Текст книги "Война за веру"

Глава 8
Караванщик

Караван все так же медленно тащился, только вечно скачущие туда-сюда наемники-почтари исчезли. В результате соляники проявляли обычно несвойственную им бдительность и раздражительность. Постоянно настороже, отвечать на вопросы не желали. С Писарем, как подневольным, в принципе не стали бы говорить, но они и от остальных отмахивались. Не свои, но и не чужие. Пока каратели торчали рядом, открыто не посылали, а сейчас стали откровенно грубыми.

Через двое суток примчался всадник. Издалека не разобрать, но явно кто-то из охраны каравана. Над ним постоянно висел в воздухе ястреб. Начальники отрядов возчиков, включая ихнего Мухача, срочно собрались вместе и устроили совещание. Потом началось какое-то шевеление, человек тридцать разом ушли на конях, и в воздухе повисло ощутимое облегчение, смешанное с заметной завистью. Каратели не просто перебили чужаков, но еще и нахапали такое количество трофеев, что просто не способны самостоятельно их утащить.

Еще через сутки под вечер появились фургоны. В каждом запряжено по три огромных битюга, вполне подходящих под закованных в латы всадников. Тянуть немалый груз в оглоблях прекрасно подходит эта порода. К их костру завернули сразу три, причем только в одном был знакомый возница. Двумя остальными правили те самые, уехавшие на подмогу. Они сноровисто распрягли коней и удалились к своим, унося достаточно тяжелый сверток и забрав своих лошадей. Стоппер, видать, расплатился за помощь.

– А где Бирюк? – спросила Мария, еле дотерпев, пока посторонние удалятся.

– Внутри, – хмуро ответил ее родич. – Он ранен.

Она моментально вскочила на колесо и нырнула внутрь фургона, вызвав недовольное карканье ворона. Илак заметил, что тот предпочитает передвигаться с удобствами, используя транспорт и в основном сладко спя. Время от времени хозяин запускал его в полет явно на разведку, но в целом Карк вечно сидел где-то рядом. Впрочем, на стоянках всегда был деятелен, и насколько Писарь успел понять, ночами занимался охраной. Спутник не реагировал на членов их маленького отряда, но стоило вблизи появиться чужому, даже знакомому человеку, моментально будил хозяина.

Кстати, на животных реагировал очень выборочно. Воющий вдалеке шакал или даже лев интереса не вызывали. Сорвавшаяся с привязи лошадь удостаивалась сигнала. На мелкое животное в пределах досягаемости, вплоть до зайцеобразных практически его размера, моментально нападал и убивал. Он вообще жрал все подряд от насекомых до каши с мясом и не брезговал яйцами или птицами. Поведение при этом подтверждало книжную истину о Спутниках с не соответствующими диким пернатым и животным повадками.

С другой стороны, там определенно говорилось: такие особи от чужаков фамильярности не терпят и максимум не трогают членов семьи хозяина. Более того, они от тех не всегда еду принимают. Светлая совершенно спокойно кормила Карка с ладони, а ворон хоть и не лез под руку, однако клювом не долбил и пищу спокойно брал. Либо что-то не так с источником, либо с ней. Прямо ведь не спросишь, легко дождаться от Бирюка кулаком в лоб, если любопытство не понравится. Он совершенно спокойно мог беседовать с низшим по положению, но вот стоило заикнуться о Спутниках, как доброжелательность сразу улетучивалась. Нечто тайное или религиозное с ними связано, и обсуждать это не хотят. А может, и то, и другое одновременно.

– Ты что делаешь? – спросил изумленно Стоппер, подняв полог и заглянув в фургон.

Девочка уверенно разматывала повязку на ноге Бирюка, небрежно отогнав возмущенного Карка. Удивительно, но тот орал, не приближаясь и не пытаясь мешать дальнейшим действиям. Бирюк уже давно не реагировал на окружающее, после операции пребывая в горячечном бреду. Похоже, дела обстоят плохо, и если в ближайшее время не очнется, придется отрезать ногу. Дело даже не в мясе, повреждена кость, и никто не возьмется вылечить.

