Текст книги "Адмирал: Адмирал. Заморский вояж. Страна рухнувшего солнца"

Памятуя о том, насколько легко крупное соединение может быть дезорганизовано по воле нелепой случайности[37]37
  Примеров масса, но самый, пожалуй, известный у нас – бой в Желтом море, когда от случайного снаряда погиб адмирал Витгефт. Уже выигранное русскими сражение превратилось в отступление в осажденный Порт-Артур, что, в конечном итоге, и предрешило весь дальнейший ход бездарно проигранной войны.


[Закрыть], командующий немецким флотом выбрал иную тактику. Как сказал бы поэт, несокрушимости фаланги предпочел гибкость легиона.

В распоряжении адмирала сейчас имелась более чем значительная сила. Девять линкоров, четыре линейных крейсера, все более современные, чем большинство японских кораблей, и как минимум не слабее их. Исключение – все те же «Ямато», здорово путающие карты, но на их счет имелись отдельные соображения. А еще на стороне немцев была скорость, и от этого требовалось танцевать.

Свой флаг Лютьенс перенес на «Бисмарк». Увы, сейчас «Шарнхорст» не слишком ему подходил, броня в той роли, которую выбрал для себя адмирал, выглядела предпочтительнее нескольких лишних узлов хода. И флот свой он разбил на три отряда. Первый, которым командовал сам Лютьенс, включал «Бисмарк», «Тирпиц», «Дойчланд» и «Кенигсберг». С выбором последних он руководствовался как трезвым расчетом, так и банальными эмоциями. Орудия бывших «Айов» были едва ли не самыми мощными (за исключением «Шарнхорста) из всего, что имелось в его распоряжении, и случись нужда, именно у них был шанс проломить броню японского флагмана. А кроме того, трофейные «американцы», одного из которых ему довелось видеть живьем еще в той, прошлой жизни, Колесникову попросту нравились.

Второй, самый многочисленный отряд вел Жансуль. Кроме французских «Ришелье» и «Жан Бара» в него входили «Фон дер Танн», «Гебен» и «Зейдлиц». Бывшие британские корабли, линкоры изначально «бюджетные», выдающимися характеристиками не отличались, но это должно было хотя бы частично компенсироваться их количеством.

Третья группа состояла из четырех линейных крейсеров, немецких и французских. По идее, командовать ими должен был еще один адмирал, но, как вдруг выяснилось, их на весь флот было всего двое, сам Лютьенс и француз, и оба уже при деле. Не подумали… Да и черт с ними. И командиру «Шарнхорста» было озвучено: «Справишься – будут новые погоны, нет – все пойдем на дно». Можно было не сомневаться, из кожи вывернется, но сделает.

Помимо линейных сил отдельным отрядом шли два «карманных линкора», крейсера и эсминцы. Этого добра хватало, даже с учетом того, что немалая часть легких сил осталась охранять наскоро устроенные базы и гарантировать лояльность австралийского правительства. Кораблей даже сейчас было больше, чем у японцев, но их непосредственного участия в сражении, во всяком случае на начальном, самом остром этапе, не ожидалось. Ну и, наконец, четыре подводные лодки, все, что успели подойти в предполагаемый район сражения. Жиденькая завеса, но… всякое бывает, может и пригодиться. Остальные-то сейчас заняты ловлей пытающихся уйти авианосцев, а эти пускай будут под рукой, их командирам Лютьенс приказал действовать по обстановке.

Итак, у японцев больше орудий, их новые линкоры лучше вооружены и защищены. У Лютьенса больше кораблей и выше скорость, плюс большинство его линкоров сильнее старых японских. В целом, шансы немецкий адмирал оценивал примерно как равные. И сейчас все зависело от него.

Ну что же, фигуры расставлены, ходы сделаны. Оставались последние минуты покоя. Адмирал усмехнулся, глядя на океан и кажущиеся миражом острова на горизонте. Последние минуты. И увидит ли он эту мирную красоту еще раз – вопрос открытый.

