняли.

Можно подумать, так уж мечтал лезть в рубку. С удовольствием доверил бы другому совершать подвиги, нисколько не страдая. Но нечто такое подозревал. Всегда лучше переоценить врага, чем отнестись с пренебрежением.

– И откуда? – задумчиво спросила, неохотно отдавая Тодору.

– Зверолюди, – и выразительно посмотрел на рыжего. Может, дойдет теперь, что подразумеваю, направляя искать странное. – Ты правильно сделал. – Это уже седому. – Это важно. Очень. Лично с меня дополнительная доля трофеев. Деньгами или имуществом, как пожелаешь.

Он расплылся в довольной улыбке.

В конце концов, за такую вещь можно взять золотом по весу, а стоит она заметно больше. Не продаются подзорные трубы. В первый раз слышу об их существовании. Видать, и у этих уродов редкость.

– Ну что, парни, – обращаюсь к пленным, – кому-то жить хочется? Обещаю, если правду расскажете – отпущу. А нет… Правую руку этому безъязыкому и левую ногу отрубить. Все равно бесполезен. Потом очередь за вами.

В Хетар мы вошли через западный квартал со стороны плавилен, а не по обычной дороге. Тодор повел сотню с двумя десятками туда, а я остальных в нужный район. Среди Джуба и Каэда многие работают с выплавкой железа и ушли с утра на работу. Ими и занимался Тодор, но и оставшихся хватало. Все было обговорено заранее и люди разбиты на десятки, где командиры четко знали, какой двор за ними и куда идти после подавления сопротивления. Противник не ждал нападения, причем такого массированного и одновременного. Ворота чаще всего не заперты, оружия под рукой в родном доме никто не держит. Мужчин резали на месте, женщин и детей сгоняли во двор и, оставив парочку человек в качестве охраны, шли дальше.

Над городом повис крик и вой. Единым махом взять все нужные здания не вышло б с таким количеством людей, и чем дальше шли, тем упорнее становилось сопротивление. Я не зря запретил брать добычу. Достаточно потерять ярость напора, и они сумеют объединиться. Тогда это серебро выйдет большой кровью. Очередной богатый дом оказался заперт наглухо, с крыши стреляли лучники, причем среди них были женщины и подростки. Их смела залпом из ружей личная десятка охраны. Одна девчонка-подросток упала прямо на заостренные колья забора и жутко кричала. Правда, недолго. Кровью истекла.

Кованые железные ворота вынесло зарядом взрывчатки. Мои люди прекрасно умели с ней обращаться, на тренировках проверяли заранее размер и куда ставить заряд. На это дело я не жалел динамита.

По приготовившимся дать отпор хозяевам грянул еще один залп, выкосив добрую треть готовых к драке. С такого расстояния промахнуться невозможно. А потом внутрь полезли остальные парни, разгоряченные боем и потерявшие нескольких товарищей. Меня отпихнули в сторону. Сейчас остановить их не удалось бы, даже пытайся.

– Месть! – орали, готовые лезть прямо на клинки. – За веру!

Дворик моментально наполнился звоном стали, криками боли, боевыми кличами. Судя по количеству, здесь собравшиеся вряд ли случайные люди. Ведь это и был тот самый дом, где убили наших товарищей и откуда пошли кончать меня. Переступая через трупы, мимоходом обнаружив тушу Слоноубийцы с расколотым черепом, так что опознать можно лишь по одежде и толщине, подхожу к закрытым дверям. Замечательная особенность города – наличие ничуть не похожих на другие узорчатых мощных дверей. В другое время полюбовался бы резьбой по дубу, как и кованой решеткой на воротах.

– Эй, Каменистая Земля, – кричу, – сдавайся. Хоть родные уцелеют.

– Да проклянет тебя Баал! – ответил тот. – Да сгниют твои внутренности, убийца!

– Ты первый начал, – равнодушно говорю и показываю жестом – пора.

Через минуту дверь вылетает с грохотом, а внутрь летит палочка динамита с коротким горящим фитилем. Гранат пока мало. Их сделать не так просто, как кажется. Нужен пустотелый и рифленый сосуд. Приходится обходиться имеющимся вплоть до запихивания взрывчатки в горшочки и набивания их галькой. Попадешь под такой, помрешь не хуже, чем от чугунного осколка.

Я метателям вбивал в головы долго и упорно: не надо лезть под удар. Сначала подрыв, затем вперед. Если обороняющиеся и остались живы, то от ударной волны они не в лучшем состоянии. Прежде убедиться на практике возможности не было. Не посылать же своих в помещение. А теперь любому видно – работает.

Взрыв, и остается лишь добить слабо ворочающихся. Потом в следующую комнату и через лестницу наверх. Бросок, взрыв. И еще раз. И еще. К сожалению, там не только мужчины, но с этим ничего не поделаешь. Взявший оружие должен умереть.

