Текст книги "По ту сторону песни"

Никита вскочил и заходил по кухне, ероша густые волосы. Но думал он уже о том, что дело, в котором возникли новые фигуранты, вырисовывается интересное. Кто-то дал Вите задание следить за Романом. И интересовало этого неизвестного не столько то, куда пропала Анфиса, сколько то, до чего докопается детектив. Впрочем, Анфиса тоже явно имела какое-то отношение к основному делу Романа. Информатор Никиты упомянул Колокольск, возле которого внезапно возник пропавший много лет назад остров. Совпадение или нет, но Анфиса примерно в то же время давала там концерт: Никита проверил. Обычно выступления певицы такого уровня, как Анфиса, проходили в крупных городах. Почему же выбор пал на провинциальный городок, в котором и концертного зала нет? Догадка казалась такой странной, что Никита побоялся озвучить ее вслух.

– Поехали! – скомандовал он молча следившей за ним Вите.

– Куда? В Москву?

– Нет. В городок в пятидесяти километрах отсюда. Посмотрим, как обстоят дела там.

Вита поднялась, взяла пакет со своими покупками и сказала, что через пять минут будет готова. Этого времени Никите хватило, чтобы просмотреть оставленные на столе распечатки.

Вернулась Вита в широких черных джинсах и черной футболке с ярко-желтой, под цвет волос, аппликацией. И на ее ногах были уже не туфли, а купленные на рынке мокасины. Никита на долю секунды потерял дар речи: у этой девушки действительно талант выглядеть в рыночных шмотках, как в одежде от кутюр.

– Что? – неожиданно смутилась Вита.

– Хорошо… выглядишь. – И прежде чем она успела что-либо ответить, он нарочито строгим тоном добавил: – Мобильный с собой не бери. Свой я тоже тут оставлю.

– Тогда сразу в холодильник спрячь! – подначила его Вита, но без усмешки.

До места они добрались быстро. Никита решил припарковать машину у птицефабрики на окраине и дальше пройтись пешком.

День был будний, на покрытом гравием пятачке, заменяющем стоянку, машин было столько, что едва удалось найти свободное место. Никита распахнул дверь, и в салон тут же хлынула характерная вонь помета и мясных отходов.

– Ароматная, а не аномальная зона, – пошутила Вита, выбираясь наружу.

На территории фабрики наблюдалась жизнь или, как сказал Никита, движуха: за сетчатым забором туда-сюда сновали женщины в халатах и косынках, поодаль, размахивая пухлой рукой, пузатый мужчина что-то темпераментно доказывал худому и лысому. Грязный пес, явно прикормленный сотрудницами, в тени вычесывал блох. На Виту с Никитой никто не обращал внимания, тогда как они подмечали любые детали: на небо наползло облачко – не «предвестник» ли аномального явления? Слышно ли чириканье? Не валяются ли на пыльной дороге мертвые птицы? Не замерла ли листва, потому что внезапно стих ветер? И насыщена ли красками реальность?

Но все оставалось обычным: прыгали по обочине воробьи, каркала ворона, пес, завидев работницу фабрики с миской в руках, подскочил и радостно завилял хвостом, полный мужчина продолжал отчитывать тщедушного. Солнце по-летнему сияло на небе, а ветер разносил по окрестностям фабричную вонь. Никита с Витой молча дошли до поселка, но и там жизнь била ключом. Во дворах лаяли собаки, хозяйки развешивали белье, мимо пронеслась на велосипедах ватага ребятишек. Даже в магазине, куда предложил зайти Никита, ничто не вызвало подозрений: продавщица неторопливо отпускала товар и лениво обсуждала с покупательницей какую-то Федоровну. Никита купил воды, и они с Витой вышли на улицу.

– Ничего, Никита. Похоже, зря мы сюда приехали.

– Но этот поселок есть в списке твоего шефа! И на него же указал Игорь Степанович. Значит, здесь действительно что-то есть, но мы это «что-то» еще не увидели. Думаю, надо поговорить с местными.

– Давай вначале пройдемся до реки.

– Надеюсь, ты, в отличие от Анфисы, умеешь плавать, – пошутил Никита.

– Что, неохота повторять подвиг моего начальника? – поддела Вита.

