Текст книги "Доктор Web для молодого вампира"

– Че делааать? – скулил неверный Макс.

– А что случилось? – слегка вздрогнула я. Не дай боже по брательнику опять что-то!

– Так брательник…

Я застонала. А ведь я уже успела напрочь забыть о прекрасном вампире Тине Кайгородове. Все так хорошо было – и вот тебе раз…

– Что брательник? – выдавила я.

– На вот Галку, она объяснит.

Галка схватила трубку и деловито сказала:

– В общем, Магдалин, с брательником что-то ужасное!

– А что с ним еще ужаснее может случиться? – буркнула я.

– Поехали в общем съездим! – приказным тоном сказала она. – Давай двигай к Павелецкому мосту, там словимся, я на своем шевроле, а ты?

– На бээмвушке, – только и смогла вымолвить я.

– Все на этой рухляди позоришься, – недовольно сказала она и бросила трубку.

Я, тяжко вздохнув, намазала лицо солнцезащитным кремом, надела перчатки, бейсболку и пошла в гараж.

Всю дорогу до моста я тихо возмущалась. Надо же, рухлядь! Да, я на этой бээмвушке уже лет пять езжу, и почему скажите я должна ее менять, если она у меня ни разу не кашлянула даже, а? Машина объезженная, я ее знаю вдоль и поперек, а обзаводиться автопарком для понта – глупее не придумаешь.

Ну, Галка!

У моста ее серебристый шевроле моргнул мне фарами, приглашая следовать за собой, и мы покатили на Сталеваров.

Тинни, прекрасный мальчик Тинни, оживший девичий сон, сидел перед потухшим монитором. Серая, пергаментная кожа плотно обтягивала ввалившиеся скулы, глаза были прикрыты тонкими веками. У меня было неприятное ощущение что он все видит сквозь них.

– Вот, неделю не была, пришла – а он как неживой, сидит и не шелохнется.

Эх, Галка, еще бы он шелохнулся, после моего-то заклинания. Недаром я к черной магии прибегла, то-то пожарят на огне мою душу за это на том свете.

Я неловко задела мышку, и экран монитора, задрожав, вспыхнул. Я покосилась на него – так и есть. На рабочем столе висело окно диалога со мной и его начатая, так и не отправленная фраза:

– Главное – замаскировать сле

Эх ты, маскировальщик… Я взяла мышку, отключила соединение с Интернетом, предварительно поглядев на данные. Коннект длился сто сорок шесть часов. На модеме оплата почасовая, около тридцати рублей за час, итого набегает под пять тысяч за недельку. Ну да ничего… Судя по квартире – Тин Кайгородов никоим образом не обеднеет.

– Ну так что с ним такое – то? – плаксиво спросила Галка.

– Ты выйди, а я поколдую, – велела я ей.

Галка тут же вышла, а я принялась разглядывать комнатку. Даа, нехило археологи живут. Жилище Кайгородова было не то что богатым – оно было интересным. На полке стояло множество книг на разных языках. Я подошла поближе – «Айвенго» на английском, Шекспир на испанском… Чуть поодаль на тумбочке виднелось чучело какой-то рыбки. Я подошла, присмотрелась – сущий карасик, вот только зубы у карасика – будь здоров, как у доброй собачки.

«Пиранья наверно», – мудро сказал внутренний голос.

Ага, а без него мы конечно б и не догадались.

Еще дальше на стенде размещалась коллекция спичечных коробков из разных стран – и каких тут только не было!

Я снова вернулась к полке с книгами и вытащила наугад книжку. Мда… Мой детский кошмар – Честертон. Я в шестнадцать лет чуть в психушку не угодила – мать его меня заставляла читать. И ладно бы на русском, хотя это и на русском сложно. На английском!!! Я, которая славилась тем, что любую книжку глотала в считанные часы, Честертона читала почти месяц.

Раскрыв книгу наугад, я прочла следующую дивную по построению и языку сентенцию:

« He had heard of (and written about, nay, falsely pretended to know) Sir Claude Champion, as „one of the brightest and wealthiest of England's Upper Ten“; as the great sportsman who raced yachts round the world; as the great traveller who wrote books about the Himalayas, as the politician who swept constituencies with a startling sort of Tory Democracy, and as the great dabbler in art, music, literature, and, above all, acting».

