Текст книги "Выстрел в доме с колоннами. Сборник повестей"

– Ну и?

– И ничего. Старикан рожу Сушко раньше неоднократно в газетах видел, только то и говорил, что «этому бандюге место в тюрьме, а не в нашем доме».

– А что старичок ответил Борцову по поводу непроглядной темени в подъезде?

– Сказал, что лампочку новую он самолично вкручивал, и зрение у него хорошее.

– Сколько же лет этому упёртому глазастому правдолюбцу?

– Борцов сказал, где-то около девяноста. Гриша даже психиатра пригласил, представив его старику как следователя.

– И что же психиатр? Наверняка, в таком преклонном возрасте какая-то энцефалопатия уже имеется. К тому же, старик привык с советских времён искать в ближнем образ врага.

– Ничего подобного. Дедушка признан вполне вменяемым. А чего ты, Витёк, загрустил? – прищурившись, поинтересовался Ключиков, – Ты ж сам из Сушко признание выбивал!

– Ты это видел? – возмутился Зайцев.

– Так ребята говорили, слышно было, – саркастически улыбался Лёша.

– А ты что, бабулька старенькая, слухи собирать? – попенял Витя, а потом добавил: – Спасибо за информацию, Лёш, а где Борцов?

– А я знаю? Хмурый он сегодня. Полдня с этим стариканом провозился, затем Ивана Сушко к нему в кабинет приводили. Может, какая ещё причина его плохого настроения есть, ты не в курсе?

– Нет. А вот и он. Ну, бывай, Лёш, увидимся, – сказал Витя. Борцов шёл по коридору с папочкой под мышкой. Поймав глазами Зайцева, он кивнул ему, и они вместе направились в сторону борцовского кабинета.

– Григорий Михайлович, Лёшка Ключиков по большому секрету доложил, что Сушко посадят. Это правда?

– Правда. А что ты удивляешься? Ему не впервой. Лёша тебе и про свидетеля уже успел нашептать?

– Да, сказал, что какой-то старец видел Сушко, спускающимся в злополучный подвал в тот памятный вечер.

– Вот ответь мне Витя, почему в Москве все подвалы уже какой год на замке, а наши граждане там хранят всякое тряпьё, банки-заготовки и старые велосипеды? – орал разозлённый Борцов, – кошек там подкармливают всяких, бомжей развелось…

– А о чём Вы с Сушко беседовали?

– Это тебе тот же Лёшка поведал?

– Да.

– Болтун.

– Точно, товарищ майор.

– Иван Сушко произнёс здесь только несколько слов: «Фома отомщён, я могу теперь спокойно помереть, а в тюрьме и жить можно».

– Григорий Михайлович, Вы сегодня хоть завтракали? – побеспокоился Витя.

– Не успел. Давай в кафе забежим. Ты мне за обедом отчитаешься, идёт?

– Идёт, – ответил, вмиг повеселевший Зайцев. Сладостей в доме Смирновых оказалось недостаточно для полной радости желудка молодого бойца.

Женщина, услышав звонок, поспешила в прихожую. В глазке входной двери перед ней стояла дама в роскошной белой норковой шубе, лицо её практически полностью скрывали поля шляпы. «Ходят в белых норковых шубах в грязный дождливый октябрь, с жиру бесятся», – недобро подумала хозяйка квартиры и, сгорая от любопытства, открыла дверь. Дама стремительно вошла, на закрытом шляпой лице видны были только кончик носа и губы в ярко красной помаде. И вдруг, к шее хозяйки потянулись руки в белых перчатках. Это произошло так внезапно, что жертва не успела отстраниться. Костлявые пальцы давили на горло с такой силой, что нечем было дышать, в глазах потемнело, и всё исчезло…

– То ли я такой голодный, то ли в этом кафе стали готовить как в лучших ресторанах мира.

– Нет, Григорий Михайлович, просто персонал узнал Вас и приложил все усилия, чтобы Вам угодить.

– Да ну?

– Мы ведь не просто так прождали тут целый час. Люди старались!

– А я уже готов был уходить отсюда. Если бы они то и дело не бегали и не уговаривали: «подождите, пожалуйста, скоро будет готово», я бы давно сбежал, – довольный Борцов уплетал за обе щеки, – Витя, что у тебя там за салатик? Дай попробовать. А это что за корзиночки с булочками?