Я не стал прыгать внутрь, изображая героя. На то есть другие. Предоставил им окончательную зачистку и пошел к конюшне, привлеченный женским криком. А вот это уже пакость. Один из моих людей задирает юбку девке с вполне определенными намерениями. Я пнул его в зад и отскочил, когда он мгновенно развернулся, держа неизвестно когда выхваченную флиссу. Узнал и замер, не посмев ударить.

Красивый малый лет двадцати. Кожа гладкая, как у девушки, хотя не мальчик. И бородка по последней моде подстрижена. Телосложение, как у Ахилла со статуи. Клинок у него дедовский, одежда бедная и не из Чистых. Кто-то из работников, а среди них зажиточные и родовитые не водятся. Но Кай. По поясу видно. Узоры характерные, но для наших мест редкие. С запада.

– Разве мы не люди? – шиплю ему в лицо.

Тут есть тонкость, понятная лишь мавретанцам. Звучит это «настоящие» люди.

– Кто тебя уважать станет, если так на бабу лезешь?

Будем справедливы, такое случается, и часто. Но не приветствуется. Убить, если она с оружием, – свободно. Насильничать некрасиво.

– Я ж не монету медную взять собирался, – сказал с иронией, но без вызова.

– Как тебя зовут?

– Ыыыы! – закричал набегающий человек с кузнечным молотом. Он был настоящий гигант, невероятно широк в плечах, и оружие в его руках заляпано кровью и волосами. Кому-то буквально сейчас проломил череп.

Мы одновременно шарахнулись в стороны, причем я умудрился споткнуться о девку и нелепо шлепнулся на землю. А вот красавчик оказался не промах и резко сделал выпад. Мужик зарычал, замахиваясь, и буквально смел противника. Тут же развернулся, поднимая свой жуткий молот, чтоб вбить мне голову в плечи, но я уже начал стрелять из револьвера. Пули вырывали в нем буквально куски, а он все стоял и рычал. Когда последняя ушла, красавчик прыгнул сзади и ударил с левой руки в толстую шею. И тут наконец гигант упал, как бык. С грохотом и заливая все кругом кровью.

Я принялся автоматически перезаряжать револьвер. Без снаряженного барабана и не подумаю куда отправиться. Пальцы дрожали, и чуть не потерял капсюль. Не помню, чтоб когда-либо в этой жизни так пугался. Реально смерть увидел. Причем крайне неприятную.

– Руку сломал гад, – сдавленно сказал красавчик. – Чего ж этот ублюдок сидел так долго и ждал? Неужели тебя? Я, – уже другим тоном, – Вольный Петух, Кай-чата-Арит.

Я невольно хмыкнул. Этот юмор здешним не понять. За такое и убить могут. Да и петух совсем не та птица. В Галлии скорее символ храбрости. А в целом правильно вычислил. Именно с запада и происходит. Племя прекрасно знакомое, не из самых сильных, но и не харатины.

– Бери девку и идем к остальным. А вы ступайте смотреть конюшню. – Прибежали мои охранички, ага. В какой-то момент они потерялись, занятые стрельбой, а я пошел, как баран, прогуляться. Кого винить, что чуть не остался с пробитой башкой? Исключительно собственную глупость. – И поосторожней, чтоб там еще кого не оказалось.

– Э, Фенек, – сказал по пути Петух, награждая пинком девушку, чтоб шла быстрее, – а баб-то как делить? Если по справедливости, то старикам положено уже в возрасте, дабы хозяйством заниматься. А молодых юношам для лучшего самочувствия.

Наглец настоящий, подумалось с восхищением. Я б побоялся начальнику в его ситуации рожи корчить.

– Не ищи людской справедливости там, – говорю вслух, – где делят добычу. По жребию каждый получит, как свыше ОН решит.

Из дома у нас на глазах выволокли человека в заляпанных кровью одеждах. Лицо напоминало синюшную маску, и узнать достаточно сложно. Он нечто мычал чудовищным ртом с размазанными губами и выбитыми зубами. Проклинал или жаловался – мне без разницы.

– Ты приказал убить собственных родичей, Каменистая Земля, – говорю негромко. Не знаю, понимает или нет, но это не для него, а стоящих рядом, – кровь не только их, но и остальных на твоей совести. Судить тебя будут там, – показываю в небо. – А ты умрешь как пес, чтоб другим неповадно было трогать Чистых. В петлю его!

Сразу с десяток рук подхватили и поволокли к воротам. Через несколько секунд закрепили веревку и тело повисло, непроизвольно дергая ногами в агонии. Жуткое дело. Не ломают шею, а медленное удушение. Это не просто смерть, и не зря грозил казнью в таком виде. Ничего позорней не придумали со времен распятия рабов и преступников на крестах. Кстати, вовсе не тех, что носили на шеях христиане. Настоящий напоминает «андреевский», и балки ставят наискосок.

