Электронная библиотека » Мария Кича » » онлайн чтение - страница 44


  • Текст добавлен: 8 ноября 2024, 09:05


Автор книги: Мария Кича


Жанр: Исторические приключения, Приключения


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 44 (всего у книги 138 страниц) [доступный отрывок для чтения: 44 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Осознав угрозу, исходящую от неприятеля, Саладин распорядился вырыть вокруг Иерусалима новый глубокий ров и укрепить фортификационные сооружения. Силы крестоносцев таяли, их командиры ругались и делили добычу – но султан готовился к обороне Аль-Кудса, выжигая окрестности и отравляя воду в колодцах, дабы лишить врага малейшего шанса на успех. Ричард Львиное Сердце понимал это. К тому же в Палестине король поссорился с другими европейскими аристократами, а раздоры в Англии требовали его немедленного возвращения. Ближайшей точкой возле Иерусалима, куда добрался Ричард, была гора Наби Самуил, – стоя там, он отводил взгляд от города, который не мог покорить.

2 сентября 1192 г. Ричард Львиное Сердце и Саладин заключили перемирие. По условиям договора христиане сохранили контроль над побережьем Палестины. Внутренние районы – в частности Иерусалим – оставались у мусульман; христианским паломникам гарантировался доступ к святым местам. Ричард отплыл в Англию, очутился в эпицентре интриг и скандалов, раздуваемых теми, кого он оскорбил, – и, наконец, угодил в австрийский плен, откуда его выкупила мать Алиенора Аквитанская.

Пока король переживал свою одиссею, Саладин умер (1193). Почитателям он запомнился как величайший правитель Иерусалима и «благородный лев Востока». Мусульманские авторы прославляли султана за завоевание Аль-Кудса, но воистину огромную роль в создании его культа сыграли европейцы.

Популярный миф о «хорошем Саладине» проистекает из «Истории священной войны» Амбруаза Нормандского – летописца Третьего крестового похода (1189–1192) и капеллана Ричарда Львиное Сердце. В этом сочинении много вымысла, и главным врагом Ричарда предстает не Саладин, а французский государь Филипп II Август. Начинает формироваться идеализированный образ султана, соответствующий куртуазности Средневековья. В культуре феодальной Европы практиковалось восхваление противника, порой в ущерб собственным интересам. Например, в битве при Пуатье (1356) – крупном сражении Столетней войны – Эдуард Вудсток по прозвищу «Черный принц» взял в плен французского монарха Иоанна II Доброго и тут же принялся распространять легенды о храбрости, мужестве и благородстве оного, а также обращаться с ним как с королем, хотя права Иоанна на престол не признавал даже отец Черного принца – английский правитель Эдуард III (он сам претендовал на трон в Париже, из-за чего и шла война). Тем не менее такова специфика «рыцарского взгляда» на мир. Следуя данной парадигме, Амбруаз Нормандский придумал ряд сюжетов, которые потом широко использовались, – в том числе историю о том, как щедрый Саладин прислал прекрасную лошадь Ричарду, потерявшему своего скакуна в битве при Яффе.

Капеллан английского короля изобразил дружбу своего господина с султаном (отсюда легенда об их хороших отношениях), а также постоянно сравнивал обоих правителей, выставляя их славными рыцарями. Этот мотив лег в основу романа Вальтера Скотта «Талисман, или Ричард Львиное Сердце в Палестине» (1825), повествующего о событиях Третьего крестового похода. «Христианский и английский монарх проявил тогда жестокость и несдержанность восточного султана, в то время как Саладин обнаружил крайнюю осмотрительность и благоразумие европейского государя, и оба они старались перещеголять друг друга в рыцарской храбрости и благородстве, – писал Скотт в предисловии. – Этот неожиданный контраст дает, по моему мнению, материал для романа, представляющий особый интерес».

Возвеличивание Саладина постепенно превращалось в западную литературную и художественную традицию. Появлялись все новые и новые рассказы, новеллы и поэмы, где культивировался не исторический, но такой понятный и привлекательный для европейцев образ султана, созданный еще хроникерами Третьего крестового похода. Позже английский король Генрих III (племянник Ричарда Львиное Сердце) заказал росписи на тему военной кампании своего дяди для нескольких дворцовых залов. Сюжетом одной из фресок стал поединок между Ричардом и Саладином – хотя они никогда не встречались.

