Текст книги "Двойные игры адвоката"

– В этой истории нет ничего примечательного, поверьте, – сказала наконец она. – Во всяком случае, это говорят все вокруг, и они хотят, чтобы я верила им и не беспокоилась понапрасну. Ведь все они взрослые, нормальные люди, и все как один желают мне добра.

– Но вы почему-то им не верите?

Екатерина пожала плечами.

– Вчера вечером медсестра принесла мне лекарство, я спала. Она не стала меня будить, просто забежала позднее и, приоткрыв дверь, попросила меня не забыть принять таблетки.

– Вы принимаете что-то особое?

– Нет, ничего особенного. Мягкое седативное средство, как говорит врач. В разумной дозе.

– Вы принимали это средство ранее?

– Да, каждый вечер. Все было в порядке. Но вчера после приема лекарств я впала в какое-то забытье и вышла из него только сегодня, когда вокруг уже царил переполох. Мне сказали, что я едва не умерла.

– Но врачи как-то объясняют случившееся?

– О! Тут и концов не найти. Лечащий врач клянется и божится, что средства, которые я принимаю, не могли вызвать такого эффекта. Они совершенно безвредны, кроме того, я пью их неделю и ничего подобного раньше со мной не случалось. Начали грешить на медсестру, которая принесла лекарства ко мне в палату. Но она только плакала и повторяла, что выполняла назначение врача и упаковки между собой не путала. Потом они утомились подозревать друг друга и вспомнили обо мне. Стали пытать, не запивала ли я снотворное алкоголем, не принимала ли что-нибудь по своему усмотрению.

– А вы?

– Я сказала, что нет.

– А они?

– Они сказали, что так не бывает и причина все равно должна быть.

– Но это разумно. Причина должна быть найдена.

– Причина в том, что меня хотят убить.

– ???

– Не смотрите на меня так. Я не сумасшедшая. Вы не находите, что меня слишком часто вытаскивают с того света?

– Но, Екатерина Андреевна…

– Хотите сказать, что это опять случайность? Происшествие в парке – недоразумение, отравление в больнице – нелепость. Знаете, как говорят? Случайность – непознанная закономерность.

– Вы хотите сказать, что между нападением на вас и отравлением есть какая-то связь? – недоверчиво спросила Дубровская. Два этих происшествия были совершенно не похожи. Связать их воедино не помогало даже самое развитое воображение.

Видимо, эта мысль показалась фантастичной даже самой Екатерине. Она замолчала, недовольная тем, что фрагменты ее умозаключений никак не желают складываться в одну картинку.

В этот момент дверь распахнулась, и на пороге показалась эффектная женщина с буйной шевелюрой рыжих волос. Она была настолько наполнена жизнью, энергией, что с ее появлением в палате стало тесно.

– Привет, моя дорогая, ну как ты? – спросила она, пачкая подруге щеки алой помадой. – Боже мой, ты бледна, как привидение! Хотелось бы знать, делают ли в этой больнице хоть что-нибудь за те деньги, которые с вас получают?

Впрочем, ее не интересовал ответ ни на один вопрос. Расцеловав подругу в обе щеки, гостья в один момент открыла жалюзи, и в палату хлынули потоки солнечного света. Катя только зажмурила глаза. Видимо, она не привыкла делать приятельнице замечания.

– О, да ты, я вижу, не одна! – удивилась та, заметив на стуле в углу еще одну гостью. – Добрый день, с кем я говорю? Вы врач, психолог, двоюродная сестра?

– Нет, я адвокат, – представилась Елизавета. Ее надежда поговорить с Катей наедине, похоже, потерпела неудачу. Надо же этому было случиться именно тогда, когда они вплотную подошли к интересующей Лизу теме!

– О, вы адвокат! – удивилась рыжая посетительница, словно прямо перед собой увидела укротительницу тигров. – А кого же вы защищаете?

– К сожалению, не Екатерину Андреевну. Я защищаю Ушакова…

– Того парня, который напал на меня в парке, – пояснила Катя.

Зеленые глаза рыжей красавицы стали еще больше.

