Текст книги "Книга демона"

Тильт. Вверх и вниз

Длинный прямой коридор, ведущий наверх, освещался факелами. В ближайшем пятне света, возле опрокинутой каменной скамьи лежал разорванный пополам траллан. Кровь из-под его тела стекала к выбитой двери и собиралась лужей у высокого порога.

Тильт побежал мимо людоеда, ощутив нечто похожее на жалость. Писец не стал смотреть, этот ли великан приносил ему книги и стоял за плечом, когда он работал.

Лучше уж не знать…

Ноги каменных воинов грохотали где-то впереди. Отрывисто и гулко бухнули несколько раз пистоли. Потом послышались крики и металлический лязг.

– Они пытаются сражаться, – сказал Ферб. – На их месте я бы вовсю улепётывал.

Позади буйствовал Кругляш. От его мощных ударов дрожал пол, а с потолка сыпался песок.

– Они демоны? – спросил Ферб.

– Не знаю, – сказал Тильт, задыхаясь. Он отвык бегать. Каждый прыжок отдавался болью в кости голени. – Они ожившие камни. Можешь называть их как угодно.

– Холемы, – уважительно сказал Ферб. – Кажется, я где-то слышал о подобных созданиях. Они называются холемами.

– А как назвать тебя?

– Ну, это просто. Я – мертвяк.

Они добежали до места, где несколько мгновений назад произошла короткая схватка. Холемов здесь уже не было. Растерзанные тела тралланов громоздились друг на друга. Кровь была всюду – на полу, на стенах, на потолке. И странно и жутко смотрелись оторванные руки с оружием, уложенные рядком возле стены. Тильт и раньше замечал, что Угол и Кремень любят порядок – но не на такой же манер!

Однако Ферба уложенные конечности, кажется, весьма позабавили. Он знакомо хмыкнул, отбросил ножку стола и, оценив представленный выбор оружия, поднял тяжелую саблю с чашеобразной гардой.

– А как можно одолеть твоих холемов, почтенный мастер? – спросил он. – Пушка их возьмет?

– Не знаю, – честно ответил Тильт.

– Эх, нам бы в банду таких воинов – и мы беды не знали б.

Тильт промолчал. Ему сделалось страшно, когда он представил, что мог бы натворить недобрый человек, получи он в распоряжение подобное могущество.

Так, может, правы были боги, прокляв безымянного мастера?

И не грозит ли такое же проклятие ему, Тильту?..

Они осторожно перебрались через вырванную из стены искореженную решетку. Здесь тоже лежала тела – два или три – понять было непросто. По скользким от крови ступеням Тильт и Ферб поднялись в просторную пещеру, где на полу горело масло из опрокинутых светильников, а под потолком в сизом чаду кружились летучие мыши, тихие, словно призраки. Высокие ворота были сорваны с петель; две створки походили на дощатый мост.

Мост, перекинутый к свободе.

Тильт ступил на них, видя впереди высокую бездонную черноту с крошками звезд. И покачнулся от внезапной слабости.

– Эй, чернильная душа, – поймал его под руку Ферб. – Ты чего это?

– Не знаю… – выдохнул Тильт. – Голова закружилась. И какое-то всё сделалось… Ненастоящее… Будто во сне…

– А может это и есть сон? Ну конечно! Только во сне такое возможно: ходячий мертвец, каменные холемы. Сейчас вот взмахнем руками и полетим, как эти мыши.

– Как птицы, – сказал Тильт.

– Ну или как птицы.

Где-то далеко зазвенел надрывно тревожный набат. В два голоса ухнули пушки, разбудив отозвавшиеся эхом невидимые скалы.

Тильт и Ферб вышли на улицу. И остановились.

Позади них высилась неприступная отвесная скала. Справа чёрно блестело тихое озеро. Слева за обрывом далеко внизу шумел, ворочаясь, прибой. Отсюда, с этой небольшой скальной площадки была только одна дорога. Она вела вниз – туда, где надрывался набат, где загорались круглые окна приземистых тралланских жилищ, где мелькали факелы, лязгала оружейная сталь и мутно поблескивали доспехи.

– Там целая армия, – сказал Ферб. – И кое-кто из них, кажется, поднимается сюда.

Прогудев оперением, пролетел над их головами серый росчерк, нырнул в пещеру. Длинная стрела вонзилась в лежащие ворота, затрепетала.

