Текст книги "Адмирал: Адмирал. Заморский вояж. Страна рухнувшего солнца"

Радары у японцев были на редкость паршивыми. Все же, храбро воюя и имея первоклассный флот, все дыры островитяне не могли заткнуть чисто физически. Очень многое им приходилось закупать. В ту войну радары им поставляли немцы – союзники все же. Быстро убедившись в ценности такого оборудования, японцы готовы были покупать его много и задорого. Однако немцы, тоже отнюдь не дураки, и, вдобавок, наученные горьким опытом прошлой войны[16]16
  В начале Первой мировой войны японцы разместили на германских заводах большие заказы на крупнокалиберную артиллерию, заявив, что намерены сразу после их выполнения вступить в войну «с одной великой державой». И сдержали слово, напав на… Германию.


[Закрыть], поставлять аппаратуру вроде бы не отказывались, но, разумеется, без ущерба для себя, что сейчас, что в будущем. В переводе на нормальный язык значило устаревшие модели. И в ограниченном количестве, создавая дефицит и еще сильнее задирая цены. Не было смысла сомневаться, японцы это запомнили и, как только война закончилась, попытались найти других поставщиков.

Однако не так-то это было просто. Русские, которые производили аппаратуру не хуже немцев, ничем помочь не могли, да, честно говоря, и не хотели. И вообще, их радары – штучный товар на немецкой же элементной базе, самим не хватает, и японцы изначально не слишком-то рассчитывали на них. Остальные союзники пользовались аппаратурой немецкого производства, которой тоже хватало далеко не всем. Да и контролировали такие перепродажи немцы очень плотно, так что поставлять их японцам те же итальянцы и французы не смогли бы, даже если б очень захотели. Оставались США, но они после той войны сами находились не в лучшем положении. Практически все оборудование победители аккуратно и предусмотрительно вывезли в качестве контрибуций, так что американцы делали сейчас электронику в мизерных количествах. Это вам не танки, процесс здесь сложнее и тоньше во сто крат.

Пришлось японцам изворачиваться самим. Кое-что они, разумеется, смогли, но именно «кое-что». Характеристики у их самоделок оказались совсем не впечатляющими, а габариты и вибростойкость не позволяли их использовать на кораблях. Поэтому старые немецкие запасы оставили для нужд флота, а на базы, особенно дальние, отправляли барахло собственного производства, которое их сейчас и подвело.

Командир эсминца «Сираюки», капитан третьего ранга Рокуро Сугавара, оказался шокирован происходящим. Вот он несет рутинную патрульную службу, предвкушая, как через пару часов вернется в порт и, сойдя с блестящего и скользкого от густо покрывающих металл капель воды мостика, отправится вначале к командованию, а затем на квартиру, предоставленную ему как старшему офицеру. В Сингапуре с этим было просто, надо – выкинут каких-нибудь голландцев или французов, и заселяйся. Там он переоденется в сухое, выпьет подогретого саке или, может быть, виски, благо его на захваченных британских складах много, и, наконец, согреется.

А потом можно будет выспаться. Командовать кораблем – занятие не из легких, даже таким сравнительно небольшим, как эсминец. Особенно таким, как эсминец – ведь основная служба достается как раз им, а крейсера и, тем более, линкоры выползают с баз только когда необходимо идти в бой. Рутина же вроде патрулирования достается эсминцам и сторожевым кораблям. А когда их на базе сравнительно немного, нагрузка на команды, особенно на офицеров, становится крайне высока. Самураю, разумеется, не пристало жаловаться, но все же тяжело, и возвращения на берег экипаж ждет с нетерпением.

