Текст книги "Адмирал: Адмирал. Заморский вояж. Страна рухнувшего солнца"

Решение пришло в голову Такаямы мгновенно, все же дыхание смерти очень улучшает работу головного мозга. И уже через несколько минут японские саперы занялись минированием пути возможного отхода русских. Вот так, никуда не денутся, мешанина из противотанковых и противопехотных мин – надежный барьер. Русские это, кстати, тоже поняли и попытались саперам помешать, но Такаяма такую реакцию с их стороны предвидел и послал на прикрытие саперов целую роту. Теперь оставалось только доложить наверх. Правильный выбор слов – и его безуспешные попытки выкурить противника разом превращаются в грамотно проведенную операцию по заманиванию в окружение дополнительных сил русских. Ну, а дальше пускай их авиация бомбит. Если же нет самолетов, то при чем здесь он, полковник Такаяма? Каждый занимается своим делом. Он преподнес летунам на блюдечке победу, а дальше уж они пускай сами.

Полковник мог быть доволен собой… Вот только дальнейшее развитие событий показало, что радоваться не стоило. Рев двигателей буквально разорвал вроде бы установившееся наконец спокойствие ночи, и приближался он столь стремительно, что Такаяма, выскочив из своей палатки, оказался буквально оглушен. А еще ослеплен, потому что русские танки, прущие через позиции его части прямиком на штаб, включили фары. Гремели пулеметные очереди, разбегались солдаты. Вот один танк, не останавливаясь, выплеснул струю жидкого огня. Вопли стали такими, что резали уши, запахло жареным мясом. И пришло понимание, что русские не стали сидеть в обороне, не стали прорываться назад. Они атаковали, малыми силами, но компенсировали их внезапностью и неготовностью его, Такаямы, к такому повороту. И теперь полк как организованная военная сила перестал существовать. А потом длинная пулеметная очередь, прошив палатку, зацепила полковника, и он упал, пачкая чужую, ненужную ему уже землю горячей, черной в неверном свете фар кровью.

Головной танк остановился, и майор Петров подошел к поверженному врагу, посмотрел на царапающие землю пальцы. Сзади подбежал санитар, склонился над раненым.

– Будет жить, товарищ майор.

– Ну и хорошо, грузите его.

Такаяму, перевязав, безо всякой почтительности забросили в бронетранспортер. Наблюдающий за этим Фрунзе лишь присвистнул уважительно:

– Ордена вам обеспечены…

– Да ладно. Сейчас бы выжить, какие там ордена.

– Выживем, – почему-то Фрунзе был в этом совершенно уверен. – Эх, майор, молодец вы. Точно быть вам маршалом.

Петров только хмыкнул и бегом помчался к своему танку. Время поджимало, а до своих еще было ой как далеко. И ни он, ни кто-либо еще даже не догадывался, что Фрунзе в тот момент не шутил…

Океан ревел. Именно ревел – здесь, южнее мыса Горн, кажется, и не бывало хорошей погоды. Только рев и удары волн, притом, что штормом это тоже было не назвать. Так, серединка на половинку. Однако командирам кораблей от этого было не легче.

Эскадра продиралась сквозь непогоду, словно древние морские чудовища, вырвавшиеся из небытия. Тяжелые, словно утюги, линкоры вспарывали и подминали волны, не особенно обращая на них внимание, но их более легким собратьям приходилось туго. Обшивка крейсеров и эсминцев звенела от напряжения, по палубам, захлестываемым волнами, стекала холодная океанская вода.

Но творения рук человеческих были прочны, и нервы тех, кто их вел, тоже. И вот рев стихии остался за кормой, а солнце, вырвавшееся из-за туч, осветило мокрые спины бронированных левиафанов. Эскадра шла на юго-запад, и следующей ее целью, по планам Колесникова, стала Австралия.

