Текст книги "Ветеринар для единорога"

– Ты собираешься полезть за ней туда? Бидж вытащила из рюкзачка фонарик:

– Хотя бы недалеко.

– Не углубляйся особенно, – предупредила Ли Энн, она еще раз заглянула в пещеру и поежилась. – Мне не хотелось бы лезть туда искать тебя.

– Если там окажется опасно, я сразу вернусь. – Бидж нагнулась, входя в пещеру, хотя потолок был достаточно высок. – Не подымай переполоха минут десять.

В пещере оказалось прохладно и сыро, это было приятно после пребывания на солнцепеке. В лучах, пробивающихся между лозами, танцевали пылинки. Бидж оглянулась назад, потом стала осматриваться.

Пещера имела размер небольшой комнаты. Спускающиеся с потолка сталактиты были сухими – казалось, вода перестала сочиться по ним давным-давно. На полу оказалось высохшее русло ручейка, уводившее от входа в темную глубину.

Кошки-цветочницы нигде не было видно. Бидж двинулась в заднюю часть пещеры, и ее фонарик осветил начало туннеля и ступени уходящей вниз лестницы – с оставленными бесчисленными ногами выбоинами посередине. Параллельно лестнице слева шел вырубленный в скале поручень. Где-то внизу раздавалось громкое мяуканье.

Бидж немножко подумала, потом вернулась ко входу и крикнула Ли Энн:

– Пожалуй, дай мне двадцать минут.

– Еще чего, – услышала она в ответ и улыбнулась, но улыбка быстро исчезла, как только она начала спускаться по узкой лестнице.

Луч фонарика выхватил из темноты ребристую колонну. Бидж осветила ее всю, подняв фонарик, гадая, какого цвета оказался бы минерал, если бы свет не был таким слабым, и продолжила спуск.

Пролет лестницы кончился, проход пошел горизонтально, и свет фонарика отразился от водной поверхности. Бидж никогда не приходилось видеть водоем столь абсолютно спокойный, не колеблемый ни малейшим дуновением ветерка. Бидж посветила вокруг, чтобы выяснить, куда ведет проход, и замерла: перед ней был железный шип, вбитый в стену.

Почему-то он смутил ее больше, чем существование вырубленной в скале лестницы. Бидж на цыпочках пошла дальше, высматривая между сталактитами беглянку-кошку.

Проход привел ее еще к одному пролету лестницы, вдоль него струился ручеек, вытекающий из водоема, который она миновала. Бидж стала спускаться с еще большей осторожностью. Стоит здесь упасть, подумала она, и никто тебя не найдет.

Проход снова выровнялся, но на этот раз рядом с ним не оказалось водоема – только узкий поток медленно текущей воды. Бидж осветила стену и увидела корону.

Это был простой золотой обруч, разделенный на три части вставками с гравировкой: нога с копытом как бы опиралась на травянисто-зеленый изумруд, оперенное крыло осеняло солнечно-золотистый топаз, большой и указательный пальцы человеческой руки сжимали алый рубин.

Снизу снова донеслось мяуканье. Бидж продолжила спуск.

На следующей площадке лестницы она увидела мантию и посмотрела на нее неодобрительно – ей не понравились перья, мех и несколько видов кожи, которые ее украшали. Ее больше заинтересовал приготовленный незажженный факел в скобе на стене.

У конца лестницы начинался зал, который она не смогла бы осветить своим слабеньким фонариком. Бидж глубоко вздохнула и решительно выключила его.

Она оказалась права: хоть она и не смогла обнаружить источник света, здесь было достаточно светло, чтобы разглядеть огромное помещение, посередине его тек ручей, сливавшийся в отдалении с другим. Бидж повертела головой и наконец увидела кошку-цветочницу.

Животное припало к земле за обломленным сталагмитом и яростно хлестало себя по бокам хвостом, глядя на двух огромных летучих мышей, повисших на потолке с двух сторон от головы человека.

По крайней мере частично человека. Бидж сделала шаг вперед, не веря своим глазам.

