Текст книги "Расплата за ложь"

На фотографии действительно была запечатлена, будто пришлепнутая могучим прессом, груда рваного металла, и лишь только по отдельным деталям можно было предположить, что это останки легкового автомобиля. По словам Филиппенко, мчавшиеся на большой скорости «жигули» при обгоне бензовоза выскочили на встречную полосу движения и со всего маха столкнулись с маршрутным «икарусом». Столкновение было настолько сильным, что «икарус», подмяв под себя «жигуленка», замуровал в нем раздавленного до неузнаваемости водителя, останки которого после аварии пришлось освобождать из металлической упаковки автогенным резаком.

– А кто этот Артур Валентинович Заливалов, не знаешь? – спросил Голубев.

Филиппенко задумчиво наморщил лоб:

– Помню, кто-то из новосибирских инспекторов мне говорил, будто молодой мужик, лет тридцати. Вроде бы из нынешних «крутых». То ли кого-то преследовал на ордынском шоссе, то ли сам от кого-то отрывался. Стартовал в Ордынке, а финишировал на полпути к Новосибирску, под «икарусом».

– Еще, Гриша, что-нибудь о нем знаешь?

– Родственников у Заливалова никого не оказалось. Хоронили его друзья. Говорят, в основном, стриженые мальчики. А пачка металла от «жигулей» долго стояла на территории областной ГАИ, пока в металлолом не сдали.

– Номерные знаки тоже на переплавку ушли?

– Обычно их снимают. Но в данном случае не могу сказать, куда они делись, не знаю. Кстати, номерные знаки теперь – не проблема. Кооперативщики любой номер отштампуют, только денежки гони.

– Но зачем на новенькую «вольво» цеплять знак с разбитых «жигулей»?

– Затем, чтобы в случае чего владельца не нашли. Ломай вот теперь голову: кто на красной «вольво» раскатывается?..

– Извини, Гриша, от расстройства задал глупый вопрос, – Голубев положил в карман листок с телетайпным ответом и поднялся. – Накажи своим инспекторам, чтобы немедленно задержали импортную красавицу, если она еще раз закатится в наш район. Сделаешь?

– Конечно.

– Спасибо. Ориентировку в Новосибирск сам сочиню. Может быть, там поймают.

Глава 9

Первое оперативное совещание по разбойному нападению на магазин «Марианна» прокурор Бирюков провел утром следующего дня, когда были завершены судебно-медицинская и криминалистическая экспертизы. По заключению Бориса Медникова, смерть Шелковниковой наступила от острого кислородного голодания. Этому способствовали полипы, обнаруженные в носовой полости потерпевшей. Заткнув Майе кляпом рот, преступники, по существу, лишили ее возможности дышать. В результате наступившей асфиксии Шелковникова почти мгновенно перестала оказывать сопротивление и потеряла сознание.

– Получается, Боря, если бы не полипы, Майя осталась бы жива? – спросил судмедэксперта Бирюков.

– Несомненно. По-моему, гангстеры на это и рассчитывали. Откуда им было знать, что там, в носу у девочки… – Медников помолчал. – Ну а если знали, то сознательно шли на «мокрое» дело, чтобы ликвидировать самого главного свидетеля.

– Других признаков насильственной смерти нет?

– Абсолютно. «Мальчики» обращались с потерпевшей, как с родной сестрой. Вот только шнуром туговато ее спеленали. В остальном – ни малейших следов насилия.

– Газовый баллончик не применяли?

– Нет.

В разговор вступила эксперт-криминалист Тимохина:

– На баллончике, что валялся под прилавком, последние, совсем свежие отпечатки пальцев принадлежат Шелковниковой. Видимо, продавщица хотела воспользоваться им против грабителей, но не успела. Ее же отпечатки и на внутреннем запоре магазина. Отсюда можно предположить, что открыла дверь преступникам сама Шелковникова.

– По имеющимся у нас сведениям, кроме нее, никого в магазине не было, – сказал Бирюков.

– По сведениям так, Антон Игнатьевич, но… – Тимохина переглянулась с Голубевым, – мы со Славой все-таки убеждены: через дверь подсобки кто-то ускользнул из магазина. Я сняла на дактилопленку отпечатки с дверной ручки подсобного помещения, однако сверить их пока не с чем. Кроме потерпевшей, образцов пальцев других сотрудников магазина у меня нет. Надо срочно их взять.