– Около Вас блюдце с таким же салатом стоит. И это не булочки, а пирожки. Смотрите, те вытянутые – с капустой и яйцом, круглые – с мясом, а треугольные – с яблоком.

– Ну, и как там поживает интеллигентная барышня Даша Смирнова? – перешел к разговору о деле Борцов.

– Хорошо поживает. Четвёртое октября она с другом-спецназовцем и его собакой провела в загородном доме.

– А друг действительно спецназовец?

– Нет сомнений.

– Собака, конечно, огромная?

– Немецкая овчарка.

– С убитым друг Дарьи был знаком?

– Знакомство отрицает. Не видел, не слышал, не знает.

– О предсказаниях ведьмы женщину предупредил?

– Разумеется, только про ведьму, конечно же, ничего не говорил.

– Молодец. Скажи, Витя, ты-то кого подозреваешь?

– Пока никого. Григорий Михайлович, каждая из допрошенных нами женщин имела основания отправить Валеру Кустовского на тот свет. Да и его брат тоже мог убить, ему выгодна смерть Валерия. Ведь все деньги, которые должны были упасть в руки Кустовского младшего в день его сорокапятилетия, достанутся теперь Евгению.

– Ты забыл про Галину Арнольдовну и вдову Валерия Клавдию.

– Клавдии точно ничего не перепадает. Хотя, какое это может иметь значение, Вы же, товарищ майор, не подозреваете Клавдию?

– Но и не исключаю её из списка подозреваемых. Про наследство Клавдия могла не знать, но, учитывая то, что нам известно о личности Валерия, не трудно предположить: он мог обидеть её не меньше, чем других женщин. Кстати, давай подъедем сейчас к ней. Как раз скоро заканчивается ее смена.

– Григорий Михайлович, у Вас ещё десерт, и я пока не доел, – пробубнил набитым ртом Зайцев.

– Витя, у тебя нет ощущения, что нас водят по кругу? – вдруг спросил Борцов. Витя в момент прекратил жевать и замер, посмотрев майору в глаза. «Вот оно, сейчас он снова вспомнит, когда его попытались направить по ложному следу», – Зайцев почувствовал, как его прошиб пот. С того самого момента, как ему открыла душу Марина, Витю начали одолевать сомнения, хотя он, зная себя, был почти уверен, что всё расскажет Борцову. «Ничего, я сам только сегодня узнал, время ещё терпит, нельзя принимать такие решения с ходу», – внушал себе Зайцев. Григорий тем временем уже вытирал руки салфеткой, готовясь выйти из-за стола. Витя допивал кофе, аппетит куда-то улетучился. Они вышли из кафе и через двадцать пять минут уже звонили в квартиру Клавдии Кустовской.

За последние несколько дней жена Валерия Кустовского постарела лет на десять: лицо выглядело отёкшим, в волосах появилась седая прядь, под глазами синие круги, женщина заметно горбилась, руки подрагивали.

– Вам что-нибудь стало известно… Кто убил Валеру? – невнятно произнесла она.

– Мы ищем, Клавдия Андреевна, ищем… – только и смог сказать Борцов. – Вы знали, что по отцовскому завещанию к своему сорокапятилетию Валерий должен был получить немалую сумму денег?

– Нет, муж мне ничего не говорил, да и какое сейчас это может иметь значение, – тихо ответила несчастная женщина. – Валеры больше нет.

– Клавдия Андреевна, какие у Вас были отношения с мужем?

– Что Вы имеете в виду?

– Он был довольно… сложным человеком, – пришёл на помощь Борцову Витя, – женщины, с которыми он встречался до женитьбы на Вас, не очень лестно о нём отзываются.

– Он изменял Вам? – не стал жалеть вдову Борцов.

– Как Вы смеете! – возмутилась она и тут же заплакала. Зайцев подумал, что она сейчас выгонит их из квартиры, но она только плакала и, казалось, пребывала в каком-то своём мире.

– Если Вам тяжело говорить о муже, мы уйдём, – вдруг заявил Григорий.

– Не спешите уходить, прошу вас, я все эти страшные дни и ночи одна в квартире, чуть с ума не сошла. Если б не работа, не знаю, чтобы со мной было.

– Родственники Валерия не навещали Вас? – спросил Зайцев.