Средневековые авторы «ассимилировали» Саладина, встраивая его в куртуазную модель и делая из исторической личности типичного героя рыцарских романов. Неудивительно, что в многочисленных произведениях – этаких образчиках fan fiction – султан становится настоящим рыцарем: щедрым, галантным и обходительным. Он путешествует по Европе, говорит по-итальянски и по-французски, участвует в турнирах и влюбляется в прекрасных дам. Сюжет о европейской поездке Саладина встречается даже в «Декамероне» Джованни Боккаччо.

Позже Саладину стали приписывать французское происхождение и придумали ему соответствующую аристократическую родословную. В XIV в. у менестрелей появился сюжет, где султан задумывается об обращении в христианство (и даже принимает его – как минимум у одного автора). Словом, литературный персонаж и историческая личность переплелись так тесно и неразрывно, что в массовом сознании первое поглотило и подменило второе.

Реальный Саладин не имеет отношения к романтическим фантазиям о нем. Он не был ни самым милосердным и благородным, ни самым ужасным и кровожадным (например, не складывал пирамиды из отрубленных голов, в отличие от Тамерлана). История Ближнего Востока – и до, и после этого монарха – изобилует рассказами о людях, которые отличались воистину звериной жестокостью. Сегодня идеализация Саладина означает демонизацию крестоносцев и Запада (как средневековой Европы, так и современного западного мира), – что имеет глубокую идеологическую окраску. Имидж Саладина претерпел значительную трансформацию, пройдя через время и пространство, – от фигуры в художественных произведениях («Декамероне» Джованни Боккаччо, «Талисмане» Вальтера Скотта и фильме «Царствие Небесное» Ридли Скотта) до кумира знаменитых политиков, военачальников и террористов. Фактически Саладин – один из известнейших восточных героев, созданных европейцами по своему разумению, исходя из собственных представлений о хороших человеческих качествах и моральном превосходстве, коими прототип не обладал. Тем ироничнее – и трагичнее.

Султан Саладин был примером для Усамы бен Ладена, который опирался на концепции Али ибн Тахира ас-Сулами и Абу Хамида аль-Газали. В соответствии с их учением джихад («священная война с неверными») не ограничивается обороной, подразумевая активную агрессию в борьбе с предполагаемыми угрозами исламу в любой точке земли. В интервью CNN (1997) Усама сказал: «В нашей религии [исламе] наш долг – совершать джихад, чтобы слово Аллаха было превознесено и чтобы мы прогнали американцев из всех мусульманских стран». Идентичное мнение в марте 2003 г. выразила Академия исламских исследований при каирском университете Аль-Азхар (главном учебном заведении мусульман-суннитов): «Согласно исламскому закону, если враг на исламской земле, джихад становится обязанностью каждого мусульманина мужского и женского пола». Академия также призвала «арабов и мусульман всего мира быть готовыми защищать себя и свою веру».

В своей первой фетве (1996) бен Ладен специально использовал слово «крестоносцы». Называя так израильтян и вооруженные силы США, дислоцированные в Саудовской Аравии и других ближневосточных странах, он, подобно Саладину, апеллировал к разработанному ас-Сулами определению джихада как «справедливой войны» против крестоносцев.

23 февраля 1998 г. Усама и другие исламистские лидеры обнародовали вторую фетву – «Декларацию Всемирного исламского фронта джихада против евреев и крестоносцев». В фетве говорилось: «Решение убивать американцев и их союзников – как гражданских лиц, так и военнослужащих – является обязательным для каждого мусульманина, который может сделать это в любой стране, где это возможно, для того чтобы освободить мечеть Аль-Акса [в Иерусалиме] и священную мечеть [Аль-Харам в Мекке] из их рук, и для того чтобы их армии ушли изо всех земель ислама, побежденные и не способные более угрожать ни одному мусульманину. Это соответствует словам Всемогущего Аллаха…»

Бен Ладен употреблял термин «крестоносцы», намеренно эксплуатируя образ жестокости средневековых рыцарей – и тем самым вызывая у мусульман страх и ненависть. Через несколько недель после терактов 11 сентября 2001 г. он заметил: «Новую еврейскую кампанию крестоносцев возглавляет самый большой крестоносец Буш под знаменем креста. Эта битва считается одной из битв ислама…» 27 декабря 2001 г. Усама сказал: «Стало ясно, что Запад в целом во главе с Америкой питает невыразимую крестоносную неприязнь к исламу. [Это] самая опасная и самая жестокая война Крестового похода, начатая против ислама».