Бирюков посмотрел на следователя:

– Петр, организуй это.

– За образцами дело не станет, – ответил Лимакин. – Мерцалова обещала весь свой персонал доставить в прокуратуру сегодня не позднее десяти часов утра. Если не обманет, то вот-вот появится возможность иметь все образцы.

– Как, по-твоему, из подсобного помещения можно было незаметно выйти?

– Вполне. Замок там английский. Защелка открывается изнутри без ключа, а захлопнуть дверь снаружи можно автоматически. Надо только прижать ее.

– В налоговой инспекции узнал, как у Мерцаловой дела?

– Все отлично. Жанна Александровна добросовестно платит налоги без напоминаний. Документацию ведет – комар носа не подточит.

Бирюков повернулся к Голубеву:

– Ну а ты, оперативник, что молчишь?

– У меня, Антон Игнатьич, ум за разум заходит, – невесело проговорил Слава.

– Верный признак шизофрении, – с иронией быстро вставил Медников.

– Помолчи, эскулап, – отпарировал Голубев и торопливо стал излагать собранную за вчерашний день информацию. Когда он закончил, судмедэксперт опять иронично усмехнулся:

– Вот заплел сюжет, хоть роман пиши.

– Не ерничай, Боря, – с упреком сказал Голубев. – Я и без того переживаю, что клубок так сложно запутывается.

– Переживать надо только в одном случае, когда тебе неправильно начислили зарплату.

– Хочешь рассмешить?

– Зачем? Жизнь и так смешная. Мы ж дети Октября, а значит, без царя… в голове.

– Тебя не переговоришь, – Слава, вздохнув, посмотрел на Бирюкова. – Что дальше будем делать, Антон Игнатьич?

– Искать преступников, – с ободряющей улыбкой ответил Бирюков и сразу посерьезнел: – Ты уверен, что в деле замешана «вольво» с фальшивым номером?

– Если Купчик мне не соврал, почти уверен, – Голубев глянул на Тимохину. – Лена, фотографию той «дразнилки» сделала с видеозаписи?

Тимохина молча протянула Бирюкову фотоснимок, на котором отчетливо был виден номерной знак автомашины. Бирюков сосредоточенно разглядел фото, передал его следователю и сказал Голубеву:

– Вот и займись этой «вольво». Поскольку в нашем районе такой машины нет, придется поискать в Новосибирске. Наряду с машиной надо выявить посредника между магазином и налетчиками. Без квалифицированной наводки здесь явно не обошлось.

– Главное, и погоду грабители подобрали, как по заказу, чтобы следы замыть, – поморщившись, заметил Голубев.

– Погода для преступников могла оказаться удачным совпадением. А вот присутствие в магазине единственной продавщицы наводит на серьезные размышления, поэтому… – Бирюков чуть подумал. – Надо выяснить, насколько важно Таловскому было ехать в Новосибирск именно в этот день, и действительно ли настолько больна мать Риты Календиной, чтобы срочно проведывать ее. Настю Веснину тоже следует проверить.

– У нее, Антон Игнатьич, вроде бы действительно палец на ноге разбит. Хромает сильно.

– Но ведь в другой конец улицы дохромала, чтобы оставить надпись губной помадой на Пашином окне. А до магазина, до которого всего-то перейти дорогу, не могла?..

– По-моему, для Насти работа – нож острый. Воспользовавшись несчастным случаем, решила посачковать.

– Возможно. Только все это надо досконально проверить. И внука Купчика разыщи, побеседуй…

В кабинет осторожно заглянула секретарь-машинистка:

– Антон Игнатьевич, Мерцалова приехала.

– Одна?

– С ней еще трое, по повесткам Лимакина. Таловский, Календина и Веснина.

– Скажи, через пять минут всех примем.

Секретарь тихо прикрыла дверь. Бирюков обвел взглядом присутствующих:

– План такой… Лена, сразу снимаешь у всех образцы пальцевых отпечатков. После этого Лимакин обстоятельно допрашивает Календину, а Голубев вторично займется Весниной. С Мерцаловой и Таловским буду вести разговор сам.

