Текст книги "Золотые колдуны"

34. НОЧНАЯ ВСТРЕЧА В ЦИТАДЕЛИ

Торжества продолжались до поздней ночи.

Из Каменного Сада можно было видеть всю северную часть острова, а также изгибы лениво текущего Оранона, казавшиеся под светом звезд расплавленным серебром. Обширные заливные луга простирались, насколько мог видеть глаз, и лишь на горизонте виднелись неясные очертания гор.

Разговор на время смолк, и я услышала шум прибоя у подножия скалы, на которой стояла Цитадель. От сада, в котором в эти часы после вторых сумерек было прохладно, доносились крики ночных птиц и доходил проникавший всюду аромат ночного цветка кацсиса. Сама Цитадель – с ее возвышавшимися башнями без окон и поднимавшимися куполами – не давала никакой возможности взглянуть на лежавший глубоко внизу город.

Но Таткаэр еще не спал; этот чужой город гудел от пения и криков, ортеанцы праздновали, плясали и любили, двери всех домов телестре были раскрыты.

Родион и Блейз за одним столом с некоторыми членами та'адура из Ширия-Шенина. Родион со смехом приглаживала назад свою сребристую гриву. Блейз сидел как можно дальше от фонаря, держа свое лицо в тени.

– Она останется Орландис?

Рурик так пожала плечами, как это умела делать только она.

– Кто знает? Я сказала ей, что она должна побывать у Медуэнина – тогда она сразу сможет посетить и его телестре. Я не стану пытаться удерживать никого из Орландис, кто хотел бы сменить имя.

Мы прошли мимо них, шагая вниз по узкой лестнице к другим столам.

В Каменном Саду природная скала, на которой выстроена Цитадель, была выдолблена таким образом, что возникли уступы и платформы, стены и колонны. В ней имелись также углубления – в которых благодаря дождям образовались пруды, кишевшие блестящими рыбками, – и купола, поросшие цветами тысяч и мох-травой. Каменный Сад Галена Медовые Уста находился на самой северной оконечности Таткаэра.

Силуэты куполов и арок ворот были обрамлены звездами, облаками огней. На платформах под разноцветными фонарями стояли столы и шезлонги, служившие лишь декорациями, освещенными ярким светом. Всюду было изобилие еды и напитков. Ортеанцы в соответствии с обычаем в течение всего праздника переходили от стола к столу.

Халтерн сказал, что если пронаблюдать за перемещениями групп в течение всей ночи, то можно обрести такие ясные представления о политике Ста Тысяч, каких нигде более невозможно получить. Я вспомнила, что кто-то говорил мне, будто игра в охмир возникла именно в городах.

– Это и есть новичок, не так ли? – Рурик нерешительно посмотрела на стол, находившийся немного ниже нашего. – Как его…

– Мередит, – помогла я ей.

Сэм Хакстон как раз представлял его Сутафиори. Я слышала его акцент, то, как менялась его модуляция на протяжении одной-единственной фразы.

– Мое произношение было тогда столь же плохим?

– Нет, пока вы не вернулись с Покинутого Побережья. – Рурик широко улыбнулась.

– Благодарю вас, Т'Ан.

– Ну, может быть, все же не совсем таким же плохим. – Она рассмеялась.

– Думаю, мне было бы лучше пойти к нему и поздороваться.

– Тогда я буду у с'анов Мелкати, – сказала она. – Желаю удачи.

Каменные стены покрывал мох, цвета которого сияли в свете звезд и фонарей. Он был голубым, красным, желтым и зеленым. Блестели пруды с дождевой водой. Я шла вниз по лестнице мимо полированной серой скалы, покрытой трещинами и выдолбленной изнутри, имевшей прожилки из белого мрамора и черного базальта. В Саду гулко звучали разговоры, смех и атональные песни Пейр-Дадени и Кире. С пола поднимался запах растоптанной мох-травы.

– Мистер Мередит? Я – Кристи.

Я перехватила его, когда он только что покинул стол Сутафиори. Он остановился, освещенный светом стоявшего рядом фонаря. Это был широкоплечий мужчина с темными волосами, лет сорока или чуть старше. Как и большинство представителей других миров, он производил на меня какое-то абсурдное впечатление.

