Текст книги "Эх, Россия. Pulp Fiction"

Встреча

Я не знаю, что такое гонобобель! Не ведаю! Могу по польски донести – не вем! Может, вакса для обуви, а может присыпка детская. Или одно из свойств характера аборигенов Самоа-Новая Гвинея! И вас я не знаю. Иду себе по лесу, никого не трогаю, попутно решаю чисто прикладную задачу по добыванию недостающих мне знаний, а тут вы. Извольте на себя посмотреть. Видок совершенно дикий! Что? В лесу ночевали? И что? Я вот сам в лесу всю мою сознательную жизнь, но это же не значит опускаться! Нет бороды, какая-то кудель на щеках. А рога и копыта? Это вы умудрились потерять в лесу будучи всего два дня? Никогда не имели? Ну, батенька, вы даёте! Сразу поясняю, видя беспомощное выражение на вашей выразительной физиономии. Тут фигура речи! Не в смысле: «Я давала, даванула, аж кровать к земле пригнула!» B смысле совершения какого-либо поступка из ряда вон выламывающегося! Утратить принадлежности нас в природе от других отличающие? Кого нас? Чертей, естественно! Так вы ещё и не чёрт? А чего ж в Заколдованном лесу делаете? У нас тут строго. Аборигены, это типа кикимор, леших, водяных и прочей толстопузой мелочи, и есть господа отдыхающие. Мы, то есть, черти, вампиры, вурдалаки. Порой и совсем экзотика. Всякие там избушки, с курями, драконы, змей. горы, яги с ногами, но, это редко. Мало их. Дураков развелось, решетом не прикроешь, так вот каждый норовит спьяну, или яге ногу вывернуть, или змею головы поотшибать. И не запретишь! Они – в своём праве, по всем нашим сказочным понятиям. Так вы кто же тогда будете? Из каковских? Ифрит Иблисович Аравийскер? Вон как. То-то я смотрю, портки алые широкие, кушак синий, а жилетка совсем без рукавов. И слиперсы с носами чудными. Вы при ходьбе на носки своих шлёпанцев не наступаете? Вот и ладненько! Так вернёмся к нашим баранам, то бишь вам. И не на что тут обижаться. Ишь, обидчивый какой. А когда с гонобобелью ко мне приставал, это как расценить? Как нескромное предложение, или ничем не подтвёрждённое вами обещание? То-то я смотрю, у тебя кожура – кожица с синим отливом. Так ты, значит, из приблуд? Которые из этих, что «Не на пяльцы пяляться, не в распальцовку валятся, а дуплятся все в дупло, и группово и соло!» Ты извини, тут над размером поработать надо. Я на досуге cтихотворчеством балуюсь. Есть грех. Но не такой как твой. Слышь, Иблисович, а чего ты с этой гонобелью до меня достарханишься? Или, вот к примеру сказать, что липнешь, как общество трезвости к анонимному алкалоиду. Так, отловил тебя Сулейман, скажем, ибн Дауд, естественно, мир с ними обоими. А мы и не воевали. Ты, короче! Всё! Вспомнил. Слышь, братан. Ягода это. Чёрного цвета из себя, на вкус как уже однажды съеденная костяника, и я лично никогда этот злак не видел и не ел. Бабушка мне о гонобобели рассказывала. Но я эту вещь завсегда с гонором путал. Они однокоренные слова эти. Гонобо-бель, го-нор. Го-норар тоже вроде отсюда. Похоже из китайского перешло. Вместе со словом ходя и чайнист фуд! Так чего тебе этот старый, где-то даже местами, почтенный мусульманин сказал? Не мусульманин? А кто? Еврейский царь? Не верю! Как никакой Немирович с Данченкой не заставят поверить Станиславского, что, если в первом акте на сцене висит утюг, то в третьем его обязательно используют для добывания простого первичного капитала! Не верю я! Нет, что он тебя отловил, тут верю легко и сразу. А что гнобил и гонобобелью пужал, ни в какую! Вот конкретно, чего было? Излагай! Так. Открыл царь толстенную книгу, пальцем по строчкам провёл и вскричал гласом велиим. Ты, Ифрит, сын Иблиса, прокрался в ряды