Так что, можно будет отдохнуть, выспаться и, если наладится все же погода, завтра сходить в бордель старого Ли. Этот пронырливый китаец процветал во времена британцев, но и сейчас остался на плаву. Конечно, его нация заслуженно презираема, но такие, как Ли, всегда нужны. И девочки в его заведении хороши. В основном, правда, китаянки, но попадаются и филиппинки, и несколько индусок. Экзотика, конечно, но тоже иногда стоит разнообразить рацион. Даже европейки есть, правда, всего несколько – голландки. Эти не против подработать в борделе… Цены старый китаец, разумеется, дерет, но оно того стоит.

В общем, мысли капитана были весьма и весьма радужными, и потому, когда из пелены дождя вынырнула огромная размытая тень чужого корабля, ему потребовалось несколько секунд, чтобы вернуться к реальности. А потом еще несколько, чтобы обругать последними словами капитана этой грузовой лайбы (а чем еще мог оказаться корабль таких размеров?), который прет, не разбирая дороги. И лишь когда их разделяло кабельтов пять, не больше, Сугавара понял, что это, во-первых, военный корабль, а во-вторых, он не японский.

Дав полный ход и нещадно насилуя турбины, «Сираюки» рванулся вперед, выходя из-под таранного удара чужого корабля, и успел-таки уклониться. Однако радость была недолгой, поскольку чуть дальше обнаружился еще один корабль, и курс его неуклонно пересекался с эсминцем. Сугавара попытался увернуться, но на этот раз удача была явно не на его стороне. Таранный форштевень линкора «Севастополь» ударил в борт «Сираюки» под небольшим углом. Захрустел, сминаясь, металл, и, вырывая листы обшивки и пропарывая тонкую, небронированную палубу, русский корабль буквально разрубил эсминец пополам. Уже падая, Сугавара успел вдруг подумать, что та китаянка, которую он наметил для себя на завтра, уже никогда его не увидит, а потом его ударило о ставшую вдруг невероятно жесткой воду. Еще через мгновение Индийский океан навсегда сомкнулся над его головой.

Контр-адмирал Селезнев мог быть доволен – на первом этапе его план увенчался успехом. Оба эсминца, охраняющие подходы к Сингапуру, удалось застигнуть врасплох. Первый удалось протаранить, утопив, что называется, без шума и пыли. Второй, правда, рванул прочь, но был перехвачен советскими лидерами «Баку» и «Тбилиси». Не слишком удачные корабли, отправленные в этот поход, скорее, по остаточному принципу, за неимением лучших – все более современные, включая трофеи прошлой войны, сейчас шли через Ледовитый океан – тем не менее, с задачей справились. Каждый из них превосходил японский корабль размерами, нес по пять вполне солидных стотридцатимиллиметровых орудий, ну и, в конце концов, их просто было двое. Океан огласился громом артиллерийской канонады, и через полчаса все было кончено. Большое корыто тонет долго, а маленькое, вроде эсминца, наоборот, быстро…

Храбрый японский эсминец, отказавшийся спустить флаг перед лицом превосходящего противника, погиб напрасно. Двадцать миль – не такое уж большое расстояние, но дождь хорошо скрадывал звуки, а все каналы радиосвязи надежно заглушили мощные станции подавления линкоров. Их в свое время разработали для нужд германского флота по приказу адмирала Лютьенса, а впоследствии технологию передали союзникам. Не всем, разумеется – французы и итальянцы получали готовые установки из Германии, а японцы их характеристик и вовсе не знали. Свои производили только русские, и, несмотря на скептическое отношение к ним некоторых чиновников от флота, сейчас это оборудование весьма пригодилось. Треск помех, более всего напоминающий сильную грозу, не насторожил радистов в Сингапуре, а потом стало уже поздно.

Запоздало поднятые по тревоге артиллеристы фортов отреагировали на нагло входящие в порт советские линкоры с заметным опозданием. К тому времени часть батарей, не успевших сделать ни единого выстрела, уже превентивно привели к молчанию бьющие в упор двенадцатидюймовые орудия. Когда-то, в момент строительства кораблей, это были самые длинноствольные в своем классе артиллерийские системы, и даже сейчас они не утратили своей чудовищной мощи. Там, куда били русские снаряды, полыхал, казалось, даже камень. А линкоры уже прошли дальше, оказавшись в мертвой зоне для японских батарей.