Да если бы я писала школьные сочинения в духе этого классика, то не уверена, что учителя бы меня поняли и поставили выше тройки.

Я ткнула книжку обратно, что-то сбрякнуло, с металлическим стуком падая на пол, и из-за двери послышались шаги:

– Магдалина!

Я махом сунула предательскую железку в сумку на плече и два прыжка очутилась около Кайгородова.

Когда Галка вломилась, я ей еще и выговорила:

– Еще раз так сделаешь – и мое дело погубишь, и на себя порчу возьмешь, поняла? Нельзя вламываться в комнату, где ведьма работает!

– А чего я такого сделала? – обиделась она.

– Да ничего, твое счастье что я закончила, – важно ответила я, махая рукой в перчатке над неподвижной макушкой Кайгородова. Не рассказывать же мне ей что завтра действие заклинания и так закончится, а раньше его снять – никак. Да и надо ли?

– И что с ним было?

– Да уже ничего, – отмахнулась я, – завтра он очнется и будет как новенький.

– Точно? – испытующе посмотрела она на меня.

– Ты сомневаешься в моих словах, Галина? – холодно спросила я, приподняв бровь.

Она промолчала.

Я же подвинула к себе клавиатуру, открыла ворд и напечатала большими буквами:

Кайгородов, как очнешься – позвони.

Ведьма.

– Я все, – подняла я глаза на Галку. – Поехали по домам!

У подъезда Галина слегка помялась:

– Послушай, он теперь всегда таким будет?

– Всегда, – кивнула я.

Она помолчала, и я зачем-то остановилась на своем пути к машине и разделила ее молчание.

– А ты лечить это можешь? – в конце концов выдавила она из себя, старательно отворачивая от меня лицо с полными слез глазами.

– Честно? – спросила я.

– Честно, – глухо ответила она.

– Себя я может и вылечу, – задумчиво сказала я. – Или умру, или вылечусь, завтра это узнаем. Но этот путь только практикующим ведьмам доступен, поверь, брату твоему моим путем просто не пройти.

– А что брату поможет? – уже не таясь плача, спросила она.

Слезы ее переливались в свете уличного фонаря, вспыхивали искорками, словно грани бриллиантов.

– Кол ему в сердце поможет, – вздохнула я.

Всю дорогу домой меня преследовала видение – Галина, тихо плачущая около подъездной двери. Что я могла ей сказать? Ей, у которой любимый братик превратился в убийцу, и который завтра встанет и первым делом найдет себе жертву, чтобы досыта напиться крови…

А перед самым домом я завернула в «Детский Мир» и купила большую куклу – невесту.

Остаток вечера я провела в одиночестве. Детей я отправила к Сереге, взяв с него клятву: если что – за ними присмотреть ради меня.

Тот недоуменно посмотрел на меня, но поклялся. А я принялась кипятить золу, чертить кресты на стенах холла, в котором я собиралась колдовать, сняла все зеркала и картины. Долго, очень долго я сидела на диване в гостиной, рассматривала Димочкины фотографии и плакала.

Потом я села на стул, поставила перед собой куклу в пышных свадебных одеждах и закрыла глаза. Прислушалась к себе.

«Эй, внутренний голос, ау!» – ласково позвала я. Мерзавец не отозвался. Жаль. А я было понадеялась…

Вздохнув, я выпустила свою Силу. Она легкой дымкой окутала меня, направляемая моей мыслью и принялась работать по принципу компьютерного антивируса. Я послала ее сканировать мою душу и тело, собирать все кусочки темного, неживого, зараженного, что притаились во мне. Я словно падала в какую-то глубину, темную и бесконечную, А сила собирала ее и выкачивала. Потом послышалась знакомая мелодия. Сила поместила на карантин и ее. Хо – хо, а что это тут у нас? Никак гастритик намечается? На карантин!

Бесконечное кружение темноты начало светлеть. Сначала поблекли звезды, потом понизу, над горизонтом, разостлалась алая полоска рассвета.

– Здравствуй, девица – краса, утренняя заря, – шепнула я и наощупь, резко, положила руки на голову куклы передо мной, скидывая всю Темноту. Куклу на миг окутал кокон Силы, вкачивая в нее все файлы с карантина, и я в этот момент резко сорвала четки со своего запястья, одела ей на шею и быстро сказала:

– Нарекаю тебя рабой Божией Марьей, чью вещь ты носишь на шее.