Она понюхала повязку и покачала головой. Осторожно наложила мазь, содержащуюся в специальной коробочке. Стоппер еще в Малаке кое-что прикупил и очень подробно объяснил про использование. Потом снова перевязала и положила мокрую тряпку осторожно на лоб раненого.

– Не волнуйтесь, – пробурчал Стоппер. – Бирюк обещал, и остальные поддержат. До Хетара доберемся. Там видно будет. – Он провел по лицу рукой. – Устал. Ужин будет – позовете.

– Ему можно верить, – сказал Писарь негромко, когда парень удалился к фургонам и прилег, завернувшись в одеяло.

– Если Бирюк умрет, – сказала тихо Матушка, – здесь слишком много ценностей. Стопперу не отбиться.

– Понимаешь, – объяснил Илак, – его не зря взяли с собой. Своими рассказами и умением драться, готовностью учиться он понравился. Не знаю, всем ли, но некоторым из почтарей – точно. Даже трофеями поделились. Выходит, признали равным. А мавретанцы очень странные люди, с нашей точки зрения. Для них данное слово нужно выполнять независимо от причины. Даже если оно тебе во вред и ты дал клятву по незнанию.

– Они высоко ценят честь, – пробурчала Матушка.

– Ага, потерять лицо прилюдно ужасно. Потому и врага примут по законам гостеприимства и станут защищать его. Тем не менее не надо все ж считать дураками. Иногда обещания можно обойти. Ты слышишь одно, а он имеет в виду совсем иное.

– Это как?

– Как раз такое проще всего. Надо просто научиться играть словами. «Сдавайся, мы отпустим тебя живым». Вовсе не означает целым. Или на коне. Разденут догола и помахают на прощанье рукой. В иных местах сертана точно такая же смерть, только оттянутая и заметно более жестокая.

– Утешил, – без выражения сказала Матушка, помешивая в котелке.

– Просто надо четко обговаривать условия. Верхом, с оружием, водой и прочее. Естественно, местные такие тонкости с молоком матери выучили и легко не вляпаются.

– А не легко?

– Всякое бывает, – честно сказал Писарь.

Утверждать нечто определенно он бы не взялся. Все ж знал все из книг, а это через третьи руки выходит. Иногда обычный пересказ слухов, еще и искаженный.

– Согласно легенде, один из предводителей Аза, проживавший на Большой гряде, имел трех жен и ни одного сына. Причем девочки исправно рождались, но наследник отсутствовал. В среде соплеменников пошли разговоры, что боги почему-то невзлюбили его. Богатство некому передать и род прервется. Стали прилюдно жалеть и за глаза посмеиваться. Уважение упало и все такое. И тогда он публично поклялся, что если будет у него семь сыновей, то одного принесет в жертву.

Светлая внутри фургона, но у борта рассмеялась. Мать посмотрела на нее с неодобрением.

– Вот теперь я понимаю, – объяснила девочка, отдышавшись, – как обходить клятвы. Пообещать богам за нечто огромное и невозможное. Раз уж много лет не случалось с разными женами надежды с куцый хвостик. Риск минимальный. А вдруг поможет и парочка родится?

– Правильно. Только боги или судьба умеют обходить сильно хитрых. Как по заказу, начали рождаться сыновья один за другим. Мало того, они не болели и в стычках с другими племенами не получали даже ранений. Ну и пришел день, когда родился седьмой. Не хочется, а выполнять надо, ведь если боги вмешались раз, могут и второй, лишив его уже подросших детей. Поскольку каждого жалко, он решил бросить жребий, которого на алтарь положить. Как положено примерным сыновьям, они дружно согласились участвовать…

Матушка странно булькнула, уставившись на рассказчика. Вот это уже мало походило на смех. Ошеломление.

– Зачем ставить в известность и давать подобный выбор?

– Легенда, – пояснил Писарь. – В принципе, отец в своем праве, пока дети не становятся взрослыми. Он имеет право убить любого и ни перед кем отвечать не станет. Разве собственная жена может возмутиться. Ну, раз такое выкинул, сильно ли ее мнение интересно.

