Текст книги "Жены Натана"

– 40 —

Я остаюсь дома. И Рахель рекомендует мне отдохнуть. «Если позвонят из офиса, я отвечу им». – «Рахель, это может оказаться ошибкой с нашей стороны», – говорю я в испуге. Но она стоит на своем: «Если и ты хочешь, чтобы мы вернулись к относительно нормальной жизни, пришло время, чтобы ты сосредоточился на том, что происходит в нашем доме. Ярон уже взрослый парень, но еще нуждается в нас обоих». – «И все же, Натан может рассердиться, если я не отвечу ему по телефону». – «Я ведь говорю с тобой о других важных вещах, оставь Натана в покое, достаточно ты с ним запутался. Почему бы тебе не приготовить нормальное место для работы дома, почему бы нам не сделать ремонт, может быть, даже достроить небольшую комнату для еще одного ребенка», – говорит она и отворачивает от меня взгляд. Я потрясен тем, что Рахель говорит о возможности заиметь еще одного ребенка, если со времен моей болезни у нас вообще не было никакой физической связи.

Спустя два дня посещает нас Узи, ибо, как говорит, беспокоился по поводу моей неявки на работу. «Только не попадай опять в больницу. Никто из нас не желает этого. Вот, я тут принес некоторые вкусные вещи, чтобы облегчить заботы Рахели». Он извлекает из кармана большую салфетку, кладет на нее печенья и сыры: «Все здесь кошерно, можешь проверить». Достает из мешка новый напиток, лишь недавно появившийся на прилавках страны.

«Твое письмо Дане совсем сбило ее с толку, – говорит мне Узи, – она просто не знает, что тебе ответить». Я чувствую себя уязвленным, даже униженным. Как это я по глупости так вот обратился к женщине, которая, быть может, любила меня, и которую я любил. К женщине, находящейся в доме Натана и собирающейся за него замуж. Узи продолжает: «Оставим письмо, Меир. Ты, как всегда, усложняешь простые вещи. Так ты поступил, когда Натан возложил на тебя обязанности управлять фирмой, да и глупость с Галилеей принял слишком всерьез. Теперь же надо заняться и вправду серьезными делами. Я тут принес два-три письма для твоей подписи. Тебе следует принять предложение Натана. Ты сможешь в будущем стать действительно богатым и беззаботным человеком».

Узи передает мне эти письма и просит, чтобы я их прочел после его ухода. «Жалко сейчас тратить время на эти письма. Может, используем его для других дел. К примеру, дай мне оригинальную идею, как отпраздновать свадьбу Натана и Даны». Я поражен поведением Узи: является в мой дом с критикой, даже не объясняет, как остался в должности, ведь Натан сказал во всеуслышание, что увольняет его, и дает мне какие-то туманные указания. Гляжу на него и неожиданно улыбаюсь. Кажется, Узи удивлен. «Узи, может, мы поговорим о том, что действительно важно. Близость между мной и Натаном обязывает его обратиться ко мне напрямую. Вы явно выбрали неподходящий способ, чтобы убедить меня подписать эти письма. Я предлагаю тебе оставить эти письма и попросить Натана, чтобы он сам связался со мной». Узи встает и, как мне кажется, потрясенный, уходит. Впервые в жизни я не сопровождаю гостя до дверей моего дома.

– 41 —

Я, Рахель и Ярон читаем сначала про себя, а затем вслух все три письма. В двух письмах речь идет о том, что я беру на себя все финансовые убытки, образовавшиеся от деятельности фирмы в Галилее: дается короткое объяснение о предполагаемой пользе связей с Хаггаем, о надеждах, с ними связанных, о некоторых успехах и затем – о тяжелейших осложнениях. Я подтверждаю, что безосновательно пытался обязать фирму покрыть убытки. Но ныне я признаю все эти факты и принимаю за них ответственность. Во втором письме я заявляю, что все мое имущество предоставляю кредиторам в рамках просьбы провозгласить меня банкротом.

