Текст книги "Жены Натана"

– 34 —

На похоронах много народа. Пожалуй, я еще никогда не был в таком стечении людей. Тут все сотрудники Натана, клиенты, субподрядчики, друзья, компаньоны по разным делам, коллекционеры мебели, шахматисты. Ну, и само собой понятно, члены семьи. Рахель старается идти со мной. Я меняю шаг, и каждый раз обнаруживаю, что она не отстает.

Мы около могилы. Натан стоит на краю ямы, позади не перестающие плакать Шломо и Шахар. Дана гладит их по волосам и Узи все время предлагает им пить. Я не вижу Хаггая. Вероятно, облюбовал более удобное место наблюдения. Хазан распевает псалмы и читает фрагмент «Кто найдет мужественную женщину». Думаю, впервые, вот уже после смерти, произносятся эти строки в ее честь.

Дана достает из кармана своего пальто бумагу и подает ее Шломо. Он произносит слова прощания с матерью, дважды упоминая, что это от него, Шахара и отца. В толпе начинают вести посторонние разговоры, ведь многие здесь связаны работой, дружбой или даже мимолетным знакомством. Узи просит тишины, Шломо продолжает громко читать. Вспоминает два случая, когда мать спасла его и брата. Первый раз, когда он решил бежать из интерната в Англии, второй, когда Шахара положили в больницу, и мать от него отходила дни и ночи. Длинноты начинают, кажется мне, раздражать Натана, и он сердито поглядывает на Дану, которая этот текст написала, или боится, что сын прибавит что-либо от себя. Кончив читать, сын добавляет от себя: «Шахар и я очень тебя любим, мама. Я знаю, что будут разные проблемы, но теперь я сам займусь ими и разрешу их, как следует». По-моему, Натан потрясен. Узи начинает продвигаться в сторону Шломо, но тут и так все завершается.

– 35 -

Я и Рахель возвращаемся в наш дом. Непонятно, где будет Натан в ближайшие дни. Вообще-то, для меня очень странно, что Натан похоронил жену в селе, а не около дома в городе. Может, Рина этого просила. Чего мне опять, по старой привычке, влезать не в свои дела. Не удивительно, что я иногда пишу слова не по порядку букв. Начинаю со средней буквы, потом прибавляю к ней первую. Всегда есть некий фрагмент, который я должен завершить еще до того, как что-то начал.

Предлагаю Рахели не оставаться здесь на ночь. Предпочтительно вернуться домой в город. Когда-то я убеждал ее по-другому, стараясь не говорить «вернемся как можно быстрей», чтобы подчеркнуть недостаток времени. Но теперь я могу более свободно разговаривать с нею. Рахель соглашается, если так для меня важно, но думает, что лучше остаться еще на пару ночей. «Побудем еще три дня. Это более подходит с нашей стороны в отношении Натана. И вообще не помешает побыть еще немного на природе и свежем воздухе». Мы остаемся, спим в одной постели после долгого перерыва. Рахель обнимает меня, но остается в грубой ночной рубашке. Я тоже оставался одетым и, конечно, мне было трудно уснуть в таком положении.

Мы посещаем Натана утром и после обеда. Не ясно мне, молятся ли в доме, но я не собираюсь это выяснять. Вечером прощаемся с Натаном и его домом, в котором полно сотрудников и других людей. Несколько секретарш фирмы обслуживают присутствующих, угощая их сладостями и питьем. Натан сидит на стуле, говорит, дремлет, читает газету. Шломо заперся в своей комнате, а Шахар не отстает от Даны. Он помогает ей во всем и радуется исполнить любую ее просьбу.

Мы торопимся с Рахелью уложить все вещи в машину. Меня не покидает ощущение слабости, но Рахель приготовила фрукты на дорогу. С нами Ярон. Всю дорогу мы поем песни, включая некоторые, написанные на стихи из Священного Писания. Впервые вижу Рахель в тонких светлых брюках. «Если не будешь надо мной смеяться, скажу, что облик твой мне нравится». – «Ну, скажи, скажи, снова ты по-старому, и говоришь и молчишь одновременно». – «Хотел лишь сказать, что мы были частью друг друга». – «Частью? – смеется и краснеет Рахель. – Какое это имеет отношение к сказанному?» – «Знаешь, когда слишком большая влажность, ничто не может соединиться. Вещи скользят одна по другой и уплывают. Даже слишком гладкое тело не может встретиться и остаться с другим телом». Рахель смотрит на меня давно забытым взглядом, со времен знакомства, когда ее воспламеняло мое воображение. Затем отводит от меня взгляд и погружается в дремоту, просыпается в страхе, не веду ли слишком быстро машину, открывает сумку, извлекает и проглядывает письма. Ярон помалкивает и дремлет на заднем сидении.