Однако первую скрипку в сегодняшнем оркестре играли даже не эти гиганты. Прячась за спинами толстошкурых мастодонтов, в порт лихо влетели крейсера и эсминцы. На палубах их было тесно от людей, стоящих так плотно, что яблоку некуда было упасть. Боевые корабли несли десант и, лихо подходя к причалам, высаживали его с максимальным комфортом. Японцы же не успевали организовать нормальную оборону – не слишком многочисленные, но куда более крепкие физически, отлично вооруженные и подготовленные, русские солдаты быстро растекались по территории порта. Давя разрозненные группы пытающихся организовать хоть какой-то отпор японцев, они стремительным броском овладели административными зданиями, складами, а главное, стоящими у причалов кораблями, экипажи которых в большинстве находились на берегу, в казармах. Эти самые казармы артиллерия кораблей разнесла вдребезги почти сразу. Еще один бросок – и те батареи, что не были еще уничтожены, пали от удара с тыла. Путь был открыт, и в порт, один за другим, начали заходить основные силы флота.

Немного пришедшие в себя японцы попытались все же организовать какое-то подобие обороны, но было уже поздно. Русские успели захватить удобный плацдарм, на который быстро и слаженно высаживались основные силы. Численность же десанта – и это стало для японцев неприятным сюрпризом – значительно превосходила все, что мог выставить гарнизон Сингапура. Единственным шансом оставалось использовать авиацию, но в дождь с раскисших аэродромов взлететь было крайне сложно. Правда, имелась и нормальная полоса, но тех, кто попробовал на нее вырулить, тут же расстреляли барражирующие над аэродромами «Яки». А потом подошла и пехота – места базирования авиации являлись приоритетной целью.

Битва за Сингапур, которой так и не суждено было стать эпической из-за дезорганизованности японцев (на что, впрочем, штурмующие не жаловались), продолжалась несколько часов и стала первой по-настоящему серьезной победой союзников в этой войне. Как только о ней было сообщено в объединенный штаб, эфир будто взорвался, и дождь орденов и званий посыпался на всех – и на советских солдат и матросов, и на итальянцев. Участие последних выглядело далеко не столь значительным, и большинство было просто на подхвате, а то и вообще не успело к основным событиям. Однако наверху не стали разбираться – победа в Сингапуре стремительно превращалась в масштабную пропагандистскую акцию, а для нее требовался героизм. Желательно – массовый.

Надо отдать должное Да Зара, он не пытался приписывать себе чужих заслуг, и Селезнев уже к вечеру получил сообщение, что Звезду Героя честно заработал. Впрочем, обоих адмиралов это волновало постольку поскольку. На них сейчас висели изрядно пострадавший и местами весело полыхающий город, полуразрушенные береговые батареи, разномастные трофеи… Последними, кстати, стоило гордиться.

Наверное, впервые за всю историю существования японского флота его корабли достались врагу. Не то чтобы много – но и немало. Четыре эсминца, очень неплохие для своего класса корабли, три подводные лодки и даже крейсер. Старое корыто, построенное еще до Первой мировой, но, тем не менее, самый настоящий крейсер. И всего-то две дыры в борту… Плюс разномастные катера, транспортные корабли, танкеры. В общем, красиво!

Увы, в каждой бочке меда при желании можно обнаружить ложку дегтя. Конкретно здесь и сейчас его имелся целый половник. И заключался он в том, что использовать все это хозяйство не получалось. Все же японцы, строя свои корабли, развили и собственную, уникальную школу кораблестроения. И справляться с их техникой ни советские, ни куда более грамотные в этом плане итальянские моряки просто не умели. Да и не было в резерве достаточного количества народу, чтобы сформировать экипажи. Правда, из Ленинграда пообещали прислать людей, но когда это еще будет? И как это сумеют провернуть, учитывая, что очень скоро океан начнет походить на разворошенный муравейник?