В то время, когда брутальные мужчины готовились померяться достоинствами своих больших плавающих игрушек, на суше тоже кипели страсти, ничуть не уступающие морским. Командующие фронтами достаточно быстро получили информацию о том, что подкреплений японцам больше не светит, и не преминули воспользоваться моментом. Тем более, людей и техники сюда успели перебросить немало, и командиры большинства частей успели неплохо изучить театр предстоящих военных действий. Тетива лука натянулась, и пора было пускать стрелу, что, собственно, и сделали.

На сей раз, наученные горьким опытом, ни советские, ни германские части не полезли нахрапом. Командующие уяснили наконец простую истину: начальника штаба не вызывают – к нему ходят, потому что именно от его работы зависит успех операции. И результат был соответствующим. Наступление оказалось не без огрех, но в целом достаточно четко спланировано, а потому развивалось куда успешнее, чем в прошлый раз.

Японцы, надо отдать им должное, тоже не сидели сложа руки, но ресурсная база, которой они могли оперировать, изначально была куда более скудной. Когда же прервалась связь с метрополией, положение стало еще хуже. Приходилось импровизировать, а как раз в этом большинство японских офицеров и помнящих еще войны начала века генералов были не особенно сильны. И все же они сделали немало.

Укрепления, так хорошо показавшие себя в прошлый раз, в меру возможности усилили. Солдаты… Ну, здесь было сложнее. Отменно обученных, храбрых и умеющих зубами вцепиться в свой окопы японских солдат оставалось не так уж много. Дыры приходилось латать мобилизованными корейцами (что было уже не то и в плане стойкости, и по уровню подготовки) и китайцами (а эти оказались еще хуже). Впрочем, их готовность сидеть в обороне весьма стимулировалась заградотрядами японских войск, сидящих во второй линии и готовых отправить навстречу с предками любого, кто выскочит из окопа без приказа, вернее, чем это сделают русские снаряды. Ну и наркота, которой японцы не жалели, должна была стимулировать если не храбрость, то хотя бы бездумное отсутствие страха.

Однако все это помогло мало. Советские войска, долго и упорно тренировавшиеся в течение последнего месяца именно в преодолении таких укреплений (там, где удалось получить более-менее точную информацию, были даже возведены макеты, имитирующие японскую линию обороны), сработали на удивление грамотно. Штурм начался одновременно на всех фронтах, под утро, когда сон побеждает даже самых бдительных часовых, без артиллерийской подготовки и авиаударов. Зато на танки и самоходки, количество которых впечатляло даже видавших виды солдат, ветеранов прошлых кампаний, массово устанавливали немецкие приборы ночного видения. Грубые и тяжелые, они, тем не менее, позволяли уверенно вести бой в темноте. На все танки их, естественно, не хватило, но машины, идущие в первой линии (а там хватало немецких Pz V и VI, оснащавшихся ими еще на заводе), в большинстве доработали.

А еще в первой линии оказалось много саперов, штурмовые роты ими усиливали капитально. Опять же, прислали огнеметчиков, задачей которых было выжигать доты. Словом, подготовились качественно, и это сказалось на ходе операции.

Японцы были застигнуты врасплох, что и неудивительно – действия штурмующих разительно отличались от всего, что происходило раньше. Никто и пискнуть не успел, как часть дотов была подорвана саперами. Другие были расстреляны в упор тяжелыми, вооруженными шестидюймовыми орудиями самоходками – на противодействие этим монстрам никто и не рассчитывал. А самоходки подходили и били в упор, практически без потерь – тяжелая броня неплохо защищала их от снарядов полевых орудий, а минные поля саперы как раз перед этим всю ночь разминировали. Да и немного оказалось тех полей, и расположены бездарно – в такого рода войне японцы, за редким исключением, сильны не были.