– Стреляют, – обеспокоено заметил Ферб.

Еще одна стрела прилетела снизу. На этот раз лучник не промахнулся. Разбойник Ферб удивленно уставился на торчащее из груди древко, тронул его пальцем, хмыкнул:

– Надо же! Совсем не больно.

Черная тень метнулась к ним от кустов, и вскинувшийся Ферб, оттолкнув Тильта, коротко взмахнул саблей. Раздался сочный звук, будто перезревшая тыква лопнула, – тень, хрипя, осела на землю. Нападавший не умер сразу. Пачкая камни темной кровью, выдирая из трещин пучки жесткой травы, он пополз к Тильту. В движениях его виделось что-то нечеловеческое и жалкое. Казалось, это раздавленный ящер пытается сползти с дороги.

– Не надо, – остановил Тильт поднявшего саблю Ферба.

– Почтенный мастер… – прошипел раненый. – Наконец-то встретился… Жаль, не успел убить… А хотел… Хотел… Занять твое место…

Нож, формой похожий тополиный лист, вывернулся из слабеющих пальцев и тихо звякнул о камни

– Далька? – Тильт опустился на колени перед умирающим. – Далька из Детровиц? Это ты?

– Почему они выбрали тебя… Почему… Я лучше… Лучше… Лучше…

Лицо Дальки покрывали многочисленные шрамы. В проколотой щеке блестела проволока. Губа была надрезана – и это еще больше усиливало сходство с рептилией.

– Опять хочешь сбежать?.. Не выйдет… Ищешь книгу? Не найдешь… Ее здесь нет! Нет! Я-то видел ее. Я видел, а ты нет! И никогда не увидишь… Потому что я лучше. Лучше!..

– Так это твой друг? – спросил Ферб.

– Да, – ответил Тильт и поднялся. – Это он.

Из зева пещеры, неуклюже поворачиваясь, выступил Кругляш.

– Я здесь, мастер, – объявил он, жадно глядя на колыхающееся внизу живое зарево.

– Иди вниз, к своим братьям, – велел ему Тильт.

– А что насчет нас? – спросил Ферб. – Я-то, кажется, не боюсь ни стрел, ни клинков.

– Я тоже, – рассеяно сказал Тильт. – Но это сейчас не важно. Мы сделали все дела, и нам пора уходить.

– Постой… А как же книга?

– Забудь о ней.

– Но… – Тильт развел руками. – Как это – «забудь»?.. И куда ты собрался идти? Вниз? Прямо на клинки тралланов? Не лучше спрятаться и подождать, пока твои холемы тут ни одной живой души не оставят?

– Нет, – качнул головой Тильт. – Я слишком долго ждал. – Он сделал шаг влево – к пропасти.

– Эй-эй! – схватил его Ферб. – Ты чего это задумал, почтенный мастер? Опомнись!

– Пора домой, – тихо сказал Тильт, глядя в звездное небо. – Крепче держись за меня, почтенный разбойник. Но не мешай мне.

– Ну как же?! Ты хоть объясни толком, чего удумал!

Они стояли на самом краю обрыва. Внизу на острых камнях плескался прибой.

– Просто держись, – прошептал Тильт, и шагнул вперед.

Вниз.

Ветер упруго ударил им в лица. Свежий ветер, пахнущий морем и свободой.

Тильт закричал и раскинул руки. Будто паруса, хлопнули широкие рукава – и обернулись огромными белыми крыльями.

Тильт взмахнул ими.

И воздух подкинул его.

Вверх.

– Это сон! – прокричал цепляющийся за него Ферб.

– И мы словно птицы! – откликнулся Тильт.

Гай. Избавление

Нелегко дались Гаю строки, составленные из букв «Заповеди Имма». Трижды он портил бумагу и начинал работу заново. Его не ругали и не корили за допущенные ошибки – и это несколько его успокаивало. Он вспотел от усердия; он забыл о наставленных на него копьях и недавнем кровопускании. Низко склонив голову, прикусив кончик языка, он тщательно выписывал буквы, на которые указывал обритый маскаланец. Лишь иногда Гай отрывался от письма и обводил мутным взглядом заполнившуюся светящимся чадом залу.