Дополнительные заявления в том же духе делались и в 2002 г. В феврале 2003 г. – незадолго до вторжения коалиции под руководством США в Ирак – бен Ладен обратился к единоверцам: «Мы с большим интересом и озабоченностью следим за подготовкой крестоносцев к развязыванию войны с целью захвата бывшей столицы ислама [Багдада], разграбления богатств мусульман и установления марионеточного правительства, которое следует диктату своих хозяев в Вашингтоне и Тель-Авиве».

Усама бен Ладен – не единственный арабский лидер, подражавший Саладину и ассоциировавший себя с ним. Аналогичным образом поступали главы Египта, Сирии, Палестины и Ирака – Гамаль Абдель Насер, Хафез Асад, Ясир Арафат и Саддам Хусейн.[253]253
  Саддам Хусейн, жестоко подавлявший и истреблявший курдов, просто не говорил о курдском происхождении Саладина.


[Закрыть]
Насер сравнивал свою борьбу в разгар Суэцкого кризиса (1956) против Великобритании, Франции и Израиля с борьбой Саладина против сил Третьего крестового похода (где тоже участвовали англичане и французы). Асад в 1993 г. открыл в Дамаске конную статую султана. Вокруг памятника разместили портреты президента с надписями, провозглашающими верность ему как «потомку Саладина».

Американская журналистка Эми Доксер Маркус описала сирийского лидера в статье, опубликованной в октябре 1996 г. в «The Wall Street Journal»: «Он любит усаживать иностранных гостей перед древней мозаикой, которую отреставрировал и установил в приемной своего дворца. Археологическая находка изображает битву 1187 г., когда Салах ад-Дин, восседавший на имперском престоле в Сирии, победил христианские армии крестоносцев, вынудив их отступить со Святой Земли. В своих речах господин Асад часто ссылается на Салаха ад-Дина для обоснования жесткого подхода, которого придерживается сам в отношениях с израильтянами, коих он считает современными крестоносцами».

Что касается Ясира Арафата, то в ноябре 2000 г. израильско-американский журналист Йосси Кляйн Халеви поделился своими наблюдениями в газете «The Los Angeles Times»: «В городе Наблус на Западном берегу [реки Иордан] я увидел транспарант, изображающий Арафата верхом на белом коне и с мечом – современный Саладин на пути в Иерусалим». Спустя два года Эхуд Барак – бывший премьер-министр Израиля – заявил в интервью историку Бенни Моррису: «Арафат видит себя возрожденным Саладином – курдским мусульманским полководцем, победившим крестоносцев в XII в., а Израиль – всего лишь еще одним эфемерным государством крестоносцев». Действительно, сам факт того, что государства крестоносцев на Святой Земле просуществовали недолго, питает арабский мир надеждой на то, что и Израиль скоро исчезнет.

Саладина очень любил и Саддам Хусейн, считавший Тикрит – место рождения султана – своей малой родиной. Будущий президент Ирака появился на свет в соседней деревушке, но этот город сыграл огромную роль в его становлении, формировании взглядов на жизнь и последующей судьбе. Саддам ассоциировал себя с «победителем крестоносцев» (как и с вавилонским владыкой Навуходоносором II), а также мечтал сравняться с Саладином в славе и величии. Например, в июле 1987 г. в Тикрите состоялась научная конференция «Битва за освобождение – от Саладина до Саддама Хусейна». В том же году в Багдаде была издана детская книга «Герой Саладин». На обложке изображался Саддам на фоне вооруженных всадников. В книге вкратце рассказывалось о жизни Саладина (с акцентом на завоевание Иерусалима); остальная же часть текста была посвящена Саддаму, который в первый раз именовался «благородным и героическим арабским воином Саладином II Саддамом Хусейном», а далее – «Саладином II».