Австралия, государство-материк, где благодатен юг и суров засушливый север. Где скачут кенгуру и бродят овцы. Одна из немногих стран, в которых иметь предком каторжника почетнее, чем лорда. Страна людей сильных и храбрых, сумевших в прошлую войну отбить все японские десанты. Место, в котором Колесникову очень хотелось побывать в прошлой жизни, только вот не получилось никак. Зато сейчас – сколько угодно. И вместо визы, за которую австралийцы в его время драли безбожно, вынося, вдобавок, мозг дополнительными требованиями, ровные ряды линкоров за спиной.

Сидней, конечно, не столица, да и Мельбурн тоже, но Лютьенс не собирался тащиться до Канберры. Сами прилетят, если надо. А пока двумя эскадрами вошли в эти города и объявили, что будут здесь стоять, отдыхать после тяжелого перехода, пополнять запасы, ну и далее по пунктам.

Как и полагал Лютьенс, терпеть такое самоуправство власти Австралии не пожелали. Даже притом, что немцы честно платили за предоставленные им услуги, все равно не пожелали, хотя, возможно, сказалась милая привычка немцев деликатно выдергивать отказавших им в содействии чиновников из кресел и тыкать им в рожи стволами пистолетов. Морпехи перестарались… Впрочем, они солдаты, а не дипломаты, им простительно, так и объяснял потом лично адмирал Лютьенс бледным от страха австралийцам. Ну, не рассчитали силушку ребята, с кем не бывает? Тем более, ничего особенного ведь немцы не требуют, просто заправка и несколько дней стоянки в порту, не более…

«Дуглас» с премьер-министром на борту прибыл в аэропорт Сиднея буквально на второй день. Честно говоря, адмирал не ожидал его так скоро, но раз уж прилетели, то оно и к лучшему – меньше возни. Правда, встречать австралийского премьера он не поехал. Невелика птица, и возможности соответствующие. Большая часть австралийского флота лежит на дне после стычек с японцами, да и американских солдат, которых расквартировали в этой стране во время прошлой войны, уже нет. Собственная армия Австралии же, пускай и неплохо вооружена и обучена, для противостояния немцам, случись конфликт, совершенно не годится. Недостаточная численность, мобилизацию мгновенно не проведешь, да и техническая оснащенность ее вызывала сомнения. Впрочем, конфликта тоже не хотелось, и потому, когда Лютьенсу доложили о прибытии высокого гостя, мариновать его в ожидании приема адмирал не стал.

Премьер-министр вошел в адмиральский салон «Шарнхорста» столь решительным шагом, что Лютьенсу показалось, будто к нему на крыльях гнева влетело что-то вроде ангела. Впрочем, белыми одеждами здесь не пахло – строгий черный костюм, несколько старомодный, но в этом ничего удивительного как раз не было. Задворки мира как-никак. А так – вполне себе представительный мужчина, и лицо для его происхождения удивительно породистое.

Лютьенс быстро прокрутил в голове основные сведения о нем. Джон Джозев Кэртин. Пятьдесят девять лет. Сын тюремного надзирателя, наполовину ирландец. В прошлом социалист, профсоюзный деятель. Пацифист… вроде бы. На самом деле это образ. По факту – вполне себе справлялся, когда в Американскую кампанию требовалось организовать противостояние японцам. Словом, жесткий, умеющий перешагивать через любые принципы политик старой британской закалки. И если не получится прийти к общему знаменателю сразу же, проще и надежнее всего ломать его, не тратя времени на словесные экивоки. Это не Муссолини, все еще сохранивший остатки идеализма, у Кэртина если и были когда-то какие-то идеалы, то они давно и надежно похоронены в самой глубине памяти. Так что, случись нужда, стоит показать ему тевтонского варвара, хотя бы понятнее будет.