Дана

– 36 —

Спустя десять дней Натан с сыновьями и Дана возвращаются в город. Она звонит нам, сообщая о возвращении: «Снова мы будем близки к тебе, Меир». Спустя несколько дней она звонит Рахели и сообщает, что все идет к лучшему: «Дети со мной и мы отлично уживаемся – главным образом, с Шахаром, но и Шломо успокоился. Натан хочет, чтобы мы отправились куда-нибудь на некоторое время, но сначала он должен упорядочить свои дела. Кажется, он собирается заменить часть работников». Рахель удивляет меня отличным настроением. Я боялся, что в связи со смертью Рины она впадет в депрессию, тем более, что она никогда не отличалась веселым нравом. После нашего возвращения, она уделяет много внимания Ярону, временами интересуется моими делами, беседует с Даной по телефону и ищет для себя интересные кружки для занятий. Время от времени предлагает даже выйти в город, развлечься. Я почти всегда соглашаюсь, несмотря на то, что нуждаюсь в длительном отдыхе. Не могу ей отказать, а потом выдерживать ее плохое настроение.

В один из вечеров нас приглашает Натан. Рахель говорит, что это Дана постаралась согласовать эту встречу. Я не был в этом доме почти год, с того времени, как выехали в Галилею. Нелегко мне даже думать, что в нем я жил достаточно длительный срок. Интересно увидеть – на месте ли кровать, на которой я спал. Дана встречает нас поцелуями, чем повергает меня в волнение, более сильное, чем я предполагал. Она торопится ввести нас в большой приемный зал. Вероятнее всего, вся мебель обновлена. Дана усаживает нас на мягкие удобные подушки, говоря, что Натан сейчас присоединится к нам. Он входит, выражает радость при виде нас и усаживается в единственное в зале кресло. «Не могу привыкнуть к этим подушкам Даны. Быть может, она хочет сделать меня моложе моих лет, а впрочем, мне трудно понять ее намерения», – смеется Натан. Дана усмехается, спрашивает, не хочет ли он облачиться в более легкую одежду.

Он предпочитает одежду не менять, а если слегка вздремнет в своем кресле, так мы ведь привыкли видеть его дремлющим, когда вокруг все разговаривают. В зал входит Шахар, спрашивает Дану, нужна ли его помощь. Он не перестает разговаривать с Даной, стоит почти вплотную к ней, спиной к отцу. Дана расспрашивает его об учебе, озабочена – не голоден ли он, хочет ли побыть с нами всеми. Натан пробуждается, оглядывает всех, спрашивает, не пропустил ли что-то важное, хотя, в общем-то, «слышал все», начинает рассказывать о новом художественном стиле. «Речь идет о рисунке на зеркале, которое, таким образом, становится самым важным предметом в доме, показывая и того, кто в доме живет, и его изображение».

Дана спрашивает его, не хочет ли он поделиться с нами другими интересными новостями, но Натан не реагирует. Затем говорит, что хочет поработать в своем кабинете, мы же можем выйти развлечься и без него. Мы с Рахелью тут же уходим, хотя для меня странно покидать этот дом с такой быстротой.

– 37 —

В моей работе в компании произошли значительные изменения. Весьма сомнительно, являюсь ли я еще членом руководства. Меня уже не информируют о текущих делах фирмы. Перевели меня в соседнее с главным здание, которое было приобретено по инициативе Узи. Здание отличное, но совсем старое и заброшенное. Собираются его реставрировать, и Натан просит меня за этим проследить. «Но ты можешь в то же время попытаться создать для нас новый бизнес, ведь не будешь загружен работой. Если будет у тебя интересная идея, сможешь даже стать компаньоном, а не только моим служащим». Мне не очень ясны его намерения, хочет ли он поддержать меня или просто занять никчемными делами. Следует посоветоваться с Рахелью и действовать с большой осторожностью.

