Текст книги "Двойные игры адвоката"

– У тебя что, денег нет? – спросил он, понимая, что ничего о ней не знает.

– А у тебя есть? – спросила она, пройдясь рукой по его волосам. Ее вопрос звучал насмешливо. – Ну ладно, ладно, не дуйся! – сказала она примирительно, увидев, как сошлись на переносице его брови. – Я имею в виду настоящие деньги. Так, чтобы хватало не только на кино и не только на мороженое. А чтобы по-настоящему… Одеться хорошо, отдохнуть съездить, вечером не в кафешку общепитовскую, а в ресторан зарулить. Да, кстати, хоть меня и привлекают пешие прогулки, но на работу я предпочла бы ездить на авто.

– Ну и, конечно, это авто не может быть «Запорожцем», – добавил он.

– Ты верно понимаешь, – рассмеялась она. – Такая роскошная женщина, как я, не может передвигаться по городу на отечественной колымаге.

Они шли по улице и мирно разговаривали, словно между ними никогда не было ни ссор, ни оскорблений.

– Ну зачем так торопиться? – спрашивал он. – Тебе совсем немного лет. Все впереди – и роскошные машины, и красивая одежда, и рестораны, и поездки, и собственное авто.

– Конечно, – нетерпеливо дернула плечом она. – Слышала эту сказку сотни раз. Все достается трудом. Но скажи, какая мне будет радость от норковой шубы, когда мое лицо изуродуют морщины? И кому я буду демонстрировать свою фигуру на заморском курорте, когда мне стукнет сорок?

– Ну а ложиться в постель со стариком – это нормальная цена за пару заграничных тряпок и поход в ресторан? Прости, я, может, ляпнул чего, а вы с ним даже не спите, а только чай пьете?

Она ничуть не обиделась. Куда только делась та дерзкая девица, которая не пропускала ни одного его самого невинного комментария? Рядом с ним шла красивая молодая девушка, веселая и раскрепощенная. На них бросали взгляды прохожие. По всему было видно: они – красивая пара.

– Почему же ты называешь его стариком? – со смехом интересовалась она. – Виталию, кстати, только тридцать восемь.

– Тридцать восемь! – фыркнул Аркадий. – Да мой папа ненамного старше его.

– А кто, кстати, твой папа?

– Инженер на заводе.

– О! Скажи, что ему ничего не угрожает.

– Слава богу, а то я уж испугался за старичка.

Они рассмеялись уже оба. Так и шли, болтали ни о чем. И Аркадию было радостно на душе. Когда они расставались, он решился на отчаянную дерзость.

– Слушай, а если я приглашу тебя к себе? – спросил он. – У меня, конечно, не отель, но вполне прилично.

– А что скажет папа-инженер? – изогнула бровь Светка.

– Родители уехали отдыхать на юг, – признался Серебровский.

Колыванова поглядела на него испытующе. Видимо, она производила какие-то расчеты в уме.

– А ты знаешь, это идея, – сказала она наконец. – Только ты особо ни на что не рассчитывай. У меня в распоряжении только неделя. Ну максимум дней десять.

Десять дней! Да это целый отпуск! Во всяком случае, так казалось тогда Аркадию. Они не стали откладывать дело в долгий ящик, быстро заехали к Светке, где она взяла все самое необходимое, и рванули к нему на квартиру.