Грохот орудий, вспышки взрывов, почти тонущее во всем этом реве и блеске шелестящее пламя огнеметов… Не было дружного «ура!» и массового героизма, была работа. Тяжелая – но привычная. С брони танков и самоходок в японские окопы горохом сыпался десант, и советские автоматчики буквально выкашивали не успевших занять позиции китайцев. Иногда, в жутком месиве ночного боя, дело доходило и до рукопашной, но редко и с предсказуемым результатом. Что русские, что немецкие солдаты были попросту крупнее, сильнее, лучше обучены. И вдобавок, в отличие от японцев, туземные части обороняющихся не отличались стойкостью. Практически сразу они начали отступать, и вскоре это превратилось в повальное бегство. Многие поднимали руки, и с каждой минутой процесс капитуляции становился все более массовым. И мужество японцев из заградотрядов, увеличивая потери с обеих сторон, все равно не могло остановить атакующий порыв штурмовиков.

К тому времени, когда рассвело достаточно, чтобы раскручивающие винты бомбардировщика смогли подняться в воздух, первая линия японских укреплений была прорвана. Остались редкие очаги сопротивлений, но и они доживали последние минуты под огнем самоходок и гусеницами тяжелых ИСов. Кое-где штурмующим удалось прорвать и вторую линию. Из недр разбитых подрывными зарядами дотов шел смрадный дым, где-то там, внизу, рвались боеприпасы. А потом внес свою лепту Бог Войны.

Сотни и тысячи орудий, ствольных и реактивных, стянутые к местам прорыва, угрюмо, но внушительно загрохотали, выбрасывая на головы японцев эшелоны снарядов. Земля содрогнулась и вздыбилась, даже атакующие вжались в только что занятые окопы. И не зря – как ни старайся, все равно найдется снаряд, который нарушит законы баллистики и взорвется слишком близко к собственным солдатам. Летели во все стороны осколки…

Но вот этот ужас кончился. Как оказалось, лишь для того, чтобы уступить место своему еще более страшному брату. На остатки позиций японцев заходили пикировщики, которым предстояло испытать в боевых условиях германскую военную новинку – объемно-детонирующие авиабомбы. «Петляковы» заходили в атаку, грозно ревя моторами, «лаптежники» сваливались с небес почти вертикально, завывая сиренами. Результат же был практически одинаков, остатки японских укреплений и их тылы превратились в выжженную пустыню, которую оставалось только пересечь. Конечно, и здесь кто-то выжил, в этом плане люди порой ухитряются превзойти даже тараканов. Однако редкие выстрелы из чудом уцелевших окопов погоды не делали. К полудню оборона японцев, считающаяся несокрушимой, полностью рухнула, и советские танки вырвались на оперативный простор.

Это страшно, когда по тылам твоей армии несется все сметающий на пути бронированный поток. Танковые клинья, то рассыпаясь на ручейки, то вновь сходясь вместе, в клочья разрывали так и не успевшие развернуться в боевые порядки резервы противника, резали их снабжение и окружали, чтобы пленить, целые дивизии. К концу третьего дня у противника не осталось ни одной боеспособной части крупнее батальона, минуло еще столько же – исчезли и они. Лишь небольшие, разрозненные группы японцев, потерявших связь между собой, лишившихся командования и не понимающих даже толком, что происходит, еще ползали по степи и горам, прячась от зоркого ока авиационной разведки. На них и не обращали особого внимания – отловом таких групп, быстро превращающихся в шайки оборванцев, занималась монгольская конница, у степняков это здорово получалось.

В целом же, сопротивление застигнутой врасплох японской армии оказалось на удивление слабым. Не везде, разумеется, в иных местах, там, где нашлись храбрые и умелые командиры, дрались самураи страшно. Броситься с ящиком взрывчатки под гусеницы танка среди таких было, скорее, нормой. Однако все это были лишь эпизоды, на общую картину практически не влияющие, и сражение японцы проиграли еще в первые часы. А вместе с ним и всю войну на континенте.

В неразберихе грандиозной бойни сложно выделить частности. Даже если такая частность – усиленный танковый полк, почти сразу же оторвавшийся от основных сил и ушедший… куда? А вот это знали лишь несколько человек, и большинство из них были здесь же, сидели под броней своих тяжелых машин и наблюдали, как под гусеницы танков ложится чужая, пока еще чужая земля.