– И такое бывает?

– Ты еще скажи, – желчно ответил Писарь, – в Иберии законы иные. Высший не смеет обидеть стоящего ступенькой ниже, а зверолюдей поведут в суд, убей те любого подданного.

– Разные вещи.

– Подумай и поймешь, нет особой разницы. Традиция, будь она неладна. О чем это я… Э… ну понятно, за младенца никто не тянул, он остается последним, и жребий так или иначе достанется. Но это уже мелочи, и обычно о таких подробностях забывают. В общем, извлек каменный нож, которым режут на жертвеннике, и тут зашла в гости жрица. Понятно, не сама заявилась. Кто-то поделился происходящим. Остаться в стороне? В легенде следует очень красочный диалог с упоминанием предков, обычаев, чести и прочих материй, но в кратком изложении суть ее предложения такова: если можно выкупить пленного, фактически жизнь спасая, значит, можно обменять жертву. На определенное количество скота. И надо спросить богов, готовы ли они на такое. То есть отдать цену крови, а не человека. Причем он не будет выглядеть клятвопреступником. И кидала она кости при уважаемых людях снова и снова, пока боги не сказали: «Хватит!»

Заявлять, или она очень умело этим занималась, создавая правильный результат, всех удовлетворяющий, или свыше действительно приложили руку к происходящему, не стал. Первое более вероятно, но бездоказательно. А опровергать всем известную легенду среди мавретанцев, делая намеки, крайне чревато. Могут и крупно обидеться. Разъяренный житель сертана зрелище малоприятное и обычно заканчивается в самом лучшем варианте мордобитием. Гораздо вероятнее кровью.

– На десятом разе ответ вышел отрицательный. А он отдал десять раз по десять коров в качестве откупа.

Именно поэтому и звучит подозрительно. Жрице и вручил. Конечно, их закололи, но отнюдь не одновременно. А пока попользовались молоком и продуктами совершенно бесплатно.

Илак сделал приличествующую паузу и закончил торжественной моралью:

– Так был спасен сын, навсегда прекратились человеческие жертвоприношения, и нам показан пример, что иногда без урона для давшего обет можно изменить клятву. Главное, сделать это правильно и красиво.

Вновь все тянулось в обычном, ничем не нарушаемом ритме. Медленно двигался перегруженный обоз, скрипели большими колесами фургоны по сертану, сминая попавшиеся по пути высокие травы. Данный транспорт был более легкий и менее прочный, чем телеги в обозе. Скорее приспособлен для быстрого передвижения. И даже если не получится продать, можно использовать целиком или по частям. Колеса, оси, деревянные детали – всегда найдется возможность сбыть в практически безлесном краю.

Их ход был на удивление мягкий благодаря конструкции. Видал я кареты, в которых ездят на побережье богатые граждане анклавов. Трясет со страшной силой, и особо умные подвешивают корпус на ремнях. Ничего хорошего, укачивает, а при обрыве, который случается время от времени, выворачивает всех пассажиров наружу. На приличной скорости недолго и убиться. Поэтому, обнаружив достаточно плавный и мягкий ход по виду совершенно обычного ящика на колесах, моментально слазил под днище с проверкой. Результат откровенно поразил. Я достаточно подкован, чтоб понять принцип конструкции и оценить упругость железа. Несколько отдельных элементов и можно собирать практически под любую грузоподъемность. Кроме того, части можно заменять, что крайне выгодно в пути. Правда, не настолько образован, чтоб правильно определить стоимость, однако такой вид стали приходилось видеть. Не очень-то в ходу, но рецепт существует. Натуральный клад получается.

Моя бы воля, все остальные фургоны в момент спалил, но и так сойдет. Похоже, кроме меня, никто особого внимания на странность хода не обратил. Ну, катит без привычного подпрыгивания, и слава богам. А вот у меня неплохая коммерция в руках. Надо только суметь правильно договориться с мастерами. В родной деревне таких хватает, но я их особо не помню. Да и прежние уже старые для новаций. Придется на месте соображать.

