Текст книги "Адмирал: Адмирал. Заморский вояж. Страна рухнувшего солнца"

– Здравствуйте, Гюнтер! – рейхсмаршал лично встретил его в просторном холле. Улыбался он совершенно искренне, и Колесникову в очередной раз подумалось, что Геринг не притворяется радушным хозяином – ему и в самом деле нравится принимать гостей. – Рад вас видеть.

– Взаимно, герр рейхсмаршал.

– Давайте по именам, – ухмыльнулся Геринг.

Ну, по именам – значит, по именам. Это не такой уж и плохой знак, если разобраться, подумал Колесников, проходя следом за хозяином в гостиную. При виде накрытого стола и обилия бутылок на нем печень протестующе взвыла, но Колесников поступил как тиран, волевым решением загнав ее протесты куда подальше. В конце концов, есть и пить с высоким начальством, даже если трезвенник-язвенник, его сейчас положение обязывало. И пришла в голову крамольная мысль, что в этом плане ничего не меняется – в его времени все было точно так же.

– Вы сегодня один, без… прекрасной спутницы? – весело поинтересовался хозяин, плюхаясь за стол, и жестом предлагая адмиралу последовать его примеру.

– А что делать? – отозвался Колесников, аккуратно пристраивая костлявую немецкую задницу на удобный, хотя и выглядящий донельзя хрупким стул.

– Пригласить ее с собой, разумеется, – и Геринг вновь рассмеялся.

Пришлось объяснить, что Хелен, в общем-то, просто хорошая знакомая. Даже не любовница, если это так важно. И что он, адмирал Лютьенс, банально желает оставить потомкам о себе ту память, которую не стыдно сохранить. А для этого намерен воспитать себе персонального хрониста. Геринг хмыкнул, но понять, поверил он или нет, было сложно. Да и не так важно, откровенно говоря – все же адмирал малость проголодался, а потому последовал хорошему примеру, вслед за хозяином налегая на закуски – повар у рейхсмаршала был отменный.

А потом Геринг вручил Колесникову именной кортик в серебряных ножнах и с серебряным же эфесом. Как оказалось, история о том, что адмирал, будучи раненым (про то, что ранение оказалось не более чем царапиной, как-то забылось), вытаскивал раненых летчиков из горящего самолета, уже стала легендой. Пожалуй, Лютьенс был сейчас едва ли не самым известным и уважаемым среди летунов моряком. И тот факт, что вышло это все случайно и сработали у Колесникова наглухо вбитые инстинкты советского человека, уже неважно. Тем более, огласке эти сведения все равно не подлежали.

Неожиданно приятный сюрприз получился. А вот после него разговор пошел уже совсем иным. Геринг, приняв близко к сердцу, что легендарный адмирал относится к авиации с огромным уважением, решил ковать железо, пока горячо. В результате они просидели до ночи, пытаясь выстроить схему взаимодействия флота и авиации. Уезжая поздно вечером, в кромешной темноте (и как местные водители с их слабыми фарами ухитряются ездить, и довольно быстро) и с трудом удерживаясь от того, чтобы не задремать прямо в салоне, Колесников подумал, что спайка силовиков начинает вырисовываться интересная и многообещающая. Особенно если удастся наладить хорошие отношения не только с Роммелем, но и с Гудерианом, который, похоже, к адмиралу принюхивался, но резких телодвижений не делал. Ну и ладно, подождем, время терпит.

И, кстати, намекнул ему Геринг, что с Гиммлером надо быть крайне осторожным. Будто бы сам Колесников об этом не догадывался… А вот о Мюллере он отзывался с нескрываемым уважением. Считал его хорошим летчиком, смелым человеком, а что в полиции служил, а теперь контрразведку возглавляет – так грязную работу кто-то все равно делать должен.