Торопливо прибежал от ворот десятник Кепа. «Скала» на иберийском. Подозреваю, он об этом не в курсе.

– Там пришли со щитом, – сообщает.

Подразумевается знак мира, когда боевой щит повернут к себе умбоном. На Средиземноморье предпочитают оливковую ветвь, но это тоже всем известный символ.

Человек семьдесят вооруженных до зубов заявились, не зря прибежал с известием десятник – серьезная сила. Тем не менее агрессии не проявляли, и впереди стояли четверо хорошо знакомых. Старейшины родов Гаррэ, Дабур, Ягин и собственной персоной Желтое Крыло. Прежде чем начать атаку, я не поленился и лично заехал с пленными к нему в усадьбу. Трое из пяти, поняв, что шутки закончились, на наглядных примерах, болтали не переставая. Затяжка могла выйти боком, однако мне требовался авторитетный человек, чтоб он поговорил с остальными городскими правителями. Причем не из родственно-меркантильных соображений, а по долгу чести. Мне нужен был нейтралитет города в данном конфликте, и кто лучше сможет дать причину? Для того и ловили напавших, чтоб было с кого спрашивать.

Похоже, ставка сработала. После длинного обмена приветствиями пришедшие дружно подтвердили, что мы в своем праве. Месть в ответ на нападение. История с тремя убитыми членами общины сознательно не поднималась ни мной, ни прибывшими. Тут слишком скользкий момент, и глава рода по закону в своем праве. Ничего, дайте закончить с этими, и остальные усвоят, что трогать Чистых слишком чревато.

Соглашение было достигнуто без особых сложностей. Мы не трогаем их имущество и людей, они не встревают в драку. У нас нет причин для ссоры. Если кого и обидели случайно, подразумевалось, в горячке не того прикончили или по незнанию, завтра соберемся на нейтральной территории и обсудим размер компенсации.

Еще куча поклонов и заверений в дружбе. Расходимся. На прощанье Желтое Крыло еле слышно, не для всех, произносит:

– Метеллий Пий чем не угодил?

Он уже в курсе. И недоволен. Какие-то дела с купцом имел.

– Разберусь, – заверяю. – Возможно, перепутали мои люди. На воротах-то знаков[18]18
  Указание, что семья запятнана кровью.


[Закрыть] нарисовать не успели.

Он хмыкнул, явно не поверив. Практически сразу, не успел уйти, появляется еще одна группа гостей. Вот это уже неожиданность. Сломанное Топорище глава рода Ихие, младшего по отношению к Джил. То есть происходят от одного предка, но отделились позже. Это не означает, что такие семьи беднее или слабее прежней. Удача изменчива, и все легко переворачивается. Как сейчас.

При этом Сломанное Топорище всегда почти демонстративно стоял в стороне от наших дрязг и держал своих людей накрепко. Он прямо сказал, что Корень сам виноват и нечего поминать дурака. А сотня вооруженных мужчин могла серьезно повлиять на наши дела.

– Нет, – говорю, не устраивая очередного цирка с раскланиваниями и цветастыми оборотами, маскирующими оскорбления. – Я не хочу вашей крови. Но ты ж умный и должен сам понимать, на этом не закончится. Или нас раздавят, или мы победим. Других вариантов нет. И очень не хочется оставлять за спиной сомнительных родственников убитых. Как они себя поведут? Нападут ли, когда уйдем в бой?

– И что ты хочешь? – так же прямо потребовал он.

– Союза, – говорю сразу.

Реально не нужна битва, в которой потеряю кучу бойцов. Взять мы их возьмем, но драться они станут всерьез, и ни о какой внезапности речь теперь не идет. А если пойдут на прорыв, то и вовсе некому ловить. Пока по городу соберешь всех, воины уйдут в горы. И что, забрать баб в рабство, лишь обеспечить себе бескомпромиссных мстителей. Нет, проще честно поделиться куском. И даже больше дать. Щедрого помнят и уважают.

– Лучший для вас выход – союз вольных.

Есть такое понятие в здешней политике. Объединение нескольких семей или общин во главе с наиболее сильным, но и остальные имеют право голоса. Основной принцип соседство и не обязательно иметь родство. Даже языки могли не совпадать.

– И ты будешь старшим, – уточнил он с долей заметного ехидства.

– Да. Если хотите доверия, дадите заложников и каждого десятого воина, когда мы пойдем в Тазу. Доля трофеев такая же, как для моих людей.

– Хочешь привязать к себе? – прямо спрашивает.

– Конечно, – подтверждаю не раздумывая. – Братья по оружию важнее дальнего родства по крови. За деньги его не купить. И не думай, что они отобьются. Я знаю, как взять за глотку.