– Наша фирма предлагает экскурсии по всему миру. На комфортабельных танках вы можете посетить любую столицу, а для любителей морских круизов зарезервированы места на крейсерах. Десант на экзотические острова – по отдельному тарифу…

– Что, Курт, настроение хорошее? – высунулся из люка Петров. Выбрался из танка, ловко соскочил на землю. Борман, облокотившийся на теплую броню и меланхолично прихлебывающий горячий, крепкий до черноты чай, столь же меланхолично поднял брови:

– Да так, вспомнилось. У нас в последнее время такие шутки в ходу. А настроение… Ровное у меня настроение. Чего ему быть плохим-то? Идем неплохо, за все время две поломки, и те исправили быстро. У тебя отличные механики, прими мои поздравления, и организовал ты свой полк великолепно.

– Спасибо, – Петров кивнул, показывая, что похвалу оценил. – Но настроение я тебе сейчас все же слегка испорчу. У нас топлива осталось километров на сто, едва ли больше. Пора искать место для аэродрома.

Борман кивнул. Для него услышанное новостью не являлось. Аэродром – значит, аэродром. Подобное было предусмотрено планом. Место расположения базы Отряда 731 было известно довольно приблизительно, сколько придется его искать – неизвестно. Соответственно и проблемы с топливом вероятны. Поэтому снабжение предполагалось организовать по воздуху, что не выглядело слишком уж сложным, здесь подходящих мест хватало. Для облегчения задачи с ними имелась новинка – пара саперных машин на базе легких танков, с мощными бульдозерными ножами. Вначале Петров волновался, как они выдержат переход, но пока что техника показывала себя неплохо. Сейчас же пришло время испытать их в деле.

Как оказалось, неровности саперные машины и впрямь срезают быстрее, чем солдаты с лопатами. Ну а к вечеру на импровизированную полосу уже садился первый ТБ-3, благо этих рабочих лошадок, дисквалифицированных по возрасту из боевых машин, хватало. Топливо перебрасывали всю ночь, и утром полк двинулся дальше. Как оказалось совсем недалеко. Уже к полудню логово ученых самураев было найдено.

– М-дя… – только и смог сказать Петров, рассматривая в бинокль массивное бетонное здание в центре неплохо замаскированного лагеря. – И как это штурмовать прикажете?

На самом-то деле, технически штурм не представлял особых проблем. Забор из колючей проволоки, предназначенный больше для того, чтобы кто-то не сбежал, чем для обороны от внешнего противника, и пулеметные вышки танкам не помеха. Также не страшны и строения внутри охраняемого периметра, то ли бараки, то ли казармы, то ли складские и технические помещения. ИСы пройдут сквозь них и не заметят. Центральное здание покрепче, но для орудий калибром сто двадцать два миллиметра – не более чем хорошая мишень. Так что если бы задача стояла попросту спалить все к чертовой матери, вопросов бы не возникло. Даже с учетом того, что японцы наверняка накопали здесь кучу подземелий, задача не казалась бы сложной. Растоптать все на поверхности танками, потом все подорвать, а затем вызвать самолеты, которые привезут много-много чего-нибудь горючего и текучего, что выльется сверху, а потом полыхнет и хорошенько продезинфицирует здесь все. Даже проблем с аэродромом не возникнет – он здесь имелся, да и, случись с ним что, к японской базе подходила дорога. Широкая, прямая и вполне способная исполнить роль взлетно-посадочной полосы.

Увы, задача у них была чуть иная. Требовалось все же вначале заполучить то, что трудолюбивые японские маньяки от науки создали за последние годы. Откровенно говоря, у подполковников сердце не лежало этим заниматься, но приказ есть приказ. Так что залегли они на холме, за кустиком, и внимательно рассматривали арену предстоящей битвы.

А там кипела работа. Похоже, на этой базе у японцев было настоящее гнездо, которое сейчас капитально разворошили. Беготня, не заботящиеся о героически спокойном виде офицеры, орущие на подчиненных так, что отголоски японского мата слышны были даже здесь, благо ветер дул в сторону наблюдателей. Такое поведение само по себе говорило о дикой нервозности, и причина всем была понятна. Наверняка здесь уже знали, что фронт рухнул и ситуация вышла из-под контроля. Вот и торопились эвакуироваться. Машины вон грузят…

– Ну, как у нас дела?