– Забавно, – проговорила она, поочередно глядя то на Лизу, то на Катерину. Она, видимо, ждала, что кто-нибудь из них объяснит ей причину присутствия защитника в палате потерпевшей.

– Это я ее пригласила, – сказала Серебровская, чем безмерно удивила Лизу.

– А-а… – произнесла подруга. Но было видно, что она ровным счетом ничего не поняла.

– Я забыла представить вас, – опомнилась Катя. – Знакомьтесь, Светлана. Елизавета. Думаю, мы обойдемся без церемоний.

Дубровская не возражала. Теперь, во всяком случае, она представляла, о ком говорила ей Екатерина.

Светлана казалась полной противоположностью подруги. Все, начиная с внешности и кончая манерой вести себя, говорило о незаурядности ее натуры. Воистину, природа не пожалела для нее самых лучших материалов, подарив всего в избытке: массу густых рыжих волос, белую фарфоровую кожу, яркие зеленые глаза, точеную фигуру. Ко всему прочему, Светлана была энергична, решительна и на фоне бледной апатичной подруги производила впечатление торнадо.

– Здесь очень душно и сильно пахнет. – Она осмотрела все вокруг, стремясь обнаружить источник запаха. Тут ее взгляд остановился на букете Аркадия. Не говоря ни слова и ни с кем не советуясь, Светлана решительно шагнула к букету и моментально оторвала головки лилий. Потом она выкинула их в окно и облегченно вздохнула. – Удивляюсь, как у вас не болят головы!

– Аркадий будет недоволен, – предупредила ее Екатерина. Ей тоже было не жаль цветов, ее больше волновала реакция мужа.

– Пусть только скажет что-нибудь! – воскликнула ее подруга. – Отравить он тебя желает, не иначе.

Последняя фраза на фоне недавних событий прозвучала двусмысленно. Это поняла и Светлана. Ее взгляд стал мягче.

– Извини, – сказала она. – Просто мне всегда казалось, что ты заслуживаешь кого-то лучше, чем он.

– Эта тема закрыта, – отрезала Серебровская и прикрыла глаза. Дубровская же почувствовала себя третьей лишней в разговоре подруг. Особенно теперь, когда женщины коснулись личных моментов. Ей было непонятно, чем уж так плох Аркадий и на кого еще могла рассчитывать бесцветная домохозяйка Катя. Но вряд ли было уместно задавать такие вопросы сейчас. Серебровская замкнулась в себе. Видимо, ее терпение тоже имело границы. Слишком деятельное участие подруги воспринималось ею как вторжение в ее личное пространство.

Впрочем, Светлана ничуть не смутилась. Вместо того чтобы просить прощения за свою бестактность, она обратила внимание на гостью.

– Как идет расследование? – спросила она. – Скоро негодяя отправят на зону?

– Это будет зависеть от того, признает ли суд его виновным.

– А что, здесь могут быть какие-то варианты? – округлила глаза Светлана.

– Уголовный процесс – вещь непредсказуемая, – уклончиво ответила Лиза. Ей не хотелось при Светлане обсуждать детали защиты Ушакова. Но она явно недооценила настырность своей собеседницы.

– Но как это так?! – взвилась женщина. – Насколько мне известно, Катя опознала разбойника! Какие теперь тут могут быть сомнения?!

– Сомнения есть всегда. Задержанный утверждает, что видел грабителя, но тот скрылся, оставив жертву и сумку на месте происшествия. Сам же Ушаков рядом с потерпевшей оказался случайно. Просто услышал ее крики и решил помочь.

Светлана только махнула рукой.

– Ну говорить-то он может все что угодно! Например, что в сквере в тот вечер приземлилась летающая тарелка с папой римским на борту. Говорят, он известный охотник за дамскими сумочками.

– Это фантастика, – сдержанно улыбнулась Лиза. – А то, что говорит Ушаков, в принципе, может быть правдой.

