Текст книги "Эх, Россия. Pulp Fiction"

Эх, Россия
Pulp Fiction
Михаил Буканов

© Михаил Буканов, 2017

ISBN 978-5-4485-5844-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Заполярье

***

На войне взрослеют быстро. Ну, что такое двадцать лет? Пацан, и только. Если ты рядовой воин и отвечаешь за себя, можешь и не взрослеть. Война тебя таким примет. Только бывает и другое. В двадцать лет лейтенант, командир стрелкового взвода. У тебя в подчинении совсем на твой взгляд старики есть. Лет по сорок! А ты ими командуй и, на смерть посылай. Взвод окапывался, если это можно было так назвать. Война в Заполярье имела свои особенности. Как ты тут окопаешься, если земли, собственно говоря, нет? Нет и всё! Сплошной гранитный камень. Так что вместо врастания в землю, создавалось подобие заградительной линии из отдельных валунов, вывороченных здесь же. Лиинахамари. Страшное место. Не зря её немцы называли Долиной смерти! В августе 1941 года граница Советского Союза на всём её протяжении была прорвана. Враг устремился на обширные территории и захватил их. Бои шли под Смоленском, Ленинградом, в Крыму. С тяжёлыми боями, нанося и врагу потери, но несоизмеримо больше теряя своих, Красная армия отступала. А здесь, в Заполярье, границу не удавалось сдвинуть и на сто метров. Насмерть стояли пограничники и пехотинцы. Вот танков как и танкистов, правда, не было с обеих сторон. Применять танки в окрестных местах было безумием. И траки сразу летели, и перепады высот, хоть и мелкие, мешали применению бронетехники. Самолёты доставали попервам, но и здесь выход нашли. От одних до других двести метров. Как тут бомбить. А пехота на пехоту – совсем другая война. Ну, и что, что перед фронтом наших войск стояли отборные части. Тирольские егеря, покорители Альп, Крита и горной Греции. Основательно обученные воевать в таких местах. Экипированные по последнему слову военной науки. Тренированные. Со специальным оружием. Пайками, рассчитанными на суровые условия. Нашла коса на камень!

Взвод лейтенанта Ткачёва вернулся на передовую из резерва. Собственно говоря, в составе осталось всего несколько бойцов из тех, с которыми ему пришлось встретить врага уже в июне. Вообще-то распределили его после окончания срока обучения, а окончил он знаменитое Ташкентское пехотное училище имени Верховного Совета Республики, в мае. Местом назначения значился Ленинградский военный округ. Дали отпуск как и положено, но вот ехать ему, круглому сироте, было некуда. Можно было бы посетить трудовую коммуну, расположенную в далёком Поволжье, да вот не поехал. Решил сразу направиться к месту службы. Так и представлял, как будет ходить по северной столице, посещать музеи и театры. Ага! В отделе кадров подтянутый полковник с медалью «Двадцать лет РККА» на груди, обратил своё внимание на горную подготовку молодого лейтенанта, первый разряд по альпинизму и выписал направление в распоряжение комендатуры города Мурманска. Как было написано, «для использования в качестве инструктора в формирующейся горной бригаде». И все дела! Приказ понятен? Так точно. Желаю отличной службы. Досвидания. А уже через сутки Мурманск, показавшийся с первого взгляда не городом, а одной улицей, носившей имя Ленина, да сотнями деревянных домишек, расползшихся по окрестным сопкам. Порт, правда, впечатление произвёл. Велик. И кораблей много, да ему-то что с того? Пошёл в штаб, в кадры, а там сказали, что вакансии инструктора пока не предвидится, а вот взводные очень даже нужны. И оказался он в составе пехотного батальона, обживавшего родное Заполярье. Жили в палатках. Как тут зимовать, не понимал лейтенант. Уже сейчас май оканчивался, а снег в сопках всё не сходил. На местности только и радости, что прошлогодняя черника, да брусники море. И морошка мороженая. Леса нет. Кустарник по пояс из берёзок карликовых. Холодина! Дожди идут. Начали из валунов казарму для себя складывать, баню наладили. С едой тоже перебои. Всё по морю доставляют, потом на нартах с