Он взял мою руку и пожал ее. В первое мгновение я не знала, с какой целью он это сделал. Рукопожатие было крепким.

– Рад вас видеть, – сказал он, – хотя должен признаться, что речь идет о довольно неожиданном удовольствии.

– Я не мертва, как вам сообщили… Вы это хотели сказать?

– Да, примерно так. – За его добродушным видом скрывалось нетерпение. – Департамент перевел меня сюда со звездной системы Пармитера… а сейчас вот я вижу, что это и не требовалось.

– Связь в этой части Вселенной не самая надежная. Но я бы не утверждала со всей определенностью, что это не требовалось. – Я подвела его к одному оставленному столу на краю альпинария. Мы сели.

– В настоящий момент мне нужно одолеть такой объем работы, что Сэму – я имею в виду, мистеру Хакстону – пришлось выделить в мое распоряжение одного сотрудника группы. Если бы взяли на себя несколько переговоров, мы смогли бы, пожалуй, закончить отчет до даты нашего отзыва.

Он кивнул. Я наполнила чашки чаем, приготовленным из красных листьев кустарника, именуемого арниаком, который растет на Покинутом Побережье. Лишь тут я заметила его удивительный взгляд, которым он рассматривал меня.

Он сказал:

– Кажется, вы поразительно хорошо прижились здесь, мисс Кристи.

– Называйте меня, пожалуйста, Линн. – Это не было просто вежливостью. Линн Кристи и Кристи С'арант были в моей голове двумя различными лицами, и я хотела, чтобы это так и оставалось. – Да, возможно вы правы, мистер Мередит.

– Дэвид, – сказал он. В его произношении имелось что-то, что выдавало в нем выходца из Уэльса.

Он попробовал свой арниак и недоверчиво посмотрел на чашку.

– Я видел несколько ваших отчетов.

– У меня есть новый, но еще не готов. Вы можете его просмотреть.

В пределах слышимости никого не было, но мне показалось, что за ними наблюдали. В некотором удалении от нас мимо проходили с'ан.

Над Цитаделью блестели звезды. С реки поднимался легкий туман, цепляясь за скалу, на которой находился альпинарий. Фонари были окружены гало.

– Они читаются как плохие романы на микрофишах, – сказал Мередит. Мне не сразу стало ясно, что он говорил об отчетах.

– Они именно таковы, какова жизнь, пор крайней мере, здешняя жизнь, Дэвид.

– Да. – Он задумчиво посмотрел на меня.

«Группа, наверное, нарисовала ему удивительно удивительный образ Линн Кристи, – подумала я, – потому что они считают меня сумасшедшей или даже чем-то похуже». Мередит был в таком возрасте, что родился до открытия способа передвижения со сверхсветовой скоростью и, видимо, поздновато начал делать дипломатическую карьеру. Хакстон назвал его послом шестой степени, а это означало, что он был способен вести переговоры с мирами, обладавшими высоким уровнем развития техники».

– Каррик гораздо более является миром после холокауста, нежели дотехническим миром… – Он вращал чашку руками и взбалтывал в ней чай. – Не думаю, конечно, что в этом можно было бы упрекнуть вас, Кристи, ведь это всего лишь новый пример того, что бюро вынуждено обходиться недостаточной работой вне Доминиона.

«Как же быть с Касабаарде? – подумала я. – Нет, об этом я еще не написала в отчете. Позднее у меня будет достаточно времени рассказать об этом Дэвиду Мередиту».

– Если вы вынуждены работать, пользуясь слишком ограниченными средствами…

– Принцип высадки. Так мы называли это на учебных курсах, – я улыбнулась ему. – Высадить кого-нибудь посреди чужой культуры – это можно сравнить с тем, как фотопленка подвергается воздействию света… Затем ее снова берут, исследуют… и имеют отображение незнакомого мира.

Мередит рассмеялся.

– В этом есть какая-то правда.

– Сэм, конечно же, назвал вам характерные особенности этого общества?

