Текст книги "Большая книга по истории Ближнего Востока. Комплект из 5 книг"

Дело в том, что в 1964 году на Занзибаре произошла революция. Гражданам арабского происхождения велели убираться прочь. Тысячи человек рассеялись по Ближнему Востоку. Сперва они перебрались в Дубай, Эль-Кувейт и Каир – но в 1970-х годах отправились в Оман, где их встретили очень радостно. Занзибарцы были очень полезны султанату. Образованные и коммуникабельные, они владели арабским и суахили. Многие хорошо говорили по-английски – что было важно для Кабуса, который планировал коммерческую деятельность с США, Великобританией и Индией. Кроме того, занзибарские иммигранты не входили в оманские племенные структуры – и потому считались политически надежными. В итоге занзибарцам доверили работу в жизненно важных областях – национальной безопасности, обороне и нефтяной промышленности.

Современный Оман создали те, кто получил образование и опыт за рубежом. Помимо султанских подданных разного происхождения, огромную роль в этом сыграли экспаты. Армию и разведку возглавляли британцы. В вооруженных силах еще с имперской эпохи служили белуджи. Дороги, школы, больницы, правительственные здания и жилые дома строили рабочие из Индии и Пакистана. Свыше половины учителей были египтянами, а пятая часть – иорданцами.

Вскоре Кабус ввел в состав правительства оманских купцов. «Первой ласточкой» стал Кайс аз-Завави – успешный коммерсант, назначенный министром иностранных дел в декабре 1971 года. Его дед на заре XIX века переехал из Хиджаза в Маскат, начал торговать с Индией и возвысился до советника султана Фейсала бен Турки. Отец аз-Завави входил в ближайшее окружение потомков Фейсала – Таймура и Саида. Таким образом, Кайс аз-Завави продолжил семейную традицию – и в плане бизнеса, и в сфере госслужбы. Вслед за ним административные посты получили еще два оманских предпринимателя. Саид ибн Ахмед аш-Шанфари возглавил министерство нефти, полезных ископаемых, сельского хозяйства и рыболовства, а Мохаммед ибн Зубайр – министерство торговли и промышленности. Богатые и независимые купцы позволяли Кабусу противостоять авторитету племенных шейхов – а заодно и нивелировать влияние британских чиновников. Интересно, что султан – в отличие от других монархов Халиджа – не пытался подчинить себе коммерсантов. Кабус предоставлял им значительную автономию, которая была основана на взаимовыгодном сотрудничестве.

Правящие династии Саудовской Аравии, ОАЭ, Бахрейна, Катара и Кувейта стремились «поглотить» купеческие кланы, связывая их с собой браками, клятвами и прочими племенными ритуалами. Монархи не нуждались в зачатках гражданского общества, которое представляли успешные коммерсанты.

Ярчайший пример – саудовский мультимиллионер Мухаммед ибн Авад бен Ладен (1908–1967). Уроженец Йемена, он в юности перебрался в Саудию и открыл строительный бизнес. Молодой активный предприниматель попал в поле зрения короля Ибн Сауда, поклялся ему в верности – и тем самым навсегда изменил свою жизнь.

Бизнес бен Ладена процветал. Его фирма «Saudi Binladin Group» получала все крупные госзаказы. Среди проектов компании – Абрадж аль-Бейт (комплекс небоскребов в Мекке), аэропорт короля Абдул-Азиза в Эр-Рияде и др. Также бен Ладен обладал исключительным правом на реставрацию и перестройку важных исламских объектов, включая мечети Аль-Акса и Аль-Харам. Мухаммед бен Ладен являлся самым богатым саудовцем – после членов королевской семьи. В сентябре 1967 года он погиб в авиакатастрофе, оставив после себя 56 детей от 22 жен.

Самый известный отпрыск Мухаммеда – основатель «Аль-Каиды»*, террорист Усама бен Ладен – был его сыном от 11-й жены, сирийки Хамиды аль-Аттас. В 1956 году Мухаммед просто купил Хамиду у ее семьи – в те годы торговля людьми в регионе Залива существовала на законных основаниях. Рабство в Саудии отменили лишь в 1962 году. Сирийские родственники Усамы до сих пор живут в приморских деревнях возле Латакии, выращивают апельсины и лимоны.

