Текст книги "Познающее тело. Жизнь многомерного интеллекта от клетки до события"

Несомненно, «Я» одноклеточного отличается от «Я» многоклеточного существа, и тем более нашего социального осознаваемого «Я», которое фиксируется личным именем в паспорте, описано в рабочем резюме или знакомо нам по собственным воспоминаниям и мнениям близких.

Однако с семиотической точки зрения это понятное нам социальное «Я» начинается в материальном мире именно в плоскости биологических свойств сознания и не может возникнуть по-другому. Отдельная клетка, а не личность, – минимальная живая Я-система, которая познает мир.

Вспомните пример из главы про знаки, когда человек в незнакомой стране использует икону (рисунок-образ замерзшего), индекс (дрожь как признак холода) и символ (слово «одежда» с договорным значением, не обладающий материальной соотнесенностью с объектом). Теперь допустите, что клетки тоже пользуются этими видами знаков, по-своему. Но, конечно, характер их коммуникации ограничен воспринимаемой ими средой, за развитие в которой они ответственны.

Биолог Дж. Хоффмаер обосновывает наличие этой коммуникации простым фактом. Все клетки в организме имею одинаковую генетическую информацию, но могут сильно различаться по структуре и функциям. И это уже показывает, что генетическая информация интерпретируется отлично в разных клетках» [10]. Без учета семиозиса, отмечает исследователь, в генетике сложилось заблуждение о том, что «нечто» передается от ДНК к белку. На самом деле, сама клетка интерпретирует ДНК как свод инструкций» [11]. В этом смысле развитие зависит от правильно настроенных семиотических процессов: «То, каким образом клетки реагируют на определенные сигналы, часто не зависит от самого сигнала или конкретной клетки, а зависит от истории и от коммуникативных условий, в которых появляется сигнал» [там же]. Это весьма напоминает то, как наш ум интерпретирует какое-то жизненное событие, учитывая ситуацию.

Можно с уверенностью сказать, что клеточное мышление не похоже на монотонно и одинаково крутящийся часовой механизм. Эти «часы» могут сдвинуть «стрелку» на – 4 или +3 в зависимости от значимых для наших клеточных «Я» условий, которые они распознают, – контекста коммуникации. И вне зависимости от желаний нашей личности.

Как же мы познаем мир на вегетативном уровне, будучи множеством клеток одновременно?

Даже в нашем микромире есть более простые и более сложные мыслительные процессы, которые типологически похожи на те, что происходят у нас в уме. Исследователи А. А. Шаров и Томми Вехкаваара выделяют протосемиозис (в наших терминах– протомышление), в процессе которого клетки быстро выбирают действие. Самые простые молекулярные знаки, прото-иконы, взаимодействуют по одному действию, например, скрепляя поверхности молекул, подходящих друг другу как ключ к замку [ср. пазлы картинки]. Прото-индексы включены в действия и могут связывать между собой различные процессы внутри клеток, включая регуляцию. Прото-символы являются молекулярными знаками, которые обрабатываются одинаково благодаря «наследственной договоренности». Пример: рефлекс открывания челюсти при прикусывании языка или чего-то твердого, выбирается нужное действие. Более сложный семиозис (эусемиозис) в телесной среде предполагает ассоциирование с объектами. Он поддерживает клеточные функции высокого уровня и клеточные взаимодействия в разных органах, особенно в нервной системе. Например, нейронные процессы включают более сложную межклеточную категоризацию или отслеживание объекта (синапсы) [12].

Действительно, микромир по своим характеристикам весьма напоминает макромир, где есть более и менее статичные формы и ландшафты. Скажем, характер типичной коммуникации и умений офисного работника отличается от навыков человека, которому приходится по профессии постоянно переезжать и изучать разные местности. Так и клетки с более «сидячим образом жизни» должны несколько отличаться своим восприятием и поведением от, например, эритроцитов, которым приходится постоянно двигаться.

Итак, знаки, которыми пользуется человек в своей социальной коммуникации, уже фигурируют внутри его телесности. К нашему счастью, сожалению, а лучше, восхищению, человечество не изобрело их в своей культуре. А лишь развило то, что дала природа.

При этом стоит отметить, что выраженной чертой вегетативного уровня является его иконичность. Т.к. мышление клеток базируется, прежде всего, на информации о схожести.