– Зачем я им? Я нужна была только моему Валерику. – Всхлипывания и рыдания усилились, Витя принёс ей воды с валерьянкой, которую нашел на кухонном столе.

– Спасибо за заботу, только валерьянка мне не помогает. Наш невролог выписал мне более сильные лекарства, и ещё я пью снотворное. Засыпаю быстро, но сны ужасны, постоянно перед глазами то, что осталось от Валеры. Вы спрашивали про измены. Да, я знала, что у него есть другие женщины. Валера был полигамным. Это то, что нельзя истребить в мужчине, можно только принять или нет. Я приняла, потому что знала, он никогда не уйдёт от меня.

– Почему? – спросил любопытный Зайцев, да и Борцов тоже ловил каждое слово вдовы.

– Валера чувствовал себя комфортно в моём доме.

– Что Вы понимаете под словом «комфортно»? – спросил Борцов.

– Одним словом этого не объяснишь. У многих мужчин есть жена и любовница, которые соревнуются друг с другом, борются за то, чтобы быть единственной для любимого. Но он выберет не ту, которая лучше в постели, красивее и моложе, вкуснее готовит, больше детей ему родила, а ту, с которой ему банально комфортней. Спокойная обстановка, понимание… Супруги должны уметь чувствовать настроение друг друга, когда-то поддержать, побыть рядом, а когда-то отойти в сторону и не мешать. В любом случае, надо признать, что каждый имеет право на своё личное пространство.

– А можно конкретней про комфорт, а не про личное пространство, – продолжал любопытствовать Витя.

– Так ведь это одно и то же. Ну, хорошо, можно и конкретней, например, мой муж ходил по квартире в одном халате. Вы знаете, почему дворяне предпочитали халаты другой домашней одежде?

– Нет, – почти хором ответили служители закона.

– Мужчинам полезно, как можно больше ходить в просторной одежде, в которой они чувствовали бы себя практически обнажёнными, при этом, чтобы не простудиться, она должна быть достаточно тёплой. Дворяне надевали халат, колпак, тапочки и садились напротив камина…, правда, камины появились в России только в петровские времена, но не в этом суть. Например, об обратном: Валера любил рыбные блюда, а его мать предпочитала мясные, и это мясо домработница ежедневно готовила, в родительском доме часто повышали голос, а Валера не выносил криков.

– Но он давно уже не жил в доме своих родителей, – отметил Витя.

– Верно. А Вы думаете, его девушки никогда не повышали на него голоса? И потом, будучи полигамным, Валера считал себя собственником.

– Неужели? – не удержался от сарказма Борцов. Разговор начал выводить его из себя. – Скажите, Клавдия Андреевна, Вы часто делали мужу массаж, насколько я знаю, Вы профессионал в этом деле? Также я знаю, что для женщины – это нелегкий физический труд.

– Бывало, приходилось делать массаж по несколько раз в день. У него же была больная спина.

– Ваш муж чем-нибудь помогал Вам? – вновь задал вопрос Григорий.

– Да, мы часто вместе ходили по магазинам, он помогал мне прибираться дома…

– Нет, я имею ввиду другое. Муж помогал Вам строить дачу, покупал мебель, давал Вам большие суммы денег, когда Вы остро в них нуждались, возил Вас или, к примеру, Вашу маму в больницу? – не унимался Борцов.

– Дача у меня давно, ее ещё мой отец строил, мы с Валерой там сажали цветы. Когда мне нужно было сделать ремонт, я взяла кредит. Мне даже в голову не пришло просить мужа оплачивать ремонт в моей квартире, – Клавдия выглядела удивленной. – А зачем Валере надо было заниматься моей мамой, когда у него хватало проблем с Галиной Арнольдовной?

– Вы, Клавдия Андреевна, святая женщина. Простите, если были какие не совсем корректные вопросы. Всего Вам доброго. Витя, мы уходим.

На улице лил холодный осенний дождь, к тому же усилился ветер, и Зайцев был счастлив забраться в Ниву Борцова. «Всё-таки наличие машины значительно повышает качество жизни», – подумал Витя.

– Григорий Михайлович, а совещание опять отменили?

– Я про него забыл, – Борцов даже притормозил от внезапного открытия. – Ну да ладно, авось не уволят. Там и без меня хватает, кого чихвостить.

– Может, нам тогда в отделении лучше сегодня больше не показываться?