После терактов 9/11 семья не отреклась от Усамы, а «Saudi Binladin Group» даже не изменила название.

Результаты не заставили себя долго ждать. Сегодня оманцы старше 40 лет хорошо помнят, как быстро и всесторонне преобразилась их страна. Национализация стала поворотным моментом в истории султаната. Новую эпоху окрестили «оманским Возрождением» – ибо десятилетия нищеты и скорби сменились периодом довольства и процветания.

Султанат приобрел нынешний вид в 1970–1980-е годы. Теперь обширные пустынные территории пронизывали качественные дороги. Подданные получали земельные участки, строили дома и всё чаще покупали автомобили. Дети – и девочки, и мальчики – ходили в школы, где изучали не только Коран, но и светские учебные дисциплины. В недавно возведенных городах открылись супермаркеты и бутики мировых брендов. Торговые центры – с кафе и кондиционерами – превратились в излюбленное место шопинга и отдыха оманцев. Маскат был заново отстроен на берегу Оманского залива. Этот красивый мегаполис ничем не напоминал прежнюю затхлую бухту, пропахшую рыбой и окруженную полуразвалившимися домами. Столичные здания были выкрашены в белый – любимый цвет султана Кабуса, которого подданные нежно называли «Супер-Кью».[115]115
  Это прозвище образовано от буквы «Q» («кью») – первой в англоязычном написании имени «Кабус» («Qaboos»).


[Закрыть]

Однако, несмотря на кардинальные изменения, Оман остался весьма старомодным – особенно по сравнению с соседями. Маскат – не высотный город, его ландшафт принципиально отличается от ландшафта Абу-Даби, Дубая, Эль-Кувейта, Манамы и Дохи. Здесь почти нет небоскребов, а большинство зданий насчитывает максимум пять этажей. Дома выполнены в оманском стиле – с арочными окнами, резными дверями, округлыми башенками и зубцами в обрамлении плоских крыш, которые были позаимствованы из архитектуры португальских и аравийских фортов. Этот стиль выдержан в столице повсеместно – будь то частные виллы в жилых кварталах или «министерский район» Эль-Хувайр. Исторический космополитизм, вывески на разных языках, давнее европейское влияние и едва уловимый индийский колорит прочно вплелись в ткань города, придав Маскату – равно как и всему Оману – неповторимый колорит, уют и обаяние.

Наряду с инфраструктурой оманцы также обзавелись национальной одеждой. Директива султана Кабуса установила форму для госслужащих: белую дишдашу (мужскую долгополую рубаху с длинными рукавами) и головной убор – цветастый тюрбан или куму (расшитую шапочку). Оманки нарядились в разноцветные абайи и яркие шальва-ры (шаровары) – в то время как другие женщины Залива кутались в черную паранджу. Султанские подданные обоих полов могут носить и западную одежду, но они часто отдают предпочтение именно национальному платью – в котором к тому же предписывается ходить на работу.

Иными словами, Оман сумел сберечь свое культурное наследие в контексте модернизации. Конечно, это удобно и выгодно в сфере туризма. Султанат привлекает искушенных путешественников, которые жаждут аутентичности – и которым наскучили дерзкие достопримечательности Дубая. Впрочем, Кабус руководствовался гораздо более глубокими соображениями. Утверждая национальную одежду и архитектурный стиль, он «изобретал традицию» – то есть формировал единую культуру для единой и современной оманской нации. На сайте Центра оманского платья сказано, что монарх стремился к консолидации подданных, интеграции мигрантов в оманское общество – и, в конечном итоге, к созданию национальной идентичности – впервые в истории государства.