Офицеры синхронно обернулись. Ну да, кто б сомневался. Только врачи умеют так плевать на субординацию, и ничего тут не поделаешь. Тяжело заставить плясать под свою дудку человека, которому, очень даже может быть, в ближайшее время предстоит тебя же штопать. Так что к капитану Менгеле отнеслись спокойно, без раздражения, лишь Петрову пришлось чуть напрячься, чтобы сдержать улыбку. Русский-то врач знал неплохо, но звучал он в его исполнении так, что губы сами по себе пытались растянуться до ушей.

Рядом с Менгеле… Ну да, кто бы сомневался. Лейтенант Кузнецова, собственной персоной – они с этим немецким капитаном моментально нашли общий язык. И потому, что оба весьма странно относились к смерти, и на профессиональной почве. Наталья, когда жила с отцом в Харбине, работала в больнице, медсестрой. Сестрой милосердия, как она сама себя по-старорежимному называла. Недолго работала – война, все завертелось самым немыслимым образом, но и этого хватило, чтобы сойтись с немцем накоротке. Вот и сейчас наверняка по пути сюда что-то обсуждали. Ну и охраняли медицинского эксперта – чуть позади ненавязчиво маячили четверо солдат из роты Кузнецовой.

– Так что там? – чуточку нетерпеливо спросил Менгеле, видя, что его чересчур общий вопрос проигнорировали. Петров хмыкнул и высказался. Нелицеприятно. Борман оказался менее подвержен эмоциям и педантично объяснил сложность ситуации. Наступила тишина.

– А зачем штурмовать? – вмешалась Наталья. Оба подполковника синхронно поморщились, правда, едва заметно. Что поделать, все же девушка – это вам не кадровый офицер, да и вообще, ждать от женщины субординации и точного следования уставу глупо. С другой стороны, вопрос она задала интересный, но не совсем понятный. Пришлось Курту попросить ее озвучить свою мысль чуть более развернуто. Она и озвучила, и простота ее идеи выглядела достаточно элегантно.

Ну, в самом-то деле, японцы готовятся к эвакуации. Так зачем им мешать? Самое ценное они наверняка загрузят в машины. Может, и вовсе сумеют запихнуть все – техники вон нагнали массу. Останется только дать им выехать, после чего покрошить прямо на дороге. Минус – танки незаметно подогнать не получится, ну да и японцев не полк, а снайперов, да и просто хороших стрелков у сводной части предостаточно.

Правда, у самих японцев здесь аж четыре танка, но это барахло вряд ли может кого-то всерьез испугать. Так что уничтожить охрану, наложить лапу на содержимое колонны, а потом… Ну, потом можно уже исходить из конкретной ситуации. Получится – брать штурмом лагерь, не получится – действительно, расстрелять из орудий, а потом сжечь. Даже запрашивать воздушную поддержку, может быть, не придется. На территории японской базы невооруженным глазом видны несколько емкостей, судя по виду, с топливом. Плюс можно от себя пару бензовозов солярки пожертвовать. Возможно, этого хватит.

План элементарный, дерзкий, а потому имеющий хорошие шансы на успех. Это подтвердилось спустя каких-то три часа, когда идущий в голове колонны японский танк Ха-Го получил в борт сразу два заряда из фаустпатрона и полыхнул во все стороны чадным, каким-то липким на вид пламенем. Его собратьев какой-то секундой позже ожидала та же участь, причем один из них эту самую колонну замыкал. В результате грузовики оказались заблокированы на дороге. Не наглухо, шансы выбраться они имели, но для этого требовалось время. А вот как раз его-то водителям никто не дал.

