Текст книги "Познающее тело. Жизнь многомерного интеллекта от клетки до события"

Активно на сознание влияет то, что является его частью; равно как и сознание воздействует на мир тем, что является его активной частью. Знак – базовый элемент познавательного процесса, присущ сознанию как познающей системе. Поэтому ввиду своей ощутимой телесности и материальной осязаемости (звуковой и графической), вербальный знак оказывается не только инструментом общения, со-общения, но и камертоном. Особым настроечным инструментом, который помогает управлять мышлением, поведением и даже самочувствием.

Воздействие слов теряет свою мистичность, если помнить, что:

– Символ (культурный уровень сознания) опирается на индекс (животный уровень), а индекс – на икону (вегетативный уровень). Движение символа приводит в движение, связанные с ним «нижние» малоосознаваемые знаковые отношения. Так объединяются и сонастраиваются основные познавательные уровни внутреннего пространства.

– Посредством символа мы моделируем смыслы и приспосабливаем наше физическое существование и деятельность к их реализации. Тем самым реорганизуем внешнее пространство.

При помощи слов человек может не только получить доступ к состояниям, с которыми они настроены в его индивидуальном сознании, но и вызывать переживание нового неизвестного опыта, который есть в коллективной памяти людей. Стать тем, кем он еще себя не знал. Например, на сопереживании персонажам и ситуациям литературного мира, придуманного автором, выстраивается весь процесс чтения художественной литературы. На уровне мозговой активности наблюдается активация существующих нейронных связей (прошлого опыта переживаний) и образование новых. Это запускает соответствующую знаковую перестройку в организме. Когнитивно-эстетическое воздействие на смысловую позицию читателя проявляется в растущем внимании к описываемому в тексте, новым размышлениям, изменении отношения к предмету описания или смене настроения, появлении интереса, удивления, радости и других эмоций. И, иногда, даже мотивах последующих действий, на которые вдохновляет чтение.

Слова имеют «память». Под «памятью» слова обычно понимается его принятое значение и особенность функционирования в коллективном сознании. Словесная «память» хранит ответы на вопросы: что называется этим именем, каково то, что им называется, как это нечто относится к другим объектам мира, как это имя ведет себя с другими именами (правила его использования), как ощущается, оценивается объект, называемый так, и др. При многократном повторении слова в типичных для него контекстах, память его значения активируется в сознании. На эту способность символов закреплять за собой и в нужный момент выуживать на поверхность часть коллективных смыслов построены аффирмации, молитвы, терапевтическое письмо и многие словесные практики, широко применяемые для изменения мышления, личностного и духовного роста.

Экология словесного мышления получает особый статус в век информационного переизбытка именно потому, что общее состояние собирается посредством этого инструмента сознания. Знака-символа.

Состояние сознания можно понимать по-разному. Некоторые специалисты говорят преимущественно об эмоциональном фоне, другие включают мысли вместе с невербализованными смыслами. В концепции Познающего Тела мы понимаем под состоянием эмоции, чувства, вербализованные и невербализованные мысли, вызывающие соответствующие им процессы в теле. Потому что, как мы уже знаем, физиология отдельно от них не живет.

Наше общее состояние – это питательная среда для всех знаковых процессов в сознании и жизненных событий. Она представляет собой более или менее успешную сонастройку символического, иконического и индексального уровней. Сонастройка блоков знания (связей) внутри познающей структуры происходит из двух основных причин.

Причина первая. Отпечатки явлений появились в неосознаваемом (первом и втором уровнях сознания) в виде знаков. Для их выражения понадобился язык, и их мы испытываем при всяком желании высказаться. Например, сначала почувствовав вкус сладкого, вы говорите: «Какой сладкий финик». Или уже ощутимая в ваших чувствах, образах, теле идея прекрасного отпуска вдруг зазвучала в разговоре о планах на лето. В этом случае смыслообразование и состояние движутся снизу вверх: телесное ощущение – ассоциация, чувство – слово. Икона – индекс – символ. Это главный механизм текстопорождения.