Ее тренированный взгляд медика сразу заметил древесные корни, окаменевшую руку, тлеющие волосы и слезящиеся глаза, обратила она внимание и на ветер, дувший ниоткуда и не касавшийся ничего кругом, кроме этой странной фигуры. Первой мыслью Бидж было: какую же боль он терпит…

Кошка-цветочница попыталась дотянуться до мышей, встав на задние лапы. Летучие мыши захлопали крыльями и запищали в ответ. Человек повернул к ним голову:

– Мысль! Память! Не смейте дразнить кошку. – Даже не взглянув на Бидж, он добавил: – Ах, вот и доктор. Скажите, мисс Воган, как вам нравится здесь?

Бидж молча вытаращила на него глаза.

Кошка все пыталась достать лапой мышей, которые, казалось, совсем этим не были обеспокоены.

Существо продолжало:

– Я предполагал, что вы здесь появитесь. Вы можете задать мне вопрос, но только один. Не сомневайтесь в правильности ответа. Что вы хотите знать?

Бидж с ужасом смотрела на ноги-корни, на каменную руку, тлеющие волосы и слезящиеся глаза.

– Могу я чем-нибудь помочь вам? Существо открыло рот, снова закрыло его, несколько секунд подумало и наконец сказало:

– Я знал, что вы спросите об этом, но не мог поверить. Вы можете задать мне другой вопрос.

– Да не нужен мне ответ на другой вопрос. Я хочу знать, чем могу вам помочь.

– Что бы вы ни сделали, чтобы ослабить боль, все будет благом, – ответил он нетвердым голосом. – Спасибо за то, что вы об этом спросили.

Бидж скинула с плеча рюкзачок и стала рыться в Нем. – Это результат проклятья, да? – Она почувствовала себя глупо, задав такой вопрос.

– Гораздо хуже, – существо криво улыбнулось. – Это результат благословения.

– Надо будет поговорить об этом с Богом. – Бидж вскарабкалась по кривым корням-ногам и оперлась на ствол, переходящий в бедро человека, чтобы осмотреть его лицо. Летучие мыши отодвинулись в стороны и возмущенно запищали. Бидж постаралась не обращать на них внимания. – Сейчас посмотрим. В рюкзачке у нее оказалась бутылочка с гормональными глазными каплями, проверив, что на веках нет язв, Бидж закапала лекарство.

– Они предназначены для животных, но вполне годятся и для человека. К тому же ничего другого у меня с собой нет. Я могу оставить вам бутылочку, если вы сможете ею воспользоваться.

– Я найду способ.

– Кто вы? – спросила Бидж, просто чтобы отвлечь его, пока она продолжает осмотр.

– Мое имя Харрал. Я Провидец. Это дар, и его груз вы сейчас пытаетесь облегчить. Бидж спустилась на землю:

– Помогло?

– Да, стало лучше. – Его глаза продолжали слезиться, но это было явно их постоянным состоянием, а не признаком заболевания.

– Слава Богу. А волосы всегда так тлеют?

– Всегда.

– Ну что ж. – Бидж снова нагнулась к рюкзачку, вытащила бинт и сделала из него повязку вокруг головы. – Тлеют только кончики, и повязка не даст им касаться кожи. – Собственные слова показались ей чем-то сюрреалистическим – частью кошмара, когда в любой момент может появиться доктор Трулав и раскритиковать ее работу. – Что-нибудь еще вас беспокоит?

– Я хотел бы снова увидеть солнце. Бидж оглядела сырую пещеру с ее ребристыми колоннами и постоянно растущими сталактитами и сталагмитами.

– Этого я изменить, к сожалению, не могу. Мне очень жаль.

– Я тоже часто сожалею о том, чего не могу изменить. Спасибо за все, что вы для меня сделали.

– Можете вы мне сказать, что с вами произошло? Станет ли вам когда-нибудь лучше?

– А вам, мисс Воган? – спросил Харрал. Она замерла, почти столь же неподвижная, как и Провидец.

– Этого я не знаю. Говорить так жестоко.

– Простите меня. Только жестокость мне и была оставлена.

– Тогда и вы простите меня. – Бидж наклонилась, чтобы взять на руки кошку-цветочницу.