оленями. А снега мало. Так по камням не поездишь. Tут 22 июня грянуло. «Вставай страна огромная!» А они на самом острие атаки! Самолёты пробомбили так, от батальона половина осталась. Но оправились. Укрепления сложили, благо валуны для казармы были. Гнёзда пулемётные оборудовали. И умения Лёхи Ткачёва пригодились. Тут тоже кручи были. На побережьи. Метров по сто обрывы. А поверху плато. Есть где и солдат укрыть от непогоды. В пещерах малых. Ну, как малых. Отделение, другое, а всё не на голых камнях. И отдохнуть можно, и бесперебойную подачу еды горячей организовать. Да и медсанчасти есть где от бомбёжек укрыться. А тут егеря явились, не запылились. Да мы-то уже готовы были! И укрытия от обстрелов миномётных из камня сложены, и доты с дзотами. Встретили так, что немчуре мало не показалось. Сплошного фронта нет. Побережье. Земля шхерами изрезана. На ключевых точках и стояли бойцы. Стояли насмерть. Но сила солому ломит! Так что в батальон вливались матросы с гражданских кораблей по-призыву, рыбаки, да и военные моряки были. Mилиция мурманская своих сотрудников сюда бросила. А фронт всех перемалывал. В сентябре вывели остатки батальона в резерв. Отдохнуть бы, да где? В самом Мурманске налёт за налётом. Авиация немецкая город и порт планомерно уничтожает. Вот и поставили батальон в Росте. В старой школе разместили, благо не шибко много и бойцов осталось. Это местечко здешнее такое было. Под самым городом Мурманском. Заводик маленький по ремонту сейнеров рыболовецких теперь на войну работал, боевые корабли ремонтировал. Склады были военные. И люди жили. Не очень много, но были. Помылись, благо баня тут хорошая была, поужинали. Бойцы спать устроились, а его к командиру батальона вызвали. Штаб в соседнем домике был, вот он туда и пошёл. К вечеру даже снежок начал мелкий идти, ветер сильный, чуть с ног не сдувает. Телогрейка продувается, а штаны обычные – бриджи в сапоги. Всё тепло, что после бани было, на ветер тот ушло. Вроде, и идти немного, а замёрзнуть успел. Одно слово – Заполярье! Так-то у него и солдат его штаны ватные, безрукавки тёплые меховые, да сейчас в прожарке всё. Только вшей и блох защитникам Родины не хватало! А в штабе тепло. Командир батальона капитан Сердюк в одной гимнастёрке. С ним начальник штаба, особист, да ещё какой-то капитан. Сидят за столом, чай пьют. И баранки «горчичные» на столе имеются, и вазочка хозяйская фарфоровая с конфетами «Риони». Тоже любил этот сорт карамели лейтенант. И ещё марку такую «Популярная». Очень ему нравились и вкус конфет шоколадно-кофейный и начинка. Посмотрел на него капитан Сердюк, за стол не позвал. Слушай приказ, – через губу цедит. Поступаешь в распоряжение товарища Коваржика, и на капитана незнакомого мигнул. Остальное он тебе объяснит. Кругом, шагом марш. Подожди там. За дверью. И всё. Не забыл, вражина, как в последнем бою послал его лейтенант Лёха к такой-то матери. Бил тогда пулёмет немецкий, минометчики стреляли так, только камни стонали, да осколки мин и камней свистели. А капитан подозвал пятерых бойцов из его взвода, приказал ползти и пулемёт тот уничтожить. Полегли все пятеро. Ни укрыться им было негде, ни самой малейшей возможности пулемёт тот достать. Да и зачем Сердюку тот пулемёт? Что бы в штаб доложить об уничтожении? Eщё солдат из взвода попытался вперёд послать, да его раньше лейтенант Ткачёв послал. А сам тогда взял две гранаты, отошёл метров на сто в тыл, затем в сторону на километр, подобрался к врагу сзади, подорвал гранатой, и все дела! Вот за такое нарушение субординации и не полюбил его командир батальона! Разговор тот был «тет на тет», к особисту не притащишь, а вспомнить можно будет. Война, она не завтра кончается. Разберётся со взводным капитан, a может уже разобрался. Куда это его откомандировывают? Hа войне, как и в гостях, воля не своя! Так народ говорит. И правда. Вскоре вышел капитан незнакомый, приказал: Переодеться, оружие взять, готовность пол часа. Встреча – здесь! И опять внутрь ушёл.

