Текст книги "Адмирал: Адмирал. Заморский вояж. Страна рухнувшего солнца"

– Истинные мотивы? – заинтересованно спросил Роммель.

– Именно так. Видите ли, господа, наш дорогой генерал-полковник – лис хитрый, куда там тебе, Эрвин. И уже несколько лет Франц и еще некоторые из его круга плетут заговор. Вначале против фюрера, но он погиб, начались облавы, и они присмирели. А теперь снова решили попытать счастья. У одного из спутников нашего уважаемого начальника Генерального Штаба, не знаю только, у кого, при себе микрофон. Франц провоцирует скандал, начинается хватание за оружие, стрельба, и все мы случайно погибаем. А у них объясняющая все запись и, для закрепления эффекта, полтысячи солдат в пяти минутах езды. Только вот одного вы не учли. В любом заговоре можно, при желании, найти предателя. И не стоит дергаться, ваши люди блокированы. Им ничего не будет, они всего лишь выполняли приказ, а с вами стоит поговорить особо…

Закончить фразу Геринг не успел. Один из спутников Гальдера вскинул пистолет, и тотчас же загремели выстрелы. Генерал рухнул, будто его переломили пополам, остальных раскидало в стороны, и через секунду в кабинете было не протолкнуться от охраны.

– Уберите… это, – Геринг дернул подбородком в сторону убитых, повернулся к собеседникам. – Гюнтер, Эрвин, прошу меня извинить, что не предупредил, но этот заговор надо было давить, пока они и впрямь чего-нибудь не наворотили, а момент очень удачный получился.

Колесников лишь уважительно кивнул в ответ. Вот так, считал себя самым умным? А толстяк, как выяснилось, превосходит тебя по всем статьям. Опыт не пропьешь… И еще Колесников вдруг понял, что впервые с момента своего появления в этом времени остался жив не благодаря своим личным качествам, а всего лишь из-за слепой удачи. Это пугало и заставляло действовать как можно быстрее, чтобы у истории уже не осталось пути назад.

То, что американские города по ночам активно бомбили, стало для американцев уже делом привычным. Тем более, бомбы все же старались сыпать на промышленные районы, а не на мирное население. Русские летчики – изначально, немецкие – после того, как Лютьенс стукнул кулаком по столу. Геринга он к тому моменту уже убедил, что не стоит зря настраивать против себя местное население и разрушать инфраструктуру, которой потом самим же, возможно, и пользоваться.

Для генералов как раз кулак перед носом и оказался самым понятным и убедительным аргументом. Они прониклись, вняли и отдали соответствующие приказы. В результате, бомбежки продолжились, но сместились в сторону военных объектов, поэтому жилые кварталы жили почти мирной жизнью. И эта ночь ничем не отличалась вначале от других.

Часто-часто грохотали зенитки – их установили много, хотя и довольно бестолково. В первое время еще и огонь толком организовать не могли, но сейчас вроде бы набрались опыта, приноровились и не столько пытались сбить чужие самолеты, сколько загоняли на большую высоту, делая бомбометание практически неприцельным и сравнительно малоэффективным. Получалось это у американцев уже вполне неплохо.

Там же, в высоте, крутилась отчаянная карусель. Ночные истребители американцев пытались прорваться к бомбардировщикам, их коллеги из люфтваффе и Отдельной дивизии ночных истребителей имени товарища Чкалова активно препятствовали этому. С той и с другой стороны летчики были опытные, качественной довоенной выучки, а бомбардировщики и вовсе лупили по всему, что к ним приближалось. Так что веселье наверху творилось еще то, хотя сбитых в таком сумбурном бою с обеих сторон всегда оказывалось немного.

Но было этой ночью и еще одно отличие, вначале никем не замеченное. Две группы самолетов одна в начале налета, другая под конец, отделились от основных сил и медленно прошли над жилыми кварталами Филадельфии, чтобы растаять в ночи. Первая, состоящая из десятка Ли-2, они же в девичестве «Дуглас-Дакота», шла с большим отрывом, вторая, почти в полсотни самолетов, на цель заходила куда медленней. Впрочем, эти самолеты и не торопились. Медленно они шли еще и потому, что каждый тащил за собой по паре здоровенных планеров, делавших и без того низкую скорость и неважную маневренность самолетов просто убогими.