– Мне за дверью на атасе постоять? – с самым серьезным видом спросил судмедэксперт. – Вдруг Паша-каратист через себя прокурора кинет…

– Не беспокойся, доктор, – в тон ему ответил Бирюков. – Прокурор не лыком шит. Могу, как ветеран Купчик, исподтишка Паше подножку подставить.

Мерцалова вошла в прокурорский кабинет сразу, как только Бирюков остался один. Одета она была скромнее, чем вчера. Черная юбка с глубокими шлицами по бокам и темно-синяя импортная кофточка словно подчеркивали траур. Прическа красивая, модная. Макияж очень искусный, но лицо усталое, будто от бессонной ночи. В руках черная сумочка с золотистой застежкой. Неторопливо сев на предложенный стул, Жанна с нескрываемым интересом окинула взглядом кабинет и сказала:

– Первый раз у районного прокурора на приеме. Скромно живете.

– Принцип остаточного финансирования, – с улыбкой ответил Бирюков. – По одежке протягиваем и ножки.

Мерцалова тоже улыбнулась:

– Надо искать состоятельного спонсора. Теперь это в моде у госчиновников. Каждый норовит не столько для государства, сколько себе в карман урвать.

– Нас от спонсоров пока Бог милует. Жалованья на прожитье хватает, а что касается кабинетов, то не место ведь красит человека, – сказал Антон и, поворачивая разговор на деловой лад, тут же спросил: – Отпечатки пальцев у вас сняли?

– Да, конечно. Пока в вашем кабинете находился следователь, меня, как настоящую преступницу, обработали первой из всей компании. Кстати, это для устрашения?..

– Ну что вы, Жанна Александровна. Лично я против запугивания свидетелей. Это нужно, чтобы выявить отпечатки преступников, если таковые окажутся в магазине.

– Древний метод.

– К сожалению, лучшего криминалистика пока не придумала. Да и технические возможности у районных органов следствия – сами знаете…

– Могу вам только посочувствовать, – Жанна встретилась с Бирюковым взглядом и вдруг сказала: – Антон Игнатьевич, вчера я безбожно ввела вас в заблуждение. Оказывается, третий ключ от сейфа позавчера вечером я оставила в замке. Рита Календина, замкнув сейф, положила ключ в свою сумочку. Хотела передать его Майе, но забыла и увезла в Новосибирск.

Сказанное явилось для Бирюкова полной неожиданностью. Чтобы выиграть время для размышления, он недоверчиво проговорил:

– Такая оплошность, Жанна Александровна, для вас вроде бы не характерна.

Мерцалова глубоко вздохнула:

– Что поделаешь… И на старуху бывает проруха. Закрутилась я в последнее время до бессонницы. Порою голова словно ватная. А тут еще день рождения Риты отметили, ликера выпили.

Бирюков попросил рассказать о «дне рождения» подробнее. Жанна почти дословно повторила то, что участковый Кухнин рассказывал Голубеву.

– Ради чего вы сейф открывали? – спросил Антон. – По предыдущим вашим словам, там ведь лежали только финансовые документы.

– В тот вечер кроме документов в сейфе было двести тысяч рублей, приготовленных для поездки Таловского в Новосибирск, – ответила Мерцалова. – Только-только я отдала их Паше, в подсобке зазвонил телефон. Сняла трубку – по междугородной меня разыскал представитель автомобильной фирмы. Чтобы не вести разговор при свидетелях, попросила его перезвонить на мой квартирный телефон. Заторопившись, наказала девчонкам закрывать магазин, а про открытый сейф забыла. Собственно, от продавцов я никогда не таилась. Они же постоянно пользовались сейфом, и ключ большей частью у них находился. Главное – не в этом. Рита вернула мне ключ. Клянется, что никому его не передавала, и я верю ей стопроцентно. Скорее всего, убийцы Шелковниковой открыли сейф специальной отмычкой.

– Отмычка оставляет в замке характерный след, – сказал Бирюков. – В данном случае экспертиза такого следа не обнаружила.

– Странно… У вас хоть какие-то версии появились?

– Версий можно придумать тысячу, но лишь одна из них окажется верной, – уклончиво ответил Бирюков и сразу спросил: – Майя Шелковникова не жаловалась на полипы?