Причина вторая. Отпечатки явлений появились в осознающей части мышления, т.е. уме. В этом случае образование смысла и состояния идет сверху вниз (символ – индекс – икона) из внешнего пространства встраивается во внутреннюю среду. Каждый раз, когда мы работаем с внешним источником информации, запускается этот главный механизм текстовосприятия. Последовательность звуковых или графических сигналов переводится в слово (форму со значением), которое осмысляется и сопрягается с неосознаваемыми опытами. Словоформа «оживляется», получает «плоть» в виде состояния. Например, вы услышали про гейзеры – красивые, бьющие из глубин земли воды. Нашли их изображение, съездили к ним, постояли рядом, потрогали воду. Благодаря всем этим отпечаткам слово «гейзер» приобрело в сознании связанное с ним состояние. Когда слова не помогают прожить смысл («заземлить» состояние), это означает, что отпечатков опыта с этим явлением недостаточно: «Гейзер – что это?»

Связь между речью и состоянием тонкая, филигранно работающая, подобно всем природным настройкам живой системы. Иногда это влияние подвергается несколько поверхностным трактовкам. Возьмем в качестве иллюстрации коуч-идею: «НЕТ – это вред». В некоторых концепциях личностного роста, ориентированных на достигаторство, идея получила гипертрофированную интерпретацию. Приверженцы тотальной «позитивной чистоты» речи, считают, что отрицания нужно полностью исключить. Следуя этому крайнему пониманию фраза «не хочу» не должна употребляться. Когда человек укрепляет волю, решая конкретную жизненную задачу, например, приучает себя вовремя мыть посуду, то это имеет смысл. Но ведь человек вправе не хотеть то, что может ему навредить? Поэтому мы затронем еще одну тонкость речевого поведения в его связи с состоянием – важность контекста.

За ответом на вопрос «Отрицания вредны или нет?» обратимся к эволюции жизни. Еще до обретения системной речи, будучи малышами, мы выражаем согласие и несогласие через тело: кивком, жестом, криком. Клетки, которыми мы также являемся, тоже знают эти смыслы как принятие или отторжение желательного и нежелательного для организма. Поэтому соответствующие им отрицание и утверждение, «да» и «нет», стоят в ряду первых словесных форм, которые легко появляются в речи человека. Существование отрицания в организме и языке обосновано и играет важную роль в самоопределении и выборе.

Идея того, что свои мысли и желания следует выражать лишь в утвердительной форме, действительно подкрепляется психологической практикой, однако она не распространяется на все случаи жизни. «Позитивная чистота» эффективна, если, во-первых, соответствует ситуации общения. Во-вторых, когда вы опираетесь на связанное с ним состояние – знакомое или уже присутствующее.

Давайте рассмотрим три ситуации:

1. Ваш друг участливо интересуется: «Как ты себя чувствуешь?» Вы отвечаете: «Очень хорошо. Не болею».

2. На прощание вы говорите: «Береги себя. Не болей!»

3. После двух недель насморка вам наскучило, и вы решаете: «Хватит! В следующем году я больше не болею».

По вашему мнению, какие из этих формулировок поддерживает ситуация и состояние?

Первая ситуация. Человек находится в здоровье, отрицание утверждает отсутствие того, чего у него действительно нет. Состояние человека от негативной формулировки не пострадает, поскольку суммарный смысл слов и состояния положительный.

Вторая ситуация. Отрицание «не» стоит в сильной позиции (в начале) и повелительном наклонении. Поэтому как первый элемент оно является акцентированным и смыслообразующим. Это доброе пожелание и напутствие, подталкивающее к действиям: избегать всего, что может навредить. Ее положительный синоним «будь здоров» статичен, он означает «хорошо себя чувствуй» и не переводит смысловую перспективу в действия. Если вы хотите дать напутствие другу – это неплохой вариант.