Сообщения из села неясны. Выясняется, что планы Хаггая слишком грандиозны, дороги весьма запутаны. Он создает какие-то опытные предприятия в курортной зоне, засеивает большие площади саженцами, привезенными из Африки. Хаггай взял большие ссуды в банке вдобавок к значительным суммам из денег компании. Я считаю, что обязан предупредить об этом Натана. Он слушает меня с нетерпением, перебивает: «Чего ты беспокоишься, Меир? По моим расчетам, в худшем случае мы потеряем то, что заработали на Хаггае. Посчитай все имущество, которое он накопил для меня и ты поймешь, что риск ограничен. Я даже не вношу в расчет деньги, которые мы заработаем на его новшествах в сельском хозяйстве, если он добьется в своих опытах успеха». Я, конечно же, не согласен с Натаном, но, как всегда, не могу его убедить в своей правоте.

«Поверь мне, никаких дивидендов ты от этого не получишь. Потери могут быть намного больше, чем все имущество в Галилее, и повлиять на дела твоей фирмы. Тут возникло сочетание между совершенно новой областью дела и таким странным человеком, как Хаггай. Каждый фактор в отдельности вполне приемлем, но вместе это чересчур». Натан считает, что я слишком нервничаю, и предлагает мне вместе с ними посетить районы, которыми занимается Хаггай. Возвращаюсь в свой кабинет со своей обидой. Звонит Рахель и сообщает, что Дана собирается к нам на ужин. «Сказала, что хочет побывать в нашей симпатичной домашней обстановке, увидеть Ярона».

Дома нахожу Рахель взволнованной. Давно никто не приходил к нам на трапезу. Хотя Дана собирается прийти одна, но готовятся к ужину основательно. Рахель просит меня развернуть стол. Дом тщательно убран, Ярон в одежде, которую одевает по праздникам, и, кажется, весьма доволен. Дана приходит намного раньше назначенного времени, приносит в подарок несколько книг, целует Рахель (я несколько озадачен), гладит Ярона по голове (он с ней одного роста) и дважды пожимает мне руку. «Я так взволнована этим посещением таких необычных друзей, как вы. Я должна многому учиться у вас. Знайте, что Натан очень вас ценит. И я вижу, насколько он прав». Рахель краснеет от удовольствия и впитывает каждое слово гостьи. Ярон смотрит на меня с удивлением, а я ему улыбаюсь. «Согласны со мной, что следует быстрее сесть за стол? – громко спрашивает Дана. – Я ведь не ела с ночи. Натан берет меня в необычные часы в рестораны. И сумел сбить с толку все привычные внутренние законы моего тела». Неожиданно замолкает, словно бы удивленная собственным словам, которые пытается заново осмыслить.

Садимся за стол. Дана спрашивает, может ли Ярон сесть с ней рядом. «Я хочу смотреть на него, радоваться и думать, что, быть может, и у меня когда-нибудь будет такой сын». Рахель говорит, что планировала рассадить нас по-другому, но можно все изменить. По сути, не понимаю вообще, о чем идет речь. И тут Дана говорит: «А теперь я открываю вам главное. Я выхожу замуж за Натана. Будет настоящая свадьба. Нам очень важно, чтобы все было четко и упорядочено. Вы можете предложить нам симпатичного раввина» Рахель встает и целует ее. Она всегда умеет радоваться радостям других. Ярон слушает и молчит, а мне нечего добавить.

«Ладно, после обеда поговорим о деталях, – продолжает Дана. – Может, вас удивляет, что Натан хочет жениться, а не удовлетворяется лишь общим нашим проживанием. Мне же это достаточно ясно. Но теперь попробуем особые блюда, готовить которые Рахель мастерица. Затем продолжим обсуждение. Обо всем следует поговорить, и о детях Шломо и Шахаре, и о будущих детях, которые у нас будут, о месте нашего проживания и работе, которую Натан хочет дать мне в компании. Теперь вы понимаете, что я должна весь вечер быть с вами».

Наконец-то Рахель встает, чтобы подать овощной суп. Ярон говорит, что ему надо на некоторое время отлучиться в свою комнату. Пока Рахель подает, я испытываю сильное чувство голода. Сижу один на один с Даной, которая не так давно была мне столь близка, а теперь выходит замуж за Натана. Внезапно она задает мне несколько вопросов о детстве Натана: «Ты ведь знаешь о нем намного больше, чем я. Знал его родителей. Я даже не знаю, на кого из них он более похож». Рахель приносит из кухни кастрюлю с супом и четыре миски. Зову Ярона. Рахель все время входит и выходит.