Оставалось пока что лишь одно – собрать минимальные призовые команды, только чтобы поддерживать корабли в рабочем состоянии, да разговорить, не слишком церемонясь в методах, пару-тройку японцев, дабы помогли разобраться, что надо крутить и как заливать. Впрочем, это оказалось на удивление легко – механики, народ интеллигентный, целостностью организмов дорожили куда больше простых солдат, а потому удалось договориться относительно быстро. Куда больше хлопот доставила неприхотливость японских моряков. Разумеется, на любом военном корабле присутствует некоторая теснота, однако здесь, похоже, экипажи должны были сидеть друг у друга буквально на головах. Так что постоянные экипажи ждали с нетерпением – чтоб, значит, спихнуть на них эти чудеса минимализма да вернуться на свои корабли, по сравнению с японскими кажущиеся сейчас просторными и комфортабельными.

Остальные трофеи выглядели на бумаге не так громко, но реально оказались куда более важными. К примеру, огромные запасы угля и мазута, продовольствие, арсеналы, склады, набитые всякой всячиной. На аэродромах удалось затрофеить почти две сотни самолетов разных классов, к которым уже обещали прислать пилотов. Словом, Да Зара и Селезневу повезло наложить лапу на огромное богатство и мощную базу, позволяющую активно оперировать в этих водах. И упускать Сингапур теперь нельзя было ни в коем случае.

Однако самое большое впечатление на победителей произвели не горы добра (хотя, надо признать, когда солдатам официально разрешили брать трофеи, это весьма подняло энтузиазм и храбрость), не колонны военнопленных, которых захватили больше десяти тысяч, и даже не кучи трупов там, где японцы держались до конца. Страшнее всего оказалось в лагерях, в которых японцы держали пленных. И оказалось там такое, что даже бывалые ветераны прошлой войны выходили с позеленевшими лицами, а то и просто блевали в кустики.

Нет, сами по себе лагеря для военнопленных – штука нужная, с этим никто не спорил. Не в отелях же их селить. И то, что выносят их за городскую черту, тоже правильно. Однако при минимуме удобств в таких лагерях все же должно поддерживаться хоть какое-то подобие порядка, а жесткость (куда ж без нее, дашь слабину – получишь бардак, а то и бунт) должна быть строго дозирована. Здесь же творилось откровенное издевательство, по сравнению с которым знаменитые концлагеря, построенные в свое время явно перестаравшимся Гиммлером, выглядели курортом.

Бараки без стен, вечно залитые водой, дико истощенные, больные, покрытые струпьями от каких-то местных то ли грибков, то ли паразитов люди, сведенные в отдельные бараки женщины, к которым регулярно наведывались для вполне понятных целей японские офицеры, – это понятно. Даже то, что дети здесь тоже имелись и тоже использовались… по-всякому, тоже понятно. Мерзко – но понятно. Однако то, что пленных здесь ели… Да-да, именно так. Жрали. Причем не от недостатка питания, а по каким-то диким восточным ритуалам. Положено так у японцев, видите ли. И вид разделочного стола вызывал спазмы практически у любого нормального человека.

Пожалуй, именно тогда в первый раз прозвучало знаменитое «японцы – не люди». И кадры съемок, сделанных прилетевшими ради этого корреспондентами, облетели весь мир. Именно с того момента все поняли, что война началась уже по-настоящему, на уничтожение. И все, кто служил в лагерях, от офицера до последнего солдата, закачались на ветвях ближайших деревьев. Для пущего эффекта, на замену веревочным петлям даже были реквизированы струны от роялей, и это всеми тогда воспринималось как должное.