В наши дни восхищение многих мусульман Саладином логично и объяснимо: этот персонаж олицетворяет победу ислама над христианством и Ближнего Востока – над Западом. Наряду с ассирийскими и вавилонскими царями, покорявшими регион в I тыс. до н. э., Саладин представляет собой ролевую модель для исламских политиков и военных – но модель более динамичную, нежели Навуходоносор II. Одержимость прошлым направлена на укрепление современных основ власти. Неудивительно, что коммюнике Усамы бен Ладена в феврале 2003 г. содержало заявление, направленное против «неисламских» правительств ряда государств: «Истинные мусульмане должны действовать, подстрекать и мобилизоваться для того, чтобы вырваться из рабства этих тиранических и вероотступнических режимов, порабощенных Америкой, дабы установить власть Аллаха на земле. Среди регионов, готовых к освобождению – Иордания, Марокко, Нигерия, Страна Двух Святынь [Саудовская Аравия], Йемен и Пакистан».

Конечно, Усама бен Ладен поддерживал идею всемирного джихада, которая так нравилась султану Саладину в XII в. и халифу Абу Бакру – в VII в. Нынешняя экстремистская пропаганда исламских боевиков и террористов – охватывающая пространство от Филиппин и Индонезии до Африки, Ближнего Востока, России, Индии и других стран, – предполагает, что мир сейчас захлестнула очередная волна джихада, которая является «преемницей» завоеваний Саладина.

Глава 17
Беззащитный город
 
В стенах Иерусалима, под которым разумею Старый город,
Я блуждаю сквозь эпохи, погружаясь все глубже и глубже, лишенный
Памяти. Где-то там, наверху, пророки передают
Друг другу откровение, как эстафету; обратно с Небес
Каждый из них возвращается заметно приободрившись:
Там, наверху, празднуют лето любви. Потерпи, Иерусалим –
Все мечты сбываются, праздник к нам приходит!
 
Махмуд Дарвиш. В Иерусалиме

В ноябре 1977 г. – впервые в Новейшей истории – глава арабского государства посетил Иерусалим и выступил перед Кнессетом.[254]254
  Кнессет – парламент Израиля.


[Закрыть]
Египетский президент Анвар Садат говорил об уникальной роли Священного Города: «Я прибыл в Иерусалим, город мира, который навсегда останется живым воплощением сосуществования верующих трех религий». Это был первый шаг на долгом и трудном пути к миру между арабами и евреями.

Через год Садат при посредничестве президента США Джимми Картера подписал с премьер-министром Израиля Менахемом Бегином предварительные Кэмп-Дэвидские соглашения, а 26 марта 1979 г. в Вашингтоне состоялось заключение египетско-израильского мирного договора. После череды арабо-израильских войн и на фоне нерешенного «палестинского вопроса» Египет стал первой арабской страной, которая признала еврейское государство и наладила с ним дипломатические отношения. На Садата обрушилась ожесточенная критика арабского и мусульманского мира, он подвергся невиданному остракизму. Египет был на 10 лет исключен из Лиги арабских государств (ЛАГ), а ее штаб-квартира переехала из Каира в Тунис.

Терзаемый нехорошими предчувствиями, Садат сравнил себя с печально известным историческим персонажем – султаном аль-Камилем, племянником Саладина, который без боя сдал Иерусалим Фридриху II и крестоносцам в 1229 г. Опасения египетского лидера подтвердились: 6 октября 1981 г. во время парада, посвященного форсированию Суэцкого канала (1973),[255]255
  Речь идет об операции «Бадр», которую провели египтяне во время Войны Судного дня (1973). По итогам предыдущей арабо-израильской войны – Шестидневной (1967) – Израиль оккупировал Синайский полуостров, и линия фронта прошла по Суэцкому каналу. Спустя шесть лет египетские силы успешно форсировали канал, прорвав израильскую оборону и закрепившись на синайском берегу.