Глаза куклы внимательно посмотрели на меня. Все правильно. Теперь ты не кусок пластмассы – теперь ты существо одушевленное, я тебе часть своей души отдала, и изрядную часть…

Я взяла ее за руку и мы пошли вниз, в прихожую. Марию я поставила перед очерченным мелом кругом и велела:

– Стой тут, хорошо?

Пластмассовые веки согласно качнулись. Я положила перед ней на блюдечко два обручальных кольца, сама стала в круг и поставила рядом стакан со святой водой. Если что-то пойдет не так – надо вылить ее на покойника. Потом с тяжелым сердцем принялась зажигать сорок свечей, расставленных по кругу. Я вспоминала, как однажды я наудачу, имея лишь описание обряда в Библии Ведьмы, вызвала покойника. Заклятье, видимо, было очень сильным, и потому сработало даже в моих дилетантских руках. Парень, неделю назад похороненный после того как взорвался вместе с автомобилем, так трупом и пришел. Причем натуральным – обгоревшим, слегка разлагающимся, весь в земле… Меня передернуло от мысли – а что же стало с Димкиным телом, таким сильным и безумно красивым – с августа месяца, что он лежит в могиле? И… как он будет выбираться из смерзшейся земли и тяжелого мраморного памятника, что я ему поставила?

Не хотелось бы мне тебя видеть таким, Димочка… Хочу тебя помнить всегда – молодым и очень красивым…

«А это и не Димка придет, что ты нервничаешь, – рассудительно заметил внутренний голос, – помнишь, как тот парень тебя чуть не пришиб? А ведь при жизни к тебе так хорошо относился! »

Я задумалась.

А ведь и правда, Саня, тот покойник, сделал все, чтобы вынудить меня покинуть защитный круг. Я вспомнила, как он тогда вскинул на меня глаза, полные запекшейся крови, и дьявольски улыбнулся. От таких воспоминаний мне явственно поплохело. Ладно еще что я тогда от ужаса в обморок грохнулась, по пути разлив стакан со святой водой, в которую и наступил Саня. А то сейчас лежала бы сама на кладбище.

Я остановилась и быстренько отчитала страх. А то что-то совсем на себя жути нагнала. И мысли у меня неправильные для обученного некроманта. Да, придет не Димка. Ну и что? Мне надо собственно всего лишь обвенчать их с Марией, вот и все. Потом он уйдет и унесет вместе с куклой и вирус вампиризма.

Все верно?

«Начинай, не томи, – буркнул голос. – Раньше сядем, раньше выйдем!»

Я кивнула, подошла и приоткрыла входную дверь, выключила свет, после чего твердо встала в центр круга босыми ногами и принялась читать заклинание:

– Встану, перекрестясь, пойду, помолясь, из избы дверями, вечерней звезде навстречу. Ой, мати вечерняя звезда, помоги, освети ты могилу раба Божьего Дмитрия, чтобы открыл он свои глазоньки, чтобы зашевелил он своими ноженьками…

Сияние свечей за то время, что я читала заклинание, потускнело. Так весело разгоревшееся вначале пламя теперь еле – еле освещало куклу Марию, стоявшую в полуметре от круга.

что-то пошло не так…

Но я с упорством продолжала заклятие:

К кругу своему я его зазываю, в гости его приглашаю, приведи его, звездочка ясная…

Я отчитывала заклинание и понимала – это все… Как минимум – не вышло…Сила совершенно не активизировалась. Почему так случилось – я не знала.

Закончив печать на заклинания, я села на стул и поглядела на еле тлеющие свечи.

То что Димка не захотел идти ко мне – это бред. Он же явился ко мне, когда я накладывала парализующее заклинание на Кайгородова, так? Да и вообще…

Он умер за меня.

Это уже о чем-то говорит…

Я подождала минут десять и решительно раскрыла Библию Ведьмы.

Ладно!

Мы пойдем другим путем!

Я снова встала и чистым голосом пропела формулу открытия Врат. Вот теперь точно или помру, или получится – заклинание было настолько же сильным, насколько и опасным. Негритянка, которая дала мне его в обмен на мое заклинание вызова мертвых, сказала: только в крайнем случае деточка, только в самом крайнем.