Еще одним открытием, маленьким, но важным, оказался тот факт, что во вспомогательных японских частях, в той же лагерной охране, служило много корейцев. Итальянцы отнеслись к этому еще более-менее спокойно, а вот для советских людей, воспитанных несколько в ином ключе, это оказалось удивительным. Все же Корея считалась оккупированной японцами, пострадавшей страной и все такое, а тут… В общем, повесили всех вперемешку, невзирая на личности, и выводы сделали весьма определенные.

– Я их не понимаю, – мрачно сказал Ямомото, уже в который раз мерным шагом пересекая свой кабинет. – Не понимаю – и все тут.

– Что именно? – адмирал Соэму Тойода сделал аккуратный глоток чая из маленькой чашки и с сожалением отставил ее в сторону. Чай был хорош, жаль только, быстро закончился.

– Не понимаю, чего они хотят, – Ямомото потер виски. Голова болела. Несильно, но это раздражало. – Это очень плохо, когда не можешь понять логику врага.

Тойода согласно кивнул. Нельзя было сказать, что он дружил с Ямомото, да и должности у них были, мягко говоря, разные. Не так давно, проиграв подковерную борьбу, заслуженный и храбрый адмирал едва не вылетел в отставку. До этого, правда, не дошло, но из Высшего военного совета его убрали и с должности сняли, переведя в малопрестижное место – командовать военным округом Йокосуки. В общем, карьера шла под откос. Тем не менее, Ямомото достаточно часто советовался с ним, просто потому, что эти двое были единомышленниками.

Да-да, именно так. Оба адмирала не хотели большой войны, прекрасно осознавая, каковы будут риски для Японии. Поэтому не было ничего удивительного в том, что с Тойодой командующий японским флотом говорил сейчас вполне откровенно.

– Может, и нет там никакой серьезной логики? – осторожно предположил Тойода. – Ну, провели они удачную локальную операцию, и только.

– Может, и так, – задумчиво кивнул Исороку и замолчал. Однако, судя по скептицизму в голосе, не поверил. И, в принципе, Тойода его понимал.

То, что объединенный флот европейцев вышел двумя группами, было прекрасно известно. В одной – новые, современные корабли, во второй – барахло, построенное тридцать лет назад. И зачем их гонят практически в безнадежный поход, в то время как намного более мощные корабли британской постройки, как и прежде, несут рутинную службу в Атлантике, оставалось неясным. Тем не менее, их выход в море разведка засекла. А вот куда они пошли и где бултыхались все это время, выяснить до недавнего времени не удавалось. Если конкретно, до того самого момента, когда ударная эскадра адмирала Лютьенса была обнаружена вблизи побережья Южной Америки.

К сожалению, сведения о ней оказались запоздалые и крайне скудные. Все же в тех местах разведки всего мира держали отнюдь не лучших своих агентов – маловажный регион, далекий от большой политики, что с него взять… Японцам же и вовсе тяжело было работать в тех местах: очень уж экзотичную для Южной Америки внешность они имели. Приходилось полагаться на завербованных местных, а те, при всем желании, не обладали навыками, позволяющими работать с должной степенью эффективности. И вот результат. О прибытии флота агент через третьи руки еще узнал, но что за корабли и сколько их, сообщить уже не смог. Да и отправка сообщения кружным путем оказалась занятием долгим и неблагодарным. Словом, единственный плюс – это то, что маршрут Лютьенса стал известен. Ну, или хотя бы предполагаем, и то лишь до определенного момента.

Но, стоило признать, немецкий адмирал оказался тот еще жук. Заход с юга или, как вариант, юго-востока для Японии был полной внезапностью. Штабные аналитики в один голос утверждали – флот противника ударит с запада. Соответственно и все планы обороны выстраивались, исходя из этих раскладов. На базы завозили топливо, боеприпасы и провиант. При появлении вражеского флота планировались минные постановки. Пускай и с запозданием, начали возводиться береговые батареи. И тут вдруг – бац! И все планы теперь приходилось тасовать.