– Пиши, почтенный мастер, – тут же напоминал о деле одноглазый надсмотрщик. – Пиши скорей, утро вот-вот соберется…

И Гай макал перо в чернильницу. И вновь склонялся над бумажным листом, отчего-то чувствуя великую ответственность за каждый выводимый значок – будто не буквы это были, а жизни человеческие, будто не слова он выписывал, а людские судьбы.

– Пиши, почтенный мастер… Пиши…

Потом появилось странное ощущение, будто он – это не он, Гай из Ан-Бранта, а некто другой. Мнилось, будто пером водит чужая рука. И мысли в голове были какие-то необычные, непонятные, точно бы подслушанные. И обретенное наитие подсказывало, что конец работы совсем близок. Что одна только строчка осталась.

Шесть слов…

Пять…

Четыре…

Последние буквы тесно и ровно легли на бумагу.

Осталось поставить точку – на нее и указал маскаланец острой палочкой.

Гай обмакнул перо, поднес его у нужному месту. И замер, не решаясь завершить текст, нутром чувствуя, что крохотная точка эта, оказавшись на бумаге, способна многое переменить.

– Ну же, почтенный писец, – жадно и горячо зашептал нависший над ним одноглазый. – Ну же! Ставь ее! Ставь точку! Заканчивай скорей!

Чернильная капля медленно набухала на кончике пера. Сорвавшись, она могла испортить весь лист.

Гай поспешно стряхнул ее на пол.

А потом легконько и аккуратно, едва-едва коснувшись бумаги, поставил тонкую ровную точку.

И расправил плечи.

– Всё, почтенный мастер! – выдохнул одноглазый, глядя на писца с удивительным восхищением. – Теперь уже всё!

Сдержанный смех и радостные шепотки растеклись по зале. Затрепетали бессчетные огни свечей. Тралланы просунули копья в беседку, нацелили колючие острия на сидящего в кресле Гая, и тот неожиданно понял, что никто не собирался его отсюда выпускать, что обещание свободы было обманом. Писец замер, не смея дышать, говоря себе, что этого не может быть, убеждая, что предчувствие его обманывает.

Обритый маскаланец потянулся к завершенному листу. Благоговейно ухватил его кончиками пальцев. И вдруг тихонько взвизгнул, а потом заверещал тонко и с переливами, словно какая-нибудь пичуга, – громче и громче. Задергался, затрясся. Казалось, что бумага нестерпимо жжет ему руку, и он пытается отпустить лист, но тот будто прилип к его коже, прикипел к ней и при том сделался неподъемно тяжелым.

Переменившийся в лице одноглазый попятился, глядя на корчи маскаланца. Выкрикнул что-то, указав на Гая. И тралланы дружно ударили в писца копьями. Гай съежился, готовясь принять страшную боль, жалкий всхлип вырвался из его груди. Но наконечники не достали писца. Они смялись и рассыпались серебристой пылью в пяди от его тела. С треском лопнули выгнувшиеся дугами древки.

Маскаланец перестал визжать. Рука его высохла, сделавшись похожей на гнилую древесную ветвь. Он наконец-то сумел оторвать ее от бумаги – и лист, слетев со стола, вспыхнул голубым пламенем и исчез, оставив после себя плотное крутящееся облачко.

Одноглазый, выхватив нож, с криком кинулся на писца. И отлетел, наткнувшись на незримое препятствие.

Гай замер, догадываясь, что какая-то сила встала на его защиту и боясь этой защиты лишиться.

Зала наполнялась смятением. Люди пятились, сталкивались, падали. Тралланы пытались пробиться к беседке. Воздух перемешивался взявшимися откуда-то сквозняками, свечи гасли десятками.

– Книга! – взвился к разрисованному потолку истошный вопль. – Книга тает!

Над головами мечущихся людей закружились бумажные листы; их становилось всё больше и больше. Они взрывались голубыми вспышками, распуская облачка синеватого дыма.

Гай отступил к стене, прижался к ней спиной. Он ничего не понимал.

И другие, кажется, тоже мало что понимали.

Кружащиеся облачка вытягивались в вихри. От яркого полыхания жгло глаза. Храм наполнился шуршанием бумаги и криками. Тонкий пепел оседал на лицах и одежде. Люди с изуродованными лицами и рассвирепевшие тралланы пытались пробиться в беседку, но неведомая сила отбрасывала их назад. Извилистая трещина побежала по каменному полу. Обвалилась с потолка фреска. Вдребезги разлетелся пыльный витраж. Сильный удар сшиб с ног всех собравшихся в зале – один только Гай остался стоять.