– Может. Подвезу тебя, Витя, до общежития, а сам домой. Дина уже забывать стала, как я выгляжу.

– Как Вам философия Клавдии Андреевны?

– Овечья. По крайней мере, понятно, почему наш Казанова выбрал её в жёны.

– А, если задуматься, так ли уж виноват Кустовский перед своими женщинами? Взять, к примеру, беременность Дарьи и той уголовницы, как её там…?

– Лена Трошина. Кстати, с ней мы ещё не беседовали.

– О чём думали эти женщины, когда беременели от мужика, у которого ветер в голове? Моя Марина считает, что женщина должна сама думать о последствиях… Григорий Михайлович, а почему Вы нажали на тормоз, мы ведь ещё не доехали?

– Витя, мужик на то и есть мужик, чтобы думать за себя и за свою женщину, так как она слабее, эмоциональнее, более ранима и зависима по своей природе. А Марину воспитывали родители так, потому что готовили к встрече с такими, как Валера, зная, что их пруд пруди, – Борцов наставительно вещал, повернувшись лицом к Зайцеву. Машина в это время стояла на обочине шоссе, по которому мимо них носились автомобили от жигулей и малышек типа старой Оки до дорогущих джипов.

– Я понял, Григорий Михайлович, – произнёс Витя.

Зайцев раньше обычного прибыл в общежитие, его сосед по комнате ещё не пришёл с работы. Витя набрал номер Марины и услышал: «Привет, Вить».

– Марин, мне приехать сегодня к тебе?

– Я пока на работе. А ты уже освободился?

– Да, Борцов пораньше сегодня отпустил. Как себя чувствуешь?

– Да что с тобой? Почему ты спрашиваешь про моё самочувствие? Ты не рассказал Борцову про наш разговор?

– Нет, – ответил Витя, и ему показалось, что девушка облегчённо вздохнула. – Марин, ты нужна мне, очень.

– И ты мне нужен, Витя, очень нужен. К сожалению, сегодня я задержусь на работе, а ещё вечером мне предстоит долгий разговор по телефону с родителями. Тётя собирается возвратиться на Родину раньше, мы пока не знаем, оставит она меня у себя или придётся снимать жильё. Давай проведём вместе ночь завтра, ладно?

– Конечно. Марин, мне неловко говорить тебе об этом, понимаешь, я не смогу пока полностью оплачивать съёмную квартиру, но вместе мы могли бы…

– Спасибо, Вить. Но, зная свою тётю, думаю, она ещё не раз передумает со скорым возвращением.

– Позвони, когда соберёшься выходить, я тебя хотя бы встречу и провожу до дома, если ты не против.

– Хорошо, – Марина была счастлива. Несмотря на внешнюю неустроенность и волнительные ожидания, в душе поселилось долгожданное счастье. Она скучала по Зайцеву ежеминутно, засыпала и просыпалась с мыслями о нём, это было похоже на одержимость. Ей казалось, что никто в мире не может быть счастливее её, никому так сильно не повезло, как ей.

Витя, лёжа на своей койке в общежитии, ломал голову над тем, как он будет решать жилищный вопрос, кем, где и когда подрабатывать. «Если ситуация припрёт, поменяю профессию», – думал он, – «на фига нужна такая работа, которая не позволяет жить достойно». Но Борцов жил достойно, уж это Зайцев знал точно. К его наставнику обращались по совершенно разным вопросам и платили ему, поговаривали, немало, хотя официально частных клиентов он не имел, так как работал на государство. Среди его знакомых были учёные, политики, судьи их города, а также большие люди из столицы. Считалось, что сам начальник их отделения милиции смотрел на Борцова снизу вверх. А ещё, Григорий Михайлович Борцов был народным героем, его все в городе знали, о его подвигах слагали легенды, и его славе Зайцев завидовал больше всего, но, конечно же, белой завистью, так как очень уважал своего коллегу и гордился, что работает с ним бок о бок. Но при этом никогда не лебезил перед ним.