Японское командование хорошо понимало простую истину: у объединенного флота европейских держав намного больше тяжелых кораблей. Сами корабли, может, и послабей японских, но, в любом случае, для противостояния им необходимо собрать силы в кулак. В результате активно действовать на разных направлениях Ямомото просто не хватало численности флота, и приходилось играть от обороны, теряя темп и фактически отдавая инициативу противнику. Чем может кончиться попытка нанести упреждающий удар по сильному, а главное, готовому к бою противнику, наглядно показывала судьба подводных лодок, посланных к Суэцкому каналу. Без поддержки тяжелых кораблей они вряд ли могли рассчитывать на успех, а надводные силы базирующаяся на многочисленных аэродромах авиация противника, укомплектованная первоклассными, прошедшими суровую школу пилотами, уничтожит за несколько минут.

И вот, когда стало наконец ясно, откуда будет нанесен удар, флот пришлось спешно разворачивать для парирования новой угрозы. О если сами корабли – силы мобильные, то, что делать с уже завезенными на базы запасами? Впрочем, эту проблему решили за Ямомото. Стоило его кораблям уйти, как на одну из основных баз, Сингапур, обрушился удар старых кораблей русского флота. И все, что с таким трудом удалось туда завезти, досталось врагу, причем, судя по некоторым данным, практически не пострадав.

И сейчас Ямомото действительно не знал, что делать. С одной стороны, действия итальяно-советской эскадры весьма походили на отвлекающий маневр. С другой же, те, кто их посылал, не могли не понимать, что японский флот разнесет ее вдребезги прежде, чем подоспеет помощь. Однако так подставлять своих людей на убой… Нет, это было совсем не в духе русских, да и Лютьенс в этом плане мало чем от них отличался. Итальянцы же… Изначально Ямомото считал, что у макаронников есть, в лучшем случае, один толковый адмирал, но, похоже, ошибся. Кто бы ни командовал захватившей Сингапур эскадрой (а его имя установить до сих пор не удалось), действовал он весьма грамотно и решительно. Стало быть, итальянцы тоже оказались тем еще котом в мешке. С другой стороны, к бессмысленному риску они не склонны и в петлю без какой-то страховки не полезут. Значит, есть что-то еще, но что? Ямомото оказался в жестком цейтноте из-за недостатка информации.

Но и медлить тоже было нельзя – те, кто захватил Сингапур, не сидели без дела. Сейчас их корабли активно громили все вокруг, а армейские части потихоньку начали просачиваться на континент, устанавливая связь с уже несколько лет сидящими в джунглях остатками британских колониальных войск. Те проявляли воистину непрошибаемое упорство, подпитываемое осознанием того, что с ними сделают японцы, попади они в плен. Вот и партизанили по мере сил. Местные их не любили – но помогали, потому что японцев ненавидели еще больше. В общем, под вяло бурлящий котел подбросили свежих дров, и все закипело с новой силой, и пожарной команды рядом не наблюдалось. Все силы японской армии были задействованы на севере, и вторично штурмовать Сингапур было попросту нечем.

Ситуацию надо было срочно разрешать, пока она не вышла из-под контроля окончательно. И если пока что вражеский экспедиционный корпус удерживала от активных действий нехватка военной техники, то, как только им удастся наладить ее поставки (русские обязательно что-нибудь придумают, они своих оппонентов изобретательностью регулярно удивляют), немногочисленным японским частям придется вплотную познакомиться с русскими танками. А это, если верить воюющим на севере генералам, уже страшно. И теперь Ямомото ничего не оставалось, как готовить свои корабли к походу. Не весь флот, разумеется, но эскадру, достаточно сильную, чтобы разогнать засевшее в Сингапуре старье, но при этом не ослабить чрезмерно основную японскую группировку.