– Подождите. – В его голосе прозвучало искреннее волнение. – Может быть, мне удастся сделать и что-то хорошее, в благодарность за то, что вы сделали для меня. – Провидец по очереди посмотрел на обеих летучих мышей. – Как много могу я открыть ей?

Мыши недовольно зашевелились, наблюдая за девушкой.

Харрал тоже повернулся к Бидж.

– Мисс Воган, не в оплату услуги, но потому, что ваше доброе сердце дает вам на это право, я скажу вам три вещи, касающиеся вашего будущего. Мои слова будут туманны – такова природа пророчества.

– А почему пророки не могут ничего говорить прямо? – спросила Бидж.

Харрал немедленно ответил ей:

– Потому что, если бы я сказал: «Поверните налево у светофора, дойдите до биржи и продайте свои акции» Дженерал Электрик «, то это было бы изменением будущего, а не его предсказанием. Я был бы тогда консультантом, а не пророком.

– Ox. Понятно. Спасибо. Какие три вещи вы мне скажете?

– Первое: почему в вашем мире золото ценится выше, чем свинец?

– Потому, что его меньше.

– Тогда насколько драгоценна остающаяся вам жизнь, и готовы ли вы рискнуть тем, что сделаете ее еще более драгоценной?

Бидж некоторое время ошарашенно молча смотрела на Провидца, потом сказала:

– Пожалуй, готова.

– Но вы не знаете наверняка. А доктор должен знать, а не гадать. И не понимайте мои слова буквально, помните, это – предсказание. – Он покачал головой, но осторожно, чтобы не сдвинуть повязку.

– Второе: почему вы не страдаете от того, что кошка-цветочница выглядит как покрытая цветами кочка?

– На это легко ответить: я знаю, что на самом деле это кошка.

– Верно. – Провидец наклонился вперед. – Но синеспинки страдают, когда замаскировавшаяся кошка их ловит и съедает. Они за цветами не видят кошки.

– Это относится к событиям на Перекрестке или к моей жизни в моем мире? – спросила Бидж. Харрал усмехнулся:

– Цветы все-таки обманывают вас, доктор. Каждый имеет одну-единственную жизнь. Не давайте обмануть. себя покрытой цветами кочке, где бы она ни была и какой бы знакомой вам ни казалась.

Бидж решила, что туманность пророчества не особенно приятна.

– Относится ли это к Моргане? Той, которая здесь, и той, которая у меня дома? После паузы Харрал сказал:

– Замечательно. Хотел бы я, чтобы король Брандал был столь же восприимчив. – Мысль и Память недовольно запищали, и Провидец раздраженно сказал им:

« Хорошо, хорошо, я больше не буду об этом «.

– Третье: я спою вам. – Провидец запел ужасным скрежещущим голосом: Fas et nefas ambulant Репе passu pan.

Oаррал резко оборвал пение и обратился к Бидж:

– Скажите мне, о чем вы думаете. Бидж подумала, что разговор напоминает беседу с грифоном, только без того же очарования.

– Это латынь? Что эти слова значат?

– О, я не могу сказать вам, что это значит. Но перевод, в грубом приближении, таков:» Добро и зло гуляют рука об руку. В том-то и дело, чтобы научиться отличать их друг от друга «. – Существо сложило руки на груди. – Хотите ли вы о чем-то меня спросить?

Бидж произнесла тихо и напряженно:

– Можете вы сказать мне, больна я или нет? Летучие мыши возбужденно захлопали крыльями. Харрал после долгой паузы ответил:

– Нет. Не могу.

– Тогда вы не можете сказать мне ничего для меня важного. – Спохватившись, Бидж добавила вежливо: – Спасибо за то, что вы пытались.

– Здесь нет разницы. – Он грустно посмотрел на девушку. – В конце концов пророчество остается точным, даже если из него нельзя извлечь пользы. На этот раз по крайней мере я очень старался помочь. Прощайте, Бидж, и помните, что, оказавшись лицом к лицу с проблемой смерти, вы не избавлены от необходимости разрешать проблемы жизни.

Бидж положила на сталагмит, ближайший к Провидцу, марлю и поставила на нее бутылочку с каплями.