Витя Зайцев рос гордым мальчиком, быстро научился ни перед кем не пресмыкаться. В четвёртом классе он с родителями переехал в новый район и сменил школу. Ребята играли с его портфелем как с футбольным мячом, перебрасывая его из угла в угол, от стены до стены по школьным коридорам чуть ли не каждую перемену. Стеклянные термосы с чаем, заботливо приготовленным его мамой, то и дело разбивались. Как-то раз, Витя едва не проглотил осколок стекла. Мама начала его ругать, что никакой зарплаты им с папой не хватит покупать ему новые термосы, на что Витя, ничего не объясняя, грубо ответил: «купите металлический», пошёл и сам записался в секцию по боксу. Ему повезло, он попал в группу к классному тренеру и научился всему, чего должен знать и уметь настоящий боксёр. Из мальчика для битья Витя быстро превратился в лидера класса, да и не только класса, но и всей школы. На межшкольных соревнованиях по боксу он одерживал одну победу за другой, каждый обиженный знал, к кому надо обращаться за помощью, и кто сможет защитить. Слухи про Витькины быстрые удары и фирменные приёмы разнеслись далеко за пределы школы, и одного его слова бывало достаточно для усмирения хулиганов. На школьных дискотеках девочки выстраивались в очередь на медленный танец с ним. Витя стал звездой! Первый сексуальный опыт юный боксёр получил в четырнадцать лет и стал активно его накапливать. Его называли везунчиком. Но в институте Зайцеву некому стало показывать свои боксёрские умения, так как никто не собирался с ним драться. Девушки интересовались модными парнями в дорогой одежде, подъезжающими к институту на иномарках, купленных, разумеется, на родительские деньги. Да и учёба давалась Вите тяжело. На первом курсе он по коллективной привычке ориентировался на товарищей по группе, которые не торопились сдавать зачёты и тянули до последнего, но прямо перед экзаменами вдруг выяснилось, что ребята практически все зачёты самым волшебным образом уже получили в зачётную книжку, а Витя остался с носом. Тот первый год в институте он запомнил на всю жизнь, прекратив наивно верить, что все равны и каждому по труду, каждому по способностям, как всегда назидательно вдалбливали ему в голову родственники и учителя. С трудом сдав первую сессию, тоже не без помощи, родители спешно отыскали нужных людей, он, прежде всего, перешёл в группу, где не было блатных, к тому же там учились в основном ребята из небогатых семей. Очутившись в своём кругу, Витя почувствовал себя гораздо свободнее, начал спокойно заниматься, стараясь не накапливать хвостов, приобрёл друзей и даже влюбился. Но любовь длилась недолго, девушка переехала в другой город, они год переписывались, и всё закончилось письмом, где она сообщила, что собирается замуж «за перспективного парня». К тому времени Витя поменял уже трех подружек и не особенно переживал.

Воспоминания прервались звонком мобильного. Марина позвонила, как договаривались, сказать, когда она выходит с работы. Витя быстро оделся и поехал к ней на работу. Марина выглядела усталой и при этом радостной. Они поцеловались. Как обычно, проехали несколько остановок на автобусе и вышли раньше, чтобы прогуляться пешком. Дождь к тому времени уже закончился, воздух был влажный, и дышалось легко, но тропинку местами размыло, и Витя поддерживал Марину под локоток, чтобы она, поскользнувшись, не упала. Перед дверью квартиры, где она жила, влюблённые долго не могли выпустить друг друга из объятий. Им обоим вспомнилось сегодняшнее утро. Марина собралась с силами и, открыв дверь ключом, буквально втолкнула Зайцева в квартиру. Душа Вити пела и плясала.

Телефонный разговор Марины с родителями продолжался минут двадцать пять, за которые Витя успел заварить чай, подогреть ужин в микроволновке и принять душ.

Марина долго не могла завершить разговор, у мамы почему-то накопилось много вопросов и пожеланий: «Надеюсь, ты не водишь в тётину квартиру мужиков?.. Не позорь нас с папой… веди себя интеллигентно».

После общения с родителями Марине понадобилось полчаса, чтобы прийти в себя. Она никогда не могла понять смысл этих напутствий, хотя откуда-то из глубоких недр души доносился едва слышимый голос: «Они так выражают свою любовь, тревогу, боль, они так скучают…». Марине ничего не оставалось, как обманывать родителей, отвечая: «Конечно-конечно, не беспокойтесь, у меня всё по-прежнему». Маме и папе становилось легче от этого вранья, как будто только это они и ожидали услышать, а не правду.

– А собственно, что такое, правда, и какой она должна быть? – последние мысли Марина почему-то произнесла вслух и в это время увидела Витю в дверях комнаты босиком и с одним полотенцем на бёдрах.