Рис.1.2. Коммуникация в вегетативном сознании. Вершина показывает доминирующую роль иконического познания.

Главное, чему обучаются клетки в клеточном мире – узнавание или распознавание. К. Кулль подчеркивает, что клетка живет в отношениях чистого распознавания, основанного на памяти, что и обеспечивает простые возможности клеток искать находить, отбирать и т. п. Отношения, которые познают клетки, не сводятся к простым физическим законам, поскольку в них есть исключения и даже происходят ошибки. Исследователь приводит в пример специализированные энзимы в мембранах клеток. Они выборочно различают вещества в окружающей среде и передают сигнал в цитоплазму. Многие клетки имеют энзимы, чувствительные к свету, которые не только транспортируют энергию, но также могут, когда почувствуют изменения в среде, передавать сигнал об этом другим системам клетки посредством закодированной последовательности событий. При этом описываемый процесс не объясним только через химические реакции. Отношения между принятым сигналом и последующим действием могут быть соотнесены с чем-то третьим, например, недостатком или избытком чего-то в клетке, что может быть отрегулировано соответствующим действием. Поэтому речь идет о мыслительных отношениях: «Распознанное отсутствие чего-то (субстрата, условия, и т.п.) это то, что движет живым процессом – семиозисом – любой живой клеткой, любым организмом» [13].

Возникает вопрос, как же наши клетки воспринимают мир, общаясь в нем таким образом?

«Умвельт» клетки, как его интересно описывает К. Кулль, «состоит из точек без изображения, из карты без пространства. Так происходит потому, что клетка, очевидно, не имеет способов различать паттерны сигналов, поэтому не может категоризировать углы, фигуры или расстояния. Поэтому „умвельт“ клетки – это карта с нулевым количеством пространственных измерений», где невозможно «соотнести объект с тем, что находится справа или слева» [там же].

Всех перечисленных способностей хватает, чтобы распознавать другие клетки, воздерживаться от общения с некоторыми из них или создавать сообщества, находить еду и совершать другие нужные действия.

Каждый из нас когда-то был клеткой и мыслил таким образом. Давайте вспомним, каково это? Представьте себя в очень темной комнате и забудьте на мгновение о пространстве и времени. Вашего тела что-то касается. У вас появляется «отпечаток» объекта в том месте, где вы соприкоснулись поверхностями. И если вам «жарко», а он «холодный», вы можем решить приблизиться к нему. Однако других мыслей относительно того, к примеру, как далеко он находится от остальных возможных объектов, сколько секунд понадобится добраться до него, возникать не будет. Это уже сложные пространственно-временные построения.

Вегетативное мышление и познание универсально для всех организмов. На вегетативном уровне наше сознание (клеток, их групп, тканей, органов, систем) знает границы структур, определяет нужды, в зависимости от них выбирает действие, различает «внутреннее» и «внешнее», отличает себя от других, обучается через распознавание, например, «опасного» или «полезного», запускает автопилотные процессы или создает новые модели взаимодействий (новую память), отслеживает значимые процессы в среде. Но мыслим мы в этом «умвельте» вне времени и объемного пространства, в их человеческом понимании.

Пространственную ориентацию мы получаем с развитием и выходом на следующий уровень сознания и мышления.

Не теряя нити того, что предыдущий уровень клеточных «мини-Я» уже располагает всеми видами знаков для успешной коммуникации, мы продолжаем наблюдать, как появляемся на свет и переходим к восприятию пространственных координат.

Согласно выбранной классификации, это уровень животного семиозиса, где особую роль приобретают индексы и знания об индексальных отношениях.

Хотя топос клеточного мира похож на топос внешнего пространства (и ментального пространства), здесь наши интерпретации приобретают чуть более отвлеченной от внутренних процессов характер, поскольку внешние события захватывают внимание и становятся важной частью воспринимаемого мира. Умение интерпретировать более сложные «объемные» знаки-ориентиры, признаки происходящих вокруг процессов, занимает доминирующее место в мышлении пространственно-чувствующего «Я».

Рис. 1.3. Коммуникация в животном сознании. Вершина показывает активную роль индексального познания.