– Да, насколько это было возможным. – Его лицо обретало странное выражение, когда он рассматривал находившихся рядом с ним ортеанцев. – Здесь, очевидно, следует различать классы. Не знаю, пришли ли вы уже к решению делать какие-либо рекомендации?

– В ограниченных пределах. – Я изложила ему более подробные объяснения. – Карантин обязательно необходим… Мы имеем здесь дело с практически нулевых приростом населения и неизвестной степенью их подверженности воздействию земных возбудителей заболеваний…

– Я бы рассматривал это скорее как повод для осуществления программы медицинской помощи.

– Это заставляет меня высказать второе мое обоснование. – Я помолчала. Как бы мне это ему разъяснить? – Здесь можно наблюдать чрезвычайно малую вместимость. Это культурный феномен; они склонны очень медленно принимать решения, в течение нескольких лет. Если контакты с этим миром будут ограничены до минимума, это даст им необходимое время, чтобы привыкнуть к Доминиону.

– Чтобы они вросли в эту вместимость? – В сказанном проявились предубеждения Мередита. – Согласен, на первый взгляд не кажется, что этот мир мог бы многое предложить Доминиону.

– Я бы взглянула на это с другой стороны… Доминион может предложить Орте не слишком-то много. Конечно, за исключением медицинской техники, а это еще умещается в рамки ограниченных контактов.

Его брови удивленно поднялись.

– Вы, конечно, представите отчет классификационной комиссии?

– А какова сегодня политика? – Я ощущала неуверенность. – Вы только подумайте, Дэвид, ведь я уже восемнадцать месяцев не была на Земле.

– Думаю, что ваша классификация будет принята во внимание. – сказал он. – Существовала лавина классификаций – кто-то сумел внушить им, что мы обделяем вниманием нетехнические миры, – но это изменилось, когда стало очевидным то, какой культурный ущерб был причинен. Каррик V будет классифицирован как нетехнический мир из-за его антинаучной религии и господствующей элиты.

Меня мучило еще одно обстоятельство (но оно мучило меня меньше, чем должно было бы). В своих отчетах о технике народа колдунов я остановилась только на былых его достижениях, упомянув, как они выглядели в Кирриахе и какие средства связи еще действовали в Кель Харантише. Правда, я не сообщала подробно, какими устройствами пользовался Чародей в Касабаарде.

«Это несущественно, это не стоит того, чтобы об нем упоминать, и это меня не угнетает…»

И все же это было не так.

Касабаарде оставил кошмары в моей голове; видения из прошлого Орте давили на меня со всей тяжестью действительности. Иногда я спрашиваю себя, исчерпывается ли только этим все их воздействие. Жители Южной земли сказали бы, что это не случайно, потому что Касабаарде – очень древний город. Касабаарде и Кель Харантиш используют Сто Тысяч по возможности как арену, на которой продолжается битва Золотого Народа Колдунов… Насколько же широко распространилась в действительности эта война?»

– Т'ан посланница. – Эмберен, морская маршальша, кивнула мне, проходя мимо нас под руку с одним из говорящих с землей. Я рассеянно ответила на ее приветствие.

– Сам я взглянул бы на это иначе, – продолжал Мередит. – Думаю, что мир должен иметь шанс на прогресс. Но при нынешнем лозунге «Руки прочь» о нем никто не станет беспокоиться.

Я хотела возразить против того, что он сказал, и все-таки со всей точки зрения он был прав. Во всем этом ничего не меняли даже остатки технологии в Касабаарде и Кель Харантише. Однако, тем, что, весьма вероятно, в этом что-то меняло и в чем Мередит был неправ, являлась духовная позиция в отношении к ортеанским обычаям… А у меня не было права говорить об этом. О подобном ему следовало бы говорить с каким-нибудь ортеанцем.

Аромат ночного цветка кацсиса и запах мха отступали перед свежим запахом речной воды, поднимавшимся сюда вместе с туманом. Он оказался прохладным. Праздник, тем не менее, продолжался, потому что ортеанцы были не очень чувствительны к холоду.

Над нами ярко сияли летние звезды. Я мысленно вернулась в восточный порт Салмет, где я не была уже очень давно, и сказала:

– Скажите мне… что нового в Британии?

