Текст книги "Наследник"

Ах вот оно что?! Вот и объяснение. В отличие от следователя Меликьяна, Генеральная прокуратура считает документ подлинным.

По заключению Федерального центра судебных экспертиз Министерства юстиции Российской Федерации записка Юровского является подлинной, текст в ней выполнен рукой академика Покровского М.Н. и Юровского Я.М.

Красота! Как может записка Юровского быть подлинной, если ее писал Покровский? Или если Покровский диктовал Юровскому, неужели это подлинная записка Юровского?

Так и назовите сей опус запиской академика Покровского.

А взять хотя бы момент убийства. Вот Юровский (или Покровский) вспоминает: «Моментально выхватил наган из кармана». Перед этим зачитывал приговор. Итак, он должен сначала куда-то деть бумажку. Историческую, между прочим, бумажку. Сохранился ли этот документ? Ну, вот он, допустим, складывает бумажку, запихивает в карман гимнастерки. Затем сунул руку в карман галифе. Револьвер цепляется за одежду и мушкой, и рамой, и курком. Долго, долго вынимает… Не похоже на расстрел. Врет Юровский! Или тот, кто ему диктовал записку. Сочинитель этой фальшивки явно не присутствовал на расстрелах. Приговор зачитывает один, а стреляют другие. Залпом, по команде. Минуточку! А что, в приговоре перечислялись все те, кого поставили к стенке? И врач, и слуги? Не было никакого приговора!

А может быть, и расстрела не было? Где еще в мировой практике применялся такой способ казни – массовый расстрел в тесном помещении? Нигде и никогда!

В гражданскую войну расстреляли немало людей. Как это делалось? Приговоренных раздевали и разували, потому что одежда и обувь были на вес золота. Что было в доме Ипатьева? Все прошло чинно-благородно? А накануне солдатам было выдано жалованье, и к вечеру все были пьяные – об этом пишет Соколов, а Юровский, само собой, таких подробностей не сообщает. И что, эта пьяная голытьба вела себя как английские лорды?

Аркадий Сергеевич потянулся к ящику тумбочки, где была спрятана пачка сигарет. Ему нестерпимо хотелось закурить. Или хотя бы повертеть сигарету в пальцах, понюхать табак…. Но он сдержался.

«Нет, расстрел был. Убийство описано достоверно. Неудивительно – эти люди не раз убивали. Но их рассказы не складываются в цельную картину. Мозаика получается. Неразбериха. Почему приговор зачитывал Юровский? Были фигуры и повыше чином. И с Ермаковым непонятно – то ли участвовал в расстреле, то ли появился назавтра, когда принялись уничтожать трупы….

Ермаков утверждает, что все тела были сожжены и пепел зарыли. Юровский-Покровский пишет, что сожгли только два трупа, остальные закопали. Врут оба. Не было у них таких средств, чтобы полностью до пепла сжечь хотя бы один труп.

Нет, показания слишком противоречивы. И объединяет их одно – каждый из свидетелей в чем-то лжет. Но зачем? Что они скрывают?»

За годы следовательской работы он привык, что людям часто приходится говорить неправду, чтобы выгородить себя. Они думают, что ложь их спасет. И мучают себя, выдумывая, сочиняя, путаясь и запутываясь все больше. Но ложь никого еще не спасла. Впрочем, правда тоже не спасает от возмездия. Зато правду говорить легко и просто. И каждый хороший следователь может подтвердить – преступник, вдруг начавший давать признательные показания, преображается на глазах. Он говорит и не может остановиться. Он признается даже в том, о чем его бы никогда не спросили, – просто ему хочется говорить правду. Потому что ему надоело лгать.

Так отчего же в этом деле нагромождено столько лжи? Почему за сотню прошедших лет никто не заявил о правде?