Кошка-цветочница, которой надоела бесполезная охота на летучих мышей, сидела теперь на краю источника и пыталась поймать рыбку. Это ей не удалось тоже, и животное возмущенно принялось отряхивать воду с лапы.

Бидж подняла ее и прижала к себе.

– Пошли, нам пора. – Она неуверенно посмотрела на Харрала: – С вами будет все в порядке?

– Со мной все только и может быть в порядке. Идите, Бидж, а то Ли Энн вот-вот начнет звать на помощь.

– Тогда до свидания. – Бидж быстро пошла прочь, прижимая к себе кошку, нести которую оказалось не так уж легко, впереди еще было целых четыре пролета лестницы.

Руки у нее буквально отваливались к тому моменту, когда впереди забрезжил дневной свет. Встревоженная Ли Энн и мокрые Конфетка, Анни и Дэйв дожидались ее появления. Конфетка держал фонарик, через плечо у него был перекинут моток веревки.

– Где, черт возьми, ты была? Тон Конфетки живо напомнил Бидж, как с ней разговаривала ее мать, когда бывала встревожена.

– Этот чертенок удрал дальше, чем я предполагала.

– Ладно, поторопись и заканчивай, – проворчал Конфетка. – Нам ведь еще нужно по дороге захватить Стефана – пострадал его племенной баран, нужно зашить рану. Это особый случай: Кружка достал для Стефана мериноса, и парень на ушах стоит, лишь бы с бараном все было в порядке.

Бидж оглядела четверых своих спутников и подумала с неожиданным теплым чувством:» До чего же я люблю их всех «. Она никак не могла предположить, отправляясь на эту практику, что они станут так близки друг другу. Только уже по дороге к месту встречи со Стефаном, все еще радуясь объединяющей их дружбе, она вспомнила предостережение Харрала о предательстве.

Когда они уже почти выехали из долины, Дэйв неожиданно завопил и показал вверх. Конфетка резко затормозил. Студенты высыпали из грузовика и столпились, глядя на отвесную скалу.

На ветке росшего из расщелины дерева висело человеческое тело. Это оказался тощий голый мужчина, как в театре абсурда, на ветке выше него сидели и распевали две синеспинки.

На одной из ног человека была глубокая царапина, из которой торчал шип, на другой ноге зияла рана – более глубокая на бедре и переходящая в ссадину ниже.

Бидж сказала с глубокой убежденностью:

– Это тот, кто поранил кошек-цветочниц. Ли Энн решительно покачала головой:

– Для человеческого существа просто невозможно так порвать ткани зубами. Не говоря уже о том, что это вовсе не правосудие. Разве такое преступление должно караться смертью?

– А он точно мертв? – спросила Анни.

Конфетка, встав на цыпочки, дотянулся до тела и развернул его. Дэйв, увидев растерзанную грудь и живот, ощутил позыв к рвоте. Анни, отвернувшаяся от повешенного, в этот момент увидела в кустах тело кошки-цветочницы – ее живот был располосован точно так же.

И Бидж, подсознательно ожидавшая увидеть надпись совсем на другом языке, оказалась первой, кто понял значение английского слова» Правосудие «, написанного на мертвом теле: все было сделано так, чтобы повешенного нашли именно они.

Все произошло, пока они были в долине: и жестокое убийство кошки-цветочницы, и воздаяние. Добро и зло, гуляющие рука об руку.

Глава 14

Оперировать барана оказалось по сравнению с другими случаями удивительно легко. Бидж поразилась тому, какими спокойными и уверенными в себе стали теперь студенты.

На теле животного зияло несколько ран. Поскольку это был породистый производитель, Стефан не мог позволить себе роскошь дать ему подохнуть, и, учитывая ответственность операции, ее было решено провести в ветеринарном колледже.

Обработать выглядевшую самой страшной – и оказавшуюся самой легкой – рану на бедре было поручено Бидж. Наиболее же ответственной была ювелирная работа над разорванной мошонкой: правое яичко почти вывалилось из нее. К счастью, оболочка яичка не была повреждена. Дэйв, осторожно раздвинув края раны, чтобы убедиться в этом, отпустил шуточку в своем обычном стиле, но Бидж подумала, что выглядит он довольно испуганным.