Вечер был похож на сказку. Они сидели на балконе и пили дешевое вино, заедая виноградом. Аркадий немного переживал, что его избалованная подруга, привыкшая к номерам люкс и «Мерседесам», брезгливо отнесется к их простой обстановке. Но Светка, нужно отдать ей должное, была довольно великодушна и ни словом, ни взглядом не упрекнула его в бедности. Видно, сама жила в похожих условиях. В любви она тоже ломаться не стала, и они, допив вино, оказались в постели. Аркадий считал себя бывалым малым и перед друзьями не стеснялся говорить, что его уже трудно чем-то удивить. Но любовный опыт Светланы оказался куда богаче его собственного. Она не заигрывала с ним, не напускала на себя притворную застенчивость, не доводила расспросами о его прежних девушках, ничего не говорила о своих кавалерах. Это было так ново для Серебровского, так не походило на его предыдущие отношения! Все девушки, с которыми он имел связь, ложились в его постель не просто так. Не рассчитывая на золото и бриллианты, они тем не менее надеялись сделать его «своим парнем», связать по рукам и ногам обязательствами, женить на себе. Кто-то из них торговал своей девственностью, кто-то – ложной беременностью, кто-то старался влюбить в себя, кто-то даже шантажировал его. Но Аркадий только смеялся и гордился тем, что просчитывал поведение подружек на шаг вперед. А вот Светка в этом смысле оказалась для него задачкой со многими неизвестными. Она сама поставила ему барьер – максимум десять дней, запретила ему рассчитывать на что-то большее, чем постель, да еще обязала ни словом, ни намеком не выдать девчонкам в университете их отношения. Удивительно, но Аркадий принял все условия! Он играл в стройотряде роль сурового бригадира, а она – отвязной студентки, но, придя домой, они набрасывались друг на друга с жадностью людей, которым скоро предстоит долгая разлука. Они истощали друг друга, занимаясь любовью до утра, но оба были счастливы. Случалось, в течение рабочего дня, когда Серебровский мазал известью потолки, он невольно спрашивал себя: неужели Светку привлекает только секс, неужели он как человек ей совершенно безразличен? Он ждал от нее привычных женских штучек: признаний, слез, исповедей. Всего, что раздражало его в отношениях с другими партнершами, ему стало не хватать в отношениях со Светланой. Его разбирало жгучее любопытство, смешанное с ревностью, обо всех тех, с кем она делила постель. Только чувство собственного достоинства не позволяло учинить ей допрос и выведать все подробности интимного свойства о ее прежних любовниках, включая застенчивого хозяина «Мерседеса».

Каждый день они готовили ужин, ходили в магазин за продуктами, вели кое-какой быт, да так, что теперь родительскую квартиру оба называли «домом». Серебровскому нравилось, что в ванной на полочке в стакане стоит зубная щетка Светланы, а в шкафу висят ее блузки и платья. Они ходили гулять, играли в шахматы, смотрели видеофильмы, и Аркадий ловил себя на мысли, что получает удовольствие даже только от осознания того, что она рядом.

Однажды после сытного ужина, когда они нажарили сковороду картошки и съели, запивая компотом из домашних заготовок, Серебровскому вдруг показалось, что они вместе очень давно, и эта мысль его совсем не напрягла, а даже показалась приятной.

– Слушай, а почему бы нам с тобой не пожениться? – спросил он, находясь в блаженном состоянии духа. – Разве плохо? Ты и я. Чем мы не пара?

– Не говори ерунду! – отмахнулась она.

Это его задело. В конце концов, он ждал хотя бы каких-нибудь аргументов типа: «Мы не можем быть вместе, потому что…». Но она красила ногти на руках и так была поглощена этим занятием, что оставила его вопрос без объяснений.

– Может, ты все-таки обратишь на меня внимание и удостоишь ответом, чем же я плох? – стал закипать он.

– Ты не плох и не хорош, – сказала она, любуясь свежим лаком на ногтях. – Дело не в этом. Просто мне нужен другой человек.

– Какой?

– Более взрослый. Тот, который чего-то добился в жизни.

– Ты хочешь сказать – богатый?

– Да, – просто ответила она. – И это мое обязательное условие.

– Но, черт возьми, я стану и взрослым, и богатым! – воскликнул он. – Ты что, не можешь подождать?!

– Нет, Аркадий. Я живу здесь и сейчас. Я не собираюсь продираться с тобой через тернии к звездам. Ищи для этого другую девушку.

– Тогда почему ты здесь? – спросил он, теряя самообладание.

– Мне просто нравится спать с тобой, – ответила Светка как ни в чем не бывало.

Это было неслыханно! Столь честный ответ подействовал на него как пощечина. Он сам десятки раз, оказываясь в ситуации, когда брошенные им девушки задавали ему единственный вопрос – почему? – щадил женское самолюбие и придумывал что-нибудь оригинальное. Но сказать «Я просто спал с тобой» ему не позволяла совесть. Он чувствовал себя так, словно его обесчестили, цинично использовали, как жиголо, и бросили. Он дулся на нее весь вечер, да и ночь выдалась для них довольно прохладной.