Вот про что Колесников забыл, так это про интервью. Хелен его не дождалась, оставила записку в номере, на столе. Кстати, как ее в номер-то без него впустили? Непорядок! Хотя, откровенно говоря, адмирал был совсем не против. Хорошо еще, что, судя по манере, не обиделась – все же понимала, что военный человек не всегда властен над временем.

Перед дамой Колесников реабилитировался на следующий день, вместо собственного интервью организовав ей встречу в Гудерианом. Поразительно, как много в руководстве Третьего рейха фамилий на букву «Г»… Быстрый Гейнц не отказал, хотя и удивился. Впрочем, он, видимо, пришел к тому же выводу, что и все остальные, и на протеже Колесникова смотрел с легкой снисходительностью. Та, надо отдать ей должное, старательно не обращала на это внимания. И словам о деловых отношениях и личном хронисте Гудериан вряд ли поверил – знаем, мол, седина в бороду, бес в ребро… Ну и пес с тобой, подумал Колесников, можешь не верить. Тем более, он и сам себе уже не очень верил.

Кстати, а в профессиональном плане девочка росла, и довольно быстро. Сейчас она составляла вопросы к интервью практически самостоятельно, Колесников лишь слегка ей помог. Ну и ладно, это могло только радовать, тем более, скоро адмиралу предстояло вновь отправиться к своим кораблям – войну пока что никто не отменял.

Последняя важная встреча состоялась у него, как ни странно, с собственным начальством. Вообще, она должна была стать первой, но – не срослось. Гросс-адмирал выглядел невероятно усталым – работы на него сейчас навалилось столько, что Колесников удивлялся даже, как он все это тянет. Да одна интеграция трофеев, французских и английских, в структуру кригсмарине сама по себе работа адова. Да еще итальянцы решили выпендриться, предъявив вдруг права на часть трофеев. И на кой они им сдались, интересно? Для своих-то топлива банально нет. Почему, спрашивается, итальянские моряки плохо обучены? Да потому, что корабли в море вывести толком не могут. Не на чем. По самым оптимистичным подсчетам, запасов у дуче имелось на два месяца активных боевых действий, а потом все, ставьте корабли на прикол. А еще хотят себе кусок урвать, умники, который все равно переварить не смогут. И сгниют трофейные линкоры у причалов…

Ну, насчет политического решения о разделе трофеев Колесников не волновался. Во-первых, ничего серьезного итальянцам все равно не отдадут, а во-вторых, не в его компетенции это было. А вот насчет топлива стоило подумать, и Колесников аккуратно подкинул Редеру информацию о нефти в Персидском заливе. Мол, слышал краем уха, что есть там что-то, причем неглубоко и много. А вот где точно – это уже не в курсе, что, кстати, соответствовало действительности. Не интересовался Колесников в своем времени такими деталями.

Редер, кстати, все еще был раздражен словами Колесникова насчет подводных лодок. Точнее, даже не ими самими, а тем, что с ним это не было согласовано. А когда, спрашивается, согласовать-то успели бы? Впрочем, гросс-адмирал и сам это понимал, а потому достаточно быстро позволил себя убедить, что в случае успеха это будет заслугой, в том числе и его, как командующего военно-морскими силами рейха, а при неудаче – проблемами Дёница, который не сумел обеспечить выполнение поставленной задачи. Так что расстались вполне мирно, обсудив еще перспективы дальнейших действий на море – верховное командование, моментально привыкнув к успехам флота, требовало все новых и новых результатов, не слишком представляя, каких.

Вечером перед отлетом они сидели в ресторане. Не в том, который в гостинице, а на три класса выше, предоставляющем состоятельным клиентам все, что угодно, а прочих отпугивая швейцаром при входе и запредельными ценами. У Колесникова, когда он ознакомился с меню, едва глаза на лоб не полезли. Нет, он, разумеется, был весьма состоятельным человеком – все же Германия неплохо платила своим адмиралам, да и от щедрот фюрера в честь побед ему перепала кругленькая сумма, так что адмиральский кошелек ресторан не напряг, хоть каждый день тут питайся. Просто он не мог понять, за что здесь требуют такие суммы.