А потом его мягко сдавило с боков, приподняло, закружило – и началось такое, что ни в одном сне представиться не может.

В один миг Гай оказался вне храма. Далеко внизу виделись скалы, окруженные морем. Они рушились, как рушатся подтаявшие льдины в ледоход.

Потом он очутился над пустыней.

Потом пронесся над широкой рекой…

Картины стремительно менялись: горы, степи, леса, города – всё мелькало, сливалось, смазывалось. В ушах свистел ветер; облака ослепляли и оставляли на лице холодную сырость; солнце обжигало; звезды едва не цеплялись за волосы. Ночь, день, холод, жара, гром и тишина…

Не выдержав бешеного мельтешения, Гай зажмурился и закрыл ладонями уши.

…Когда он открыл глаза, то обнаружил, что стоит на самом краю скалистого обрыва, под которым кипит на камнях прибой. Неровное, распухшее, словно больное солнце медленно выбиралось из моря. Широко растянулись у горизонта багряные полосы облаков, похожие на рубцующиеся раны.

– Ну вот ты и появился, – раздался за спиной спокойный голос. – А я уж заждался.

Гай медленно, опасаясь какого-нибудь очередного подвоха, повернулся.

На небольшой ровной площадке перед обрывом стоял самый обычный стул. На нем, положив ногу на ногу, сидел худощавый непонятного возраста человек. Он не смотрел на Гая. Он любовался восходом.

– Красиво здесь, правда? – спросил он.

Гай потихоньку отступил от края пропасти и осторожно кивнул. Говорить что-то он не решался.

– Как тебя звать? Откуда ты?

– Гай… Из Ан-Бранта…

– Писец, наверное?

– Ага.

– Значит, всё верно… Так и должно было быть…

В небе вскрикнула удивительно розовая чайка. Человек поднял голову, посмотрел на нее, счастливо улыбнулся и предложил:

– Давай посидим еще немного. Встретим солнце, послушаем море, а потом пойдем в дом. Нам сегодня надо будет о многом поговорить…

Тильт и Гай. Предначертанная встреча

Дом был странный – Гай, хоть и был очумевший, но увидел это сразу. И вещи здесь были необычные – заморские, что ли.

– Ты не стой, садись, – сказал хозяин, указывая на плетеное из лозы кресло. Ножек у этого кресла не было, оно стояло на выгнутых полозьях. – Как, говоришь, тебя звать?

– Гай.

– Ну, а я Тильт…

С некоторой опаской устроился Гай в шатком кресле. Голова всё кружилась, перед глазами мелькали разноцветные круги, а в уши словно вода попала.

– Ты, наверное, совсем не понимаешь, что с тобой произошло, – сказал Тильт, с интересом разглядывая гостя.

– Ага. – Гай чувствовал себя, как выхваченная из реки рыба.

– Знаешь, кто такой Дран?

– Конечно… – кивнул Гай. И видя, что Тильт ждет чего-то еще, пояснил:

– Его обычно по нехорошим поводам вспоминают: молотком если кто по пальцу стукнет… – Гай перевел дыхание. – Или, скажем, ураган крыши с домов когда посрывает.

– Вот-вот, – кивнул Тильт. – Ураган если…

В открытом очаге чистым рубиновым светом тлели угли. Под потолком медленно крутилась какая-то многокрылая разноцветная штуковина. Щелкали, цокали на разные лады маятники многочисленных часов – приборов редких и дорогих, и, по мнению Гая, бесполезных. На бревенчатых стенах в рамках под стеклом висели бумажные листы, исписанные быстрым уверенным почерком. На огромном тяжелом столе среди письменных принадлежностей возлежали на бархатных подушечках три самых обычных камня. А в темном углу буйно цвело какое-то кустистое растение с тонкими прозрачными листьями.

Странный дом…

– Ты извини, что ничем не угощаю, – сказал Тильт, садясь в свободное кресло. – Я ж не знал, когда ты появишься, а еды при себе не держу, не привык. Но завтрак скоро принесут. А пока выслушай всё, что я тебе расскажу.

Гай опять кивнул. И, подумав, сказал неуверенно:

– Я не голоден…

Со смешанными чувствами слушал Гай долгую историю Тильта. Сперва с интересом. Потом с недоверием. А после и вовсе со страхом – ну как хозяин от всех страданий, на его долю выпавших, тронулся умом. Мыслимое ли дело – письмом камни в солдат обращать, покойника из могилы поднять, да еще и улететь со скалы, будто птица.