Ли Энн улыбнулась Дэйву:

– Повезло парню, верно? Еще чуть-чуть, и лишился бы он своего бараньего мужского достоинства.

Дэйв натянуто улыбнулся в ответ. Они вдвоем с Ли Энн выстригли шерсть вокруг раны, промыли ее и скрепили зажимами края. Ли Энн принялась склеивать разрез хирургическим клеем.

– Оставь нижнюю треть открытой, – сказал Конфетка, глядя на рану у нее через плечо. – Нужно дать возможность оттока, если разовьется абсцесс.

– Не доверяете нам? – спросил Дэйв. – Я хочу, чтобы гной, если он появится, свободно вытекал и чтобы по возможности не образовалась спайка между яичком и оболочкой мошонки, – ответил Конфетка. – Как бы ты себя чувствовал, если бы такое случилось с тобой?

После этого Дэйв предпочел помалкивать. Стефан, наблюдавший за происходящим, стоя у торца операционного стола, встревоженно спросил:

– Ему очень больно?

– Ни капельки, – ответил Конфетка и отодвинулся от стола, чтобы Стефану было лучше видно. – Он почувствовал укол, когда вводили обезболивающее, а после этого не чувствовал уже ничего.

– Я поражен тем, – сказал Стефан серьезно, – какие чудеса вы делаете при помощи шприца. Так много разных лекарств, и все применяются каждое по-своему… Как вы это запоминаете?

– Существуют справочники, и мы пользуемся ими, – ответила Бидж, державшая зажим. – Так что довольно скоро запоминаем дозировку тех препаратов, которые употребляются каждый день.

Стефан неуверенно засмеялся и обеспокоенно, хотя и с большим интересом, осмотрел барана. На голове фавна была хирургическая шапочка, когда он ходил по колледжу, он носил бейсболку. Необычный изгиб коленей был скрыт просторным комбинезоном, а на копыта он натянул набитые бумагой кеды. Бидж подумала, ощутив укол ревности, не Мелина ли научила его этому.

Анни осмотрела живот барана и сказала с облегчением:

– Здесь ничего, кроме поверхностных царапин. Внутренние органы не повреждены, сильного кровотечения не было.

Ли Энн, заканчивавшая обработку мошонки под руководством Конфетки, сказала Стефану:

– Все будет в порядке. Нам придется подержать его здесь с недельку, пока рана не заживет.

– Заживление раны вторичным натяжением? – робко спросил Стефан.

Студенты поражение вытаращили на него глаза.

– Я же говорил, следите за этим малым, – хмыкнул Конфетка. – Он еще всех вас затмит.

Стефан бросил на него обеспокоенный взгляд – не смеются ли над ним, потом покраснел от гордости.

– Ли Энн, а что я должен делать, когда он вернется в стадо?

– Тебе, конечно, придется за ним присматривать и какое-то время изолировать от остальных. Ты же не хочешь, чтобы он стал драться или полез на овечку, пока не поправится.

Стефан кивнул и сказал барану с шутливой строгостью:

– Слышишь, Димитриос? Веди себя хорошо.

– Я тоже закончила, – сказала Бидж. – Какое-то время он будет хромать. – Ее лицо было залито потом. Обрабатывая рану на бедре, она использовала фордовский шов и все время боялась, что пальцы откажутся ей повиноваться.

– Давно пора, – фыркнул Дэйв. – Сколько можно возиться с этим рукоделием?

– Бидж купит нам всем по пицце, – сказал Конфетка. Такова была традиция – студент, последним кончивший зашивать рану, покупал пиццу для всей команды. – Но должен сказать, что ни разу не видел, чтобы зашитая ею рана разошлась. Кто-нибудь может сказать то же о себе?

Стефан бросил на Бидж почтительный взгляд, и девушка почувствовала горячую благодарность к Конфетке.

– Ну вот и все, – сказал тот, выслушивая барана. – Можете мыться, а к пяти все собираемся здесь.

Все быстро разошлись. Бидж, как она часто это делала, вышла из операционной через дверь со смотровым окошком.

Она чуть не упала, наткнувшись на Диди, наблюдавшую за происходящим в операционной.