– Ради твоего спасения – запросто!

– Ради моего спасения или ради сенсации? – сощурилась она.

– Ради сенсации – это в пасть к крокодилу. А ради спасения красивой барышни – в реку к монстрам. Твой шеф продемонстрировал беспроигрышный способ заинтересовать девушку. Пикапер уровня бог!

– У этого способа слишком много побочных эффектов! – фыркнула Вита и погрустнела. Видимо, вспомнила, что отношения с шефом разрушены и, скорей всего, теперь она безработная.

– Не переживай, – шепнул Никита. – Что-нибудь придумаем.

Вита качнула головой, не соглашаясь с ним, и указала рукой на видневшуюся вдали блестевшую на солнце полосу:

– Кажется, мы пришли.

На реке тоже все оказалось спокойно и обычно: ветер шуршал в камышах, день оставался ясным и ярким, по водной глади разгонялись на тонких ножках водомерки, из заводи доносилось басовитое кваканье – тишь да благодать! Никаких тебе смерчей, воронок и черно-белой гаммы.

– Пусто! – прокомментировала Вита, когда они прошагали по берегу довольно долгий путь. – Пойдем назад.

– Может, сегодня не тот день. Или не тот час, – принялся рассуждать Никита. – В парке вы тоже были, но не увидели того, что увидел я.

– Слушай! – воскликнула Вита. – Аномалии похожи, но, в то же время, разные. В парке двигались аттракционы, и все стало черно-белым. А на реке Роман и Анфиса видели смерч, падающих птиц, воронку и каких-то тварей.

– Какие-то твари в парке тоже есть. Кто-то же сдернул меня с забора! Аномалии отличаются, потому что локации диктуют разные «сценарии». У деревенской реки – одно, в парке аттракционов – другое.

– Да. Возможно.

Какое-то время они шли молча, пока Вита не оглянулась и не спросила:

– Который час? Мне кажется, мы идем слишком долго.

– Полпервого, – ответил Никита, глянув на наручные часы. – Мы не могли заблудиться, потому что никуда не сворачивали. Скоро будет дорога!

– А сейчас? – спросила Вита через некоторое время.

– Полпервого, – повторил Никита и осекся. – Стоп! Ты минут пять назад спросила…

– И я о том!

– Часы остановились? – С этими словами он поднес запястье к уху. – Нет, тикают. Сломались или?..

– Или! – веско ответила Вита. – Мы не уходили так далеко от дороги и уже давно должны были вернуться. А еще мимо вон того куста мы проходим в третий раз! Я его запомнила, потому что под ним валяется ботинок.

– Погоди…

– Мы ходим по кругу, Никита. Идем не вдоль реки, как нам кажется, а по кругу!

– Черт…

– Ну, в аномальную зону мы попали, – усмехнулась Вита. – Но как теперь из нее выйти? И желательно сегодня, а не десять лет спустя.

Глава 18

– Мешает ли настоящему ваше прошлое?

– Нет. Я не позволяю тому, что уже прошло негативно влиять на мою жизнь.

(из интервью Анфисы для журнала «Звездочет»)

До столицы Роман домчался быстро, на адреналиновой злости не замечая ни слабости, ни того, что футболка с правой стороны промокла насквозь. И только оказавшись в квартире, он разом ощутил и усталость, и боль, и отчаяние. Случайно взглянув на себя в зеркало, Роман понял, почему фармацевт в аптеке встревожено спросила, не вызвать ли ему врача. Вид у него и в самом деле был больной и пугающий. Хорошо, что он сначала заехал домой, а не помчался сразу к Крушининым. Шикарный переполох он бы устроил, завались к ним в таком виде!

Роман решил ничего не рассказывать по телефону, а встретиться с друзьями Анфисы лично. Данила тоже не стал задавать преждевременных вопросов, просто сбросил адрес и написал, что ждет его через два часа – время, нужное на сборы и дорогу.

До выхода оставалось полчаса. Роман стащил с себя футболку и сразу отправил ее в мусорное ведро. Затем разделся и залез под душ, чтобы смыть кровь, а заодно и злость с отчаянием. Бок адски горел даже под прохладной водой, напоминая о глумливой ухмылке Шестакова. Но куда сильнее болела душа – за Анфису, попавшую в лапы монстра. Роман стиснул зубы, зажмурился и представил, как разбивает кулак о рожу Шестакова. А еще лучше – как того сжирают твари из реки. Ненамного, но полегчало.