Сзади высунулась из-под полога мордашка Светлой. Покрутила головой, осматриваясь, и скривилась. Уже и для нее мир стал скучен и привычен. Пустое пространство до горизонта, не считая длинной двойной цепочки телег и людей при них. В блеклом небе парят птицы. С такого расстояния не разобрать, есть ли среди них Спутники, но парочка всегда контролирует пути впереди и обязательно посматривает сзади и по бокам.

– Ну что, отоспалась?

– Ага, – сказала довольно, перелезая ко мне на сиденье и приваливаясь к боку. – Даже поела. Там в твоей сумке мясо вяленое лежало, ничего?

– Приличные люди обычно спрашивают, но ты имеешь право. В качестве сестры.

Она замерла, и я это ощутил сразу.

– В чем дело?

– Ну, – сказала она еле слышно, – ты ж на самом деле мне не брат. Довезешь до этих… ведьм. И все.

– Что значит все? – возмущаюсь. – А заплатить за обучение и проживание кто должен, патриций из вашей деревни? А Матушку я куда дену? Нет, так не делается! Ты меня еще в старости кормить обязана!

Кажется, юмор до нее не дошел, смотрит жалобно.

– Девочка моя, – говорю другим тоном. – Раз уж столкнули нас Небеса, придется держаться друг друга. Других родичей у нас нет. Мои в деревне не в счет. Я их не знаю и они меня тоже. Всегда останусь на особицу. Кровными мы с тобой не будем, но можно иначе. Принеси чашу из моего мешка. Серебряную.

Она нырнула назад и принялась ковыряться в вещах. Через пару минут вернулась с запрошенным предметом и круглыми глазами. До сих пор правильно воспитанные попутчицы в мои вещи без разрешения не лазили.

– Видела? – спрашиваю, наливая в чашу воду из фляги.

– Ага, – кивнула.

Умненькая Светлая, несмотря на происхождение. Цифры арабские, на самом деле индийские, через математика Хорезми, то ли таджика, то ли узбека, попавшие в Европу, гораздо удобнее употребляемых повсеместно в данном мире румских. В момент сообразила и даже таблицу умножения усвоила почти без подсказок, хотя здесь считают не на десятки, а на дюжины. Только математики пользуются нолем и вытекающими отсюда действиями по сложению-умножению. Счетоводы прекрасно обходятся здешними методами и специальной доской, напоминающей счеты. Только я в этом не соображаю, и мне проще пользоваться привычными способами.

А вот буквы давал здешнего алфавита. Латинский всем знаком. Он с иберийским во многом совпадает, но не полностью. Для иных звуков добавили. Не важно. Мозги у нее хорошие и впитывает сказанное изумительно. Может, потому что люди без письменности привыкли полагаться на память. Прекрасно сообразила, почему позволил посмотреть. И что добыча, возможно, снятая с трупов. Ну к этому здешние люди относятся много проще и мерихлюндией не страдают.

– И без недавних трофеев хватит устроиться. Держи, – вручил чашу.

Налил из меха здешнего паршивого вина. Проколол палец острием кинжала и капнул кровью в сосуд. Она, не дожидаясь просьбы, протянула свою руку. Через секунду еще капля упала в воду. Затем тем же кинжалом принялся помешивать.

– Пей, – сказал протягивая. И когда глотнула, проделал то же самое. – Теперь твоя кровь во мне, моя в тебе. Отныне и навеки, – заявил торжественно.

Она прижалась ко мне.

– Так клянутся в Мавретане в побратимстве? – спросила через некоторое время.

– Если честно, воины клянутся, положив руку на свое мужское достоинство. Но поскольку его у тебя не имеется…

Она засмеялась, пихнув кулаком в бок.

– Ты уже почти взрослая, – сказал после непродолжительной возни и воспитательного скручивания радостно визжащей.

– Через три месяца будет четырнадцать! – гордо заявила.