– А правда в том, что я никак не могу дождаться девушку-СЕКСмедэксперта! – с улыбкой сказал Зайцев.

– Зайцев, что у тебя с рубашкой? – Борцов с интересом смотрел на помощника.

– А что такое, товарищ майор? – удивился Витя, разглядывая белоснежную рубаху под пиджаком.

– Где ты пуговицы потерял? И вон там немного разорвано. У тебя одна рубашка, что ли? Или не заметил? На тебя тоже напал загадочный зверь? – улыбался Григорий.

– Я не из дома… – уже было начал Витя, вспоминая сегодняшнее утро. Он уже был при полном параде, когда они с Мариной принялись целоваться, посмотрели на часы и решили, что время у них ещё есть. Марина, торопясь снять с него одежду, буквально порвала её, пара пуговиц, вероятно, отлетели. – Я, Григорий Михайлович предпочитаю носить вещи из натурального материала, а стопроцентный хлопок очень рвётся.

– Понятно. И ничто естественное нам не чуждо!

– Вы о чём? – покраснел Витя.

– О сексе, Витёк. Надеюсь, спина у тебя не поцарапана? – продолжал издеваться Борцов.

– А я знаю?! – смеялся в ответ Зайцев, вспоминая недавно пережитые страсти. С утра у всех в отделении милиции настроение было лучше обычного, этому немало способствовал тот факт, что в здании наконец-то затопили. Борцов с Зайцевым решили столь значимое событие отметить сладким чаепитием, по случаю чего Витя сбегал за тортом и лимоном. Во время чайной трапезы в окне вдруг появилось солнышко, а на душе заиграли радостные нотки. Чудесное начало дня было омрачено появлением в отделении обеспокоенного Евгения Кустовского. Он ворвался в кабинет Борцова с самым разнесчастным выражением на лице. Григорий Михайлович, как только его увидел, первым делом придвинул к нему полную кружку чёрного чая. Евгений сел, посмотрел на чай и принялся его пить, собираясь с мыслями, потом его рука потянулась к нарезанному торту, он поднял глаза на Борцова, последний кивнул, и поставил перед оголодавшим блюдце, в котором быстро оказался аппетитный на вид бисквитный кусок.

– Спасибо большое, я, когда нервничаю, всегда сладкое ем, извините, такая детская привычка, – сказал Евгений Кустовский, прожевывая кусочек торта и отхлёбывая из кружки горячий чай.– Мама пропала…

– Галина Арнольдовна? – удивился Витя.

– Что значит, пропала? Когда? – спросил Григорий.

– Мама живёт отдельно, она сама так решила. Я обычно звоню ей несколько раз на день и обязательно вечером, раз в неделю, а то и чаще навещаю, привожу продукты, покупаю ей всё необходимое. Вчера мы разговаривали около полудня, потом я несколько раз звонил ей после шести вечера, но она не отвечала и, когда она снова не ответила в девять вечера, я поехал к ней. Дома её не было, а мобильный телефон лежал на столе. Я решил подождать у неё на квартире, но мама так и не появилась. Мне ничего более не оставалось, как обратиться к Вам, Григорий Михайлович. Пожалуйста, помогите.

– Одежда, в которой Галина Арнольдовна обычно выходит на улицу, была на месте, Вы смотрели? – спросил Борцов. Евгений задумался, потом вдруг оживился, всплеснул руками:

– Шикарная шуба, которую мама недавно приобрела, ещё хвасталась обновкой… Эта шуба в последнее время висела на вешалке около двери. Я маме ещё говорил, что шубу надо убрать в шкаф, а мама запротестовала, мол, ей так удобно. Так вот, шубы на вешалке я не видел!

– Может, Ваша мама всё-таки убрала её в шкаф?

– Нет, я вешал в шкаф своё пальто, и шубы там не было.

– Может, Вы её не заметили?

– Её нельзя не заметить, товарищ следователь. Это была белая норковая шуба. На фоне верхней одежды тёмных цветов она очень выделялась

– Из этого следует, что Вашу маму из дома никто не похищал. Она одела самую любимую вещь и куда-то направилась. Галина Арнольдовна ведь редко выходит из дома?

– Да, очень редко и обычно меня предупреждает, когда выходит и куда.