– На полипы?.. – удивилась Мерцалова. – Нет, не жаловалась. Правда, она часто простывала, и разговор у нее тогда получался, как будто с французским прононсом. Однако простуда быстро проходила, и вообще никаких жалоб на здоровье я от Майи никогда не слышала. Разве это так важно?

– Да, если бы не полипы, Шелковникова осталась бы жива.

– Что из этого следует?

– Говоря юридическим языком, совсем иной состав преступления, без убийства. Допустим, налетчики действовали в сговоре с Шелковниковой. Они имитировали нападение на нее, но перестарались с кляпом, и Майя вопреки блистательному замыслу задохнулась.

– Нет, этого не может быть! – Жанна даже зажмурилась. – Шелковникова не авантюристка. Она была умная, сообразительная, но по складу характера – тихоня.

– Говорят, в тихом омуте черти водятся…

– Нет, нет!.. Вы действительно в такое верите?

– Это к вопросу о версиях, – улыбнулся Бирюков и опять спросил: – Вы по-прежнему продолжаете считать, что нападение было совершено с целью хищения финансовых документов?

Мерцалова пожала плечами:

– Сегодня ночью перебрала в голове множество вариантов, но к конкретному выводу так и не пришла. Откровенно говоря, прежней убежденности нет. Фирма моя застрахована в «Аско» и причитающейся в подобных случаях компенсации с лихвой хватит оплатить штрафные санкции налоговой инспекции, если там надумают придраться к отсутствию у меня документов.

– Вчера вы утверждали, будто о покупке нового автомобиля никому не говорили. У нас же появились сведения, что даже в райцентре об этом известно минимум двум. С кем вы советовались насчет «ситроен-ксантии»?

Лицо Жанны стало тревожным:

– С участковым Кухниным и с Пашей Таловским. Но я ведь не говорила им, что покупаю машину и что в сейфе у меня лежат приготовленные для покупки миллионы. Тем более что их там не было.

– Но они могли быть, поскольку покупка обговаривалась за наличные. Или нет?

– Да, могли, – после некоторого раздумья согласилась Жанна. – В начале года, когда покупала «форд», почти двадцать «лимонов» в сейфе лежало. И никто их не тронул, хотя и девчонки, и Паша Таловский об этом знали.

– Раз на раз не приходится. Любопытно, почему столь крупную сумму у вас запросили наличными? Не проще ли было оплатить стоимость машины перечислением?

– Вначале у нас была такая договоренность, но позавчерашним вечером, когда забыла замкнуть сейф, представитель автофирмы вдруг потребовал наличку.

– Чем он это объяснил?

– Сказал, что фирме надо оплатить какую-то неустойку и обязательно наличными.

– Вы не стали возражать?

– Для меня это особого значения не имело. Он посоветовал получить деньги в банке заранее. Ответила, мол, нет проблем.

– Фамилию и адрес этого представителя можете сказать?

Мерцалова замялась. На ее красивом лице промелькнула тень то ли нерешительности, то ли испуга. Бирюков хотел было приободрить Жанну, но она опередила с ответом:

– Знаете, Антон Игнатьевич, я попробую с этим человеком прежде побеседовать сама. Если замечу что-то подозрительное, немедленно приеду к вам.

– Опасаюсь, что ваша беседа может осложнить расследование, – сказал Бирюков.

– Нет, буквально завтра-послезавтра у меня будет полная ясность. Знаете, в торговле свои, неписаные, законы.

– Как у уголовников, заявить в правоохранительные органы – это «косяк», позор перед подельниками?

Мерцалова обаятельно улыбнулась:

– Я сказала бы по-другому, словами Пифагора: «Жить надо так, чтобы друзья не стали твоими врагами, а враги – друзьями».

«У Жанночки изворотливый ум, но почему она с ключом напутала?» – подумал Бирюков.

Дальнейший разговор ничего существенного не дал. По словам Мерцаловой, о красной «вольво» и ее владельце она не знала. Погибший в автокатастрофе Артур Валентинович Заливалов ей известен не был. Не могла Жанна вспомнить и парня, с которым «славно чудила», с усмешкой назвав это чушью собачьей. Вчерашнюю поездку Таловского в Новосибирск она определила как обязательную. Если бы Паша своевременно не встретил в Толмачево самолет с сухофруктами, пришлось бы платить солидную сумму штрафа. Вернулся Таловский вчера с грузом в первом часу ночи, и рассказанное Мерцаловой о случившемся в магазине явилось для него полнейшей неожиданностью. Что касается вчерашней поездки Риты Календиной, то никакого криминала в этом Жанна не видела. И Шелковникова, и Календина постоянно навещали своих родителей, когда в магазине не было напряженной работы. Вчера был именно такой день. Ходовой ассортимент товаров разошелся, и Майя без нагрузки могла отработать за двоих. Даже Насте Весниной нечего было делать, поэтому Жанна и разрешила ей отлежаться дома.