Первое впечатление оказалось обманчивым. Она старше и заметно взрослее. Но это неудивительно. Совершеннолетие еще и возраст выдачи замуж. Через год рожают. После пятого-шестого, если не помрет при родах и от тяжелой работы, уже старуха. Матушке и тридцати, как оказалось, нет.

– Надо серьезно кое-что обсудить.

– Что, будут проблемы с ведьмами? – спросила она серьезно. – Надо много платить?

– О, как раз с последним сложностей не существует. Тебя примут даже бесплатно, хотя правильно, по обычаю, сделать щедрый подарок.

– А с первым? – пришла сразу к нужному выводу.

– Видишь ли, пророчица может жить и без обучения. Но такие способности достаточно редки. А вот иные – нет. Но тоже не сильно распространены. Настоящие ворожеи очень ценны.

– Кто?

Я понял, что машинально произнес на лингва тамазигхт. Учить ее и учить. Как объясняться-то будет?

– По-вашему шептуны.

– Но я…

– Ты ничего не делала, – подтвердил. Повязки меняла, сидела и Бирюка за руку держала.

Ему стало заметно лучше. Жар пропал, и даже Карк не сидит несчастный, а иногда взлетает. Обычно у крылатых Спутников помимо развлечения договорный график, чтоб кто-то постоянно смотрел с высоты обстановку, но сейчас его не трогают, позволив грустить.

– Да! Я ничего не делала!

– Я сам зашивал рану и прекрасно знаю, что и как должно быть. Он поправляется. Медленно и стабильно. Нет лихорадки, болей и гноя. Возможно, и ногу отрезать не придется. Я не вчера родился и много повидал раненых. Уж поверь, работу шептуна от простого выздоровления отличу. И почему плохо стало, а также кушать в последнее время постоянно хочешь, тоже известно.

– Но я…

– Это называется неумеха, – сказал жестко. – Ворожея обязана правильно применять силу, если не хочет загнуться возле пациента. Ты не умеешь правильно соразмерять силы.

Она посмотрела искоса, ей явно хотелось возразить, но промолчала. Уже хорошо, не лезет без причины на рожон.

– Есть обители на каждом хребте. Там дают знания по этой части. Берут всех с потенциалом, однако учатся по-разному. Иногда достаточно долго, и от чего зависит, знают лишь жрицы, но какая разница?

Кажется, с этим она не согласна. Губы поджала, став очень похожей на Матушку в расстроенных чувствах, и взгляд подозрительный. Мне б тоже не понравилось на возврат долга трудиться по приказу. Но на деле все сложнее. Проблема, толком ничего не известно. Это женские дела и мужчин в это не посвящают. Я если и знал нечто полезное, в памяти не сохранилось.

– Мне страшно, – сказала тихо.

– Я тоже боюсь неизвестности больше, чем настоящей опасности.

– Да? – Она уткнулась мне под мышку, всхлипнув.

Фенек-Капид неслучайно вырос таким. Отец умер рано, и он плохо его помнил в отличие от матери. Все ж, когда отдали на воспитание в Бек-Парид, ему уже было шесть лет, а потом ежегодно приезжал в гости. Ребенка совершенно нормально отдавать дальним родственникам из кочевников. Вырастая, многие берут себе жен в племени, создавая дополнительные семейные узы. Поэтому я воспитан одним из паридов, хотя первое время пришлось несладко. Драться приходилось постоянно, утверждаясь, а старики считали это нормальным и не думали одергивать детей, главное, чтоб не кучей на одного. Тем не менее зла сознательного от них не видел, а свои ничем не отличались от приемыша.

Всегда оставался с теми родичами в самых замечательных отношениях. Они меня сделали воином, научили обращаться с лошадьми и объяснили основные принципы мавретанца – нанг (честь), суть которого – осуждение любых проявлений малодушия, трусости, предательства и нарушения клятвы. Любое посягательство на независимость, землю, имущество даже рядового члена рода, агрессия против союзного племени, не говоря уже об убийстве одного из родственников, вызывает бадал – месть. Кровопролитие могло прекратиться только в том случае, если одна из сторон сдавалась на милость победителя. Иногда с помощью влиятельного посредника удавалось, не доводя дело до крови, уладить конфликт, заплатив крупный выкуп, но правила едины для всех. Я вырос, веря исключительно в силу.