На следующий день он напрасно ждал ее у себя весь вечер. Светлана не пришла. Аркадий не ложился спать. Он гипнотизировал входную дверь, не решаясь даже выйти на балкон. Вдруг его строптивая подружка все же придет, а он не услышит звонка? Но все оказалось напрасно. Серебровский встретил рассвет в неудобной позе, сидя в кресле. Он с трудом дождался удобного момента, чтобы подойти к Светлане с вопросом. От его апломба не осталось и следа.

– Что случилось?! Почему ты не пришла?!! – вскричал он, уже не заботясь о том, чтобы выглядеть в ее глазах достойно.

– Мой вернулся, – сказала она со значением, словно речь шла о муже.

– Но ты же говорила, что у нас есть десять дней! – возмутился он.

– У нас нет десяти дней, – отрезала она. – Больше мы встречаться не можем. Так что я тебя попрошу собрать мои вещи и принести сюда. Их не так много.

– Значит, ты даже не зайдешь ко мне?.. В последний раз?

– Зачем? – удивилась она. – Нет, извини, не могу.

Зачем? Он не мог прийти в себя от удивления. Неужели та неделя, которую они провели в объятиях друг друга, для нее ничего не значила? Неужели совместные прогулки в парке или часы, когда она лежала на его руке, болтая обо всем на свете, – это в ее глазах ничто? А совместные ужины на балконе? А короткие поцелуи в обеденный перерыв, которыми они обменивались украдкой в коридорах университета? Неужели этого слишком мало для того, чтобы просто прийти к нему в последний раз?! По-человечески попрощаться?!

Аркадий круто развернулся.

– Вещи я тебе принесу, – только и сказал он, уходя. Он боялся остаться с ней еще на несколько минут. Он не мог поручиться за себя. Чего доброго, он закатит ей скандал, как обычный ревнивый мужик. А еще схватит за плечи и будет трясти до тех пор, пока не вытрясет из прекрасного тела строптивую душу.

В этот день он напился, рассчитывая, что хмель хоть немного притупит чувство обиды. Такое в жизни Аркадия Серебровского случилось впервые. Раньше он заводил романы, кружил головы поклонницам, а затем, придумав благовидный предлог, сворачивал отношения. И вот, стоило ему увлечься всерьез, судьба, словно в отместку, ощутимо треснула его по лбу. Девушка, которую он полюбил, не оценила ни его внешности, ни обаяния, ни его талантов любовника. Но главное – она безжалостно растоптала ногами его чувства! А ведь чувства были искренними!

Аркадий долго стоял, повиснув на дверцах шкафа и рассматривая несколько блузок и платье – все, что осталось от Светки. У него было искушение разорвать все в клочья, тем самым выпустив пар. Но ему, даже пьяному, было ясно, что это ребячество не вернет ему Светлану. Тогда он сорвал с вешалки платье, то самое, в котором она пришла к нему в первый раз, и зарылся в него лицом. Платье все еще хранило ее запах. На пуговку сзади намотался ее рыжий волос. Все это было уж слишком, и он, взревев, как раненый зверь, рухнул на кровать. Утром он проснулся с тяжелой головой и едва нашел силы привести себя в относительный порядок. Еще не хватало выставить себя на посмешище! Он небрежно побросал в пакет ее вещи и даже порадовался, что никто из девчонок в стройотряде не знал об их отношениях. Значит, этот позор останется только между ним и Светланой. Но за нее он был спокоен – не в Светкиных интересах было болтать. Чиновник по имуществу не вынес бы подобного компромата.

Серебровский был не в курсе, по какому сценарию развивались отношения у его бывшей подружки и «женатика». Судя по Светкиному виду, до свадьбы было далеко. Она ходила хмурая, с припухшими глазами, даже почти ему не дерзила, что было на нее не похоже.