гордых духов четырёх стихий. Но вот вроде не моё это, не царское дело такими пустяками заморачиваться. Хрена ли мне, царю, в ваши гнусные дела, в натуре вовсе мусульманские, путаться? Однако ты, будучи аидом, носителем гордого еврейского имени, от первого Аравийского Аравискерера истоки берущее, обозначающего твоё происхождение из истинных, самовольно взял себе протоимена, глухо намекающие на твоё возможное чуждое нам происхождение, как от нечестивых филистимлян, так и от маалетян и других элементов нам чуждых. Таки-вот! Зарекаю тебя бранным словом Гонобобель, что до той поры, пока не разузнаешь, поц ты этакий, досконально значение предмета сего, быть тебе, сука ты меделянская, чисто в изгнании за тридевять земель, в тридесятом царстве, в лесу страшном Заколдованном. Последнее слово с большой буквы. Название. Имя собственное. И, если тебя, фарш ты колбасный, не съедят местные комары, не оприходуют ужасные пескоструйщики-староверы, и не сварят из тебя бульон, правда кошерный, разные-всякие лягушки-царевны, то, вскричав это слово и зная его сокровенный густой смысл, сможешь ты вернуться в родные палестины, в объятия нашего ласкового ветра Синайской пустыни! А потом, сей, то ли почтенный царь Израиля, то ли нечестивый Повелитель сил ихнего мусульманского Ада, ударом под колени, поставил меня ракообразно и дал такого пендаля, что я туточки вот и очутился. Таки, поскольку встреченный мною был ты, то я «с надеждой тихой и мечтою», устремившись в лоно твоё, попытался припасть к священному источнику истины. Больно мне назад надо. А тут эта вот самая гонобобель! Ну, знаю я теперь, ягода это есть, вкусу дивно уж странного, цвета чёрного. И что? Как что? Вона пень видишь? Взберись на него, обратись в сторону Востока и торжественно првозгласи заветное слово. Може чего и получится! Э, куда? А выпить? Как-то это не по-русски будет, ежели вот так встретились с чёрти чем из прекрасного далёка, да и легко разбежались. Махнём на посошок! По-быстрому и накоротке. Да слышал я тебя, знаю, торопишься! А у меня как раз с собой есть. Тут чёрт щёлкнул пальцами, и на пне образовалась скатёрка, бутыль с мутной жидкостью, чёрный хлеб, солёные грибочки, копчёная рыба и порезанное уже сало! Тут же два ближайших пня поменьше подбежали и изобразили из себя стулья. Садись, братан. В ногах, как я слышал, правды нету. Тебе религия ханку жевать не запрещает? Вот и хорошо, я сказал – поехали! После первой и второй перерывчик небольшой. Чего ты не ешь? Сало? И не надо! Только это и не сало вовсе. Жирное мясо. От кого? Да тут один заходил. Я, говорит, Шелешпёр, а по происхождению из семьи бульонных кубиков. Ну, и осталось вот воспоминание. На вид вроде слона был, только чуть поздоровее. Не дрейфь. Я его специально спрашивал. Ответил, что кошерный. Зуб давал. Да вон он стоит, к дереву прислонённый. Кот Учёный его бивнем называет! С тех пор в Заколдованном лесу одним персонажем стало больше. Отрёкшийся от своих былых корней под свирепым влиянием всех обстоятельств и алкоголя, Ифрит Иблисович Аравийскер взял местное имя Еруслана Лазаревича и активно участвовал во внутренней жизни данной местности. Вплоть до того, что сумел жениться на Мёртвой царевне, протрезвев от ужаса только в первую брачную ночь. Хорошо что старый знакомец оказался рядом, a волшебная сила мутной жидкости быстро загнала глубоко в подсознание сцену первого постельного опыта с неживой! Но ясными ночами, когда наступает полнолуние, Еруслан, пусть и с трудом, но взбирается на пень и воет в вышину ужасное слово Гонобобель. Однако, ответа до сих пор нет! Может, забыли про него, сироту?