В идущем головным первой группы самолете высоченный полковник сидел, опершись спиной на жесткий фюзеляж, и, казалось, спокойно дремал. Но это лишь казалось, на самом же деле он в очередной раз прокручивал в голове то, что предстояло сделать. Очень много, очень тяжело – но ничего, в принципе, невозможного. Высадиться, захватить плацдарм, обеспечить условия для посадки планеров, после чего провести операцию по блокированию дорог. Далее по обстоятельствам, проработаны были различные варианты.

Этой ночью десантникам предстояло доказать, что не зря их дрессировали, как того бобика. Так, что вечерами даже до казармы дойти было тяжко. Конечно, они уже участвовали в нескольких десантированиях, но то были сравнительно малые, локальные операциях по захвату чужих аэродромов или узловых точек, причем зачастую танкисты подходили не через несколько часов, как планировалось, а раньше. Пару раз и вообще, выбросили – а внизу уже танки свои вовсю ездят. Так что операция столь глобального, фронтового масштаба десантникам предстояла впервые.

Высунулся из кабины штурман, показал палец – минута до выброски. Полковник встал, натянул кожаный шлем на идеально круглую, бритую голову. Брить он ее стал, когда рано, еще в неполные тридцать, начал стремительно лысеть, и сейчас она напоминала глобус с синеватыми пятнами морей и загорелыми – континентов. Голова служила предметом беззлобных шуток сослуживцев, но он не обращал ни это внимания. Когда регулярно ходишь по краю, ко многим вещам начинаешь относиться философски. Вот и сейчас он привычным движением проверил снаряжение, окинул взглядом свое воинство, махнул рукой и первым, сгруппировавшись, шагнул в открытую дверь, чтобы через секунду ощутить знакомый рывок и повиснуть на стропах. Вокруг была чернота ночи, и лишь в стороне, внизу, полыхало яркое зарево – там продолжали свою работу бомбардировщики, горели пораженные бомбами цели, не понять, те или не те, что планировались. Небо пересекали шарящие по облакам, словно отвратительные гигантские пальцы, толстые лучи прожекторов да исчеркивали трассы зениток, вырывающиеся, кажется, из самого центра пожара. Феерическое зрелище, но десантникам было не до любований – начиналась работа.

Выбросили их удачно, километрах в пяти от американского аэродрома, где, собственно, и планировалось. Не зря штурманов гоняли до седьмого пота. Потери, конечно, были, куда же без них, но совершенно некритичные, даже меньше запланированного. У одного десантника не раскрылся парашют, такое с ними периодически случается, еще один сломал ногу при неудачном приземлении. Неприятно – но далеко не смертельно. Правда, несколько человек некстати случившийся порыв ветра отбросил на лес, но из веток они оперативно и без потерь выбрались, благо стаскивать и маскировать парашюты сейчас не имело смысла. Победят – времени будет в избытке, проиграют – тем более уже все равно.

А дальше – бег по пересеченной местности, и не налегке, а навьюченным, словно мулы. Но десант – он на то и десант, чтобы уже через сорок минут расположиться рядом с аэродромом, с которого то и дело взлетали самолеты. Приземлились, дозаправились – и снова в бой, об отдыхе в такую ночь можно забыть. Впрочем, отсюда летало этой ночью не более десятка истребителей. Причем использовали этот аэродром исключительно для дозаправки и загрузки боекомплекта в случает нужды – ночные истребители здесь просто не базировались. Большая же часть летающих машин ровными рядами выстроилась чуть в стороне. Этим ночью в воздухе делать нечего. Их пилоты наверняка спят, они люди привычные, шумом моторов таких не разбудить.

Ну что же, роли распределены, каждый знает свой маневр. Часовых на удивление немного, и в этом нет ничего удивительного, до линии фронта больше ста километров, и она вроде бы не движется. Вообще, всяческая активность затухла. Опасность исходит с воздуха в виде тяжелых стальных капель с начинкой из первоклассного тротила. То, что она может иметь человеческое лицо, как-то забылось. А зря, потому что расслабившихся часовых примитивно взяли в ножи. Только возникли из темноты бесшумные фигуры в обшитых серыми ленточками из мешковины комбинезонах, а потом лишь острая, но короткая боль и брызги крови на зеленой американской траве…

Аэродром был захвачен почти без звука. Не потребовались ни принесенные на собственном горбу пулеметы, ни немецкие фаустпатроны, прихваченные на случай непредвиденных обстоятельств. Но танков в охране аэродрома не было, да и пара имеющихся у американцев броневиков стояли пустыми. Оставалось только посадить людей к трофейным браунингам – случись нужда, крупнокалиберные пулеметы лишними не будут. Склады ГСМ[12]12
  ГСМ – горюче-смазочные материалы.