К своему стыду, Аркадий Сергеевич, как и большинство его знакомых, имел довольно смутные представления о российской истории. Он никогда ею особо не интересовался и к тому же имел стойкое убеждение, что все историки состоят на службе у государства, а потому им верить нельзя. Одна фигура Сталина чего стоит! То великий вождь и учитель, то тиран и преступник. Та же история с Лениным. Что же там говорить о царях…

Он вдруг вздрогнул, услышав вопрос телевизионного ведущего:

– Итак, кто был отцом русского императора Николая II? Варианты ответов: Николай I, Петр I, Александр I, Александр III. Двадцать секунд на размышление. Время пошло!

Зазвучала ритмичная музыка, подчеркивающая напряженное тиканье часов.

Аркадий Сергеевич встал и вышел в гостиную. Жена, сидевшая на диване перед телевизором, спросила, не поворачиваясь к мужу:

– Ужин разогревать?

– Что это?

– Да какое-то шоу, их теперь столько развелось, что всех не упомнишь. Нет, ну ты посмотри, – возмутилась она, – задают такие простые вопросы, а еще и предлагают варианты, а эта дура думает!

– Ты знаешь ответ? – спросил Аркадий Сергеевич.

– Чего тут знать, Меликьян? Отцом Николая II был Николай I. А отцом Александра III – Александр II.

Прозвучали фанфары, и публика в телевизионном зале замерла в ожидании ответа.

– Александр III, – кокетливо улыбаясь, заявила смазливая девица в сверкающем платье.

– Вот идиотка, – жена Аркадия Сергеевича всплеснула руками.

– И это правильный ответ! – с ликованием завопил ведущий.

– Что??? Не может быть! Значит, она заранее знала! – Жена повернулась к Меликьяну за поддержкой. – Ну, ты видишь, как это делается? Как нас дурят? У этой идиотки все ответы записаны, а мы думаем, что мы кретины! Тьфу на вас, не могу больше это видеть!

Однако телевизор не выключила и даже на другой канал не перешла, а напряженно стала вслушиваться в следующий вопрос.

Аркадий Сергеевич прошел в кухню и разогрел макароны по-флотски, в которых вместо мясного фарша была соевая крошка. Он ел, не замечая вкуса, и думал о том, как бы занять компьютер и на эту ночь. Но тут в кухне появился его сын Эдик.

– Пап, я твои файлы закрою? Мне надо в Интернете посидеть. Сохранить последнюю страницу? Или в закладки ее отправить?

– Не надо ничего сохранять, – ответил Аркадий Сергеевич.

– То есть ты закончил? Я могу основательно садиться?

– Закончил, – кивнул Аркадий Сергеевич.

Сын смотрел на него с интересом:

– А чего это ты вдруг за компьютер засел? Раньше смеялся, говорил, что Интернет – это помойка.

– Бывает, и на помойке находят добро, – пошутил Меликьян.

Остаток вечера он провел рядом с женой, тупо глядя на экран телевизора, почти не замечая, что за картинки мелькали там.

А в воскресенье с утра пораньше оделся и, сославшись на накопившиеся дела, отправился на службу. Зайдя к себе в кабинет, спрятал в сейф харитоновские папки и поднялся в канцелярию, где, как он точно знал, был Интернет. Дежурный сержант, сидевший перед монитором, с недовольным видом уступил место Меликьяну.

– Я надолго, – предупредил его Аркадий Сергеевич.

– Надолго не получится, – мстительно ответил сержант. – К обеду ждем начальника. Водитель предупредил, что нагрянет с проверкой.

Аркадий Сергеевич потер щетину на подбородке и сказал:

– Ну, может, в канцелярию не заглянет. Ты уж меня не выдавай. А то я по выходным не бреюсь.

– Это уж как получится, – закрывая за собой дверь, неопределенно протянул дежурный.

Почему-то Аркадию Сергеевичу очень не хотелось, чтобы начальник застал его за таким странным занятием. Начальники, как правило, непредсказуемы. Излишнее рвение они, конечно, могут и одобрить. А могут углядеть в этом нечто подозрительное.

