Текст книги "Расплата за ложь"

– Утром Таловский сильно пьяным был?

– Не так пьяный, как невыспавшийся.

– А когда Настю отправлял в гараж, в каком состоянии находился?

– В нормальном. Это он у Купчика в стельку нализался.

Легка на помине из гаража вышла Настя Веснина. Подошла к Календиной и, не обращая внимания на Бирюкова, спросила:

– Рит, это чо, автомат у Паши нашли, да?

– Ракетную установку «катюша», – с едкой иронией ответила Календина.

– Не обманывай. «Катюшу» я на картинке видела. Она большая, на автомашине.

Календина вздохнула:

– Шла бы ты домой, Настя. Здесь и без тебя разберутся.

– Ну и разбирайтесь. Сами заварили бузу, сами теперь и расхлебывайте ее, как хотите, – обидчиво огрызнулась Веснина и, прихрамывая, заковыляла к дому.

Глава 18

Вечером этого же дня в срочном порядке были завершены необходимые экспертизы, и Антон Бирюков собрал в своем прокурорском кабинете всех участников следственно-оперативной группы, чтобы сообща обсудить чрезвычайно сложную ситуацию и наметить план дальнейших действий. Начали обсуждение с убийства Артура Заливалова.

Через региональное управление по борьбе с организованной преступностью Славе Голубеву удалось выяснить судьбу Алексея Васильевича Дозорцева, документами которого прикрывался Заливалов. Оказалось, что инспектор дорожно-патрульной службы Кемеровской ГАИ был убит в марте прошлого года при задержании угнанной автомашины «вольво» белого цвета рэкетиром Семеном Голяткиным. Забрав документы Дозорцева, убийца скрылся вместе с машиной и, несмотря на объявленный розыск, до сих пор ни его, ни машину не обнаружили.

– По моему убеждению, этот самый рэкетир и похоронен вместо Заливалова, – после краткого сообщения добавил Голубев. – Не могу только пока сказать, каким образом «вольво» попала к Артуру.

Бирюков посмотрел на эксперт-криминалиста Тимохину:

– Лена, что показала экспертиза документов, обнаруженных у Заливалова?

– Документы Дозорцева, Антон Игнатьевич, подлинные, но… фотография в водительском удостоверении подменена, и «вольво», на которой ездил Заливалов, перекрашена из белой в красную, а заводские номера двигателя и кузова перебиты. Подделаны под паспортные данные машины, принадлежавшей Дозорцеву. Другой же техпаспорт с фальшивыми номерами от разбитых «жигулей» подделан полностью. И все номерные знаки не государственные, а изготовлены кооперативщиками.

– Анализ заряда, которым убит Заливалов, провели?

– Не только провели, но и сравнили его с анализом данных по убийству Капелюшного. В обоих случаях размер и химический состав дроби, пыжей и пороховых вкраплений одинаковы. Они совпадают с параметрами и пороховым нагаром в стволах обреза, обнаруженного у Таловского. Есть все основания считать, что именно из этой укороченной двустволки застрелили и Капелюшного, и Заливалова.

– Странно… – Бирюков задумался. – В тот день, когда был убит Капелюшный, Таловский находился у нас, в прокуратуре. Алиби, как говорится, полное.

– А позапрошлую ночь, когда убили Заливалова, Паша кутил в люксе гостиницы «Новосибирск» с «девочкой», которой за два часа услуги заплатил пятьдесят тысяч рубликов, – сказал Голубев.

– Это точно? – повернувшись к нему, спросил Антон.