Бриться было некогда: почти все время ушло на перевязку. Из зеркала на Романа смотрел кто-то чужой, потому что раньше такого злого и одновременно отчаянного взгляда у него не было. Вкупе с темной щетиной на щеках, черной футболкой и забинтованной по локоть рукой видок был тот еще, только по гостям и ходить. Но если в душе бушует буря, а глаза застилает темнотой, милую улыбку на лицо не приклеишь. Уже спускаясь по лестнице, Роман подумал, что еще никогда в жизни не чувствовал себя таким потерянным, даже когда чуть не лишился свободы.

Уже заводя двигатель, он воззвал к здравому смыслу и попытался напомнить себе, что эта хрупкая девушка с темными глазами и невероятным голосищем ему, по сути, никто. Как и он ей. Так, непрошеный гость, съевший ее конфеты, случайный попутчик, выслушавший рассказанную от скуки историю, «спаситель», подкинувший проблем. Машина сорвалась с места, а здравый смысл остался у подъезда махать ручкой. Роман выехал на шоссе, прибавил скорости и включил радио в надежде услышать голос Анфисы. Но со всех каналов звучала какая-то дребедень. А когда известная песня любимой рок-группы вместо радости вызвала раздражение, Роман понял, что его душа теперь – одна огромная болевая точка.

Дорога все же немного усмирила толкающую на необдуманные поступки бурю. Поэтому рассказать все Крушининым Роман смог уже спокойно. Его ни разу не перебили. Только Стефания то и дело бросала испуганные взгляды на него и мужа. А глаза Данилы вместо теплого медового оттенка приняли холодный зеленый: в душе друга Анфисы тоже клокотала ярость.

– И друзей предупредите. Будьте осторожны. Шестаков скор на расправу, – закончил рассказ Роман. Стефания снова посмотрела на него, но на этот раз в ее взгляде была решимость. Она собиралась что-то сказать, но ее отвлек шум приоткрывшейся двери. Мгновение спустя в комнату вбежали два похожих на волчат щенка. А следом за ними с криками в помещение ворвались две рыжие девочки в пижамах.

– Эмма! Алиса! – окликнул дочерей Данила. – Разве вы не должны уже быть в кроватях?

– Мы в кроватях! А они – нет. Не слушаются! – отозвалась одна из девочек и указала на носившихся вокруг стола щенков. – Папа, какие же дети непослушные! Мы с Алисой не такие!

На губах Данилы появилась улыбка, Стефания и вовсе фыркнула от смеха и поднялась. Вначале она вытурила щенков, а затем проводила в соседнюю комнату дочерей. Данила задумчиво проследил взглядом за женой и сжал пальцами обтянутые камуфляжными штанами колени. Роман понимал его сомнения: броситься в омут с головой ради спасения подруги или защитить собственную семью?

– Я позвоню папе, – сказала Стефания, вернувшись в комнату. И пояснила Роману: – Мой папа – влиятельный бизнесмен. Он итальянец, но компании, которыми он владеет, известны не только в Италии, но и в России.

Стефания назвала несколько иностранных компаний с мировой известностью. А затем вздохнула.

– И хоть папа меня очень любит и готов оплатить любой каприз, мы с Данилой решили, что свои дела будем вести сами, без помощи моей итальянской семьи. Я росла на две страны и две семьи: папа часто забирал меня к себе, почти все каникулы я проводила в Италии. Карлотта, папина жена, воспитывала меня как дочь, практически не делая различий между мной и своими сыновьями. Я многим обязана папе и Карлотте, поэтому, повзрослев, перестала принимать от них финансовую помощь. Но сейчас не время демонстрировать гордость. С папиной помощью, через его российских партнеров, мы попытаемся добраться до Шестакова.

– Хорошо бы тебе на это время уехать с дочками в Италию, – сказал Данила. – Ты как раз говорила, что Карлотта снова зовет нас к себе.

– Я одна не поеду.

– Не одна, а с Эммой и Алисой.