Это было хорошее время. Мы кочевали после обильных дождей в одну сторону, затем возвращались назад под палящим солнцем, когда травы в сертане выгорали и скот не имел пищи. Возле хребтов есть родники и речки, позволяющие выдержать почти шесть месяцев зной засушливого периода. А еще племя занималось транзитной торговлей, получая на западном побережье товары, пользующиеся спросом во внутренних землях Мавретана, и доставляли по месту назначения. Эта дорога мне знакома с раннего детства. Просто моя приемная семья постоянно балансировала на грани бедности, и набеги на чужие земли с попытками коммерции особых доходов не приносили. Львиную долю забирал глава племени за помощь и просто по праву вождя. Так что жизнь Хромого и его рода мне известна не понаслышке. Почти десять лет я воспитывался в мало чем отличающемся окружении.

– Кости, – сказала она, ткнув пальцем в нечто белеющее в траве. – Человеческие. Или нет?

– Бывает, – без малейшего интереса глянул, – встретились кровники, вот и лежит невесть с каких времен. Или просто помер. В долине Смерти нет воды, а расположена она так, что многие вынуждены там проходить. Отец-воспитатель как-то на протяжении пятнадцати переходов насчитал останки трехсот пятидесяти лошадей, двухсот восьмидесяти быков и ста двадцати мулов. Там часто бросают живых, но ослабевших коней, и особо ушлые спускаются подобрать. Или продают специально запасенную воду в бурдюках недоумкам за непомерную плату.

– Но здесь же не пустыня!

– В некоторых отношениях плато Талая ничуть не лучше. Могут валяться останки армии зверолюдей еще со Второго Нашествия. Двадцать тысяч здесь положили. Назад ни один не вернулся.

– Стоянка, – скомандовал Карк, опустившийся со всего размаха не хуже запущенного камня на плечо. – Источник.

Здесь в очередной раз расходятся пути отрядов из общего каравана. Наш обоз пойдет напрямую в Хетар, а остальным еще долго телепать. И к лучшему. Надоели уже постоянные гости, желающие убедиться в моем геройстве и посмотреть на череп апера и его клинок. Умел бы нормально стихи складывать, как положено истинному воину сертана, непременно бы написал про глупых людей, не имеющих уважения к честному врагу. А пока приходится терпеть и делать гостеприимный вид, будто заняться мне больше нечем. По крайней мере, помогают со скотом, а то я б один запарился. От моей команды никакого прока. Кто валяется в беспамятстве, кто с лошадьми дела не имел, а Писарь и вовсе их боится. Ну и толку его бить, заставляя, тут правильней не подпускать вовсе, чтоб не испортил благородных животных.

– Он говорит? – изумилась Светлая. Глаза широко раскрыты, про слезы моментально забыла.

– Когда хочет. А что странного, даже дикие вороны часто повторяют слова и звуки.

– Но раньше такого не делал!

– Прежде ты его друга не лечила. Считай, в особо приближенные записал.

– Иди ко мне, Карк, – сказала Светлая умильным голосом, протягивая руку.

Ворон посмотрел внимательно на пальцы и перебрался на другое мое плечо. А когда проявила настойчивость, с раздраженным воплем полетел внутрь фургона. Наверное, проведать Бирюка, хотя почти наверняка на расстоянии определяет самочувствие. По его поведению я и без доклада не сомневался в улучшении состояния нашего раненого. Кстати, ужасно интересно, ходить-то он сможет? Если да – высший уровень восстановления кости. Не просто рана заживает.

– А ты говоришь, – сказала она разочарованно на поведение ворона.

– Так это просто образец дружелюбия, – сворачивая к остановившимся телегам, говорю. – Правда-правда. Ты не представляешь, на что он способен в плохом настроении.