Надо сказать, что, попробовав шедевры местного шеф-повара, адмирал вынужден был согласиться – платить есть за что. Отличалось это, как… как… В общем, сравнение подобрать не получалось. И все равно, совесть рестораторы явно потеряли.

Как ни странно, на Хелен ресторан особого впечатления не произвел, хотя в заведении подобного класса она еще не бывала. Откровенно говоря, Колесников вообще ее сюда с трудом затащил. Однако же справился. И вообще, этот день он провел не так, как надо, а как хотелось. Точнее, вначале-то пришлось подогнать девушке еще одно интервью, на сей раз с Роммелем. Ну, это было просто, хотя бы потому, что отправке Африканского корпуса соответствовала внушительная пиар-кампания. Тоже его идея, кстати. Англичане-то, кому положено, о его формировании и так знают, а простым людям – не положено. Так пускай услышат и понервничают, причем все – может, еще пригодится. Ну а нет – так хоть дух немцев в очередной раз поднимет. Гитлер идею оценил, и теперь генерал-лейтенант Роммель стал героем дня, едва успевая уклоняться от атак журналистов.

Вот тогда начальство Хелены девушку и озадачило – решили, небось, что ей теперь все-все по зубам. Ну, не ей – так хахалю. Некоторое время адмирал всерьез раздумывал, не устроить ли редакции неприятности. Ну, попросить о маленьком одолжении того же Гиммлера, и газетчиков банально замучают проверками, но потом решил, что не стоит. Тем более, договориться с Роммелем труда не составило – они теперь, можно сказать, приятельствовали, да и с Хелен тот был уже знаком. Так что с утра она занималась работой, а Колесников прошелся напоследок по Берлину, заглянул в несколько магазинов, еле удержавшись от того, чтобы купить в букинистическом старую, еще дореволюционного издания «Войну и мир» на русском языке, и посидел на скамейке в тихом и по-немецки уютном Трептов-парке. Ну и вечером повел девушку в этот ресторан, предварительно затащив ее в модное и дорогое ателье – все же публика в такое заведение ходила далеко не бедная, и адмирал решил, что Хелен без соответствующего облачения будет чувствовать себя не в своей тарелке.

А она и в вечернем платье явно была чем-то озабочена. Ковырялась в тарелке и не замечала вкус еды. И лишь когда он, совершенно бестактно по меркам этикета спросил, что не так, Хелен подняла на него глаза и спросила:

– Ты завтра улетаешь?

Впервые она назвала Колесникова «на ты». Адмирал вздохнул:

– Да. Утром.

– Скажи, ты пойдешь в море?

– Обязательно. Я не могу послать своих людей, а сам остаться на берегу.

– Но… ты бы мог остаться в Берлине.

– Нет, не могу. Я моряк и офицер.

– Знаю. И знаю, что не смогу тебя удержать. Просто обещай, мой адмирал, что вернешься живым.

– Обещаю…

Все-таки хорошо, когда у тебя персональный самолет. Геринг оказался человеком с юмором и передал в распоряжение адмирала Лютьенса тот самый истребитель, на котором тот уже облетел половину Европы. Колесников его даже не просил – эта идея родилась в голове самого рейхсмаршала. Ну что же, действительно удобно, тем более, с пилотом уже сработались. В результате до Киля удалось добраться практически моментально, куда быстрее, чем при любом другом раскладе. Единственно, пришлось сделать лишний круг над аэродромом – там уже заходила на посадку четверка «юнкерсов». Мелочь, достаточно вспомнить толчею и очередь в аэропортах двадцать первого века, чтобы понять – в этом времени имелась своеобразная прелесть.

А дальше было много работы и, как ни обидно, в первую очередь бумажной. Немецкая бюрократия – это что-то с чем-то, разобраться в ее хитросплетениях Колесников так и не смог, как ни старался, и даже память Лютьенса не помогла. Почему? Да потому, что родившийся и выросший здесь человек, кровь от крови и плоть от плоти этой страны, тоже в ней не разбирался, банально махнув рукой на то, что не касалось его напрямую.