Третье письмо написано в черновом варианте. Узи, как секретарь фирмы (я и не знал, что он получил эту должность), сообщает мне, что в свете моего особо важного вклада в развитие фирмы, несмотря на все осложнения, в которые я ее ввел, планируется новое дело за границей в области культуры, с привлечением финансов, и меня полагают включить в этот план. Речь идет о поездке на несколько месяцев в Европу, большом бюджете на покупку редких журналов, и полной оплате этой поездки фирмой, которая готова даже взвесить «присоединение» всей моей семьи к этой поездке. Рахель просит нас замолчать и дать ей спокойно еще раз прочесть все эти письма. Затем она просит, чтобы Ярон еще раз прочел их, но вслух. Смотрит на меня странным взглядом: «Именно теперь, когда у нас возникла возможность стать нормальной семьей и даже завести еще одного ребенка, именно сейчас они все это разрушают». Она начинает все громче плакать. Какая-то в ней угроза и испуг одновременно. Она кричит на меня, и какие-то необычные звуки прорываются в ее голосе. Ярон смотрит на нас и колеблется, уйти ли ему в свою комнату. В конце концов, усаживается между мной и матерью. Рахель снова взрывается: «Ты, ты взял семью, устойчивую, упорядоченную, и полностью ее развалил. Что он хочет от нас, этот человек, Натан? Почему ты должен был зарабатывать на жизнь у этого злодея?» Неожиданно замолкает и спокойным голосом спрашивает Ярона, не хочет ли он пить. Пытается успокоить свое лицо, что ей трудно дается, и даже редкие волоски на ее лице в этот миг особенно видны.

Ярон берет карандаш и отмечает некоторые места в письмах. «Не волнуйтесь. Это можно потом стереть, если захотите. Но есть у меня несколько важных замечаний. – Рахель смотрит на него, то ли с болью, то ли с удивлением. – Я думаю, мама, что следует все взвесить. Вполне возможно их обхитрить. Чем грозит нам то, что отец возьмет на себя долги других? Не могут же они взять от нас больше того, что у нас есть, а это не так уж много. С другой стороны, такой шаг отца повернет все положение в нашу пользу. Натан обязан будет нам помочь. Он будет полностью зависеть от отца, он будет бояться нас разочаровать. Можно будет начать нечто новое и сильное и потребовать от Натана многого». – «Если ты говоришь так, – шепчет Рахель, – я готова это обдумать. Но опасность тут велика. Даже отец твой вдруг понял это».

«А Дана не может нам в этом деле помочь?» – спрашивает Ярон. «Оставь ее, в конце концов, – говорит Рахель, – она сейчас нас не интересует. И так все дела наши осложнились из-за нее». – «Если так, мы должны действовать самостоятельно, – говорит Ярон, – может, встречусь со Шломо и Шахаром, мы ведь дружны. Да и сам Натан ко мне хорошо относится, считает меня интересным парнем. Я могу сидеть с ним в его комнате. Может, даже найду какие-нибудь документы, которые могут нам помочь». Рахель подскакивает к Ярону, впервые в его жизни, и силой бьет его по плечу: «Ты ничего не будешь красть. Отец твой спутал нас с этим отвратительным человеком, но ты не будешь для отца красть». – «Я не знаю, что для вас важно, – кричит и плачет Ярон. – Я не знаю, что вы принимаете всерьез, а на что не обращаете внимания. Может, вы будете мне заранее сообщать, когда мы, наконец, станем нормальной семьей?»

– 42 —

К собственному удивлению, я не присоединяюсь к их разговору. Человек способен отдалиться от своего имущества, от собственной жены, почему же он не может отдалиться от самого себя? Пусть они себе беседуют и спорят, Ярон и Рахель, я же пойду немного отдохну. Может, вообще возьму отпуск, может, вернусь завтра в офис и вообще не буду обсуждать с Натаном его предложения.

В последующие дни я остаюсь дома, читаю и дремлю. Ярон приносит мне книги из городской библиотеки. В детстве я вообще не пользовался библиотекой, покупал книги в лавке или же довольствовался своими мыслями. Рахель ходит по врачам и аптекам: «Наконец-то я нашла то, что успокаивает меня и полезно всем нам». Ярон готовится к экзаменам на аттестат зрелости.

