Текст книги "Книга демона"

Гай. Снова тролли и книга наемника

Будучи научен вчерашним опытом, Гай решил не идти в «Стол и Постель» с раннего утра. Все равно после завтрака постояльцы разбредутся по своим делам, а сидеть в пустом зале – дело неблагодарное и неинтересное. Они с Лори позавтракали оставшимся сыром и хлебом.

– Чего делать-то будешь? – спросил Лори.

– Пойду погуляю, город посмотрю, – пожал плечами Гай. – Ни разу в таких больших не был… Боюсь только, не заблудиться бы.

– Да где тут блудить, – пренебрежительно махнул рукой Лори. – Он же маленький. Вот в Аммлине я был, в Гарде – это города! Громадины! Стены – во! Дома – во! А это…

И конюший сплюнул в солому, демонстрируя свое презрение к Дилу. Гай попытался представить город крупнее Дила и не смог. Его познания об окружающем мире вообще были довольно скудными: прочитанный в Обители труд Киримата Пустынника «О землях далеких и странах, в них располагаемых» да рассказы святых отцов. Гарда, Аммлин – крупные южные города – казались Гаю сказочными и недосягаемыми. Не говоря уж о таких диковинных странах, как Маскалан или Ошбат с их голубыми замками, поднимающимися до небес.

– А что ты в Гарде и Аммлине делал?

– На ярмарку ездил с отцом, как маленький был. У меня отец ремесленник был, гончар. Кувшины возили, тарелки…

– А что с ним потом стало?

– А умер, – беззаботно сказал Лори. – Мать сразу за Одвина вышла, он уже тогда постоялый двор держал… Сейчас на кухне работает. Дура она.

– Не дело так о матери…

– Так ведь дура и есть, – развел руками Лори. – И отец так всегда говорил, да и за Одвина этого умная разве пошла бы? Ну ладно, ты иди себе гуляй, а к полудню, смотри, возвращайся. Я как раз освобожусь, город тебе покажу, чего сам не увидишь…

Гай шел по булыжной мостовой, крайне довольный собой. Что может быть лучше: в первый же день нашел работу, ночлег, друга, да еще и денег заработал! В клапане пояса позвякивали оставшиеся монеты, которых должно хватить и на обед, и на развлечения. Когда-то в Ан-Брант приезжал бродячий цирк, и Гаю навсегда запомнились и дрессированные медведи, которые умели считать и плясать, и хрупкая танцовщица в сиреневом коротком платье, глядя на которую, деревенские мужики краснели, а их толстые жены возмущенно пыхтели и сокрушались, и маскаланский фокусник, который дышал огнем и ел железо… В Диле Гай надеялся увидеть множество подобных интересных вещей и заранее прикидывал, чего это будет стоить.

Судя по всему, он попал в центр. Дома здесь были особенно вычурные и высокие, а грубый булыжник мостовой перешел в гладкие плиты из неизвестного Гаю розоватого камня. Народ был тоже побогаче, чем тот, что Гай уже видел. В своей одежде он чувствовал себя неуверенно и решил, что как только подкопит деньжат, сразу купит что-нибудь посолиднее. Вот хотя бы в этой лавке портного, где над входом висят огромные ножницы… Или в этой…

Чтобы не заблудиться, Гай решил идти по одной и той же улице до самого конца, а потом вернуться по соседней. Так он и поступил, и неожиданно попал на рынок.

Рынок в Диле сильно отличался от рынка в центре графства, где Гай не раз бывал: вначале с отцом, затем с монахами. Во-первых, он был гораздо больше по размерам. Во-вторых, он был гораздо более шумным. В-третьих, здесь продавали все и вся. Груды овощей и фруктов сменялись свежеободранными кровоточащими тушами, великолепие разноцветных тканей – блеском клинков и кольчуг, загоны с визжащими поросятами – сбившимися в кучу рабами.

Рынку Гай решил много внимания не уделять, потому как и денег у него имелось негусто, и украсть их там могли запросто. Поэтому он обошел рынок по самому краю и снова вышел на знакомую уже улицу. Там оказалась целая толпа, и он тут же понял, почему.

Посередине мостовой двигалась огромная телега, которую тащила четверка здоровенных черных коней. Ими правил восседающий на передке дружинник, за ним сидели еще двое с копьями в руках. Но толпа смотрела не на них, а на двоих троллей.