– Здравствуйте, мистер… э-э-э… Кэртин, – пауза получилась что надо, специально выдержал, чтобы подчеркнуть разницу в положении его, германского адмирала, и руководителя большой, но отнюдь не первоклассной страны. А теперь можно и встать, и, не торопясь, шагнуть вперед, протягивая руку. Так, чтобы ладонью чуточку вниз, подчеркивая вербально свое лидирующее положение. – Чем обязан удовольствию лицезреть вас в моем скромном жилище?

Жилище, кстати, и впрямь скромное… для тех, кто не понимает, сколько стоит, например, карельская береза, которой отделан адмиральский салон. Австралиец понимал. И оценил, по взгляду видно. Однако лицо каменное, по-прежнему изображает несгибаемого британского политика. Помнится, такие попадались в Лондоне, даже на расстрел шли гордо, как на военном параде. Только вот даже в Англии было их меньше десятка, и как-то сомнительно, чтобы добившийся высот плебей обладал подобной закалкой.

– Здравствуйте, – буркнул чуть сбитый с наступательного порыва австралиец, но тут же попытался перехватить инициативу. – Адмирал, по какому праву вы оккупировали наши города?

– Оккупировал? – Лютьенс сделал максимально удивленное лицо. – А мне казалось, что мы просто вошли в порты дружественного государства для пополнения запасов топлива и продовольствия, а также отдыха экипажей. Ревущие сороковые – они, знаете ли, выматывают.

– Ваши матросы – понятно. Но вы арестовываете портовое начальство! – взвыл Кэртин.

– Не арестовываем, – строго поправил его Лютьенс, – а всего лишь требуем быстрого и качественного обслуживания кораблей на основании заключенного с Австралией договора. Который, кстати, дает нам также право приводить в любой порт любое количество кораблей, не требует предупреждать об этом, а также позволяет высаживать для отдыха любое количество людей без таможенного контроля. И много чего еще, кстати, могу напомнить.

– Не стоит, – скривился Кэртин. Он-то об этом договоре знал все, сам подписывал. Да и еще бы не подписать, когда одни союзники просто сдались, а другие уничтожены. – Однако договоры такого типа действуют в мирное время. Сейчас же, следует заметить, идет война.

– Где? – Лютьенс вновь удивленно распахнул глаза. – Я, например, вижу за иллюминатором абсолютно мирный город.

– Адмирал, пожалуйста, не надо корчить из себя идиота. Вы прекрасно понимаете, о чем я.

– Нет, не понимаю. Объясните мне, дураку, что ли.

– Хорошо. Раз так… Вы воюете с Японией. Находясь в наших портах, вы подставляете Австралию под удар.

– Ах, вот вы о чем… – протянул Лютьенс. – Ну, дорогой мой человечек, позвольте вас разочаровать. Как раз наоборот, мы вас защищаем. Или вы думаете, что если Япония сможет каким-то чудом разбить наши флоты и установить гегемонию на Тихом океане, вы отсидитесь? Сколько, по-вашему, продержится Австралия, лишившись союзников?

Кэртин открыл рот, намереваясь что-то возразить, но Лютьенс резким, злым жестом остановил его:

– Я еще не закончил, а перебивать собеседника невежливо. Понимаю, в детстве вам не смогли дать нормального образования, – не стоило так, конечно, но и удержаться от небрежного жеста в сторону происхождения собеседника Лютьенс не смог, – однако за столько лет чему-то вы могли бы научиться. Итак, первый аспект я вам озвучил. Теперь второй. В договоре нет ни слова о военном или мирном времени. Вам поставили условия – вы их приняли. Vae victis, горе побежденным, не так ли? Или вы решили, что нам нужны партнеры? Так спешу вас обрадовать – вы ошиблись. У нас партнеров, союзников, друзей и без вас хватает. И сейчас они сражаются на континенте, ведут корабли… А вы – разменная монета, презерватив штопаный, ясно? И вы будете делать то, что я вам скажу, или… или тот, кого я поставлю на ваше место, будет делать то, что я скажу.