Специально ездил в прошлом году на местность посмотреть. Селение расположено в узком, однако удобном проходе между горами Рифа и Атласа. Чрезвычайно выгодное расположение, дающее богатство благодаря караванам и взимаемым с купцов пошлинам. Им придется поделиться ценностями. Мне очень нужна победа и деньги.

– Если прижму сам, никакого союза не будет. Подчинение и дань.

– Воины это понятно, – сказал Сломанное Топорище, помолчав. – А заложники… Девок возьмешь? – А это прозвучало с насмешкой.

– Половину, – не задерживаясь, говорю, получив откровенно удивленный взгляд.

Ну да. Если уж речь заводить о равенстве имущественном и юридическом, как вещает Мария, то глупо возражать в данном вопросе. Может быть, для родителей девчонки не столь ценны, но их проще перетащить на свою сторону. В этом роду очень многие молятся Единому, но не в нашей версии, а сирийской. Там полно павликиан. Дикость на самом деле. Христа не распяли, а апостол Павел был. Он адаптировал иудейство для язычников, отменив многие предписания, молитвы в Иерусалимском храме и пожертвования туда. Среди мавретанцев тоже случался переход в эту веру, но у них столько сект, спорящих о правильном поведении и догматах, что и богослов не разберется. Общее одно – египетский крест на шее или в виде татуировки. Это такой, с кольцом наверху, символизирующий бесконечность жизни и смерти. Ихние как раз из таких. Возможно, еще и поэтому пытаются договориться. Мы им и в духовном смысле ближе Каменной Земли и Слоноубийцы. Хотя павликианцы не разрешают женщинам исполнять обязанности священников.

– Пятеро мальчишек и пять девчонок. Родители уважаемые и хотя б один сын твой. Не старший.

Это серьезная уступка, о чем оба в курсе.

– Жить будут на правах воспитанников.

Если нарушите договор, зарежем, вслух не прозвучало. Это и так понятно. На то и заложники. Если щадить, какой тогда смысл.

– Я такие условия сам принять не могу, – помолчав, сказал старейшина. – Мы должны обсудить.

– Понимаю. У вас время до заката.

Господи, как я устал. От этих разговоров хуже, чем в бою. Там адреналин в башку бьет и за жизнь дерешься. Здесь нужно каждое слово обкатать, прежде чем выложить. И ведь всем все одно не угодишь. Махнул своему личному десятку и пошел пешком по кварталу, заглядывая в дома и выясняя итог битвы на предмет потерь, хвала Ему, небольших, сбора добра и отношения к пленным. Я человек по-своему гуманный, поэтому убили только мужчин старше тринадцати. Ну если женщины не хватались за оружие и случайно под горячую руку не попали или под разрыв. Чужих тяжелораненых тоже добивали. Скорее из милосердия. В качестве рабов они не нужны, и лечить их никто не станет. К чему обрекать на страдания.

Своих пострадавших отправлял в обитель к жрицам на излечение, благо раненых серьезно всего полдюжины. Рабов отпустил на волю широким жестом. Если уж честно, большинство все равно не имеет куда идти, пристрою к себе. Зато какой я весь из себя добрый, аж Чистые хмурятся. Они уже мысленно поделили живой товар. Ничего, женщин и детей из уничтоженного рода и без того хватает. Кстати, здесь их оставлять нельзя. Ни в коем случае. Лучше продать кочевникам. Оно мне надо, иметь в доме способную подсыпать отраву в котел? Только самые маленькие останутся. Лет пяти-шести. Подрастут, уже наши будут.

Дома́ получат наиболее отличившиеся в бою. Есть достаточно бедных, пошедших за мной. Возможно, один под церковь перестроить. Неудобно из города бегать на молитвы ко мне в особняк, да и постоянное наличие целой толпы изрядно раздражает.

Всякая еда, посуда особо не трогает, хотя лишним ничего не бывает. А вот мастерские, склады товаров, плавильни, лошади, волы и многое другое – огромное подспорье. Смутно представляю раздел, уж больно много всякого разного. Без недовольных не получится. Даже как по жребию доли делить – неясно. Чисто выкупить, а затем распределять, никаких денег недостаточно. Да они еще пригодятся на самые разные нужды, и щедрость тоже не должна быть беспредельной. Ну, на то у меня есть Писарь. Он прекрасно умеет оценивать чужое имущество. Худо-бедно мы сегодня взяли под контроль четверть Хетара. А это очень серьезно и выводит общину на новый уровень.

– А тебе чего надо? – спрашиваю маячащего по соседству Петуха.

Руку ему, похоже, исправила одна из пришедших молодых жриц. Не в лубке и двигает, хотя и висит на шее в повязке. За спасение чего отхватить захотел?