Первая неделя меррума оставалась прекрасной; это были долгие солнечные дни, когда морской ветер временами приносил желанную свежесть. Группа Хакстона была занята тем, что старалась завершить свою работу, а Джон и Керри часто, насколько это оказывалось возможным, приходили ко мне на восточный холм Малк'ис.

Присутствие Мередита имело следствие то, что мы уже не были столь перегружены, как прежде, а он работал без лишних слов до срока нашего отзыва.

Приходили с'ан, а кроме них теперь – после того как выборы уже были позади – говорящие с землей и хранители колодца; все они хотели получать информацию о Доминионе.

Если у меня возникали сомнения (возможно, что я представляю это себе лишь задним числом), то я их просто игнорировала.

Потому что вокруг лежал Таткаэр – Белый Город под летним солнцем.

Я просыпалась в первые сумерки и слышала, как съезжали вниз с восточного холма повозки, доставлявшие сюда воду: топот копыт скурраи и шум стекающей по крутым мощенным улицам воды.

Предрассветные сумерки над крышами, затем появление золотого блеска, сушившего мокрую мостовую и отражавшегося от белых стен домов телестре. Даже в этот час мне не нужно было дополнительно набрасывать себе что-либо на плечи, когда я босиком отправлялась вниз с горы на рыбный рынок, что находился на берегу, чтобы принести себе что-нибудь на завтрак.

Праздничные дни, дни поста, дни отдыха – работа была в радость. Мередит перенял у Элиотов, где он жил, привычку устраивать полуденную сиесту. Мне нравилось проводить свою сиесту на плоской крыше дома на Малк'ис между росшими там в каменных емкостях кацсисом и сидимаатом, дремать там под навесом и смотреть вниз на Таткаэр.

А долгие послеобеденные часы продолжали обжигать своей жарой, сопровождаемой звоном колоколов. Звезда Каррика перемещалась дальше, за Римон, и окрашивала в золото море у островов Сестер, после чего колокольный звон над городом возвещал о вторых сумерках. Вскоре на небе появлялись и звезды.

Так текло время, и мне удалось подавить мысли о Бродине, СуБаннасен и их живом последователе. Мне удалось также забыть при сарил-кабриз, про события в доме-колодце Корбека и про смерть Канты Андрете.

Недоброжелательная сила, скрывавшаяся за этими событиями и людьми, лишь притаилась; она не была уничтожена.

Иногда в городе я видела бел-Олиньи – ее корабль стоял у причала в тени восточного холма – и спрашивала себя, кто же этот таинственный с'ан, которому Кель Харантиш отправил весной корабли, груженные золотом. За всем этим стояли Кель Харантиш и его золотой народ колдунов.

Мне следовало все время помнить, что игра еще не окончена.

В начале третьей недели меррума из Медуэна в Римоне вернулись Блейз и Родион, я находилась в доме Т'Ан Мелкати на холме, когда они туда прибыли.

Родион сидела верхом на огненно-рыжем мархаце. На ней была свободно ниспадавшая одежда, поверх которой я заметила одну из кожаных курток Блейза, плотно зашнурованную сверху. Живот ее округлился и довольно сильно выступал вперед.

Она заулыбалась, глядя на меня.

– Должно быть, по крайней мере, четверо, как вы думаете? Привет, Кристи.

Блейз подхватил ее, когда она сползла с мархаца, звеня римонскими браслетами и шнурами с нанизанными на них монетами. Свои харуры она прикрепила на спине, как это было принято у беременных женщин с Южной земли.

С ними ехали еще двое всадников: веселая женщина с огромной светлой гривой и мужчина, безупречно правильное лицо которого показалось мне поразительно знакомым.

– Алуиз Ферин и Алуиз Рилот. – Блейз представил нам обоих родственников, появившихся на свет вместе с ним.

– Заходите. – Рурик взяла своей единственной рукой руку Родион. – Надеюсь, вы все же останетесь гостем, Медуэнин?

Ферин и Рилот слезли со своих скурраи и поклонились. Мы вернулись в дом. Там была Марик, и я увидела, что пришел и Халтерн. За долгий вечер должны были прийти еще многие. Джон Лакала, Керри и, может быть, Адаир.