Вот так, негромко, спокойным голосом. Смешать с грязью и показать этому кадру, кто он есть такой в раскладах. А теперь можно ломать дальше. Никакого удовольствия, но – надо. Что ж, адмиралу Лютьенсу не привыкать давить авторитетом и броней своих линкоров, а значит, результат лишь вопрос времени. А вот его-то, увы, всегда не хватает.

Адмирал Да Зара никогда не считался великим флотоводцем. И потому, что был итальянцем, а те вообще на поприще огня и свинца не блистали. И потому, что он никак не проявил себя в прошлую войну, когда взошла звезда Черного Князя. Но при этом он оказался той компромиссной фигурой, которая не раздражала никого в Италии (впрочем, там вообще нашлось немного желающих возглавить столь рискованное и почти наверняка обреченное на провал предприятие) и была спокойно воспринята в СССР. Те, конечно, предпочли бы своего, но итальянцы выставили больше и людей, и кораблей, а потому русские согласились, что тот, кто возглавит их эскадру, будет подчиняться Да Зара. Наверняка у него были и какие-то свои инструкции, на случай, к примеру, если Да Зара струсит… Однако пока что трений между адмиралами не возникало. И так уж случилось, что именно Да Зара выпала честь начать со своим плавающим антиквариатом масштабные военные действия на море. Хотя, честно говоря, не очень-то он к такой чести стремился.

Как бы то ни было, эскадры Да Зара водить умел неплохо. Пропихнуть, включая транспорты, почти шесть десятков разнотипных кораблей через воды, теоретически если и не контролируемые врагом, то находящиеся под его наблюдением, само по себе довольно сложно. Тем не менее, итальянский адмирал ухитрился это сделать. Пройдя через Суэцкий канал и Красное море, в котором после удачной японской минной постановки немецкие эсминцы буквально свирепствовали, его корабли вырвались на просторы Индийского океана и растворились в нем, взяв курс на юго-восток.

Это выглядело немалым риском. Линкоры Да Зара, точнее, еще дредноуты, пускай даже и модернизированные, были плохо приспособлены к переходам в условиях открытого моря. Особенно советские – корабли старой, еще царской постройки, создавались для использования на Балтийском море. Длинные, низкие, они являлись, скорее, мониторами-переростками, и океанские шторма были им строго противопоказаны. Итальянские держали волну лучше, но тоже не выглядели рекордсменами мореходности. Словом, один хороший шторм – и эскадра банально потеряла бы боеспособность.

Однако Да Зара рискнул, доверившись метеорологам, и выиграл. Они, конечно, не ошибаются, вот только путают, что, где и когда произойдет. Но в этот раз, по слухам, им пообещали такое, что ученые закатили глаза от ужаса, вывернулись наизнанку, но прогноз выдали качественный. И Да Зара счел риск приемлемым. Как и Лютьенс, он здраво рассудил, что весь океан японцам не перекрыть, и проложил курс вдали от проторенных морских дорог. До конца это, правда, не помогло – их обнаружили аж три раза. Вначале австралийский лихтер с грузом руды, потом непонятно что забывший в этих водах португальский эсминец и, наконец, японская подводная лодка.

Лихтер теперь плелся вместе с эскадрой, и призовая команда злобно ругалась, поскольку на этом корыте даже те невеликие удобства, что имелись на высадившем их крейсере, могли только сниться. Впрочем, по сравнению с наскоро переоборудованными в войсковые транспорты небольшими лайнерами, где народу набилось, как сельдей в бочки, их положение выглядело все же предпочтительным. Однако бравые морячки и морпехи все равно ругались, мешая итальянские и русские слова.

С эсминцем было проще. Португалия – не союзник, однако страна, что называется, сочувствующая Германии. То ли искренне, то ли из страха. И связываться с вооруженными до кончиков ресниц союзниками Рейха командир эсминца не рискнул, поэтому в плане неприятностей ограничился только опечатанной радиорубкой. Вот и тащился теперь вместе со всеми, совершенно добровольно и удрать не пытаясь. Тут дело серьезное, начнешь дергаться – утопят для профилактики, благо старью времен прошлой войны много не надо. Правда, и командиру эсминца, и капитану лихтера было обещано, что, когда начнется заваруха, их немедленно отпустят. Приходилось верить, все равно особого выбора не оставалось.