В конце недели вновь появляется Узи. Ярон зовет меня к дверям и спрашивает меня в присутствии Узи – впустить ли его в дом. Я удивлен и даже испуган и приходом Узи, и поведением сына. Узи не ожидает приглашения и входит. «Успокойся, Ярон, – говорит, – я вам не враг». Затем обращается ко мне: «Я полагаю, что с определенными изменениями письма, принесенные мной, для тебя приемлемы. Между тем, у Натана возникли новые дополнительные идеи, и понадобится твоя помощь. Так или иначе, Натан тебе шлет материалы, связанные с твоей возможной поездкой в Европу. При условии, что будет решено ввести тебя в это дело. Я, честно говоря, пока не могу понять, о чем идет речь, но Натан говорит, что это самый впечатляющий ход в его жизни, как деловой, так и культурной».

Тут вмешивается Ярон: «А что с тобой, Узи? В газете я прочел, что в последние дни происходят изменения в фирме, несколько новых назначений, но тебя там вообще не упоминают». Узи немного бледнеет: «Оказывается, в этом доме кто-то читает и эти страницы в газете, полезно знать. Не беспокойся за меня, Ярон, есть многое такое, в чем я могу помочь Натану. Лучше сосредоточься на твоих родителях. Они, по-моему, совсем сбиты с толку. Не помешает им прислушиваться к тебе с большим вниманием. Я думаю, что ты единственный в этом доме, трезво мыслящий». «Что ты хочешь от меня?» – отпирается Ярон. Узи подходит к нему, кладет руку ему на плечо, собираясь то ли успокоить, то ли унизить. «Отец твой в последнее время все время находится дома. Это редкая возможность с ним побеседовать. Может, в конце концов, ты выяснишь для себя, болен ли и слаб твой отец или он планирует тайком опасные для нас всех вещи». Узи опускает руку и торопится покинуть дом до того, что получит ответ.

Я решаю пока вообще не прикасаться к принесенным Узи бумагам. Ярон молча смотрит на меня, гладит мне руку и садится поодаль. Появляется Рахель. В руках у нее большой, величиной с книгу, расцвеченный конверт. Она извлекает из него большое, тоже цветное, приглашение на свадьбу Натана и Даны. На нем рукой Даны добавлено несколько слов: «Приходите с Яроном, ибо без него вы не полная семья». Рахель тут же спрашивает, собираюсь ли я пойти на свадьбу, и я отвечаю, что да. Ответ мой, быть может, разочаровывает ее, но не удивляет. «Ты, несомненно, пойдешь со мной, но в любой момент, когда попросишь, мы уйдем. Почему нужно оскорблять их своей неявкой».

«Хорошо, что люди еще женятся», – повторяет мою шутку Ярон, но сейчас мне не до шуток по поводу замужества Даны. Ярон говорит, что хочет с нами посоветоваться. Может, стоит ему прекратить учебу, и так всего осталось несколько месяцев. Завершит он ее через несколько лет. «Я вижу, что вы во мне нуждаетесь намного больше, чем я думал». Рахель возражает и просит его сосредоточиться на учебе и друзьях и оставить ей и отцу решать свои проблемы. «Да, мы с отцом попали в переплет, но мы сильны и сами распутаем узел». – «Вы напоминаете мне вечно прыгающий мяч, – отвечает ей Ярон. – Однажды его заставили прыгать, и с тех пор он не перестает скакать не зависимо от того, желает ли кто этого или не желает, брошен ли он был или случайно упал, и с тех пор скачет вверх и вниз».

Странно, но я продолжаю вести дневник всего, что происходит у нас день за днем, и вместе с тем как бы удаляюсь от всех событий. Не только офис Натана, но и собственный мой дом кажется мне странным. Впервые в жизни нет у меня желания реагировать на обращенные ко мне слова, на явные глупости и даже на неблаговидные поступки, на то, заботится ли обо мне Рахель или не заботится, предан мне мой сын или не предан. Нет у меня желания сопротивляться и вообще давать отпор.