– А ты останешься один? С питомником, щенками, занятиями и вот этим всем? – возразила Стефания и покачала головой. – Я могу отвезти дочерей Карлотте, если ты на этом настаиваешь, но сама вернусь.

Спор не разгорелся только потому, что Роман собрался уходить и поднялся.

– Уже поздно. Куда вам? В Москву? – спохватилась Стефания. – Это почти два часа дороги! Оставайтесь, у нас найдется комната.

Данила поддержал жену, аргументируя тем, что Роман нездоров и к тому же устал.

– Я переночую у мамы, – отказался Роман, поблагодарив за гостеприимство. – Она живет в Подмосковье, недалеко от вас.

– Мама – это святое, – вздохнул Данила, попрощался и вышел, потому что в соседней комнате громко заспорили девочки.

Стефания проводила Романа до выхода и, открывая ворота, попросила:

– Вы тоже будьте осторожны. И обратитесь к врачу, не откладывайте. Раны, оставленные этими тварями, опасны.

– Анфису тоже это беспокоило, – с улыбкой ответил Роман. – Но проблема не в том, чтобы обратиться к врачу, а в том, как объяснить ему происхождение ран. Крокодилы, как сказала фельдшер, в наших реках не водятся.

Стефания понимающе улыбнулась. И когда Роман вышел за ворота, сказала ему уже в спину:

– Анфиса – хорошая девушка. Ее совершенно не испортили ни слава, ни деньги. Все такая же добрая и отзывчивая, хоть иногда наивная. Доверилась Дмитрию, увидев в нем защитника, но, к сожалению, ошиблась. Понимаете?

Роман оглянулся на Стефанию и кивнул.

Отъехав немного от дома Крушининых, он припарковался на обочине и набрал Олега, надеясь, что друг, который все еще за границей, ответит.

Ягуар взял трубку после второго гудка и без приветствия спросил, что случилось.

– Хренотень, – честно ответил Роман. – Хренотень случилась. Все усложнилось, потому что перешло на тот уровень, до которого мне не дотянуться. Ты знаешь кого-нибудь, кто мог бы надавить на Шестакова?

– Насколько я знаю, прижать его к ногтю будет сложно. Он знаком с такими людьми, с которыми нам за честь просто в одной комнате оказаться. Плюс ведет свои дела чисто, не подкопаешься. Он же позиционирует себя как ответственного налогоплательщика, честного бизнесмена и так далее! Хотя его позиция и не увязывается со сделками, в которых без мути явно не обошлось. Но Шестаков из любого болота вылезает во фраке и белоснежной рубашке, сечешь? Он метит в большую политику, поэтому ведет себя кристально чисто.

– Этот «тихоня» с кристально чистой репутацией силой удерживает у себя одну девушку, шантажирует ее расправой над детьми близких друзей и заставляет совершать опасные поступки. Но доказательств у меня нет. Так что мои знания как козырь из рукава не вытащишь.

– Ясно. Подумаю, что смогу сделать. Ты пока не делай резких движений. Я скоро вернусь. Дай мне время.

– Если бы оно у меня было, – пробормотал Роман и, попрощавшись, тронулся в путь.

Мама, конечно, не поверила в историю про стеклянную дверь, которую он якобы не заметил и потому порезался. Но, к счастью, подробности выспрашивать не стала: привыкла, что Роман не все мог рассказать, как и его отец в свое время. Только позже, накладывая на тарелку домашние котлеты и картофельное пюре, тяжело вздохнула.

– Во что ты влез, Ромка? Во что снова вляпался?

Он выдержал ее вопросительный взгляд, но промолчал и с аппетитом принялся за еду. Мама снова вздохнула и села напротив. Она и раньше ела мало, а сейчас, встревоженная поздним неожиданным приездом сына и его видом, почти не прикоснулась к своей порции.

– Вкусно, ма. Зря не ешь! – попенял ей Роман, заметив, что она поковыряла котлету и отложила вилку.

– Главное, ты ешь! Даже не знаю, чем ты питаешься… Небось, заварной лапшой.

– Плохого ты обо мне и моем аппетите мнения, – пошутил Роман и встал из-за стола, чтобы отнести тарелку в раковину.