С подводной лодкой дело обернулось малость сложнее. Для обеих сторон встреча оказалась полнейшей неожиданностью, но погода была хорошей, а субмарина шла в надводном положении, и обнаружили ее даже чуть раньше, чем она засекла объединенную эскадру. Нырнуть-то она нырнула, однако эсминцы уже вцепились в нее, как бульдоги, и принялись загонять на глубину. Японцы пробовали уйти, но их подводные лодки никогда не были чудом техники, и акустики эсминцев раз за разом обнаруживали противника. Глубинных бомб тоже не жалели, и кончилось все закономерно – большим воздушным пузырем и пятном масла диаметром метров в сто.

Несмотря на то, что обмен мнениями закончился в пользу итало-советской эскадры, выводы были сделаны, и не самые утешительные. По сути, у подводной лодки имелись неплохие шансы ускользнуть, и только случайность да бдительность заметившего ее сигнальщика позволили эскадре сохранить инкогнито. Рассчитывать же на случайность постоянно как-то не хотелось, а потому, окончательно убедившись, что японцы все же потоплены (двухчасовое патрулирование на месте последнего контакта и изувеченный чудовищным давлением труп японского моряка, выброшенный на поверхность, сочли несомненными доказательствами успеха), эскадра двинулась дальше уже в ином ордере. Выставив перед собой жиденькое охранение из эсминцев и днем постоянно держа в воздухе пару гидросамолетов, командующий рассчитывал если и не избавиться вовсе от риска обнаружения, то, во всяком случае, хотя бы уменьшить его вероятность.

Самым обидным с точки зрения резко подтянувших дисциплину итальянских моряков оказалось, что по пути им больше никто не попался. Да Зара оставалось только мужественно сохранять каменное выражение лица – критиковать адмирала, конечно, не осмелятся, но шепотки за спиной не скроешь. И он дико завидовал при этом своему русскому коллеге, у которого подобных проблем не возникало в принципе – службу в советском флоте несли что надо.

Интересной он, кстати, был личностью, этот контр-адмирал Селезнев. Да Зара навел справки, и русские отнеслись к такому любопытству с пониманием, предоставив всю необходимую информацию. Молодой, ему не исполнилось еще и сорока. Впрочем, в СССР это удивительным не выглядело – там молодых хватало повсюду. Русские поощряли храбрость и талант. Правда, и за ошибки спрашивали жестко, порой до жестокости.

Конкретно этот начинающий флотоводец карьеру свою выстроил в прошлую войну, когда с двумя эсминцами конвоировал войсковые транспорты и нарвался на американский рейдер. Крейсер, правда, был так себе, но эсминцы против него все равно не плясали. Однако командир соединения, капитан третьего ранга Селезнев, посчитал иначе и продержался больше часа, показав не только храбрость, но и тактическое мастерство. В конце концов, американец все же сумел выбить обе «семерки»[15]15
  Основной тип советских эсминцев предвоенной постройки.


[Закрыть], но пока он с ними возился, конвой успел рассредоточиться, а вскоре подоспели и самолеты, поднятые с береговых аэродромов. Заработав бомбу, начисто смахнувшую ему дымовую трубу, крейсер отступил, а эсминцы с трудом добрались до ближайшего порта. Тем не менее, при таком соотношении сил результат выглядел однозначно в пользу русских. И Селезнева заметили.