Все вышло закономерно. У атакующих было подавляющее преимущество в людях, выгодная позиция и лучшее оружие. Японских солдат перестреляли, как в тире, не дав и тени шанса ответить. Офицеры… Ну, их старались взять в плен. И даже взяли двоих, ехавших в первой машине, роскошном «мерседесе». По ним изначально не стреляли, убив лишь водителя, да они и не сопротивлялись. Остальные же пытались что-то сделать, вплоть до того, что кидались со своими дурацкими саблями на не спеша двинувшихся к разгромленной колонне солдат. Их отстреливали безжалостно, особенно тех, кто пытался добраться до грузовиков. Мало ли что могло оказаться в их кузовах. Ни русские, ни немцы этого не боялись, но и глупо рисковать никто не хотел.

К пленным японцам отцы-командиры подошли, когда все было уже кончено. Двое, один в генеральском мундире. Этот то ли не боялся совершенно, то ли великолепно владел собой. Второй – совсем молодой лейтенант с простреленной рукой, которую, наспех забинтованную, теперь осторожно баюкал. Этот боялся, дико, до дрожи в коленях, его страх ощущался буквально на физическом уровне.

Несколько секунд они стояли, разглядывая друг друга, потом Менгеле улыбнулся.

– Профессор Саро Исии, если не ошибаюсь?

Японец молчал. Менгеле продолжал улыбаться, но взгляд его был холоден, будто клинок рапиры. И когда он вновь заговорил, в его голосе не осталось и тени веселья.

– Профессор. И генерал, не так ли? У меня есть для вас предложение, санкционированное правительствами Рейха и СССР. Или вы сотрудничаете с нами, полностью и безоговорочно. За это вам гарантируется жизнь и нормальные условия содержания. Или мы вытрясем из вас необходимую информацию силой. И не смотрите так скептически, мы умеем это делать не хуже вас. Вопрос только в том, сколько вы сможете продержаться. А потом кусок мяса, воющий от боли, расскажет нам все. Выбор за вами.

Японец молчал, и лицо у него оставалось спокойным, ничего не выражающим. Держит марку, стервец. И это притом, что понимает, не может не понимать, насколько легко его, случись нужда, превратят в кусок хорошо отбитой говядины. Петров безразлично пожал плечами и зашагал прочь, чтобы оценить масштабы захваченных трофеев, а также возможность их эвакуации. Грузовики вроде бы целы, но обязательно нужно проверить. Курт уже там, занимается делом, и командиру полка тоже не следовало оставаться в стороне.

Менгеле подошел к ним через полчаса. Вид у немца был злой и усталый, словно он не разговоры вел, а разгружал вагоны со снарядами. На безмолвный вопрос лишь головой тряхнул:

– Упорный старый черт. Видал я уже таких. Он все отдаст, но только когда цена покажется ему адекватной. А сейчас играет в несгибаемого самурая, урод. И ведь не разговорить этого унтерменша. Хватило бы пары солдат покрепче, но он слишком много знает, приказ доставить в целости.

Офицеры даже не обратили внимания на то, что их прикомандированный эксперт выразился, как принято было еще во времена ныне покойного Гитлера. Сейчас подобное, скажем так, не одобрялось, однако тут оба были согласны с Менгеле и хорошо понимали его злость.

– Но, я так понимаю, кое-что вам все же удалось выяснить? – поинтересовался Борман. – Иначе вы вряд ли бросили бы дело на полдороге.

– Удалось… Тот лейтенант, адъютант профессора – он стойкостью своего патрона не обладал. Пара хороших ударов по морде – и сведения посыпались из него, как горох из рваного мешка. Правда, и знал он немного.

Петров с Борманом синхронно бросили взгляд на руки Менгеле. Нет, чистые, костяшки не сбиты. Сильные, но в то же время ухоженные руки врача. Менгеле как-то проговорился, что раненых с поля боя ему доводилось вытаскивать самому, и в это охотно верилось. Но вряд ли он опускался до самоличного избиения пленных. Скорее, кивнул кому-нибудь из солдат. Подчиненные Кузнецовой, находившиеся при нем неотлучно, японцев ненавидели, и котлету из любого желтолицего сделали бы, глазом не моргнув.

– И… что?