– А в наши городские больницы звонили?

– Конечно. Мне сказали, что Кустовская Галина Арнольдовна вчера к ним не поступала. И женщины без документов тоже.

– Евгений Максимович, вспомните последний разговор с Вашей матерью. О чём он был?

– Обычный разговор. Я спросил о её самочувствии, напомнил, чтобы она не забывала мерить давление, я маме недавно купил автоматический тонометр. Кстати, очень нужная штука. А мама мне в ответ стала причитать: «Какое давление, когда Валерика убили, твоего, Женя, единственного брата, а ты сидишь, сложа руки…»

– Ваша мама ждала, что Вы сами найдете и накажете убийцу? – спросил Зайцев.

– Нет, конечно. Горе захлестнуло её. Мама всегда была человеком действия. А в данной трагической ситуации она не знает, что надо делать и винит себя и всех вокруг.

– Милицию? – спросил Борцов.

– И милицию тоже.

– Себя, милицию, Вас… А кого ещё винит Ваша мама? – Борцов напряженно смотрел на Евгения. Кустовский старший только молча махнул рукой. Борцов повторил вопрос.

– Она считает, что его убила та девушка, которая отсидела срок в тюрьме.

– Лена Трошина? – напомнил Зайцев.

– Да, кажется, её так звали, – ответил Евгений. Борцов к этому времени уже застегивал молнию на куртке и зачем-то доставал из сейфа пистолет. Зайцев, глядя на него, стал надевать пальто. Вдвоем они буквально выпихнули Евгения Кустовского из кабинета, Борцов повернул в замке ключ и со словами: «мы Вам позвоним» исчез с Зайцевым из отделения.

В машине Зайцев подробно отчитался Борцову по поводу Елены Трошиной: её жизнь складывалась вполне благополучно, Лена вышла замуж за бывшего заключённого, который, как и она, отсидел за кражу, на сегодняшний день у супругов двое маленьких детей.

– Как звать её мужа? – спросил Борцов, внимательно следя за дорогой. Витя открыл блокнот, долго листал странички, злился, потом радостно воскликнул:

– Нашёл! Стольников Андрей.

– Он вышел, кажется, по амнистии лет семь-восемь назад. Женился, работает водителем…

– Верно! Откуда, Григорий Михайлович Вы всё знаете?

– Витя, мы сейчас подъезжаем. Слушай меня внимательно: этим людям новый срок ни к чему, они уже своё отсидели, обзавелись семьёй… Если всё обошлось, а я очень на это надеюсь, поступаем следующим образом… – Борцов вдруг задумался. – Короче, у нас не выйдет так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Главное, чтобы овцы остались целы, ты меня понимаешь?

– Если честно, совсем не понимаю, Григорий Михайлович.

– Тогда молча наблюдай и продолжай молчать дальше, это понятно?

– Абсолютно, товарищ майор.

Им открыли сразу. Где-то за закрытой дверью, которая вела в одну из комнат, устрашающе лаяла собака, вероятно, крупной породы. Перед ними стоял среднего роста коренастый мужчина с рыжей шевелюрой, одетый в майку и шорты. Он даже не спросил, кто они, предложив пройти на кухню. «Ждал», – мелькнуло в голове у Вити. Из детской выбежали двое малышей, почти одного роста, тоже в майках и шортах. На кухне мыла посуду стройная женщина с испуганными глазами в лёгком халате и переднике. На её шее виднелись страшные с багровым отливом синяки.

– Здравствуйте. Я следователь Борцов Григорий Михайлович. Вы – Елена Николаевна Трошина?

– Да. Здравствуйте.

– А Вы – Стольников Андрей…

– Борисович.

– Ну вот, теперь мы друг друга знаем. Я рад, Елена Николаевна, что Вы живы, здоровы. – Борцов повернулся к Стольникову и спросил:

– Вы слышали обо мне?

– Да, Григорий Михайлович.

– Тогда должны знать: я за свои слова отвечаю.

– Знаю.

– Вы мне ответите честно на несколько вопросов, и я Вам обещаю: никаких печальных последствий для вас обоих не будет. Молчание расцениваю как согласие? – спросил Борцов, сурово глядя на хозяина дома. Стольников в ответ кивнул. Григорий продолжил: – Отлично! Елена Николаевна, вчера Вас пытались задушить? Отвечайте!