Однако Кабус не насаждал устаревшие социальные модели, образы и отношения. Он обеспечивал преемственность эпох и поколений, переосмысливая традиционные ценности и адаптируя их к новым реалиям. В результате сложилась оманская «культура вежливости», в которой эмпатия и милосердие сочетаются с прагматизмом. Оманцы дружелюбны и неконфликтны, ибо султан внушил им, что агрессия – это недостаток воспитания, а не признак силы, как считается на Ближнем Востоке. К тому же, «культура вежливости» идеально сочетается с шурой – коллективным принятием решений, практикуемым еще в имамате. Подобно национальному платью и архитектуре, шура в современном Омане явлется продуманным и модернизированным социальным институтом.

В Омане шура имеет особое значение. Еще в VII веке ибадиты откололись от основной массы мусульман, ибо протестовали против династической преемственности в Омейядском халифате. Ибадиты требовали, чтобы их лидер – имам – избирался из числа «лучших людей общины», а не просто наследовал престол. Лучшими людьми общины считались самые умные, благородные и праведные – те, кому доверяли.

Шура – часть ибадитского наследия Омана. Госорганы, основанные на шуре, автоматически становятся легитимными – ведь их воспринимают как преемников древней сакральной традиции. В 1990 году Кабус учредил Маджлис аш-Шуру (араб. مجلس الثعورى – совет шуры) – аналог верхней палаты парламента. Члены Маджлиса аш-Шуры являются советниками правительства, но не представляют интересы социальных групп или политических партий. Сами партии в Омане запрещены, равно как и профсоюзы. Это значит, что, с одной стороны, султан совещается с избранными подданными, но, с другой, – никто реально не ограничивает его власть. Аналогов оманскому маджлису нет в мире[116]116
  Маджлис (араб. ممر – собрание) – собирательное название парламентов и иных законосовещательных органов в арабских странах. Оманский Маджлис аш-Шура функционирует по определенным правилам, о которых будет рассказано далее.


[Закрыть] – поэтому шура изрядно тешит самолюбие оманцев. Кроме того, шура – элемент имамата. Ее присутствие в жизни государства позволяет успокоить консерваторов.

На практике шура – это лишь способ расширить диапазон знаний и опыта, доступных султану в процессе принятия решений. Обсуждаемый вопрос не выносится на голосование, его судьба не зависит от точки зрения большинства. По правилам, абсолютно все члены шуры должны одобрить позицию правителя. Теоретически это исключает наличие несогласного меньшинства, которое потом может взбунтоваться. Оманская «культура вежливости» порицает демарши, споры и добровольную отставку членов шуры. Следовательно, монарх всегда принимает решение самостоятельно – но может скорректировать его, ориентируясь на мнения «консультантов».

Еще один пример того, как Кабус «изобретал традиции», апеллируя к народному сознанию, – ежегодный тур «Meet the People».[117]117
  Название мероприятия изначально английское. Оно переводится как «Познакомьтесь с народом», «Встречайтесь с людьми».


[Закрыть] Султан в сопровождении министров ездил по стране и общался с подданными. Первый тур датируется 1977 годом. Новая традиция основывалась на династической практике Саидитов, когда правитель периодически посещал разные населенные пункты и встречался с местными шейхами. В других странах Залива амир каждую неделю совместно с маджлисом принимал жалобщиков и просителей. Маджлис состоял из вождей племен – и монарх таким образом подчеркивал их значимость. Оманский же «Meet the People» возвышал султана над племенными делами. Изначально тур выполнял важную функцию в процессе национализации – он создавал ощущение близости правителя к народу. В каждом городе и каждой деревне были люди, которые воочию видели Кабуса и даже говорили с ним. Подобная «открытость» властелина Омана резко контрастировала с поведением его отца Саида (после неудачного покушения весной 1966 года тот ни разу не появился на публике).

В 1970–1980-х годах султанский тур длился месяц и более. Со временем характер мероприятия изменился. Требования безопасности и официальный протокол превратили его в сложную выездную церемонию. Сегодня «Meet the People» – это такая же «модернизированная традиция», как и национальные праздники, военные парады, верблюжьи бега и т. д.

В декабре 2020 года «верблюжьи бега, социальная практика и праздничное наследие, связанное с верблюдами» были включены в Список нематериального культурного наследия ЮНЕСКО. Заявку подавали ОАЭ и Оман.