– Как дважды два – четыре, – ответил Слава. – По моей просьбе Костя Веселкин побывал в гостинице и беседовал с дежурным по этажу. Пришел Паша на ночлег в двенадцатом часу ночи изрядно под хмельком и через блатные связи заказал себе подружку. Первая, которую привели, ему не понравилась. Пришлось связной сутенерше подбирать другую. Ушла «девочка» из люкса в третьем часу. Паша после ее ухода купил у дежурной пачку «Мальборо» и десять бутылок чешского пива. Из своего номера не выходил до восьми часов утра. Так что, Антон Игнатьич, и Заливалова убить Таловский не мог. А вот обрез каким-то фокусным манером под сиденьем его грузовика оказался. Черти ему подсунули, что ли…

– Опечатки пальцев на обрезе обнаружены?

– Нет, – ответила Тимохина. – Все с обреза тщательно стерто. На газетных листах тоже абсолютно не за что зацепиться.

– Любопытно, что ни одного заряженного патрона у Таловского не нашли, – добавил следователь Лимакин.

– В избе у него смотрели?

– Всю избушку и гараж весь обыскали. Пусто.

Бирюков снова обратился к Голубеву:

– У Веселкина какие новости по убийству Капелюшного?

– Почти никаких. Подозревают Мансура, но тот как в воду канул. Разыскали лишь вишневую «девятку», на которой Мансур дежурил у подъезда Люси Жигановой. Оказывается, эта «девяточка» принадлежит хозяину квартиры, арендуемой «фирмой» для Люси. И стоит она в гараже, расположенном во дворе дома. Сам хозяин работает по договору на Крайнем Севере. Со всей семьей живет в Новом Уренгое. Выходит, Мансур пользовался чужой машиной без разрешения. Когда заметил, что попал на глаза уголовному розыску, быстренько поставил ее на место.

– Телохранитель Капелюшного не объявился?

– Денис Слугин исчез бесследно.

Бирюков посмотрел на молчаливо слушавшего судмедэксперта:

– Расскажи, Боря, что ты за сегодняшний день сделал.

– За один день можно только избавиться от алкогольной зависимости по методу народного врача Довженко в реабилитационном центре «Доверие», – с иронией проговорил Медников и вздохнул: – Но Паша Таловский умер не от алкоголя. Отравился выхлопными газами.

– Признаков насильственной смерти нет?

– Абсолютно никаких. Только отравление.

– Неужели он сознательно это сделал?.. – спросил следователь.

– Паша вообще-то при вчерашнем разговоре со мной был в депрессии, – ответил Голубев. – Жаловался, что осточертела ему бессмысленная гонка жизни, что деньги утекают, будто вода в песок. Для чего, мол, живу, не понимаю…

– Это похмельный синдром Пашу давил, – сказал Бирюков. – По свидетельству Купчика, вечером настроение Таловского было бодрым.

– Тогда, видимо, заехав в гараж, Паша по пьянке забыл выключить двигатель и уснул в кабине.

Бирюков недолго подумал:

– Заснуть мог, но, чтобы не выключить двигатель в гараже… Нет, Слава, профессиональный шофер, даже пьяный, не забудет повернуть ключ зажигания.

– Я шофер-любитель и то не забываю этого элементарного правила, – вмешался в разговор судмедэксперт. – Как только въеду в гараж, сразу выжимаю сцепление, выключаю зажигание и оставляю машину на скорости. Не думаю, что Таловский – шофер со стажем, въехав в гараж, переключил рычаг скоростей в нейтральное положение и оставил двигатель работающим. Зачем? Чтобы задохнуться от выхлопных газов?.. Бесшабашные люди, как Таловский, опохмелившись, самоубийством не кончают. При белой горячке или алкогольной депрессии – дело другое. Там они могут покончить жизнь в два счета.

– Ну, знаешь, Боря… – начал Голубев.

– Знаю, я врач, – не дал ему договорить Медников. – За время работы судмедэкспертом насмотрелся на разных самоубийц. Таловский и по психическому складу, и по физическому развитию был здоровым человеком. Несмотря на то, что он у Купчика выпил литр смирновской водки, у него нет признаков отравления алкоголем. Кстати, «Смирновка» – водка очищенная и менее ядовита, чем наша отечественная отрава. Тем более, организм у Паши был, в полном смысле слова, богатырский.