– Я сама помою! Куда ты с такой рукой… Женился бы и ел тогда все домашнее, – сказала мама без всякого перехода, чем вызвала у Романа усмешку, которой он обычно отвечал на подобные заявления.

– На ком жениться-то?

– На хорошей девушке. Мало их что ли? Да хоть вон на твоей помощнице, о которой ты мне рассказывал!

Мама невольно попала в еще одну болевую точку. Роман поморщился и нахмурился.

– Что? Я что-то не то сказала?

– Вита больше у меня не работает. Так сложились обстоятельства.

Он все же, несмотря на протесты матери, вымыл за собой посуду. Раньше Роман всегда сводил подобные разговоры к шутками. Он понимал, что его маме, как и любой другой, хочется видеть сына семейным человеком, с детьми. А еще желательно с нормальной, а не «секретной» работой. Отчасти мама была права, считая его работу опасной. И именно этот пункт исключал первые два – жену и детей.

Но сегодня Роман не хотел ни отшучиваться, ни вообще говорить на эту тему. Поэтому просто сказал, что очень устал.

В его комнате все оставалось без изменений. Мама только поддерживала чистоту, но не трогала ничего из вещей. В шкафу даже нашлась кое-какая одежда, которую Роман носил еще в те времена, когда приезжал домой на каникулы. Широкие спортивные штаны оказались впору, а футболки – малы, потому что поступал он в академию еще довольно тощим пареньком, а за годы учебы и службы раздался в плечах и стал гораздо сильнее.

Мама уже успела положить на диван стопку постельного белья. Но спать, несмотря на усталость, не хотелось. Роман задержал взгляд на коллекции солдатиков, которую собрал еще его дедушка – тоже военный. И, поддавшись странному порыву, сунул фигурку призывающих в атаку командира в карман висевших на спинке стула джинсов.

В стопке фотоальбомов он отыскал тот, который завел папа еще во времена своей учебы, сел на диван и открыл первую страницу.

Роман рассматривал черно-белые фотографии и в юном отце-курсанте видел себя: такого же бритоголового, обнимающего за плечи сокурсников и нахально лыбящегося в камеру, потому что за минуту до того, как был сделан снимок, он с боевыми товарищами совершил очередную каверзу и еще не был пойман. Когда-то и отец, будучи курсантом, развлекал себя и друзей розыгрышами, ходил в самоволку и попадал на «губу» – на гаупвахту. И наверняка тоже, как потом и его неугомонный сын, перечистил в качестве наказания тонну картошки.

Листая альбом, Роман думал, что надо позвонить кому-то из товарищей по академии, чтобы выпить вместе пива и вспомнить былое. Но это потом, когда все разрулится.

Фотографии, сделанные в гарнизоне, где служил отец, были цветными. Роман уже долистал до последней страницы, когда внезапно заметил снимок, на который раньше не обращал внимания. Отец и трое мужчин, в одном из которых Роман узнал Игоря Степановича, были в штатском. Но заинтересовал Романа черноусый мужчина рядом с папой. Внезапно вспомнилось, что мама когда-то называла фамилию этого мужчины – Барабашев. Барабашев Станислав, которого упомянул Ягуар.

– Ма? – позвал Роман, выходя в коридор с альбомом. Мама выглянула из кухни, вытирая на ходу руки полотенцем. – А кто это с папой? Его сослуживцы?

– Игорь Поляков и Стас Барабашев – сослуживцы. А вот этот, с литературной фамилией, забыла какой, нет. Он приехал из Москвы, и к его приезду мы с Олей Петровой, с которой я тогда дружила, накрыли стол. Расстарались на славу, потому что твой отец нас об этом очень просил.

– Ага, значит, этот гость был важной «шишкой», раз ради него «поляну» накрыли?

– Скорее всего. Он приезжал незадолго до нашего с тобой отъезда. А что?

– Так, просто, – пробормотал Роман, рассматривая рябое лицо мужчины и зализанные на один бок волосы. Возрастом он был старше отца, и по званию, скорее всего, тоже.

– Ромка, ты что, снова в старое дело влезть решил? – насторожилась мама и повесила полотенце на плечо. – Мало тебе что ли прошлого раза? Игорь тогда чуть погоны не потерял, тебя выручая. Пол-Москвы на ноги поднял, лишь бы тебя вытащить! Кому только не звонил!