Рассказ попутчика

Раньше как дело было? Приходишь в Чеку наниматься, а тебе сразу, позвольте вам тут запятую под хвост поставить! Вы, мол, от какой-такой партии? Кем в наши дела тайные посланы? Ну, обскажешь всё. Врать ни-ни! У них разговор короткий был. Под белы ручки и к стенке. А что лоб зелёнкой в ЧК мазали, врут! Не напасёшься продукта. А больным и раненым чего, ежели ты вот всех жмуров мазать станешь? С этим строго! Вона, у Гайдара в «РВС» рассказе пацан йёду на поправление большевика раненого добывал. Два десятка яиц склянка. Это в голод-то! На Украине! А вы говорите «Зелёнка!» Я почему знаю? Так дед рассказывал. Он пацаном был, но уже в науках превзошёл. В четырнадцать годочков окончил городское четырёхкласное училище и научился на машинке, пишущей шрифтом, «Ремингтон», печатать. Так его с руками оторвали в Особый отдел ВЧК в Красной армии. А там так и попёр по служебной лестнице. Далеко, если бы в период после Берии деда со службы не попёрли в чинах подполковника! Потому, старый кадр! Сталинистом оказался. А самого-то Лаврентия Палыча убили. Прямо в дому его. Ну, да это дело давнее. Так дед говорил, мол, пришёл в кадры, а когда уже приняли, мандат дали. Бумажка такая. От руки, но с печатью. Правда, без фото. А там написано. Такой, сякой, мазаный. Имеет право оружие носить огнестрельное и холодное, является сотрудником. Дали ещё наган в кобуре брезентовой. Солдатского образца, 1905 года, №43567. Дед на всю жизнь запомнил. Такая уж школа у них была! И ещё два кресла кожаных ему выдали. Дед обалдел поперва. Говорит, на какой мне кресла, коли у меня ни дома, ни кабинеты нет? А ему в ответку. Вьюнош, не будь дурак. Из одной креслы кожу срежешь на сапоги, а с другой на галифе кожаные и куртягу. Такая мода в ЧК имелась. Коли сотрудник – соответствуй. Дед всю жизнь молчал, а под старость, он в 81 годик помёр, разговорился. Времена другие пришли. В его годы и опасаться стало даже смешно. Сам суди. Чего его залишать могут? Свободу отнимут? Так он из квартиры, почитай, и не выходил. Ел он мало. Не курил. Пить совсем бросил. Говорит, душа не принимает. Ну, про баб и вовсе молчу. Не та пора жизни! Закат. Одна радость – поговорить. По мелочам, конешно. Вот история была на Кавказе. Дед там в войсках служил. По своей линии, да по линии пограничников. Сталин тогда в тех местах отдыхал, а принимал его как раз Берия. Лаврентий Палыч человек был многогранный. И по части работы в органах, и по делам хозяйственным. Так дело в республике Грузия он наладил, на первое место во всём Союзе вышла. Виноградники заложили, чаеводство началось, фабрики, заводы и электростанции. Руду добывали редкую. А сам был тогда Первым секретарём Коммунистической партии всей Грузии с Абхазией и Аджарией и всякими там Осетиями. Сам Сталин в году тридцать четвёртом к нему приехал в Тбилиси, сразу попросил показать, где, мол, обретаешься? В каких, значится, дворцах царских. Видно, кто настучал в порядке зависти. Так его Берия к себе молча и повёз. В обычном районе, в доме старом квартира четырёхкомнатная. Это на него, сына, жену, да её мать. По комнате всем! Сталин только языком поцокал и сказал, что ты, Лаврентий, должность свою не уважаешь. Забыл, на Кавказе по жилищу и авторитет. Сразу распорядился обустроить для Берии особняк барский в центре города. Вот так. А раз Берия решил Сталина после отдыха на даче в море свозить. На катере поехали. И Ворошилов с Молотовым были. Вечерело уже, туманец лёгкий. Идут себе, отдыхают, вдруг с берега: Стой! Кто плывёт? А как катер сразу остановишь? Вот с берега в них из винтовки шмалять начали. Берия Сталина повалил на дно и собой прикрыл, a остальные сами с ними рядом легли. Сталин человек храбрый был. Да кровь южная. Не мог лица потерять, перед своми подчинёнными слабость оказать. Никогда бы он первым не укрылся. А подчинённые его тоже труса праздновать не привыкли. Никогда бы раньше вождя не легли. Вот Берия Сталина на дно катера и завалил! А на берегу возня, крики. А потом голос: Обезвредили. Охрана поработала! Пристали они к причалу, глядят, там пограничник вовсе связанный, винтовка его рядом валяется. Разбирались потом. Признали погранца не виноватым. Не предупредили его о прогулке, вот он и действовал по-уставу. Даже наградили чем-то! Кто чего об этом говорил, вплоть до того, что вражина Берия сам комедию разыграл. А дед точно знал, всё не понарошке было. Потом раскрутили правильно. Командир ихий, с погранзоны, всё организовал. И пограничник купленый был. Так что действовал Лаврентий Палыч грамотно и бесстрашно! Да дед мне много чего рассказывал. А я вот окончил семилетку, потом на комбайнёра обучился, да всю жизнь на селе. Хорошо! Спокойная жизнь она лучше всегда, чем самая борьба разная. Прощевайте пока! Вон мой автобус идёт!