– Ключ зажигания рифленый, на нем отпечатки не обнаружишь, – вроде бы рассуждая вслух, заговорил Бирюков и посмотрел на Тимохину. – Лена, а на рукоятке рычага переключения передач чьи-нибудь пальчики отпечатались?

Тимохина отрицательно повела головой:

– Все размазано, Антон Игнатьевич.

В кабинете наступило молчание.

– Давайте, друзья, думать над тем, кто при уснувшем в кабине Паше завел двигатель, – снова заговорил Бирюков. – Сделал это, конечно, человек, заинтересованный в смерти Таловского. Видимо, Паша знал такое, чего мы, к сожалению, еще не знаем.

– Может быть, Мерцалова?.. – осторожно спросил следователь. – Рита Календина отпадает. Она понятия не имеет, как заводится и глушится автомобиль. Я на эту тему ее основательно допросил.

– А мне что-то участковый Кухнин сегодня опять не понравился, – хмуро сказал Голубев. – Какой-то невыспавшийся Анатолий с утра был. Может, караулил ночью Таловского. Двери гаража были приоткрыты, вполне мог зайти туда. По машинам он специалист.

– У каждого свое мнение, – Бирюков иронично прищурился. – Мне остается лишь Настю Веснину подозревать или ушедших в бега Мансура с Денисом Слугиным.

– В шоферском деле Настя только столбы считать умеет, – усмехнулся Голубев.

– Но заводить и глушить двигатель Паша ее научил. Так что, Слава, садись сейчас в прокурорские «жигули» и привези сюда Настю. Если мы не узнаем у нее правду, грош нам цена.

– Игнатьич, зря время потеряем. Я уверен, результат разговора с Весниной будет отрицательным.

– Отрицательный результат – это тоже результат. Давай, гони по-быстрому за Настей.

Голубев шутливо козырнул и вышел из кабинета. Следом за ним ушла эксперт-криминалист Тимохина, а судмедэксперта Медникова Бирюков попросил остаться.

– Посиди с нами, Боря, – сказал Антон. – Твоя помощь может понадобиться, чтобы быстрее разговорить Настю. Есть у меня оригинальная задумка…

– Скучно у вас тут, – буркнул судмедэксперт.

– А ты расскажи что-нибудь веселенькое, – предложил следователь.

– Как в армии, поговорим о бабах?

Лимакин улыбнулся:

– Можно и о них. Кстати, как ты относишься к женщинам?

– Никак. Я отношусь к мужчинам.

– И женщины тебя не интересуют?

– Меня больше интересует родное Отечество.

– Можешь объяснить, что с ним происходит?

– Ничего страшного пока не вижу. Великая Россия, как сказочная царевна-лягушка, в очередной раз меняет кожу.

– Долго это будет продолжаться?

– Если верить Нострадамусу, до две тысячи двадцать пятого года.

Лимакин зажмурился:

– Ой, Боря, как долго! Куда наши политики смотрят…

– Политики играют в теннис, а крутые парни – в политику и рэкет.

– От аферистов и мошенников проходу не стало.

– Чего ты паникуешь? Всему свое время. При смуте эту нечисть, как дерьмо, всегда наверх выносит. Аферисты рассуждают просто: что могут другие, могу и я. Они не страдают комплексом неполноценности. Вот только, к сожалению, им менее, чем остальным людям, присуще чувство меры.

– Кажется, Антон Игнатьевич, столкнулись мы с уголовным делом, где меры вообще никакой нет, – обращаясь к Бирюкову, сказал следователь.

– Да, такого безразмерного дела у нас еще ни разу не случалось, – согласился Бирюков и посмотрел на судмедэксперта. – Я все о Паше Таловском думаю. Значит, будем окончательно считать, что погиб он от отравления выхлопными газами?