Нас влекло друг к другу тем сильнее, чем ближе становился срок нашего отбытия. Нам было жаль тратить зря время, причем сейчас, когда у нас его почти не оставалось.

В большом зале мелькали тени. Мы с Рурик устроились поудобнее возле огня, в стороне от остальных. Рурик протянула свои ноги, обутые в сапоги, поближе к пламени и опустилась пониже в своем кресле.

– О, Богиня, – сказала она. Ее глаза были наполовину прикрыты перепонками, подбородок лежал на груди, губы растянулись в довольную улыбку. – Что за год… Год неуловимого, как тень, преследователя… Еще несколько недель, и мне нужно будет возвращаться в Алес-Кадарет в качестве Т'Ан Мелкати…

– Вы жалуетесь? – Я услышала смех от другого камина, где Родион демонстрировала свои умения перед братом и сестрой Блейза.

– Жалуюсь? – Она икнула. – Ну да, возможно, я слишком сильно позволила увлечь себя этой игрой – стать Т'Ан командующей армией… Но Мелкати! Что же, по крайней мере, это игра стоит того. Между с'ан, которые поддерживают Орландис, и теми, кто ее ненавидят, между СуБаннасен и ее сторонниками… Все время ходишь по острию ножа.

Вы должны как-нибудь приехать в Кадарет и побыть там некоторое время. В Ор… – Она сильно зевнула, прогнула поясницу и вытянула руку. – …В Орландис тоже, если найдете в себе мужество. Очень удивительное место – Мелкати.

– Причина, вероятно, в том, что там живут удивительные люди.

– Иногда у меня возникает впечатление, что у вас, обитателей другого мира, очень странное чувство юмора. – Она постаралась сделать задумчивое лицо. – Я абсолютно не нахожу это смешным.

– Это объясняется тем, что вы представляете собой племя дикарей, распространившееся на руинах некогда грандиозной технической цивилизации.

Она оглушительно рассмеялось.

– Ох, этот Мередит! – сказала она, кое-как успокоившись, – ему следовало бы подумать о том, что его язык здесь не является незнакомым, прежде чем характеризовать нас таким образом! Еще один типа Хакстона.

– С ним все в порядке.

– Не могу сказать, что я… о-о, вы нас покидаете? – Она выпрямилась в кресле, когда к нам подошел Халтерн.

– Мне нужно идти в Цитадель. – Он посмотрел на меня. – Если бы вы могли дать мне с собой вашу л'ри-ан, Кристи? Может статься, что я попозже пошлю вам сообщение.

– Конечно, если Марик согласна.

«Как пойдут дальше дела с Сутафиори?» – спросила я себя. Я намеревалась еще раз встретиться с Т'Ан Сутаи-Телестре, прежде чем покинуть Орте.

Рурик проводила Халтерна до двери и поговорила на обратном пути с Родион. Затем Родион и Медуэнин отправились к себе, а Рурик вернулась и опустилась рядом со мной в кресло.

– Эта история могла бы оказаться делом Двора, – сказала она и сделала это так, что такширие означало правительство. – Произойдет еще ряд событий такого рода, прежде чем вы уедете… кстати, тогда точно это будет?

– В конце четвертой недели.

Мигательные перепонки полностью открыли ее желтые глаза.

– Кристи, а как насчет того, вернетесь ли вы сюда еще?

– Если мои люди пошлют меня сюда. Они, вероятно, сочту желательным иметь представительство на Орте.

– Не уходите от ответа. Вы вернетесь?

Древесина лапуура равномерно горела в камине и нагревала стены, оставшиеся холодными даже жарким летом. Снаружи я слышала приглушенный звон колоколов, возвещавших о заходе солнца.

– Этот вопрос я могла бы задать и вам, – сказала я наконец. – Вероятно, я могла бы спросить об этом и кого-нибудь другого. Возможно ли в принципе, чтобы иностранец привык к Ста Тысячам?