– Ой! – вскрикнула та, подхватывая Бидж. Бидж удивилась ее помощи. Диди всегда казалась такой сухой, несмотря на постоянную улыбку и компанейскую болтовню.

– Спасибо.

– Не за что. – Диди смотрела на нее своими неправдоподобно невинными голубыми глазами. – Как это Конфетка позволяет вам делать такие операции? Вы что, все такие специалисты? Клиенты не возражают? И вообще: что это за практика?

– Для меня это отработка, – ответила Бидж, почти не кривя душой. – Остальных включили в группу из-за того, что они многое умеют, я думаю. – Эта часть ответа, как подозревала Бидж, была уже несколько дальше от истины. – К тому же, знаешь ли, очень помогает все освоить, когда сам оперируешь, а не только наблюдаешь.

Диди погрозила ей пальцем:

– Ты не отвечаешь на вопрос, да ладно уж. – Она наклонилась к Бидж. – А кто клиент? Он страшно милый.

– Его зовут Стефан. Он грек. – Бидж добавила некстати: – Он пастух.

– Как интересно, – туманно прокомментировала Диди и посмотрела Бидж в глаза. – Хочешь, я дам тебе совет?

– Конечно, – ответила Бидж, несколько оторопев. – По-дружески, ты же понимаешь.

– Конечно, – повторила Бидж, хотя это и казалось ей весьма маловероятным.

Диди оглянулась по сторонам, внезапно заколебавшись.

– Берегись доктора Трулава.

– Почему? – Бидж сама невольно оглянулась по сторонам тоже.

– Он что-то задает много вопросов о том, как у тебя дела. И вообще об этой вашей практике, этом так называемом независимом проекте. – Диди снова заколебалась, но все-таки закончила: – А я знаю, что вы двое не так уж любите друг друга.

– У меня с ним никогда не было никаких неприятностей, – ответила Бидж. – Я с ним вежлива и занимаюсь старательно. – Чувствуя, как ее уши становятся пунцовыми, она добавила: – Он, правда, завалил меня на экзамене.

– Ну, мне кажется, он считает, что этим дело не кончилось. Не знаю почему. – Диди нервно постучала ногой по полу. – Вот я и подумала, что нужно тебя предупредить. Это в общем-то не мое дело. Извини.

– Спасибо, что предупредила. – Бидж была смущена, особенно потому, что проявления доброты со стороны Диди всегда были пустым жестом. – А я думала, что вы с доктором Трулавом в хороших отношениях.

Диди манерно широко раскрыла глаза:

– О, мы в хороших отношениях. По крайней мере, – добавила она с фальшивой скромностью, – я очень высоко его ценю. – Столь же неубедительно она нахмурилась. – Но последнее время он, по-моему, мне не доверяет. Мне кажется, что он что-то разнюхивает, и это что-то касается тебя.

– Спасибо, – поспешно сказала Бидж. – Мне, пожалуй, пора идти.

Остальные, вымывшись после операции и сняв хирургические балахоны, уже собрались в овчарне. Баран уже отошел от наркоза и теперь мирно спал.

– Вот и все, ребята, – вздохнув, сказал Конфетка. – Отнесите его в загон, и можете отправляться по домам. – Он бросил на Стефана пристальный взгляд. – Тебе нужно попасть обратно сегодня вечером?

– За моим стадом присмотрят, – улыбнулся тот. Юноша посмотрел на часы, которые мало о чем ему говорили. – Сейчас еще нет полудня?

– Уже три часа. Ты тут любуешься нами несколько часов. – Я и не заметил… – Стефан встревоженно покачал головой. – Здесь все так интересно… – Выражение его лица напомнило Бидж, как студенты в первый раз смотрели на единорогов. – Нам не удастся отвезти тебя обратно до заката, – сказал Конфетка. – Дэйв, ты не приютишь клиента на ночь?

Дэйв сглотнул:

– Э-э… Я бы с радостью, вы же знаете… Но… Живу я тесно, и еще… ко мне сегодня друг приезжает. – Он беспомощно смолк.

Даже Стефан все понял.

– Если к тебе должна прийти женщина, Дэвид, – сказал он, кладя руку тому на плечо, – я отвернусь к стенке, обещаю. Это меня нисколько не смутит.