[Закрыть]
президента расстреляли исламские фундаменталисты из числа офицеров. Чтобы понять истоки и степень арабского негодования, вызванного действиями Анвара Садата, и осознать параллель, проводимую между ним и аль-Камилем, надо вернуться в историю Палестины – точнее, в период, наступивший после смерти Саладина.

Государство, созданное Саладином, унаследовали его родственники – Айюбиды. Они поделили территории, завоеванные султаном, и продолжали сражаться с теми крестоносцами, которые еще оставались на Ближнем Востоке. Айюбидские правители в Иерусалиме и окрестностях получили короткую передышку от битв с франками, ибо Четвертый крестовый поход (1202–1204) был нацелен не на Сирию и Палестину, а на Константинополь. Однако затем начался Пятый крестовый поход (1217–1221) – и Святая Земля снова оказалась в поле зрения европейцев. Два года спустя, – когда рыцари приближались к Иерусалиму, – младший брат Саладина, султан аль-Адиль I, и племянник аль-Муаззам разрушили городские стены, которые сами же восстановили семью годами ранее. Они считали, что у крестоносцев есть хорошие шансы на победу, и не хотели отдавать им защищенный город. Другие объекты – в частности, крепость на горе Фавор в Изреельской долине, возведенная еще в ветхозаветную эпоху, – были разобраны Айюбидами в то же время и по той же причине.

О сносе иерусалимских фортификационных сооружений повествует сирийский писатель и дипломат XIII в. Ибн Васил, служивший Айюбидам, а затем их преемникам: «[Аль-Муаззам] собрал каменщиков и саперов, подорвал стены и башни и разрушил их – кроме Башни Давида, которую он оставил». «В городе поднялся шум, подобный [крику] Судного дня, – сообщает другой арабский историк, Абу Шама аль-Макдиси. – Женщины и девушки, старики и женщины, юноши и дети вышли к [Куполу] Скалы и Аль-Аксе, и они разорвали на себе одежду и остригли волосы до такой степени, что Купол Скалы и михраб[256]256
  Михраб – ниша в стене мечети, указывающая киблу (направление на Мекку, в сторону которой мусульмане молятся).


[Закрыть]
Аль-Аксы были заполнены волосами. После этого жители-мусульмане бежали из города, рассеявшись по Египту, Сирии и другим странам». Ибн Василь подтверждает, что «его (Иерусалима) разрушение было тяжелым ударом для мусульман, и они очень скорбели».

Айюбиды подготовились к потере города, но аль-Адилю удалось заключить с крестоносцами перемирие – и они не пытались захватить Иерусалим, пока в 1225 г. король Германии и император Священной Римской империи Фридрих II Гогенштауфен (внук Фридриха I Барбароссы) не начал подготовку к новому, уже Шестому крестовому походу. В том году Фридрих II женился на Иоланде Бриеннской, также известной как Изабелла II – юной королеве Иерусалима (титул продолжал существовать несмотря на то, что город с 1187 г. принадлежал сарацинам и столица Иерусалимского королевства располагалась в Акре). Прежде Фридрих неоднократно обещал папе Гонорию III «принять крест» – то есть двинуться в Святую Землю во главе армии, – но не торопился действовать, хотя снарядил в Палестину войско и флот и регулярно снабжал их провизией. Брак с венценосной Иоландой подстегнул интерес императора к освобождению города – на правах мужа он объявил себя королем Иерусалима и задумался о ратных подвигах в Палестине.

Летом 1227 г. Фридрих выступил в путь. Дела шли плохо: людей изнуряла жара, возникли проблемы с обеспечением водой рыцарей и сопровождавших их паломников. Наконец в августе крестоносцы погрузились на корабли в итальянском порту Бриндизи – но вскоре высадились в соседнем Отранто. Очевидец тех событий, английский хронист Роджер Вендоверский вспоминал: «Император отправился к Средиземному морю и отплыл с небольшой свитой, но через три дня плавания в Святую Землю он сказал, что его внезапно одолели болезнь и нездоровый климат, повернул и высадился там же, где отправлялся». Фридрих сообщил новому папе Григорию IX, что вернулся из-за эпидемии, что Крестовый поход откладывается – и что в следующем году он непременно будет участвовать в кампании. Разъяренный понтифик воплотил в жизнь угрозы своего предшественника, усопшего Гонория: он отлучил Фридриха от церкви за несоблюдение обета.