– Вы спрашиваете меня, потому что я родилась за границей? – Она задумалась. – Да, верно, что я без особой заботы отношусь к Орландис – беззаботнее, чем можно было бы ожидать от жителя Южной земли, – но это не означает, что у меня нет с ними никаких отношений. Со всей откровенностью могу сказать, что ощущаю себя здесь, в Таткаэре, как в своей телестре. Я пришла сюда, будучи еще аширен, и не пропускаю ни одной возможности чувствовать это. Но кто я: жительница Южной земли или иностранка? Думаю, что не знаю.

Она встала на ноги и потянулась перед огнем, желтый свет которого плясал на ее коже цвета вулканического стекла. Падавшие тенью на стену ее конечности, казалось, не гармонировали со всем остальным, они представлялись мне скорее человекоподобными, чем человеческими.

Она сказала:

– Для Мередита Орте является застывшим, остановившимся в развитии миром – нет-нет, не говорите ничего. И кто же на это жалуется? Со своей точки зрения он, может быть, и прав. Но самим нам это не кажется верным. А вы, Кристи… разве Орте – действительно то место, где вы хотели бы сделать карьеру?

– Я могу с этим справиться. Я смогу установить связь между Орте и Доминионом. – Я посмотрела на лицо Рурик с обтянутым кожей узким подбородком, с похожими на звериные глазами без белков. – Может быть, я смогу сделать это лучше, чем многие другие.

– Да, быть здесь и сейчас С'арант – счастливый случай, счастливый для обоих миров. Но это не то, о чем я спросила, Кристи. Неужели это то место, где хотели бы провести свою жизнь?

«Здесь? – подумала я. – Сюда ведет долгий, холодный путь от Земли, от родного дома».

– Орте значит для меня много… а я знаю совсем небольшую его часть. Думаю, что этот мир соответствует моему темпераменту. – Я пожала плечами. – И вы тоже очень много значите для меня; я считаю, что вы здесь – моя самая близкая подруга. К тому же здесь есть еще Хал, Блейз, Родион и Марик… Я была здесь счастлива, очень счастлива. Просто не знаю… Один говорящий с землей как-то однажды сказала мне, что самым большим моим желанием было бы здесь родиться.

– О, да, – сказала она, кивнула и посмотрела на меня своими прикрытыми перепонками глазами. – Я-то знаю, как здесь себя чувствуешь. Но вы – С'арант, а я – «Желтые глаза», мы здесь известны. Кто-то должен был бы предупредить вас, Кристи… Вы прибыли сюда, и этот мир изменил вас… Часть вас навсегда останется здесь, когда вы покинете Орте.

Ее позвала Родион, и она, улыбнувшись, ушла узнать, чего от нее хотела молодая женщина. Я смотрела на пламя камина и тени.

В конце четвертой недели корабль выйдет в море из Таткаэра и возьмет курс на Восточные острова. Мы отправимся в небезопасное плавание. Потом на космическом челноке мы попадем на ждущий нас на орбите корабль, после чего до Земли оставалось еще девяносто дней земного времени.

Классифицирование всегда означает скучную работу, и я не была уверена, что меня используют для устройства постоянного представительства на Каррике V. Да, это было возможно, но совсем не обязательно. И даже если меня отберут для этого дела, пройдет еще немало времени, прежде чем я сюда вернусь…

Вкрадчивый голос откуда-то из затылочной части моей головы, как мне почудилось, произнес: «Пусть же назад отправиться Мередит и займется бюрократической частью дипломатии. Я определенно могу положиться на то, что он все сделает верно. Не лучше ли было бы, если бы постоянное представительство Доминиона сразу появилось на Каррике Пятом? Да и кто лучше подошел бы для этой работы, чем Кристи С'арант?»

В доме Т'Ан Мелкати послышались голоса. Пришли Л'ри-аны, чтобы зажечь масляные лампы и подложить дров в камины.

Через сводчатые окна я видела дрова, а за воротами виднелся Таткаэр, спускавшийся вниз по холму, темневший под появлявшимися на небосводе звездами.

Я подумала: «Да, я останусь».

Вскоре после звона полуночного колокола – мы с Рурик все еще были заняты нашей беседой – послышался стук в наружные ворота. Л'ри-ан впустил Марик. Она коротко поклонилась.