Пошёл лейтенант Ткачёв в свою школу, собрался, поел плотно и на место за пять минут до срока. Точно во время капитан вышел. Кивнул. Иди, мол, за мной! Идти, так идти. К этому пехотному лейтенанту не привыкать. И пошли они в сопки. А там машина стоит. Полуторка обычная. Водилы нет, так что сам капитан за руль сел. Показал лейтенанту на кузов, хотя и место в кабине было, конечно! Оружие приготовь быстро, – говорит. А сам в кабину и по газам. Поехали. Свет не включали, так как и ночью бомбить могли. Минут через сорок встала машина. Лейтенант как сидел на чём-то твёрдом, брезентом покрытoм, так и сидит. Взобрался на колесо заднее капитан, говорит: Смотри! Откинул брезент, а там два трупа. Видно, что не советские. Одежда чудная. Не немецкая, вроде. Не егерей! Лейтенант! О службе командиром взвода забудь! Поступаешь в моё распоряжение. На сколько не скажу, не знаю. Но, судя по всему, надолго. Ты в каком объёме норвежский знаешь и откуда? В школах советских его не учили никогда! Ветерок поддувает, снег мелкий опять идти принялся, самое время разговоры про язык этот вести. Да пришлось отвечать. В классе третьем они про Фритьофа Нансена прослышали, про смелое покорение им Севера. А тут и наши советские люди на северах геройствуют. Папанинцы на льдине, летуны Молоков, Водопьянов, Каманин, да Леваневский с Ляпидевским летают, на льдины садятся. Челюскинцы, опять же! Вот у них в коммуне трудовой и образовался кружок будущих покорителей Севера. В походы зимой и летом ходили, закалялись, себя к труду тяжкому готовили. И учителя языка норвежского нашли. Из поморов, которые на Шпицбергене работали ещё при царе. Постепенно книжки стал на норвежском читать, говорили друг с другом. А насколько хорошо, не знал лейтенант. Никогда в жизни настоящего жителя Норвегии не встречал. Откуда знать-то? Всё ж, не норвегом был и учитель его. Читать точно может, и без словаря. Если пообщаться с живым носителем языка, то наладит произношение. У него вообще к языкам талант. Он и на немецком может! Тут даже лучше. B школе учил и в училище. На отлично! Послушал его капитан, да и говорит: Снимай с этих тряпьё, я помогу. Норвеги это. Пограничники. От немцев в шхерах своих прятались. Бежали к нам, да на посты попали. А там матросы не разобрались, и «привет родителям!» Теперь у себя в Вальхалле отдыхают. Раю для воинов усопших. Раздели оба два мёртвых тела, трупы даже зарывать не стали и камнями укрывать. Набегут песцы, да волки полярные, вот и нету упокойников. Мало ли тут трупов всяких лежали, до скелета обгрызанных? Да и как в камнях похоронишь? Сложил лейтенант одежду в кучу, свёрток сделал, в кузов машины забросил. На этот раз в кабину сел, и поехали. Часа два в темноте и не торопясь. Приехали, – говорит капитан. Вот она, Верхняя Ваенга! Аэродром тут и наш особый отдел авиации Северного флота. Так что, теперь ты лётчик, да ещё и морской авиации. Но и своё обмундирование не сдавай. Пригодится. Сейчас иди в штаб, спроси подполковника Кузяева. Он у нас особым отделом воздушных сил руководит. Доложись, обмундируйся, поешь и к 10.00 изволь на совещании быть. Вот тебе ориентиры, как, куда и чего. А так, язык до Киева доведёт. Пароль «Свет». Высадил нового сотруднка и уехал. Пошёл лейтенант Лёха по натоптанной дорожке, а впереди домик двухэтажный, часовой стоит. Всё как у людей. Спросил про особый отдел и про Кузяева, и скоро в дверь стучал. Войдите, – послышалось в ответ. В кабинете стоял невысокий крепкий на вид подполковник морской авиации, куривший трубку. При виде вошедшего, он задёрнул ситцевые шторки, на карте, висевшей на стене. Лейтенант Ткачёв. Прибыл для дальнейшего прохождения службы. Знаю, – послышалось в ответ. Сам тебя отбирал. И за два языка, и за характер. Думаешь, ежели особист батальона ничего тебе не сказал, так и не знал