Но до обеда еще было достаточно времени, и Аркадий Сергеевич постарался использовать его как можно рациональнее. На этот раз он не стал рыться в далеком прошлом. Ответ на все вопросы, не дававшие ему покоя, лежал где-то рядом. И он был почти уверен, что этот ответ будет выражаться цифрой со множеством нулей.

Когда расследуешь убийство кого-то из богатых, прежде всего в подозреваемые попадают наследники. Так и здесь. Кто мог зариться на наследство царской семьи? Где оно хранилось? Из чего состояло?

Поставив перед собой эти простые вопросы, следователь Меликьян рассчитывал, что и ответы будут такими же простыми. И ошибся. Ему снова пришлось столкнуться с десятком разных версий, причем каждая выглядела вполне убедительно, хотя и не предъявляла документальных доказательств.

Одни утверждали, что Романовы имели миллионные счета в Англии и после их смерти все эти богатства достались англичанам. Другие указывали на Японию, через которую царское золото должно было отправиться в надежные английские банки, да так и не отправилось – в связи со смертью вкладчика. Были и те, кто доказывал: никаких счетов Романовых в британских банках просто не было, да и не могло быть, потому что царица не доверяла Англии и считала ее врагом России. Наконец, наиболее распространенной точкой зрения была следующая. Деньги в Англии лежали, и крупные. Но было еще золото с приисков, принадлежавших царской семье. Пока не было доказательств того, что владельцы золота умерли, не оставив наследников, к нему никто не мог прикоснуться. Но вот в прошлом году Россия громогласно заявила, что останки царской семьи – всей семьи – найдены и захоронены. Все, точка. Нет никаких законных наследников. Деньги со счета снимаются и согласно каким-то старым запутанным договорам «пилятся» между английскими и российскими банками. Все довольны. А многочисленные самозванцы, все эти годы появлявшиеся на просторах Европы и Америки, больше никогда не дадут о себе знать. Потому что вопрос закрыт.

«Самозванцы? – Аркадий Сергеевич покачал головой. – Возможно, среди аферистов затерялись и реальные наследники. Ведь они остались живы. Если письмо эсэсовца не поддельное. Да нет, какой смысл в такой подделке? К тому же там чувствуется подлинность буквально в каждой строке. Кто мог подумать, что этот документ окажется в бумагах безвестного нищего старика!»

Кстати, о золоте. Вот еще одна версия. Большевики заключили с немцами тайное соглашение, по которому в обмен на мир в Германию будут направлены 250 (двести пятьдесят!) тонн золота. А еще был тайный пункт в Брестском мире, касающийся царской семьи. Оказывается, большевики обязаны были переправить ее в Германию. Так немцы позаботились о своей землячке, бывшей Дармштадтской принцессе Алисе, ставшей Александрой Федоровной.

Вот такая версия. Чем она подтверждается? Текст Брестского мира имеется в архивах? Имеется. Вот мы его сейчас и посмотрим. Есть там что-нибудь о Романовых? Или это легенда.

Дав компьютеру нужное указание, он привычно забарабанил пальцами по столу. Ждать пришлось недолго, и на экране вскоре высветились десятки, если не сотни, ссылок на нужные документы. Но ни один из них не содержал интересующих сведений. Он уже собирался было свернуть свои поиски, как вдруг, как это часто бывает в самый последний миг, наткнулся на подписанный там же в Брест-Литовске Русско-Германский дополнительный договор к Мирному договору, содержащий специальную главу № 6 под названием «Забота о реэмигрантах». В соответствии со статьей 21 этого договора германская сторона добилась согласия советской стороны предоставить возможность выезда из России не только военнопленным и другим подданным Германии, жившим на ее территории, но и всем потомкам бывших немецких эмигрантов по женской линии! Хотя Брест-Литовский договор подписывали также Австро-Венгрия, Румыния, Турция и Болгария, и в России могли проживать и потомки жителей этих стран. Но такой договор был заключен только с Германией. Почему? Возможно, потому, что императрица была урожденной немкой, и этот договор создавал правовые основы передачи германским властям как самой императрицы, так и ее детей. Оставляя открытым вопрос Николая Романова. Зачем? Может, Романов нужен был как заложник? Чтобы, опасаясь за его жизнь, семья молчала бы о своем избавлении? С одной стороны, это подорвало бы рвение белых, а с другой, повязало бы красных кровью царской семьи?