Сон в летнюю ночь

Оседлал чёрт Вакулу, дал ему под рёбра шпорами длинными, да и ввысь, в небеса, направил. Лети, мол, козаченько, не всё ж тебе песни похабные про нас, чертёй, распевать, пословицы и поговорки в интернет выкладывать. Типа: Скачи враже, як пан каже. Не кажи гоп, пока не перескочишь, да Не чипай щирых украинцев, бо наебне! Ну, и прочие, разные. Поскольку вы, голь, на выдумки хитры. И продолжает вонзать звёздочки от шпор, то в ребра, а то и пониже. Взмолился парубок! Говорит, что в тех пословицах и намёка на его отношение к уважаемым чертям нет. Это всё вещи старые, от власти Рядянской оставшиеся. Он то сам всегда зело лоялен к Аду был. И родню в том месте имеет. Дедушка его по материнской линии даже у пана Бандеры служил, за свойства свои чудные красными партизанами расстрелян. Не в раю же ему жидовско-большевистском обретаться! А пословица про скачи и пана вовсе к большевикам относится. Они с нею голодомор творили. Так комиссары-евреи к голодным, сирым и убогим селянам обращались, хлеб у них выгребая и волов режа. А гоп – это вовсе не то, о чём ясновельможный пан подумал. Не реальная такая вещь, которую в руки можно взять для дела, а оборот речи. И это специально москальские писатели придумали. Явно для извращения нашей украинской речи. Потому мы гоп говорим, когда прыгаем, а кто не скачет, тот москаль! Вот у этих-то москалей здравый смысл с головой не дружит, так они и заморачиваются. И их поэтому всему так легко отличить от истинных укров. Мы скажем гоп, а после стоим и думаем, про речёвку подзабытую вспоминаем, как вспомним, так и скачем. Mоскали сначала прыгнут, а потом говорят гоп. Так нас и различают, пан чёрт. Ну, а последняя вещь про не чипай, так явно москальская. Вот мой дедушка по отцовской линии, как выпьет, так и напевает: «Нас не трогай, мы не тронем, но и себя в обиду не дадим. Чужой земли и пяди нам не надо, но и своей вершка не отдадим.» Во как его, старого Мосия, обасурманили. Кацапска пропаганда. Вбили в башку его седявую навсегда. Вот вы бы, пан чёрт, со шпорами поаккуратнее. Мне ещё к Оксане в Диканьку возвращаться. А чегось порушить можете. И для рода продолжения, и для гордости козацкой потребное. А хотите я за вас кухоль горилки, что вы «Пейсаховкой» именуете, одним махом выдую? И окороком закушу. С капустой кислой. Как на том столе, длиной от Конотопа до Батурина? А может ещё чего надо? Так будь ласка, скажи. Да, ещё пан чёрт. Никогда не думал, особенно в школе, о таком. Мне наша учительница говорила, что стихи, это сокровенные мечты народа, выраженные в отличной от разговорной форме речи, и являющиеся для нас чистой квинтэссенцией и краеугольным камнем украинской государственности. Во как! Слово в слово запомнилось. Потому херня редкая! Но оказалось правда. Кто-то из старых написал в стишке «…думку гадаю, чому я не сокил, чому не летаю?» А вот я и не сокол, но летаю. Правда, тут с вашей помощью, мосьпане. Не хочу ли я один попробовать полетать? Спасибо, не надо! Читал я про некую лягушку-путешественницу. Так та в болото с высоты забурилась и спаслась. А я промахнуться очень боюсь! Ой! Я со страху струйку пустил. Нет, не со страху! К вам из уважения и в целях принятия тут воли вашей, полность расслабился. Ну, и не сдержал. Вот вы меня, пан чёрт карябали. А теперь гляжу вроде кровь по ногам. Тёплая! Пан чёрт, а кровь жёлтого цвета бывает? И густая? Не отпускайте вы меня, пани милостивый! Ой! Пропадаю! Сейчас в дребезги расколошматюсь о земельку родную. Вай ме! Живой! От радости по-грузински даже заговорил! Так это вы тут, пане сотник? А я в полёте был. Одно слово – мрия! Мечта, значит! Что ж вы меня по рёбрам сапогами-то? Больно же! Куда мне идти? На муда? Ну, это понятно. Обучены пониманию. Мыться? А почему и что случилось? Ой! Это не я. Враги майдана прокрались. Москали поганые. И нас, бойцов, в прямом смысле, в назём харями макают! А остальное так и норовят в казацкие шаровары направить. То-то я на чёрта грешил. Иду я, пан сотник, бегу. Ще не вмерла Украина, то-есть я в таком смысле, хорошем. Вот те и эта срань, плюс лягушка-путешественница! На ней хоть шаровар, шириной в Чёрное море не было. Стирать мне, не перестирать. Бегу!