И все же, немного разобравшись с неизбежным злом и мысленно пожалев, что нельзя поставить всех штабных под ружье и отправить в Африку, к Роммелю (хотя мысль выглядела перспективной, и стоило ее внимательно обдумать), адмирал поспешил на верфи. Там, в огромном доке, расположилась внушительная туша «Лютцова», и работы по его модернизации шли полным ходом.

Как раз во время прибытия адмирала на корабле заканчивали менять левый винт. Правый оставался на месте – изготовить ему замену пока не успели, хотя и обещали обеспечить в ближайшее время. Внешне новый винт ничем не отличался от старого, и специалисты подтвердили, что да, заметить изменение размеров лопастей и углов наклона можно только с помощью измерительных инструментов.

М-дя… Пришлось поверить им на слово. Колесников лишь головой покрутил в сомнении и направился к носовой части карманного линкора, где работа кипела намного активнее. Фактически ее разобрали и теперь собирали заново. Корабль становился на пять метров длиннее, обзаводился клиперными формами и, вдобавок, массивным бульбом. Немецкие мастера глядели на это с сомнением, но работали качественно – орднунг. Для Колесникова же сия новомодная форма, только-только появившаяся в кораблестроении, открытием не являлась. Насмотрелся в своем времени, там она по телевизору время от времени мелькала. Ну что же, пускай стараются, поглядим на результат.

Но больше всего адмирала удивили присланные русскими предложения по аналогичной модернизации еще только строящихся линкоров «Бисмарк» и «Тирпиц». Это откуда они узнали, что у германских новинок корпуса тоже скроены по старым лекалам? Колесников принялся срочно выяснять этот факт и уже к вечеру открыл рот в полном обалдении. Как оказалось, все чертежи этих кораблей немцами были давным-давно переданы в Москву для ознакомления. Это что же получается? Военно-техническое сотрудничество двух империй доходило уже и до такого уровня, когда новейшие технологии передаются просто так, безо всяких оглядок? Если расклады таковы, значит, противоречия между странами отнюдь не выглядели непреодолимыми, а следовательно, шансы предотвратить войну между ними резко повышались. Однако мысли эти он оставил на потом, сейчас же отписался Редеру, что предложение интересное, но принимать решение следует по результатам испытания «Лютцова», и занялся своими прямыми обязанностями – войной.

Этот выход в море был уже куда серьезнее, чем предыдущий. Все же четыре корабля, причем отнюдь не самых слабых. Колесников держал свой флаг на «Шарнхорсте», в рекордно короткие сроки восстановленном и перебранном чуть ли не по косточкам. И с новым командиром. Хоффмана адмирал под трибунал, как пообещал сгоряча, все же не отдал, но с корабля списал. Формально даже с повышением, но – на берег. Для того чтобы командовать рейдером, нужны чуточку другие качества, и просто быть хорошим моряком для этого недостаточно. Увы, второго Карла фон Мюллера, на весь мир прославившегося в прошлую войну вместе со своим «Эмденом», под рукой не оказалось, пришлось работать с тем, что есть.

Новый командир, капитан первого ранга Фредерик Хоффмайер, произвел на Колесникова неплохое впечатление. Хотя бы тем уже, что все время, пока «Шарнхорст» стоял в доке, на берег съезжал только поспать и облазил линейный крейсер от киля до клотика. Кроме того, к ремонту и всему, что с ним связано, требователен он был до занудства. Стало быть, можно рассчитывать на то, что корабль и без того аккуратные немецкие рабочие буквально вылижут. Ну и инициативу проявил опять же – добился пусть небольшой, но модернизации носовой части. Это позволяло осторожно надеяться, что в следующий шторм корабль будет в состоянии вести огонь из всех орудий. Как оно там получится на самом деле, могла показать только практика, но пока что Хоффмайер действовал, как и положено грамотному, компетентному и в меру инициативному офицеру.