– 43 —

Шломо и Шахар пришли нас проведать. Договорились о встрече с Яроном и, если возможно, с нами вчера вечером по телефону. Оба в костюмах. Принесли сувенир, серебряную вещицу. «Мы купили ее еще в Лондоне, во время учебы, и держали как сувенир для особого события». Вручили букет цветов Рахели. Покрутились по салону и сели рядышком на диван, надеясь, что не помешали нашим обычным делам и планам. «Мы знаем, что у вас в доме много необычных разговоров, вы очень интересные люди», – подчеркнул Шломо.

Рахель угощает их пирогом и, к удивлению моему, рассказывает им о том, из чего этот пирог сделан. Подает соки. Ярон еще не вышел к нам, вероятно. предпочитает слушать начало нашей беседы из своей комнаты. Я подумываю о том, стоит ли им задать наводящий вопрос, чтобы облегчить начало разговора. Но вот сам Шахар говорит: «Вы, само собой понятно, знаете, что мать умерла. Вы также знаете, что у отца был трудный период с делами… («Но сейчас дела поправились», – перебивает его Шломо и замолкает). Теперь то, что касается Даны и отца, – продолжает Шахар. – Я знаю, что было напряжение в отношениях между отцом и вами, но вы – близкие его друзья. Нас вы знаете с момента нашего рождения. Отец говорит, что и предыдущие поколения наших семейств были близки». – «Потому мы и решили побыть немного вместе с вами», – снова перебивает его Шломо.

Я благодарю их за визит, говорю, что их усилия впечатляют. Зову Ярона, но он все еще не выходит из комнаты, и Рахель просит меня не давить на него. Шломо говорит, что они могут сами зайти к Ярону и ему не обязательно выходить к ним. Шахар же говорит, что остается в салоне, ибо мы еще не завершили разговор. «Верно, – негромко подтверждает Шломо слова младшего брата. «Мы слышали о письмах, которые вам доставил Узи. Мы очень огорчены их агрессивным тоном, ведь нет у отца более близких друзей, чем вы». – «Нет нужды возвращаться к этому специфическому случаю», – вмешивается в разговор Рахель. Но Шахар торопится завершить фразу: «Положение дел наконец-то улучшается. Отец сумел обуздать аппетиты Узи и Хаггая. Их просто надо использовать в менее опасных делах. Все важные решения по бизнесу отец должен взять на себя».

Рахель говорит, что семейный бизнес их отца не может быть темой для беседы, спрашивает, как продвигается подготовка к свадьбе. Шломо помалкивает, Шахар же говорит, что все в порядке. Шломо рассказывает, что скоро начнет работать в отцовской фирме заведующим отделом. «Армия согласна отсрочить мою службу. Они, вероятно, надеются, что после нескольких лет работы с отцом и накопления мною опыта смогут меня использовать с большей пользой». Тут Ярон выходит из своей комнаты. Вид у него усталый. Подходит к братьям и что-то шепчет им. «Очень важно, чтобы Ярон пришел на свадьбу», – говорит Шахар. «Свадьба вообще дело мало интересное», – говорит Шломо. Младший брат сердито смотрит на него и торопливо приглашает Ярона в новый, недавно открывшийся, вегетарианский ресторан. Ярон колеблется немного, смотрит на мать, и, в конце концов, соглашается.

– 44 —

Сегодня свадьба. Давно не видел Рахель, с такой тщательностью хлопочущей над своей внешностью. Сделала себе прическу в парикмахерской, где косметолог обработала ей лицо. Кажется, даже купила себе новое белое платье. Спрашивает меня, стоит ли ей надеть драгоценности или лучше «выглядеть проще, как невеста». Я же советую, кажется к ее неудовольствию, драгоценности надеть. Рахель не знает, взять ли еще теплую одежду. Свадьба во внутреннем саду одного из самых больших отелей в стране. «Я хочу быть сегодня красивой», – говорит Рахель. Эти слова из ее уст я слышу впервые.