Впрочем, зная скверные характеристики старых советских линкоров и не намного лучшие – итальянских, командующий японским флотом не сомневался, что его кораблям достаточно лишь развернуть башни, чтобы обратить их всех в бегство. А значит, четырех линкоров и столько же авианосцев более чем достаточно для решения любых вопросов. К тому же именно столько кораблей сейчас находились в оперативной готовности. И адмирал лично занимался подготовкой эскадры, не подозревая еще, что беда надвигается, откуда не ждали.

Пока брутальные дяди игрались в кораблики, скромные и далеко не столь заметные деятели от тыла тоже время зря не теряли. И, пускай их работа не была столь заметна, менее важной она от этого не становилась.

Перед гауляйтером Канады была поставлена нереально сложная задача, но истинный еврей, если он по-настоящему заинтересован в результате, способен походя свернуть горы. Рабинович же, хоть сейчас и пребывал в теле и образе ирландца, сохранил лучшие черты своего народа. И неважно, Дональд О’Кэрролл он или Цезарь Соломонович, главное, пахать умел, если припрет, качественно и по двадцать четыре часа в сутки.

А задача перед ним и впрямь стояла нетривиальная. Ни много, ни мало, создание максимум за четыре месяца с нуля военно-морской базы для советско-итальянского флота, идущего сейчас через Ледовитый океан. И выглядело это подвигом, достойным Геракла.

Канада изначально привлекала военных удобным расположением – отсюда можно было работать по Японии, не опираясь на опасно зажатый самураями Владивосток. Технически подходила и Аляска, но новая советская территория выглядела менее перспективно. Хотя бы потому, что состояние ее было не лучше, климат суровее, а ресурсов, чтобы в кратчайшие сроки построить эту самую базу, у Страны Советов не имелось вовсе.

Сейчас все силы русских уходили на сухопутную битву с японцами, которые упорно не хотели выдыхаться. Более того, Страна восходящего солнца даже смогла немного нарастить давление, создав, по примеру старых колониальных держав, туземные части. В основном из китайцев – те, конечно, были паршивые бойцы, да и полноценно вооружить их не получалось. С одними винтовками в современной войне много не навоюешь, но китайцев было слишком уж много, и даже у суровых сибиряков, бывало, начинало срывать крышу, когда стволы пулеметов раскалялись, а желтые части, оставляя позади горы трупов, все так же волнами накатывались на советские позиции. Естественно, в такой ситуации не до создания баз, и эту миссию взяла на себя Германия в лице своего, хе-хе, яркого представителя ирландской внешности.

Рабинович справился, хотя крутиться ему пришлось, как ужу на сковородке. Канада не обладала ни развитой сетью дорог, ни особенно мощной промышленностью. Памятью своей прошлой жизни Рабинович, человек эрудированный, помнил: ее развитие началось именно во Вторую мировую войну. Но сейчас история шла совсем иначе, и потому страна не могла похвастаться особыми достижениями. Да и народу, особенно квалифицированных специалистов, не хватало, а большинство местных смотрели на немцев, пускай те и старались их не ущемлять, волками. В такой ситуации ожидать трудового энтузиазма не приходилось.

Однако Рабинович нашел вариант. Ведь совсем рядом находилась страна, опаленная огнем, пребывающая в жесточайшем кризисе и в то же время сохранившая мощный промышленный потенциал. А гауляйтеру Канады были даны широчайшие полномочия, в том числе и финансового плана. И вот, на западное побережье Канады приехали квалифицированные американские рабочие, которым за неудобства вроде многомесячного отрыва от цивилизации и дичайшей бытовой неустроенности предлагались большие деньги. А уж работать американцы, стоит отдать им должное, умели.