На Ближнем Востоке тоже было неспокойно: египетские и сирийские Айюбиды враждовали друг с другом. Первых представлял султан Египта аль-Камиль, вторых – его брат, султан Дамаска аль-Муаззам. Аль-Камиль и Фридрих вели тайные переговоры с 1226 г.: понимая, что готовится очередной Крестовый поход, султан предложил императору Иерусалим (которым управлял аль-Муаззам) в обмен на то, что рыцари обратят свое оружие против Дамаска, минуя Египет. Иными словами, аль-Камиль хотел, чтобы франки поддержали его в междоусобной борьбе и помогли одолеть брата. Заинтригованный Фридрих в 1227 г. делегировал посланника в Дамаск к аль-Муаззаму, чтобы узнать, будет ли встречное предложение, – однако султан, по словам аль-Макризи, заявил: «Скажи своему хозяину, что у меня для него только меч».

Узнав о планах франков, аль-Муаззам распорядился уничтожить оставшиеся оборонительные сооружения Иерусалима. Вероятно, снос затронул только цитадель – последнее значительное укрепление в городе. Таким образом, Иерусалим был беззащитен, когда Фридрих II и крестоносцы добрались до Палестины осенью 1228 г. Папа Григорий IX негодовал – ибо император, будучи отлученным от церкви, не имел права проводить Крестовый поход, – и вторично предал его анафеме, назвав «нечестивым монархом». Но теперь Фридрих – вдовец, ибо весной Иоланда умерла при родах, – страстно желал овладеть Иерусалимом, дабы сделать своего сына реальным наследником не только Священной Римской империи, но и Иерусалимского королевства.

Ситуация приняла интересный оборот, когда внезапно (вероятно, от дизентерии) скончался аль-Муаззам; дамасский престол занял аль-Камиль. Позиции султана резко усилились. Фридрих засомневался, получит ли он Иерусалим, – и потребовал от аль-Камиля выполнить обещание. Поначалу султан не собирался уступать, но затем решил передать город франкам при соблюдении ряда условий.

18 февраля 1229 г. аль-Камиль и Фридрих II подписали Яффский договор. Полный текст документа не сохранился, условия восстанавливались по фрагментам и описаниям в разных источниках. Согласно им, Иерусалим был передан Фридриху вместе с «коридором», соединяющим город с Акрой (Акко) и другими прибрежными землями Иерусалимского королевства. Храмовая гора (Харам аш-Шариф) осталась у сарацинов, христианские и исламские паломники имели к ней доступ. Все прочие мусульмане и евреи покинули город. Окрестными поселениями по-прежнему управлял айюбидский губернатор, резиденция которого располагалась в Бире (сейчас это палестинская Эль-Бирра, в 15 км от Иерусалима).

Договор признавал за крестоносцами Акру, Яффу, Назарет, Сидон (Сайду) и замок Торон на юге сегодняшнего Ливана – в основном территории и объекты, которыми они уже владели. Кроме того, документ предусматривал перемирие сроком на десять лет, пять месяцев и сорок дней с 24 февраля 1229 г., а также обязывал Фридриха II никоим образом не участвовать в боевых действиях против аль-Камиля, не поддерживать нападения христиан на него и помогать султану в военном отношении.

Наибольшие противоречия между христианскими и мусульманскими свидетельствами касались того, дозволялось ли франкам реконструировать Иерусалим (особенно его фортификационные сооружения). Аль-Адиль I и аль-Муаззам демонтировали городские стены в 1219 г., во время Пятого крестового похода – и, согласно исламским источникам, Фридрих не собирался их восстанавливать. Однако в письме английскому королю Генриху III монарх утверждал, что ему разрешено восстановить город «в таком хорошем состоянии, в каком он когда-либо находился». В любом случае, за все годы действия Яффского договора европейцы так и не укрепили Иерусалим.