– Да, – кивнула Лена Трошина.

– Кто Вас защитил? Муж?

– Кузьма. Если бы не Кузьма, она бы задушила Лену. Я смотрел футбол и ничего не слышал. Только, когда Кузьма залаял… – начал рассказывать Андрей.

– Кузьма, это кто? – спросил Борцов. Стольников вышел и через минуту появился с ротвейлером. Пёс скалился, издавал жуткие звуки и выглядел чудовищем.

– Не страшно Вам такую собаку держать, у Вас же дети?

– Детей он никогда не обидит.

– Значит, Кузьма спас Елену Николаевну, набросившись на злую гостью, а Вы, Андрей Борисович, поспешили на помощь позже?

– Да.

– Вы вызывали «скорую» жене?

– Нет, Лена быстро пришла в себя.

– В тюрьме и не такое бывало… – произнесла Лена.

– А та другая женщина? – спросил Борцов. Стольников переглядывался с женой. Оба молчали. Борцов выждал время и решил уточнить:

– Та женщина напала на Вашу жену, войдя в Ваш дом?

– Да, – ответил Стольников.

– Вы понимаете, что Ваши действия расцениваются как необходимая самооборона? – на вопрос Григория ответа не последовало. Тогда он обратился к Елене: – Почему Вы открыли дверь незнакомому человеку?

– Я посмотрела в глазок, увидела женщину в дорогой шубе и большой шляпе. Разве могла я предположить, что она вдруг накинется на меня и станет душить?

– Вы сразу её узнали?

– Нет. Только после того, как пришла в себя, увидела её лицо и услышала проклятия в свой адрес, вспомнила, где я видела эту стерву.

– Вы приходили в дом Кустовских, а она Вас выгнала?

– Можно сказать и так.

– Эта женщина – Кустовская Галина Арнольдовна, мать Валерия Кустовского?

– Не знала, что она Арнольдовна. Я поняла, что это мамаша Кустовского, – процедила сквозь зубы Лена, потом схватилась за шею и закашлялась.

– Раз Кустовская разразилась проклятиями, значит Ваши муж и пёс её не убили, – облегчённо вздохнув, Борцов сел на табуретку. Все остальные, как по команде, почему-то тоже сели, и кто-то также вздохнул. Григорий хрипло обратился к супругам: – У меня ещё один вопрос: «Куда Вы спрятали Галину Кустовскую?»

– Она собиралась заявить в милицию, что мы её похитили, – сказал Стольников.

– Чушь! Она этого не сделает.

– Друг, уезжая в санаторий, оставил мне ключи от своей квартиры, чтобы я попугая кормил. Она там. Мы носим ей еду и питьё. А что нам оставалось? Кузя покусал ей руки и поцарапал спину. Я прекрасно знаю, как ваши товарищи могут состряпать дело! Двое бывших заключённых напали на беззащитную старушку, натравили на неё бойцовую собаку…

– У Вашей жены синяки на шее, – произнёс Борцов.

– Скажут, я её побил, – хозяин дома махнул рукой, в его глазах была безысходность.

– Давайте договоримся так: Вы передаёте мне Галину Арнольдовну, и мы забываем про этот… инцидент. Кстати, ей оказали медицинскую помощь?

– Да, у меня друг – фельдшер. Раны перевязали. Собака не бешеная, у меня есть веткнижка со всеми перечисленными в ней прививками.

– Как Вам, Стольников, с друзьями повезло: один квартиру с попугаем доверяет, другой по первому зову лечить бежит.

– Если ты с людьми по-хорошему, то и они с тобой также, – сказал Андрей. – Квартира над нами, этажом выше. У них такая же двухкомнатная, как и у нас. Сосед с матерью живёт. Он мать в санаторий повёз, ну и свое здоровье решил там поправить. – Мужчины зашли в квартиру с очень старой мебелью, ремонт явно давно не производился. В большой комнате на кровати лежала женщина лет семидесяти, её руки и ноги были связаны, она вся тряслась, вероятно, от холода. На круглом столе стояла клетка, в ней сидела необыкновенной красоты яркая разноцветная экзотическая птица и с любопытством наблюдала за происходящим. В то время, пока Витя с Андреем развязывали верёвки на конечностях Кустовской, Григорий что-то нашёптывал птице, и она ему в ответ тоже что-то щебетала.