«Этот Игорь Степанович и подтолкнул меня сейчас в то же болото», – подумал Роман, но матери улыбнулся и чмокнул ее в макушку.

– Не беспокойся, ма.

Вернувшись к себе, он разобрал диван, застелил его простыней и лег. Но сон не шел, голова гудела из-за мыслей будто улей, а в душе вновь поднималась удушливой волной ярость. В этой маленькой комнатке, где все напоминало о детстве, Роман внезапно ощутил себя будто в клетке. Его разъедало от бессилия и бездействия, но Ягуар ясно дал понять, что сегодня на его стороне – тишина, а не громкие и резкие действия. Смяв, крутясь, простынь, но добившись лишь того, что снова разболелись раны, Роман сел, дотянулся до телефона и проверил, нет ли сообщений. Убедившись, что никто ему не написал, он открыл музыкальное приложение и забил в поисковике имя Анфисы.

Однако ее голос не успокоил, а, наоборот, с силой ударил по болевым точкам. Отбросив телефон на диван, Роман решительно вышел в узкий коридор, где еще с курсантских времен остался закрепленный на двух стенах турник.

Раньше он не мог подтянуться и пару раз. Потом мог «выжать» хоть сотню. А сегодня ночью он собирался подтягиваться до полного изнеможения: пока с потом не выйдет клокочущая внутри ярость. Роман уже давно сбился со счета, когда услышал встревоженный голос матери:

– Ром, это ты? – Мама включила свет и, увидев его на турнике, испуганно воскликнула: – Ромка, ты чего творишь?! Совсем, что ли?..

Она ожидаемо начала отчитывать его, как мальчишку. А он молча стоял перед ней, ощущая уже не столько ярость, сколько гудение в разогретых мышцах, катившийся по голой спине пот, и боль, но уже физическую, а не душевную.

– Что на тебя нашло? – прорвался, будто сквозь пелену, до него голос мамы. Роман качнул головой и, заметив проступившую на бинтах кровь, спрятал правую руку за спину.

– Что с тобой происходит?

Сложный и точный вопрос! Прямиком по болевым точкам. Что с ним происходит? Самому бы себе ответить.

– Мне не спалось.

– А теперь уснешь, что ли? – возмутилась мама. Роман улыбнулся, понимая, что сердится она несерьезно.

– Постараюсь, – ответил он и отправился в свою комнату.

– Горбатого могила исправит, – вздохнула вслед мама, видимо, припоминая и его детские шалости, и юношеские проделки, и тот случай, который стоил ему карьеры военного.

Она вошла в комнату, когда Роман снова лег. Постояла, будто сомневаясь, в дверном проеме, а потом присела на краешек дивана.

– Там какой-то эксперимент проводили. Или что-то испытывали, – произнесла мама без всякого перехода, но Роман понял, что имеет она в виду то, что случилось много лет назад в их гарнизоне.

– Я деталей, конечно, не знаю. Что-то слышала, что-то сама додумала. Тот рябой – «шишка» из столицы – приезжал именно поэтому. У нас пообедали, а потом уехали в штаб. Мне потом Оля рассказала, что закрылись они в кабинете вчетвером: твой отец, Игорь Поляков, Стас Барабашев и этот, из Москвы, с литературной фамилией. О чем-то спорили, о чем-то договаривались. О чем – теперь уже не узнать. Даже не пытайся. Во второй раз никто тебя вытаскивать не станет.

– А что с Барабашевым стало, знаешь? – спросил Роман, умолчав о том, что Игорь Степанович умер.

– С ним-то? – хмыкнула мама. – А кто его знает! Думаю, уехал, как и Игорь, до того, как все случилось. Твой отец вернулся. А эти двое… Игорь хоть потом тебе помог, за это ему спасибо. А куда подевался Барабашев – не знаю.

– А про эксперимент ничего не знаешь? Может, папа обмолвился?

– Как же, «обмолвился», – усмехнулась мама. – Орал так, что стены тряслись! Собственно, тогда я и поняла, что в нашей тихой части занимаются чем-то громким. То есть важным, но секретным. Не в самой части, а в лесу. Там что-то было выстроено. Но если что и было, то потом быстро исчезло. Думаю, твой отец вернулся, чтобы отдать распоряжение все убрать. А разгневался он до ора, когда пропал новобранец: забрел в лес, и что-то с ним там случилось. Думаю, он выбрел на секретный объект. За это твой отец и распекал сержанта и прапорщиков. Больше ничего не знаю, сын. Не лезь туда, по-хорошему прошу!