К. Кулль в своей классификации отмечает, что этот уровень требует наличия ЦНС или иммунной системы, чтобы шло перекодирование отношений между сенсорными и моторными органами согласно выученным соответствиям. Так происходят сравнения между узнаваемыми объектами, которые сопоставляются с формой в памяти, а также устанавливаются «отношения между расстоянием и углом, что позволяет отображать пространство. Такое когнитивное отображение пространства приводит к эффективной способности к ориентации, наблюдаемой в поведении многих видов животных. Именно индексальность делает внутреннее восприятие пространства возможным» [14]. Этим восприятием могут похвастаться как позвоночные, так и беспозвоночные. И конечно мы, люди.

Давайте те же скорее вернемся в нашу темную комнату, «пробудив» пространственно-поведенческую память. Тут уже можно было бы включить свет и свойственное нам оптическое видение. Но мы не будем, а просто потрогаем рукой тот холодный предмет, который коснулся нашего тела. Хорошенько ощупайте его. Это часть какого-то большого плоского объекта, что тянется вперед и поворачивает в сторону. Вы нашли «угол» комнаты. Поворачивайте в поиске выхода. Возможно, по ходу вы нащупаете другие предметы. Вот один большой с четырьмя тонкими опорами и поменьше – их мозг нанесет на «карту» комнаты как присутствующие на определенных местах. Возможно, вы увидите узкую полоску света где-то внизу и пойдете на неё, ведь очевидно, что там другое пространство?

Отметим, что через такое познание мы обучаемся выявлять «объемные» свойства, определять отношения и связи между нами и объектами, выбирать наиболее подходящие поведенческие модели во внешней среде. Кроме того, эти отношения усложняются растущей оценочностью или эмоциональностью. Поскольку для пространственного ориентирования и ассоциирования нужно больше вовлеченности в движение форм, «чуяния» того, куда мы хотим или не хотим идти. Развивается пространственно-поведенческая память и память эмоционально-чувственного реагирования.

Иконические знаки (слепки, картинки, образы, отражения) здесь более сложные, с пространственными измерениями. Символические знаки-соглашения также продолжают усложняться с развитием новых свойств восприятия и несут больше пространственно-поведенческую роль. Но доминирует именно мышление на основе схожести, различия и соотнесенности (иконы и индексы). Поскольку находить ориентиры – это самое важное, чему мы обучаемся в динамичной пространственной среде.

Чего здесь все еще нет? Времени.

Символами, знаками-договоренностями, пользуются разные виды существ, включая, как мы выяснили, одноклеточных. Растения и многие животные пользуются сигналами, чтобы предупреждать об опасности; птицы присваивают уникальные звуковые коды-имена, чтобы окликать своих птенцов в тысячной стае; морские млекопитающие для общения развивают вокальные диалекты, по схожести которых можно определить степень их родства. Особые тактики охоты, брачные танцы и прощания с усопшими, которые передаются через обучение новому поколению, также имеют договорную основу – примеров в дикой природе много. С учетом таких интеллектуальных связей, очевидно, что культурная традиция, как набор правил, предписывающий определенное поведение, а также его результаты, не является выдумкой человека. Традиция, если она закрепляет эффективное поведение, – принцип устойчивого развития, который ускоряет эволюцию особи, сообщества или целой экосистемы.

Однако именно человек развернул знак-символ во времени. Произошел активный рост символического познания и характерных для него отношений. В их основе лежит символическое мышление и обучение, которые позволяют человеку перемещать себя и другие формы не только в пространстве, но и во времени. Представлять то, чего нет, конструировать ментальный образ в воображаемых обстоятельствах и создавать по этим шаблонам объекты, события, явления в уже реальных топо-хронических условиях.

Неслучайно в современных нейроисследованиях часто озвучивается идея того, что не столько уникальное строение мозга древнего человека сделало возможным развитие человеческой цивилизации. За это нужно благодарить активное использование символов, из-за чего активно развивается человеческий мозг и сугубо человеческие способности.

Прежде всего, вербальный язык – сложноразвитая символическая система – позволил структурировать и хранить знания благодаря языковым знакам, означающим отношения между другими знаками. Предлогам, союзам и прочим элементам синтаксиса, которых нет в животной коммуникации.

1.4. Коммуникация в культурном сознании. Вершина показывает стремительное развитие и важную роль символического познания.

К. Кулль так характеризует потенциал, который открывается человеку через культурное языковое познание: «Символы как отношения, построенные на индексах, могут сдвигать (индексальные) карты, реорганизовывать и реструктурировать их, и располагать их в асимметрическом порядке. Это необходимо, чтобы создать репрезентативное время, создавать истории, биографии из того, что в противном случае существовало бы только в виде индексов» [15].