– Только так. Токсическая концентрация карбоксигемоглобина в крови у Паши больше тридцати процентов, а уже десятипроцентная доза считается смертельной.

– Боря, ты присмотрись к Весниной, когда буду с ней беседовать. По-моему, Настя или хитрая симулянтка, или ее умственный инфантилизм граничит со слабоумием.

– Присмотрюсь, но заранее могу тебе сказать, что нынешняя молодежь блещет умом только там, где хорошо платят…

Голубев вернулся быстро. Широко открыв дверь кабинета, он пропустил впереди себя прихрамывающую Веснину и бойко доложил:

– По вашему приказанию, товарищ прокурор, прибыли!

Бирюков показал Весниной на стул:

– Садись, Настя. Пришла пора поговорить нам с тобой откровенно.

Веснина неторопливо уселась. Как и утром, она была в белой мужской сорочке, доходившей чуть не до колен, и в сиреневых лосинах. Черные глаза ее равнодушно скользнули по присутствовавшим в кабинете и уставились на забинтованный палец, торчавший из босоножки на правой ноге.

– Что у тебя с пальчиком? – участливо спросил Антон.

– Ящиком разбила.

– Сильно?

– Не очень, но болит.

– К врачу обращалась?

– Зачем? И без врача заживет.

Бирюков показал на Медникова:

– Это судебно-медицинский эксперт. Сейчас он посмотрит твою болячку.

Глаза Весниной испуганно расширились:

– Еще чего придумали! Не дам я смотреть никакому эксперту.

– Почему?

– Не хочу и все.

– Настенька, – укоризненно сказал Голубев, – ты ведь разговариваешь с прокурором, а не с нянечкой в детском садике. Не капризничай, ласточка. Прокурор прикажет, и мы тебя арестуем за неподчинение.

– Ну, да… У нас теперь не коммунизм, а демократия. Щас все можно.

– Демократия – это не когда все можно, а когда можно то, что не запрещено, – уточнил Бирюков и попросил Медникова: – Посмотри, что у Насти с пальцем.

После недолгой волынки Веснина все-таки сняла босоножку и сама разбинтовала палец. Судмедэксперт, присев на корточки, оглядел его и с упреком сказал:

– Милая барышня, у вас на пальчике нет ни малейшей царапинки.

– Он внутри болит.

Медников осторожно сжал палец.

– Ой-ой, больно! – тотчас вскрикнула Настя.

В ответ Медников улыбнулся:

– Косточка цела, суставчик хороший, опухоли нет. Ничего у тебя, голубушка, не болит. И не надо притворяться.

Лицо Весниной стало таким растерянным, будто она заблудилась в глухом лесу.

– Ну вот, уважаемая Настя, первую твою ложь мы разоблачили, – сухо проговорил Бирюков. – Скажи-ка честно, зачем притворялась?

Веснина, потупившись, долго молчала.

– Работать надоело, захотелось маленько отдохнуть, – наконец ответила она.

– И как раз в то время, когда налетчики ограбили магазин?

– Ну а я тут при чем?

– Вот это мы и выясняем. За что тебе Мансур подарил перстень?

– Ка-какой Мансур? – вконец растерялась Веснина.

– Роман Мансуров.

– Не знаю ни Романа, ни Мансура.

– Не лги, – пошел в наступление Бирюков. – Кто тебя надоумил на обслуживание любовью заключенных?

Веснина насупилась:

– Откуда вы знаете, что я обслуживала зэков?

– Если спрашиваю, значит, знаю. Помнишь, как Паша Таловский выручил тебя при задержании ОМОНом на месте промысла?

– Это давно было.

– Да, это давний твой грех. Надеюсь, о последнем сама нам расскажешь?..

– Нечего мне рассказывать.

– Неправда. Рассказать тебе есть что. Пойми, рано или поздно следствие выяснит все подробности. Чистосердечное признание уменьшит срок наказания. Будешь изворачиваться и лгать – получишь больше. Так за что Мансур подарил дешевый перстень под видом дорогого?