«У тебя есть Рахель и Ярон, – говорит Дана. – Пришло время, чтобы у вас были еще дети». – «Что вдруг тебя этот беспокоит?» – удивленно спрашиваю. «Меир, не обижайся. Ты человек чувствительный и умный. Мы сможем вчетвером отлично уживаться, Когда я рядом с Натаном, он тебя никогда не обидит. Подумай об этом. И знай, что Натан должен будет вести себя, как настоящий супруг. Я объявила ему, что в каждую его заграничную поездку больше трех дней он будет обязан брать меня».

Ярон возвращается к последнему блюду. Теперь и Рахель садится на более долгое время за стол. Мне вообще непонятно, почему она оставляет нас вдвоем с Даной, а сидит с нами лишь тогда, когда за столом Ярон. Дана, с уже знакомым для меня упрямством, собирается сама подавать нам последнее блюдо. Рахель, к моему сожалению, соглашается, непонятно, из уважения или из-за лени. Дана подает первому Ярону: «Сладости – сладкому парню». Затем – Рахели: «Нашей особенной домохозяйке». Мне: «Меиру, который должен немного отдохнуть от меня». Себе: «Симпатичной Дане, которая скоро выходит замуж за большого и толстого человека». Ярон хохочет, явно получая удовольствие от комментариев Даны. И я тоже посмеиваюсь, хотя все мое внимание и мысли занимают лицо и фигура Даны.

– 38 —

Однажды утром Натан вызывает меня к себе в кабинет. «Он говорит, чтобы ты оставил все свои дела, и пришел», – сообщает секретарша. Меня охватывает нехорошее предчувствие. Может, следует позвонить Рахели и посоветоваться. И все же я тороплюсь к Натану, благо, ремонтируемый дом, в котором находится мой офис, почти рядом с главным зданием фирмы. В кабинете Натана много сотрудников. Он выглядит очень уставшим, без конца глотает маленькие кубики сахара. Дана сидит сбоку и, главным образом, поглядывает на него.

«Узи сильно нас подвел, – говорит Натан. Окружающие его люди молчат, постукивают по клавишам компьютеров и не сводят глаз со страниц с данными, выпущенными печатным устройством. – Он не следил с необходимой тщательностью за действиями и делами Хаггая. Нас ввели в огромные расходы, и я хочу получить от каждого из вас точные данные».

Я усаживаюсь. Натан даже не приветствует меня, и мне вообще не понятно, с какой целью он меня вызывал. Дана подходит к нему, шепчет что-то на ухо, он отвергает ее предложение и просит, чтобы было тихо.

Секретарша спрашивает, голоден ли кто-то. Натан просит принести все, «что есть». «Не забудьте принести Меиру фрукты», – добавляет Дана. Я смущен, ощущаю в душе радость. Вероятно, блюда уже были готовы в соседней комнате, ибо тут же вносят большое количество еды, и несколько работников раскладывают ее на тарелки. Не понимаю, кому в такой час нужно столько еды. Натан тут же начинает есть, и Дана время от времени приносит ему добавку. Он ест и говорит, задает вопросы, дискутирует почти с каждым из отвечающих. «Почему вы не способны дать мне сразу четкий, исчерпывающий ответ. Только, когда я разъясняю и начинаю сердиться, вы отвечаете по делу».

Выносят пустые тарелки из-под съеденных присутствующими фаршированных баклажан и вносят мясные блюда. Натан продолжает говорить вне всякой связи с трапезой. «Узи я увольняю, – внезапно объявляет он. – Но это дело простое. Главный вопрос в том, каков наш истинный долг и как с ним рассчитаться. Даже не осмеливайтесь мне предлагать продать какую-либо из моих коллекций. Ни одной вещи из мебельных гарнитуров. Думайте над реальным выходом из создавшегося положения. Тот, кто завершил трапезу, свободен. Возвращайтесь вечером с вашими предложениями. Каждый обязан думать самостоятельно. И не предлагайте мне коллективные планы».