Третья ситуация. Знаковые процессы внутри пострадавшего от болезни организма не поддерживают идею полного здоровья. Оно находится в процессе становления – поиска условий здоровья (физиологических, психических, умственных). В активной памяти (знаковых отношениях) на момент высказывания этого состояния нет. Поэтому сочетание «не болею» может (зависит от психотипа человека) считываться выздоравливающим сознанием по последнему уже активированному значению. Как болеть человек уже знает, как быть здоровым – не вполне. В этом случае уместно заменить формулировку и перевести Познающее Тело на рельсы желаемого состояния. «Я здоров, встаю рано, чувствую себя бодро, регулярно тренируюсь, успеваю много». Слова сужают фокус восприятия до желаемого события и его состава. Для наших неосознаваемых познающих уровней, блуждающих в море значений и опытов, это четкая инструкция: «Найти можно так и там». Все смыслы заложены в развивающейся системе, но лучше задавать наиболее точный курс для их ускоренного поиска. Знаковые процессы быстрее перестраиваются под более конкретные задачи. Символы начинают создавать состыковку с соответствующими иконами и индексами, отвечающими желаемому состоянию и поведению.

Фраза «хочу не уставать» означает «хочу того, чего нет, и не знаю, как туда прийти». В то время как «хочу быть энергичным» означает «хочу другое состояние, характеризующееся активностью, инициативностью, энтузиазмом». Спецификация в контексте работает во всех информационных условиях. Если вы ищите какую-нибудь шляпку в магазине, вы, скорее всего, обойдете много отделов. Но если вы ищите головной убор фиолетового цвета и цветочного принта, включится визуальное мышление. Вы быстро поймете, где её нет, и потратите намного меньше времени. Также и в поисковой строке браузера вы скорее найдете необходимое, сузив поиск до самого ключевого и содержательного выражения.

Таким образом, идея того, что именно желания стоит высказывать в утвердительной формулировке обоснована, поскольку желаемого еще нет в состоянии. Для сохранения конструктивного мышления не обязательно переводить все отрицания в утверждения. В ряде контекстов отрицание позволяет выразить более объемные оттенки положительных смыслов.

Другой пример. С распространением ролевой теории личности, обобщение постигло также слова «надо» и «хочу». Идея того, что «надо» выражает позицию внутреннего критика, заявляет о повышенных требованиях к себе и другим, вводит человека в стрессовое состояние, подавляя выработку окситоцина, имеет основания лишь в контексте. Когда человек действительно склонен находиться в постоянном напряженном поиске, не выделять времени на отдых или доводить нервную систему до истощения. В этом случае, чтобы переключить состояние, «надо» заменяют на «хочу», поскольку желания активируют зоны мозга, отвечающие за удовлетворение, успокоение, позволяя нервной системе восстанавливаться.

Но есть разные виды «надо», которыми нам надо пользоваться. «Мне надо попить» (телесная нужда), «надо бы прибрать тут» (объективная необходимость и, возможно, потребность в чистоте), «мне надо домой, хочу пораньше лечь спать» (осознанный выбор на основе желания).

Профессиональные консультанты об этом знают и не выносят поспешных суждений по любому сказанному слову: «Вы часто повторяете „надо“. Вы точно в стрессе». Заключительные выводы о том, живет человек в тяготящих его ограничениях, можно делать только по его состоянию и фактическим обстоятельствам.

Рассмотренные простые примеры наглядно демонстрируют, что словарный состав языка ограничен. В то время как значения и смыслы постоянно развиваются в контекстах взаимодействий. Они очень разнообразны именно потому, что разнообразна жизнь нашего Познающего Тела. Одна и та же языковая единица часто используется для выражения разных смыслов. Значение знаков перекодируется под воздействием состояния и самой речевой модели (последовательности слов). Поэтому использование символов необходимо рассматривать внутри жизненной ситуации.

Любое общение с собой или другими всегда перестраивает познающую систему. Постоянные изменения во время символической коммуникации стоит учитывать при выборе, как источников информации, так и направления собственного мышления. Все наше знаковое человеческое существо чувствительно реагирует на знакомые слова – психически и физиологически. Ему все равно, исходит похвала или критика из внешней среды или от собственного ума. Знак влияет на знак.