[Закрыть] и боеприпасов, опять же, под контроль взять. Ну и пленных разместить в одном из захваченных зданий – не убивать же их, в самом-то деле. Жаль, нет под это дело хорошего подвала, ну да ничего страшного, терпеть недолго.

Может, в иной ситуации американцы и подергались бы, но слишком уж они не ожидали нападения. Вот ты занимаешься своим, раз и навсегда изученным делом – и вдруг здоровенные мужики в скрывающих фигуры балахонах и с вымазанными черной краской физиономиями тычут в тебя автоматами и пинками сгоняют в общую кучу. Те, кто спал, оказались и вовсе в бедственном положении. Босиком, в одних трусах, кое-кто получив для острастки по лицу, хребту или иным частям тела прикладом десантного ППС[13]13
  ППС – пистолет-пулемет Сударева, один из наиболее удачных советских образцов автоматического оружия периода Второй мировой войны.


[Закрыть], в общем, о моральном духе тут говорить не приходится. И неудивительно, что американцы безропотно позволили согнать себя в дом и запереть – не та ситуация, чтобы корчить из себя героев.

Фактически захват аэродрома произошел даже легче, чем во время отработки действий на полигоне. Наверное, потому и легче, что там гоняли, как сидоровых коз. Командиры считали, что лучше проливать пот, а не кровь, и оказались правы. Единственно, уже под конец случился казус, едва не испортивший всю малину – пара американских истребителей начала заходить на посадку, однако полковник отреагировал мгновенно. Не зря приказал того сержанта, что сидел на рации, к остальным не запихивать, и оказался прав.

Впечатленный стволом пистолета у переносицы (калибр у ТТ невелик, но и семь шестьдесят два кажутся огромными, если смотреть на них в упор), американец безропотно ответил на вызов летчиков, дал им посадку… Ну а потом на крылья не успевших даже заглушить двигатели самолетов буквально взлетели автоматчики и расстреляли пилотов прямо в кабинах. Это были первые выстрелы с начала операции, но, к счастью, на фоне продолжающих гудеть моторов не слишком громкие и ничье внимание не привлекшие. Хотя и привлекать-то, откровенно говоря, было некого, до ближайшего жилья не менее километра.

Планом операции предусматривалось, что аэродром десантники будут удерживать до высадки подкреплений, но этого не потребовалось. Его просто никто не пытался отбить. В результате на аэродром сели вначале планеры, несущие не только солдат, даже не десантников, а просто хорошо обученную пехоту, с легким стрелковым вооружением, но и противотанковые орудия, а затем и самолеты. Высадка заняла несколько часов, транспортным машина пришлось ждать своей очереди, но до рассвета все успели разгрузиться и уйти.

Не обошлось, конечно, без накладок. Два планера разбились при посадке – один промахнулся мимо полосы и врезался в лес, второй скапотировал. Кто-то погиб, кто-то покалечился, но в целом обошлось без особых проблем, и передовые группы немедленно, используя захваченную технику, отправились к соседним аэродромам. Их основной задачей было нейтрализовать американскую авиацию, которая могла серьезно спутать Альянсу карты.

А у американцев веселье началось утром, до того еще, как они обнаружили, какая неприятность ожидает их летчиков. Рано утром выяснилось, что бомбовые удары – отнюдь не единственно, чем занимались этой ночью пришельцы из Европы. Как оказалось, пока американцы были заняты борьбой с пожарами, немецкий флот прямо среди ночи провел беспрецедентную по наглости операцию, высадив на побережье десант. Теперь обнаглевшие орлы из морской пехоты уже захватили часть береговых батарей и развивали успех, а с моря их активно поддерживали орудия немецких кораблей, включая два линкора. Однако главное веселье было еще впереди.