Идущий следом «Гнейзенау» также прошел ремонт и, заодно уж, ревизию капризной силовой установки. Все же тяга немцев к сложным, высокотехнологичным и не всегда оправданным техническим решениям то и дело приводила к серьезным проблемам с надежностью. А раз так, приходилось обеспечивать проверку агрегатов при каждом удобном случае. Пока что серьезных последствий это не имело, но рисковать не хотелось.

Два других корабля – испытанные товарищи по походу «Адмирал Шеер» и «Адмирал Хиппер —» шли второй колонной. У этих кораблей имелась своя задача, несколько отличная от линейных крейсеров, но на первом этапе им всем предстояло действовать вместе.

Пройдя мимо британских дозоров (попавшийся на пути эсминец был расстрелян раньше, чем смог поднять тревогу), стальные хищники вырвались в океан, и принялись прочесывать его частым бреднем. За три дня рейдерства удалось перехватить и отправить на дно семь транспортных кораблей, после чего эскадра разделилась. «Шеер» отправился на юго-запад, чтобы навести ужас на торговые пути близ Латинской Америки. Там, в портах сочувствующей Германии Аргентины (не только ее, но – тс-с!) можно было какое-то время пополнять запасы топлива и продовольствия. Остальные корабли свернули на север и устроили налет на Исландию – так, чтобы знали потомки викингов, чем может обернуться сотрудничество с Британией.

Формально Исландия была нейтральной страной, фактически же еще в мае британцы взяли ее под свой контроль. Жители острова и не сопротивлялись, более того, поддерживали захватчиков. В настоящее время там располагалось около пяти тысяч британских военнослужащих, мощная станция ПВО и небольшая эскадра. Порт Рейкьявик, неплохо оснащенный, стал местом, откуда британцы могли контролировать Северную Атлантику, и Колесникову, да и не только ему, такое положение дел решительно не нравилось.

Британцы, разумеется, знали, что успевший попортить им крови адмирал Лютьенс вышел в море, но прелесть ситуации заключалась в том, что действия свои он согласовывать ни с кем не собирался. Вытребовал себе такое право и не намерен был от него отходить, доверяя свои планы исключительно собственной голове, да еще и имея несколько вариантов действий, выбирая, какой реализовать, в самый последний момент. Такая предосторожность, с учетом попытки британской авиации устроить ему несчастный случай, казалась совсем не лишней. Имелись у британцев агенты в высшем эшелоне германского командования, он об этом даже читал когда-то. Увы, читал давно, память имен не сохранила, а потому единственным вариантом сохранить инициативу оставалось заставить противника ловить его на возможно большем пространстве. Заткнуть все дыры никакого флота не хватит, а подводные лодки, активно пиратствующие сейчас вокруг Британских островов, как надеялся Колесников, навели на британских аналитиков немало туману. Поди, угадай, линкоры перехватили транспорт, или он поймал удар из-под воды. Скоро, конечно, британцы перейдут к тактике конвоирования грузовых кораблей, и лафа резко закончится, но пока что стоило пользоваться моментом и наносить им максимальный урон.

Появления его в этих водах британцы не ждали. Да, они уже сталкивались с особенностями мышления Лютьенса в отношении портов, но это случилось далеко на юге. Здесь же единственный успешный рейд адмирала был вполне стандартным действием, причем не отличающимся какой-то запредельной дерзостью или даже просто храбростью. Вышел, покрутился, навел шороху – и смылся при первом намеке на опасность. Обычная пиратская тактика. Вот почему атака на исландский порт стала для джентльменов из британского Адмиралтейства неприятным сюрпризом.