Войну он закончил уже капитаном первого ранга и командиром дивизиона эсминцев, благо их, с учетом трофеев, стало даже больше, чем хотелось бы. Героя, правда, не получил, но и орден Ленина на груди смотрелся неплохо. Ну, а так как возраст не успел еще убить страсть к авантюрам, то Селезнев стал одним из основных авторов их дерзкого плана. Соответственно ему, как старшему по званию из «заговорщиков», и доверили командование, повесив для солидности очередные погоны. Чтоб, значит, перед итальянцами стыдно не было… Или грудь в крестах, или голова в кустах, и поставивший на этот план слишком многое контр-адмирал намерен был сполна использовать выпавший шанс. Поэтому неудивительно, что своих людей он держал в строгости и учения проводил едва ли не каждый день. С точки зрения боевой подготовки советские моряки явно превосходили итальянских, и Да Зара, скрепя сердце, вынужден был это признать.

В четвертый раз эскадру обнаружили в точности там, где и предполагалось – как раз на подходе к славному городу Сингапуру. Но если Да Зара, Селезнев и командиры кораблей ожидали этой встречи, готовились к ней, ночей, можно сказать, не спали, то для японцев она оказалась полной неожиданностью. И было, от чего.

Город Сингапур, хороший порт и первоклассная военно-морская база, достался в свое время японцам поразительно легко. Островитяне, уверенно развивающие наступление в Юго-Восточной Азии, стремительно захватывали оставшиеся бесхозными британские колонии. Метрополия рухнула, и в этих местах воцарился бардак, которым грешно было не воспользоваться. Немцы, правда, на это смотрели довольно косо, все же британцев-то растерли в порошок как раз они, а плодами блистательных побед Рейха пользуется кто-то другой. Увы, подобное часто случается…

Обидно. Геринг, Роммель и Лютьенс дружно скрипели зубами, однако помешать возможности не имели и сделали вид, как будто все так и задумывалось. Просто указали японцам черту, за которую не следует переходить. Учитывая, что черта предусмотрительно располагалась на приличном расстоянии, вдобавок уж точно находясь за пределами сферы сиюминутных интересов Японии, те к ней даже не приближались. Подобные расклады позволяли обеим сторонам и лицо сохранить, и в войну друг с другом не ввязаться, что в тот момент устраивало всех.

Однако, при всей своей запредельной наглости, японцы даже не рассчитывали на такую удачу, как быстрый захват Сингапура. По всем расчетам их генштабистов, хорошо укрепленная крепость, при которой состоял неплохой гарнизон и, вдобавок, имеющая на вооружении массу орудий калибром до пятнадцати дюймов включительно, должна была оказаться крепким орешком. Несколько месяцев осады и только при условии эффективного взаимодействия армии и флота, иначе никак. Увы, на проверку все сложилось несколько иначе.

Любая крепость, как бы она ни была хороша, будет сопротивляться ровно до того момента, пока готовы драться защищающие ее солдаты. Пускай падут стены – бои продолжатся на улицах, в домах, подвалах… Примеров в истории, когда осады и штурмы растягивались на месяцы, хватало. Однако, если солдаты воевать не хотят, любые укрепления, даже самые современные, превращаются в фикцию.

Будь в Сингапуре английский гарнизон, он бы побрыкался. Британцы, когда нужно, умеют стоять до конца и, даже будучи приперты к стене, сопротивляться с яростью загнанной в угол крысы. Но в том-то и дело, что английских солдат в Сингапуре практически не было. Все по-настоящему серьезные части дрались в Европе, а город-крепость защищал сброд из колоний – индусы, пакистанцы, негры и прочее не пойми что. Этот сброд мало того, что не желал умирать на совершенно чужой для них войне, так еще и друг на друга смотрел не самыми дружелюбными глазами. Пока война громыхала где-то вдали, британские офицеры еще способны были удерживать их в подчинении, но когда враг уже у ворот, а метрополия исчезла…

Конечно, стоит отдать солдатам должное, даже среди них, несмотря ни на что, все же набралось несколько сотен верных присяге и смелых людей. Эти, чаще всего там, где ими командовали грамотные и пользующиеся уважением офицеры, сопротивлялись до конца и до конца же сохраняли дисциплину. Также отлично показали себя размещенные в Сингапуре немногочисленные австралийские части. Но большинство при виде надвигающейся японской лавины моментально превратились в неуправляемую толпу и разбежались, бросая оружие.