Dimitry,

dhat kann ec it tolfa,

Ef ec se a tre uppi,

Vaffi vuargil na:

Sva ec rist,

Os I rumon fac

At sa gengr gumis

Osmaelirvidhmic.

И свечи победно вспыхнули, а Сила задрожала на кончиках их пламени.

Я улыбнулась и посмотрела на куклу.

Мария, залитая ярким светом, нежно улыбнулась в ответ и перевела взгляд на дверь.

У косяка стоял Ворон, как живой, и насмешливо смотрел на меня, приподняв по обыкновению бровь.

– Не ждали? – слегка ехидно спросил он.

Я неверяще смотрела на него. Никакого намека на труп, он был такой же, как в последний день – большой, сильный, и очень красивый. В белой тишотке и синих джинсах.

– Димка! – взвизгнула я, и разметав свечи, ринулась к нему из круга, – Пришел!!!

«Ты чего делаешь, – вопил внутренний голос, – забыла как тебя Никанор из круга выманил?»

Я с размаху ткнулась в косяк, неверяще на него посмотрела, и почувствовала, как Димкина рука нежно погладила меня по макушке.

– Бедная ты моя, – ласково сказал он. – Ну неужто ты и в самом деле хотела, чтобы к тебе тело пришло?

– А ты можешь остаться? – шепнула я не оборачиваясь, чувствуя как душу стремительно заполняет боль. Чувствовать Димку рядом, живого и любимого, было выше моих сил. Потому что душа уже оплакивала расставание.

– Догадайся, – хмыкнул он.

Мы помолчали.

– А почему же первое заклинание на вызов тела не сработало? – безнадежно спросила я.

– А потому что некоторые сильно умные некроманты не удосужились прочитать комментарии, – язвительно ответил он. – Таким способом мертвого можно поднять только до сорокового дня с момента смерти!

– Мда? – невольно улыбнулась я. И правда, было там чего-то на полях приписано.

– Мда! – подтвердил он. – Магдалиночка, у меня времени мало. Я только на свадьбу пришел.

Я перевела взгляд на безмятежно улыбающуюся Марию и бормотнула:

– Я не пойму, ты на мне женишься или нет? что-то я ревную…

– Дурочка, – хмыкнул он. – Я на тебе реальной жениться не могу. А вот этот кусочек твоей души для меня сейчас в самый раз.

– Кусочек? – горько сказала я. – Это просто кукла!

– Разве? – мягко спросил он.

И что-то в его голосе заставило меня обернуться.

Вместо куклы стояла я – вторая. В полный рост. Слегка призрачная фата накрывала пламя от свеч – и странное дело – не загоралась. Бледно – золотые локоны спускались до талии, и мои руки их слегка нервно теребили.

– Привет, – сказала Мария.

– Привет, – ошеломленно выдавила я и перевела взгляд на Ворона.

– Не ревнуй, – печально улыбнулся он. – Все равно кусочек твоей души, который ты отпела и помянула, сегодня уйдет в мир мертвых. И что плохого, если я из этого кусочка сделал себе тебя?

Я медленно кивнула, чувствуя непонятный ком в горле.

– Повенчай нас, – шепнул он.

Я молча посмотрела на Марию. Она так же безмятежно улыбалась мне моей улыбкой на моих устах.

– Хорошо! – злым голосом сказала я. – Получишь ты себе жену!

После чего подошла в Марии, прижалась к ней – лоб ко лбу – и отпустила Силу.

И она рванулась потоком в мою душу – собирая и вычерпывая то, что я ей велела. Мою любовь к Димке.

Меня обдало холодом, потом стало теплее.

Я разбила собранный файл надвое и половину слила на Марию.

Та слегка застонала.

Я отшатнулась от нее, взглянула в свои глаза и серьезно велела:

– Носки стирай ему хорошенько, песенки на ночь пой. Помру – проверю. И не дай Бог ты за ним плохо смотреть будешь…

– Магдалина! – засмеялся сзади меня Димка.

– Да, вопрос, – повернулась я и вперила в него взгляд. – А когда я помру, у нас что, будет шведская семья? Господь такого не одобряет. Выкинет к черту всех троих за разврат.

– Магдалиночка, – серьезно посмотрел он на меня. – Вы всего лишь части одной души, которую ты разделила своей волей. Когда перейдешь грань смерти – просто станет одна целая душа, вот и все.