– При условии, что Катя соврала на опознании, ведь так? – спросила Светлана, пронзая Дубровскую своими глазами-лезвиями. Она охотно бы подключила к дискуссии подругу, но та казалась такой утомленной, больной, что не проявляла к разговору ни малейшего интереса. Словно речь шла не о ней вовсе, а о какой-то иной женщине, которую избили и ограбили в парке.

– Я не думаю, что Екатерина Андреевна говорит неправду, – мягко заметила Елизавета. – Но она может заблуждаться, как любой человек, переживший шок. В парке было темно. Грабитель был в спортивной шапочке. А, между прочим, Ушаков в тот вечер не надел головной убор. У него был капюшон. На месте происшествия шапочку не обнаружили.

Дубровская с удивлением осознала, что уже защищает Ушакова. А ведь еще неделю назад она охотно принимала версию следствия. Неужели на нее так сильно подействовал фокус с кошельком? Но вместе с этим странным чувством к ней пришло и сожаление о том, что она выболтала подруге Кати свой небольшой секрет. Ей следовало бы лучше заботиться о сохранении адвокатской тайны.

Но на собеседницу откровения адвоката не произвели особого впечатления. Она только фыркнула.

– Подумаешь, какая-то шапочка! Да запропастилась она куда-нибудь в пылу борьбы. Эка невидаль! Я так понимаю, Аркадий там устроил нешуточную драку. Странно, что он вообще соизволил выйти встречать жену. Мне казалось, ему всегда было на нее наплевать! – При этом Светлана покосилась в сторону кровати. Но Катя лежала с закрытыми глазами и не подавала признаков возмущения. Честно говоря, она не демонстрировала и признаков жизни. Женщинам показалось это подозрительным. Светлана даже нахмурилась.

– Кать! Ты меня слышишь?

Серебровская и бровью не повела. Тогда Светлана, распахнув дверь, выскочила в коридор. Секунда – и она уже была в ординаторской.

– Быстро! Кто-нибудь, осмотрите Серебровскую!

В палате появилась женщина в белом халате. Она поспешно подошла к кровати, вгляделась в лицо пациентки, затем взяла ее за руку и пощупала пульс.

– Все нормально, – констатировала она. – Просто глубокий сон.

– А почему у нее лицо как у покойницы? – не отставала Светлана. Она была права. Лицо Серебровской казалось восковым.

– А вы бы перенесли то, что с ней случилось ночью, тоже выглядели бы не краше, – заметила врач. – Это у нее остаточные явления. Через несколько дней все придет в норму. Кстати говоря, а вы кто такие? Что вы делаете в ее палате?

– Мы подруги, – ответила Светлана без малейшего замешательства. Видимо, ей не хотелось вдаваться в долгие объяснения, кто здесь и зачем.

– Шли бы вы домой, подруги, – поджала губы врач. – Сегодня мы уже достаточно выслушали от ее мужа, да и от следователя тоже. Как мы можем отвечать за то, что принимает пациентка, если у нее палата как проходной двор? Следовало бы завести дневник посещений и отмечать всех ее гостей.

– А что, у нее бывает так много гостей? – удивилась Дубровская. Ей казалось, что Катя живет в узком мирке, ограниченном рамками дома.

– Немного. Но хлопот с ними хватает. Вот вчера, например, приходила одна женщина, примерно тех же лет, что и наша больная. Вроде как с виду порядочная посетительница. Не знаю, чего уж там они не поделили. Но шум из палаты был слышен даже в ординаторской. Дежурный врач был вынужден вмешаться и пригрозить вызвать охрану. Дамочка на прощание плюнула на пол и сказала что-то вроде: «Пропади ты пропадом». А позже случилась эта оказия. Вот теперь пойди и разберись, кто тут виноват.

– Странно, что Катя ничего мне о ней не сказала, – удивилась Дубровская. – Но следователь хотя бы в курсе дела?

– Мы о ней ему сообщили. Но он сказал, что у женщины алиби. Она ушла до того, как Серебровская приняла лекарство.

Какая беспечность! На взгляд Елизаветы, было необъяснимо, почему сыщик пренебрег опросом женщины, находившейся в палате больной до инцидента, тем более что, по словам персонала, между ней и Серебровской произошел конфликт.