– Талмар Халтерн н'ри н'сут Бет'ру-элен желает, чтобы вы явились в Цитадель, – сказала она.

– Сейчас? – пораженно спросила Рурик.

– Да, Т'Ан, если вас это не затруднит. – Она посмотрела на меня. – Он также сказал, что Кристи также может прийти, если пожелает.

Рурик провела рукой по своей гриве и стала зашнуровывать сорочку.

– Эти проклятые агенты не могут заниматься своим делами в положенное время… Да, я приду.

Я надела свои сапоги. Рурик взяла хирит-гойеновую накидку из-за ночной прохлады, и мы отправились в город, лежавший перед нами в свете искрящихся ортеанских звезд.

Марик проводила нас мимо стражников Короны вверх, в Цитадель, провела по бесчисленным коридорам и галереям в новое крыло, а затем – мимо других стражников, наверх, в небольшую комнату с изысканной мебелью в одной из южных башен.

Там был Халтерн с измученным, как всегда, выражением лица, погруженный в разговор с Сутафиори. Присутствовали также Эвален Керис-Андрете и секретарь Ромаре, кроме того, темнокожий человек из Мелкати, которого, если я верно вспомнила, звали Нелум Сантил. Он был начальником порта Алес-Кадарета.

Рурик нахмурила лоб, когда увидела его.

– Ах, вот и вы. – Сутафиори внимательно посмотрела на нас.

Мы уселись за стол рядом с подсвечниками. Халтерн что-то тихо сказал Марик, и она после этого вышла из комнаты. Когда она закрывала дверь, я увидела, что снаружи находились стражники Короны.

Я сидела между Эвален и Рурик. Халтерн стоял у противоположного края стола и шелестел бумагами.

– Халтерн, ваша очередь, – сказала Сутафиори.

– Т'ан, с'ан, прошу прощения, что велел так срочно созвать вас в этот поздний час. Но у меня есть спешные сообщения.

Казалось, он раздумывал, как ему продолжить. Эвален и Сантил смотрели на него с напряжением, Сутафиори хмурила лоб. Рурик потирала себе виски тонкими пальцами.

– Стало очевидным, – продолжил Халтерн, – что мы еще не добрались до конца заговора.

Сутафиори кивнула.

– Мы никогда не верили, что Бродин н'ри н'сут Хараин действовал на свой страх и риск, но он – и это, пожалуй, было очень разумным с его стороны – ушел от наших вопросов.

Прикрытые перепонками глаза Халтерна внимательно наблюдали за ними. Инстинкт подсказывал мне, что это не сулило ничего хорошего.

– А что касается колдовского племени, – сказал он, – то имел место неприятный сюрприз: агенты Харантиша продолжали в течение длительного времени после смерти СуБаннасен получать золото.

– Это верно, – сказала Рурик, – а известна ли уже связь?

Эвален откашлялась.

– Он хочет сказать, что среди с'ан находится предатель. Может быть, он и прав. Но ведь это невозможно доказать, не так ли, Халтерн? Мертвые не могут обвинять.

– Они могут говорить, т'ан, если им дать время. – Он снова поднял бумаги и подержал их на весу, словно подозревая, что они состоят из менее ценного материала, чем пергамент. – Это было доставлено мне сегодня информаторами. Есть, кажется, и другие копии, но они отложены или помещены в надежное место, точно мне это не известно. То же, что адресовано мне, ко мне, как правило, и приходит… раньше или позже. Хотите послушать мертвого?

Я заметила, как стали переглядываться Эвален, Сутафиори и Рурик. Потом Сутафиори кивнула в знак согласия.

– «Признание Бродина н'ри н'сут Хараина, – совершенно обыденными тоном прочел Халтерн, – сделанные в шестой день седьмой недели дуресты в тюрьме Короны в Таткаэре.

Я признаю это, потому что моей жизни грозит опасность, но не со стороны Короны или церковь, а со стороны кого-то другого, им которого я назову позднее».

В этом месте Халтерн поднял голову и сказал:

– Детали вы сможете изучить позднее; заговорщиков много, как мы уже предполагаем. Сначала им руководила СуБаннасен, а затем… Однако, если мне будет позволено, я продолжу чтение с того места, где он называет имена предателей.