Спорить с безумцем опасно. Ладно, если он тихий. А вдруг буйствовать начнёт!

Но очень уж складно врал хозяин. Такие подробности вспоминал, такие слова подбирал, что невольно верилось – было это! на самом деле было!

Хоть разум и утверждал обратное.

Вздрогнул Гай, услышав имя колдуна Рмоана. Открыл было рот, чтоб рассказать о своем знакомстве с колдуном, о смерти его, да тут же и закрыл, решив пока помолчать.

И молчал долго, дослушивая самую странную историю из всех когда-либо слышанных, веря в нее и не веря одновременно.

– А что же с Книгой Драна? – спросил он, когда Тильт закончил рассказ и умолк, о чем-то глубоко задумавшись.

– А ты разве еще не понял? – удивился мастер. – Я изменил ее. Сделал так, что она должна была исчезнуть в момент завершения. Я обвел лукавого Драна вокруг пальца… – Тильт широко улыбнулся и покачал головой, словно сам себе удивляясь. – Я обманул бога, и теперь никто никогда не сможет закончить эту книгу. В тот самый миг, когда ее последняя строчка будет завершена, как только последняя точка ляжет на бумагу – вся книга тут же рассыплется в прах, а Дран снова рухнет на дно огненной бездны.

– Но ты же говорил, что никогда не видел, как выглядит Книга. Как же ты смог ее описать?

– Не видел. Но разве есть в этом мире кто-то, кто знает ее лучше меня?

– А холемы… Это они на столе?

– Они. Угол, Кремень, Кругляш – знакомься.

– Но ты же оставил их там, на острове.

– Они меня отыскали. Прошли по морскому дну, догнали… Они всегда чувствуют, где я нахожусь, они стремятся ко мне. Это я сделал их такими.

– А крылатая рубаха?

– В сундуке.

– Цветок?

– Вон. Тот самый.

– И я оказался здесь, потому что этого захотел ты?

– Ну да… Я знал, что кто-то должен будет дописать книгу. Я сбежал, Далька умер. Значит, служители Драна найдут нового писца. И убьют его, когда он завершит то, что не доделал я… Слишком много смертей из-за этой проклятой книги… Слишком тяжелый груз на мне… И я рад, что хоть одного человека сумел спасти…

Долго молчал Гай, обдумывая услышанное. Молчал и Тильт; тихо покачиваясь в уютно поскрипывающем кресле. Прикрыв глаза, он слушал тиканье часов – с наслаждением вслушивался в плотный ход времени.

– А почему ты решил всё мне рассказать?

Громко хлопнула дверь на улице, и Гай вздрогнул, напрягся.

– Вот и завтрак, – объявил Тильт.

В комнату вошел человек. В левой руке он нёс три небольших котелка, в правой держал каравай хлеба.

– У нас гости? – весело спросил он с порога. – Твоя матушка, почтенный мастер, это словно предчувствовала. Встала рано, наготовила больше обычного, и всё выглядит так вкусно! Жаль, что я попробовать не могу.

– Знакомьтесь, – сказал Тильт, приподнимаясь. – Это Гай, он только что уничтожил Книгу Драна. А это почтенный Ферб, мой друг.

– Мертвяк Ферб. А мертвяки почтенными не бывают. И разве я друг? Мне порой кажется, что я твой раб.

Они рассмеялись. Странный у них был смех, не очень-то веселый.

Ферб подошел к столу, поставил на край котелки, положил хлеб. Снял переброшенную через плечо холщовую торбу, достал из нее несколько яблок и груш.

На руках его были тканые перчатки. Лицо закрывала берестяная маска.

– Зачем я всё это тебе рассказал? – рассеяно переспросил Тильт, глядя, как воскресший разбойник накрывает стол. – Просто хочу предложить работу. Мне нужен помощник, обученный грамоте. И я надеюсь, что это будешь ты.

– А почему именно я? Таких писцов очень много.

– Ну да. На любом рынке – десяток… – Тильт опять улыбнулся странной печальной улыбкой. И помотал головой. – Нет. Ты прикоснулся к величайшей книге. Ты писал совершенные строки, волшебные слова. Они изменили тебя. Может быть, ненамного. Но ты уже не тот, что был прежде.