– Это Маруся, родная сестра Екатерины, – отмахнулась Светлана. – Вряд ли от нее был бы толк. Между нами говоря, она немного не в себе. Несчастная старая дева с неустроенной судьбой. Она периодически закатывает истерики. Сбрасывает гормоны, как говорит Катя. Но она совершенно безвредна, уверяю вас!

– Если бы можно было так верить всем… – задумчиво проговорила Елизавета. Ей история с посещением бедной родственницы очень не понравилась. Странно, что все остальные отнеслись к ней как к чему-то заурядному, не заслуживающему внимания.

– Давайте выйдем отсюда, – предложила Светлана. – Наверное, не совсем уместно вести такие разговоры у постели больной, тем более спящей.

Неизвестно, почему вдруг в ней проснулась такая щепетильность, но Лиза посчитала нужным с ней согласиться. Они вышли из палаты и вместе двинулись по коридору. Врач проследила за тем, чтобы гостьи покинули отделение, и прикрыла дверь в палату Серебровской. Теперь она была спокойна.

Женщины спустились по лестнице в вестибюль, где уже начали появляться первые посетители. Круглые часы на входе показывали шесть.

– Пойдемте отсюда, – предложила Светлана. – Не ровен час, сюда принесет Аркадия, а мне бы не хотелось с ним встречаться. Здесь рядышком есть кафе, ничего особенного, но кофе там подают отменный. Мы могли бы посидеть там немного.

В планы Елизаветы не входили беседы с подругой Серебровской. Но коли уж так произошло и их встреча с Катей оказалась скомканной и бесполезной, стоило пользоваться тем, что предлагал случай. Ко всему прочему, Дубровская тоже не хотела столкнуться с Аркадием. Ей было бы неуютно, если бы он посчитал ее любопытной, сующей нос не в свои дела.

Женщины пересекли больничный парк и вышли на оживленную улицу. Кафе располагалось неподалеку, в уютном закутке между двумя многоэтажками. Рыжеволосая спутница Дубровской, похоже, бывала здесь часто. Едва они успели занять столик в самом конце зала, к ним подошла приветливая официантка и приняла заказ.

Светлана тряхнула своими чудными волосами, и они красивой медной волной легли ей на плечи. Здесь, в полумраке кафе, ее лицо казалось еще необычнее. Волосы, глаза, губы контрастировали с белой полупрозрачной кожей. Но в этой яркой, бьющей в глаза красоте было что-то странное, отпугивающее и вместе с тем необычайно притягательное. Такими завораживающими в сказках бывают только ведьмы. Они влекут к себе, а потом губят.

Дубровская поймала себя на мысли, что ей совсем не хочется смотреть в эти зеленые глаза с большими черными зрачками. Ей казалось, что она впадает при этом в какое-то странное оцепенение. Может, поэтому она так не хотела сюда идти? Официантка принесла кофе, и Лиза была ей безмерно благодарна, ведь теперь она имела возможность мешать ложечкой сахар и смотреть за тем, как оседает в чашке кремовая пенка.

– Не стоит искать в темной комнате черную кошку, – сказала вдруг Светлана. Это была фраза из известного фильма, но в устах Лизиной собеседницы она звучала как-то по-новому. – Не было никакого отравления.

– Как же не было?! – возмутилась Дубровская. – Катя едва осталась жива. Да и следователь утром говорил мне…

– Это было утром. Но потом, побеседовав с врачами, мужем и мной, он принял решение, что разумно этот инцидент оставить за рамками следствия. В нем нет никакого криминала. Это всем совершенно ясно.

Последняя фраза звучала слишком настойчиво для того, чтобы с ней согласиться. Светлане хотелось, чтобы ее собеседница, вслед за врачами, следователем, Аркадием и ею самой, приняла этот факт как неоспоримую истину. Никакого отравления не было…

– Боюсь, я так не думаю, – возразила Лиза, по-прежнему не решаясь поднять глаза от чашки. – Катя сказала мне, что ее пытаются убить, и мне кажется, для нее это были не пустые слова.