Крепко связанные, со скованными лапами, тролли уныло таращились по сторонам. Гай подобрался поближе, не совсем вежливо толкнув какого-то почтенного горожанина, и с ужасом убедился, что на телеге – его ночные знакомцы Борр и Хнаварт. Выглядели они жалко: у Хнаварта сломан клык, Борр весь перепачкан запекшейся кровью. Судя по всему, тролли яростно защищались, но превосходящие числом и вооружением солдаты скрутили их и привезли в город. Возница периодически оборачивался и ударял троллей бичом – на потеху толпе. Тролли рычали и огрызались.

– Смотри – тролли! – возбужденно заорал рядом знакомый голос. Гай обернулся и увидел своего приятеля Лори.

– Ты что здесь делаешь?

– Одвин послал колесной мази купить, а мне сказали, троллей привезли, так я сразу сюда. Смотри, смотри, как скалятся! Не нравится небось!!

– А что с ними сделают? – спросил Гай.

– Как это что? – удивился Лори. – Шкуру сдерут и повесят на стене. Или сожгут… Как магистрат решит. Не хватало нам еще нечисти всякой! Ну, гномы еще туда-сюда, гномы, они ж как люди, только что хитрые да жадные, зато по камню да железу мастера большие… А тролли, гоблины, упыри разные…

Телега, сопровождаемая щелканьем бича и криками толпы, скрылась за поворотом. Большинство горожан последовало за ней, другие, и в их числе Гай и Лори, направились по своим делам.

– Тебе что, жалко их, что ли? – изумлялся Лори, глядя на погрустневшего приятеля. Гай пожал плечами:

– Да не сказать, чтобы очень жалко… Понимаешь, знаю я этих троллей. Даже как зовут их, знаю.

– Это еще откуда?

– Да поймали они меня, когда в Дил шел.

– Да ну! – Лори вытаращил зеленые глаза. – И не сожрали?

– Да они и не жрут никого. Вроде не заведено это у них.

– Вранье, – уверенно заявил Лори. – Посуди сам: что троллю с человеком еще сделать? Ясно, сожрать. Вон клыки у них какие!

– Говорю тебе, не едят они людей! – вспылил Гай. – При мне оленя жарили на костре, мой сыр с хлебом съели. А меня не стали. Хотели, правда, убить, чтобы солдатам не рассказал, а потом отпустили.

– Чего ж так?

– Я пообещал, что никому про них рассказывать не стану, они и отпустили. Нож только отняли, ну да его не жалко. Они, по-моему, добрые. Куда добрее, чем многие люди…

– Да? Странно. Должны были съесть, а не съели… Может, не голодные были? – с сомнением пробормотал Лори.

– Говорю, безобидные они твари, – рассердился Гай. – Глупые, но безобидные. Как кот твой.

– Скратч умный, – возразил Лори. Разговаривая, он успевал подпрыгивать на одной ноге и ловко жонглировать банкой с мазью. – И не безобидный. Знаешь как хватануть может когтями? Или укусить, если что ему не по нраву придется.

Гай пожал плечами.

– Ну и ладно, – неожиданно сказал Лори, когда приятели уже подходили к «Столу и Постели». – Значит, надо твоих друзей зубастых выручать.

– Как это?! – удивился Гай.

– Ну, положим, заступаться за них в магистрат нет резону идти: колдунами обзовут и рядом повесят или зажарят, как положено. А вот помочь убежать – другое дело. Тут вот какая штука… Хотя постой, сперва отнесу Одвину мазь, а то тумаков отхвачу. Посиди, что ли, здесь.

Гай послушно присел на каменную скамью у входа в «Стол и Постель». Внутрь заходили ранние посетители; бренча железом, пришли попить пивка несколько стражников. Глядя на их здоровенные мечи, Гай подумал, что неплохо бы поучиться мечом владеть, не то – луком. Мало ли что в жизни случится? Хотя Отец Абак говорил, что писцу оружие негоже, пальцы портит… Там видно будет, решил Гай. Из лука-то по-всякому стрелять пригодится, это не тяжеленным мечом вертеть. Опять же есть арбалет, там и тетиву натягивать не нужно, колесико специальное для того имеется.