Как и в случае с Александрией, атаковать Колесников решил на рассвете. И, как и в первом случае, его план строился на двух допущениях – что атака будет внезапной и что минных полей вокруг порта не выставлено. В первый раз сработало, а вот что будет сейчас – оставалось только гадать. Хорошо еще, близилась осень, и белые ночи заканчивались, так что темного времени вроде бы природа им давала достаточно. А еще Колесникова беспокоило, что он не знал, базируются ли в Исландии британские самолеты, и если все же они здесь имеются, то какие и сколько. Увы, приходилось рисковать, иначе его рейд, даже с учетом перехваченных британских кораблей, превращался в обычное сжигание горючего.

Все прошло… терпимо. Британская эскадра в составе двух крейсеров и двух старых эсминцев (последних англичанам не хватало настолько, что они сейчас вели переговоры по всему миру, пытаясь закупить даже откровенное барахло, лишь бы плавало) для линкоров не противник. Хотя, надо сказать, рыпнуться они все же попытались, что в очередной раз укрепило Колесникова во мнении о храбрости вражеских моряков.

Впрочем, это ничего не изменило. Англичане вовремя засекли приближение эскадры Лютьенса, вовремя сыграли тревогу, но вывести корабли в море уже не успели. Не такое уж это простое дело. К тому же они изначально допустили ошибку, попытавшись первыми вывести из порта медлительные и, по сравнению с эсминцами, неповоротливые крейсера. За этим занятием их немцы, собственно, и поймали, после чего спокойно расстреляли из крупнокалиберных орудий. Береговых батарей здесь не имелось, да и вообще оборона была организована из рук вон плохо. Несколько месяцев назад британцам хватило пяти сотен морских пехотинцев, чтобы установить контроль над островом. Сейчас, конечно, противник выглядел серьезнее, чем мирные (и не собирающиеся менять своего поведения даже в честь войны) рыбаки. Эти умники, те, что сейчас бултыхались в море, даже выбирать сети не прекратили. Такое впечатление, им на все было плевать. Но серьезнее, не серьезнее, а Колесников пожалел, что на борту его кораблей нет десантников – захватить остров выглядело вполне реальной задачей.

В общем, британскую эскадру уничтожили, получив в ответ лишь несколько всплесков, самый опасный из которых испугал рыбу в сотне метров от борта «Гнейзенау». Британцы не успели даже организовать огонь, как им пришлось позаботиться о собственной шкуре. Из четырех кораблей на дно не отправился только один, и то потому, что командир эсминца, грамотно оценив ситуацию, успел направить его к берегу до того, как немецкий снаряд разнес в клочья машинное отделение. Корабль, успев разогнаться, выскочил на камни, что позволило англичанам без лишних проблем снять экипаж – как только эсминец перестал вести огонь, задробили стрельбу и немцы. Три других корабля к тому моменту уже затонули, и оставалось лишь посочувствовать оказавшимся в ледяной воде морякам.

«Адмирал Хиппер», нагло зайдя в гавань, быстро превратил в руины инфраструктуру порта и расстрелял радарную станцию. Бить по городу его артиллеристам запретили категорически – незачем менять безразличие местных обывателей на ненависть к немцам. Лучше уж пускай просто боятся, чем идут добровольцами в британский флот. Конечно, очень хотелось, но – незачем, тем более, надо было срочно делать ноги. С паникой, возникшей при обстреле побережья, британцы все же справились, и едва немцы успели отойти от Рейкьявика, в небе появились самолеты.

Десять машин против трех кораблей – это несерьезно. Особенно учитывая, что при модернизации зенитную артиллерию обоих линейных крейсеров заметно усилили. Последнее обстоятельство явно пришлось британцам не по вкусу, и, когда два самолета, оставляя за собой огненно-дымные хвосты горящего бензина, рухнули в море, головы остальных это остудило. Глядя на развернувшиеся к берегу «харрикейны», Колесников мысленно порадовался, что тренировки расчетов зенитной артиллерии по его настоянию проводились в режиме максимальной интенсивности. Сейчас это дало свои плоды. Впрочем, даже прорвись самолеты через огонь зениток, вооружения, способного нанести серьезный ущерб германским кораблям, они не несли. Вообще, вся эта атака выглядела, скорее, жестом отчаяния, желанием хоть как-то поквитаться и, скорее всего, попыткой высокого начальства прикрыть свою задницу имитацией активных действий. Ну а в результате гибнут реально храбрые и преданные своей стране люди. Колесников скрипнул зубами – вот так, с выбивания в междоусобице наиболее храбрых, и начинается падение европейской цивилизации. Так же произойдет и с Россией, точнее, Советским Союзом, но от названия сущность не меняется. И времени на то, чтобы предотвратить грозящий стать необратимым процесс, у него оставалось все меньше.