Во дворе раздался какой-то шум. Оторвавшись от экрана, он взглянул на часы. Пора было уходить, ибо грозила опасность столкнуться с начальством. Выключая компьютер, Аркадий Сергеевич подумал, что за пару вечеров нельзя раскрыть тайну, над которой люди бьются сто лет. Но он и не думал раскрывать никаких тайн. Ему надо было понять ценность бумаг, найденных у погибшего ветерана. Теперь он знал их ценность. И понимал, что есть силы, которые пойдут ради них на все.

Уже спускаясь по лестнице, он глянул в окно и увидел стоявшую перед Управлением черную «Волгу» начальника. Из коридора доносился сердитый голос:

– Нет, не все в порядке! Почему гололед? Что значит «потому что минус три»?! Я вас отучу умничать! Зимой и летом будете у меня, как это? Одним цветом! Почему окурки кругом? Почему снег с газонов не убран? А кто это должен делать? Может быть, я? Перед зданием управления должен быть чистый асфальт в любую погоду! Чтобы люди издалека видели: там, где власть, – там порядок!

Когда начальник устраивает разнос подчиненному, главная задача остального личного состава – не попасть под горячую руку. Аркадий Сергеевич понимал, что ему уже не удастся выскользнуть незамеченным. Но и отступать было некуда.

Поэтому вместо того, чтобы свернуть к выходу он спокойно направился к своему кабинету.

– Здравия желаю, товарищ майор! – поприветствовал он начальника.

– Меликьян? А ты что тут делаешь? Что за штурмовщина? В выходной день полагается отдыхать!

– Так точно. Иду отдыхать. Вот только подпишу постановление, копию сниму и сразу пойду.

Шеф небрежным жестом отправил дежурного офицера устранять замеченные недостатки, а сам развернулся к Аркадию Сергеевичу:

– Какое постановление?

– Харитоновы, дед-ветеран и племянник. Вот направляю прокурору копию постановления о прекращении уголовного дела.

– А я слышал, там какие-то новые обстоятельства открылись, – начальник смотрел на него недоверчиво. – Ну, думаю, теперь Меликьян начнет ковыряться. А ты, оказывается, вот как все повернул.

– Зачем ковыряться? – Аркадий Сергеевич пожал плечами. – У меня работы по горло. Не ковыряться надо, а преступников ловить. Так что дело я прекращаю. Если, конечно, вы не против.

Он постарался придать лицу самое простодушное выражение, на какое только был способен. Труднее всего было выдержать сверлящий взгляд начальника. Но вот тот улыбнулся и произнес:

– Не против. И даже наоборот. Усиленно приветствую. Заканчивай с бумажками и – домой. Чтобы жена потом не писала на меня кляузы, мол, замучил муженька, завалил работой. Как говорится, война войной, обед по расписанию.

– Так точно.

– Ты в отпуске, когда был?

– Не помню. Кажется, лет пять назад.

– Безобразие! – снова побагровел начальник. – Куда смотрят в отделе кадров?! Ну, я наведу тут порядок! Значит так, Меликьян. Сегодня же – рапорт на стол. Да не бойся ты, рапорт о предоставлении очередного отпуска. В понедельник получаешь в бухгалтерии отпускные, и чтобы духа твоего не было в управлении! Понял? Отдыхай, набирайся сил. Есть куда уехать? В санаторий, в деревню?

– Никак нет. Буду дома отдыхать.

– Да разве дома отдохнешь? Эх, раньше хоть путевкой смог бы тебя наградить. А теперь… Ладно, отдыхай по месту регистрации.

– Есть отдыхать по месту регистрации! – вытянувшись в фрунт, рапортовал Меликьян. – Разрешите идти?