– Ну вот, как я и думал, – запыхавшийся Лори потирал красное ухо. – Эк я деру дал! Где, спрашивает, сдача?! А какая сдача с двух медяков?! Мне и так-то лавочник не хотел продавать, еле выпросил я, разнылся, что хозяин, мол, прибьет… Да так и вышло все равно. Ну и ладно. Так что там наши тролли?

– Ты ведь сказал, шкуру сдерут… – напомнил Гай.

– Не сразу же. Посадят в подвал, допросят, судить будут по всем правилам, как нечисть. Святых отцов призовут. Я так думаю, не раньше чем послезавтра шкуру будут драть.

– Я вот еще хотел спросить, – вспомнил Гай. – Человек в ремнях, что дрался вчера, он кто? Наемник?

– Грифф, что ли? А кто его знает. Боец – ого-го! – уважительно сказал Лори. – Утром во дворе с мечом, топором или так просто разминается – любо-дорого глядеть. Вот мне бы так… А человек он хороший. Никогда зря не обидит. Заезжает, почитай, в год раза четыре, поживет-поживет, да и уедет. Я так думаю, сам по себе он.

– Значит, все-таки наемник, – кивнул Гай.

– Да не наемник! – сощурился Лори. – Наемники – они другие. Тем только напиться, сожрать побольше и драку устроить. И злые они. А Грифф – добрый, и почем зря не дерется, только если в потеху или обидит его кто сильно. За меня пару раз заступался. Одвин его не любит, да только тот платит хорошо. А что он тебе?

– Просто так спросил. Интересно.

– Ты чем вопросы задавать, иди-ка на свое место ремеслом заниматься, а то вечером нам поесть нечего будет. А я насчет зубастых твоих поразмыслю, – ворчливо заметил Лори и отправился по хозяйственным делам.

Гай разинул было рот, но промолчал. Все честно. Лори предоставил ему кров, пиво опять же, поучает все время, чего и как… А деньги на то и нужны, чтобы еду да одежду покупать. Не дворец же строить, в конце концов.

Этот день у Гая выдался менее прибыльным – одно только письмо и написал. Зал был почти пуст, унылый Одвин протирал грязной тряпкой пивные кружки и грызся с поварихами. В целях экономии Гай решил не обедать: лучше день с пустым брюхом проходить, да спать с сытым завалиться… Однако не удержался и купил пирог с яблоками. А к пирогу сама собой попросилась кружка пива…

Когда Гай допивал пиво, в зале появился Грифф. Он подошел к Одвину и стал что-то обсуждать с ним. Одноглазый хозяин показал пальцем в угол Гая. Грифф пожал плечами и направился к писцу.

Гай торопливо сделал последний глоток и смахнул со стола крошки.

– Вечер добрый, почтенный мастер, – произнес Грифф, кладя на край стола небольшой сверток. Теперь Гай мог хорошо рассмотреть давешнего драчуна. На вид лет тридцати, может, чуть больше. Волосы черные, как горючий камень, острый, чуть кривоватый нос – видать, перебили когда-то, а может, и не раз… Глубоко сидящие зеленые глаза смотрели весело, но висящий на поясе небольшой меч не советовал особенно шутить с его обладателем.

Одежда Гриффа была нехитрой: кожаная куртка, вся в ремнях и карманах, кожаные штаны, грубые башмаки с окованными железом носами. Высокий, много выше Гая, но не здоровяк. Говорил он с почти неуловимым акцентом, распознать который Гай не мог.

– Чем могу помочь, почтенный? – осведомился Гай. – Написать письмо, прочесть, перевести?

– Читать я и сам мастак, – чуть смущенно сказал Грифф, садясь на скамью. – Да вот книга у меня… Посмотри, почтенный мастер.

Он размотал холстину и бережно извлек толстый том. Гай раскрыл его, пробежал глазами первую страницу, пролистал несколько и вздохнул:

– Извини, почтенный, но этот язык мне неведом. Писец, который переписывал, конечно, большой умелец, но прочитать…

На самом деле Гаю значки-буквы показались знакомыми, то ли в Обители видел подобные, то ли путал с чем-то… Но говорить об этом Гриффу он не стал.