«Ярон решил прийти чуть позже», – сообщает она мне. Мне это не нравится. Чего бы нам не побыть вместе. Рахель выбирает одежду и мне, отряхивает пыль с брюк, обнаруживает отсутствие пуговицы и тут же ее пришивает. Давно, а может никогда, не проверяла Рахель мою одежду, чиста ли она и в порядке. Всегда лишь удивлялась, когда находила в ней дефекты. Но сегодня она заботится о моей внешности с большим вниманием. «Не хочу, чтобы ты выглядел на свадьбе небрежно. Многие давно не видели тебя, и будут изучать тебя пристально».

Мы прибываем в гостиницу. Все окружение участвует в празднестве. С террас и балконов бьет свет, вдоль дорожек – вплотную друг к другу вазоны цветов. Украшенные лентами и цветами машины снуют туда и сюда, издавая праздничные мелодии. Присоединяемся к длинной очереди гостей, поздравляющих молодоженов. Никто очереди не нарушает. Узи время от времени проходит вдоль очереди, проверяя, все ли в порядке, мельком – мне: «Здравствуй, Меир. Приятно вас видеть». Подают легкое угощение гостям в очереди, чтобы погасить зарождающееся раздражение долгим стоянием. Артисты проходят отдельным входом. Узнаю среди них музыкантов, певцов, клоунов. Продвигаемся весьма медленно.

Движение на некоторое время замирает. Кажется, дают возможность части гостей войти без очереди. Может, речь о каких-то известных личностях, общественных деятелях, которые мне просто не знакомы.

Рахель сердится, считает, что вся эта очередь излишня. «Дали бы всем зайти, а там все само собой образуется. Может, скажешь им что-нибудь, Меир?» Но я предпочитаю не вмешиваться: «Что плохого в том, что мы стоим здесь вместе?» – «Ничего плохого, кроме пренебрежения к гостям». – «Можно вернуться домой и прийти позже». – «Нет. Если уйдем, не будет никакого смысла возвращаться на свадьбу».

Мы окружены, главным образом, сотрудниками фирмы и старыми друзьями Натана. Интересно, пригласил ли он и старых знакомых Рины. По количеству людей трудно представить себе, что кто-то не приглашен. Несколько гостей интересуются моих здоровьем, другие предпочитают шептаться, вероятнее всего, обсуждая дела Натана. Не думаю, что их интересует мое участие в этих разговорах. Рахель кажется мне ослабевшей и усталой. Пришла сюда, как говорится, во всеоружии, выпрямив спину, уверенная в себе, а сейчас от ожидания в ней все как бы перегорело. Я пытаюсь поддерживать ее за руку, но не встречаю с ее стороны никакой реакции. Добираемся до Натана и Даны. Дана идет нам нам навстречу, обнимает Рахель и замирает в достаточно долгом объятии. Просит фотографов сделать как можно больше снимков встречи. Я пожимаю Дане руку. Она целует меня в щеку. «Я готова тебя поцеловать, Меир. Это ты хочешь удовольствоваться рукопожатием», – громко смеется она. Натан тянет ее за платье на прежнее место. «Мы поздравляем тебя, Натан. Ты ведь знаешь, что наши поздравления от чистого сердца». – «Я знаю, Меир. Хорошо, что вы здесь. Еда здесь всех сортов, кошерная. Здесь, в гостинице, Меир, ты можешь все есть, верно? Поговорим позже. Очередь еще велика».

Движемся дальше. Оказывается, этот зал лишь для приема гостей. Сама свадебная церемония состоится в огромном саду, где уже готов балдахин, а трапеза будет на другом этаже, в особенно огромном зале. Рахель снова полна эмоций, словно бы только проснулась. Радуется такой горячей встрече с Даной, интересуется, с кем рядом нас посадят, часто трогает мою руку. Я хочу пройтись по залу, Рахель же требует стоять на месте и следить за происходящим.