Верблюжьи бега очень популярны в Халидже. На роль жокеев идеально подходят низкорослые и легковесные наездники. Традиционно для этого использовались дети до 15 лет. «Спорт шейхов» грозил им высоким травматизмом. К тому же малышей часто похищали из семей – хотя участие в гонках опасно даже для взрослого человека.

В 2003 году специалисты швейцарской фирмы «K-Team Corporation» создали первую удачную модель робота-жокея. Изначально она планировалась как интересная технологическая новинка для богатых и пресытившихся жизнью клиентов. Главная проблема, с которой столкнулись разработчики, заключалась в том, что верблюды привыкли к людям-наездникам. Пилотные модели не были на них похожи – и животные пугались. Дизайн роботов пришлось изменить. У новых моделей появились манекеноподобные «лица», темные очки, одежда и головные уборы. Роботов даже опрыскали парфюмом.

В 2004 году под давлением международных правозащитных организаций власти Катара и ОАЭ запретили использовать людей в качестве наездников. Их место в седле заняли роботы.

В 2005 году в Катаре были проведены первые успешные гонки на верблюдах, в которых участвовали только роботы. Хозяин верблюда управляет «наездником» с помощью смартфона, ноутбука или планшета. Сейчас роботы-жокеи применяются в ОАЭ, Омане, Катаре, Бахрейне, Кувейте и Саудовской Аравии повсеместно.

Когда реформы Кабуса были в разгаре, Ближний Восток захлестнула волна исламизма и мусульманского терроризма, которая бушует и поныне. Она поднялась в конце 1970-х годов – когда грянула Исламская революция в Иране, боевики захватили мечеть Аль-Харам в Мекке, а советские войска вторглись в Афганистан. Власти арабских государств столкнулись с угрозой свержения – и Оман не стал исключением.

Истоки современного исламизма следует искать в Египте первой половины XX века. Именно там в 1928 году была создана первая террористическая организация – «Братья-мусульмане»*. Ее основоположник Хасан аль-Банна и главный идеолог Сайид Кутб считали, что возврат к «истинному исламу» – это панацея от всех социальных и иных проблем. Фундаменталистские группировки возникали одна за другой. Террористы быстро перешли от теории к практике. Они пропагандировали свои радикальные идеи и вели джихад против неугодных арабских режимов. В 1981 году был убит египетский президент Анвар Садат. Спустя год сирийская армия разбомбила город Хама в центральной части страны, где «братья»^* организовали антиправительственное восстание.

Эскалация исламизма сопровождалась строительством мечетей, распространением тематической литературы, аудио– и видеозаписей с проповедями. В конце 1990-х годов появилось множество соответствующих веб-сайтов. Десятки тысяч египтян поддерживали «братьев»*.[118]118
  В 2011 году сторонники «Братьев-мусульман»* сыграли большую роль в свержении президента Хосни Мубарака. В 2012 году страну возглавил лидер движения – Мухаммед Мурси.


[Закрыть] В Алжире партия «Исламский фронт спасения» едва не обрела власть по итогам выборов 1991 года.[119]119
  Парламентские выборы не были завершены в результате военного переворота в январе 1992 года.


[Закрыть] В Иордании и Кувейте радикалы были широко представлены в парламенте. В ОАЭ «братья»* основали движение «Ислах», которое покорило сердца юных эмиратцев. Египетский улем Юсуф аль-Кардави – духовный лидер «братьев»* – возглавлял факультет исламоведения в Катарском университете, вел передачи на телеканале «Al Jazeera» с аудиторией в 60 млн человек и получил международное признание как выдающийся мусульманский ученый.

В Омане признаки исламистского влияния наблюдались с начала 1980-х годов. Общество озаботилось извечными мусульманскими вопросами вроде закрытости женской одежды и недопустимости употребления алкоголя – причем голоса консерваторов звучали всё громче. Подрастающее поколение восторженно внимало радикалам. Молодые люди почти не участвовали в судьбе родины – власть принадлежала госорганам и племенным структурам, где заправляли их отцы и деды. Исламисты, напротив, манипулировали юношескими амбициями – и давали молодежи ложное чувство причастности к чему-то великому.