Богатое словесное мышление открывает широкие горизонты за пределами видимой реальности, возможности повышать мыслительную пластичность и постигать новые тайны мироздания. В то же время, система языка задает пределы размышлений.

Словесное мышление как предоставляет выбор, так и формирует границы комфортного, привычного и понятного. Порой люди много раз наступают на одни и те же грабли, чтобы сменить свои представления и начать думать иначе. Сознательный выбор изменений предполагает некоторый объем работы над собой и готовность поступиться замкнутым и привычным ходом своих размышлений. Для нашего пространственного сознания достаточно смены погоды, появления новых объектов и существ в поле восприятия, чтобы начать обновление шаблонов. Но аналитические рассуждения верхнего порядка более устойчивы, поскольку обладают большей независимостью от воспринимаемого мира.

В чем состоят ограничения слов?

Отличную иллюстрацию дает Дж. Оруэлл в известном произведении «1984». Он описывает язык, при использовании которого житель его воображаемого мира не мог преодолеть многие границы суждений. Человек мог подумать, что некто «плохой», но почему он плохой было невозможно додумать. Для этого не было слов и подходящих у них значений. Эта классическая метафора «безъязычия» часто производит неизгладимое впечатление на читателей, заставляя чувствовать несвободу и несправедливость управления умами.

Любопытно, что в любом языке есть множество подобных и естественных механизмов, о существовании которых носитель редко догадывается. Аналогично и до известной степени они направляют и ограничивают человеческое мышление.

Первое ограничение мы уже затрагивали. Слово как знак выражает лишь малую часть концепта (смысла). Поскольку мы общаемся сигналами, а не смыслами, и нужно более одного слова в определенных последовательностях, чтобы уточнить и описать именно то, о чем мы думаем.

Второе – в языке всегда присутствуют «скрытые» (неосознаваемые) структуры. Возьмем русский язык. Он флективный, т.е. отношения между словами выражаются окончаниями, поэтому структура предложения носит свободный характер. «Я пришел», «пришел я» – возможен любой порядок слов. Или нет? Настолько ли мы свободы и вольны, чтобы расставлять слова как хотим?

Совершенно обычно мы скажем «мама ребенка» и, возможно даже, «ребенок этой мамы». Но вот иные выражения по этой модели могут оказаться более причудливыми. Сравните:

«Колпачок этой ручки» и «ручка этого колпачка».

«Подножие горы» и «гора этого подножия».

Для носителя русского языка более ожидаемым будет первый вариант из этих пар. Официально правил, запрещающих последние формулировки, не существует. Однако мы не склоны так говорить. И как носитель языка вы всегда почувствует некоторую нежизнеспособность и плоскость описываемого. Хотя здесь нет оригинальной образности; только нестандартный изгиб мысли в стандартной грамматической структуре. Даже возьмись вы принципиально и поэтично думать в их направлении, потребуются интеллектуальные усилия и воображение, чтобы преодолеть автоматизм «встроенных» речевых шаблонов.

Профессор М. В. Никитин однажды задал на эту тему провокационный вопрос слушателям: «Мне хотелось бы знать, почему, когда я желаю помыслить о реке с позиции устья, и сказать „река этого устья“, язык накладывает на меня ограничения?» Полностью удовлетворяющих ответов на этот вопрос нету. Наверно, можно философствовать об исторически сложившемся особом понимании отношений между объектами мира внутри русскоязычной культуры. Возможно, согласно ему, функциональная часть целого (колпачок, подножие, устье) не может обладать целым (ручкой, горой, рекой), а потому быть выраженным через родительный падеж. Возможны другие версии.

К таким неосознаваемым явлениям относятся высказывания и более драматичного характера: «он вчера обжегся» или «разбил машину». В лингвистических кругах порой возникают дискуссии относительно некоторой «парадоксальности» языка. Ведь, казалось бы, человек сам не хотел бить имущество и не желал травмы. Тогда почему мы используем активный залог (сделал) и возвратный суффикс «ся» («сам, себя»)? Аналогии им можно проследить во многих языках.