Морская пехоты высадилась не просто так, из желания порезвиться. Главной ее задачей был захват причалов, и два полка морской пехоты, отборные головорезы Лютьенса, справились с ней блестяще и с минимальными потерями. И когда причалы оказались в руках немцев, а батареи, способные помешать высадке главных сил немцев, нейтрализованы, в порт нагло, как на параде, начали входить транспортные корабли, спокойно швартоваться и высаживать войска. За день там оказалось ни много, ни мало, четыре пехотные дивизии. Скорость действий была такой, что американцы оказались просто в шоке. Колесников мог быть доволен – тренировки, которыми занимались весь последний месяц, не прошли даром. И специально ради этого построенные на севере Канады деревянные причалы, точная копия здешних, оказались не пустой блажью. Сейчас они спасли немало жизней немецких солдат – и стоили жизни многим американцам. Однако последнее обстоятельство адмирал лишь приветствовал, хорошо понимая, что в бою или мы их, или они нас, третьего не дано.

Единственными, кто попытался хоть как-то остановить все это безобразие, оказались летчики, спешно поднимающие самолеты с аэродромов. И вот тут-то выяснилось, что взлететь способно не более четверти имеющихся в наличии машин. Все максимально просто – советские десантники не пытались больше захватывать аэродромы, для этого у них банально не хватало людей. Вместо этого небольшие группы расположились рядом с объектами, замаскировались…

Взлетающий самолет беззащитен, его можно сбить даже из винтовки или ручного пулемета, винтовочного калибра в этом случае вполне достаточно. Если же у сидящих в засаде есть крупнокалиберный пулемет (а у русских они были, и отечественные ДШК, и трофейные браунинги), то они и вовсе короли, дел с таким оружием натворить можно немало. А уже потом, на фоне начинающейся паники, никто не мешает врезать из того же браунинга по складу горючего или разрядить фаустпатрон в ящики с боеприпасами. А потом быстро-быстро делать ноги, пока остатки охраны не сообразили, кто так жестоко вытер о них ноги. И на американских аэродромах начался ад, в котором сгорела львиная доля их авиации. Взлететь удалось немногим, в основном тем, до чьих аэродромов десантники не успели добраться или о которых просто не знали – как бы ни хороша была разведка, она не вездесуща.

Однако даже тем самолетам, которые смогли взлететь, не удалось добиться мало-мальски серьезного успеха. Корабли прикрывал не очень плотный, но достаточно эффективный «зонт» из поднятых с авианосцев истребителей. Вновь завязалась воздушная карусель, и все, чего достигли американцы, это бомба, удачно положенная в носовую часть немецкого тяжелого крейсера, да потопленный транспорт, которому бомба, пробив палубу и прежде чем взорваться достаточно глубоко проникшая внутрь, вырвала часть днища.

Крейсеру взрыв вывел из строя одну из башен, узлом завязал палубу и обеспечил кораблю минимум два месяца ремонта. С транспортом было хуже, на нем погибло около ста человек, но большая часть солдат все же смогла вплавь преодолеть отделяющие их от берега две сотни метров. Конечно, они выплыли без оружия и снаряжения, но как раз с этим-то проблем не оказалось – на захваченных складах и того, и другого нашлось столько, что хватило бы еще на пару-тройку дивизий.

В результате всего этого к ночи установилось шаткое равновесие. Немцы контролировали всю прибрежную часть и промышленную зону, советские солдаты закрепились к западу от города, перерезав основные дороги. Весь день самолетами им перебрасывались подкрепления, хотя, конечно, по сравнению с силами, высаженными моряками, они не выглядели столь зловеще. Между ними, как сосиска в хот-доге, оказались зажаты дезорганизованные и не знающие, что делать, американские войска и гражданское население. Правда, сдаваться американцы не собирались, совсем уж безнадежной ситуация не выглядела, но и дергаться особо пока не пытались. Всю ночь и половину следующего дня шли столкновения, то вялые, то активные, в которых обе стороны пытались банально определиться с обстановкой, нащупать, где засел противник и какими возможностями располагает. И никто в Филадельфии не знал, что то же самое, буквально один в один, в это же время творится в Норфолке.

На следующий день бои продолжились с новой силой. Те, кто планировал операцию по захвату портов, хорошо понимали, что контроль установить над городами будет крайне сложно, а удержать – еще сложнее. Хорошо развитая сеть дорог давала американцам возможность активно маневрировать войсками, а значит, они непременно перебросят сюда подкрепления. Наличных сил, даже с учетом некоторого количества захваченной у противника бронетехники и переброски на контролируемые десантом аэродромы самолетов (тоже из числа трофейных, чтобы не возникало проблем с использованием трофейных же боеприпасов), было совершенно недостаточно. И потому наступила следующая фаза операции, на которую американцы, отвлеченные собственно городами, отреагировали с запозданием.