И, зная, что Роман ничего не сможет пообещать, мама вышла из комнаты. Но уже через пару минут вернулась снова: принесла ему стакан воды. Роман поставил на паузу песню, которую до этого, убавив звук, слушал, и поблагодарил.

– Я думала, тебе нравится другая музыка, – заметила мама. – Хорошая песня! Где-то я ее уже слышала. Что за певица?

– Это Анфиса, – сказал Роман так, будто это должно было объяснить все. Мама задержала на нем взгляд, но ничего больше спрашивать не стала.

Разбудило его рано утром оповещение. Роман сонно потянулся за телефоном и увидел сообщение, присланное с незнакомого иностранного номера: «Срочно приберись. Едем к тебе в гости. Ягр». Роман подскочил и за несколько минут собрался. Мама спала чутко, и когда он вышел из ванной, уже поджидала его в коридоре.

– Куда ты в такую рань, сын?

– На работу. Дорога долгая. А в девять у меня клиент.

– И ты в таком виде надумал с ним встречаться? – усомнилась мама.

– Заскочу домой, переоденусь и побреюсь. Все, ма! Опаздываю.

Он торопливо чмокнул ее в макушку и открыл дверь.

– Я тебя люблю, – сказала мама вместо обычной просьбы беречь себя.

– Я тебя тоже, – на автомате ответил Роман, сбегая по лестнице.

Лишь бы не было пробок. Лишь бы успеть.

Не успел, хоть шоссе и оказалось свободным. Олег предупредил о непрошенных визитерах и о том, что нужно уничтожить информацию. Но Роман ночевал не дома, поэтому его опередили. Дверь в офис оказалась приоткрытой, а в проеме виднелся свет. Роман замедлил шаг, перевел дух и с нарочитым спокойствием толкнул дверь.

Двое в штатском уже вовсю хозяйничали в приемной: один изучал содержимое компьютера Виты, другой просматривал папки, не особо утруждаясь тем, чтобы возвращать их в шкаф, и бросал прямо на пол.

Роман прислонился спиной к стене и скрестил на груди руки. Один из «гостей» окинул его взглядом и продолжил вытаскивать папки. Второй, который сидел за компьютером, молча вытащил ксиву и ткнул ею Роману в нос.

– А постановление на обыск? – спросил Роман, хоть и понимал, что этим никаких постановлений не нужно.

Вместо ответа ему указали пальцем на дверь кабинета. Роман с нарочитой медлительностью отлепился от стены и прошел к себе. В кресле за его компьютером сидел мужчина в возрасте. И хоть на фотографии этому человеку с «литературной фамилией» было лет на двадцать меньше, и сейчас он уже не носил зализанные на бок волосы, потому что полностью облысел, Роман все равно узнал его.

– О, здравствуй, здравствуй! – заулыбался «гость». – Ты всегда приезжаешь на работу так рано?

– Это мое кресло, – вместо приветствия ровным тоном ответил Роман.

– Ничего, постоишь. Молодой еще. Да и я тебя старше по званию.

Роман безразлично пожал плечами:

– Я из армии уволен.

– И очень плохо. Мог бы дослужиться до генерала, если бы захотел. Если бы не совал нос туда, куда не нужно. Кофе не предложишь? Чтобы беседа у нас шла, так сказать, приятнее.

– Секретарь уволилась. Некому варить.

– А ты зубастый, – ухмыльнулся визитер. – Смотри только, чтобы не лишили тебя зубов. Будешь кусаться – лишат ведь. С рукой что? Уже подраться успел?

Роман промолчал, сверля взглядом мужчину. Тот выдержал его взгляд и засмеялся.

– Ну-ну, набычился! Я ж для разговора приехал. А то, что мои мальцы в твоих папках шерудят, так это для проформы. Меринов моя фамилия, – представился визитер, и Роман не сдержал ухмылки. Ну, мама! Дала с «литературной» фамилией! Видимо, провела аналогию с рассказом Чехова.