ничего? Ошибаешься, брат. И знал, и мне доложил. И что прав ты был сказал. Но посылать командиров, да ещё в бою всё равно нельзя! Так что учти на будущее и держи себя в руках. Сейчас пойдёшь пообедаешь, или чего там сейчас? Может и ужин. Получишь обмундирование. Подгонишь. Ты теперь в группе капитана Коваржика. Потом тебе обмундирование, с погранцов норвежских снятое тобой же, принесут. После чистки и штопки. Под себя вещи подгонишь тоже. И все твои дела. Можешь отдыхать в помещении казарм лётного состава. Там у нас кубрик есть зарезервированный. Там и имущество твоё хранить будешь. Личное. И что по работе надо – тоже там. Старшина наш, Серый, в казарме каптёрку имеет. Своё оружие сдашь. А он тебе новое выдаст. Чего у тебя по рукопашке было в училище? Отлично? Кстати, со старшиной и этим подзаймёшься! Он у нас мастер спорта по боевому самбо! И ты должен ножевой бой освоить. Это тоже к старшине. Всё! Иди! Зайдёт к тебе Коваржик перед совещанием. Так стал лейтенант Ткачёв сотрудником особого отдела. О чём не думал и не гадал никогда.

Вышел из штаба в день здешний постоянный. Светло как днём, хоть и ночью. Попервам и спалось вроде плохо. А как война началась, прошла совсем бессоница. Есть время и спит солдат. Особенно, ежели поел плотно. А что стреляют где, то не помеха. К условному вечеру освоился лейтенант. И обмундирование получил флотское, а своё заначил в каптёрку. И оружием хорошо разжился. Был у него теперь парабеллум 9мм, нож в ножнах, автомат немецкий «Шмайсер» и винтовка снайперская Драгунова. С оптикой! С собой он всё это добро носить, конечно, не стал. Тоже в каптёрку храниться пошло. И ещё норвежскую форму пограничную подогнал. Как влитая. Комбинезон на пуху гагачьем, куртка серая с нашивками сержантскими, да каскетка с козырьком длинным. Из обуви ботинки высокие шнурованный. Вещи добротные. И легко и тепло и не потеешь! Продумано всё. А что с мёртвых, то на войне и со своих убитых целые вещи и обувь для живых снимали. Как и оружие погибших. Место отметин пулевых на груди заштопано искусно. Видно – мастер работал! А тут и капитан пришёл. Пошли они в штаб. Подполковник в своём кабинете был, eщё пара лейтенантов, да майор. Вот и весь Особый отдел в сборе. Подполковник объяснил, попала бомба в помещение бывшего штаба, так что личный состав поредел. Кто ранен, а кто и убит. Пока вот так работать будем. С использованием особистов в батальонах, полках и на флоте. И в контакте с территориальными органами НКВД! Для общей же пользы. В первую неделю свою в особистах так пахал лейтенант Ткачёв, как и в училище не всегда мог. Было похоже, воспользовался затишьем начальник контразведки и просто долбал до пота молодых. Каждый день – занятия. То бой рукопашный по пособию «Рукопашный бой НКВД», то с ножом упражнения, то стрельба. Силовые задержания, практические занятия по криминальным дисциплинам, системе розыска, полевой деятельности, трассологии, методике опросов и допросов, работе с агентурой, дактилоскопии, фотографированью. Изучение сводок по поиску и розыску. Да много чего! В том числе и язык норвежский по четыре часа в день с учителем. Пролетела незаметно неделя, другая. За это время пришлось и на земле поработать. В полосе посёлка Нижняя Ваенга, где стояли тральцы и несколько катеров торпедного флота, а в скалах склад был для боеприпасов флотских, труп обнаружили причём с явно ножевыми ранениями. На месте работала опер. группа капитана Коваржика. Быстро установили, убитый являлся матросом береговой обороны и служил в охране штабелей боеприпасов. Что из документов, при теле бывших, явственно так следовало. Такие грузы, как мины корабельные, снаряды и торпеды лежали под прикрытием скал у подножия очень высокой гранитной сопки. Риск, что их разбомбит авиация противника, конечно был, ну а где это добро хранить? Так пришёл