Танковые клинья Альянса, достаточно легко прорвав оборону американской армии, устремились на юг, намереваясь соединиться с войсками, штурмующими города. И вот здесь произошел, наверное, первый серьезный сбой в планировании операции. То, что он может случиться, предполагалось заранее, но вот где именно оказалось полнейшей неожиданностью.

Войска наступали двумя группами, причем основная их часть была направлена к Филадельфии. Норфолк же, во-первых, был городом куда меньших размеров, благодаря чему войскам Альянса удалось установить над ним контроль силами десанта, а во-вторых, располагался куда дальше и менее удобно. Именно поэтому для броска были стянуты все оказавшиеся на этом участке фронта боеспособные БТ, которых, с учетом потерь и вновь поступивших из-за океана, набралось аж под три сотни штук. Рассуждали просто – скорость у них повыше, а терять, случись что, не так жалко. Наиболее же современные танки, в основном последние модификации Т-34, шли к Филадельфии.

И вот здесь случилась неожиданность. Американская авиация смогла нанести не только неожиданный, но и эффективный удар, причем в тот момент, когда сдавать было уже поздно. Накрыв полосу наступления филадельфийской группы бомбовым ковром, они не только выбили почти тридцать танков – это было неприятно, однако, с учетом масштабов наступления, не смертельно – но и в пух и прах разнесли большую часть бензовозов, везущих топливо для рвущейся вперед бронированной армады. А вот это уже оказалось весьма печально, поскольку техника без горючего имеет свойство останавливаться и ни в какую не желает ехать дальше. Танк – не лошадь, его руганью с места не сдвинешь, и если топливо для грузовиков и бронемашин найти в Америке не составляло особой сложности, то Т-34 работает исключительно на соляре. Дизельное топливо требовалось подвезти, а для этого его еще найти было нужно. И бензовозы взамен сгоревших. И охрану им обеспечить. И… В общем, сложностей хватало. Даже тот факт, что истребители Альянса больше ни разу не допустили воздушных ударов, выправить положение уже не могло. Наступление застопорилось на целых двое суток, что для войны, когда дорога каждая секунда, слишком много.

Американцы были совсем не дураки и воевать за последние месяцы научились. Все же борьба с сильнейшим противником всегда провоцирует стремительный прогресс. Неудивительно, что их генералы хорошо понимали важность быстроты действий и возникшую заминку постарались использовать максимально полно. В результате крупные силы американцев при поддержке танков смогли сбить заслон десантников и захватить аэродромы, к счастью, для дальнейшего использования уже непригодные. К моменту, когда танкисты Рыбалко подоспели к Филадельфии, там уже образовался настоящий «слоеный пирог», и разобраться «кто есть кто» в нем было крайне сложно.

Вдобавок американцы выставили мощный танковый заслон, и в результате произошло сражение, в котором участвовало с обеих сторон свыше пятисот танков. Потери были запредельные, и силы противников оказались настолько истощены, что битва за Филадельфию угасла сама собой. Город оказался фактически разделен, причем побережье, склады, порт, промышленную зону и часть жилых кварталов контролировал Альянс. Деловая часть, большая половина жилого сектора и пригороды остались за американцами.

Город после этого напоминал вяло булькающий котел с супом. Все это варево, будто метастазы печень, пронизывали шныряющие туда-сюда и безжалостно режущие друг друга разведгруппы, пополняющие личный счет снайперы, вдумчиво исследующие чужие дома мародеры… Пожалуй, с начала войны Филадельфия стала едва ли не главным центром сопротивления захватчикам и кузницей кадров для боев в городских условиях для обеих сторон.

По сравнению с ней, события в Норфолке выглядели куда проще. Войскам Альянса под командованием генерал-лейтенанта Черняховского удалось практически сразу взять этот сравнительно небольшой город под контроль и организовать серьезную оборону. Прорывающиеся к городу танки не испытывали серьезных затруднений, поскольку, во-первых, удалось избежать ударов с воздуха и благодаря изначально организованному воздушному прикрытию, и просто из-за того, что все наличные силы противник бросил на группу Рыбалко, а во-вторых, двигатели БТ с удовольствием кушали американский бензин. В результате группа Ротмистрова, которого, по аналогии с геройствующим западнее Гудерианом, солдаты уже прозвали Шустрым Пашей, шла точно по графику.