Люди предпочитают оставить недоеденными свои блюда и поскорее покинуть кабинет шефа. Дана смотрит на меня и молчит. Натан не просит меня остаться для личной беседы. В кабинете уйма грязной посуды, Натан поигрывает огрызками еды, просит у Даны салфетку, вытирает губы и руки, проверяет чистоту своих ногтей и разворачивает обертку, в которой новая книга по искусству, кладет ее на стол. После того, как все покидают кабинет, встаю и я, и медленно приближаюсь к двери, ожидая, что Натан попросит меня остаться, но не слышу его голоса. Зачем же он позвал меня на эту встречу, ведь даже не дал мне произнести ни одного слова, высказать мое мнение. Лишь после того, как я закрываю дверь, Натан вдруг окликает меня: «Слышал, что Дана получила большое удовольствие от вечерней трапезы у вас. Надеюсь, что вы не вбили ей в голову какие-либо странные идеи, связанные с нашей свадьбой. Не забудь вернуться вечером с идеями. Положение нелегкое, и это для тебя возможность быть мне полезным».

– 39 —

Возвращаюсь домой с мыслью, что все еще не перестал получать удовольствие от возвращения после больницы, выздоравливания в доме Натана, долгого путешествия в Галилею. Приятно мне, что Ярон открывает дверь. «Мама ушла в поликлинику на какое-то исследование», – сообщает он. В последнее время Рахель занята своим здоровьем, считая, что именно сейчас время найти для своего тела нужный баланс. «Когда была в сильном напряжении, не могла я заняться собой», – объясняет она нам.

Ярон спрашивает меня, что со здоровьем Рахели, и ушло ли напряжение, которое было между нами. Ярон уже явно зрелый человек. Давно я не проверял развитие его тела и лица. Совсем не знаю, чем он занимается, с кем общается, и что с ними обсуждает. Отвечаю ему, что мать здорова, и мы, в общем-то, успокоились. «Если бы она была по-настоящему здорова, у вас были бы еще дети. Почти нет семей, подобных нашей, с одним ребенком». – «Какие семьи ты имеешь в виду?» – «Я уверен, отец, что ты понимаешь, о чем я говорю. Люди, придерживающиеся традиций, как мы, должны жить по-иному. Мы, в общем-то, не говорим об этом, но мама, и еще больше ты, сбиваете меня с толку своим образом жизни».

К вящей моей радости является Рахель и застает нас близко сидящими друг к другу, серьезно разговаривающими и молчащими. Рассказываю ей о том, что происходило в кабинете Натана. Она задумывается. Затем предлагает пойти вечером вместе со мной. «Мы сейчас вместе, и важно, чтобы Натан знал, что твое положение улучшилось. Он явно готов тебе навредить, если ему покажется, что твоя сопротивляемость ослабела. У меня такое ощущение, что здесь какое-то серьезное, запутанное и опасное для тебя осложнение». Я говорю, что положение не видится мне таким серьезным и опасным. Рахель настаивает на своем. «Быть может, следует позвонить Дане», – внезапно говорит она. Я иду немного отдохнуть. Слабость, которая всегда скрыта во мне, снова начинает проявляться и усиливаться. Надо дать отдохнуть голове. Хорошо, что я еще способен убедить собственную голову прилечь на подушку и расслабиться.

Вечером выходим вместе. Ярон тоже хочет к нам присоединиться, но Рахель деликатно спрашивает его, есть ли у него какое-то предложение, на что он отвечает, что хотел бы сам получить впечатление от поведения Натана. Рахель считает, что это ни к чему, но будем держать его в курсе по телефону.

Рахель ведет машину, я сижу рядом. Так лучше, ибо слабость моя не проходит, и Рахель беспокоится, смогу ли я с достаточным вниманием сидеть за рулем. Большинство учреждений уже закрыто, и город мне кажется более пустынным, чем обычно в эти часы. В здании фирмы Узи ожидает нас в большом зале. «Ты знаешь, что Натан хочет меня уволить? – тут же спрашивает меня. – Пока сказал мне следить за всем тут, внизу, но он готовит мне плохой сюрприз. Я должен поговорить с тобой, Меир. Только ты сможешь объяснить ему то, что необходимо. Не забудь встретиться со мной после вашей встречи». Узи проводит нас в зал заседаний Натана, где проходят встречи и инструктаж сотрудников фирмы.