На стоянке все занялись обычными делами. Распрячь, проверить лошадей, напоить, накормить. Когда Писарю можно доверить разве что разжечь костер и поставить на него котелок с водой, а девочка готовит ужин, работы остальным достаточно много. К счастью, Матушка не из белоручек и научилась быстро обращаться с лошадьми.

Потом я занялся наконец делом. На ходу разбирать огнестрельное оружие не самая лучшая идея. Кроме необходимости следить за обстановкой даже специальные рессоры не помогают от подскакивания на ямах и кочках. Еще не хватает потерять деталь. Достаточно отсутствия одной, и ружье становится бесполезным хламом.

Барабаны для патронов типа кольта вживую видеть не приходилось и землянину. Но при желании все поддается. Во-первых, переламывается на шарнире, позволяя вставлять патроны. Не сразу сообразил, однако нашел правильный путь методом тыка. Есть, правда, подозрение, что шарнир и замок со временем изнашиваются и рама расшатывается. Но это вполне поправимо при определенной сноровке и наличии соответствующих инструментов. Возможность выстрелить несколько раз подряд искупает подобного рода недостаток обслуживания с лихвой.

Во-вторых, сами патроны. Принцип капсюля достаточно прост и понятен. Со временем могу сварганить, но боюсь, проще озвучить идею, чем реально изготовить. А даже и возможно – цена будет на вес золота. Очень плохо и опасно. Если зверолюды придут серьезной армией с таким оружием, всем придется кисло. Понять бы, чего им надо было…

– О! Гречиха! – счастливо вскричала Светлая, показывая на ладони горсть каких-то очень мелких зерен.

По мне, таким хорошо кормить птичек, а не нормальных людей. Кажется, позволение копаться в трофеях было получено зря. Я так толком и не посмотрел, что досталось по жребию в качестве наших долей. В первую очередь интересовало оружие с патронами и лошади, а на остальное добро махнул рукой, слишком занятый Бирюком. А фургоны отнюдь не пустые.

– Кашу сварю. Надо только проверить, что еще есть, – донеслось уже из внутренней части фургона. – С маслом, солью и мясом будет объедение…

Сейчас еще чего найдет, подумалось мимолетно. Куча всякого разнообразного имущества досталась. Приехавшие без спроса неплохо подготовились к походу. Инструменты не только для копания земли, продовольствие, оружие с патронами в немалом количестве, одежда, ткани, непромокаемая материя, используемая для палаток, одеяла, запасные колеса и нечто, очень похожее на лекарственные настойки. Никто из наших не разбирался в снадобьях зверолюдей, и давать раненым не рискнули. Пусть жрицы разбираются, может, что полезное. Мы ж не дикари ломать все непонятное и выбрасывать. Другое дело делить.

Большую часть сомнительных лекарств просто вынесли за скобки, доверив Синему с Одноухим, как наиболее авторитетным, определить стоимость после консультации. Если мелочь, пес с ней, а нечто полезное поделим позже. Но это среди своих. А я как бы не из компании, поэтому выделили отдельный набор сразу. Синий получил сквозную дырку в плече и потерял льва, отчего находился в постоянно злобном настрое, и спорить с ним никто не смел. Как он поделил, так я и взял, поблагодарив.

С продуктами тоже не всегда ясно. Ни у кого вопросов не возникает при виде луковиц, чеснока, солонины, соленой трески в закрытых сосудах, муки и сухарей. Сидр или сало можно попробовать и убедиться в качестве. А вот что делать с остальными овощами: варить, парить или жарить? Мы таких не знаем. Половину и вовсе до сих пор никто не пробовал. На всякий случай все равно раскидали по долям. Иногда достаточно приблизительно. Выкинуть недолго, а вдруг понравится или найдутся покупатели.