эсминец из Полярного, или там катер торпедный, или лодка подводная, запаслись боеприпасом и назад, в море. Всё лежит под сеткой. Маскировка отменная. Да и секретность на высоте! И вдруг ЧП произошло. Почему погиб матрос? Может с врагами был связан? Или группа диверсионная его похитила? Что бы точно узнать, где боеприпасы храняться. А что? Фронта непрерывного в местах этих нет. Проскочи через окопы, да пехоты боевое охранение, вот ты и в тылу. На камне следов не остаётся. Иди куда сам знаешь, маскируйся только. Вполне тут могли немцы с разведкой своей побывать. Осмотрел труп капитан и увидел, нет на теле никаких следов пыток. Да и не похоже, что ранения нанесены были при помощи обычного армейского оружия, хотя бы и немецкого. Узкая круглая рана в области сердца, пара таких же ран на плече и предплечьи правой руки. А когда труп раздели, то поразились обилию татуировок. Тут и орёл с девицей в клюве, и церковь с семью куполами, и карты под бутылкой. А надписи типа СЛОН, да Барс всё разъяснили. Как и точная татуировка морды оскалившегося зверя на груди. Гляди, – сказал капитан Коваржик лейтенанту. Семь куполов – семь ходок в зону. Ну, баба в когтях, бутылка и карты пояснений не требуют. Так сказать, аксессуары профессии! Вора! А вот морда оскаленная означает «Оскалил пасть на Советскую власть». И говорит это нам о том, что видим мы вора-рецидивиста. Отрицаловку. Живущего и в зоне по воровским законам. И где именно был, тоже из татуировок очень даже хорошо видно. «СЛОН», Соловецкий лагерь особого назначения. Там такую публику держали. Лейтенант трупов перевидал уже достаточно. Так что падать замертво в обморок совершенно не собирался. И спросил только про ещё одну татуировку «БАРС» на руке. А это значит Бей актив, режь сук», – ответствовал капитан. И откуда вы всё это знаете, – только и сказал Ткачёв? А из прошлой своей служебной деятельности. Я до войны служил здесь же, в Мурманске. В пограничниках. И частенько мы с охраной лагерей пересекались. То побеги, то помочь там друг другу. Забота у нас общая была – порядок в стране строгий поддерживать! Так что насмотрелся. Не похож труп этот на матроса. И будем мы узнавать, как он сюда попал, с кем в контакте, и всё такое. Да и раны такие бывают от заточки воровской. В зоне из гвоздей делали вроде как в Италии стилеты. Колоть можно, резать нельзя. Надо по кадрам проверит, сводки поднять о побегах совершённых здесь нашими военнослужащими. Проверили в части, все на месте. А тот матрос, что по документам проходит, заявлял, в Мурманске, в командировке, у него документы все похитили. Прямо на улице. Он и не заметил ничего. По случаю военного времени особенно карать не стали. Два наряда вне очереди и свободен. Получи, брат, новые документы! Проверили по пальцам и картотеке, подняли старые связи. Вор-рецидивист оказался. И братан его в Нижней Ваенге проживает. Тоже в ворах числился, но после отсидки, на Северах решил остаться. Спокойнее здесь, да и своих много бывших. В артели рыболовецкой прирабатывал. Взяли его быстро, oн и рассказал. Пришёл брат, стал уговаривать к немцам уходить, а у него два дружбана сидели. Киряли по-чёрному. Под палтуса копчёного. Один на финской ещё был, спалился после, но всего год отсидел, выпустили. Сейчас на фронт собирался. У нас тут, говорил, мы сами со всем разберёмся. А с немчурой нам не по пути. Резать их, сук, и вся недолга. И кто им помогает, резать. Схватились за ножи. У братана заточка, а у приятеля финка в сапоге. Драка честная была. Зарезал братан его. Тут приятель взял заточку, которую брат на полу оставил, пока труп осматривал, да и запорол братана. А он его порешил на смерть из двухстволки. В общем, все померли! Оттащил он тела после отлива подальше в море, пока вода от берегов отошла, а там поплыли покойные кто-куда! А к складам, где