Иерусалим отошел к императору Священной Римской империи – и тот 17 марта 1229 г. торжественно возложил на себя корону Иерусалимского королевства в храме Гроба Господня. Это был один из немногих случаев, когда Священный Город менял хозяина без кровопролития.

Крестоносцы радовались обретению Иерусалима как великой победе, но для мусульман это стало катастрофой. Аль-Камиля заклеймили изменником. «После перемирия султан разослал прокламацию о том, что мусульмане должны покинуть Иерусалим и передать его франкам, – писал Ибн Васил. – Мусульмане ушли с криками, стонами и причитаниями. Новость быстро разлетелась по всему исламскому миру, который оплакивал потерю Иерусалима и резко осуждал действия аль-Камиля, считая их самым бесчестным поступком, ибо отвоевание этого благородного города и освобождение его от неверных было одним из наиболее выдающихся достижений Салах ад-Дина [Саладина], да смилуется над ним Аллах! Но аль-Камиль знал, что мусульмане не сумеют обороняться в незащищенном Иерусалиме – и что если он будет держать ситуацию под контролем, то сможет в дальнейшем очистить Иерусалим от франков».

По мнению аль-Камиля, перемирие было хорошим тактическим решением: «Мы только… уступили им [крестоносцам] несколько церквей и разрушенных домов. Священные места, почитаемая Скала и другие святыни, к которым мы совершаем паломничество, остаются нашими, какими они и были; исламские обряды отправляются, как и прежде, и у мусульман есть свой губернатор сельских провинций и уездов».

Аль-Камиль твердил, что Яффский договор выгоден, ибо позволяет обменять Иерусалим на неприкосновенность Египта. К тому же город без укреплений можно было легко забрать в любой момент. Словно для иллюстрации этого тезиса после подписания договора на Иерусалим напали сарацины из Хеврона и Наблуса. Они вынудили местных жителей запереться в Башне Давида и сидеть в осаде, пока на помощь не подоспели рыцари из Акры. Извечные распри среди мусульман мешали аль-Камилю организовать кампанию по изгнанию крестоносцев из Палестины; помимо того, султан больше нуждался в их военной поддержке против своих исламских врагов, нежели в обладании Иерусалимом.

Христиане тоже выражали недовольство итогами Шестого крестового похода. Папа Григорий IX не признал договор Фридриха с аль-Камилем. Во-первых, дважды преданный анафеме монарх не являлся истинным представителем церкви. Во-вторых, понтифик питал отвращение к дипломатическому урегулированию конфликта с сарацинами, осквернившими христианские святыни. Для Григория единственным приемлемым вариантом развития событий являлась война. Фридриха возненавидели рыцари других государств крестоносцев – княжества Антиохия и графства Триполи, – а также тамплиеры и госпитальеры, против которых император должен был воевать вместе с султаном по условиям Яффского договора. К членам военно-духовных орденов, наотрез отказавшимся подчиняться Фридриху, примкнули члены орденов монашеских: францисканцы и доминиканцы поносили в проповедях «безбожного государя, вступившего в союз с неверными».

Впрочем, проблемы Фридриха только начинались. Он уехал из Палестины через шесть недель после коронации, злой и уставший. Понтифик наложил интердикт на Священный Город, пока там находился нечестивый монарх, – то есть запретил совершать церковные действия и обряды в иерусалимских храмах. В Средние века данная мера была мощным инструментом в борьбе пап и епископов со светскими феодалами. Интердикт парализовывал целые страны: прекращались богослужения, не отмечались праздники, не проводились крещения, отпевания, исповеди, прочие таинства и ритуалы. Заколоченные двери церквей ужасно пугали средневекового человека, ибо не сулили ничего хорошего. Но Григорий IX не ограничился интердиктом и послал войска в итальянские владения Фридриха. Тому пришлось срочно покинуть Землю Обетованную и сражаться с папской армией в Европе. Император разгромил неприятельские силы, и в 1230 г. Григорий IX снял с него отлучение.

Тем временем жизнь в Иерусалиме продолжалась, но ни крестоносцы, ни Айюбиды уже не испытывали к нему прежнего жгучего интереса. Доказательством тому – действия Фридриха II и его отношения с султаном аль-Камилем, который относительно легко пожертвовал Аль-Кудсом. Конечно, с 1229 г. город снова стал христианским, но это длилось недолго.