– За то, что половину заработанных у зэков денег ему отдавала, – неуверенно проговорила Настя после долгого молчания.

Бирюков с облегчением почувствовал, что он на правильном пути, и быстро спросил:

– Разве не за ключ от магазинного сейфа?

– Не передавала я Мансуру ключ.

– Правильно, ты слепок ключа ему сделала, по которому Мансур сам изготовил ключ, – почти наугад сказал Антон.

Веснина натянуто усмехнулась:

– Ну уж… придумали.

– Придумывают преступники, а мы разгадываем их придумки. Неужели думаешь, что такое серьезное преступление останется нераскрытым?

– Ничего я не думаю.

– Вот это плохо. Думать, Настя, надо постоянно. Иначе можешь попасть в такой переплет, из которого никогда не выберешься.

– Но я же не грабила магазин.

– Однако слепок ключа Мансуру передала, – настойчиво сказал Бирюков.

– Разве я знала, что это для ограбления ему надо? Мансур сказал, что у него такой же сейф, а ключ потерялся, – Веснина чуть всхлипнула. – Выручить, дура, хотела человека.

– Ну а перстень за что он тебе подарил?

Настя, уставившие в пол, помолчала. Затем опять всхлипнула и еле слышно выговорила:

– За это самое… Сказал, все завидовать будут, а Рита Календина говорит, что перстень тот – дешевка. И еще Мансур сказал, если проговорюсь о перстне или ключе, то убьет меня. Что теперь мне делать?

– Если бы это от нас утаила, то жизнь твоя действительно была бы на волоске. Теперь же бояться нечего. Еще одного убийства мы не допустим. Давай, Настя, рассказывай все откровенно. Судьба твоя сейчас зависит от твоей искренности.

Веснина долго мяла в руках снятый с пальца бинт. Антон сознательно не торопил ее, зная, что излишней поспешностью можно оборвать тоненькую ниточку откровенности, наметившуюся в разговоре. Наконец Настя тяжело вздохнула, глянула на Антона черными, как переспевшая смородина, глазами и, снова уставясь в пол, заговорила…

С Мансуром Веснина познакомилась в ресторане железнодорожного вокзала Новосибирск-Главный, где работала посудомойкой. Как понял Бирюков, циничный аферист быстро сговорил доверчивую простушку на «легкий заработок» и однажды ночью вместе с другими «девочками» провел ее в укромное место на новостройке против ЦУМа. В первый же день Настя заработала там столько, сколько посудомойка не получает за год. Любовный «бизнес» продолжался до тех пор, пока ОМОН не начал разгонять подпольные дома свиданий.

Перепугавшись суровых омоновцев, благодарная Паше Таловскому за то, что отпустил ее, Настя быстренько уехала домой в райцентр и стала появляться в Новосибирске изредка. Встречалась там со знакомыми парнями. Немного подрабатывала у них на скудное житье-бытье. Когда устроилась по протекции Таловского в «Марианну», вообще несколько месяцев из райцентра никуда не выезжала, хотя и тянуло пообщаться со старыми знакомыми.

Постепенно поездки Весниной в Новосибирск возобновились. Несколько раз она случайно встречалась у вокзала и с Мансуром. В конце прошлого месяца Мансур предложил Насте посидеть в вокзальном ресторане. Между делом завел разговор о сейфе, от которого якобы утерял ключ. При этом показал красивый перстень и пообещал, что подарит его Насте, как только она привезет слепок ключа от магазинного сейфа. Перстень понравился Весниной до такой степени, что она согласилась взять у Мансура «какой-то пластилин» и оттиснуть на нем ключ. Как это сделать, Мансур подробно объяснил.