Мне еще досталась, кроме прочего, парочка немалых размеров кувшинов с жидкостью внутри. Сначала думал жарить на ней, поскольку нормального оливкового вообще в числе трофеев не числилось. Хвала богам, догадался попробовать. Уж больно запашок специфический. Если это не бензин или керосин – пусть в меня плюнут. Горючее всегда пригодится. Добавь загуститель, и будет напалм. Нефть в этих местах найти можно. Зверолюди – странно, но геология должна быть схожей. Северная Африка – это нефтяные месторождения.

– Масло! – закричала Светлая из фургона. – Лисички соленые!

Это то мелкое и склизкое в бочонке, что я исключительно по жадности сразу не выкинул?

– Грибы, – сказал Писарь моментально, правильно поняв взгляд.

– Так их разве с голодухи можно жрать!

– Ну если правильно приготовить да под крепкий напиток, а не ваш кумыс, – он тяжко вздохнул, – закуска. Не еда.

– С кашей очень даже хорошо выйдет, – заявила Светлая, высаживаясь с борта и собирая целую кучу всяческих горшочков и кружек.

Этого добра тоже хватало среди трофеев. Не очень представляю, куда девать обычные кружки, горшки и прочую посуду, хотя сковородки из чугуна мне понравились. Тяжелые, без телеги с собой не потащишь, но мы ж не все время собираемся болтаться в сертане. Тем более в качестве подарков пригодятся.

– Каша очень хорошая пища, – заявила она, продолжая нечто кидать в котелок помимо крупы. Специи, что ли, какие-то? – Сытная и варится быстро. Но лучшее из готовых блюд бараний желудок, начиненный гречневой кашей, мозгами и ножками.

– Ну, баран не проблема, – пробормотал Писарь. – Правда, предпочитаю гуся, нашпигованного гречневой кашей со шкварками. Это вообще нечто божественное, пусть и довольно тяжелое кушанье. Конечно, заказывать надо не в харчевне у порта, а у настоящего повара…

– Они не с севера были. Эти… с апером, – сказала Матушка очень серьезно. – Скорее с западного материка.

– Откуда заметно? – Заявление всерьез заинтересовало.

– Продукты.

Мог бы и сообразить. Патата и у нас достаточно распространена. Маис часто выращивают в теплых краях. А вот красный перец, фасоль, тыква, постное масло, томат, какао и масло-кажу широкое распространение имеют только с той стороны океана.

– Может, просто приобрели у заморских купцов.

Сам понимаю, насколько аргумент слаб. Здесь явное преобладание привозных товаров.

– Еще используют нафту для приготовления пищи, – доложил Писарь, демонстрируя очередное всезнайство.

– Вместо масла? – скептически уточняю его познания.

– Нет. В качестве костра. Есть такое небольшое приспособление. Внизу сосуд для керосина, сверху специальная подставка без дна. Поджигаешь и нагреваешь в котелке. Для походных условий аристократы используют. Готовка на небольшое количество народа.

То есть можно обойтись без собирания навоза, что ему ужасно не нравится. Почти счастлив ехать в фургоне по этому поводу. Ничего, не вечно будет продолжаться путешествие, и иные занятия могут показаться куда более неприятными. Уж в шахте уголь добывать любят люди еще меньше.

Он нарисовал прямо на земле то, о чем говорил. Чертежи точно понимать должен, картинка кривая, однако трехмерная и очень знакомая. Что-то я такое видел в кино, но не вспоминается.

– Нечто похожее есть в третьем фургоне, – сообщила Светлая.

Никто толком не понимал, что за хрень, и подсунули во вторую долю Бирюку как пострадавшему. Прекрасно сознавали, что, даже выжив, задним числом скандалить не станет. Все равно поздно. Раненому положено выделить сверх прочих? Вот и дали. А нравится или нет, не их проблемы. Кажется, на этот раз сильно хитрые сами себя обдурили. Керосин у меня, как и походная кухня. Ну почти. Бирюк поделится, куда ему деваться. Я ж не отстану, пока не получу в руки.

– Потом посмотрим внимательно. Вдруг не работает.

– Ну если не били всерьез, должно нормально выйти. Правда, я не пользовался никогда и знаю чисто понаслышке, – предупредил предусмотрительный Писарь.