Вдобавок к панике, очень многие вышедшие из повиновения солдаты постарались не упустить свой шанс и пограбить дома живущих куда богаче европейцев, а заодно уж и китайский квартал. Там народ, испокон веков живший торговлей, при внешней непрезентабельности накопил много интересных и ценных вещей, на которые у мародеров давно чесались волосатые руки. Сохранившие дисциплину части попытались им помешать, и это мгновенно погрузило Сингапур, город с полумиллионным населением, сейчас фактически удвоившимся из-за наплыва беженцев, в хаос насилия и крови. Однако навести порядок так и не удалось, лишь распылило и без того невеликие силы, что фактически подписало городу-крепости смертный приговор.

Плюс ко всему, сказались ошибки, допущенные при строительстве укреплений. Британцы, нация просвещенных мореплавателей, даже в стремительно меняющихся условиях двадцатого века почему-то видела угрозу для себя исключительно с моря. Учитывая, что до недавнего времени английский флот вполне заслуженно считался сильнейшим в мире и уверенно контролировал океан, подобный расклад выглядел довольно нелогичным. В результате крепость, предназначенная для обеспечения безопасности базы этого самого флота, оказалась слабо приспособлена для защиты от штурма со стороны континента. Большая часть батарей была развернута в сторону моря и в принципе не могла стрелять куда-то еще, а боеприпасы в арсенале имелись в основном бронебойные, против пехоты малоэффективные.

Ну и совсем уж расклады ухудшались из-за личностей руководителей обороны Сингапура. Командовал военно-морской базой контр-адмирал Спунер, общее руководство осуществлял сэр Артур Эрнест Персиваль. Не лучший выбор…

Генерал-лейтенант Персиваль, боевой офицер с опытом Первой мировой войны и интервенции против Советской России, оказался на чересчур высокой для себя должности. Такому можно доверить, например, дивизию (индийские части, подготовкой которых он руководил, несмотря на то, что состояли в основном из новобранцев, показали себя неплохо), однако для организации эффективной обороны слабо защищенного города его способностей и авторитета оказалось попросту недостаточно. Спунер же и вовсе запаниковал и принялся без приказа взрывать укрепления базы, чтобы не достались врагу. В чем-то логика, конечно, проглядывалась, но не в момент, когда противник еще даже не приблизился. Неудивительно, что его действия лишь спровоцировали панику среди всех, кто находился в тот момент в Сингапуре.

В противоположность британцам, японским войскам повезло с командованием. Генерал-лейтенант Томоюки Ямасита оказался не только храбрым – таких у Японии всегда хватало, но и грамотным полководцем. Вдобавок, изобретательным и умеющим принимать нестандартные решения, благодаря чему действия его войск отличали стремительность и эффективность. И пик его славы пришелся как раз на штурм Сингапура. Не зря за эту операцию он получил прозвище Малайский Тигр.

Бросок на Сингапур вышел таким стремительным, что когда войска Ямаситы вышли к городу, их появления никто попросту не ожидал. А он, используя любые подручные средства вплоть до велосипедов, сумел удивить британцев и застать их врасплох. На этом, в принципе, дело и закончилось. Хотя войск у англичан, если верить бумагам, было даже больше, чем у японцев, но их качество не позволило организовать сколь либо эффективную оборону. Ямасита же, благодаря редкостно бездарным действиям собственной разведки, уверенный, что британцев совсем немного, решительно атаковал – и победил. Город пал прежде, чем многие смогли это осознать.