В выходные стройотрядовцы выбрались на пикник. Как ни странно, Светка тоже почтила своим присутствием их компанию. Видимо, блудливый чиновник все же вернулся в объятия жены и детишек. Студенты выехали за город с палаткой, запасом провизии и гитарой. Вечером, собравшись вокруг костра, устроили импровизированный концерт. Светка талантами не обладала, поэтому сидела в сторонке, задумчиво глядя на огонь. К удивлению Аркадия, вниманием собравшихся всецело завладела Катюша Смолякова. Она чудно пела под гитару. Ее лицо в отблеске огня показалось ему симпатичным. Он подкатил к ней позже, когда она мыла в озере кружки. Слово за слово, между ними завязалась беседа. Серебровский сделал для себя еще одно открытие, когда понял, что его собеседница не только хорошо поет, но с ней есть о чем поговорить. Конечно, чисто внешне ей было далеко до Светки. Невысокая, чуть полноватая, но с красивыми пшеничными волосами, ясным взглядом и ямочками на щеках, она казалась чистой и светлой, как вода из ручья. Такую девочку мечтают видеть в невестках все матери на свете. Немногословная, воспитанная, приветливая, сразу видно – не вертихвостка. Что еще надо? Такие, как она, почитают свекровь, заботятся о муже и детях, шьют, вяжут крючком, лечат больных собак. После Светкиных кульбитов предсказуемость Катюши казалась Серебровскому особенно притягательной. Она была проста и понятна. У Аркадия было странное чувство: словно после того, как его долго закармливали изысканными пирожными, ему дали наконец вкусить свежего хлеба.

Видимо, они слишком много времени провели, бултыхая в озере кружки, потому что их отсутствие вызвало у девчонок подозрения. Первой забеспокоилась Светка, и это обстоятельство пролило живительный бальзам на израненную душу Аркадия. Теперь уж он осознанно стал оказывать Катюше повышенные знаки внимания. Вполне кстати вспомнил вдруг, что Катя и Света всегда держались среди других девчонок стройотряда особняком и подтрунивали над теми, кто пытался заигрывать с Серебровским.

Но теперь при одном взгляде на Катю становилось очевидно, что внимание Аркадия ей льстит. Щеки ее порозовели, так что это было заметно даже в летних сумерках. Глаза блестели. Она выглядела очень хорошенькой, и у Серебровского возникла мысль: чем черт не шутит, может, стоит слегка приударить за ней? Катя вернула ему ощущение собственной неотразимости. Уже за это стоило быть ей благодарным. А когда на следующий день он заметил, что подружки, глядя на него, шушукаются, причем у Светланы лицо казалось озабоченным и раздраженным, а у Катюши – безмятежным и счастливым, его решимость очаровать Смолякову стала тверже алмаза.

Как он и предполагал, гордость (а может, расчет!) не позволила Светке донести до подруги историю их взаимоотношений. Роман Аркадия и Кати развивался по всем канонам любовного жанра: встречи и расставания, цветы и конфеты, объятия и поцелуи, ну и, наконец, близость. Конечно, Аркадия не сжигала страсть, да и по ночам его не мучили сновидения, героиней которых была бы Катюша. Их отношения напоминали тихую заводь. Но после пережитых страстей Серебровский наслаждался покоем и спрашивал себя: а может, в этом и заключается простое человеческое счастье? Может, это и есть любовь? Не тогда, когда душа на разрыв, и ночи, лишенные сна, а так, как сейчас: взаимное уважение, уверенность в партнерше, ее любовь, искренность. Конечно, его отношение к Кате подогревало и то, что Светка пустила в ход все способы влияния на свихнувшуюся от любви подружку. По виду Колывановой трудно было определить, что она ревнует. Да и была ли свойственна ей такая штука, как ревность? Но простодушная Катя охотно рассказывала Аркадию о том, что Светка ругала его на все лады, доказывала, что ничем хорошим их роман не закончится. Серебровский только смеялся. Катюша рассказала ему и о том, чем закончился роман любвеобильного чиновника и Светланы. Все, что мог предложить ей «женатик», – это любовь на съемной квартире да денежное содержание. Может, из-за этого Аркадий испытал необыкновенный душевный подъем и, в доказательство того, что он, в отличие от Светкиного кавалера, готов на поступок, сделал предложение руки и сердца. Кому? Ну конечно, Катюше. Пусть Светлана знает, что она осталась с носом! Пусть и дальше ищет богатого жениха! Она еще пожалеет, что так бездумно его отвергла. Смеется тот, кто смеется последним. У него не было сомнений, что последним будет именно он, Аркадий Серебровский!