– Она вам так сказала? – удивилась Светлана. – Кто же этот убийца?

Вопрос звучал резонно, но ответа на него Катя не дала. Она и вовсе не представляла, кому это может быть нужно.

– Звучит как детектив, – усмехнулась Светлана. – Кто-то пытается ее убить. Бедная Катя… Мне всегда казалось, что этот ее брак к добру не приведет.

– Вы, как мне показалось, недолюбливаете Аркадия? – решилась высказать свое предположение Дубровская.

Должно быть, ее деликатность показалась Светлане смешной.

– Я его недолюбливаю? – переспросила рыжая бестия, и ее тонкие брови хищно изогнулись. – Милая девушка, да я его терпеть не могу! Я считаю, что все неприятности у Катюши возникли по его вине.

– Да? А мне он показался очень симпатичным мужчиной, – произнесла Лиза, заканчивая пить кофе. – Аркадий – очень галантный, воспитанный и притом очень заботливо относится к своей жене.

– Галантный, симпатичный? Да, это он умеет… По части пустить пыль в глаза ему равных нет. Я предупреждала эту дурочку, когда у нее только появилась блажь выйти за него замуж, что брак с Аркадием ее погубит. Но она меня не слушала. Где там! Она бросилась в его объятия очертя голову, как в омут! Витала в каких-то своих иллюзиях, детских грезах. Ее нужно было вернуть на землю. Я попыталась это сделать, но было уже слишком поздно. Она попала под его влияние и пропала…

– Вы сказали, что вините Аркадия во всех неприятностях в жизни Кати. Так, может, это он – человек, о котором она не говорит вслух, но имеет в виду, когда ведет речь об убийстве? – задумчиво произнесла Дубровская. Хотя ей самой подобная версия казалась нелепой.

Судя по всему, Света должна была поддержать подобное предположение, но оказалось, что здравого смысла у нее больше, чем нелюбви к Аркадию.

– Вы не знали, какой Катя была раньше – веселой, заводной, романтичной! У нее были какие-то свои мечты, устремления. Теперь от нее прежней осталась лишь пустая оболочка – безвольное, безжизненное существо. Я тоже считаю, что Аркадий убил ее, но говоря «убил», я выражаюсь фигурально, образно. Иногда для того, чтобы уничтожить человека, не нужно ни яда, ни кинжала. Его можно убивать постепенно, отрезая, кусок за куском, прежнюю жизнь, в которой он был счастлив…

Глава 7

После свадьбы Аркадий и Катя зажили вместе в крохотной квартирке, доставшейся им от бабушки жениха. Родители считали, что молодым крупно повезло: нет нужды мыкаться по чужим углам, не надо тесниться в комнатке рядом со свекром и свекровью. Только Аркадий относился к этому подарку скептически. Ему колола взгляд убогая обстановка жилища: выцветшие обои, щербатый паркет, криво положенный кафель в ванной.

– Ну ничего, ничего, – говорил он, брезгливо морща нос при виде желтых потеков на раковине. – Не пройдет и года, как мы найдем себе что-нибудь получше. В этом сарае можно доживать свой век, но начинать новую жизнь нужно в другом месте. Конечно, наши предки могли бы проявить больше щедрости.

На взгляд Кати, молодой муж был несправедлив к стараниям родителей. Ведь те, чтобы предоставить молодым отдельное жилье, взяли бабулю к себе. Ее родные вообще были не готовы оказать помощь семье дочери. Проживая в одном из рабочих городков области, они только и сумели, что собрать для молодых немного постельного белья и полотенец, а также коробку необходимой на первое время кухонной утвари и добавить к этому новый диван совершенно невообразимой расцветки и, видимо, по этой самой причине уцененный.

– Да, – констатировал молодой муж при виде этого скромного скарба. – Во всяком случае, никто не упрекнет меня в том, что я женился на тебе из-за приданого.