Это те случаи, когда в буквальном смысле «не мы говорим языком, а язык говорит нами» [33]. Призывает ли он (язык) нас к большей ответственности за события в собственной жизни, отражает особенности мироощущения наших предков или результат правил, исторически сложившихся на более раннем этапе становления языка, – вопрос риторический.

Суть – наше вербальное мышление обусловлено и ограничено законами языковой системы и не может быть полностью от него свободным. Вербализуемая мысль двигается по принятым законам ее формирования. Нарушения сочетаемости в языке (создание оригинальных метафор, эпитетов и других стилистических приемом) также создаются по его законам, что позволяет нам друг друга понимать.

Языковой автоматизм включает использование общепринятых интонаций, слов в ожидаемых значениях, ожидаемых структур и их сочетаний в соответствующих ситуациях общения. Известный лингвист и писатель Дж. Кутзее определил его как тенденцию «слов вызывать за собой другие слова и складываться в известные шаблоны, которые продолжают самомножиться» [34].

Помимо этого, индивидуальные особенности личности также задают пределы языкового мышления. У каждого человека есть любимые концепции и связанные с ними символы, наиболее популярные конструкции, словообороты, запас лексики, в которых он склонен мыслить, и за пределы которых выходит лишь в случаях необходимости.

Если вы хотите чаще выходить из ограничений, развивать гибкость и нестандартность символического мышления, расширять его возможности, вам помогут несколько эффективных практик:

– Остановка символического мышления. Временная тишина успокаивает активность мозга, ускоряющуюся под воздействием словесных стимулов. Тогда индексально-иконические процессы, которые при плохой сонастройке угнетаются символическим мышлением, начинают протекать более естественно, происходит своего рода «перезагрузка» системы. Поэтому 15—30 минут ежедневной тишины способны не только сэкономить и высвободить много энергии, но и помочь осознать по сигналам с «нижних» уровней, чего не хватает для вашей здоровой и счастливой жизни.

– Чтение качественной литературы и собственное словесное творчество. Они выражают индивидуальное мировидение автора и предполагают интенсивное изучение и использование всего потенциала языка. Это психически энергоемкий процесс. В поиске уникального словесного выражения преодолеваются шаблоны языка и мышления, создаются нестандартные речевые образцы. Чтение расширяет видение этого потенциала. Письмо переструктурирует личность автора. Посредством творческой речевой практики вы можете познавать и моделировать свою индивидуальность.

– Изучение иностранных языков. Иностранный язык позволяет осмыслить другой, «непривычный» срез мира, в котором живут его носители. Поэтому один язык называют языком любви, другой – утонченного юмора, третий – кулинарных изысков. Мышление на иностранном языке обогащает знаковый фон человека не только новыми для него языковыми единицами, но и более широким мироощущением и мировидением, развивая сенсорные системы и когнитивную сложность мышления.

– Использование символического языка другой, несловесной, модальности. Невербальные знаковые системы выводят языковое мышление за пределы заложенных ограничений. Мы уже упоминали графический язык (НейроГрафику), где простые формы используются в отношениях, подобных языковым, для создания нового состояния. Традиции танца, музыки, живописи и других искусств имеют символическую сторону. Эти системы часто опосредованы словом. Занятия танцами или театральной импровизацией, помогающие переживать состояния через их имитацию, развивают умение обрабатывать информацию. Параллельно совершенствуется и сам символический уровень мышления – способность мыслить движением, звуком, цветом как символической единицей с присущей ей формой выражения и содержанием.

Подведем итог. Вербальный язык накладывает ограничения на мышление, заостряя внимание говорящего на тех аспектах действительности, которые он привыкает воспринимать. Одновременно язык является важным инструментом самопознания, когда используется для выражения, управления, анализа, создания состояний и моделирования личных событий.