В первые месяцы своего супружества он еще не понимал, что обрек себя на изнурительную гонку. Вряд ли он мог тогда признаться самому себе в том, что все, что он делает, все, к чему стремится, посвящено ей – проклятой рыжей ведьме. Он жаждал реванша, но жизнь – вот пакостная штука! – не спешила возносить его на гребень успеха. Он пережил немало унижений, годы безденежья и беспросветной тоски, из которой, казалось, один путь – в петлю. Но он выдержал. Выдержал благодаря хитрости, изворотливости и злости. Да, злости! Что греха таить. Ведь всегда рядом с его женой, на любом жизненном вираже, была Светлана. Она приходила к ним домой. Она видела и пустой холодильник, и скромную квартирку с мебелью, обшитой дешевым ситцем. Ей поверяла свои семейные проблемы Катюша. Да и сам Аркадий от жены знал, что Светке живется несладко. Ее, как перекати-поле, бросало от одного завидного кавалера к другому. Она потрясающе выглядела и с годами ничуть не утратила привлекательности. Ее красота даже стала более зрелой, более провокационной. У мужчин она пользовалась неизменным спросом. Вот только охотника взять ее в законные жены никак не находилось. Удача уворачивалась, касаясь ее лишь взмахом своего крыла. Казалось, вот чуть-чуть! Но очередной денежный мешок, заплатив ей изрядные отступные, убирался прочь. Светка подозревала даже, что на ней венец безбрачия, и бегала к бабке за приворотами. Да что толку!

С годами обида Аркадия понемногу прошла, но желание взять реванш за пережитое унижение стало привычным. Каждое достижение он мысленно примерял к Светлане: что бы, интересно, сказала она? Как бы отнеслась к очередному его взлету? Он менял квартиры, мебель, обстановку с целью утереть ей нос. Он приобрел горделивую осанку, твердую поступь. В его голосе появились начальственные нотки. Аркадий знал, что превзошел всех любовников Светланы. Он определенно был привлекательнее всех, богаче и успешнее пусть не всех, но многих из них. Ему необыкновенно льстило, как менялось отношение к нему Светланы: от откровенно пренебрежительного до внимательного и осторожного, когда она, наконец, поняла, что он птица высокого полета.

Их сближение произошло внезапно и напоминало взрыв, словно две планеты сошлись в одной точке. Словно и не было этих пятнадцати лет! Время пошло вспять, и в объятиях юного Аркадия оказалась не менее юная Светлана. Они начали встречаться в номерах гостиниц, на квартире Светки, затем съездили отдохнуть на далекий тропический остров. Это путешествие стало для них чем-то вроде свадебного вояжа: уединенная вилла, только он и она, ласковое море и белоснежный песок. Они наслаждались обществом друг друга, и у Аркадия было ощущение, что после долгих лет странствий, пережитых невзгод и бурь он наконец вернулся в родную гавань. Конечно, время изменило его, сделало циничным и жестким. Он перестал верить в бескорыстную любовь и вполне отдавал себе отчет в том, что, не будь он сейчас богатым и успешным, Светка не лежала бы с ним в одной постели. Но, как ни странно, подобное положение вещей его ничуть не смущало. Это был его реванш, его драгоценный приз, который он получил в нелегкой борьбе. Он выиграл жизненный марафон и мог держать свою рыжеволосую подругу в объятиях, ничуть не переживая, что завтра она его оставит. Теперь сроки устанавливал он. Впереди у них была целая вечность, а между ними – одно препятствие: Екатерина…

Глава 21

– Ну вот, теперь ты все знаешь, – сказала Светлана, сопровождая свои слова кривой усмешкой.