Шахар в темном костюме подходит к нам, искренне радуясь встрече. Говорит, что Шломо немного волнуется, отдыхает в одном из номеров. Шахар продолжает стоять рядом с нами. Люди подходят и поздравляют его, и он тут же представляет им нас. «Не все знают, насколько вы близки отцу и насколько моя мама любила вас. Мне важно, чтобы в этот вечер они узнали». Я прошу его узнать, что с братом, но и он и Рахель в один голос говорят, что Шломо может управиться и без нас. «Он уже сам способен решить, что его может успокоить», – завершает разговор Шахар.

Гости вошли в зал, перекусили, раввин уже на месте, Натан дает знак Узи начинать свадебную церемонию. Управляющий гостиницей читает собравшейся публике распорядок празднества. Запланированы выступления нескольких известных ансамблей, знаменитого скрипача, прилетевшего из Европы. Если у кого-то из приглашенных есть интересные предложения по проведению вечера, он должен обратиться к управляющему, ибо программа достаточно гибка. «О чем он говорит, – шепчет мне Рахель, – какое это имеет отношение к свадьбе». – «Верно, Рахель, – отвечаю ей, – но ведь мы и не можем ожидать от Натана ничего другого».

Теперь невеста плывет по воздуху в золотой карете, которую несут сотрудники фирмы с помощью работников гостиницы. Не понимаю, почему Дана согласилась на такой странный выход. По пути она говорит в микрофон, который держит в руке. «Сегодня вечером мы с Натаном становимся мужем и женой. Спасибо вам, что пришли на нашу свадьбу. Вы знаете, что год назад Натан овдовел. Я не забываю, что у него два талантливых и верных сына от первой жены Рины, благословенной памяти. И вообще это не был веселый год и, за исключением нашей с Натаном любви, все было достаточно сложно и нелегко. Надо было заботиться о многих сотрудниках и вообще людях. Натан уже знает, что следует делать в данной ситуации. Но сегодня вечером здесь празднует только любовь. Потому даже такая стыдливая женщина, как я, способна здесь выступить с речью. – Дана смеется. – Еще две вещи, и завершаю, ведь раввин уже ожидает, и свадьба для нас весьма важна. Первая вещь связана с Натаном. Отныне ты всегда здоров, радостен, успешен, и всегда побеждаешь. Ты и я единое целое, и это все определяет. И вторая вещь связана с нашими близкими друзьями. Часть из вас их знает, часть – нет. Наши Меир и Рахель, прекрасные люди. Отец Меира был ближайшим другом отца Натана, и с тех пор они все годы связаны дружбой. Мы празднуем сегодня также новое начало в жизни Меира и Рахели. Им тоже было нелегко. Частично из-за нас. Но сегодня они тоже стоят, окрепнув, у нового начала. По сути, у них тоже свадьба, вторичная, с тем же супругом. Когда раввин освятит наш с Натаном союз, он также освятит и их союз. Таково наше с Натаном желание».

Приносят лестницу, увитую цветами, и Дана сходит с кареты. Рахель смотрит на ее платье. Кажется мне, после речи Даны, плачет. Обнимаю ее за плечи, не зная, что делать дальше. «Хочешь выйти замуж?» – спрашиваю неожиданно для самого себя. Она действительно плачет и шепчет: «Да».

Люди смотрят на нас с удивлением, быть может, даже с завистью: ведь только мы были упомянуты Даной, и никто другой.

Раввин читает молитвы, благословляет жениха и невесту, не забывает вспомнить, что «есть у нас еще одна особая пара, но не будем их смущать».

Удивительно, но нет вокруг большого шума. Часть гостей молчит, часть слушает благословения раввина. Взволнованный Ярон возникает из массы гостей: «Я знал, что Дана собирается вас поздравить. Потому пришел только сейчас. Потому что во время поздравления вы должны были быть лишь вдвоем. Ведь и на первой вашей свадьбе я не был. Я очень хотел, чтобы вы сегодня почуствовали настоящую радость. Пришло время для вас успокоиться и ощутить праздник в полную силу». – «Я понял, Ярон, – говорю, – спасибо. Но не стоит продолжать». Рахель сердито смотрит на меня: зачем унижать сына? Но Ярон от меня не отходит. Некая тонкая линия между желанием уйти или остаться, возникает на лице сына.