– Димочка, – внезапно заплакала я. – Я не хочу чтобы ты уходил! Может ты хоть таким останешься?

– Не могу, котенок, – шепнул он.

– А если я тебя буду снова этим заклинанием вызывать? – жестко спросила я.

– Каким? – насмешливо приподнял он бровь.

– Ну… вторым, которое сильное, – шмыгнула я носом.

– А ты хоть знаешь что в нем? – заржал он.

– Ну и что? – нахмурилась я.

– Колыбельная песенка одного из африканских народов!

Я озадаченно поморгала ресницами, после чего с чувством сказала:

– Коза та афроамериканка! Ну а ты-то тогда почему ж пришел?

– Ну, – почесал он лапой за ухом, – не мог же я не прийти на собственную свадьбу, причем с тобой.

Мария неслышно скользнула к нему, взяла за руку и протянула мне кольца, так же безмолвно и слегка виновато улыбаясь.

– Я умру, если меня будут некоторые продолжать звать Марьей? – неожиданно спросила я.

Та удивленно вскинула бровь – совсем как я и Ворон – и отрицательно покачала головой.

Я медленно кивнула, взяла с ее руки кольца и, удивившись собственному бесстрастию, спокойно и чуть торжественно спросила:

– Берешь ли ты, Дмитрий, Марию в жены?

Проснулась я с рассветом. Словно кто толкнул меня. Я резко открыла глаза и осмотрелась вокруг. Я лежала на диванчике в стиле Людовика Четырнадцатого, крайне неудобный стиль, надо сказать! Спать на нем не рекомендуется, потому я и поставила его в холле. Однако кто-то меня заботливо прикрыл пушистым пледом и сунул под голову подушку. Я пошевелилась – и что-то больно укололо мне ухо. Покосилась – ну надо же! Ярко – красная нераспустившаяся роза.

Красиво…

Спасибо, Димочка…

Под боком у меня дрых мерзавец Бакс, я погладила его, и котеночек замурлыкал от счастья, словно трактор «Беларусь». То-то же! А то все по углам прятался от любимой хозяйки!

Я лениво осмотрелась – в центре холла красовался круг, очерченный мелом, в кляксах растаявших свечей. То-то мне сегодня работы – все это добро с паркета отскребать!

Я медленно и со вкусом потянулась, и тут ужасная мысль пронзила меня.

А что если…?

Я вскочила, пулей кинулась в ванну, и встала перед зеркалом, оттопырив верхнюю губу.

Клыков не было. Я для верности пощелкала по зубам ногтем – но нет, все исчезло без следа.

– Йееессс! – завопила я, и как была в простом ритуальном платье, так и кинулась из квартиры вниз, к Сереге.

Тот открыл мне дверь, сонно щуря глаза и спросил:

– Тебе чего не спится?

Я, радостно улыбаясь, затолкала его в квартиру, и первым делом уткнулась лицом в шею. Вроде ничего.

Я для верности лизнула кожу, и запустила руки Сереге под тишотку.

Серега дернулся и осторожно спросил:

– Магдалин, ты чего?

Я опомнилась, отшатнулась от него, и так же светло улыбаясь, пробормотала:

– Да не, ты не подумай ничего…

После чего я ринулась обратно к себе в квартиру.

Ой, Господи, хорошо-то как! Я умница, умница, я додумалась, как вылечиться!

Я вылетела на лоджию, посмотрела на рассвет и радостно закричала:

– Здравствуй, девица – краса, утренняя заря!!!

Я безбоязненно подставляла голые руки и лицо под розовые холодные лучи, и это было чудесно. В душе у меня пели и ликовали ангелы.

Бакс смотрел на меня ка на идиотку.

Я щелкнула его по носу, оделась и побежала вниз. В ближайшем цветочном магазине я купила тридцать две ярко – красные розы, нераспустившиеся и с росой на лепестках и поехала на Текутьевское кладбище.

Бросив машину у ограды, я легко побежала по тропинке меж могил. Вот и Димочкина могилка.

– Привет, любимый! – радостно сказала я.

«Привет», – словно отозвался он рядом.

Я достала из ящичка около памятника веник, совок и принялась убираться в оградке, по пути весело приговаривая:

– Ну что, солнце мое, как тебе жена? Кстати, если б ты меня спросил при жизни насчет цветов, то я бы тебе сказала: розы я люблю или бледно – розовые или белые! А ты мне пошлую красную подарил. Ну да ничего, я тебе целый веник в отместку привезла!

