Текст книги "По ту сторону песни"

Илья сразу согласился помочь и захватил с собой плед, шоколад и термос с кофе. Никиту с Витой он тоже перед поездкой заставил выпить кофе и съесть по бутерброду. До парка машину вел Илья, чтобы дать Никите отдохнуть.

Они приехали на место, когда рассвет начал робко сдергивать покрывало сумерек с окрестностей. Возле ворот стояла машина Романа, и Никита с Витой бегом бросились в парк. Чуть приотстав, за ними следовал Илья. Иногда он останавливался, чтобы осмотреться и к чему-то прислушаться.

Они оббежали весь парк не один раз, пока не нашли брошенную возле колеса обозрения куртку. Никита с Витой остановились напротив аттракциона, рассматривая пустые кабинки, а Илья ушел с очередным обходом. Но вскоре вернулся и объявил, что выход он увидел возле ворот, поэтому ждать стоит там.

– Мы стояли и ждали, наверное, целую вечность, но ничего не происходило, – рассказывал Никита. – А потом Илья вдруг оттолкнул меня и дернул за створку. Из ворот спиной вперед вывалился ты. Пока я тебя ловил, Илья вынес Анфису. Что у вас там произошло?

Рассказ Романа был кратким. О встрече с Барабашевым и о том, что узнал от Рубика, он умолчал. Анфиса тоже ничего не стала добавлять, молча пила кофе и куталась в плед. К счастью, Никита решил не расспрашивать дальше: видел, насколько уставшими они были, да и сам он тоже едва держался на ногах.

– Мы еще Илью отвезем обратно, – нарушил Никита повисшее молчание. – Ты как? Может, поищете гостиницу, чтобы отдохнуть?

– Какие тут гостиницы? – удивился Роман. – Доедем. Спасибо за кофе и шоколад. Реально это – эликсир жизни.

Снова повисла долгая пауза. Роман выбрался из машины, чтобы попрощаться. При свете дня расцветший на опухшей скуле Никиты синяк выглядел особо устрашающе.

– Прости. Был не прав.

– Проехали. К тому же, скорее всего, это я и «привел» хвост.

– Проехали, – сказал Роман словами Никиты и улыбнулся. – Спасибо за все.

Они коротко обнялись, понимая, что прощаются насовсем. Вита таращилась на Романа, но не решалась заговорить первой. Он сам шагнул к ней и крепко обнял.

– Тебе особое спасибо. И береги себя. Жаль, что вот так все… заканчивается.

– Ром? – начала Вита и осеклась. По ее щекам покатились слезы, но она не вытирала их.

– Берегите себя, – повторил Роман, обращаясь уже и к Никите и к Вите. – И лучше уезжайте куда-нибудь. Прямо сейчас, не теряя времени, пока есть возможность.

– Я не могу, – покачала головой Вита. – У меня тут сестра.

– Ну тогда я тоже останусь, – внезапно сказал Никита. – А вы?

– А мы… У меня еще остались кое-какие незавершенные дела. Долг, так сказать. Ты, пожалуйста, не копай дальше. Все. На этом история закончилась, понял, журналист? И Анфису больше не ищи. Не надо.

– Понял, начальник, – грустно ухмыльнулся Никита. – Жаль, так и не поели шашлыка. Ну что ж… В другой раз.

– В другой раз, – отозвался Роман, зная, что никакого другого раза не будет.

Илья молча наблюдал за их прощанием со стороны. Роман поблагодарил и его. А о том, что видел Барабашева, умолчал. Пусть лучше Илья не знает, что его спаситель стал одной из тех хищных тварей. Хоть и со своим кодексом чести.

Анфиса вернула Илье плед, закуталась в протянутую Романом куртку и забралась на переднее сиденье. Роман завел двигатель и мигнул фарами, прощаясь со стоявшими возле второй машины Витой, Никитой и Ильей.

Дорога под колесами раскатывалась ровным полотном, день обещал быть ясным, но их с Анфисой будущее оставалось туманным.

Глава 23

– Что вас может расстроить до слез?

– Прощания.

(из интервью Анфисы для программы «Танцуют все»)

Там, откуда они едва выбрались, царили сумерки, которые на контрасте с ярким днем казались инфернально темными. Сможет ли он забыть то, что увидел? Вряд ли. Роман до сих пор помнил зловонное дыхание приблизившейся к нему твари и волну ледяного холода по спине в тот момент, когда осознал свой финал.