Обменяв слепок на «перстень», Веснина больше не видела Мансура. За день до нападения на магазин у районной парикмахерской, куда Настя приходила делать маникюр, ее встретил «парень с усиками, на красной машине» и строго приказал, чтобы она завтра не появлялась в магазине. Даже посоветовал, каким образом можно симулировать болезнь. Настя так и сделала, изобразив, будто уронила на ногу ящик с консервами. Свидетельницей ограбления она стала случайно, так как перед обедом в доме не оказалось ни одной шоколадки. Кто из грабителей оставался в машине, Веснина не видела, а на Шелковникову напали парень с усиками и Денис Слугин, давно известный Насте, как помощник Мансура.

Внимательно выслушав сбивчивый рассказ Весниной о нападении грабителей, который почти дословно повторял ее показания, данные Голубеву, Бирюков спросил:

– Кто позапрошлой ночью приезжал к тебе на черной машине?

– Никто не приезжал.

– Откуда же ружейный обрез Мансура оказался в машине Таловского?

Лицо Насти стало по-детски глуповатым:

– Какой обрез?

– Который ты приняла за автомат.

– А-а-а… – Веснина пожала плечами. – Не знаю, кто это Паше подсунул. Наверное, участковый Кухнин.

– Почему так думаешь?

– Так он же был с «крутыми». Я своими ушами от Шелковниковой слышала, когда она пошла открывать дверь: «Там Толя Кухнин с парнями».

– Шелковникова могла спутать Мансура с Кухниным.

– Ну, тогда, честное слово, не знаю, кто на Пашу бочку накатил. А может, все-таки участковый… Пашин грузовик перед тем, как к Купчику подъехать, стоял возле дома Кухнина…

Бирюков сделал небольшую паузу:

– Настя, расскажи-ка, как правильно завести грузовик?

Веснина растерянно поморгала:

– Не знаю, как.

– Настенька, – вмешался Голубев. – Ты ведь прошлый раз мне говорила, что ездить не научилась, а заводить и глушить мотор умеешь. Говорила это или нет?

– Ну, говорила.

– Чего же сейчас говоришь другое?

Веснина насупилась:

– Тогда вроде помнила, а с перепугу все забыла.

Дальнейший разговор с Весниной стал походить на переливание из пустого в порожнее. От внезапно навалившегося на нее страха Настя словно поглупела. Она была готова повторять сколько угодно то, что уже сказала, не добавляя к этому ни единого нового слова. Потом вдруг заявила, что из прокуратуры никуда не уйдет.

– Почему? – спросил Бирюков.

– Меня сегодня ночью убьют.

– Кто?..

– Или Мансур, или Кухнин, или Жанна с Ритой, если узнают, какую беду я натворила сдуру с ключом от сейфа, – дрожащим голосом ответила Веснина.

Бирюков посмотрел на следователя:

– Петр, оформи показания Насти протоколом и напиши постановление о задержании ее под стражу.

– Это в тюрьму, что ли?.. – еще больше перепугалась Веснина.

– В изолятор временного содержания. Там тебя никто не тронет.

Когда Лимакин ушел с Весниной в свой кабинет, Бирюков вопросительно посмотрел на судмедэксперта:

– Что скажешь, Боря? Все ли у Насти нормально с головой?

– Я не психиатр, но, насколько понял, голова у девочки с хитринкой. Напугана Настя очень сильно. Ситуация в самом деле драматическая. Каждые сутки по убийству. Того и гляди, Мерцалову с Календиной пришибут.

Бирюков повернулся к Голубеву:

– Слава, предупреди Жанну, чтобы срочно приютила Риту у себя. Ее квартира на втором этаже, двери надежные. Потом проверь алиби Кухнина. Как говорится, чем черт не шутит, когда Бог спит.

– Сделаю, – ответил Голубев. – Сам-то, Игнатьич, что думаешь по этому поводу?

– Если я скажу, что думаю, вы со следователем перестанете думать. Не хочу лишать вас такой возможности. Одна голова хорошо…

– А много еще лучше, – быстро вставил Медников.