Единственное серьезное боестолкновение произошло в пятидесяти километрах от Норфолка, когда советские танки буквально вылетели на колонну американцев. Теоретически «Гранты» были намного сильнее БТ, однако Ротмистров удачно реализовал двойное преимущество в скорости и шестикратное в численности. Размен прошел один к одному, после чего советские танки проутюжили разбегающуюся пехоту и одним броском добрались до войск Черняховского.

Усиленная потрепанной, но все еще грозной мобильной бронированной группой, пехотой, частью на грузовиках, частью на трофейных бронетранспортерах, а главное, привезенными морем батареями тяжелых орудий, сводная группировка Альянса смогла достойно встретить контрудар американцев и отшвырнуть их от города, нанеся чувствительные потери. Сил для организации серьезного штурма у американцев, занятых еще и в Филадельфии, уже не осталось, и в результате город, порт, огромные склады и первоклассный транспортный узел остались за советско-германскими войсками. Оспорить данный факт никто более не пытался.

Вряд ли кто-то обратил внимания на один маленький нюанс. Дело в том, что в обоих случаях морская пехота после десанта была почти сразу эвакуирована, уступив место обычным армейским частям. Скорее, это восприняли как должное, оборонять город – не их задача, у каждого рода войск своя специфика. И вряд ли кто-то мог подумать, что столь серьезные, фронтового масштаба операции, по сути всего лишь отвлекающий маневр, призванный создать условия для основной битвы этой войны.

Моторы катеров работали почти бесшумно. Соединение советских и немецких технологий очередной раз дало неплохой результат. Бронекатера проекта 1124 бис соединяли в себе, пожалуй, лучшие качества советских кораблестроительных технологий и высококлассных немецких двигателей. Проще говоря, в корпус обычного катера впихнули немецкий двигатель, выдающий на двести пятьдесят сил больше, чем оригинальный ГАМ-34БС, в результате чего шумность, благодаря отличным немецким глушителям, резко снизилась, а скорость катера достигла невиданных ранее двадцати трех узлов. Впрочем, на следующих модификациях она оказалась на узел ниже – кораблестроители, покумекав немного, заменили орудийные башни от танка Т-34 на новые, большего размера и с орудием калибром восемьдесят пять миллиметров. На танки их русские пока не ставили, хватало и трехдюймовок, а вот здесь они пришлись ко двору. Другой вариант вооружался пусковыми установками восьмидесятидвухмиллиметровых ракет, что было как минимум не хуже. Только вот в скорости обе модификации немного потеряли.

Эти бронекатера, разработанные еще до войны, равно как и их уменьшенная версия, проект 1125, активно применялись в прошлой истории, Колесников хорошо это помнил. И эффективность таких речных танков, забирающихся порой и достаточно далеко в море, была достаточно высока. Именно поэтому задолго до начала американской кампании заводы Советского Союза получили заказ на строительство крупной партии таких кораблей. В результате, когда пришло время, Колесников смог поставить под свой флаг более сотни катеров обоих типов, да еще и два десятка речных мониторов.

Правда, те мониторы, которые были разработаны в тридцатые годы в Советском Союзе, ему совершенно не понравились, и в результате разработку проекта поручили немецким инженерам. Последние, впрочем, начали не с чистого листа, а взяли за основу советский же монитор «Ленин». Этот корабль, ранее называвшийся «Шторм», был построен аж в тысяча девятьсот десятом году на Балтийском заводе Петербурга и до сих пор вполне успешно нес службу на Амуре. Несомненными достоинствами корабля водоизмещением чуть менее тысячи тонн, помимо свойственной всем мониторам малой осадки, не превышающей полутора метров, были мощное вооружение, лучшее в своем классе бронирование и разборная конструкция, позволяющая перебросить корабль куда угодно хоть по суше, хоть в трюме морского корабля, и быстро собрать уже на месте. Неудивительно, что корабль всем понравился и был фактически воссоздан с применением современных технологий.