Разумеется, создать за такое короткое время полноценную базу не успевали, однако несколько временных, на которых можно осуществить текущий ремонт и пополнить запасы, – вполне. Несколько – это уже от безысходности, поскольку так имелась возможность, рассредоточив флот, использовать природные бухты без дноуглубительных работ и строительства капитальных причалов. В качестве основного материала – лес… Дороги частью грунтовые, частью наскоро брошенные узкоколейки. В мирное время строители бы за головы схватились, но сейчас это работало. И пускай все эти конструкции не смогли бы эффективно функционировать длительное время, никто их на такое и не рассчитывал. Одна кампания, причем короткая – длительной войны ни СССР, ни Германия не желали.

И росли буквально на глазах огромные склады, нефтехранилища… Сновали туда-сюда купленные в США танкеры, перевозящие с Аляски топливо для кораблей. А следом уже строились и капитальные причалы, способные выдерживать танки, и полноценные железные дороги, способные выдерживать полноценные составы. Японию мало победить, ее надо раздавить, а значит, без масштабных военных действий на суше не обойтись, это понимали все.

Тяжелее всего оказалось обеспечить секретность проекта, но тут удалось его успешно залегендировать – мол, немцы опасаются японского десанта и возводят укрепления. Японские генералы и адмиралы, небось, только пальцами у виска покрутили, когда их разведка (с подачи немецких коллег, но об этом, разумеется, никто не знал) доложила о столь извращенном ходе мыслей тевтонов. В самом-то деле, вопрос о высадке в Канаде даже не поднимался – и благодаря слабо пригодной для десанта местности, и из-за отсутствия здесь стратегически важных центров, захват которых смог бы хоть как-то повлиять на ход войны. Вот на Аляске – это да, но единственная попытка привела к тому, что японский десант нарвался на хорошо организованное сопротивление советских войск, поддержанных авиацией. Самолеты на Аляске, правда, имелись преимущественно старых типов, но их было много, а потому японцы отложили вопрос захвата северной территории до лучших времен, которые все никак не хотели наступать.

Когда инспектировать работы прибыл лично Геринг, он был несказанно удивлен тому, какого масштаба стройку осуществил гауляйтер. Рабинович и так-то был на хорошем счету, и не только как протеже Лютьенса, а за деловые качества, но сейчас… В общем, присвоенный ему в обход стандартной процедуры чин генерал-майора хорошо отражал положение дел. И Рабинович, хоть и усмехался скептически, мундир носил с гордостью. И лишь одно портило ему настроение – то, что предки в гробу бы перевернулись. Впрочем, здесь им не пришлось испытать того, что случилось в прошлой истории, а потому совесть гауляйтера быстро успокоилась.

Базы не были закончены, а на них уже начали прибывать первые корабли. Точнее, подводные лодки, совершившие беспримерный по дальности переход. Для немцев оказалась шоком поданная кем-то из советских коллег идея о том, что субмарины могут совершать подобные переходы. Не меньшим шоком стали мероприятия, которые должны были обеспечить столь высокую автономность. Конечно, по пути имелись кое-какие базы, но их было совершенно недостаточно, равно как и транспортных субмарин. Имелись у немцев такие, перевозящие в своих танках запасы топлива. Однако адмирал Лютьенс поддержал идею русских и, запершись в кабинете с Деницем и несколькими специалистами-кораблестроителями, посвятил несколько часов расчетам.

Результатом их посиделок и стал переход субмарин через Индийский и Тихий океаны. На подводных лодках, идущих практически без боезапаса и с неполными экипажами (людей и торпеды не составляло труда перебросить через Атлантику, а потом сухопутным маршрутом по Канаде), все свободное пространство и часть балластных емкостей заполнили топливом. Это резко повышало автономность маленьких, но грозных кораблей, и благодаря этому очень скоро на канадских базах оказалось под две сотни субмарин. Три четверти немецких, остальные – советские. Еще столько же ушло навстречу флоту Лютьенса. Ну и, когда Да Зара ухитрился наложить лапу на Сингапур, четыре десятка подводных лодок отправились к нему, благо этот переход не выглядел чем-то излишне сложным.