В песочнице

Так! Сидим в песочнице и играем! Ничего у вас не выйдет. А я то думаю, чем они там занимаются, почему молчат? А оно, вото что! Куличики печём, замки воздушные строим. И инструментом даже обзавелись. У них тут лопатки разные и формочки. Один вон экскаватор притащил. Хорошо хоть не шагающий! Какой шагающий? Я когда маленький был, то в стране всё каналы рыли. Вот что бы не возить технику, так учёные люди придумали —пускай сама шагает. Приделали лапти здоровые такие, металлические. Иди, мол, пока на запчасти не разобрали. А куда денешься? Пошла техника! Времена суровые были. Прикажут идти, пойдёшь! Хоть ты железяка, хоть ком с бугра. Так вы чего сюда? У нас по расписанию в детском саду сейчас игра в паровозостроение. Вона я там припас для вас личину самохода этого рельсового, на первого оденем, а остальным в руки по колесу бумажному. Вроде они вагоны. Рельсы я уже нарисовал. Там и станция предусмотрена. С подачей горячительных напитков в виде холодного сока яблочного. Ну, и пару печенюшек на закусь. Там баба Нюра роль такого буфета станционного на себя взяла. Стоянка минут пятнадцать. Или около. Я уже для вас и денюжки быстро нарисовал. С девизом «Каждому по способностям, а мне за внимание.» Или чего-то вроде. Но, точно не Володи. Лозунг у нас когда-то такой висел. Там много было. «На свободу с чистой совестью» был, например. Это и для вас подходит. Мамашка или папашка забирают домой, а лозунг всех вас как бы напутствует и сопровождает. У нас сегодня смотр технического творчества. Кто и чего, конкретно и абстрактно, про паровозы знает. Вот ты, мальчик, скажи дяде, чего такое есть паровоз? Погодь! Я на часы посмотрю. Есть ещё минут десять. И что за день такой. Из всего персонала продлёнки только я, да баба Нюра остались. Так я истопник, ну, летом ещё и сторож. А Нюра эта, ваще, честная давалка, своих детей никогда не имевшая. Правда у неё приёмных восемь было. Но, без мужа. Но, всех детей вырастила! После войны в Приднестровье к себе сирот родственных взяла. А я у её в примаках тогда состоял. Там, по хозяйству помочь. По любому хозяйству, хоть на дворе, хоть в кровати. Тоже тогда сиротой остался. В возрасте. Пришли в дом абхазы и говорят, вали отсюда вековой угнетатель нации. Стреляли. Жена с детьми уезжать собралась, в Кодори снарядом машину накрыло. А я выжил. Дом продал в своей Владимирке за пустяки, да сюда, в Лиман этот Красный перебрался. У меня жизнь и так вся перекрученая была, а после этого – из запоя в запой. Деньги спустил. Так меня вот тогда эта самая Нюрка и подобрала. И выходила, как пса шелудивого. Даже вроде чего срослось у нас! Так вот и прижился у неё. Дети повыросли, разбрелись по земле, а мы вот тут, при вас. Ладно, давай-ка про паровоз! Никогда не видал и не слыхал? Это как так? А кто же по дорогам железным шерудит? Ту-ту? Тепловозы и электровозы? Так я их и имел в виду. А паровоз —это такая вещь, которая на угле и воде ездила. Зальют водой, он и едет. Чего говоришь? Экологически всё чисто? Голова! Правильно дюже мыслишь, пацан. Вам по телевизору мультик казали американский. Про чу-чу трейн? Да не знаю я. Может, и про Чучу эту. Про паровоз, короче. Вот мы в него играть будем. А куда все наши воспитатели подевались? Не знаю. Чего не знаю, того не знаю. Их в городе сейчас автобус подбирает и сюда везёт. А времена в корень неправильные. Дай Боже, что бы чего не случилось. А то ночные сменились, да вас на нас до новой смены оставили, благо, мы живём рядом. А мы ничего. И легко и поужинаем, и поиграем. Какие наши с бабой Нюрой годы! Так что, айда! В Чучу – паровозик играть!