– Лучше, чем могло бы быть, но хуже, чем хотелось бы. Если кратко, основные результаты их работы здесь, в машинах. Архивы, образцы… Так что самое необходимое у нас в руках. Хуже другое. На базе осталось несколько тонн готовой продукции. Фарфоровые бомбы с вирусами. Этого достаточно, чтобы… В общем, если честно, я не знаю, для чего этого достаточно, – развел удрученно руками Менгеле. – Но если эту дрянь распылят в тылу наших войск, последствия будут жуткими. Гибнуть будут не китайцы, а наши солдаты.

– Сколько их там осталось, при складах? – деловито поинтересовался комполка.

– Много. Человек двести, и среди них часть специалистов, которые, собственно, и должны заниматься активацией своих игрушек. Но плохо даже не это. В течение ближайших часов сюда подойдет подкрепление. Лейтенант не знает точно, сколько и когда.

– Стало быть, надо захватить объект и, желательно, уничтожить его начинку до того, как они подойдут. Здесь такой кавардак, что подкреплением может оказаться и взвод, и дивизия.

– Именно так, – кивнул Менгеле.

– Ну что же, тогда вызываем подкрепление и авиацию, чтобы вывезти все это. Второй батальон я отряжу для охраны, пускай отконвоируют грузовики куда подальше. А пока… Повоюем, товарищи офицеры!

Штурмовать базу Отряда 731 оказалось даже проще, чем они думали. Японцы, может, и готовы были к обороне, особенно после того, как до их ушей донеслись взрывы и звуки выстрелов с дороги. Вот только на то, что против них выйдет несколько десятков советских танков, никто не рассчитывал. Их смяли прежде, чем кто-либо успел опомниться. Правда, неплохо замаскированные противотанковые пушки успели дать несколько выстрелов и даже попасть – промахнуться на такой дистанции вообще сложно. И успех у них был. В одном экземпляре. Снаряд, попав в правую гусеницу одного из ИСов, сумел заставить танк остановиться. Все остальные же лишь бессильно щелкали по броне, в современной войне их тридцать семь миллиметров выглядели несерьезно.

Петров шел в головном танке. Когда ты растешь по службе, у тебя все меньше возможности так нестись впереди всех. Это взводный идет вперед и отвечает лишь за своих людей да за поставленную задачу, а комполка должен работать головой, управляя сложнейшим механизмом своего подразделения. Но сейчас был как раз такой случай, когда можно было позволить себе возглавить атаку и лично намотать врага на гусеницы.

Танк с ревом идет вперед. Орудие не стреляет, для него попросту нет достойных целей, зато пулеметы бьют безостановочно, выкашивая вооруженных неуклюжими винтовками японцев, сметая орудийную прислугу, до последнего пытающуюся отбиваться у своих жалких пушчонок. Вот одна попадает под гусеницу и с отвратительным скрежетом превращается в железный блин, смятая чудовищным весом боевой машины. Тараканами бросаются в сторону артиллеристы – и падают, сметенные пулями. Хотя нет, не все. Один бежит вперед, пригнувшись и быстро-быстро перебирая ногами. В руках – деревянный ящик. Пулемет заливается длинной очередью – и вдруг японец исчезает. Лишь через секунду приходит понимание – смертник, и пуля ударила прямо в мину, которую этот коротышка держал перед собой.

– Внимание, смертники!

Как хорошо, что во всех танках есть радиостанции. В бою это превращает полк в единый организм, не давая ему распасться на отдельные машины. Еще лет десять назад, даже меньше, о такой роскоши и мечтать не приходилось, теперь же – норма. Вот и сейчас тяжелые машины начали двигаться куда осторожнее, засыпая свинцом любой подозрительный холмик. Еще несколько взрывов – стало быть, не единственный смертник нашелся. А потом все как-то очень резко закончилось, и лишь горящие обломки напоминали о том, что только что здесь шел бой.

Подполковник ловко, привычно выбрался из танка, осмотрелся. Похоже, и впрямь все кончилось. Повсюду сновали солдаты, слышалась знакомая речь – русская, немецкая. Подошел Борман:

– Вроде все. Только в здании сколько-то народу еще сидит. Там, внизу, тоннели – забрались туда. Будем штурмовать?