– Чего лыбишься? – нахмурился Меринов, и Роман едва не ляпнул про «литературную» фамилию, но вовремя спохватился и стер улыбку с лица. – Да. Меринов Геннадий Иванович я. Твоего отца, Шацкого Павла Викторовича, хорошо знал. Хороший был человек. Дисциплинированный и исполнительный. Не то что…

Меринов красноречиво недоговорил.

– Да сядь ты уж! Не маячь! Поговорим, как два понимающих друг друга человека.

Роман пододвинул к себе стул. Меринов помолчал, барабаня толстыми пальцами по столу, а затем без всякого перехода сказал:

– Игорь Степанович Поляков поручил тебе кое-какое дело. И среди прочего – найти одну девушку.

– Мне много всяких девушек поручают найти.

– Отставить! – рявкнул Меринов и бросил на стол зеленую картонную папку. – Вижу, по-хорошему с тобой нельзя. Знаешь, что это? Это, Шацкий, твой прямой путь за решетку! Туда, где ты до сих пор торчал бы! Учти, покойный Игорь Степанович тебе вряд ли снова поможет.

Меринов сделал акцент на слове «покойный», и это не понравилось Роману. Как вызвала подозрение и неуместная усмешка Геннадия Ивановича.

– Это – старое дело. А к старому и новое пришьем, – продолжил Меринов. – И скажу тебе по секрету, что если бы не хотели тебя тогда отпустить, ничто бы тебя не спасло. Никакие хлопоты Игоря Степановича! Способный ты, ушлый, любопытный, мог бы пригодиться. И пригодился! Только поэтому сидишь сейчас здесь, а не там, – Меринов с намеком постучал ногтем по папке. – Сечешь?

Роман сек, еще как сек. Собирая информацию, не всегда зная, для чего и для кого это делает, он был полезен и удобен. Сколько компроматов он накопал на неверных «мужей»? Кто и для чего эти сведения потом использовал? Вряд ли сами «жены». Сколько раз ему приходилось отслеживать передвижения любовниц, жен и подруг якобы для подозрительных и ревнивых спутников жизни? Роман честно выполнял задания, получал оплату и, понимая, что дальше лезть не стоит, и не лез. Он был удобен и полезен ровно до того момента, когда из простого «собирателя информации» перешел в категорию «аналитиков» и задался слишком многими вопросами. И Меринов сейчас ясно дал Роману понять, что аналитика – не его дело. Вот его красная черта – эта зеленая папка. «Конверт с фотографиями», который обернулся против него. Роман знал, что рано или поздно эта или любая другая папка появится на свет, поэтому так долго и оставался простым «собирателем информации».

– Нам нужна эта девушка, певица.

– Зачем? – спросил Роман раньше, чем успел прикусить язык.

– Поговорить. Задать ей пару вопросов, – улыбнулся тонкими губами Меринов. – Только и всего.

Нет, не только. Иначе не появилась бы сейчас на свет эта папка, дожидавшаяся серьезного повода. Если сказать Меринову, где находится Анфиса, он и его люди вырвут ее из лап шакала Шестакова. Только попадет тогда «пташка» прямиком в лапы льва. И «львом» тут был не Меринов, а тот, кто стоял над ним.

– Я не знаю, где она, – твердо заявил Роман.

Меринов задержал на нем взгляд, пытаясь понять, лгут ему или нет. Бояться Роману было нечего: он действительно не знал, куда Шестаков увез Анфису.

– Она тебе никто. И ты ей никто, – тихо и четко произнес Меринов. – Не стоит рисковать свободой ради чужого человека.

– Геннадий Иванович, мы закончили, – вовремя заглянул в кабинет один из тех, кто обыскивал приемную. – Ничего интересного. У секретаря в компьютере – только папки с рецептами, косметическими масками и схемами для вязания. В ежедневнике – записи к маникюрше и парикмахеру. Два раза в неделю стабильно!

– Какая у тебя секретарша… предсказуемая. И где таких дур берут? – усмехнулся Меринов, поднимаясь из-за стола. – Ногти, маски… Понятно, почему так просто оказалось ее запугать. Она хоть кофе варить умела? Или только ногти перекрашивала?