Из двух сбитых пилотов один погиб, второго подобрали с осколочными ранениями обеих ног, но жить, как сказали, будет. На «Хиппере», который он атаковал, погиб в полном составе расчет зенитного орудия, по которому хлестнули пушки уже пылающего самолета. Больше потерь у немцев не было.

Однако спокойно и мирно возвратиться на базу, как планировал Колесников, не получилось. Судьба – дама хитрая, и на сей раз она преподнесла очередной сюрприз. Буквально через пару часов на горизонте обнаружились многочисленные дымы, а радары отметили множественные цели. То, что стоит проверить, с кем на этот раз их свело морское счастье, Колесников решил сразу. В самом деле, ни один современный военный корабль так демаскировать себя просто не будет. Конечно, оставался шанс, что там что-то очень уж старое, но, во-первых, он был невелик, а во-вторых, от барахла времен прошлой войны всегда можно уйти. С другой стороны, если им встретились грузовые суда, то это может оказаться ценным призом, который и в Германию утащить не грех.

Действительность превзошла самые смелые ожидания. На сей раз эскадре Колесникова встретилась целая китобойная флотилия, возвращающаяся с промысла домой, в Исландию. Героев среди китобоев оказалось ничтожно мало, и попытка разбежаться закончилась с первым же предупредительным выстрелом. Адмирал приказал не мелочиться, и всплеск от одиннадцатидюймового снаряда разом охладил горячие головы. После этого единственная попытка сопротивления вызвала у немцев только смех – какой-то умник все же решил поиграть в несгибаемого викинга и пальнул по немцам из гарпунной пушки. Результат – вмятина на броне «Хиппера» и пара ударов по заросшей густой неопрятной бородой морде, которые словил незадачливый стрелок. Ну а после этого начался осмотр трюмов китобойной базы, и он превзошел самые смелые ожидания.

Промысел, судя по всему, у китобоев вышел неплохим. Во всяком случае, трюмы они набили под завязку и, по самым скромным подсчетам, их содержимое покрывало потребность Германии в жирах как минимум на полгода. В условиях войны куш ценнейший. Вот только его требовалось еще доставить до дому.

И началась гонка с игрой на нервах. Китобойные корабли – не рейдеры, их не заставишь сутками выжимать тридцать узлов, для таких кораблей и двадцати многовато. Плюс моряки, которые не горели желанием сотрудничать с немцами. Пришлось в бешеном темпе сформировать экипажи, способные довести корабли, при этом самим оставаясь с урезанными вахтами. В общем, потели и от того, что навалилась работа, и от страха, что в любой момент на горизонте может появиться британский флот. Уйти, конечно, уйдут, но вот удастся ли снять с трофейных кораблей своих людей – вопрос открытый.

Колесников не спал практически до того момента, когда эскадра вошла в порт, литрами глотая кофе с коньяком – незаменимый в такой ситуации допинг. А потом адмирал даже не стал сходить на берег – просто ушел в свою каюту и выбрался наружу лишь через сутки. И то потому, что Берлин затребовал доклад и пришлось вставать, иначе с удовольствием провалялся бы на диване еще минут пятьсот-шестьсот.