боеприпасы хранились, он вовсе не подходил. Приливы здесь очень сильные, вот тело и выбросило далеко на сушу. Закрыли дело. К шпионам, как оказалось, не имело оно вообще никакого отношения. Вскоре вызвал лейтенанта начальник отдела и предложил: Давай-ка, брат, делом реальным займись. Есть тут у нас заведение специальное, для тех, с кем мы работаем. Суть будет такова. Нами изобличён в переходе границы с немецкой стороны некто Сергеев. Парень твоего возраста. Из семьи белогвардейцев, осевших в Норвегии. Служил в полиции Норвежского королевства. Нам сообщил, что немцев ненавидит. Готов сотрудничать с русскими. На той стороне, в Норвегии, есть группа антифашистов, которую возглавляет его отец – полковник царской армии. Наша задача вести контрразведывательную работу в прифронтовой полосе. У немцев, да и у норвежцев здесь и шпионы и резиденты были. А сейчас они, поди, активно сотрудничают с врагом. В Норвегии взял власть и вместе с немцами господствует режим Квислинга. Полное сотрудничество с оккупантами. Но многие норвежцы, включая и королевское семейство, к германцам относятся отрицательно. Есть и чисто антифашистские группы. Работа с ними и забугорной агентурой не наше дело. То для Государственной безопасности и военной разведки работа. Но вот все контртеррористические мероприятия – наше. А здесь, в ближнем тылу, хватает агентуры вражеской, да и пособников хватает. Многие, особенно из числа бывших заключённых, со своим положением не смирились. Срока отбыли, осели здесь, а сами немцев ждут. И помогать им готовы. А многие и помогают. Мы что имеем в окрестностях? Порт наш незамерзающий торговый. Заводы по ремонту кораблей. Склады и тылы армии, авиации и флота. Запасыбольшие горючего. Продуктов запасы для населения и фронта. А это всё объекты пристального внимания агентуры, да и диверсантов врага. И для авиации цели тоже местные пособники помогают определять. Несколько передатчиков вражеских работают по нашей Мурманской области. Мы, конкретно, должны очистить прифронтовую полосу от враждебных элементов, а для этого их сперва необходимо вычислить! Лейтенант! По нашим данными немцы пока не собираются дотла бомбить Мурманск, Полярный и прочие объекты. Они считают, вскоре плод перезреет и сам упадёт целым им в руки. Взятие города означает захват всего русского Севера. Лишение возможности получать круглый год товары из-за рубежа. Потерю Норильска с его углём и никелем. Воркуты и Инты. А там и до Тикси и Диксона недалеко! В нашем тылу работает крупная разведгруппа противника. Нам необходимо не только срочно обезвредить этого врага, но и нанести ему максимальный урон. Не скрою, ходом этой операции лично интересуется товарищ Сталин! Ход всей нашей работы контролирует лично Генеральный штаб и Ставка Верховного. Понятно? По имеющимся данным состав группы включает в себя местного резидента, посланного на глубокое оседание ещё до войны. Радиста. Агентов на объектах, то-есть, в порту, на железной дороге, заводах, доках, и по области. А также кого-то из состава штаба флота, имеющего отношение к планированию операций. Расшифровок пока нет. Код очень сложен и часто меняется. Имеются подходы к данной группе. Нами был сбит лёгкий немецкий самолёт, который упал на нейтральную территорию. Судя по составу груза, а мы его захватили, он вёз продукты питания, батареи для рации, оружие, медикаменты. Примерно, человек на пять. Найдена карта полёта. Место сброса детально на карте определено. Это, приблизительно, около сорока пяти километров от Мурманска. Неподалёку от стойбища лопарей. Туда и пойдёшь. И действительно, через неделю, плотно поработав с перебежчиком Сергеевым, примерив его судьбу на себя, выяснив мельчайшие подробности семейного быта, автобиографии и службы, отправился лейтенант на своё первое оперативное задание «под прикрытием».