Он невольно содрогнулся и покосился на притихшую на соседнем сиденье Анфису. За всю дорогу она не произнесла ни слова, не спросила даже, куда они едут. То ли безоговорочно ему доверилась, то ли так ослабела после пережитого, что ей уже было все равно. Анфиса куталась в его куртку, но никак не могла согреться. Роман вздохнул и прибавил температуры, хоть ему самому от включенной печки стало невыносимо жарко. Машину на этот раз он вел предельно осторожно. В сон его не клонило лишь потому, что сильно болела растревоженная рука. Да еще взбодрил выпитый привезенный Ильей крепкий кофе.

На въезде в Москву ожидаемо оказались пробки. Роман воспользовался моментом и отправил Олегу сообщение. Анфиса вынырнула из дремы, развернулась и посмотрела на Романа блестевшими от температуры глазами.

– У тебя вся рука в крови, – заметила она.

– А у тебя поднимается температура, – парировал он. – Поэтому сейчас мы едем к врачу, который не задает лишних вопросов.

Анфиса промолчала, но продолжила разглядывать его, и под ее взглядом Роману стало неловко. Теперь уже он опасался вопросов, на которые у него не было ответов. Сейчас они едут к врачу, а куда потом – он не знал. Пообещать Анфисе, что все будет хорошо – привычно и спокойно, Роман тоже не мог. Потому что привычно уже не будет, спокойно – вряд ли. Но Анфиса, к счастью, ничего не спросила и остаток дороги промолчала.

Олег уже дожидался их в клинике. Первой к врачу отправили Анфису. Она так и вошла в кабинет, закутавшись в мужскую куртку и погрузив нос в ворот.

– Вы будто с войны вернулись, – проворчал Ягуар, когда за Анфисой закрылась дверь.

– Можно и так сказать, – без улыбки ответил Роман.

Олег прислонился поясницей к подоконнику, скрестил на груди руки и поднял брови, давая понять, что слушает.

Рассказ о приключениях в парке аттракционов он выслушал все в той же позе, ни разу не перебив. Только когда Роман замолчал, громко вздохнул.

– Нормальной жизни у вас теперь не будет. И опасаться нужно не Шестакова.

– Да, я понимаю, – ответил Роман спокойно, хоть внутри все закипало от ярости на Шестакова: что он успел сделать с Анфисой? Она молчала, и Роман ее не расспрашивал. Однако тайно попросил доктора осмотреть, нет ли на ее теле следов от издевательств.

– Шестакова утопят, – уверенно заявил Олег будто в ответ на его мысли. – Минелли не простит угроз в адрес его внучек. Жена Сосновских, Ника, готовит материл про незаконные сделки, пропажу трех бизнесменов и похищение Анфисы. Но, главное, тем, кто находится наверху, не выгодно, чтобы такой молодой и борзой лез в политику, поэтому всех собак повесят на него. Шестаков будет уничтожен. Но и вы с Анфисой тоже на «мушке».

Роман кивнул. Олегу не нужно было ничего объяснять, все и так ясно. Только внутри так все и клокотало из-за несправедливости: Анфису во все это втянули против ее воли. Разрушили девчонке жизнь, устроили «охоту на ведьм». Попала она из огня да в полымя!

– Вам нужно уехать. Прямо сейчас, – заявил Олег. – Пока Меринов и его люди не перекрыли вам все ходы и выходы.

– Как? У Анфисы с собой нет документов.

– Документы – не проблема, – задумчиво протянул Олег. – Сделаем новые. Главное, успеть. Ром, я серьезно! Игорь Степанович перед смертью встретился с одним человеком. Чай они попили, о чем-то поговорили, а потом Поляков умер… Человек, с которым он встретился, был от Меринова. Игорю Степановичу сердечный приступ организовали, и вам аварию, допустим, подстроят.

– Увези куда-нибудь Анфису, – попросил Роман. – Одному человеку побег устроить проще, чем двум. К тому же, у меня тут остались кое-какие дела.

– Я тебе про то, что нельзя высовываться, а ты про дела! – рассердился Олег.

Роман собрался рассказать другу то, что узнал от Рубика, но в этот момент из кабинета вышел доктор.