Прошедшая мимо нищенка испуганно покосилась на меня.

– Бабушка! – радостно окликнула я ее.

– Чего-й тебе, милая? – изготовившись если что бежать от меня наутек, настороженно спросила нищенка.

Я порылась в карманах, вытащила не глядя ворох сотенных и протянула ей через оградку:

– На, бабушка, держи.

Та степенно взяла деньги из моих рук, разгладила каждую купюру и аккуратно сложила за пазуху.

– За кого, доченька, помолиться-то надобно?

– А ни за кого! – так же радостно ответила я.

– Ну как же, – пожевала она выцветшими губами и кивнула на памятник. – Вижу, помер у тебя кто – то. Надо б за упокой помолиться!

– Ну тогда конечно помолитесь, – кивнула я. – Только не за упокой! А за здравие – раба Божьего Дмитрия и рабы Божией Марии!

Бабушка Вовсе посмотрела на меня как на дуру и не прощаясь, быстро – быстро пошла прочь.

А я тем временем принялась сметать подтаявший снег с центра памятника – там я оставила незакрытый мрамором квадрат, чтобы садить летом цветочки. Ну а сейчас – я положу сюда букет.

Прямо из центра квадрата виднелась слегка присыпанная землей кукольная кисть руки. Я с удовольствием посмотрела на золотой ободок на крохотном пальчике и, дотянувшись, надавила на нее:

– Не хвастайся, дурочка, – беззлобно прикрикнула я. – Главное – помни, что носки стирать надо хорошенько и песенки Димке перед сном петь. Ясно?

Кукольные пальчики легко провалились под землю.

– Вот так-то лучше, – удовлетворенно сказала я и закидала ямку землей.

Потом рассыпала сверху розы, отчитала заново охрану могилки от воров – пусть эти цветы завянут тут, на холодном мраморе, и побежала дальше.

Куда?

Снова развешивать портреты покойниц – Марий, которые я позаимствовала. Ну и свои забрать – не дело фотографии живых на могилах оставлять.

Моя душа пела от счастья.

Я осознала – смерти нет. Депрессия после Димкиной смерти была велика – именно из-за безнадежности случая. Из-за того, что смерть – это навсегда, и это уже не исправить.

Однако сейчас я уверилась – ну какое же это навсегда – то? Всего лишь до конца моей жизни! Смерть – это не пустота. Это просто другое измерение. К тому же частичка моей души уже авансом с Димкой! Надеюсь, они не надоедят друг другу до моего прибытия. А то помру, явлюсь, и выяснится, что я уже полвека как в разводе с любимым.

Прибью тогда негодяйку!

Я настолько погрузилась в эти размышления, что иногда ловила на себе недоуменные взоры кладбищенских бомжей. Тогда я старательно обрывала свое хихиканье и пыталась придать себе серьезный вид.

Напрасный труд!

В следующий момент я снова улыбалась, словно идиотка, во все тридцать два своих не – вампирьих зуба.

Хо-хо! А жизнь-то прекрасна!

И я , приклеив последний портрет на прежнее место, вприпрыжку поскакала к ограде кладбища.

По пути я воткнула в уши плеерные затычки и наощупь нажала на кнопку.

– Adelante? – насмешливо и слегка добродушно спросил мужской голос с хрипотцой.

– Adelante!!! – радостно согласилась я.

Добежав до машины, я уселась и поехала на Беляева, по пути заехав в магазин за презентами для дяди Феди.

По приезду в Мультиковские угодья мне пришлось пару часиков кругами бегать вокруг помойки. Проходившие мимо люди, нормальные и не бомжи, странно косились на меня. Или все же на мой до неприличия счастливый фейс?

Дядя Федя появился совершенно внезапно, когда мне уже порядком надоело его ждать.

– Кхе-кхе! – раздалось сзади.

Я обернулась и радостно воскликнула:

– Ну что ж вы, дядя Федя, не торопитесь! А я вот вам тут гостинчиков привезла!

Дедок с достоинством, не торопясь, взял пакет из моих рук и сказал, косясь в сторону:

– Тут вот какое дело, дочка… Миньку-то я видел…

– Это дядю Мишу что ли? – обрадовалась я.