Ушла Мерцалова от Бирюкова без малейшей тени угнетенности, как обычно уходят от прокурора знающие себе цену, ни в чем не виновные люди, волею судьбы-злодейки оказавшиеся в сложной житейской ситуации. После нее в кабинете остался тонкий аромат дорогих французских духов.

В отличие от Жанны Паша Таловский чувствовал себя явно неуверенно. Круглое мясистое лицо его было пунцово-красным, припухшие с отечными мешками глаза юлили, а могучая фигура с выпуклым животом, втугую обтянутым адидасовской трикотажной рубахой с расстегнутым наполовину замком-молнией, казалась не такой внушительной, как прежде.

Бирюков давно был знаком с местной спортивной знаменитостью. Паша даже присылал ему отпечатанную в типографии открытку с приглашением на «презентацию» безуспешного «Успеха», куда Антон конечно же не пошел, хотя многие руководители районных организаций не отказались повеселиться в ресторане на даровщину. При встречах Таловский и Бирюков постоянно здоровались, иногда обменивались шутками. Так, на вопрос Бирюкова: «Как живется, Паша?» тот обычно расплывался в улыбке: «Как тебе, Игнатьевич, сказать? Хреново нельзя – социализм». После сокрушительного краха соцсистемы стал отвечать по-другому: «Как в Польше, у кого денег больше, тот и пан». Обращение на «вы» Таловскому было неведомо. Паша со всеми был на «ты». В этот же раз, войдя после Мерцаловой в кабинет прокурора, Таловский изменил своей привычке и на вопросы Бирюкова отвечал с оттенком учтивого раболепия. Однако его ответы поначалу носили условный характер, так как Паша занял беспроигрышную позицию: «Моя хата с краю – ничего не знаю».

– За что же тебе Мерцалова деньги платит, если ты такой незнающий? – в упор спросил Бирюков.

Таловский потупился:

– За то, что грузчиком вкалываю, как слон.

– На твоей совести еще и охрана.

– Недосмотрел, конечно, тут моя вина. Жанна за это мне уже всыпала горячих. Я, Антон Игнатьевич, вам обещаю, что под землей отыщу этих гадов и за шиворот приведу их в прокуратуру. Я с ними разберусь, как повар с картошкой.

– А ты знаешь, чем такие «разборки» заканчиваются?

– Знаю. До кровопускания дело не дойдет. Мы полюбовно договоримся. Вам останется только запротоколировать чистосердечное признание «мокрушников» и определить им меру наказания.

– Давай, Паша, обойдемся без самодеятельности.

– Антон Игнатьевич, клянусь, не перепутаю ваши карты. Спокойно ведите прокурорское расследование, а я поведу свое. Не в обиду вам будет сказано, мне мафиозные законы известны лучше, чем прокуратуре.

– Откуда у тебя такие знания?

– Ну, как откуда… – Таловский смутился. – В Афгане многое повидал. Да и в Новосибирске кое-чего понюхал. С корешами-афганцами общался, а они теперь чуть не каждый в коммерческих структурах охранниками вкалывают. Всю мафию наперечет знают.

Бирюков попытался вызвать Пашу на откровенность, чтобы нащупать хотя бы тоненькую ниточку к «мафии», однако Паша опять прикинулся незнайкой. Когда же Антон спросил его, какую машину собралась покупать Мерцалова, Таловский удивленно округлил глаза:

– У Жанны «форд» отличный. Зачем ей еще одна тачка?

Бирюков недоверчиво усмехнулся:

– Не прикидывайся, Паша. Ты ведь хочешь у Мерцаловой «форд» купить.

– Это шутка, Антон Игнатьевич, – растерянно проговорил Таловский. – У меня сейчас и денег таких нет.