Данный уровень культура достигла постепенно, планомерно развивая символическую коммуникацию. Для него характерно наращивание еще большего количества значений и смыслов на основе уже сложившихся иконически-индексальных и базовых символических отношений. А также появление качественного другого, абстрагированного от физической реальности восприятия и рефлексии, способности осознанно «жонглировать» перспективой и ретроспективой, будущим, прошлым и настоящим.

Время – очень ценная категория, которую предлагает языковое познание для ускоренной эволюции. В вегетативном и животном сознании его отдаленным подобием является прогнозирование. Оно происходит на основе сложившейся памяти или чутья; прогнозировать умеют все организмы. Но именно способность языкового сознания выстраивать события во времени открывает возможность к долгосрочному целеполаганию, предвидению, ясному выбору и методичному движению к результату. Сегодня стать лучше, чем вчера может любое существо. Но вознамериться, спланировать и реализовать это самосовершенствование во времени возможно только благодаря активной работе символического сознания и его инструменту – языку, в котором есть структуры с необходимым для этого значением.

Поэтому, когда мы в младшем возрасте начинаем говорить, постепенно совершенствуя языковые навыки и умения, мы осваиваем новую мерность восприятия. Как она работает? Давайте опять вернемся в темную комнату. Распознав местонахождение света, нащупав подобие двери, вам приходит в голову, что у нее есть ручка или замок. Возможно, перед сном вы закрыли дверь, а ключи повесили рядом? Или они вам не нужны, ведь вы ее просто прикрыли, когда пошли вздремнуть? Или вы вообще не собираетесь выходить на свет, поскольку понимаете, что это очень раннее утро, впереди выходной. Так языковые символы насыщают символическое мышление, развертывают пространственные ассоциации, открывая новые оттенки смыслов, варианты действий и событий.

Этот вид познания мы, люди, постигаем в социуме, внутри народности, говорящей на конкретном вербальном языке. Каждый национальный язык дает возможность по-своему переставлять и переорганизовывать явления, находить им новые порядки, сначала в ментальном мире, а затем воплощая это в физической реальности. Все опыты такого творческого познания фиксируются в национально-культурной памяти. Ее архивами является, прежде всего, сама языковая система на всех этапах ее развития, литература и тексты всевозможных жанров, а также невербальные символические творения, созданные на основе иконического и индексального мышления – картины, архитектура, изобретения и все, что стало частью человеческих традиций. Благодаря освоению вербального языка естественные индексы и иконы глубже осмысляются и также становятся доступны для дальнейшей рефлексии, обдумывания. Музыка со временем усложняется и приобретает свою графическую и звуковую грамоту, наскальная живопись – фактурные, цветовые и композиционные средства и правила; национальные танцы, духовные традиции и другие сложенные посредством символического мышления изобретения человека способствуют всесторонней эволюции восприятия и сознания.

При этом каждый национальный язык описывает и воплощает свою особенную модель мира и, на её основе, – стилистически уникальную окружающую реальность (города, одежду, архитектуру, духовные практики), тем самым обогащая «умвельт» человечества как вида. Поэтому язык по праву считается достоянием культуры. Практику языка важно хранить и ответственно развивать. Каждая нация, народ с его самобытностью, имеет неотчуждаемое право на существование и несет благо для инфосферы, делая ее более устойчивой. Подобно тому вкладу, который несет каждый вид существ для биосферы, поддерживая ее развитием своих уникальных качеств внутри глобальной биологической сети. Учитывая, что все существа трудятся на своем уровне знаковых отношений и включены в сеть множественной коммуникации, все вместе они создают «семиосферу», в терминах Ю. М. Лотмана, – устойчивое и многомерное знаковое пространство жизни.

Границы между рассмотренными уровнями сознания с соответствующими им видами мышления и познания нежесткие. Они составляют единую структуру, в которой последующий элемент выстраивается на качестве предыдущего. Процесс этот имеет нелинейный, а скорее сетевой характер.