Выражение лица Анни было еще более красноречивым, чем у Дэйва.

– Я могу забрать его к себе, – сказала наконец Бидж. Храбро выдержав насмешливый взгляд Конфетки, она добавила: – У меня есть складная кровать.

– Я тебя не спрашиваю о таких подробностях, – протянул Конфетка.

Бидж провела Стефана по всем помещениям госпиталя, осторожно выглядывая из-за углов, чтобы убедиться, что в комнате никого нет, прежде чем войти туда со Стефаном. Такая секретность, конечно, была совершенно излишней при обычном визите клиента в колледж, но Бидж вовсе не была уверена, что в случае сколько-нибудь длительного общения Стефан не выдаст себя.

Самое сильное впечатление на фавна произвела аптека. Он удивился, узнав, что лекарства хранятся в запертых шкафах. Бидж объяснила ему, почему некоторые средства можно выдавать только под расписку, и перечислила самые небезопасные препараты.

Аппаратура для микрофотографии в конференц-зале повергла Стефана в трепет. Как ни хотелось Бидж поскорее увести его оттуда, она не могла отказать ему в удовольствии посмотреть на мазок собственной крови под микроскопом. Обнаружив, что может различить клетки крови, Стефан от радости засмеялся, наверное, никто со времен Левенгука не был так захвачен этим зрелищем.

Обрадованная его энтузиазмом, Бидж показала Стефану собак-доноров. – Это Сэм, а это Мейзи. – Она выпустила собак из клетки, они радостно запрыгали по комнате, бросая выразительные взгляды на висящие на стене поводки. Бидж взъерошила Сэму шерсть на загривке и похлопала по боку Мейзи.

– Привет! – Стефан поцеловал каждую собаку, и те лизнули его в лицо в ответ. Руки фавна быстро ощупали животных, и Бидж, со всем своим опытом выпускницы колледжа, позавидовала его умению и восприимчивости.

– Ах вы мои хорошие… Какой они породы? – спросил он Бидж.

– Борзые. Теперь они на пенсии, а раньше участвовали в собачьих бегах в Вирджинии. Мы держим их на случай переливания крови.

– Ну что за молодцы! – сказал он собакам, влюбившимся в него с первого взгляда, – Бидж даже ощутила ревность. – Тебе больше нравится Сэм, верно?

– Да, – удивленно ответила Бидж, чувствуя себя виноватой. – Мейзи знает об этом?

– Конечно. – Он потрепал собаку по уху. – Но она не возражает. А тебе их не жалко – ведь им приходится сидеть взаперти и отдавать кровь?

– Мы хорошо о них заботимся. Все студенты по очереди с ними гуляют, да и любят их тоже. Может, я и ошибаюсь, но мне кажется, что здесь им живется лучше, чем когда они участвовали в собачьих бегах, Стефан. И вот что, – продолжала Бидж медленно, – если ты собираешься поступить в ветеринарный колледж, то тебе следует увидеть еще одну вещь.

Она отвела его в зал, по стенам которого было множество конур из нержавеющей стали. Собаки, самых разных пород и размеров, заметили их появление – некоторые залаяли, но большинство просто слабо застучали по полу хвостами или никак не прореагировали. У некоторых собак на лапах были лубки, у других оказались забинтованы животы, третьи нетвердо держались на ногах после наркоза.

Стефан ходил от клетки к клетке, слушая ее пояснения.

– Во время лабораторных занятий мы работаем с этими собаками – есть специальная фирма, поставляющая их для учебных и исследовательских целей. Каждая из них переносит три разных операции, потом ее усыпляют.

Стефан просунул в одну из клеток свою тонкую руку и погладил эрдельтерьера, живот которого был частично выбрит. Юноша молчал.

– Понимаешь, мы стараемся причинять им как можно меньше боли. Все операции проводятся под наркозом. К тому же в колледже все стараются по возможности заменить настоящие операции просмотром видеозаписей.

– Что такое видеозапись? – спросил он без особого интереса.