Во время главной трапезы мы сидим вместе с Яроном, Узи, Хаггаем и несколькими управляющими отделов фирмы, достаточно близко к столу Натана и Даны. Они сидят близко друг к другу. Сыновья Натана – напротив.

Стол на четверых. Ведущий вечера проходит между столами и просит выделить одного представителя от каждого стола, который должен поздравить молодоженов или развеселить их шуткой. Я надеюсь, что он до нас не дойдет, а если дойдет, то выберем Ярона.

Но ведущий и развлекающий обращается прямо ко мне: «Я так понял, что ты и есть Меир, второй жених в этот вечер. Может, хочешь что-нибудь нам спеть или рассказать что-либо из Священного Писания. Сказали мне, что ты специалист в этой области». Рахель и Ярон глядят на меня то ли со страхом, то ли с надеждой. Я ощущаю страшную слабость. Гляжу в сторону Натана. Он улыбается мне и приветственно машет рукой. Дана что-то ему шепчет и целует в голову, как в прошлом целовала мою.

Я говорю слабым голосом. Поздравляю брачующихся друзей, выражаю искреннюю радость. «Даже для таких странных людей, как я, приготовлена кошерная и вкусная еда». Некоторые из гостей смеются. «Мой отец любил отца Натана. Так и я, очевидно, люблю Натана. Иначе я бы не согласился с тем, что он взял себе в жены Дану». Снова люди смеются, и Рахель закрывает руками лицо, как устыдившаяся невеста. «Но в этот вечер мне тяжело говорить длинные речи. Частично по известным всем причинам, частично, по причинам, не известным даже мне». Передаю микрофон ведущему весельчаку, и он продолжает нестись почти вскачь между столиками.

«Прекрасно поздравил, одно удовольствие, – подскакивает ко мне Узи. – Я знал, что тебе обязательно надо дать возможность поздравить. Ты себе не можешь представить, сколько человек просили дать им слово, но я сказал Натану, что ты больше всех подходишь». – «Он вообще подходит для много, – говорит Рахель. – Вы должны были ждать до свадьбы Натана, чтобы убедиться в способностях Меира?» Узи смотрит на нее, кладет руку на ее жестикулирующие пальцы, вызывая в ней недовольство. Узи продолжает: «И тебе причитается поздравление. Я понял, что ты и Дана планировали для Меира большой сюрприз, многие гости огорчены, что не принесли и вам подарки, вы же начинаете все сначала».

Кажется, Ярону надоел этот разговор, иначе трудно понять, почему он подразнивает Узи: «Ну, а что с тобой, Узи, ты уволен или продолжаешь работать? Я думал, что Натан вышвырнул тебя. Или нашел для тебя должность организатора таких вот вечеров!» Я ужасно смущен. Не помню, чтобы когда-либо так разговаривал с людьми. Рахель же, кажется, покраснела от удовольствия. Узи же не отвечает, смотрит на меня злыми глазами и уходит. «Ну, и что это нам даст?» – спрашиваю я сына. «Пусть оставит нас в покое. Не его дело обсуждать отношения мамы и Даны».

Рахель и Ярон получают истинное удовольствие от еды, советуются с официантами, меняют блюда. Но сколько можно так вот сидеть у стола. Я чувствую себя не совсем хорошо: голова тяжела, живот побаливает. И вообще это не лучший мой вечер, ведь Дана выходит замуж за кого-то другого. Хотя и я не одинок, есть у меня жена и сын, на которого сыновья Натана часто сердятся, но меня он всегда защищает. Слишком я засиделся, надо встать из-за стола, пройтись. «Не отлучайся надолго», – говорит Рахель, – «Не хочу оставаться без тебя именно в этот вечер». Я прогуливаюсь по огромному залу, спускаюсь в сад, где происходила свадебная церемония, дохожу до места, где мы стояли в очереди поздравлять молодоженов, вхожу в первый зал, где подавали легкие закуски, возвращаюсь в зал и смотрю на балдахин, под которым раввин благословлял жениха и невесту.