Начальник махнул рукой и повернулся к дежурному, а Аркадий Сергеевич, войдя к себе в кабинет, устало опустился на стул. Ему было стыдно признаться себе в том, что только что он пережил приступ животного страха. Нет, не от боязни получить нагоняй, да и начальственный крик никогда не принуждал его опускать голову. Страх охватил его, когда он понял, что начальник знает об этом деле больше, чем он.

Сказав, что прекращает дело, Аркадий Сергеевич вовсе не собирался останавливать свое расследование. Он рассчитывал выиграть пару дней с тем, чтобы потом, когда начальник спросит о «деле Харитоновых», сослаться на вновь открытые обстоятельства, подтверждающие невиновность племянника. Возможно, к тому времени появились бы и доказательства насильственной смерти Егора Харитонова, и тогда пришлось бы открывать еще одно дело. Или объединять с делом старика. В общем, предстояла сложная многоходовая комбинация.

Но внезапно он прочитал во взгляде начальника что-то такое, отчего все его планы рухнули. Захотелось бежать домой, собрать чемодан и улететь на край света. Ему вдруг показалось, что начальник знает, чем занимался, сидя за компьютером, следователь Меликьян. И еще ему показалось, что начальник знает, кто убил племянника и деда.

Все это мелькнуло в его голове, как вспышка. Та вспышка, которая порой позволяла ему увидеть то, чего нельзя было увидеть. Вроде того отпечатка на другой стороне занавески. И все-таки это было похоже на бред. Но и от бреда, бывает, подкашиваются ноги. Вот и сидел Аркадий Сергеевич, нервно растирая виски. И не мог встать с места.

Когда зазвонил мобильник, он долго не решался ответить. И только увидев на дисплее знакомый номер, наконец ответил.

– Шеф, докладываю. – Голос юного опера звучал невесело.

– Погоди, – остановил его Аркадий Сергеевич. – Можешь потерпеть до завтра? Завтра придешь на работу, здесь все и обсудим.

– Наверно, так оно и лучше будет, – согласился Павлик. – Мы с Серегой уже в дороге. Через час приеду. Могу к вам домой зайти.

– Да я сейчас в конторе.

– В конторе? Это хорошо. Шеф, вы там «пробейте» старика Харитонова насчет военной службы поподробнее. Запрос, что ли, закиньте в архив Министерства обороны. Откуда мобилизован, дислокация части и все такое. И еще, самое главное. Пробейте его по месту рождения. Запросите выписки из ЗАГСа или там еще что-нибудь. Ну, вам виднее. По моей версии – таких сведений нигде не будет. А те, которые найдутся, окажутся липой. Но вы все же попробуйте.

– Хорошо, попробую, – сказал Аркадий Сергеевич. – А ты мне позвони, когда приедешь, встретимся на нейтральной территории. В кафе. Давай подъезжай к «Каравану» возле моего дома. Если везешь хорошие новости, я угощаю.

– Новости-то я везу, – сказал Павлик. – Но на угощение надежды мало. Ладно, шеф, до связи.

Аркадий Сергеевич и не надеялся, что новости из Чапаевска будут хорошими. Егор Харитонов состоял в кружке монархистов. Этот кружок конфликтует с какой-то группировкой, которую Старуха назвал фашистской. Возможно, Павлику удалось об этом что-то узнать. Хотя он был уверен, что за этими убийствами стояло нечто иное, чем вражда группировок. Убийцы что-то искали… Или кого-то.

Аркадий Сергеевич взглянул на сейф. Неужели они охотятся за этими папками? Неужели они знают о письмах доктора Хаазе?

Нет. Они сами не знали, что ищут. Аркадий Сергеевич вспомнил, как выглядела комната старика. Перевернутые ящики кухонного стола, вспоротый матрас, вывернутые карманы пальто в прихожей…

А может быть, они все же нашли то, что искали? Пальцы… Зачем они унесли с собой отрезанные пальцы?

Чтобы невозможно было установить личность по отпечаткам?