– Я и не надеялся, – улыбнулся Грифф, упаковывая книгу. – В шести местах за день побывал, так никто и не осилил. Здешний хозяин сказал, новый писец появился, я и попытал счастья… Ну, извини, мастер.

Он поднялся, скрипя кожей, завернул книгу и отправился наверх, в свою комнату.

Гай посидел еще немного, понял, что ничего больше не заработает, и подошел к Одвину.

– Большая ли прибыль, писец? – спросил тот, оставив свои кружки.

– Какая тут прибыль… – вздохнул Гай, отсчитывая одноглазому медяки.

– А ты как думал? Легко ульты считать, да нелегко заработать, – наставительно сказал Одвин. – Чего этот спрашивал-то?

– Грифф?

– Уже и имя прознал? Смотри, за язык щипцами потащат. Так чего спрашивал?

– Так, разное, – уклончиво ответил Гай.

– Ну, считай, я предупредил. Опасный человек он, попомни, писец. Он-то всегда удерет, шустрый, а тебе голову смахнут, и все дела. Ладно, проваливай в свой «Грифон».

Гай поклонился и пошел в конюшню, убедившись, что ни Одвин, ни его досужие подручные за ним не следят.

Лори уже возлежал на своей сенной постели вместе с котом. В темноте глаза Скратча горели таинственным зеленым светом, он негромко урчал.

– Почти ничего и не заработал, – расстроенно сказал Гай, опускаясь на сено. – Мало того, еще и отдал треть. Ну что, идти в лавку?

– Сиди уж, я сам схожу, – Лори проворно сцапал монеты и исчез. Сброшенный на пол Скратч недовольно мяукнул и взобрался на колени к Гаю, которого уже считал за своего.

– Ну, что, котище? – спросил Гай. – Тоже небось голодный?

Скратч только что умял на кухне блюдце сметаны, но признаваться в этом не захотел и жалобно замяукал.

– Сейчас хозяин твой принесет чего-нибудь.

Лори не заставил себя долго ждать; обернулся вмиг. Возбужденно пыхтя, он зажег свечу и разложил на тряпице покупки. Увидев здоровенный копченый окорок, Гай удивился:

– Откуда? Там же сущая мелочь была!

– Так я и не купил. Стянул, – гордо сказал Лори.

– Ты что? – возмутился Гай. – Это же нехорошо.

– А и пускай. С лавочника не убудет, лишний раз обвесит кого или монету фальшивую подсунет. Они такие. А нам с тобой и коту вон есть нечего, правда, кот?

Скратч согласно мяукнул, косясь на окорок.

– И вообще, где твой ножик? У меня уж слюни текут.

Гай пожал плечами и через мгновение уже жевал большой кусок окорока, заедая его лепешками. Лепешки Лори «купил» тем же образам, что и сыр. Интересно, что сказал бы добрый Отец Абак, узнай он, что Гай водится с воришкой и даже ест краденое мясо? Небось отругал бы и велел весь молельный зал подмести и паутины убрать… А паутины – они высоко, надо на лестницу забираться, а с балок летучие мыши в глаза бросаются, выцарапать норовят… Гай поежился. А мясо все равно вкусное.

– И часто ты так? – поинтересовался Гай, протягивая руку за новым куском.

– Ворую? А как есть захочу. Чаще на кухне, там проще. Да и поймают если, разве что кнутом выдерут. А в лавке если схватят – тут же стражников позовут, а там уж как магистрат решит. Могут руку отрубить, могут голову. Да только я убегу. Я такой. А вообще я воров много знаю, они меня к себе звали, да я не хочу: боязно.

Некоторое время в уютном закутке конюшни раздавалось только дружное чавканье и урчание кота, который также получил свою порцию, и немаленькую.

А потом все уснули, погасив свечу.

Тильт. Бегство в терновник

Плохо, плохо думал Тильт о баронских дружинниках: поди ж ты, и ловушки разбойничьи обошли! Как оно дальше сложится, рассуждать времени не было – улучив момент, Тильт перевалился через высокий борт повозки и мешком упал на траву. В голове зазвенело, перед глазами завертелись радужные круги. Пару мгновений он лежал, скорчившись, по-рыбьи хватая ртом воздух, а потом, сумев-таки вдохнуть, распрямился, вытянулся и неуклюже, будто неровное бревно под кривую горку, покатился к убитому бандиту.