Возможно, потому, что город достался японцам совсем легко, ибо халяву не ценят, а может статься, из-за уверенности в собственных силах, его оборона с того времени практически не усиливалась. В сторону океана смотрели орудия тех фортов, которые британцы не успели взорвать, еще несколько были восстановлены. Правда, сейчас развернулось интенсивное строительство новых батарей, но в целом мощь береговой обороны не дотягивала и до половины той, что была ранее. Даже минные поля японцы выставить не удосужились, чтобы не затруднять движение собственных кораблей. С суши же, хотя и построили нечто вроде советского укрепрайона, тоже не слишком напрягались. Сингапур располагался сейчас если и не в сердце Японской империи, то и отнюдь не на ее периферии. Неудивительно, что самураи чувствовали себя здесь как дома. Но главной их ошибкой был тот факт, что они даже не подозревали о плотном интересе к Сингапуру со стороны конкурентов.

Раздобыть сведения о состоянии дел в городе и его окрестностях оказалось редкостно просто. Японцев здесь ненавидели все, поголовно. И китайцы, которых островитяне не считали за людей и могли убить просто так, от нечего делать. И бывшие туземные солдаты британской армии, оказавшиеся в лагерях, откуда практически невозможно было выйти живым. И белые люди, попадающие туда же просто так, по одному подозрению. Последние, кроме того, чувствовали себя униженными еще и тем, что пострадали из-за каких-то макак. Одно дело проиграть таким же, как они сами, европейцам. Это дело обычное, привычное, есть правила игры, которые всеми соблюдаются, ибо сегодня ты, а завтра я… Но от папуасов, которые всего-то полвека назад слезли с дерева, – это уже оскорбление, смываемое только кровью. Так что самыми ценными и эффективными поставщиками информации оказались как раз они.

Независимо друг от друга советская и германская разведки (итальянцев решили не привлекать, с этих чрезмерно импульсивных раздолбаев станется завалить любое порученное дело) получили сведения, которые давали возможность разработать план атаки на Сингапур. Риск, конечно, был, и немалый, однако война, особенно на море, вообще задачка с кучей неизвестных. И потому старые корабли, совершив бросок через океан, вышли к городу точно в назначенное время.

Изначально Да Зара планировал строго придерживаться разработанного еще в Москве плана, однако Селезнев предложил свой, альтернативный, более рискованный, но и, в случае успеха, решающий кучу проблем. Четверть века назад нечто подобное делали белогвардейцы еще в гражданскую войну, так что, почему бы и не использовать ценный опыт? Тем более, погода благоприятствовала. Недавно здесь прошел тайфун, зацепив Сингапур всего-то краешком, и из оставшихся после него туч шел не слишком сильный, но порядком снижающий видимость дождь.

Выслушав предложение русских, Да Зара едва удержался от того, чтобы в интернациональном жесте покрутить у виска пальцем. А потом, немного подумав, решил, что и пес с ним, пускай попробуют, тем более, его корабли осуществляли прикрытие и ничем не рисковали. Не получится – вернутся к изначальному плану, только и всего. Ну, будут потери – так и хрен с ними, зато, может, удастся малость сбить с русских их чрезмерную наглость. Да и вообще, изрядно вымотанный походом адмирал пребывал в том же настроении, что и жюльверновский капитан Гаттерас. На полюс! И пускай все катится в ад! Словом, план Селезнева приняли и немедленно приступили к его реализации.

Козырями советского адмирала были, помимо удачной погоды, внезапность и наличие штурмана качественной, еще дореволюционной подготовки, ходившего в эти места не раз и не два. В первый раз аж в девятьсот десятом, гардемарином. С его знанием местных вод и отсутствием минной опасности можно было выполнять достаточно сложные маневры, не боясь вылететь на камни. Последним аргументом были летчики – их дома гоняли в хвост и в гриву, учили пилотировать самолеты в любую погоду, кроме разве что урагана. Плюс морские модификации «Яков» хорошо оборудовались для полетов в сложных метеоусловиях, поэтому дождь, здорово мешающий японцам, советским истребителям был нипочем.