Нюрк! Подвал открой на всякий случай! Чёрт его знает, то ли гроза гремит, то ли… Сама сообрази! Пошли, ребятишки!

В турпоходе. 1978 год

Ночь, остатки кострища освещают поляну багровым огнём. Вокруг высокие ели, в далёких вершинах которых, явно запутавшись, воет ветер. Накрапывает мелкий дождь. Расставлены палатки, но многие, сражённые борьбой с Бахусом, валяются где попало. Кто в спальниках, а кто и на сырой земле. Храп, сопение, хрип. И, как в популярной песне: «Лишь один не спит, пьёт…!» Бля! Чего это было? Кто это догадался «Зубровку» купить? Передохнем же все! Гольная синтетика и метиловый спирт! Или этиловый? Какая, хрен, разница? Чего, Галя? Один e***, а другой дразнится? Ты же спишь! Глубокая, видать, проблема. В умот, а у голодной куме хряк сосед на уме! Не видать ничего! Только зря ты в стакане прячешься, всё равно, найду и выпью! Эй, Зубровая, выходи! Ой! Во-дура! Не из меня, тварь! И зажевать нечем! Галь! А, Галь! Дай носок понюхать! Или зажевать! Шутка юмора и сатиры! Гы! Вот ничего баба, да и женщина приличная. Физику она в нашей школе преподаёт. Двое детей, муж инженер. Всё время в командировках. Какую-то там плотину, в каком —то там Нуреке дальнем построить хочет! Я даже не представляю, это где? Чего-то наш физрук у костра зашевелился. Не может быть! Он на спор бутылку водки из горла засадил. Титанушка! А потом на руках ходил. И как тогда водку ту не потерял, ума не приложу. Только она, видать, ему в голову его спортивную и шибанула. Так, прямо на руках, и заснул. Чудо природы. Его бы в книгу рекордов спортивных. Но, нету у нас международных наблюдателей здесь. А на слово не поверят! И зря! Так. Что я хотел сказать? На слово только русским верить можно. Объяснюсь. Русский никогда не скажет тебе роковое «нет». Большевики отучили. Наши духи любимые, те самые, польские, так в компромиссе и называются «Быть может!» Партия прикажет, комсомол ответит «есть!» В крайнем случае, «может быть!» Чего-то у меня голова кругом идёт. Нут—ка, я ещё отхлебну! Во! Эта уже легче! «Надоело, говорить и спорить, и любить усталые глаза!» За Павлушу Когана, старшего лейтенанта и поэта – не чокаясь. Ать, два! Откат нормальный! Чего я сделать забыл? Вот. Не пришёл на помощь другу и товарищу в трудной ситуации. А чего нас должно больше всего тревожить? Оставление товарища в беде! Вона, трудовик сопит. В палатку залез, в спальнике, даже кеды снял. Ну, буржуин. Эй, Володя! Просыпайся. Давай, давай. Что «чего»? Просыпайся, говорю. Сходи пописай! Чего ты зенки дикие изумлённо пялишь? В детском саду младшую группу всегда на горшок поднимают. Давай, иди, вон, в кустики. На Галку не наступи! Ой! Чего дерёшься? Я к тебе как к человеку, а ты? Чего Серёжка наш Есенин о нас говорил? «И зверье, как братьев наших меньших, никогда не бил по голове!» А ты мне в глаз сунул. Ну, извини! Бьёт по носу. Затем выволакивает в спальнике из палатки и затаскивает в кусты. Остынь, пролетарий! За это время трудовик опять засыпает. Устал я, «Марш вперёд, труба зовёт „золотые“ роты!» Самые стойкие – это мы, военруки будем! Потому, краса и гордость есмь современной эпохи, полностью и окончательно победившего меня в пьяном перепиве социализма. Ага! Счас! Ух! Примеривается между двух палаток, попадает точно между ними. Матерь вашу, в синюю проблематику пехотного устава 1936 года! Какой идиот колышки внутри палатки забивает? Ну, и хрен с ними! Чего мы, не йоги что ли? Храп!