Вернее, к его сабле…

В разбойничьем лагере шел бой. От лязга и скрежета ломило зубы. Истошные крики нагоняли ужас. Демоническим голосом взрёвывал рог. От поступи тяжелых ног, обутых в металл, вздрагивала земля.

Перерезать узлы валяющейся на земле саблей оказалось невообразимо сложным делом. С Тильта семь потов сошло, и до крови ободралась кожа на запястьях, прежде чем хоть что-то стало получаться. Однако ему здорово повезло – он перепилил веревку в удачном месте – и хитрые узлы распустились.

Освободить ноги получилось гораздо быстрей.

Тильт глянул на смешавшихся в драке людей, подхватил саблю и бросился назад к повозке:

– Давайте руки! – крикнул он пленникам. – Быстрей! Бежим!

На него посмотрели, как на безумного.

– Ты с ума сошел, мальчишка, – прошипел старик, жуя свою бороду. – Тебя убьют либо солдаты барона, либо разбойники. Хочешь умирать – беги. Но нас за собой не тяни.

– Здесь безопасней всего сейчас, – добавил тощий мужик. – Если барон одержит верх – он нас спасет. А лезть под стрелы и на мечи – неразумно.

Тильт оглянулся.

Солдаты неведомого барона превосходили лихих оборванцев и в выучке, и в оснащении. На солнце ярко блистали доспехи и круглые щиты; сверкающие прямые мечи с одинаковой легкостью вспарывали воздух и плоть; со смертельной точностью били разбойников острые легкие стрелы.

Но бандиты сдаваться не собирались. И не похоже было, что бегство входит в их планы. Разбойники сбивались в стаи и успешно сдерживали врага, а кое-где даже теснили его. Они находились на своей территории, они давно ее обжили, и у них было достаточно времени, чтобы как следует подготовиться к обороне. С деревьев на головы солдатам падали тяжелые бревна, под обутыми в железо ногами рушились настилы, скрывающие ямы с заостренными кольями на дне.

Несколько секунд присматривался Тильт к сражающимся сторонам, пытаясь угадать, на чьей стороне сила. Тщетно! Ему, мало что понимающему в ратном деле, разобраться в происходящем было непросто.

– Лезь назад, – шепнул кто-то из связанных пленников. – Барон нас освободит.

Баронам Тильт доверял не больше, чем разбойникам. Гораздо разумней было положиться на себя.

Он нырнул под повозку, вылез с противоположной стороны.

Лес был рядом. Лес, полный ловушек.

Тильт сделал два шага. И остановился в нерешительности.

Не лучше ли спрятаться где-нибудь здесь, неподалеку? Дождаться, пока всё успокоится, а потом…

Он не знал, что именно будет потом. Но почему-то был уверен, что «потом» будет лучше, чем сейчас. Понятней, ясней, определенней.

Он пригнулся, присел, обернулся затравленно. Он боялся двигаться: боялся, что его кто-нибудь заметит, что случайная стрела ударит в спину, что нога зацепится за веревку ловушки, и в траве щелкнет тетива, или прошуршит сквозь крону тяжеленное бревно, от которого не увернуться, не спастись…

Но и стоять на месте он не мог.

Тихо, словно потерявший родителя звереныш, пополз Тильт к густым зарослям терновника. Туда, где, как ему казалось, можно было надежно укрыться. И где можно было обдумать сложившееся положение, не боясь получить стрелу в спину.

Продраться сквозь кусты оказалось делом непростым. Колючие ветви сомкнулись, переплелись плотно; кривые шипы цеплялись за одежду, царапали кожу; узловатые перекрученные стволы стояли так тесно, что протиснуться меж ними порой можно было лишь боком. В зарослях было сумрачно, серо – даже звуки недалекой битвы потускнели и расплылись. От сырой земли шел тяжелый дух, и у Тильта кружилась голова и перехватывало дыхание.

Он не стал забираться совсем уж глубоко. Выбросил тяжелую ненужную саблю, нашел ямку у корней тернового дерева, нагреб в нее палых листьев – и устроился в своем убежище, похожем на гнездо.