Катюша не обратила тогда внимания на неделикатность супруга. В те дни она летала как на крыльях. В глазах окружающих, да и своих собственных глазах, она была счастливицей, отхватив себе такого мужа – редкого красавца, да еще и будущего финансиста в придачу. Сестра Кати только завистливо вздыхала, прохаживаясь взад-вперед по квартирке молодоженов, словно речь шла не о видавшей виды «хрущевке», а по крайней мере о трехкомнатных хоромах новой планировки.

– Везет тебе, Катюха, сама не знаю почему! Вот скажи, чем ты меня лучше?

Катюша только смеялась, зная ответ, что ничем особенным от сестры не отличалась. Она была двумя годами старше Марии, внешне ничем ее не примечательнее, быть может, только веселее и задорнее. К младшей сестре с детства приклеилось имя Маруся. Иначе ее и не называли. Когда она была маленькой, это было уместно, но с годами Маруся приобрела не только некоторую тяжеловесность, но еще и угрюмость, и вечное недовольство всем и всеми. Молодые люди от ее мрачного взгляда исподлобья шарахались в сторону. Родители, усыпленные любовью, называли ее по-прежнему, не замечая, как имя не соответствует пухлой нерадостной женщине.

Катюша в роли молодой супруги сразу засучила рукава. Целых два месяца после занятий она только и делала, что скребла, чистила и выносила старье на помойку. Она заново покрасила окна и двери, сносно отдраила ванну и раковину, сшила на окна новые занавески из дешевого ситца. В общем, когда родители Аркадия посетили их на Новый год, они только ахнули и не могли не похвалить невестку за расторопность и рачительность. Квартира обрела уют и казалась теперь вполне милой и обжитой. Все эти перемены не стоили особых денег, что было на тот момент очень важно. Цветы в горшках на окне, веселенькие чехлы на мебели, дешевые бумажные обои в мелкий цветочек, купленные Катей по случаю, говорили о хозяйственной смекалке молодой жены. Рубашки Аркадия были отглажены, вещи сложены ровными стопками, а на столе был накрыт простой, но вместе с тем вкусно приготовленный обед. Родители пробовали Катину стряпню, хвалили невестку, а Аркадий ходил из угла в угол и только посмеивался. То-то удивятся родители, когда увидят их новое жилище! То, что оно будет роскошным, молодой человек не сомневался. Дело оставалось за малым: получить диплом и найти приличную работу. Тогда он еще не представлял, с какими трудностями им придется столкнуться.

Если диплом о высшем образовании был получен молодыми в срок, то дела с трудоустройством решались непросто. Катя получила место в школе, чем шокировала молодого супруга.

– Ты что, и вправду собираешься преподавать русский язык и литературу? – спрашивал он, даже не пытаясь скрыть разочарование. – А как же твои мечты о книге? Неужели ты намерена всю жизнь работать учительницей?

Катюша терпеливо объясняла ему, что после окончания университета место учительницы в средней школе – совсем не пустая трата времени. Во-первых, у нее пока совсем нет опыта работы. Во-вторых, на что они будут жить? Катя пока слабо представляла себя писательницей. Неужели она будет творить свои бессмертные произведения, сидя на маленькой кухне и глядя на ровные рядки укропа и лука, которые сама высадила в ящики на окне? Всему свое время. Катюша тешила себя надеждой, что как-нибудь в промежутках между уроками и проверкой тетрадей на нее снизойдет вдохновение, и тогда она набросает черновик своего первого романа.