Результатом явилось маленькое чудо, способное идти со скоростью восемнадцать узлов, несущее восемь морских орудий советского производства калибром сто тридцать миллиметров и сохранившее главные свои достоинства – малую осадку и разборную конструкцию. Все это великолепие, и бронекатера, и мониторы, строились не только для поддержки своих войск артиллерийским огнем, но и исходя из возможных рейдов и десантных операций у побережья и на реках противника. И вот, настал их час…

Сложнее всего было доставить эти совершенно неприспособленные для морских походов корабли в другое полушарие, да еще и сохранить это в тайне. Однако смогли, потихоньку перевозя их в трюмах кораблей, катера собранные, а мониторы – в разобранном виде. Сейчас эта армада, набитая вдобавок десантом так, что яблоку некуда было упасть, неспешно шла по широкой американской реке в глубь континента. Ну, не только они, если честно – немецкие торпедные катера, так хорошо показавшие себя в налете на Нью-Йорк, тоже приняли участие в походе. Колесников извлек из рукава козырь и звучно шлепнул им по столу. Оставалось лишь понять, джокер это или шестерка, но сказать правду мог только бой.

На мостике флагманского монитора Колесников чувствовал себя не слишком комфортно. В последние годы он уже не мыслил себя без моря, но видеть океанскую волну привык с высоты мостика линкора, ну, в крайнем случае, крейсера. К тому же если море он видел во всех проявлениях, что-то сам, а что-то благодаря памяти Лютьенса, то здесь, посреди ночи, да еще и зажатый берегами Потомака казался себе блохой, которую в любой момент можно прихлопнуть. Разумеется, стоило остаться на борту флагмана и руководить операцией из комфортной рубки «Бисмарка», но… адмиралы не посылают, адмиралы ведут. Да и, честно говоря, после недавних событий он вообще предпочитал, чтобы рядом было как можно больше преданных лично ему головорезов из морской пехоты. Гальдер мертв, но мало ли кто еще захочет поиграть в шпионов или заговорщиков. Так что нынешний поход оказался для Колесникова еще и возможностью отвлечься, принять в кровь хорошую порцию адреналина и избавиться, наконец, от мерзкого чувства беспомощности, поселившегося где-то в глубине сознания. Смешно, становиться борт в борт с вражеским линкором не страшно было, а тут… Мерзость!

Американцы от них теперь, после атлантических десантов, ожидали чего угодно, но такой наглости… К тому же они явно не предполагали, что боевые корабли, да еще среди ночи, сунутся в реку. Конечно, там бултыхались патрульные корабли, но их оттянули в сторону еще накануне – одна из подводных лодок торпедировала американский эсминец, а потом в ловушку, поставленную сразу тремя субмаринами, угодил и второй, спешащий подобрать экипаж. Две торпеды (отстрелялись все три подводные лодки, но точностью мальчики Денница не блистали) раскололи корпус незадачливого спасателя пополам, и с этого момента догнать и утопить нахалов считал делом чести весь американский флот.

Адмирал Денниц не зря послал на это задание опытных командиров с хорошими экипажами. Они весь день уходили от противника, при этом давая американцам возможность то и дело восстанавливать утерянный было контакт с субмаринами. Рисковали здорово, но, когда наступила ночь и они все же оторвались, не потеряв, благодаря то ли профессионализму, то ли просто везению, ни одной подводной лодки, практически все американские корабли оказались почти в сотне миль к северу от устья Потомака. И в результате под покровом темноты армада речных кораблей просочилась в устье реки и отправилась вверх по течению. Здесь, там, где Потомак впадал в море, наверняка были выставлены минные поля, хотя данные разведки оказались непривычно противоречивы. Но даже если их не удалось миновать, над обычными минами отличающиеся малой осадкой корабли прошли, а чего-либо донного, с акустическими или магнитными взрывателями, тут не оказалось. Все же в этой войне мины, так уж получилось, нашли весьма ограниченное применение, и прогресс в развитии данной системы вооружения несколько замедлился.

– Товарищ адмирал… – голос командира монитора отвлек его от несоответствующих моменту размышлений. Колесников обернулся, доброжелательно кивнув головой и сделав вид, что не заметил случайную оговорку. Советские офицеры часто говорили «товарищ» вместо «герр», и, надо сказать, Колесникова, пускай он и пребывал в теле немецкого адмирала, это не коробило. Ну а глядя на него, постепенно перестали обращать на это внимание и остальные, кроме разве что совсем махровых ревнителей уставов. Не все ли равно, если честно, с этими людьми завтра идти в бой, и случайный ляп вполне можно простить.