Возвращаюсь в зал, где продолжается трапеза. На широкой сцене сотрудники фирмы поют вместе с известной певицей. Натан и Дана пляшут в окружении весело прыгающих маленьких детей. Не вижу Шломо и Шахара. Наверно, заняты беседой с гостями. Не удивлюсь, если нас еще ожидают всякие игры, дорогие лотереи. Иду в центр зала, где кружатся в танце жених и невеста. Дана машет мне, мол, подойди к нам поближе, кричит: «Как дела у нашего второго жениха? Может, пригласишь Рахель и попляшем вчетвером?» – «Нет у меня желания плясать». – «Ну, подойди поближе, – зовет меня Натан. – Можешь потанцевать с нами. Если Рахель увидит, несомненно, присоединится к нам».

Оба протягивают мне свободные от объятий руки.

«Не могу, Натан, не очень хорошо себя чувствую». – «Только не свались сейчас, как это уже было», – это Дана. «Я твердо стою на ногах, но предпочитаю не танцевать». – «Что случилось? Волнуешься, как в первый раз, когда женился?» – шутит Натан. «Хватит, Натан. Оставь меня. Сначала ты меня просто унизил, предложив мне взять ответственность за твои убытки (как это я еще сказал впрямую – «твои», обычно я лишь говорю намеками). Теперь ты шутишь со мной и Даной. Ты ведь знаешь, что для меня это трудный вечер». – «Прекратите, ребята, – командует Дана. – Это уже начинает сердить. Сможете поговорить после в офисе. Теперь, здесь, все время – мое». – «Я ничего не просил, Дана, – гляжу на нее и весь дрожу. – Ты-то знаешь, что и у тебя ничего просил». – «А если бы попросил, тебе бы помогло?» – спрашивает Натан. «Натан, оставь Меира в покое. Не видишь, он болен». – «Болен? Осточертели мне его болезни. Пора бы ему обрести спокойствие». – «Не хочу портить вам праздник, но ты, Натан, ко мне жесток». – «Меир, уходи отсюда, – кричит Дана. – Это самое важное для меня время – новых и важных дел. Уходи. Где Рахель? Может, она придет, в конце концов, забрать своего мужа».

Естественно, я убираюсь. К собственному удивлению, даже не ищу Рахель и Ярона. Покидаю гостиницу и возвращаюсь домой, униженный, сбитый с толку. Испортил Натану настроение на его свадьбе. Нелегко мне. Дана сердится. Быть может, и Рахель разочарована. Приготовила мне сюрприз, и ничего из этого не вышло.

Рахель и Ярон не торопятся домой. Наконец-то являются, приносят мне любимые мной сладости, ломти фруктового торта. Ярон говорит, что надо посоветоваться по важным делам. «Но не сейчас». Надо решить, продолжать ли ему учебу. «И как сделать, чтобы вы с мамой были более спокойны». Я говорю им, что в данный момент дискуссии закончены. Рахель же говорит, что «не так планировала этот все же необычный вечер», но я свободен делать все, что мне заблагорассудится.

На следующий день после свадьбы звонит Дана, сообщает, что они отменяют отпуск, ибо надо заняться срочными делами. «Ожидается полная реорганизация фирмы, и Меиру будет подготовлено соответствующее место», – гарантирует она Рахели. Ярон предлагает, чтобы я сам уехал куда-нибудь в отпуск или с Рахелью, «как вам удобней». Он сам со всем управится без всяких проблем. Он думал всю ночь и решил, что не бросит учебу. «Завершающие оценки мне очень важны, и мне бы хотелось глубже изучить некоторые предметы. Невозможно так учиться, отец, как ты учился: немного позаниматься, немного поболтать. Или углубляются всерьез в наши первоисточники, или оставляют вовсе это дело. Этот легкий твой путь меня не привлекает».