Серебровский был немало озадачен и тем, что никто вокруг не видел в нем финансиста. В стране господствовали смутные времена. Люди делали деньги, присваивали себе лакомые куски государственной собственности, взлетали на гребне удачи, так же лихо разорялись, падали с головокружительных высот вниз. Но вся эта карусель жизни никак не затрагивала молодого выпускника финансово-экономического факультета. О том, что он существует, помнили лишь родители (храни их господь!), молодая жена да еще несколько друзей, таких же неудачников, как он сам. Предки подкидывали деньги, несмотря на то, что сводить концы с концами становилось все труднее. Их требования становились настойчивее: бросить валять дурака и мечтать о несбыточном и найти себе работу. Любую, лишь бы там платили деньги! В один не самый приятный день, узрев пустое нутро своего холодильника, он капитулировал и позволил пристроить себя в экономический отдел на завод. Работа там была далека от его чаяний. Придя в первый день в самом лучшем своем костюме и галстуке, Аркадий был сильно обескуражен обстановкой этого самого «экономического» отдела, но еще больше – его персоналом. Оказалось, что подавляющее большинство экономистов – женщины, причем далеко не самые привлекательные. Отделом командовала Лариса Ивановна, молодящаяся дама сорока с лишним лет, очень резкая и требовательная к подчиненным. Под ее началом трудились полтора десятка сотрудников, преимущественно женщины бальзаковского возраста. Они приходили на работу к восьми часам, обували для удобства домашние тапочки и целый день корпели, не разгибая спины, над расчетами, сводными таблицами, отчетами, графиками и диаграммами. Среди прочих числился Пал Палыч, лысый, унылый мужчина в годах. За долгие годы существования в женском коллективе он так вжился в чужеродную среду, что отличить его от дамы сейчас можно было только по лысине и щеточке усов над губой. Он даже не курил, а в перерыве мог спокойно вынуть из ящика стола спицы и продолжить вязать свитер. Единственным ярким пятном на бледном фоне экономистов была Лидочка, двадцатишестилетняя женщина, с кокетливыми завитками крашеных волос и юбкой по колено. Она радушно приняла приход Аркадия, но, узнав, что он женат, немного поскучнела. Впрочем, это не помешало им уже через пару дней весело хохотать в курилке и обсуждать всех и вся. Она была довольно мила, но смотреть на нее как на женщину Аркадий даже не пытался. Не то чтобы он был убежденным сторонником верности в браке, скорее он очень высоко ценил себя и крутить интрижку с посредственной, жаждущей внимания девицей не спешил.

Потекли будни, где каждый последующий день был похож на предыдущий. Серебровский почти впал в отчаяние, когда понял, что путь к его мечте длиннее, чем расстояние от Земли до Луны. В душе он верил в себя как в индивидуальность. На практике же постоянно сталкивался с потребительским отношением. Лариса Ивановна желала видеть в нем всего лишь винтик или колесико слаженного механизма под названием «экономический отдел». Его мечты и амбиции никого не интересовали. Он должен был вовремя оказываться на рабочем месте, не торчать в курилке и не задерживаться в заводской столовой, вовремя сдавать все отчеты, не висеть на телефоне и не убегать домой раньше, чем прозвенит звонок, знаменующий окончание рабочего дня.

– Боже мой! – восклицал он в минуты отчаяния. – И это то, для чего я учился пять лет? Неужели это все, что я могу получить? Черт возьми, я способен на большее, чем прозябать в этой заштатной бухгалтерии!

Семейная жизнь тоже казалась ему пресной. В душе он уже ругал себя за то, что так поспешно согласился на брак. Во всяком случае, он хотя бы мог вести жизнь молодого холостяка, проводя время на дискотеках и вечеринках. А вместо этого тащился домой, где его ждала жена и скромный ужин, после чего они смотрели телевизор и шли спать. Его раздражало даже то, что Катя, похоже, не ощущала никаких неудобств, словно это было все, к чему она стремилась. Из ее рассказов он знал, что ей здорово повезло с коллегами, что у нее замечательные ученики. Жизнь ей портил только какой-то Венька из восьмого «А», который еле тянул учебу и постоянно срывал уроки. Но даже с ним она как-то поладила, после чего ее существование и вовсе превратилось в нирвану. Правда, иногда, сидя вечером перед телевизором или в выходные по пути от родителей, она тихонько вздыхала:

– Аркаш, а не завести ли нам маленького? Твои родители опять меня об этом спрашивали.

Он мгновенно закипал.

– Мои родители ни черта не понимают! Они все меряют своими старыми мерками. Через год после свадьбы молодые должны произвести потомство! Кто это придумал, интересно? Уж наверняка не тот, кто задумывался о том, что ребенка нужно обеспечить!