Снизу, с земли, обзор был гораздо лучше – не мешали частые ветки. В просветах даже можно было различить кое-какое движение и острые холодные проблески – это лесные разбойники бились с солдатами барона. Тильт уже не пытался угадать, на чьей стороне сила. Ему это стало безразлично. Он лишь хотел, чтобы его пропажу заметили как можно позже. И он верил, он убеждал себя поверить, что искать его не станут.

Действительно, зачем он барону?

И неужели разбойники, потерявшие многих товарищей, бросятся в погоню за мальчишкой-писцом, не зная даже, в каком направлении тот двинулся?

Нет! Они оставят его в покое. Кто бы ни победил. У них найдется достаточно дел, и они просто забудут о сбежавшем пленнике.

В конце-концов, им легче похитить нового писца, чем искать сбежавшего в этой чащобе…

Тильт кивнул и перевернулся на спину. Он почти уже успокоился.

Над головой светилось небо, испещренное черной сеткой ветвей.

«Вот как странно, – лениво подумал Тильт. – Еще вчера холодный ветер с трудом тащил по небу свинцовые тучи, а сейчас тихо и ясно, будто в летний погожий день».

Куда все девалось?..

С ветвей отрывались потерявшие жизнь листья; они падали, кружась, и мягко ложились на землю. Тильт смотрел на них, все больше и больше погружаясь в умиротворенное созерцание – и в какой-то момент ему вдруг открылось нечто огромное, очень важное, бесформенное – невыразимое простыми словами.

Подобные озарения посещали его и раньше. Обычно он, бросив текущие дела, хватался за перо и выплескивал на бумагу свои ощущения, мысли, освобождался от них, при том остро чувствуя беспомощность выбранных слов и вялую ущербность складывающихся предложений.

Сейчас под рукой не было ни пера, ни бумаги.

Может, и к лучшему, – подумал он, вспоминая разочарование, возникающее при перечитывании получившихся опусов.

Он лежал еще долго, глядя вверх и ворочая в уме тусклые слова…

Потом хозяева ругали его за перевод бумаги и чернил. А он сердился на себя за то, что не мог выразить в письме и малой части ощущаемого…

Сбивая листья, сквозь ветки пролетела стрела. Она упала в трех шагах от Тильта, напомнив ему о реальности. Шум битвы, вроде бы, стал громче, ближе. Ясно слышались крики.

– Отрезай! – истошно орал кто-то в стороне. – Там Смешливый Ферб!

– Справа, справа заходи!

– Зови подкрепление!

Взревел рог.

Еще одна стрела пробила терновые заросли, упала неподалеку, потеряв силу. Тильт вжался в землю, попытался зарыться в листья.

Что-то происходило. Совсем рядом.

Лязгала, громыхала сталь. Трещал валежник. Отовсюду неслись крики. Слышался топот. За кривыми стволами мелькали тени. Щелкали по деревьям стрелы – все чаще и чаще.

Нужно было прятаться.

Или бежать.

Тильт задергался.

Бежать? Или прятаться?

Или сражаться?

Где-то была сабля. Он притащил ее с собой. Потом бросил.

Где-то здесь.

Где-то…

Пальцы его коснулись холодной стали. Он, приподнявшись, вытащил оружие из-под листьев, обхватил рукоять обеими руками, занес саблю над головой.

Страшно было представить, как этот клинок врубается в чье-то тело.

Страшно было подумать, что одно движение может прервать чью-то жизнь.

Такое простое движение… Он взмахнул саблей. На землю упала срубленная ветка.

Прятаться!

Приняв решение, он срезал еще несколько ветвей побольше, подтащил их к своему убежищу, прикрыл ими яму, а сверху бросил охапку листьев. Вышло довольно неплохо. Если кого-то и занесет сюда, он пройдет мимо, не заметив, что под кучей хвороста у корней кривого тернового дерева прячется свернувшийся клубком мальчишка.

Почтенный мастер… Ну, надо же – почтенный мастер…

Тильт негромко рассмеялся. Ему было совсем не смешно – но он давился смехом. И никак не мог остановиться.

Смеясь, полез он в укрытие. Смеясь, засыпал себя листьями. И лишь скорчившись на холодной земле, обняв саблю, немного успокоился.

Примерно в сорока шагах от него шел бой. Совсем рядом люди убивали людей. Тильт слышал, как умирают побежденные, и как ликуют победители.

А потом он услышал, как кто-то продирается сквозь заросли, направляясь точно к нему…