Катя молчала. Все, что она услышала, было дико, нереально. Это все напоминало сон, многодневный кошмар. Подруга вывалила на нее правду, но нуждалась ли Катя в подобных откровениях? Что давало ей это неожиданное прозрение? Понимание того, что вся ее жизнь с Аркадием была театральной декорацией, за которой зияла пустота? Конечно, сама Катя не играла. Она была честна и прямодушна, а вот ее партнер – совсем другое дело. Как искусно изображал он свою неприязнь к Светлане, каким искренним казался он ей, когда возмущался ее образом жизни, высмеивал богатеньких чудаков, не жалеющих для нее средств!

– Что же ты молчишь? Тебе нечего сказать?! – вопрошала Светка, в ее голосе явственно слышались истерические нотки.

Должно быть, она ожидала чего-то большего, чем просто молчание. Бог весть, какие бури бушевали сейчас в душе Катюши, но внешне она казалась спокойной и даже безмятежной.

«Блаженная какая-то, – с неприязнью думала Светлана. – Тоже мне, святая великомученица Екатерина!» Ей, с ее безудержной тягой к превосходству, с ее необузданным темпераментом, трудно было понять, как можно сохранить самообладание, узнав просто убийственную правду о своем браке.

Конечно, ей было неведомо, что за видимостью спокойствия и тишины может скрываться ревущий океан чувств. До поры до времени он клокочет внутри, не позволяя себе выплескиваться наружу. Но холодным дыханием он туманит сознание, мутит рассудок. Катя понимала, что все то, что ей сейчас рассказала подруга, не самое страшное. Страшное Светлана как раз еще не рассказала.

– Скажи… – медленно произнесла Катюша, с трудом подбирая слова. – Тот случай в парке… Вы оба имели к нему отношение? Ты и Аркадий?

– А ты как думаешь?! Что, по-твоему, должен был делать Аркадий, поняв, что на его пути к счастью есть единственное препятствие – это ты? Конечно, он предпочел бы решить конфликт миром. Бог знает сколько раз он пытался донести до тебя очевидное: вы не можете быть вместе, ему нужен развод. Он привлек к решению вопроса лучшего адвоката. Он готов был идти на материальные уступки: квартира, машина, денежное содержание. Что еще?! Он должен был пойти по миру, нищий и босой, чтобы ты была, наконец, удовлетворена?!!

– Пожертвовать деньгами ради любви всей своей жизни? Почему бы и нет? – спросила Катя скорее саму себя, чем бледную от злости Светку.

– Вот в этом ты вся! – мгновенно вскипела та, получив повод для ссоры. – Такие, как ты, только кидаются словами о своем бескорыстии! «С милым рай и в шалаше», – повторяют они, но, как только доходит до дела, стремятся заполучить себе дворец! Если разобраться, чем ты лучше меня?

– Я вышла за Аркадия по любви, а ты, судя по твоим словам, пренебрегла им ради денег, – проговорила Катя, не ощущая в себе сил и желания вести дискуссию. Во рту у нее пересохло. В комнате, несмотря на ненастную погоду за окном и открытое окно, было необыкновенно душно.

– Посмотрите на нее, она вышла замуж по любви! – возмутилась Светка и, приблизив к ней лицо почти вплотную, выкрикнула: – Ради этой своей драгоценной любви ты не дала ему развод?! А ты хотя бы поинтересовалась, нужна ли ему ты и твоя любовь?! Конечно, для всех нас было бы проще, если бы ты, перерезав себе вены, умерла. Ты ведь этого сама хотела? Не правда ли? В этом твоем сумасбродном поступке не было нашей вины. Аркадий и близко к тебе не стоял. Мы сняли тогда квартиру и надеялись, что еще чуть-чуть – и заживем вместе, как муж и жена. Нам нужен был от тебя лишь развод. Не так много, не правда ли? Знаешь, я была даже шокирована твоим поступком. Бог ведает, я тогда не желала твоей смерти. Зачем? Строить отношения, зная, что кому-то они стоили жизни. Чур меня! Да и Аркадий не желал твоей крови. Но бог свидетель, ты просто не оставила нам выбора! Мы были вынуждены что-то предпринять. В конце концов, я не думаю, что мы сильно согрешили. Мы лишь решились довести до конца то, что ты хотела, но не смогла сделать сама.