– Твоя мама говорит: «Бог даст ребенка – даст и на ребенка».

– Ага! Слышали уже: «Будет зайка, будет и лужайка!» Катя, ну ты же умная женщина, педагог! Неужели и ты разделяешь это мракобесие?!

Екатерина старалась оправдать доверие мужа и проявить мудрость. Она мгновенно замолкала, закрывая неудобную тему. Глядя на расстроенное лицо жены, Аркадий испытывал угрызения совести.

– Перестань, Кать! Я ведь не отказываюсь иметь детей. Они у нас обязательно будут. Но не сейчас. Позже. Подумай, будет ли справедливо по отношению к ребенку, если мы его принесем в эту клетушку, а, Кать? Я не сомневаюсь, что ты станешь чудесной мамой. Для начала отмоешь нашу старую садовую корзину, покрасишь ее белой краской. Это будет что-то вроде кроватки. Ты смеешься, Кать? А я, между прочим, говорю серьезно. Я хочу, чтобы у нашего сына или дочки была детская комната, няня, лучшие игрушки. Чтобы ты не думала, у кого одолжить коляску, а у кого ползунки…

Катя смотрела на него и верила каждому его слову. Аркадий, безусловно, был разумнее и взвешеннее ее. Только она могла, повинуясь сиюминутному порыву, захотеть немедленно завести малыша. Такие вопросы второпях не решаются. Муж прав. Им следует повременить с рождением ребенка. Они еще такие молодые. Все успеется.

Кроме того, Катя очень боялась расстроить супруга. Ведь у него и без этого было не все гладко на работе. Ей было известно, что старая ведьма Лариса Ивановна, начальница Аркадия, по какой-то неведомой причине невзлюбила молодого специалиста. Она придиралась к нему в мелочах и по-крупному, делая его и без того невеселую жизнь нестерпимой.

– Кто тебе сказал, что ты умеешь считать? – вопрошала она, глядя на него сквозь стекла своих модных очков. – Где ты вообще изучал математику?

Подобные высказывания босса Аркадий не доводил до сведения жены. Ему было бы досадно, если бы Екатерина разуверилась в нем. С точки зрения начальницы, он был бездарем и бездельником, и она с превеликой охотой вышвырнула бы его за дверь, если бы кое-кто сверху не попросил ее быть к начинающему экономисту лояльнее.

Женский коллектив отдела сочувствовал Аркадию. Тетенькам со счетами в целом очень нравился молодой сотрудник, который был неизменно с ними вежлив. Они приносили с собой домашнюю выпечку и в обеденный перерыв наперебой предлагали ему всякие вкусности, рассказывали про своих мужей и незамужних дочерей. Аркадий внимательно выслушивал их, даже давал нехитрые житейские советы. Женщины ему были благодарны. В общем, если бы не Лариса Ивановна, его жизнь на заводе была бы вполне сносной.

Гром грянул на втором году работы, ближе к Новому году, когда весь отдел прочно засел за годовые отчеты. Аркадий старался не меньше других, даже брал работу на дом, но толку от этого было немного. Старая мымра все время находила в его работе какой-нибудь изъян, а потом и вовсе написала целый перечень замечаний, которые он должен был устранить за два дня. Молодой человек понял, что ему не справиться с этим даже за неделю.

– Старуха хочет твоей крови, – сказала Лидочка, когда они в очередной раз мыли кости начальнице, стоя в курилке.

– Но что я ей такого сделал?! – возмутился Аркадий. – Работаю как все. Не пью, не прогуливаю. Все женщины отдела готовы меня усыновить. Только на нее я действую как красная тряпка! Пал Палыч вяжет носки, но его она так не изводит, сделает пару замечаний и отправит с глаз долой. Может, она вообще мужененавистница?

– А может, наоборот? – предположила вдруг Лидочка.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что она одинокая разведенная женщина на пятом десятке. В ее отделе появился молодой интересный мужчина, при виде которого все дамы сделали охотничью стойку. Она понимает, что шансов заинтересовать тебя у нее никаких. Вот она и отводит душу, изводя тебя придирками и замечаниями.