– Деньги – дело наживное, а в каждой шутке доля правды есть. Или не так?..

– Ну, это… как бы вам, – замялся Паша. – Был с Жанной разговор насчет «ситроен-ксантии». Я сказал, мол, от парней слышал, что шикарная машина, за нее не стоит жалеть и двадцати «лимонов». Ну и еще, мол, если надумаешь продавать «форда», кроме меня, никому не предлагай. Жанна засмеялась: «Ты сначала хату себе построй». Она, конечно, права. Живу-то я в развалюхе. Пока цены на стройматериалы не взлетели до неба, надо успеть надежный теремок построить, а потом уж о «форде» думать.

– Сколько тебе Мерцалова сейчас платит?

– Немного. Полтора – два «лимона» в месяц.

– И этого мало?

– Да нет, пока хватает. Имею в виду, что новосибирские, подобные мне, парни, в пять раз больше огребают.

– Остальные в «Марианне» как зарабатывают?

– Продавцы – тысяч по восемьсот. Иногда больше, в зависимости от выручки. Насте Весниной обычно перепадает «поллимона». Она эти «бабки» на жвачке и шоколадках прожирает.

– Ходил к ней сегодня ночью?

– Зачем?.. – будто удивился Паша.

– Чтобы не страшно одной было.

– Ах, вы вон о чем… – Таловский усмехнулся. – Измазала, дура, губной помадой окошко. Я только утром эту надпись увидел. Приехал-то ночью. К тому же долго с Жанной проговорили. Густая каша заварилась. Сегодня башка трещит, как с похмелья.

– И к какому выводу пришли?

– К нулевому. Я высказал предположение, что заложил нас автопродавец, но Жанна за него ручается головой.

Бирюков улыбнулся:

– Выходит, Паша, ты все-таки знал о покупке «ксантии».

Лицо Таловского еще больше побагровело:

– Ну, это… Антон Игнатьевич, Жанна мне рассказала о своем твердом намерении купить «ксантию» только теперь, после случившегося. Если б она раньше от меня не таилась, я предусмотрел бы меры предосторожности. Тут большого ума не надо, чтобы сообразить, когда крупные «баксы» наличкой поворачиваются, держи ухо востро. По мелочовке только щипачи работают, а настоящие «крутые» меньше десятка «лимонов» брезгуют.

– Значит, в «Марианне» не мелочники «поработали»?

– Чудаку понятно.

– А кого ты на прошлой неделе из магазина выставил? Он хотел видеть Жанну, но ты лишил его такой возможности.

Таловский то ли изобразил задумчивость, то ли на самом деле задумался:

– Не знаю… Разве было такое?

– Говорят, было.

– Наверно, какого-нибудь навязчивого поклонника шуранул. До Жанны охотников много. Баба видная, богатая. На нее секс-гангстеры, как мухи на гов… то есть это, как на мед летят. Осточертели они Жанне. Поэтому у нее один ответ: «Паша, гони!»

– А из новосибирских «крутых» не знаешь такого, кто на нашего участкового Кухнина похож?

– На Кухнина?.. – Таловский наморщил лоб. – Был там один чурка, здорово смахивающий на Толяна, Мансур. Со своей кодлой возле железнодорожного вокзала оброк собирал. Совался вроде бы на Центральный рынок, но там менты быстро его бортанули. Где теперь шарашит, не знаю.

– На какой машине тот Мансур ездил?

– На черном «ниссане».

– А красная «вольво» не его?

– Не знаю, может, теперь и «вольвой» обзавелся. «Крутые» меняют машины, как модницы перчатки.

– Артур Заливалов не из компании Мансура был?

– Все они там повязаны вкруговую, – уклончиво ответил Таловский. – Это какой Заливалов?

– Который в автокатастрофе прошлый год погиб.

– Слышал я басни про ту катастрофу. Там еще надо разбираться, кто погиб: Артур или Мансур.

– Подробнее можешь рассказать?

– Подробностей, Антон Игнатьевич, честное слово, не знаю. То, что «икарус» превратил «жигули» Заливалова в лепешку, это как дважды два. Но кто в тех «жигулях» превратился в рваный мешок с раздавленными костями, по-моему, сам Бог не знает. Был слушок, будто заезжий чудик в Ордынке угнал с берега Обского моря машину Заливалова, а тот на мансуровском «ниссане» на хвост угонщику сел и умышленно загнал его под встречный «икарус». Месть такая, жуткая, понимаете?..