На этот раз все проходило без ажиотажа. В Берлине уже привыкли, что адмирал Лютьенс периодически выходит в море, совершает там что-нибудь невозможное и невредимый возвращается домой. Хотя, конечно, бомбардировка Рейкьявика – это не александрийское сражение, которому теперь грозило войти в учебники по истории. Не тот масштаб, да и выхлоп поменьше.

Тем не менее, Гитлер ходил гоголем, считая успех, в том числе, и своей личной заслугой. В чем-то так и было, конечно – тот, кто отвечает за все, имеет право претендовать на самые крупные плюшки. Колесников не обиделся и не расстроился, а просто воспользовался моментом и вытряс для своих людей – тех, кто ходил в рейд, и тех, кто его обеспечивал, – солидную награду, выраженную не только в орденах, но и в рейхсмарках. Тем, кто ходил в море, побольше, тем, кто не ходил, поменьше, но постарался никого не обделить. Гитлер подписал заготовленные документы без проволочек – в конце концов, по сравнению с тем, что получила Германия, сумма выглядела ничтожной. Ну а слух о том, что он попытается ее выбить, адмирал аккуратно запустил накануне отлета. Подчиненные должны знать, кто и что ради них делает. Пригодится на будущее.

Заодно, раз уж пошла масть, Колесников предложил устроить десант в Исландию. Британцы вряд ли ждут их возвращения, а захватить остров с таким пассивным населением вполне реально. Идею обещали обдумать, но конкретного ответа не дали. Да адмирал и сам понимал, что такие вопросы с ходу не решаются. Хотя бы просто потому, что захватить просто, а вот удержать куда сложнее. Вот и прикидывают, что лучше. Колесников и сам не знал, даст ли этот захват хоть какой-то эффект, но выглядело красиво – взять десантников на борт своих линкоров, пройти мимо британских заслонов и устроить показательную операцию…

Зато вторую идею в узком кругу обсуждали долго и с интересом. Присутствовали Гитлер, Гиммлер, Геринг и примкнувший к ним Лютьенс… Формулируя расклад в духе развитого социализма, адмирал едва удержался от смеха. А идея была важной, нужной и требовала четкого взаимодействия флота и люфтваффе. Откровенно говоря, никогда еще двум извечным соперникам не удавалось достичь столь полного взаимопонимания. В той истории – так уж точно. И результатом стало полное одобрение ее со стороны верховного командования. Вот только значило это, помимо прочего, еще и то, что теперь Колесникову придется тащить на своем горбу еще один груз…

Единственно, с Хелен он так и не повидался. Ее газета как-то вдруг разрослась, стремительно набирая популярность, а вместе с ней и тиражи. Как мало для этого оказалось нужно… Теперь специальный корреспондент Хелен Орлова была нарасхват и как раз сейчас уехала в длительную командировку. Что же, дело есть дело, хотя и немного обидно… А так как больше адмирала ничего в Берлине не держало, он отбыл к своему флоту, чтобы через две недели снова выйти в море.

Говорят, Наполеон, когда ему предлагали для повышения какого-то офицера и долго расписывали, насколько он хорош, спрашивал только, удачлив он или нет. Если подходить к вопросу в подобном ключе, следовало вначале решить, удачей или неудачей считать встречу, которой по всем канонам просто не могло быть. Именно эта мысль крутилась в голове Колесникова, когда он наблюдал за британскими кораблями. А еще требовалось решить, что же делать. Атаковать – риск. Бежать – тоже риск, хоть и меньший. Да и не поймут…

Британцы, похоже, испытывали те же чувства. Во всяком случае, хотя эскадры разделяло не более двенадцати миль, ни одна сторона не предпринимала решительных действий. Просто шли параллельными курсами. И кто ж мешал этим умникам проскочить хотя бы на час раньше, в сердцах подумал адмирал. Нет, он сильнее, конечно, но второй раз так испытывать судьбу… Кто не слышал рев вражеских снарядов и сотрясание палубы от их ударов, тот не поймет, но Колесников почувствовал, как похолодели пальцы, и совершенно этого не стыдился.