Бред. Во-первых, старика все знали в лицо, сохранились документы с фотографиями. Да и его отпечатки остались в квартире. Их всегда можно сличить с картотекой. Нет, причина в другом.

Они унесли с собой его пальцы, чтобы предъявить заказчику убийства. Это объяснение выглядело еще более бредовым, чем все прежние. Но Аркадию Сергеевичу так и не удалось его опровергнуть.

Вспомнив о просьбе Павлика, он подумал, что запрос в военные архивы мог бы многое прояснить, но, скорее всего, еще больше запутает дело. Лишняя морока. «Впрочем, я все равно с понедельника в отпуске, – подумал Аркадий Сергеевич. – Ответы придут не раньше чем через неделю. Павлику самому придется отрабатывать этот след. Ложный след, скорее всего. Но такая у нас работа – пройти по всем следам, убедиться, что они ложные, и только тогда вернуться к тому, который с самого начала казался верным».

Он уже подходил к кафе, когда ему опять позвонил Павлик.

– Шеф, вы еще в конторе? Можете пробить одну машинку?

– Да нет, я уже у кафе. Пробьем твою машину завтра.

– Хотелось бы сегодня… – в трубке слышалось напряженное гудение мотора. – Устроил тут гонки. Сел нам на хвост. Ведет себя нагло. Черный джип «Тахо». Стекла тонированные, кто сидит там, не видно. Номер 113, и регион 113. Не в курсе, откуда они приехали?

– Про такой регион впервые слышу, – сказал Аркадий Сергеевич. – А с черным «Тахо» будь поосторожнее.

– Да я… – Павлик вдруг закричал кому-то: – Серега! Серега!

И связь оборвалась.

Аркадий Сергеевич долго стоял с онемевшей трубкой в руке и ждал, что Павлик позвонит через минуту. Но он не позвонил.

Следователь Меликьян больше часа провел в кафе, глядя в заиндевевшее окно. Но «форд-транзит», на котором вчера уехал в Чапаевск Павлик, так и не появился.

Он вышел и направился к своему дому. Проходя через двор, заметил Лосева, который сметал снег со своей «Волги».

– Полюбуйся, – сказал ему Лосев, любовно коснувшись переднего бампера. – Видишь, как зацепило? Крутятся тут разные, ездить не умеют на ровном месте ДТП устраивают. Ты чего такой кислый?

Аркадий Сергеевич еще раз попытался дозвониться до Павлика, но тщетно. Он поглядел на свой дом. Уже начинало смеркаться, и окна его квартиры на третьем этаже горели теплым, уютным светом. «Плюнуть на все, – подумал он. – Уйти домой, достать припрятанную водку и напиться. А потом – отпуск. Покой. Тишина…»

– Михалыч, твоя ласточка на ходу?

– А ты как думал? Да на что я жил бы, если б не она, кормилица? Сейчас прогрею. Поеду на дачу за картошкой. У меня ее полный погреб. Могу и на твою долю взять. По дешевке отдам. Тебе как соседу скидка положена. Сколько тебе привезти? Ведра хватит?

– Спасибо, Михалыч, но мне нынче не до картошки. – Аркадий Сергеевич прикинул, сколько денег должно быть сейчас в его тощем кошельке. Решив, что в любом случае с Лосевым можно будет рассчитаться позже, взялся за ручку дверцы: – Подбросишь меня до шоссе? Бензин за мой счет, не волнуйся. Немножко проедем в сторону Чапаевска. Только не гони. А то прозеваем самое главное.

Лосев сразу посерьезнел. Сев за руль, он зажал в зубах сигарету и сказал:

– Что-то ты не нравишься мне, Аркадий. Тебя случайно со службы не поперли, нет? Ты смотри, этим дело и кончится, если так и будешь в небесах витать. Ты на землю спустись. Всех преступников не переловишь. А кушать каждый день хочется…

Машина медленно пробралась через заснеженный двор и, все больше разгоняясь, покатила по улице. А когда выбрались на шоссе, Лосев прибавил газу, и «Волга» понеслась, обгоняя попутные машины.