– А зачем? Подтяни, как договаривались, пару емкостей. Что там, кстати?

– Соляр, кубов сорок наберется, если не больше.

– Ну, вот и замечательно. Кто бы там ни был, в огне они жить вряд ли умеют. И бактерии их тоже. Подтягивай, заливай и поджигай.

Борман кивнул, коротко распорядился – и вот уже солдаты раскатывают шланги. Емкости врыты в землю намертво, танком не сдвинешь, но пожарных рукавов в избытке. И вот уже журчит, уходя вниз, под землю, вонючий поток. Дизельное топливо, а вместе с ним бензин – нашелся здесь и он, правда, немного. Короткая перестрелка – видать, кто-то из японцев, сообразив, к чему идет дело, попытался хотя бы продать жизнь подороже, но автоматчики были начеку, мгновенно нашпиговав несостоявшегося героя тремя десятками пуль. И в этот момент подскочил лейтенант, комвзвода из первого батальона.

– Товарищ подполковник. Там это…

– Что? – Петров с удивлением посмотрел на бледное лицо молодого офицера. Парню немногим более двадцати, но он успел повоевать, и неплохо. Труса, во всяком случае, не праздновал. Так что могло случиться такого, что у него губы дрожат?

– Вам лучше самому на это взглянуть.

Ну, лучше – значит, лучше. Петров кивнул и зашагал следом за лейтенантом, чтобы буквально через минуту оказаться в собранном из деревянных щитов бараке. Большом таком, просторном. В середине сквозной пролом – видать, кто-то проскочил его на своем танке, не желая объезжать. Кто? Да кто угодно, так многие делали. Некоторые из строений вообще превратились в груду мелко изломанных досок, так что у этого вид был еще пристойный. На первый взгляд.

Раньше здесь было что-то вроде операционной. Не той, где спасают раненых или, к примеру, вырезают аппендицит. Здесь людей препарировали. Послойно, жилка за жилкой. И, судя по всему, живьем. Китайцев, еще каких-то маньчжур. Русских…

Как Петров удержал в себе остатки завтрака, он и сам сказать не мог. На полусогнутых выбрался наружу, жадно принялся хватать ртом воздух. Подошел Борман.

– Мы закончили. Может, предложить им сдаться?

– Жги, – прохрипел комполка. – Хотя нет, погоди, я сам…

Пламя разгорелось легко, можно сказать, охотно. Тонким ручейком пробежало к открытому люку, возле которого лежали уже три тела. Японцы пытались выбраться еще несколько раз, но им не то что не давали уйти – даже не брали в плен. Слух о том, что здесь нашли, разошелся среди бойцов с невероятной быстротой. Огонь миновал их, потом, словно маленький зверек прыгнул вниз – а через минуту из подвалов рванулся к небу огненный столб.

Ну все, думал Петров, глядя на созданную ими страшную печь. Кончено. Надо дождаться подкреплений, пускай сюда везут специалистов, мало ли, сколько ходов здесь нарыто. Что-то может случайно и уцелеть, хотя и вряд ли. Но главное сделано, фабрики смерти больше нет, и тех, кто сможет ее воссоздать, тоже. И… они отомстили за все.

– Товарищ подполковник! Японцы!

Ну вот, размечтался о спокойной жизни. Петров вздохнул и, на ходу натягивая шлемофон, поспешил к своему танку.

Японцев было много. Очень много, и впрямь дивизия, если не больше, да еще и при технике. Видать, и впрямь ценили этот объект, если при рушащемся фронте пригнали такую толпу, да еще и не только с барахлом собственного производства. Шерманы, с их характерным силуэтом, он узнал сразу, и по всему выходило, драка будет жаркой. Очень уж много врагов, на них и патронов может не хватить. А главное, перестраиваются на ходу в боевые порядки – видать, издали заметили столбы дыма. А жаль, из засады можно было бы потрепать их качественно.