– Гхм… ну да, его, – ответил старичок.

– А можно с ним встретиться, а? – с мольбой спросила я. – Уж больно мне надо. Я денег дам, и вам и ему!

– Ты погоди, дочка, не торопись, – жестом остановил он меня. – Мы с Минькой дружим, ты лучше расскажи, чего тебе от него надо, может я и так знаю.

– А с ним поговорить никак? – жалобно спросила я.

– Так он вроде к мамке своей собирался поехать, а где та мамка – мне неведомо, – снова косясь в сторону, ответил он. – Ты говори, дочка, что там за дело-то у тебя к нему. Ты мне уж не раз помогаешь, вот я и подумал – может чем полезным смогу тебе быть.

– Ох, и не знаю, – расстроено сказала я. – У подруги моей в квартире парня убили, и сидит она теперь, а у меня на руках двое детей ее малых. Не дело детям без матери расти.

– Не дело, – кивнул дядя Федя и осторожно спросил: – Ну так а Минька тут при чем?

– Да вот есть показания, что дядя Миша в ту ночь на том этаже ночевал, – уныло сказала я. – Только правда я так понимаю наврала мне та баба про это…

Дед помолчал, погрыз тополиную веточку, и неожиданно сказал:

– Не соврали тебе, дочка. И правда Минька ночевал в ту ночь там. Ты ж воон про тот дом говоришь?

И он ткнул пальцем прямиком в Мультиковский подъезд.

– Ага, про этот! – обрадовалась я. – А что он еще говорил?

– Ну ты спрашивай, может чего и припомню, – степенно ответил он. – Только вот в милицию я с тобой не пойду, девонька, уж не сердчай.

– Да все равно если в милицию-то именно с дядей Мишей, – отмахнулась я. – Мне вот что интересно – подруга ну никак не могла пришить того парня. Она ж у меня маленькая – полтора метра ростом. У меня соседка на подозрении. Дядя Миша ничего про нее не говорил? Может это она и пришила?

– Говорил конечно, – кивнул дядя Федя. – Про соседку – только то, что она высунула свой нос, поставила пакет с мусором у своих дверей да обратно зашла. А вот если кто убил – так это мужик тот.

– Какой такой мужик? – навострила я уши.

– Который с подругой твоей пришел, – разъяснил дед.

– Мультик пришла домой с мужиком??? – поразилась я. – Но вот у меня свидетель есть, говорит что по лестнице одна Мульти и поднималась!

– Ну не знаю, – поджал дед губы. – А только Минька говорит что поднялась она на этаж с каким-то высоким мужиком в кепке такой, с козырьком.

– В бейсболке что ли? – недовольно спросила я.

– Ага, – кивнул он. – Вот они зашли, и тут же крики начались. Потом вылетает тот мужик – и наутек!

– А твой Минька что? – затаив дыхание, спросила я.

– А что Минька? – пожал он плечами. – Минька за ящиками для картошки пристроился, его и не видать было. А только как мужик тот вылетел, так он сразу почуял – дело пахнет керосином, да и убежал оттуда от греха подальше.

– Дед, где ты раньше был??? – схватилась я за голову. – Слушай, ты скажи тому Миньке – озолочу, если он свидетелем пойдет!

– Говорю – к мамке он уехал, – развел руками дядя Федя. – Адреса не оставил.

– Вот гад, – расстроено сказала я. – Слушай, а он не говорил, как этот мужик был одет?

– Говорил, – кивнул головой дядя Федор. – Курточка на меня такая светленькая была да джинсы синие.

– И бейсболка?

– И бейсболка, красная такая, а сам мужик – красы неписаной, – подтвердил дедок. – Ну что, девонька, помог я тебе?

– Более чем, – медленно качнула я головой. – Только вот что с этим без твоего дяди Миши делать – ума не приложу…

Я села в машину и в изнеможении откинулась на подушки.

Вот уж на кого бы не подумала! Тинни, прекрасный мальчик Тинни, видимо мало было тебе моей кровушки, а? А тут и Мульти – отчего бы не закусить? В моем доме не пошалишь – видеокамеры везде, в такси – шофер мешал, так что все логично – ты решил у Мультичка дома, в спокойной обстановке устроить пир горой. А там козел Олег оказался.

Все совпадает.