Вегетативный (выраженно иконический) и животный (выраженно индексальный) виды мышления составляют по большей части неосознаваемое для человека. До тех пор, пока информация с этих уровней сознания не пройдет через самонаблюдение или осмысление символами, они идут в обход аналитическому мышлению и, порой, какому-либо участию мозга. В то время как символическое мышление – это уровень «видимого», осмысляемого познания, где создаются направления деятельности и соответствующие им результаты личной эволюции.

Последний уровень сознания, символический, который порой считают единственным, является самым молодым и самым «свободным» – достаточно отвлеченным от непосредственной физической реальности. Однако он – лишь купол более основательного здания познающей структуры!

К. Кулль также удачно комментирует это: именно благодаря иконам и индексам, а не символам, существует прямая связь между мыслью (моделью) и тем, что моделирует человек. «Неизбежные компоненты человеческого знания – это знание животного и вегетативного порядка. Биосемиотические процессы являются базой для понимания и причиной, почему мы знаем что-то вообще, о том, как слово что-то означает, о том, как текст может рассказать что-то о мире. Неосознаваемые (базовые, естественные) формы познания необходимы, т.к. благодаря им существует связка между языковым утверждением и событием, которое оно описывает» [16].

Поэтому вербальное мышление, еще раз подчеркну, не является «безногим одуванчиком», признаком «сознания» как приложением к нашей телесной оболочке. Это лишь одна из вершин нашего Многомерного Интеллекта, которая буквально зарождается, укореняется и подпитывается внутренними познавательными процессами. Вербальная коммуникация развивается на базе коммуникации, протекающей в нижних уровнях мышления организма. Она включает иконические (вегетативные) и индексальные (животные) компоненты познания. И к тому моменту как мы готовы заговорить на человеческом языке, вместе со становлением мозга завершается важный этап развития «языков» неосознаваемых. Развиваясь из одной клеточки в многомерную систему, наше сознание научается узнавать вещества и другие «слепки» взаимодействий со средой, отслеживать и регулировать обстановку в организме, пользуясь знаками. Пространственно-поведенческих (ассоциативно-чувственных) навыков уже достаточно для того, чтобы соотносить объекты, устанавливать связи между сложными образами, делать выводы о необходимом реагировании – пользуясь знаками. И вот тогда мы готовы встретиться со временем. Новым способом самовыражения и жизнетворчества в пространстве ментальных, нефизических возможностей, высоких условностей и договоренностей. Опять же – пользуясь еще более сложными знаками.

Так с развитием телесной структуры, пространственно-двигательной активности, мозга, информационный обмен и формы познания структурно и функционально усложняются и качественно меняются. Происходит параллельное развитие «старших» (предшествующих) уровней. Для многих биологов и семиотиков это очевидно. Но именно это ускользает из виду тех, кто привык мыслить о своем личностном «Я» отдельно от «Я» тела. Как мы уже убедились, «предшествующие» уровни общения всегда остаются неотъемлемой и динамично развивающейся основой для «последующих».

Последовательно проходя эти фазы, система человека осваивает своим сознанием разные «модели мира». Наращивание силы восприятия из плоскости в пространство и во время происходит благодаря непрерывному общению и развитию знаковых отношений внутри всей живой системы и с многомерным окружающим ее пространством. Суть эволюции от клетки в человека заключается в добавлении того плана активной реальности, способа коммуникации в ней и проявленности, которые все менее ограничены наблюдаемой материальной основой. По размышлениям Дж. Хоффмаера, существо получает большую «семиотическую свободу». Свободу выбора желаемого направления развития вне зависимости от фактического положения дел.

Физиологические и нейрофизиологические особенности становления человеческого существа, этапы развития его двигательной активности, предметной и символической деятельности, высших психических функций идут параллельно с изменением характера его общения с миром и знаковых отношений, в которые он вступает. Каждый уровень познания дарует больше возможностей и свободы выбора.

Последние рассуждения являются краеугольными для принимаемой нами концепции. «Познающее Тело» человека можно определить, как целостную и динамично развивающуюся совокупность всех уровней его сознания, мышления, коммуникации, которая включает: клеточно-тканевый (вегетативный, иконический), пространственно-поведенческий или ассоциативно-чувственный (животный, индексальный) и понятийно-временной (культурный, символический) подуровни. А также все промежуточные стадий между ними. Это обозримая многомерная структура человеческого интеллекта, которая вступает в качественно разные процессы восприятия, обучения и развития – процессы познания и сотворчества со всем окружающим миром.