– Бронхит себе ваша девушка заработала, – объявил врач, глядя поверх очков.

– Бронхит. А?.. – начал Роман и оборвал себя на полуслове. Доктор правильно разгадал его недоговоренность и улыбнулся.

– Только начинающийся бронхит. Если она будет следовать, в отличие от вас, молодой человек, моим рекомендациям, то все пройдет без осложнений. Покой, постельный режим и прописанные лекарства – вот и все, что я прошу. А теперь давайте займемся вами. Снова.

Из кабинета вышла Анфиса и вопросительно посмотрела на Романа. Он без улыбки подмигнул ей.

– Я скоро. Никуда не уходи, пожалуйста.

Она чуть улыбнулась, закуталась в его куртку и присела в дерматиновое кресло. Олег сунулся следом за Романом, и врач отчего-то не стал возражать.

– Где ж вы, молодой человек, так нациркачились, что швы разошлись, – не сдержался доктор, осматривая раны. Он сердито хмурился, Роман страдальчески морщился, а Олег ухмылялся и по-своему «поддерживал» друга:

– Лучше сразу ему «молнию» вшейте, док.

– Заткнись, Ягуар, – выдавил Роман.

– Или на машинке прострочите, – не унимался Олег.

– Рот ему застрочите, доктор!

– Здесь вам не швейное ателье, молодые люди, – парировал врач, пряча в бороду усмешку. Роман зашипел от боли, и Олег тут же весело его «подбодрил»:

– Терпи, коза, а то мамой будешь!

– Забодаю, Ягуар! Доктор, хватит уже садистничать…

– Уже, уже. Осталось перевязать. И надеюсь не увидеть вас обоих тут долго. Хотя бы несколько дней.

– Я лично прослежу, чтобы он больше не циркачил, – пообещал Ягуар. И все то время, что медсестра бинтовала Роману руку, уже молчал.

Заговорил Олег тогда, когда они уже вместе с Анфисой направились к выходу:

– Отвезу вас в спокойное место. Ром, по дороге заскочим к тебе. Заберешь все необходимое. Пока собираешься, я сбегаю за продуктами и в аптеку. Анфиса пусть напишет список, что ей нужно. Олеся ей все купит, а я потом привезу. Увы, в женских штучках я не разбираюсь, вечно покупаю не то, что меня просят. Первая жена настоящие истерики закатывала. Олеся только смеется. Шацкий, дай ключи, отвезу вас на твоей машине, а потом вернусь за своей.

– Спасибо, Олег, – от души поблагодарил Роман, пытаясь неловко левой рукой достать ключи из правого кармана джинсов. – Если бы не ты…

– На то дружба и есть. Ты, главное, больше никуда не лезь и прекращай «циркачить», как доктор выразился. Побереги себя, а то…

Что «а то», Олег не договорил, открыл машину и занял водительское место. Роман подождал, когда Анфиса займет место сзади и сел с ней рядом. А затем приобнял и привлек к себе. И когда она доверчиво к нему прижалась, не сдержал улыбки.

⁂

Илья не отпустил Никиту с Витой без отдыха и обеда. Выставленная на стол еда оказалась нехитрой, но очень вкусной, деревенской: молодой картофель с зеленью и пахучим подсолнечным маслом, хрусткая редиска, которую так вкусно макать в крупную соль, пупырчатые огурцы, соленые грузди и темный хлеб с кислинкой. Только во время обеда Никита понял, насколько проголодался. Илья же только усмехался и добавлял гостям в тарелки то картошки, то груздей. Вита тоже ела с аппетитом, и Никите это нравилось. Ему вообще нравилось на нее смотреть: как она макает в соль редиску, как подносит ко рту вилку, как тянет к миске за огурцом тонкую руку с белой кожей. Как иногда вскидывает на него, Никиту, взгляд и тут же, будто смутившись, отводит глаза.