– Я только скопировал буквы!

– И это начало… Ты веришь в случайности, Гай? Я – нет. Ты уже помог мне, завершив то, что не доделал я. Это не просто так. Это не случайность. Это судьба.

– Но…

– Не пытайся сейчас со мной спорить. Лучше подумай над тем, что я тебе предлагаю. Целый мир, Гай! Мы с тобой увидим целый мир! Или ты хочешь всю жизнь строчить любовные письма по заказу богатеев и сочинять никому не нужные грамоты? А мы с тобой сможем творить волшебство! Смотри – этот дом не так давно был гнилым сараем. Я изменил его! Жалкую лачугу в соседней деревне я превратил в огромную избу для своих родителей. Я перевез их сюда, потому что они всегда хотели жить рядом с морем. Да и безопасней им здесь будет. Хочешь, мы исполним желания твоих родителей! Мы многих людей можем сделать счастливей! Мы весь мир можем изменить! Хотя бы на чуть-чуть – но к лучшему, к доброму.

– У меня нет родителей… – сказал Гай, понурившись. – Правда, есть друзья, которых я потерял и с которыми хотел бы повидаться… А еще есть тролли, обращенные в камень. Я помню место, где это случилось… – Он вскинул голову, радуясь пришедшей мысли. – Проклятая излучина в окрестностях Гарды – пожалуй, я смог бы ее отыскать… Но можно ли будет расколдовать троллей?

– Почему бы не попробовать? Это будет очень интересно, ведь я никогда не видел троллей. Я очень многого еще не видел!

– А как же особые чернила? – спросил Гай. – Как же специальная бумага? Их, наверное, потребуется очень много. Где мы их возьмем?

Тильт звонко рассмеялся, хлопнул в ладоши:

– Это не важно, это пустое, это ерунда! Не имеет значения, чем ты пишешь, и на чем! Хочешь, я открою тебе тайну волшебства? Главный секрет прост: ты должен перенести на бумагу душу предмета и тогда обретешь над ним власть. Но есть еще маленькая хитрость: на том же листе должен оказаться и кусочек твоей души. Только тогда исполнится магия! Только это сделает твои слова волшебными! Только частица твоей души, твоего сердца и твоего ума! Ну так что, ты хочешь изменить свою жизнь?

– А как же боги? – спросил Гай. – Разве они не станут нам мешать?

– Боги? – Тильт, фыркнув, глянул на потолок. – Мы с тобой оказали им великую услугу. Думаю, теперь они у нас в неоплатном долгу.

Ферб хмыкнул, звякнул столовым ножом о медное блюдо:

– Прошу к столу!

– Действительно, пора бы и поесть, – согласился Тильт. И, указав пальцем на амулеты Гая, с интересом спросил:

– А ты знаешь, что это за фигурки?

– Нет, – немного смущенно ответил Гай. – Одну мне подарили монахи-чревоугодники, а вот эту отдал колдун из Гарды.

– Рмоан?

– Да, он.

– Он сделал тебе хороший подарок. Наверное, чувствовал, что однажды этот амулет очень тебе пригодится.

– Но что он делает? – спросил Гай. – Зачем он?

– Может быть, узнаешь совсем скоро. Если примешь мое предложение… Ну так что? Идешь со мной? Давай, решай скорей, почтенный мастер. У меня огромные планы на эту жизнь. Я не хочу больше сидеть на одном месте. Хватит! Я собираюсь отправиться в великое путешествие, чтобы описать всё, что увижу. Я изменю мир в лучшую сторону. Ну, или хотя бы попробую… Ты присоединишься ко мне? Да или нет?..

Немного времени было отведено Гаю на раздумье.

Так, вроде бы, и раздумывать-то особо было не о чем – да или нет – вот и весь выбор.

Гай посмотрел на спящие на подушечках камни, на необычный цветок, на Ферба – живого мертвеца. Вспомнил свои приключения, подумал о приключениях грядущих. Друзей своих вспомнил, окаменевших троллей, которых, возможно, еще получится спасти. Улыбнулся, невольно копируя печальную улыбку Тильта. И, решительно кивнув, ответил:

– Да, почтенный мастер. Я пойду с тобой.

– Ну вот и хорошо, – скрестив на груди руки, тихо сказал Ферб. – Вот и славно.

А потом был завтрак…