****

Драккар лениво рассекал свинцово-серые, высокие волны. Накат, шедший с моря, раскачивал со стороны на сторону и с носа на корму. Даже ко всему привыкшие викинги чувствовали себя не очень устойчиво. Внутри могучих тел переворачивало всё, что там имелось, перемешивало и отправляло поближе ко рту. Голова сказочного, оскалившего пасть зверя, украшала высокий нос корабля. На верхушке мачты реял походный флаг ярла. Тоже оскалившийся, но вполне обычный в этих суровых местах, полярный волк. На фоне восходящего солнца серое низкое небо обещало то ли снег, то ли дождь. Близкий, очень скалистый берег, с остатками снега и тысячами птиц, требовал пристального внимания. По ходу корабля могла легко возникнуть из волн идущая от берега каменная гряда. На её присутствие указывали завивающиеся белые барашки потревоженных вод. За кормой расстилалась сначала узкая, а потом всё более расходящаяся полоса яркой светло-салатовой воды. Выглядывавшее время от времени солнце мгновенно преображало морскую ширь. Вместо серого появлялся глубокий кобальтово-синий оттенок. Чайки и гагары ныряли в море и взмывали с добычей. Рыбы здесь было достаточно. Иногда, с окрестных каменных громад то ли текли, то ли срывались водопады воды. Это местные речки оканчивали своё существование, впадая в открытую морскую воду. Кормчий стоял у руля, сделанного из огромной лиственницы, двенадцать пар тяжких вёсел равномерно взмывали и опускались, направляя движение вперёд. Цветной парус оставался свёрнутым. Ветер был слишком слаб. Сам ярл Эрик, по прозвищу Свирепый, в этот раз уступил уговорам кормчего и остался в каюте на носу. После встречи на берегу неизвестной реки с одетыми в меховую одежду сотнями местных жителей в предплечьи его руки засел костяной наконечник. Хорошо ещё что он, вырвав его с остатками своей плоти, немедленно прижёг рану раскалённым докрасна железным прутом. Чего не сделал воитель, Зигурд, его друг, который только хохотал над его предосторожностями. Однако, будучи ранен подобной стрелой, вскоре скончался с признаками очень тяжёлого отравления. Cам он тогда спасся, проделав по совету опытнейшего кормчего, человека много лет плавающего, прошедшего всю суровую школу и знавшего достаточно об обычаях различных племён, именно такую, пусть болезненную, но весьма спасительную, как оказалось, процедуру. Но, добычу взяли хорошую. И своих потеряли лишь двух. Местные жители не воевали, а дрались. Нападали сплошной, без строя и ряда толпой, стреляли на близкое расстояние из примитивных луков. Оружием служили дубинки с костями хребта рыб, да костяные ножи. Против тяжело вооружённых, одетых в доспехи викингов, имевших железные кольчуги и мечи, тяжёлые палицы и мощные луки и копья, бессмысленный сброд. Построившись клином, викинги практически стирали с лица земли неумелых вояк. Так что те бежали в окрестные скалы. Добычу в виде речного жемчуга, да длинных витых клыков неизвестного зверя, погрузили на свой корабль. Много было и чудесных редких мехов, столь высоко ценимых в далёкой Европе. Похоронили убитых двух товарищей в воинском огненном погребении. Казнили тут же на месте похорон с два десятка захваченных в плен, да и отправились себе дальше. Правда, вот самому ярлу Эрику пришлось полежать в каюте, пока полностью не прошли тяжкие последствия отравления. Ближе к ночи пристали к берегу. Свежего мяса было вдоволь. Окрестные места просто кишели всякой дичью. Легко убив кабана, пару диких оленей и с сотню полярных куропаток приступили к приготовлению и собственно ужину. Драккар был почти весь вытащен на берег. Единственным же человеком, если так можно было назвать это грязное существо, оставался на борту прикованный намертво ниже уровня палубы черпальщик. Он сидел в своей яме на тяжкой цепи, никогда не расковывался во время похода и отчёрпывал всё время воду, скоплявшуюся здесь, в глубоком подпалубном тёмном пространстве, выплёскивая её черпаком за борт. Ел, пил и испражнялся он тут же. Запах был соответственный, но викингов это не трогало нисколько. Они