А то что мальчик – сосед не слышал рядом с Мультиком твоих шагов – ничего удивительного! Подошвы мужских ботинок – не каблуки, и они не стучат по полу…

Все совпадает!!!

Даже то что ты, по твоему собственному признанию, всегда маскируешь следы. Вот и тут – ты отрезал парню голову, скрывая следы от укуса…

Все хорошо – но что теперь делать? Дядя Миша уехал к матери, и где та мать – не узнать. И я, которая не видела того дядю Мишу, сроду не смогу наложить на него заклятие поиска. К моему дражайшему дружку можно даже и не соваться – он мне махом скажет про отсутствие свидетелей и презумпцию невиновности.

Я обхватила голову руками, чувствуя что мое радостное настроение улетучивается без следа.

Господи…

Чего делать – то?

Посидев, я схватила сотовый и все же позвонила гаду Витьке.

– Алло, – по обыкновению буркнул он.

– Слушай, тут вот такая ситуация…, – задумчиво сказала я. – Помнишь, Мультик перед убийством Олега ко мне завезла детей?

– Ну? – скучающе отозвался он.

– Так вот, у меня в тот момент клиент был, и мы договорились что она тихонечко зайдет, оставит детей в спальне и уйдет.

– Ну? – скептично молвил он.

– Что Ну? – обозлилась я.

– Сразу вопросов много, возникает, но ладно, подожду конца повествования, – хмыкнул Витенька.

– Ну ладно, слушай, – согласилась я. – В общем, у клиента отказались большие отклонения, он эээ… причинил мне вред и скрылся, пока я была в беспомощном состоянии. Как раз в это время Мультик детей и подвезла. Если что – охрана внизу должна подтвердить, что они пересеклись.

– Ну и ? – так же скучающе буркнул он.

– А сейчас мне бомжи говорят, что из квартиры Мультика после убийства вылетел по описанию – один в один мой клиент!!! – рявкнула я, выведенная из терпения. Да что же это такое! Кто из нас в милиции работает – он или я???

– Хмм… – задумался Витька. – Ну тащи сюда своего бомжа, поговорим…

– Да вот понимаешь, – проблеяла я, – бомж-то уехал к матери, и где эта мать – никто не знает.

– Бомж – это тот, который спал на площадке около Березняковой? – уточнил Витька.

– Ну…

– И как ты с ним разговаривала, если он к маменьке подался? – подозрительно спросил Витька.

– Так а я не с ним, – буркнула я, понимая, что совершенно упала в Витькиных глазах. – Я с другим бомжом разговаривала, которому дядя Миша про случай в подъезде рассказал.

– Уйди с глаз моих, – устало сказал Витька.

Я молча нажала на кнопку отбоя.

Потом я поехала на Сталеваров.

Что я буду говорить Тинни – я не понимала. Скорей всего, он ухмыльнется и спросит так спокойненько – а где же доказательства? Возможно – попытается на меня напасть.

Бооооже…

А я ведь только вылечилась…

Не дай боже – он меня снова укусит! Впрочем – о чем это я? Конечно укусит! Он неделю кровушки не пил!

Я посмотрела на часы. Сейчас было всего-то полдень, а накладывала заклинание я во второй половине дня. Так что чары уже начали слабеть, однако время у меня еще есть! Свяжу его чем нибудь, вколю ему перфторан – вон, в машине его полно, и дам на завтрак сникерс. А потом – потом наложу заклинание послушания, и он у меня как миленький пойдет сдаваться в ментовку.

Я подобралась, словно перед прыжком, припарковалась во дворе Кайгородовского дома и пошла в подъезд.

Дверь в квартиру Тинни была приоткрыта. Дверь лишь слегка, едва ли на сантиметр выступала над косяком – однако было понятно, что она не закрыта на все замки. А ведь вчера Галина долго и тщательно запирала дверь, гремя ключами.

«Ты это… приготовься», – буркнул голос.

Я кивнула, стряхнула Силу в кончики пальцев, чтобы была наготове и по миллиметру отжала дверь. Потом неслышно скользнула и пошла в комнату, где я с Галиной вчера нашла Кайгородова.

Через несколько минут я выяснила: никакие грабители сей дом не посетили. Тинни, прекрасный мальчик Тинни, лежал в одних джинсах на полу около перевернутого кресла, и деревянный кол торчал из его сердца. Рот его был забит чесноком, и поверх губ лежал серебряный крест.