Впрочем, обстановка в Омане накалялась медленно. «Культура вежливости» вкупе с общим благосостоянием умиротворяли недовольных. К тому же султанские подданные прекрасно помнили войну в Дофаре и опасались внутренних конфликтов. Наконец, перед глазами оманцев был пример других восточных государств, где исламистские инициативы не привели ни к чему хорошему. В Афганистане бушевала гражданская война – после вывода советской армии в феврале 1989 года она разгорелась с новой силой. Талибы сражались за установление теократического исламского государства. В Иране, Пакистане и Саудии были запрещены даже привычные развлечения вроде музыки и кино. Нередко жесткая регламентация повседневной жизни угнетала людей сильнее, чем массовые репрессии или суровые наказания за нарушение шариатских норм.

Одна из самых знаменитых трагедий той эпохи – казнь саудовской принцессы Мишааль. Девушка училась в Ливане и там влюбилась в Халида аш-Шаира аль-Мухалхала – сына посла КСА. Молодые люди несколько раз встречались без свидетелей, о чем стало известно Эр-Рияду.

После возвращения в Саудию Мишааль и Халида приговорили к смертной казни за прелюбодеяние. 15 июля 1977 года приговор был публично приведен в исполнение. Мишааль застрелили. Халида заставили наблюдать за этим, а после отрубили ему голову. Вероятно, роль экзекутора исполнял один из родственников преступницы. Палач не являлся профессионалом – ему пришлось нанести юноше пять ударов мечом.

Казнью руководил принц Мухаммед ибн Абдул-Азиз – дед Мишааль и старший брат короля Халида. Позже его спросили, была ли расправа над влюбленными действительно необходима. Принц ответил: «Для меня было достаточно, что они находились вместе в одной комнате». При этом самого Мухаммеда за дурной нрав и пристрастие к алкоголю называли «Абу Шайран» («Отец двух зол»).

На всякий случай Кабус решил не доводить оманцев до точки кипения. В 1980 году Маскат и Вашингтон договорились о военном сотрудничестве. 18 ноября 1990 года – в Национальный день Омана, приуроченный ко дню рождения султана, – Кабус объявил о создании Маджлиса аш-Шуры. Монарх намекнул, что видит его как политический институт, способный «работать осознанно, согласно нашей сложившейся традиции и в темпе, который соответствует жизни нашей страны». «Мы должны быть открыты чужому опыту, чтобы обогатить свой собственный, без подражания другим ради подражания», – добавил султан.

Вообще Оман – уникальное государство Ближнего Востока. В XXXXI веках он не спонсировал боевиков и террористов; не отправлял за границу фанатичных проповедников; не участвовал в международных дрязгах и ни с кем не ссорился. Султан занимался исключительно внутренними делами, тщательно избегая любых конфликтов. На международной арене он действовал сугубо в интересах своего народа, не питая имперских амбиций и сторонясь авантюр с непредсказуемым финалом. Удивительно, что Кабус – свергнувший собственного отца – был не интриганом, завоевателем или деспотом, но творцом. Европейское образование и созидательный склад ума позволяли ему мыслить нестандартно, особенно – в контексте специфики региона. В частности, монарх отказался от создания тяжелой промышленности, гонки вооружений и инвестиций в западную экономику, предпочитая вкладывать нефтедоллары в создание мощной инфраструктуры султаната, добычу полезных ископаемых (не только нефти и газа, но и угля, хрома, меди, асбеста), а также – в повышение уровня жизни подданных.