Сумерки сгущались быстро. Отражая свет фар, красной неровной цепочкой выстраивались вдоль дороги бетонные столбики, предупреждавшие об опасном повороте.

Проехав мимо заводских заборов и нырнув под мост, машина вылетела на трассу. И почти сразу же впереди за поворотом показалось яркое пятно. Аркадий Сергеевич и не сразу понял, что это было. А когда подъехали ближе, то увидели, что на обочине что-то горит. Густой черный дым завивался вокруг пламени, порой почти полностью закрывая его.

– Мать честная! – Лосев немного сбросил скорость. – Кажись, кому-то не повезло. Горит-то как! Хорошо горит. Ты смотри, эти уже тут как тут, а пожарников даже близко не видно.

«Этими» он, очевидно, называл сотрудников ГАИ, две машины которых стояли на дороге.

Лосев подъехал ближе и толкнул локтем Меликьяна.

– О! Смотри, Аркадий! Помнишь, я тебе про джип докладывал? Вот точно такой же был!

Рядом с милицейскими «Жигулями» стоял громоздкий внедорожник. Его угловатый силуэт хорошо было видно в отблесках пламени. Огненные языки отражались в его тонированных стеклах. Рядом с джипом стояли крепко сбитые ребята и товарищ майор, его начальник.

– Не останавливайся, – приказал Аркадий Сергеевич, сползая по спинке кресла так чтобы его не было видно снаружи. – Можешь разглядеть, что там горит? Микроавтобус?

– Ага. Не то «газель», не то «форд-транзит». Перевернутый. Эх, а рядом вроде двое лежат. Готовы, сердечные. Хорошо хоть вытащили, не дали сгореть. Аркадий, ты чего прячешься?

– Проезжай, не тормози. Смотрят на тебя?

– Ага, машут палкой, чтобы не задерживался. А я, может, помощь хотел оказать!

– Там уже никому не поможешь, Михалыч.

Когда они отъехали достаточно далеко от места аварии, Аркадий Сергеевич вылез из укрытия и оглянулся на удаляющийся костер.

– Что-то я не пойму, – проговорил Лосев. – Ты мент или кто? Чего от своих прячешься?

– Были бы свои, я б не прятался. Знаешь, Михалыч, подвези-ка ты меня к какой-нибудь электричке.

– Какой-нибудь? – Лосев свернул на обочину и остановился. – Ты, Аркадий, хоть и мент, а все ж таки сосед. Давай по-соседски разберемся. Чего ты темнишь? Я же вижу, что ты влип. Причем по самые не балуй.

Он щелкнул зажигалкой и вновь задымил. Аркадий Сергеевич бросил курить. Но сейчас он потянулся к пачке Лосева, и тот ловким движением выбил ему навстречу папироску, а потом поднес огонек.

– Да, плохи твои дела, Шерлок Холмс.

– Ничего, бывало и хуже, – ответил Аркадий Сергеевич, закашлявшись от едкого дыма. – Ничего. Пробьемся. Так подбросишь меня до электрички? А потом как-нибудь сына моего Эдика перехвати. Чтоб никто не видел. Записку передашь. Он тебе деньги вынесет, сколько я должен.

Лосев попыхтел папиросой. Покрутил ручку настройки приемника. С минуту слушал музыку. Выключил. Завел двигатель и резко рванул с места.

– Ты мне ничего не должен, Аркадий. Но на электричку я тебя не повезу. Прямо скажи – отсидеться где-нибудь хочешь?

– Говорю прямо. Да. Хочу. День-другой, пока не разберусь.

– День-другой? Ну, где день, там и неделя. – Лосев свернул на проселок, и под колесами заскрипела накатанная снежная колея. – В общем, устрою тебя в лучшем виде. По-соседски.

Аркадий Сергеевич оглянулся. За спиной мерцали далекие огоньки города. Но вот машина свернула, и город скрылся за стеной леса. А впереди в свете фар искрились сугробы да темнели лохматые ели…