– Избавь меня от подробностей. Я уже все поняла, – проговорила Катя, хватая ртом воздух. Убегая из дома, она, конечно, не взяла с собой сумку, где всегда лежал спасительный аэрозольный баллончик.

Светка вдруг как-то странно на нее взглянула.

– Эй, что-то не так? Ты побледнела.

– Мне нехорошо. Давай прекратим разговор, – пробормотала Катя, крутя головой из стороны в сторону, словно отыскивая блуждающие в комнате спасительные потоки воздуха. – Мне нужно лекарство.

– Аспирин, анальгин? – с наигранной озабоченностью произнесла Светка. – Тебе принести аптечку?

– Не дури. Ты знаешь, у меня астма. В твоей аптечке такого лекарства нет.

– А может, мы позвоним Аркадию? Он будет здесь через пять минут. Быстрее, чем доедет «Скорая помощь». Как думаешь, спасет тебя твой ангел-хранитель?

– Не нужно. Я предпочла бы врача, – пробормотала Катя. – Сделай же что-нибудь! У меня начался приступ! Я долго не выдержу…

– Вот и Аркадий мне говорил, что ты долго не продержишься, если начнется приступ, – проговорила Светка, задумчиво глядя на задыхающуюся подругу. Лицо той даже при ярком электрическом свете казалось мертвенно-бледным, а губы потеряли привычный розовый цвет и стали серыми. – Черт, до чего неприятное зрелище! Не хватало еще, чтобы она скончалась в моей квартире.

Она не предпринимала никаких действий, просто стояла и смотрела, как корчится в муках женщина, которую совсем недавно она называла своей подругой. Той, по всей видимости, было совсем худо. Катя выгнулась дугой, открывая рот, как рыба, выброшенная на берег. Взгляд ее блуждал без всякой цели, иногда останавливаясь на Светлане. Но на ее устах не было мольбы. Изо рта неслись только странные хлюпающие звуки.

Светка схватила телефон, собираясь набрать спасительный номер, затем, передумав, бросила аппарат на журнальный столик. Но, словно в ответ на рвущие ее душу сомнения, раздался оглушительный звонок. Правда, это был не телефон. Трезвонили в дверь.

Она заметалась, не зная, что предпринять. Может, это были соседи, чей предутренний сон нарушили шум и громкие голоса из ее квартиры? Светка схватила телефон и, бросив взгляд на диван, где в странной неестественной позе замерла больная гостья, поспешила к выходу. Ее ночной посетитель не отличался терпением. Он уже барабанил в дверь.

– Да иду же, иду! Кого еще черт принес? – бормотала она, отпирая замок. Светлана открыла дверь, готовая к обороне. В руках ее был телефон. Что бы там потом ни говорили, она будет доказывать, что просто растерялась и не сразу сообразила, чем помочь подруге. – Аркадий?! – удивилась она, отступая внутрь. – Ты что здесь делаешь?

Он вошел бледный, мокрый, какой-то весь неприбранный.

– Я потерял Катю. Она сбежала. Мне кажется, она не в своем уме.

Он прошел в комнату, оставляя на полу мокрые следы. Светка шла за ним, не говоря ни слова. В дверях Серебровский остановился как вкопанный. Зрелище, открывшееся его глазам, было неожиданным и пугающим.

– Что, черт возьми, здесь происходит?! – вскричал он, бросив недоумевающий взгляд на Светлану.

Та пожала плечами.

– Кажется, твоей жене плохо. Может, она даже умирает. Разве мы не этого с тобой хотели, Аркадий? – Ее голос звучал почти спокойно.

Серебровский бросился к дивану, на котором распласталось тело его жены. Он успел поймать Катин гаснущий взгляд, схватил ее за руку – пульс едва прощупывался. Он повернулся к Светлане. Та стояла рядом. Лицо ее было бледным, но на губах застыла странная улыбка, больше похожая на усмешку.

– Вот и все, Аркадий, – произнесла она. – Теперь наконец ты свободен?