Строительство школ, больниц, вузов, банков и театров, бурение артезианских скважин, подъем сельского хозяйства, прокладка линий электропередач, учреждение национальных СМИ, поощрение искусства, науки и частного предпринимательства – эти и многие другие проекты были реализованы благодаря Кабусу. Современные оманцы обязаны ему бесплатным образованием и здравоохранением, беспроцентными кредитами на покупку недвижимости по адекватным ценам, развитием торговли и туризма. В 1970 году – когда султан возглавил Оман – 88 % населения не умело читать и писать, каждый пятый ребенок умирал до достижения пятилетнего возраста, а средняя продолжительность жизни составляла 49,3 года. При Кабусе ВВП Омана вырос с $ 256 млн до $ 70 млрд. Средняя продолжительность жизни увеличилась до 76 лет, а неграмотность снизилась до 5,2 %. За 50 лет султан превратил нищую и униженную страну в суверенное, счастливое и процветающее государство. В государство, где люди улыбаются.

Кроме того, в отличие от большинства соседей по региону, Оман не сражался с Израилем. Проанализировав печальный опыт других арабских стран, Кабус не приютил ни одного палестинского беженца (учитывая, что в Иордании «обездоленные палестинцы» развязали гражданскую войну, а в Ливане – с радостью в нее влились). Маскат был заинтересован в коммерческом партнерстве с Иерусалимом. Однако в 1979 году Кабус не присоединился к общеарабскому бойкоту Египта (который заключил с Израилем мирный договор) – и тем самым навлек на себя ожесточенную критику арабского мира. Впрочем, с 2000 года израильские официальные лица регулярно посещают султанат.

Однако оманцы не одобряли контакты с Израилем. Во время Второй интифады катарский телеканал «Al Jazeera» транслировал пылкие и трогательные репортажи о борьбе палестинцев против «сионистской оккупации» – что, разумеется, вызывало симпатии к ним в арабском мире. Антиизраильские настроения были широко распространены и среди населения Омана. По мнению многих подданных, омано-израильский диалог свидетельствовал бы о том, что модернизация султаната идет в неверном направлении, подрывая арабскую и мусульманскую солидарность. Те, кто поддерживал исламистов, не просто ратовали за «палестинское дело» – они требовали уничтожить Израиль. Подобные симптомы сулили социальный взрыв – и Кабуса не спасли бы все его труды на благо народа. Достаточно вспомнить, что еще в марте 1975 года был убит саудовский король Фейсал, при котором процветающая Саудия претендовала на лидерство в арабском мире. Монарха застрелил племянник – ярый поборник модернизации.

Ситуация приняла серьезный оборот в мае 1994 года, когда полиция арестовала в Маскате 430 человек по подозрению в антиправительственном заговоре. Задержанным инкриминировали создание криминальной сети, спонсируемой из-за рубежа. Вскоре 160 обвиняемых предстали перед судом, и процесс проходил в условиях строжайшей секретности. Присутствие среди подсудимых египтян и иорданцев лишь укрепило предположения властей о том, что они имеют дело с международной преступной организацией. Проблема внешнего вмешательства приобретала особую актуальность в свете истории Омана с 1955 по 1975 год. Все подсудимые были признаны виновными. Троих приговорили к смертной казни (позже ее заменили пожизненным заключением). Прочие заговорщики получили от 3 до 20 лет лишения свободы.

Почти все осужденные были мужчинами в возрасте от 26 до 35 лет, крайне религиозными арабами-суннитами. Многие из них считались богатыми по оманским меркам, некоторые являлись чиновниками. Они присоединились к заговору, ибо считали, что реформаторская политика Кабуса противоречит исламу. Понятно, что в реальности подобные взгляды разделяло гораздо большее количество людей, чем удалось остановить.

В 1994 году правительство закрыло мусульманские школы, где преподавание ислама не соответствовало учебной программе. Официально ислам преподавался как некое единое вероучение – без радикальных идей, политических отсылок и акцентов на различия между суннизмом, шиизмом и ибадизмом. Султан планировал превратить его в один из столпов стабильного и прогрессивного оманского общества. Но система дала сбой, и полиция ужесточила контроль над мечетями и медресе.