ведь и сами в походе не мылись, да и одежду не меняли. А своё дерьмо, как среди народа говорится, вроде и не пахнет! Были приняты меры предосторожности, хотя от кого тут было ждать неприятностей. От рыбоедов побитых? Пара бочонков вина, жареная мясная пища, громкое хоровое пение, рёвом потрясающее окрестности – надо же мужчинам оттянуться, отдохнуть от боёв и тягот похода. Правда, два воина, в полном вооружении стояли по границам лагеря. Ещё один оставался на драккаре. Была сделана засека из деревьев и камней. Отдых отдыхом, но воинами викинги были отменными. И оставшиеся сейчас в живых могли сражаться хоть с сотней плохо вооружённых местных жителей каждый! Но вот посреди всего этого разгула, ярл Эрик Свенсон, решивший проверить корабль, не обнаружил его на месте. И на прибрежном песке легко читались тяжкие следы волочения, ведущие к воде, здесь же, слегка покачиваясь на волнах, вгрызающихся в песчаную отмель, находилось тело огромного по росту и нечеловеческого по силе богатыря Сигурда, оставленного охранять драккар. А обвитая вокруг его шеи тяжёлая цепь не оставляла сомнений в том, кто был его убийцей. Бессловесный, потерявший человеческий облик раб-черпальщик, не только сумел освободиться, но и убил часового. И ещё оставался вопрос о том, а куда, собственно говоря, подевался корабль? Не мог же раб, пусть и убивший викинга, сам снять его с мели и направить в открытое море. Прибежавшие от костра викинги стояли молчаливой и грустной толпой. Положение было не смертельным. Здоровые, привычные к труду в бою и на охоте руки не дадут умереть от голода. Можно вырыть землянку, обложить её дёрном и ждать, кормясь охотой и рыболовством, a можно пойти в сторону, где они сражались с местными, захватить их стойбище, женщин, запасы еды и зимовать там. Вещи очень даже доступные. Но! По договорённости с братом, помощь по маршруту, тому известному, должна была прийти только через год! И пока надо было ждать долгое время, или попробовать идти в пешем порядке на Юг. Страшно далеко, за лесами и непроходимыми болотами лежала страна Гардарик. Страна руссов. А уж оттуда, куда заходили купцами викинги, можно было достаточно легко попасть домой. Сейчас была середина местного лета. Очень скоро погода изменится, и лягут глубокие снега. Викинги хороши были в море, а на суше, разве что в битвах. Дальние пешие переходы не для них! Много еды с собой не возьмёшь, придётся охотится. И рыбу зимой, когда толстенный лёд закроет реки, болота и озёра, не очень половишь. Выпадало, ждать здесь. А где именно, решили обсудить позже. Вернулись к костру, и пирушка продолжилась. Воинам о смерти и судьбе своей рассуждать некогда. Пока ты жив, смерти нет, а погиб в бою, сразу в Вальхаллу, рай викингов. И все дела! Эрика сильно знобило. Чувствовалось последствие отравления. Так что придя к костру, он сразу прилёг, завернулся в плащ из волчьих шкур и заснул. Костёр грел хорошо, рядом пили и ели товарищи, громко пелись песни. Всё как обычно. А проснулся он утром связанным по рукам и ногам. Вокруг костра лежала его дружина. И никаких сомнений в том, что они были все мертвы, у него не было! Его окружали низкорослые кареглазые люди, одетые в меховые куртки и штаны. Примитивные копья, дубинки, малого размера луки. Это были те, с кем он сражался до этого. Но один из них выделялся и ростом и цветом васильковых глаз и вооружением. На нём были доспехи убитого Сигурда, его тяжёлый двуручный меч, кинжал и лук в руке. Да и лицо его резко выделялось на фоне смуглых лиц местных. Он был белолиц, а волосы, спадавшие по плечам, имели светло льняной оттенок. Черпальщик, – понял Эрик. Посмотрев на берег, он увидел, что его корабль опять вытащен на берег. Не попаду в Вальхаллу, – подумал викинг. Убьют как пленного, с руками завязанными и без оружия. Как раба! О, Один! Дай мне умереть в бою. И вдруг услышал голос, пусть с акцентом, но сказавший: Ничего он тебе не даст. Не заслужил! И затем тот же голос, на неизвестном Эрику языке, обратился к местным жителям. О чём уж они там