Кажется, в зале не больше десяти человек, главным образом, руководителей отделов. Странно, что встреча назначена здесь. Я бы предпочел показать Рахели свой новый кабинет в соседнем доме, но, понятно, нет времени. Сотрудники едят, не переставая, шоколад. Такого количества сортов я, пожалуй, еще не видел. Входит Узи и спрашивает, какое питье принести. Присутствующие уклоняются от ответа, продолжают беседовать между собой и есть шоколад.

Входит Натан (без Даны). «Можете рассаживаться, – говорит он. – Есть ли у нас отпечатанная повестка дня? Может, Узи подготовил, в конце концов, что-то упорядоченное? Ладно, оставим это. Надеюсь, что вы не даете интервью журналистам о создавшемся у нас положении. Все наши сообщения отныне будут идти через Дану. Она отлично в этом разбирается. Посмотрим, какой журналист возразит такой красивой женщине».

Натан встает и зовет Узи, который ожидает за дверью, просит его проверить, почему свет в зале такой слабый и недостаточно тепло от батарей. «Я говорил тебе давно, их надо сменить». Садится, спрашивает, каков новый шоколад, видят ли все хорошо друг друга или стоит сменить комнату. Смотрит на меня и сидящую рядом Рахель. «Вижу, привел жену. Наконец-то вы опять вместе». Затем, сделав паузу, продолжает, не глядя на меня: «Возникла у нас, Меир, интересная идея, из тех, которые предложили мне после дневного заседания. Это кажется наиболее реальным. Выслушай меня, Меир, до конца и не волнуйся. Идея такова, что ты на себя возьмешь весь убыток, который будет обнаружен. Ты был одним из инициаторов дела в Галилее, и к тому же, Рахель довольно близко связана с Хаггаем (на букву «г» он давит, как на педаль пианино). – Натан на минуту замолкает, ибо секретарша приносит ему несколько писем для прочтения и подписи. Он быстро пробегает взглядом бумаги и подписывает в нескольких местах. Благодарит секретаршу с улыбкой, и она покидает зал. Снова обращается ко мне, на этот раз глядя прямо в лицо: – Меир, мы лишь обсуждаем идею, ничего не будет предпринято без твоего согласия. Для всех вне фирмы ты тот, кто берет на себя все убытки. Объяснишь письменно, как это случилось, ведь никто в нашей фирме не умеет так оформлять мысли, как ты. Но главное это то, что я сейчас скажу: между мной и тобой все будет абсолютно упорядочено. Даже если ты объявишь себя банкротом, все заботы и ответственность за Рахель и Ярона лягут на меня. В личном плане у тебя будет еще больше, чем есть у тебя сейчас». Рахель кладет руку мне на колено, сжимает его и молчит. Не знаю, поняла ли она что-то из слов Натана. Я сбит с толку и меня просто тянет покинуть это помещение.

Натану сообщают, что звонит Дана. Он отвечает с места громким голосом: «Ты, конечно же, беспокоишься о своем друге. Может, тебе скучно. Я же разъяснил тебе, что Меир на моей ответственности. Можешь успокоиться».

Теперь Натан просит двух начальников отделов представить данные об общем объеме продаж. Начинается дискуссия о шансах улучшения рынка в ближайшие месяцы. Натан выглядит усталым, почти засыпающим, но не теряет нити дискуссии, то и дело вмешиваясь в нее и формулируя заново отчет каждого. После часа дебатов все расходятся.

Мы с Рахель встаем, и она, непонятно кому, негромко говорит «до свиданья». Снова Рахель ведет машину, а я пытаюсь сформулировать некий текст письма Дане: «Дорогая, а мне особенно, Дана. Взволновало меня очень, когда ты позвонила Натану во время весьма неприятной встречи вечером. Нет у меня более близкого человека, чем ты. Прошу тебя об одном: береги себя (этого я желаю многим людям) и столь же бережно относись ко мне. Я очень оскорблен, и боюсь Натана. Твой Меир».

Заклею письмо в конверт и попрошу Ярона отнести утром и вручить в руки Дане. Рахель ни о чем не спрашивает меня, я же колеблюсь, стоит ли рассказать ей о письме. В конце концов конечно же расскажу, но торопиться не стоит. Пока же следует мне посоветоваться с Рахелью по поводу завтрашнего дня: пойти ли на работу, как будто ничего не случилось, проследить за ремонтом здания, или остаться дома на несколько дней.