Кабус понимал, что репрессии не решат проблему. Осенью 1995 года в честь 25-го Национального дня он помиловал всех, кто был осужден годом ранее. Этот великодушный поступок – весьма нехарактерный для Ближнего Востока – поразил подданных. Однако с исламизацией надлежало бороться. Оманское правительство пытается делать это до сих пор – равно как и справиться с другими трудностями, характерными для государств Залива. Во-первых, нефть является невозобновляемым ресурсом – и султан был озабочен тем, на сколько же ее хватит. Во-вторых, рынок труда наводнили экспаты – в то время как оманцы не хотели искать работу. Социальные выплаты убивали карьерную мотивацию на корню. В-третьих, оманское образование не могло конкурировать с западным. Выпускники вузов были не востребованы даже у себя на родине, и государство по-прежнему зависело от зарубежных специалистов. Эти вопросы не теряют своей актуальности и сегодня.

В 1991 году Кабус заказал анализ экономики султаната у Всемирного банка реконструкции и развития. Банк подготовил отчет, где отмечалось, что запасы оманской нефти будут исчерпаны через 18 лет (к 2009–2010 годам), а запасы газа – через 48 лет (к 2039–2040 годам). Утверждалось, что правительство тратит «чрезмерную часть доходов [от нефти] на текущее потребление». Эксперты разработали комплекс советов, как султанат может перейти к пост-нефтяной экономике при сохранении «нефтяного» уровня жизни. Например, они рекомендовали развивать частный сектор; обеспечить защиту иностранных инвестиций; снизить роль государства в коммунальной и транспортной сферах, банковском деле и гостиничной отрасли. Оманские политики не согласились с оценкой Всемирного банка – но Кабус не собирался их слушать.

Системные проблемы требовали системных решений. Летом 1995 года в Омане была запущена программа новой экономической политики «Vision 2020». Она стартовала с одноименной конференции, которая прошла в Маскате. На мероприятии председательствовал Кайс аз-Завави (тогда министр экономики и финансов, а также заместитель премьер-министра – то есть самого Кабуса, который совмещал титул султана и пост главы правительства). Среди прочих участников были вице-президент Всемирного банка, эксперты и аналитики международных организаций, представители азиатских и латиноамериканских стран. «Vision 2020» ознаменовала курс на диверсификацию оманской экономики. По убеждению Кабуса, ее успех был невозможен без зарубежных инвестиций и сотрудничества с глобальными финансовыми институтами. Организуя «Vision 2020», султанат сигнализировал миру, что он открыт для бизнеса.

Далее начался процесс «оманизации» рабочей силы. Был определен список профессий и должностей, на которых могли работать только оманцы. Среди них – юристы, инженеры-строители, бухгалтеры, учителя начальных классов, медсестры, автомеханики, таксисты, кожевники, продавцы газет и др. Новый закон об инвестициях (1993) позволял иностранцам владеть до 49 % любой коммерческой компании. Владение долей от 50 % до 65 % допускалось с разрешения министра торговли и промышленности, а свыше 65 % – только с разрешения Совета министров.

Главными целями «Vision 2020» являлись сокращение доли нефти в ВВП (с 37,2 % в 1994 году до 9 % в 2020 году) и трансформация рынка труда. В 2020 году государственный сектор должен был составлять 95 % (по сравнению с 68 % в 1995 году), а частный сектор – 75 % (по сравнению с 15 % в 1995 году). За четверть века первый показатель увеличился до 80 %, но второй не изменился. Развитие человеческих ресурсов – это ключевая проблема султаната.[120]120
  Цели «Vision 2020» были перенесены в новую программу «Vision 2040».


[Закрыть] Кабус неоднократно обращался к соотечественникам, уговаривая их заниматься бизнесом.

Спустя 2 месяца после конференции «Vision 2020» – 11 сентября 1995 года – Кайс аз-Завави погиб в ДТП под Салалой. В автомобиль, за рулем которого сидел султан, врезался другой автомобиль. Водитель скончался на месте; опознать его не удалось. Смерть аз-Завави – всего через год после ареста исламистов – породила слухи о том, что автокатастрофа на самом деле была покушением на жизнь монарха. Впрочем, этому нет доказательств. В полицейских отчетах инцидент назван «необъяснимым».