Вместе с ними обедали трое мужчин, которых приютил Илья. И когда все более-менее утолили острый голод, Вита, а не Никита, начала задавать вопросы. Она начала издалека, попросив назвать их имена, потом аккуратно расспросила о том, что им нравится – от музыки до еды, затем перешла к вопросам о семьях. Но ни один из мужчин не смог дать ясного ответа. Двое по-прежнему молчали, третий сказал, что всю жизнь и жил тут, водил трактор. Вита сокрушенно вздохнула и отстала с расспросами. Обед заканчивали уже в полном молчании. Но когда мужчины поблагодарили сдержанными кивками и ушли продолжать прерванную работу, Вита обратилась к Илье:

– Мы знаем, кто они. Их считают пропавшими, но ищут. Если, оказавшись в привычной жизни, они ничего не вспомнят, им смогут помочь специалисты.

– Да разве я против того, чтобы они вернулись домой! – воскликнул Илья. – Я не барин, а они – не крепостные. Но куда ж им идти? Я их сфотографировал и отнес снимки в местное отделение полиции. Но пока вестей нет. Да оно и понятно: на запросы и ответы нужно время. У меня они живут, потому что им некуда пойти. И работают, потому что так хотят. Если вы поможете с поисками их родных, я буду только рад.

Никита с Витой заверили, что обязательно разыщут родных этих мужчин и состыкуют их с Ильей. На том с Суворовым и распрощались.

В столицу приехали уже к вечеру. Никита первым делом заехал к сестре, чтобы вернуть машину. Виту он взял с собой в качестве поддержки, надеясь, что в ее обществе сестра не даст волю гневу. Так и вышло. Марьяна только уперла руки в боки, чтобы задать брату трепку, но увидела маячившую за его спиной девушку, смягчилась, пригласила в дом и накрыла стол к ужину. Но оживленной беседы не получилось, потому что Марьяну расстроила новость о кончине Игоря Степановича. Никита заявил, что он заберет осиротевшего Шушу себе, и Марьяна возражать не стала, более того, отдала брату машину до утра – отвезти собаку и Виту.

Всю дорогу левретка просидела у Виты на руках и чувствовала себя так спокойно, будто обрела любящую хозяйку. Вита что-то ворковала собаке, Шуша в ответ скалил белые зубы будто в улыбке. Никита бросал на парочку взгляды и с тоской думал о том, что Виту нужно отвезти домой. Но вначале завезет к себе Шушу.

Что за день! Одни расставания… Роман попрощался так, будто знал о своем будущем что-то нехорошее. Анфиса пробормотала слова благодарности, но при этом явно грустила. Мрачных красок в сцену прощания добавила просьба Романа не искать больше Анфису. Никита дураком не был и понял, что вряд ли поклонники теперь дождутся выступлений своей любимой певицы. Поэтому там, у парка, крепко обнял Анфису, пытаясь выразить ей поддержку.

Вита всю дорогу до дома Никиты тоже грустила, опустив взгляд, поглаживала левретку и молчала. С Шушей на руках, явно не желая с ним расставаться, Вита поднялась в квартиру Никиты.

– Хочешь оста… – начал Никита, поняв, что лучше не разлучать этих двоих.

– Хочу, – не дала ему договорить Вита и отчего-то смутилась до румянца на щеках. – Можно?

Она спросила и замолчала, таращась на него небесными глазищами, будто испугавшись своей отваги и отказа Никиты. И только тогда он понял, что имеет в виду она вовсе не собаку. Никита прикрыл дверь, взял из рук Виты Шушу и поставил его на пол. А затем мягко притянул Виту к себе, коснулся ладонью ее затылка, заглянул ей в глаза и вместо ответа робко, боясь спугнуть, коснулся губами ее губ.

Вита ничего ему не сказала, но Никита понял, что она впервые решила остаться на ночь у мужчины. И он, приводивший к себе домой столько девушек, разволновался так, будто и у него все должно было случиться впервые. Но в этот раз он не будет утром искать предлоги, чтобы поскорей выпроводить ночную гостью из квартиры, напротив, станет уговаривать остаться.

– Выключи свет, – попросила Вита. – Не хочу, чтобы ты видел…

– Ты невероятно красива, – возразил Никита, любуясь ею. Он не замечал шрамов, которых так стеснялась Вита, а видел длинные ноги идеальной формы, которым позавидовала бы любая манекенщица. Восхищался белоснежной кожей, точеной талией, острыми ключицами и великолепной формы грудью. Тонул в огромных, как у инопланетянки, глазах, касался губами высоких скул и целовал чувственные губы. Вита красотой затмила бы любую топовую фотомодель. Он любовался ею и между поцелуями шептал о том, как она прекрасна. Ему было очень важно, чтобы Вита ему поверила, чтобы увидела себя его глазами, восхитилась своим телом и перестала запирать сердце от чувств лишь потому, что считала свои шрамы безобразными.

Ночью, после всего, обнимая спящую Виту и боясь пошевелиться, чтобы не потревожить ее сон, Никита поклялся себе, что сделает все возможное для того, чтобы она была счастлива. Чтобы они вместе были счастливы: она, он и нервный Шуша. Но проснулся утром в полном одиночестве.

В первый момент Никита решил, что Вита ушла в душ, но из ванной не доносилось шума воды. Тогда он подумал, что она, как его бывшие пассии, готовит на кухне завтрак. Завернувшись по пояс в покрывало, Никита с улыбкой вошел на кухню, но никого там не нашел. Холодный чайник тосковал на своей подставке, хлеб черствел в хлебнице. Никто не разводил суету, не будил его ароматом яичницы или, наоборот, вонью сгоревших гренок. Виты не было. Как и Шуши. Они оба исчезли из его квартиры, а значит, из жизни. Впервые за очень долгое время Никита почувствовал себя таким потерянным. Он запустил ладони в волосы и еще больше спутал их. Не зная, чем заполнить внезапно образовавшуюся в душе пустоту, Никита схватил чайник, чтобы наполнить его водой, но опустил снова на подставку. Чаю не хотелось. Ничего не хотелось. Только того, чтобы Вита не исчезала так внезапно и обидно из его жизни.

У нее даже нет телефона. И у него тоже, потому что свои смартфоны они оставили в домике Анфисы. Никита в отчаянии опустился на подоконник и в тот момент заметил, что на улице что-то происходило.

На дороге толпились люди, кто-то размахивал руками, что-то кому-то рассказывая. Кто-то вытягивал шею и привставал на цыпочки, чтобы за толпой рассмотреть то, что находилось на дороге. Кто-то куда-то звонил. Обмерев от ужаса, Никита прильнул к стеклу, а потом, опомнившись, метнулся в комнату за одеждой и рванул к двери в слепой надежде, что, может, еще успеет. Успеет! К месту или не к месту вспомнилась просьба Романа немедленно уехать, и Никита моментально связал случившееся на улице с Витой. Ее убили! Застрелили или сбили машиной за то, что она влезла в опасное дело.

Дверной звонок прозвучал в свете его страшных догадок похоронным звоном. Никита в ужасе отпрянул: вот и пришли сообщить ему о несчастье. Непослушной рукой он открыл дверь и остолбенел, увидев на пороге улыбающуюся Виту.

– Шуша запросился в туалет! – объявила она, спуская левретку с рук. – Кто сказал, что у Шуши подмочена репутация? Ничего подобного! Шуша – молодец, сделал все, что надо, на улице! Дотерпел до утра.

Никита ошарашено смотрел на Виту и ничего не мог произнести в ответ. Даже похвалить пса за то, что он реабилитировал свою репутацию.

– А на улице, представляешь, фургон не вписался в поворот, – продолжала Вита, разуваясь. – Вез фрукты в овощную лавку. Там несколько ящиков вывалилось на дорогу. Клубника рассыпалась и подавилась, так жалко!

Клубника… Раздавленная клубника! Какой же он глупый! Бог весть что вообразил!

– Что-то случилось? – осеклась Вита, не дождавшись от Никиты ни слова. – Ты в порядке? Или… Ты мне не рад? Мне лучше уйти, да?

Ее губы дрогнули, на красивом личике промелькнула тень. Вита неловко улыбнулась и попятилась к двери. Только тогда Никита отмер и выдохнул:

– Больше так не делай.

– Что? – испугалась она.

– Не исчезай. Хорошо?

– Я же Шушу…

– Не исчезай, – повторил Никита. – Вообще. Понимаешь?

– Да куда же я исчезну… от Шуши, – вздохнула Вита, подняла на Никиту глаза и улыбнулась.

Глава 24

«…Когда придет время уйти со сцены, мое последнее выступление всем запомнится как яркое шоу…»

(из интервью Анфисы изданию «Патефон»)

Анфиса не знала, сколько дней она провела в чужом доме, обстановку которого так и не успела увидеть. Сраженная высокой температурой, она без сил лежала в постели, утратив связь с реальностью и плавая в нездоровой дреме. Так тяжело Анфиса еще не болела, хоть любая незначительная простуда оборачивалась для нее лихорадкой.

Роман все эти вязкие дни не отходил от нее: сидел рядом, положив прохладную ладонь ей на раскаленный лоб, и что-то шептал в утешение. Давал ей по часам лекарства и заставлял пить бульон и воду. Снова Роман ее спасал и приободрял, совершенно позабыв о себе. Только раз на встревоженный вопрос Анфисы ответил, что рука у него заживает и почти уже не беспокоит.

Дважды приезжал знакомый доктор: слушал легкие Анфисы, вкалывал лекарства и давал какие-то указания, которые Роман выслушивал с самым серьезным видом.

Иногда Роман устраивался с ноутбуком в кресле возле окна и работал. И тогда Анфиса, делая вид, что дремлет, украдкой любовалась им. Нередко Роман, думая, что она спит, на нее смотрел, и в его взгляде в такие моменты читалась не тревога, а нежность. Но стоило Анфисе пошевелиться, как Роман тут же делал вид, что увлечен работой.

Чем он занимался – она не расспрашивала. Но когда он выходил в коридор, чтобы кому-то позвонить, в душу Анфисы закрадывалась тревога: что происходит, что их ждет в будущем? Но больше, чем неясные перспективы, ее страшило расставание с Романом. Она боялась думать об этом, но чувствовала, что дальше их дороги, как от развилки, пойдут в разные стороны.

Постепенно Анфиса начала выздоравливать. В один из вечеров температура наконец-то спала, но на смену жару пришел сильный озноб, от которого не спасали два толстых одеяла. Не на шутку встревоженный, Роман схватился за телефон. Анфиса хотела успокоить его, но вместо слов только клацнула зубами. Это показалось ей смешным, однако Роман даже не улыбнулся. Но телефон отложил, лег рядом с Анфисой и обнял ее.

Ей сразу стало жарко, но не от тепла кожи Романа, а от близости его тела и аромата лосьона после бритья. Оглушенная нахлынувшими на нее ощущениями, Анфиса замерла, боясь даже вдохом нарушить это обжигающее счастье. Но Роман, коснувшись ее волос невесомым поцелуем, тут же все и испортил, ляпнув несусветную глупость:

– Не бойся, я тебя не трону. Только согрею.

Анфиса завозилась в его объятиях, чтобы посмотреть ему в глаза и сказать, какой он дурак, раз отрицает очевидное. Разве сам не замечает, что между ними искрит так, что от каждого случайного прикосновения будто бьет током? Что между ними – та самая «химия», которая, если не дать ей выплеснуться, выжжет их изнутри. И что боится Анфиса не того, что Роман ее «тронет», а что он слишком увлекся благородными поступками и высокими целями.

А может, все дело не в высоких целях, а в наличии у него той, кому он признался в любви? От этой мысли Анфису снова бросило в озноб. И вместо того, чтобы высказать Роману все про «химию», притяжение и «электричество», она прямо спросила:

– У тебя есть девушка?

– Что? – не понял он и чуть отодвинулся.

– Там, в деревне, ты кому-то сказал, что тоже любишь…

– А, – засмеялся Роман. – Это мама мне звонила.

– А, – в тон ему ответила Анфиса, чувствуя себя ужасно глупо.

Роман крепче обнял ее, но когда она снова пошевелилась, шепнул:

– Не сегодня. Выздоравливай, пташка… Набирайся сил.

Она не увидела, но различила улыбку в его голосе, и, уткнувшись лицом ему в грудь, уснула – на этот раз уже успокоенная, умиротворенная и счастливая.

Когда она проснулась, уже наступил следующий день. Романа рядом не было. Анфиса поднялась и отправилась на его поиски. Незнакомый дом встретил тишиной, а коридор привел на кухню. Там Анфиса и увидела прикрепленную к холодильнику магнитом записку:

«Мне нужно уехать. Не волнуйся, скоро вернусь».

Анфиса улыбнулась, потому что от фразы «не волнуйся» веяло заботой, сунула записку в карман пижамных штанов и отправилась в ванную. На пути ей попалась комната Романа, и Анфиса не смогла побороть искушение заглянуть внутрь. Она практически ничего не знала о нем: о себе он по-прежнему ничего не рассказывал.

Впрочем, обстановка комнаты тоже характеризовала его как закрытого человека: узкая кровать была аккуратно заправленна, на стуле не висело одежды, на прикроватной тумбочке не оказалось даже зарядки для телефона. Если бы Анфиса не знала, что Роман до сегодняшнего дня никуда не уезжал и ночевал в этой спальне, она бы решила, что здесь никто не живет, настолько все казалось нетронутым.

Ванная оказалась куда «разговорчивей», но и здесь вещей Анфисы было куда больше, чем вещей Романа. Подзеркальную полочку занимали нераспечатанные баночки и тюбики с уходовой косметикой, которую купила для Анфисы жена Олега. Рядом стояли флаконы с наполовину израсходованным лосьоном после бритья и пенкой, и лежал закрытый на «молнию» небольшой несессер. На сушилке висели два банных полотенца. Анфиса коснулась ладонью того, которым пользовался Роман. А потом, не удержавшись, открутила крышку флакона с лосьоном и понюхала. На нее сразу нахлынули воспоминания о том, как Роман согревал ее в объятиях. И пусть между ними ничего так и не было, эта ночь казалась Анфисе самой чувственной из всех, какие у нее были.

Она вернула флакон на место, затем пристально рассмотрела себя в зеркало, с радостью отметив, что после болезни выглядит не так ужасно, как воображала. Пока наполнялась ванна, Анфиса перебрала все тюбики и банки с косметикой и удивилась тому, как Олеся угадала ее вкусы. Может, все дело в том, что они пользуются теми же кремами?

После ванны Анфиса переоделась в новый трикотажный костюм, который оказался будто на нее сшит, высушила волосы феном.

В таком виде, с распущенными и падающими ей до поясницы волосами, она вышла на кухню и замерла в дверях, любуясь Романом.

– Привет! – с улыбкой поздоровалась она, когда он оглянулся. Вместо приветствия Роман подмигнул ей и продолжил вытаскивать из объемной тряпичной сумки какие-то свертки, банки и лотки с едой. Анфиса приблизилась и с удивлением обнаружила в банках суп, в стеклянных контейнерах – домашние котлеты, овощное рагу и рыбу под соусом. В свертках оказались пирожки. Неужто снова постаралась Олеся? Анфиса уже собралась пошутить, но, подняв взгляд на Романа, осеклась. Он явно был чем-то расстроен, на нее не смотрела и суету разводил явно ради того, чтобы избежать вопросов. Не спрашивая, хочет ли Анфиса есть, выложил котлеты на сковороду, на другую – рагу, зажег плиту и поставил в микроволновку тарелку с пирожками. Все это он проделал молча, хмурясь и сжав губы. Анфиса невольно заразилась его настроением, осторожно, будто боясь нарушить тишину, накрыла стол и бесшумно села на стул.

Ели они так же молча. Анфиса только раз похвалила блюда. Роман задержал на ней взгляд, кивнул и снова занялся едой. И только уже тогда, когда Анфиса ставила для них чайник, а он – убирал тарелки в посудомойку, сказал:

– Мне нужно с тобой поговорить. Серьезно.

– Что-то случилось? – спросила Анфиса, чувствуя, как в душу заползает холодок тревоги.

– Случилось, – не стал отрицать Роман. Включив посудомойку, он развернулся к Анфисе и прислонился поясницей к столешнице.

– Случилось то, что и могло быть. Я оказался по уши в дер… одном нехорошем деле. И тебе находиться рядом со мной опасно.

– Но мы… – начала Анфиса, но Роман ее остановил жестом.

– Сегодня или завтра приедет Олег. Я уже знаю, что он скажет. Но речь не обо мне. Тебе нужно найти другое безопасное место. И подальше от меня.

– Но почему?! – закричала Анфиса и осеклась под его хмурым взглядом потемневших глаз. – Ты можешь объяснить? Мы же в одной лодке!

– Лодка стремительно тонет, Анфиса, но ты пока еще можешь спастись.

– Что ты натворил? – шепотом спросила она.

– Просто пытался предотвратить беду, – развел он руками. – Но ошибся, и меня засекли. Поэтому нам лучше расстаться. Олег найдет тебе другое убежище, а дальше что-нибудь придумает. А я… попробую как-то выкрутиться, в чем сомневаюсь.

Анфиса собиралась закричать, что никуда она не уедет, потому что «вляпались» они оба. Что не желает с ним расставаться, потому что это слишком больно. Но спросила другое:

– Я тебе совсем не нравлюсь?

Вышло жалко, потому что голос задрожала, а на глаза навернулись слезы. Роман переменился в лице, а затем шагнул к Анфисе и обнял.

– Нравишься. Даже слишком. Именно поэтому боюсь за тебя. Послушай меня, прошу…

Она вывернулась из его объятий, понимая, что сейчас разрыдается, и, пряча взгляд, отрывисто произнесла:

– Мне нужно подышать воздухом.

Анфиса выскочила из дома и, не останавливаясь, сбежала с крыльца.

За забором расстилалось вспаханное поле, вдали темнел лес. Дом оказался здесь единственным и своим уединением напомнил Анфисе ее домик. К разрывающему сердце горю добавились еще воспоминания о Тараске с Кляксой, Тане и Галине, и слезы покатились градом. Анфиса направилась через поле сначала быстрым шагом, а потом перешла на бег. Ветер ласково гладил ее по лицу, но высушить ее нескончаемые слезы так и не смог. Анфиса добежала до леса и уже там, уперев руки в колени и переведя дух, с криком выпустила часть боли.

Возвращалась она уже неторопливым шагом, не столько успокоенная, сколько опустошенная. Во дворе рядом с машиной Романа стояла другая, и Анфиса поняла, что приехал Олег. А это означало, что расставание с Романом – близко и неминуемо.

Она вошла в дом и услышала доносившиеся с кухни голоса.

– Я же просил тебя не отсвечивать! Какого хрена, Шацкий?! – громыхал Олег.

Голос Романа, в отличие от голоса гостя, прозвучал на удивление спокойно:

– Такого, Ягуар. Тебя эта история не коснулась лично, ты не был там, не видел их. Если эти сущности вырвутся наружу, а они вырвутся, если все это не остановить, то последствия будут ужасные.

– Но ты бы хоть со мной посоветовался! – не успокаивался Олег. – Мы бы вместе придумали разумное решение!

Анфиса присела на подзеркальную тумбочку в коридоре и затаилась. Подслушивать привычки у нее не было, но разговор мог касаться и ее. Роман многое недоговаривал, а она хотела составить полную картину происходящего.

– Разумное и экологичное решение, Олег – это хакнуть систему, стереть информацию или запустить вирус в программу. Рубик – талантливый малый, у него все должно было получиться.

– Но не получилось! Ибо этот «талантливый малый» успел еще раньше наоставлять следов! И сейчас этот «разумный» Рубик неэкологично смотался, а тебе остается все расхлебывать! Думаешь, Меринов не понял, кто им попытался дело сбить?

– Да все понимаю, Олег! Ну что ж, расхлебывать так расхлебывать. Меринов все равно добрался бы до меня, влез бы я в систему или нет.

– Поэтому я и настаивал на том, чтобы вы уехали, пока было не поздно! – громыхнул Олег.

– Анфиса тяжело заболела! – тоже на повышенных тонах возразил Роман, но тут же сбавил тон и попросил:

– Увези ее куда-нибудь, Олег. Спрячь понадежнее, чтобы никто до нее не дотянулся. Пусть начнет новую жизнь и эту историю забудет, как страшный сон. Сделаешь?

– Сделаю, – припечатал Олег, и Анфиса, услышав свой «приговор», крепко зажмурилась, чтобы сдержать слезы. От неловкого движения она задела стоявшую на шкафчике для обуви статуэтку, но вовремя успела ее поймать.

– А теперь давай о том, до чего ты еще дорыл, – сказал Олег. Анфиса услышала, как щелкнула зажигалка, и вскоре из кухни потянуло сигаретным дымом.

– Я ошибочно посчитал, что проблема только в тех местах, которые мы вычислили. На самом деле эти точки – пробные, а к запуску готовится целая сеть порталов. Ручка есть? Давай нарисую. Рубик сбросил мне карту, но смысл и без нее понятен. Вот здесь, допустим, центр, откуда и пойдет сигнал… Выстроили его недалеко от столицы на полигоне и замаскировали под овощную базу.