– Не пожалел даже своих «жигулей»?

– Для Артура купить новые «жигули», как для меня – пачку «Мальборо».

– Такой богатый?

– Фартовый сутенер.

– На продажных женщинах делает бизнес?

– На всем деньгу кует.

– Так он погиб или нет?

– Честное слово, не знаю. Но через пару дней могу узнать полную биографию Заливалова. И о Мансуре последние сведения разведаю. Мне сегодня утром старик Купчик рассказал, что с налетчиками был мент, похожий на Кухнина. Я сразу на Мансура подумал.

– А сам Кухнин у тебя не вызывает подозрений?

– Что вы, Антон Игнатьевич! Толян – рубаха парень. Выпить любит, девок пощекотать, но с «крутыми» он не свяжется.

– Мансур в милиции не служил?

– Кажется, нет, но маскарады любит. Может и под милицию сработать. «Крутым» Шелковникова дверь не открыла бы. Это ее ментовская форма попутала.

– Паша, а как, по твоему мнению, налетчики сейф открыли? – спросил Бирюков.

– У него ж замок примитивный! Я много раз Жанне говорил: «Купи японский ящик». Там такая кибернетика, что пока сообразишь, как его отомкнуть, мозги набекрень свихнутся. А наш колупнуть – пара пустяков.

– Но открыли они очень быстро.

– Не знаю, может, заранее ключ подобрали.

– Для этого надо было пообщаться с кем-то из ваших продавцов.

– Наши девки на такую спарку не пойдут. Да и знали они, что «бабок» в сейфе нет. На кой хрен им авантюра с бумагами?.. Жанна грешит на конкурентов, мол, разорить надумали. В Новосибирске такие случаи бывали. Это страшно для тех, кто химичит с налогами. Жанне такой беды нечего бояться. С налоговой инспекцией она живет по-корешовски, да и страховку платит будь здоров какую!

– Не обратил внимания, когда Жанна выдала тебе деньги на поездку в Новосибирск, она сейф замкнула?

Таловский крутанул головой:

– Мне сейф был до лампочки. Положил в карман двести кусков и с Толяном Кухниным ушел.

– При Кухнине это было?

– При нем. Толян еще усмехнулся, мол, не опасаешься такими пачками деньги носить? Я засмеялся: «Толя, у меня чуть не каждый день по “лимону” в карманах бывает. Прежде, чем их стебанут, любому “крутому”, как гусенку, голову отверну».

– А как, на твой взгляд, Настя Веснина?

– Пробка. У Насти вся забота: и толстый-толстый… слой шоколада. На этот сладкий кусок она зарабатывает.

– Говорят, ты с ней подруживал…

– Мы и теперь дружно живем.

– Что же она на окне тебе написала: «Приходи, я все прощу»?

– Это, Антон Игнатьевич, мы с ней крепко поцапались, когда Настя чуть не расхлестала грузовик об телеграфный столб. Сдуру хотел обучить ее шоферскому делу, а она в ученье пень пнем. Что касается матерков, тут Настя – спец высшего класса. Вот и спустили мы лаек друг на друга.

– О внуке Купчика, который на прошлой неделе с видеокамерой у Пимена Карповича гостил, что можешь сказать?

– Игорь такой же свистунок, как его дедуля. Наговорить может с три короба, а толку – фунт дыма. Предлагал Жанне за сто кусков рекламный фильм о «Марианне» сделать. Жанна послала его подальше. У нас и без рекламы покупателей хоть отбавляй.

– Но фильм он все-таки сделал… – с намеком сказал Бирюков.

– Смотрел я ту киношку, – Таловский засмеялся. – Там главные артисты Пимен Купчик да Рита Календина. Крепко Игорек за Ритой ухлестнул, но вытянул пустышку. По этой части наши девки – кремень. Жанна их в узде держит. Приспичит, мол, охотка, катись в Новосибирск, а здесь чтобы никаких шашней не заводили. Сама тоже баба стойкая, вся в деле.

– В конце того фильма мелькнула красная «вольво». Не обратил на нее внимания?

– Нет, совсем незнакомая мне машина.