– Читайте же, – приказала ему Сутафиори.

Халтерн перелистал бумагу и разгладил их.

– Вот здесь… «При моем возвращение в Ширия-Шенин от меня снова потребовали подвергнуть опасности жизнь посланницы чужого мира, на этот раз путем инсценированного покушения на жизнь Канты Андрете. Это было худшим, что когда-либо случалось со мной: при нападении я мог бы узнан ею, а что бы спастись самому, должен был мнимое убийство превратить в настоящее. После этого случая я поспорил с моим заказчиком, но вы должны понять, что я был запуган угрозами с его стороны. К тому же, мне дали деньги, которые, как я думаю, поступили из Кель Харантиша. Теперь я законным образом обвинен в убийстве, в чем признаюсь, и в участии в заговоре, в чем также признаю себя виновным».

Халтерн читал ровным голосом, на пейр-даденийском языке, делая правильные ударения.

«Соответственно этому, я заверяюсь и клянусь именем Богини, что все, что я делал, я делал по настойчивым требованиям Т'Ан амари Рурик Орландис, прежде Т'Ан командующей, а теперь Т'Ан Мелкати, называемое ранее „Однорукой“ и „Желтым глазом“, которая отныне и на все времена должна именоваться убийцей, заговорщицей и платной предательницей Ста Тысяч».

Сутафиори недоверчиво и ненадолго рассмеялась.

Нелум Санти опустил голову.

Думаю, прошла целая минута, пока кто-то из нас отважился посмотреть на Рурик.

– Опровергните это, – сказала Сутафиори. – Я верю вам, Рурик, и позабочусь о том, чтобы этот лжец был убит…

Женщина откинулась назад в своем кресле и зловеще улыбнулась. Ее светлые глаза пробежали по лицам в комнате.

– У меня есть свидетели, – сказал Халтерн, – иначе бы я не делал подобных обвинений. Вот Сантил, начальник порта, из Алес-Кадарета, который принимал и передавал вам золото, поступавшее от Повелителя в изгнание: а вот – стражники короны Ти Дамари и Серан Габрил, допустившие, чтобы их старая знакомая Т'Ан командующая навестила Бродина в его камере незадолго до его… самоубийства. А вот еще и эти люди, которые видели нас в Ширия-Шенине, как я полагаю, Т'Ан. Вы станете это отрицать.

– Нет, – ответила Рурик. – Я этого не отрицаю.

Она сидела непосредственно рядом со мной, и я чувствовала пульсирующее тепло ее живого тела, энергию ее взгляда. Ее рука спокойно лежала на столе, и она совсем не помышляла о том, что бы хвататься за меч.

– Вы? – Меня словно оглушили. – Так это были вы?

Эвален встала и подала знак. Вошли четверо стражников Короны и встали у двери вне пределов слышимости.

– Сейчас нам нужно поговорить, – твердо произнесла она.

– Рурик с абсолютным спокойствием профессионального солдата взяла признание Бродина и быстро перелистала его страницы.

– Этого я не ожидала, – сказала она, пожав плечами. – Ведь вы понимаете, что он не настолько уж был виновен, как пытался вас о том уверить?

– Невиновен! – раздраженно сказала Сутафиори. – Вы еще говорите о невиновности!

– Но что касается большинства подробностей, то все верно. – Рурик положила на стол листы пергамента. – Ну, так что же будет дальше?

– Я в это не верю. – Эвален не отрываясь смотрела на нее.

– Я бы не стала все отрицать, но слишком уж хорошо знаю, насколько основательно работает вот этот мой друг. – Рурик одарила Халтерна взглядом, полным иронии и не лишенным признания.

– Тогда давайте послушаем свидетелей.

Я по-прежнему сидела как громом пораженная. Говорил Сантил, вызывались стражники, что бы подтверждать его показания. Не помню, что я поняла из всего им сказанного. Кажется, никто не мог опровергнуть факты, свидетельствующие о виновности Рурик.

Во время одной из пауз Сутафиори сказала:

– Рурик… как вы только могли сделать такое?