В 1238 г. аль-Камиль умер, и между Айюбидами опять вспыхнули ссоры. Через год – незадолго до или сразу после истечения срока действия Яффского договора – в Палестину вторгся амир[257]257
  Амир (эмир) – здесь: правитель.


[Закрыть]
Керака[258]258
  Керак (Карак) – город на западе современной Иордании с одноименным замком (одним из самых больших в Леванте).


[Закрыть]
ан-Насир Дауд (сын аль-Муаззама и внучатый племянник Саладина). Он легко захватил Иерусалим, поскольку из всех защитных построек там сохранилась только башня Давида. Мусульманский хронист той эпохи Ибн аль-Фурат сообщает: «Он [ан-Насир Дауд] собрал огромное войско и направил его на Аль-Кудс [Иерусалим] (15 декабря 1239 г.). Франки укрепили башню, известную как башня Давида. Дауд обстреливал ее из [осадных орудий], пока она не капитулировала (5 января 1240 г.). Итак, он взял Иерусалим и поставил в нем своего наместника». Египетский историк аль-Макризи говорит, что ан-Насир Дауд занял основную часть города 7 декабря и башню Давида – 15 декабря 1239 г.; в общей сложности осада растянулась на 21 день. «Франкам дарованы их жизни, но не их имущество. Ан-Насир разрушил башню Давида, завладел Иерусалимом и изгнал франков, которые вернулись в свою страну», – добавляет аль-Макризи. В реальности же не все европейцы оставили Палестину.

Тем временем айюбидские раздоры не утихали. Правители Керака, Дамаска, Хомса и Египта враждовали все более ожесточенно, и ан-Насир Дауд убедил сирийских родственников заключить мир с франками, дабы заручиться их поддержкой в борьбе с египетским султаном аль-Маликом ас-Салихом Наджм ад-Дин Айюбом (внуком аль-Камиля).[259]259
  Далее – ас-Салих Айюб.


[Закрыть]
Помимо Иерусалима, крестоносцы получили Сафад (ныне израильский Цфат) и замок Калаат аш-Шакиф (он же Бофор, в наши дни расположен на юге Ливана).

История повторилась: для Айюбидов Иерусалим окончательно превратился в разменную монету. Крестоносцы вернулись в город под предводительством Тибо IV, графа Шампани и Бри, короля Наварры; вероятно, это случилось в период с 1241 г. по 1243 г. Изгнав местных сарацинов, рыцари воздвигли крест над Храмовой горой; аль-Макризи жалуется, что они «поставили бутылки с вином на Скалу [Камень Основания]» и «повесили колокол в мечети Аль-Акса». Аналогичные воспоминания и у Ибн Васила, в 1244 г. ехавшего из Сирии в Каир через Иерусалим и видевшего все собственными глазами. Его не интересовало, что вино нужно для мессы – или почему христиане при богослужении в Куполе Скалы нараспев поминали Святую Троицу. В глазах Ибн Васила и его единоверцев Священный Город был осквернен гнусными язычниками и многобожниками.

Мусульмане гневно раскритиковали соглашение, позволившее европейцам опять занять Иерусалим. В какой-то мере это было повторением реакции 12-летней давности, когда аль-Камиль передал город Фридриху II. Аналогичные эмоции всколыхнули исламское сообщество примерно 730 лет спустя, когда президент Египта Анвар Садат сперва посетил Израиль, а затем подписал с ним мирный договор.

Крестоносцы недолго удерживали Иерусалим – в 1244 г. его отбил ас-Салих Айюб, опиравшийся на свирепых хорезмийских воинов. В конечном итоге буйные хорезмийцы ослабили не только власть Айюбидов над Иерусалимом, но и саму династию, которая пала в 1250 г. Потеря Иерусалима была для преемников Саладина лишь вопросом времени: они не рассматривали Священный Город как сокровище, требующее внимания и заботы, – и, унаследовав от султана титул «защитника Иерусалима», вряд ли ему соответствовали.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации