Текст книги "Трэтер – 1"

– Стали каннибалами? – кивнул, соглашаясь с каким-то своими мыслями, Треф.– При неимении достаточной пищи всегда возникает один хищник и одна жертва.

– Да. Хуже всего пришлось смешанным семьям. Они же и пострадали первыми.

– Эль, а мы не изменимся?

– Это было давно, не волнуйся, – попыталась успокоить малыша. Хотя при первой же подвернувшейся возможности слинять с этой планеты, я ее не упущу.

– И что было дальше? – напомнил о себе Киви.

– Прошло время. Все мы старались учиться жить по-новому. Но вновь с неба пришла беда. Жуткие воины, рептиры, уничтожали каждого из нас. Осушали наши с таким трудом восстановленные реки и озера, сжигали наши деревья, позволяя песку покрыть некогда богатые жизнью земли. Рархи не воины, но сопротивлялись долго, пока не остались из всего народа небольшая горсть, смести, которую – и исчезнет из мира Рури такой народ, как рархи. Вместе с песками пришли сушь и хищники. Испугавшиеся захватчиков рархи стали верурами и перешли на другую сторону, если можно так назвать раболепие перед ашшерами. Ашшеры, наши враги, в этот раз так же, как и мы, пытались выкинуть захватчиков из нашего мира, но мы вели наши действия разрозненно, и не преуспели в войне. Однако остановить полное истребление рархов нам удалось. Сама Рури покарала рептиров! Они не могут и часа провести в наших лесах! И даже пески нашего мира для них губительны. Возможно, именно поэтому они и отступили.

– Что, прямо вот так, все бросили и ушли? – не поверил Киви.

– Нет. Не ушли. Они до сих пор здесь. Их немного, но их опасаются. Там, в песках, есть огромный город, в котором живут бархи, те несчастные, которых не принял лес, и в силу каких-то причин не сумевшие измениться достаточно, чтобы жить с нами. Их запах менее привлекателен для ашшеров. Мы разные. Увидите – поймете. Город построили они. Но он полностью подконтролен рептирам. Первое время мой народ пытался поддерживать связь с теми, кто по ту сторону лесов, но ничего не вышло. Рархи и бархи, к нашему глубочайшему сожалению, никогда не смогут быть рядом.

– Почему? – завороженный рассказом спросил Лер.

– Без силы леса мы не способны выжить в песках. А жители песков, быстро погибают в наших лесах. Нам чужд их уклад, им наш. Но не это главная причина нашего непонимания, мы терпимы к любым видам жизни, если они не несут вред рархам. Бархи, расширяя свой город, несут погибель Рури. А ашшеры несут погибель нам.

– Почему вы не пытаетесь уничтожить город? – удивился Киви.

– Мы высаживаем деревья. И с каждым годом наши леса растут все шире и выше. Придет время, и наш мир вновь засияет зеленью, окутав Рури теплым мягким плащом энергии.

– Вам не жаль ашшеров?

– Что ты, хи, – по-отечески улыбнулся Леру Утэк, – мы вернем только свои земли. Пески ашшеров нам ни к чему.

– Меня зовут Лер, я не Хи.

– У нас принято так обращаться к детям. Хи. Все мы хи Рури. И даже ри и ра.

– А кто такие ра и ри? – подобравшись поближе, облокотился на меня любопытный малыш.

– Ри – наши самки, Ра – такие, как я.

– Подожди, Лер, сначала я спрошу, – попридержала я разошедшегося мелкого. – Утэк, кто такой Хранитель? Что он делает? И не навредит ли нам ваш лес?

– Глава недаром упоминал о твоей юности, Хранитель, – забавно склонил он голову, как Халк, когда чем-то заинтересовывается. – Вижу, ты еще оторван от своего народа. Ты трэтер. Хранитель равновесия. Мудрейшие существа, Древние, создали вас, чтобы сохранять равновесие сил во Вселенной. Вы, каждый из вашего народа, страж миров. И во время нападения рептиров, именно случайно оказавшиеся на Рури трэтеры, не жалея жизней, помогали нам спастись, – с горечью прошептал он. – Ни один не выжил. Мы чтим их память.

– Я не знаю, кто такие трэтеры, – расстраивать столь добросердечное существо нет никакого желания, но врать еще гаже. – Меня сделали такой, какой я есть сейчас. Я не была рождёна трэтером. Мы пришли из другого мира, и я никак не могу быть тем самым Хранителем, которого вы ждете, Утэк.

– Молодец, – зло бросил Киви, – сейчас нас и хлопнут.

– Хи, – с мудростью старца, лукаво покачал головой Утэк. – Всему свое время. Не переживай, ты встретишь свой народ. Не беспокойся, юный трэтер, ты именно тот, кого ждал мой народ.

– Ладно, мы выяснили, что Эльта Хранитель, – вклинился Киви, – теперь объясните нам. Есть ли опасность для нас в вашем лесу? Стоит ли нам отправляться в город? И не прибьют там эти самые рептиры нас в первую очередь, потому что с нами ваш Хранитель?

– Киви, Эльта наша, а не их.

– Твоя, – скривился Киви.

– Моя, – жестко припечатал Треф, смотря прямо в глаза друга.

– Кхм… Мы не знаем, как отреагирует лес на ваше пребывание здесь. Оставайтесь у нас, сколько сочтете нужным. Мы всегда рады гостям. Про город… если не будет другого выхода, тогда придется отправляться именно туда. Ашшеры скорее убьют, чем предложат союз. Рептиры? Я не знаю, как обстоят дела в самом городе. У нас нет настолько прочной связи с бархами. Прошу прощения, что не в состоянии ответить на все ваши вопросы.

– Ничего, все нормально, – успокоила я расстроившегося Утэка. – Ты и так нам рассказал очень много интересного и полезного. Есть, о чем задуматься и что осмыслить.

– Утэк, а ты знаешь кто я? – поднявшись в полный рост, покрутившись перед рархом, выпалил Лер. – Есть такие как я?

– Ты маленький хи из народа дарудов. Твой черный друг – павир. Создание сколь опасное, столь и преданное. Раньше твой народ был частым гостем на Руре.

– А наш народ вам знаком? – заинтересовался Киви.

– Ульты, – улыбнулся Утэк. – Обманчиво милые и пушистые. Грозные воины, веселые друзья, нежные в семье.

– У нас таких называют нэки, – добавил Треф, дернув ухом. – А такие, как мы, умеют менять облик?

– Облик? – не понял Утэк.

– Становиться полностью зверем. Собакой, лисицей, котом, или еще кем.

– Я не слышал о таком, – вздохнул Утэк. – Мир огромен, и нами многое не изведано. Я не так мудр, как Глава. Мне еще предстоит не один год жизни, и все равно я никогда не постигну и малой толики всей мудрости Вселенной. Ох, как летит время. Прошу, отдыхайте, а вечером мы устроим праздник в вашу честь.

Поднявшись, и поклонившись нам, Утэк, ушел.

– Не верю я, что все так просто, – задумчив прикусив губу, произнес Треф.

– Оно и не просто. Хочу предупредить, что надолго здесь задерживаться я не собираюсь, – Киви окинул нас нечитаемым взглядом и вновь откинулся на подушки, прикрывая глаза. – Я уйду в город.

– Как знаешь, – я не ожидала, что Треф скажет такое своему другу. Но он сказал. Киви, не открывая глаза, криво ухмыльнулся, и отвернулся от нас.

7 ГЛАВА

Вечером рархи устроили праздничный ужин. Мелодичные песни, больше похожие на соловьиные трели разной тональности. Танцы: плавные у самок, как текучие воды реки, и резкие, с прыжками и клекотом у самцов. Столы ломятся от фруктов и дичи. Еды вдосталь. Деревянные чаши доверху заполнены сладкой патокой, используемой местными как вино. И так же сильно веселящее голову и ударяющее в ноги.

И лес… Пожалуй, именно сейчас я почувствовала, что в нем действительно есть частичка души некогда жившего существа. Лес праздновал вместе с нами. Каждый листочек, каждая иголочка на деревьях, кустарниках и траве зажглись на кончиках слабенькими зелеными огоньками, все вместе потрясая своей красотой. Ты словно попадаешь в чудесную сказку, из которой так не хочется возвращаться в реальный мир. Жаль, что с первыми лучами солнца все закончилось.

Рархи – дети природы, и это действительно так. Три дня мы занимались лишь тем, что ели, спали, и валялись у озера, иногда общаясь с местными.

Поразительно для нас, выходцев с Земли, что рархи оказались совершенно лишены зависти, стремления к наживе и рвения к прогрессу. Глупо? Не думаю. Люди с полным отсутствием подобных качеств у нас редкость и воспринимаются кем-то наивными дураками, а кем-то -чистыми душами. Что те, что эти – без золотой середины. Пары у рархов складываются вполне по-человечески, но без предубеждений и запретов. Ра-самцы, как они сами себя называют, заняты на тяжелых работах, где требуется грубая сила. Женщины, вернее, самки-ри, как и у нас, создают уют в доме, возятся с детьми, готовят, убирают, стирают. Обычный женский труд, но без перегибов. Хи галдящей ватагой носятся по поселению, выискивая приключения на мягкое место. В общем, в этом плане ничего нового. Пожалуй, кроме того, что за раз ри способна произвести на свет до десяти детей. Странно, что при таком количестве еще нет перенаселения. Или там действуют какие-то другие сдерживающие факторы? Не знаю. Спрашивать такое не стала.

Сложнее привыкнуть к их рациону. Благо, нас кормят нормально, привычными продуктами. Фрукты и мясо прекрасно насыщают. Но рархи… Не зря мне внешний вид этих существ с первых секунд, как увидела, напомнил лягушек. Сидя перед нашим временным пристанищем и любуясь привычной суетой местных, я никак не ожидала, что один из малолетних «хи», присевший рядом со мной и с удивлением исследующий мои пять пальцев, сравнивая со своими четырьмя, неожиданно выстрелит длинным, с полметра, языком, и сожрет пролетающую мимо нас насекомоподобную гадость. Причем, резво похрумкав, расплылся в довольной улыбке и деловито сплюнул пару прозрачных крыльев. Я не брезгливая, но слегонца все же передернуло. Как рассказал мне Утэк, в семьях рархов рождение «хи» ожидается всегда с огромной радостью. Так что малышей не обижают. А живут рархи ни много ни мало до четырехсот лет. Нехилая такая продолжительность жизни по человеческим меркам. Так и подмывает спросить, сколько же лет их Главе? Вроде как неудобно. Да и к чему такие знания, а то как ляпнут циферку, и Кондратий от удивления хватит. Старый и старый, Вселенная с ним.

– Жизнь хороша, – довольно растянувшись на траве и подставляя лицо ласкающим кожу солнечным лучикам, произнес Треф.

– Скучно мне, – после последних лет в постоянном адреналине сейчас я словно зависла в киселе. И барахтаться не хочется, вроде все хорошо, но и долго так не протянешь. От тоски взвоешь.

– Есть немного. Сонное царство. Эль, ты раньше читала про эльфов? – я кивнула. – Удивляешься вопросу? И правильно. Кто в наше время не слышал рассказов про ушастых? Разве что тот, кто еще говорить не умеет или кого родители позабыли просветить.

– Смотрю, ты к ушастым питаешь просто неземную любовь, – я действительно удивилась неприязни в голосе Трефа.

– Ничего подобного, эльфы мне нравятся. Нравились бы еще больше, если бы не были такими отмороженными. Я не об этом. Меня всегда выбивало упоминание о возрасте эльфов и их замедленным развитии. Я никак не мог догнать, как надо жить, чтобы только к ста годам достичь совершеннолетия? Представляешь, сто лет быть ребенком?!

– Если соотнести с продолжительностью жизни, то нормально.

– Согласись, все равно долгий срок. Нельзя же тупить целыми десятилетиями? Но сейчас, находясь здесь и наблюдая насколько неспешна жизнь рархов, я согласен с нашими фантастами. Долгоживущие виды, оторванные от скорости нашей жизни и прогресса, могут развиваться очень медленно. Им не надо торопиться жить, как нам. Все строится на основательности и отсутствия спешки. Наши виды никогда не смогли бы договориться между собой.

– Допустим, уже не «нам». Ты больше не человек, Треф, смирись.

– Брось, Эль, я не дурак, чтобы сожалеть о возможности жить дольше, чем любой человек. Я ощущаю некоторые изменения в себе… Сложно объяснить. Эй, кому я это говорю, ты и сама прекрасно знаешь. Так гладко все происходит, словно ты таким и родился. Воздух на Рури такой, что ли?

– Напичканный антидепрессантами? – пошутила я.

– Возможно. Очнуться в коконах и с явными внешними изменения и воспринять подобные перемены как должное? Без воплей и паники? Но если изменения – это цена жизни, то я рад, что такой ушастый, а не лысый, как рарх.

– Чем тебе не угодили наши хозяева? – захотелось его поддразнить. – Очень гостеприимные существа.

– Насекомых не люблю, – передёрнул плечами Треф. – Брр… гадость. Попытался растрясти Утэка на информацию о моей расе. Глухо. Знают, кто я, как выглядят мои новые сородичи, но ни то, как их найти, ни на какой планете те обитают. Даже срока жизни и то не знают. Сказал, долгожители. Еще про отличную регенерацию добавил. Так что не густо. И хвост этот! Я его практически не контролирую, а он, сволочь, выдает мое настроение на раз. Думал у Киви спросить, как он управляется с этой своевольной конечностью, так и он не особо справляется.

– Возможно, контроль – это возрастное. Киви же тебя старше? – Треф, задумчиво кивнул. – Вот тебе и ответ. Кстати, о твоем собрате. Как думаешь, насколько хватит его терпения делать вид, что меня не существует?

– Он упрямый, – зевнув, сладко потянулся Треф. – Эль, не обращай внимания. Перебеситься, мозг заработает, и он сам подойдет с извинениями.

– Думаешь, мне нужны его извинения? Я сделала, что сделала. Не мне тебе объяснять, что живой член команды важнее умирающего.

– Эль, как бы ты поступила, окажись на месте Хвара Лер?

Больно. Жестко он со мной. Думала, уже разучилась воспринимать близко к сердцу, а не угадала. Царапает.

– Так что, как посмотреть, сладкий.

– Прекрати, Треф. Попытка выставить меня чудовищем, отнявшим самое дорогое у твоего друга, не удалась. И не стоит впутывать в это мелкого. Но если для тебя так важен мой ответ, то если бы стоял выбор перед быстрой смертью и мучительной, я бы подарила ему первую. И неважно, насколько сильно ты к нему привязан. Ты должен это понимать. Хватит, Треф, проверять меня на вшивость! – раздражено поднялась я, чувствуя, что начинаю закипать. – И к слову. Не хочу тебя расстраивать, но на душе у меня погано. Причем с самого утра. Предполагаю, ожидается очередная пакость.

– Предчувствие? Это серьезно. Стоит верить, – нахмурился Треф, переворачиваясь на спину. – Не помню, сколько раз я выбирался из огромной жопы благодаря интуиции. Говорят, у животных она развита сильнее.

– Спасибо, – хмыкнула я, переключаясь на резвящихся в воде Халка и Лера, – с животным ты меня еще не сравнивал.

Мелкий, звонко рассмеявшись, отскочил от фыркающего пса, стараясь удрать подальше, чтобы не попасть под брызги.

– Эль, не бери в голову. Я же не про тебя, а о себе, – устало вздохнул Треф, садясь. – Люди. Честь, достоинство, человечность – ширма. Если мы такие все умные и миролюбивые, тогда откуда появляются те, кто оплачивает опыты, те, кто их контролирует, и те, кто их проводит? Лживые лицемеры.

– Расслабься, Треф. Это в прошлом. Мне было сложно принять свою жизнь такой, какая она есть, прожив не один год свободной и самодостаточной личностью. Но изводить себя размышлениями, как же так получилось, не изводила. В лаборатории прекрасные спецы и отличные препараты. Скачков в психике не допустили. А Лерка… Он не знал, как это – быть человеком. И, как ни мерзко это звучит, хорошо, что так.

– И все же. Как?! Бля, ну как может подняться рука проводить опыты над ребенком?!

– Молча, – не хочу распыляться. Не хочу думать о той мерзости, из которой выползла. Пошло оно всё! Мы свободны. И мы живы, Треф, оставим эту тему.

– Оставим. Лер совсем не тянется к местной детворе. Это же плохо?

– Это естественно. Треф, они с разных планет и с различным жизненным опытом. У Лера не было детства. Вообще не было. Никакого. А здешние детишки понятия не имеют, каково это – жить без ласки и поддержки любящих родных, в стенах лаборатории, где каждый день несет боль, страдание и желание сдохнуть.

– Эль…

– Треф, – решительно перебила я, желая высказаться и больше не возвращаться к подобным тупым вопросам. – Лер принял нас как свою семью. Мы единственные, кто отнесся к нему как к ребенку, а не подопытной зверушке. Он привязался к нам. Но только к нам. А чтобы он начал доверять окружающим, независимо от их вида и возраста, должно пройти немало времени. Или хотя бы до тех пор, когда у него возникнет четкая уверенность в завтрашнем дне и своей безопасности. Черт! Сложно объяснить словами то, что чувствуют такие, как мы, но я его понимаю. И поэтому пусть он играет с тем, с кем хочет.

– Мы, люди, твари живучие, ко всему привыкаем.

– Ты уже не человек, – вновь напомнила я.

– А ты? – заинтересованно сел Треф. – Тебя изменили во взрослом возрасте. Насколько сильно ты теперь отличаешься от человека? Внутренне. Мыслями и желанием?

– Спасибо, что не стремишься препарировать, – фыркнула я. – К чему вопрос? Хочешь понять, поднимется ли у тебя рука в случае чего пристрелить меня как бешеное животное?

– Проехали, – зло бросил Треф, падая обратно на мох, и прикрывая глаза.

– Извини. Я на взводе. А по поводу различий… они есть. Например, ненормальное, навязчивое желание секса. Спаривание, называй как хочешь. Но в этом есть что-то животное. Оно вызывает жажду, как если бы перед голодным вампиром постоянно маячил человек, сосуд с вкусной, ароматной кровью. Жесть, да? Раньше, я и понятия не имела, что можно загибаться от простого желания переспать. Теперь, черт побери, знаю.

– Тебя настолько клинит? – не веря в услышанное, уставился на меня Треф.

– Хуже. Пока я притупляю свои инстинкты. Чем реже я занимаюсь «этим», тем сложнее сдерживать в себе гормональные бури. Есть подозрения, что придет момент и я сорвусь. Но есть кое-что и похуже.

– Я рядом, и всегда готов к подвигам, – расплывшись в улыбке, призывно подвигал бедрами, искушая.

– Не дразни, – облизнулась я, путешествуя взглядом по его шикарному телу. – Треф, я серьезно. Ты не понимаешь. Если я отпущу себя, то одним разом в день мы не ограничимся. И на закуску: одного тебя мне мало.

– Ничего себе заявления! – присвистнул он. – Мне начинать сомневаться в себе как в мужчине? Это удар ниже пояса.

– Шут, – юморист доморощенный.

– Халк, отстань! – пёс, добравшись до малыша, со всей своей собачьей любовью пытался облизать его с ног до головы. Лер, заливисто хохоча, стараясь избежать щекотки, пытался оттолкнуть от себя лобастую голову. – Ай! Отстань! Вот тебе!

Зачерпнутая ладонью вода, окатив растерявшегося пса, дала фору мелкому. И тот, как сайгак, рванул в глубину. Халк, довольно высунув язык, рванул следом. Веселятся ребятки.

– Треф, а ты сегодня Киви видел?

– Соскучилась по мрачным взглядам?

– Не смешно. Вчера он был бледнее, чем обычно. И шерстка на ушах свалялась.

– Шёрстка? – во взгляде появились смешинки. – Так… ми-ило…

– Придурь, – слабо пихнула я его в плечо. – Киви свой. И пока он с нами, я буду переживать и за него тоже. Даже если он последняя сволочь.

– Мать Тереза. Если хочешь, могу сходить проверить, где его носит. Уверен, он, как обычно, сидит перед входом и убивает взглядом несчастных рархов. От него уже пол поселения шарахается.

– Пусть шарахается, главное, чтобы не прибили по-тихому.

– Рархи? Смеёшься? – скептически хмыкнул Треф, но все же поднялся, одеваясь.

– Эти чудики слишком миролюбивы, чтобы убивать.

– У кого-то отшибло память? И он забыл про нагов?

– Причем тут чешуйчатые?

– Треф, ты прикидываешься? Тебя ничуть не настораживает тот факт, что столько веков рархи умудряются противостоять змеёнышам? Вариант, что не такие уж они и плохие воины, как кажется, не рассматривается? Не ошибайся с выводами.

Я, медитируя на играющих Лера и Халка, очнулась от быстрых шагов. Треф выглядел встревоженным.

– Что случилось? – я насторожено уселась, отшатнувшись от подскочившего ко мне Халка, решившего, что лучшего места, чтобы отряхнуться от воды, нет. – Халк, фу! Место! Лер, забери пса.

– У нас проблемы, – выпалил Треф, плюхаясь рядом.

– Киви? – внутри неприятно дернуло. Неужели кто-то все же решил избавиться от нелюдимого угрюмого чужака?

– Эль, а что… – мелкий, видя наши нерадостные физиономии, перестал улыбаться, чуть ли не бегом направившись к нам.

– Подожди, малыш. Треф, давай подробнее, что случилось?

– Киви заболел.

– И? – заболел? И что с того? Мы существа живые, нам свойственно болеть.

– Серьезно заболел, – Треф, заметив мое недоумение, добавил. – Утэк сказал, что это влияние энергии леса. Она нам не подходит. Высасывает жизненные соки.

– Нам? Но я прекрасно себя чувствую. Лер, а ты?

– У меня ничего не болит, – уверил малыш.

– «Нам», это значит, мне и Киви.

– Тебе и Киви, – повторила я, осмысливая сказанное. – Тогда почему плохо только ему?

– Сегодня утром я чувствовал слабость. Но не думал, что все настолько серьезно. Те же симптомы, оказывается, были и у Киви. По словам Утэка.

– И молчал?! – возмущено подскочила я. – Лер?

– Нет. У меня ничего не болит. И Халк не болеет, – протараторил малыш.

– Ты Киви видел?

– Нет.

– Пошли посмотрим на больного. Хочу удостовериться, что все так плохо, как говорит Утэк.

– Думаешь, он мог соврать?

– Нет. Но проверить стоит.

– Никому не доверяешь, да, Эль?

– Даже себе, Треф. Лер, остаешься здесь. Никуда не высовывайся, ни с кем не ходи. Лучше перестраховаться, чем потом сопли на кулак наматывать, понял?

– Угу, – кивнул малыш, уходя в неприметный уголок под навесом, удобный для наблюдения за входом и не сразу бросающийся в глаза.

– Халк, охранять! – пес сфинксом замер у ног Лера.

Быстро одевшись, схватив за руку Трефа, я направилась к дому Утэка.

– Направо, – направил меня Треф, – Киви в том шалаше.

– Тсс, он спит, – перехватил нас буквально на пороге Утэк. – Мы дали ему травы, это поддержит его организм.

– Значит, ему ничто не угрожает, и он поправится? – гора с плеч.

– Мне очень жаль, Хранитель, – грустно прошептал рарх, – но он не выживет, если останется в наших лесах. Лес иссушит его до дна.

– Но почему ни я, ни Лер, не чувствуем слабости?

– Вы другие, – пожал плечом Утэк. – Лес принял вас.

– Я так понимаю, следующим на очереди заболевшим буду я? – констатировал Треф.

– Вы одного с ним вида, – согласно кивнул головой рарх. – Мы соберём вам в дорогу травок. Заваривать и пить раз в день обязательно. До тех пор, пока вы будете находиться в лесах. Это позволит вам продержаться до песков.

– Постойте. Утэк, ты уверен, что стоит нам оказаться в песках, и Киви пойдет на поправку?

– Представьте прозрачный купол, под которым бушуют ветра, а за его стенами не колышется ни единой песчинки. Представили? – я кивнула. – Наши леса находятся под таким вот куполом, за чертой которого нейтральный фон. Песок поглощает любое перенасыщение энергией и в то же время не излучает какой-либо другой в ответ.

– Значит, нам надо как можно быстрее оказаться в песках, чтобы все нормализовалось, – уходить не хотелось. Но подвергать опасности, помимо Киви, еще и Трефа? Нет, мы уже достаточно принесли кровавый дар этой планете за второй шанс.

– Я хочу его увидеть, – требовательно произнёс Треф. Утэк указал рукой за полог дверного проема.

Киви, более бледный, чем обычно, просто спал. Но, судя по теням под глазами, с ним, действительно, не все было в порядке.

Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить, мы вышли наружу, отойдя от дома еще на несколько шагов. Стены в этих шалашах совершенно не в состоянии приглушать речь и звуки.

– Утэк, нам придется покинуть вас. И мы будем очень благодарны, если кто-то сможет проводить нас до города.

– Эль, вы с мелким можете остаться.

– Треф, не раздражай. Я не собираюсь отпускать вас одних. Мы идем все вместе, и точка.

– Хранитель, но… – стоило мне бросить на рарха убийственный взгляд, как он передумал уговаривать и с тоскливым вздохом поклонился. – К обеду все будет готово. Мы выделим вам двух лучших проводников. Они проводят вас к границе самыми короткими тропами.

– Спасибо, Утэк, – поблагодарила я от всего сердца.

– Эль, но куда ты пойдешь? – все еще пытаясь уговорить остаться, затянул Треф.

– Как куда? В город, конечно, – подмигнула я, сдувшемуся любовнику. Правильно, если я решила, то хрен ты меня переубедишь, проще согласиться.

– Утэк, есть кто-то, кто сможет рассказать нам в общих чертах, как вести себя в городе? Не хочется с первых шагов попасть в руки властям.

– Нет, такого рарха нет. На самой окраине направление вам укажут проводники, я их предупрежу, там живет один барх, внук рарха из нашего поселения. Буду надеяться, что он не откажет вам в помощи.

– Может отказать? – уточнил Треф. Утэк согласно кивнул. – Отлично. В чужом городе, слепые как кроты. Удостоверения личности? Деньги?

– К моему сожалению, мы не в состоянии помочь тебе, Хранитель. Ты сам видел, как живет мой народ. Нам чужды шум и суета, вонь машин и ограничение себя в стенах домов. Этот город, как болезнь, – нарыв на прекрасном теле Рури. Растворить его в наших лесах мы пока не в состоянии. Но придет время…. Придёт… А пока мы стараемся оградить себя и от него, и от народов, живущих там.

– Не боитесь, что пока вы пытаетесь возродить леса на Рури, город, стремительно разрастаясь, поглотит и вас, стерев с лица планеты? – спросил Треф.

– Пшш, – окраска рарха вспыхнула алыми пятнами, но тут же вновь вернула прежний равномерный оранжевый тон.

Мы с Трефом переглянулись. Оказывается, и этот вечно тихий Утэк может вспылить.

– Именно поэтому вас не принимает лес. В вас нет веры.

– А в Эльте она есть? – не удержался от лёгкой иронии Треф.

– Он Хранитель.

И вот как это понимать? Все расспросы о моей расе сводились лишь к тому, что я сама, естественно, как же по другому-то, узнаю все необходимое, когда придет время. А они навечно останутся друзьями для нас, трэтеров. Так как Хранитель – это чуть ли не божество мелкого масштаба, и только благодаря таким, как я, мир способен существовать в равновесии и вообще просто существовать.

– Спасибо, Утэк, за гостеприимство и помощь. Мы в долгу перед вами. Не думала, что нам придется уйти так скоро, но на кону жизнь одного из нас. После обеда мы покинем ваше поселение.

– Как будет угодно, Хранитель, – вежливо поклонился рарх, возвращаясь обратно в дом к спящему больному.

– Эль? – взволнованный малыш встретил нас у самого порога, то сжимая, то разжимая пальцы на ухе невозмутимо терпящего это издевательство Халка.

– Лер, нам придется уйти из леса… – с полной сожаления миной начала я.

– Ура! – счастливо запрыгал ребенок, выпуская несчастное ухо пса. Последний, радостно тряхнув головой, уселся, внимательно следя за пируэтами разошедшегося Лера.

– Не поняла? Ты настолько рад, что мы уходим?

Треф, стараясь сдержать смешок и отворачиваясь, все же хрюкнул в кулак.

– Скукота жуткая. Как у нас в лаборатории. Ешь, спишь, купаешься. Правда, больно не делают. Но все равно, неинтересно. А когда мы уходим?

– Думаю, лучше после обеда. Киви как раз к этому времени проснется. А местные подготовятся к походу.

– А почему Киви спит? Ему сильно плохо?

– Утэк сказал, что их лес не захотел нас принять. Решил вытянуть из нас все силы.

– Тебе тоже плохо? – заволновался Лер, заботливо сжав своей ладошкой ладонь Трефа. – Ты сильный. Мы успеем уйти. А здесь не так уж и хорошо, чтобы жалеть, что не остаемся. Мы найдем место лучше, и тебе не придется болеть. Правда, Эль? Мы же найдём такое место?

– Обязательно, малыш. Быть такого не может, чтобы мы его не нашли. А пока иди поиграй, поплавайте вдоволь напоследок. В песках о воде мы будем лишь вспоминать.

– Ненавижу песок, – поежился Треф. – Он даже в рот попадает.

– Халк, купаться! – и оба, и пес и Лер, рванули с места как по сигналу, чуть не сшибая друг друга.

– У них скоро перепонки с жабрами вырастут.

– Вырастут и хорошо. В хозяйстве всё пригодиться, – усмехнулась я, подмигивая, и недвусмысленно косясь на завилявший хвост, нахально выставленный в дыру в штанах. – А пока у нас есть время…

Меня поняли моментально и правильно, в одно мгновение выталкивая в соседнюю комнату, оттуда в спальню, заваливая на подушки и страстно целуя.

– Моя киса хочет поиграть? – смущающе жарко зашептал он мне на ухо, разгоняя от своего дыхания мурашки по коже.

– Рискнем… – в отместку кусаю его в мочку, и сама не удерживая стона, когда слышу, как хрипло стонет он.

– Ты сводишь меня с ума, Эль. Откуда ты такая взялась?

– От мамы с папой, – хихикнув, прижимаюсь сильнее к разгоряченному телу с недвусмысленным намеком в паху. Очень твердым таким намёком…

Поселение рархов мы покинули, как и собирались, после обеда. Киви, очнувшийся, хмурый, не произнес ни слова, ни единого возражения. Надевая зеленый балахон поверх тонких штанов и рубашки, не стал возмущаться, как раньше, что это женские вещи. Я, пока обувалась в мягкие кожаные полусапожки, местные их шьют из тех самых зверьков, на которых постоянно охотится Халк, все ждала взрыва недовольства Киви. Так и не дождалась. И таким устало-задумчиво-молчаливым он оставался на протяжении всей дороги.

Два дня похода, и я поразилась, насколько прямо на глазах сдали оба ушастых. Щеки ввалились, движения вялые, глаза с покрасневшими прожилками и сонные. Прожди мы еще день, и неизвестно, дошли бы до этого проклятого песка, от которого мы так отчаянно бежали раньше.

Лес закончился стройным густым рядом настоящих исполинов, за которыми еще метров на двадцать стелилась сочная зеленая трава.

Проводники, сославшись на то, что чем ближе они к песку, тем им хуже, поклонились, и, отдав нам небольшой мешок со сменой одеждой и фруктами, исчезли в лесу.

– Вот мы и на месте, – заключила я.

– И как мы попадем в город? Думаете, нам удастся перебраться через эту полосу, не встретив червей? – кивнул на разделяющую город и лес широкую, в несколько километров, полосу сплошного песка.

– Днем на нее не сунешься, заметят. На закате можно рискнуть.

– Кажется, ты забыл, дружище, мы один раз уже пересекали пески. Кем пожертвуем на этот раз?

– Предлагаешь остаться здесь? Киви, тебе самому не надоело строить из себя обиженного?

– Заткнись, Треф. Не тебе меня судить. Эльта у тебя под боком, а Хвара больше нет, – вяло огрызнулся он.

– Оставаться на территории леса вы тоже не можете. Неизвестно, как быстро лес вытянет из вас всю жизнь. Так что выхода все равно нет, – плевать, цапаются они или нет, мне главное, чтобы все выжили, даже если я при этом останусь врагом номер один. Пусть ненавидит, но живет, если, конечно, не вызверит окончательно. – Лер, ты как всегда, на Халке. А пока не помешает перекусить.

Выложив поверх мешка часть фруктов, я сделала рукой приглашающий жест.

Пока ела, смотрела на город. Чужой, вернее чуждый. Чуждый и гораздо лучше развитый, чем земные. Это пугает. Архитектура? Она есть, но она другая. От слова совсем. Не представляю, насколько велик этот город, но, судя по тому, что я вижу, в нем еще на окраине гигантские небоскрёбы, уходящие в небо, с довольно густой застройкой.

Людей в городе много. Очень много. Сколько же в этих зданиях этажей? Пятьдесят? Сто? Из чего они построены, если глаза слепит от солнечных бликов, отражающихся от белого глянца стен? Особо прочный пластик? А почему бы и нет? На белом фоне разноцветной радугой переливаются стекла. Так много стекла! Окна? Кажется, да. Далеко, поэтому плохо видно. Но город выглядит необычайно красочным. Наверное, это сделано от желания жителей окружать себя такими же яркими цветами, как и разнообразие раскрасок кожи рархов.