Модернизация экономики, запущенная под руководством Кайса аз-Завави, сопровождалась принятием Основного закона – первой конституции Омана. Кабус обнародовал ее 6 ноября 1996 года во время традиционного тура «Meet the People». По конституции султанат определялся как «наследственный» (статья 5). Статья 9 провозглашала правление султана, основанное на справедливости и шуре. Если кто-то в Омане еще утверждал, что наследственность (принцип султаната) несовместима с шурой (принципом имамата), то законодательное закрепление обоих принципов устраняло кажущееся противоречие между ними.

О самом Кабусе – авторе этих судьбоносных изменений – оманцы, как ни странно, практически ничего не знали. Будучи всенародным любимцем, Супер-Кью дистанцировался от народной любви. Визуально он всегда был вместе с подданными – портреты правителя украшали школы, библиотеки, стадионы, офисы, магазины и поликлиники. В его честь названы университеты, культурные центры и главные мечети оманских городов. Монарх участвовал во всех начинаниях – от разработки советов по мытью автомобилей до административной реформы. За полвека царствования Кабус исколесил страну вдоль и поперек. У многих оманцев есть личные истории, связанные с ним. Кому-то султан дал деньги на открытие бизнеса, кому-то помог достать редкое лекарство. Он пребывал в гуще народной жизни – но при этом оставался недосягаемым. Интимные подробности никогда не выносились за пределы столичного дворца Аль-Алам. Впрочем, было известно, что султан увлекается верховой ездой, радиоделом, литературой и классической музыкой (поэтому в Маскате построили оперный театр). Повелитель не давал поводов для сплетен – но, вероятно, в его частной жизни действительно не происходило ничего пикантного или захватывающего.

В отличие от иных правителей Халиджа, Кабус не славился тягой к роскоши – хотя аравийская роскошь всегда была притчей во языцех. Например, в 2017 году саудовский король Салман посетил Москву. Он привез с собой полуторатысячную свиту и все необходимое для четырехдневного визита: начиная автомобилями, коврами и мебелью и заканчивая слугами. Также в багаже находился эксклюзивный позолоченный эскалатор, с которым король путешествует по свету. Во время визита монарх и его окружение питались исключительно саудовской пищей. Ежедневно самолет доставлял в Москву из Эр-Рияда 800 кг продуктов и напитков.

Салман остановился в гостинице «Four Seasons». Отель закрыли на четыре дня для всех других гостей. Саудиты также сняли все 334 номера в находящемся поблизости «The Ritz-Carlton» за 14 млн руб. в сутки, забронировали номера в соседних «Национале» и «Marriott’e». Только проживание в Москве обошлось Эр-Рияду минимум в 250 млн руб. Это стандартная цифра для саудовского правителя: так, отдых Салмана в Танжере летом 2017 года стоил около $ 100 млн.

В отношении зарубежных поездок Салман ничем не отличается от своих предшественников. Например, его брат, король Фахд, любил отдыхать в испанской Марбелье. Численность свиты достигала порой 2–3 тыс. человек. В 2002 году монарх прилетел на курорт на семи самолетах: пять перевозили его 400 приближенных, еще два – продовольствие, бронированные автомобили и багаж. Обычно Фахд оставлял за летний сезон в Марбелье около $ 100 млн. В 2002 году он установил своеобразный рекорд, потратив в Испании свыше $ 300 млн.

В 2016 году принц Мухаммад бин Салман (сын короля Салмана) посетил Японию. По традиции, багаж высокопоставленного гостя весил 459 т, его доставили на 10 самолетах. Мухаммеда сопровождала свита в 1500 человек, охрана и 25 других принцев.

Японский император Акихито встретился с Мухаммадом бин Салманом в своем дворце, а именно – в маленькой комнате, все убранство которой составляли стол с вазой и три стула (для обеих сторон и для переводчика).

В 1976 году Кабус женился на двоюродной сестре – младшей дочери своего дяди Тарика бен Таймура. Девушку звали Наваль, но она взяла западное имя Камилла, которое казалось ей более современным и благозвучным. Брак был бездетным, и спустя три года Кабус и Камилла расстались. Султан не обзавелся гаремом и не нашел вторую супругу – хотя, возможно, и не искал ее.