– Я потом тебе объясню. Это метод, благодаря которому мы можем видеть, как проходила та или иная операция, и не нужно жертвовать еще одним животным. – Студенты предыдущего выпуска безуспешно боролись за то, чтобы модифицировать курс токсикологии – когда собакам давали большие дозы разных веществ, наблюдали за возникающими симптомами, ставили диагноз, лечили, а потом усыпляли – и заменить это видеозаписями. Однокурсники Бидж тоже включились в борьбу и победили, их занятия – три кошмарных часа – были засняты на пленку, чтобы студенты последующих курсов могли ею воспользоваться. Профессора старой закалки считали, что студенты проявляют излишнюю чувствительность.

Стефан продолжал гладить эрделя до тех пор, пока тот, неуклюже повернувшись, не лизнул его руку.

– Я понимаю необходимость, – сказал он наконец. – Вы должны практиковаться на живых животных. Но вы просто заботитесь о них, или кто-нибудь приходит попрощаться с ними, когда они умирают?

Бидж почувствовала себя такой виноватой, какой не чувствовала с тех пор, как, еще будучи школьницей, врала своей матери, отправляясь на свидание.

– Я раньше приходила. Все мы это делали сначала.

– Вы должны делать это и теперь, – нахмурился Стефан.

Бидж собралась объяснить ему, что такое профессиональная отстраненность, потом вспомнила, как он поцеловал свою хромую овцу на прощание, и промолчала.

– Ну вот и конец экскурсии. Но прежде, чем они успели выйти из колледжа, раздался бархатный бас:

– Бидж!

Не было никакой возможности уклониться от разговора.

– Хэлло, доктор Трулав. Он склонился к девушке ниже, чем это было необходимо, – как к пятилетней девочке:

– Как вы себя чувствуете?

– Совсем хорошо теперь, спасибо. – Может быть, она и забыла бы, как плакала при всех, не напомни ей об этом Диди.

– Вот и славно, вот и славно. – Он похлопал ее по плечу, задержав руку несколько дольше, чем следовало. – Вам нужно как следует отдохнуть, и я уверен, что все будет в порядке. – Он повернулся к Стефану: – А это кто?

– Стефан Андрос, – ответила Бидж и с благодарностью подумала о Конфетке, который настоял на том, чтобы придумать Стефану фамилию. – Он привез в госпиталь племенного барана, на которого напали собаки.

Стефан казался робким и смущенным. Бидж порадовалась, что ответила вместо него, избавив юношу, таким образом, от необходимости что-то говорить.

– Рад познакомиться, – кивнул Трулав, но вместо того, чтобы протянуть руку, сказал с шутливой строгостью: – Вы знаете, молодой человек, там, где я рос. нас учили снимать головной убор, когда нас представляют.

Бидж перестала дышать. Стефан обдумал сказанное, затем изящным движением приподнял бейсболку над своими темными кудрями и надел ее снова.

– Прекрасно, – благосклонно проговорил Трулав. Бидж не смогла понять, разочарован он или нет. – И как вам нравится наш маленький колледж?

Если Трулав рассчитывал на похвалу, он не был обманут в своих ожиданиях.

– Он великолепен, – ответил Стефан просто. – Я теперь еще больше, чем раньше, хочу стать ветеринаром.

– Замечательно, – пророкотал Трулав, похлопывая юношу по плечу. – Просто замечательно! Что же, очень рад был познакомиться. Всего доброго, Бидж. – Он с видом очень занятого человека пошел через пустой холл.

– Кто это? – с интересом спросил Стефан, глядя ему вслед.

– Давай поскорее уйдем, – ответила Бидж. Она провела его по тоннелю к личным шкафам, показала, как работает цифровой замок (как и большинство студентов, в вечной спешке она обычно оставляла его незапертым), открыла дверцу и застыла на месте. Стефан заглянул ей через плечо и ухмыльнулся:

– Ну и беспорядок!

Кто-то основательно порылся в ее шкафу. Бидж быстро перебирала книги и бумаги, пытаясь определить, что пропало. Ее рюкзак был выпотрошен начисто. Она порадовалась, что отнесла книги домой, потом на мгновение впала в панику, пытаясь вспомнить, оставляла ли она» Справочник Лао» в шкафу или отдала кому-то из студентов. Анни! Справочник понадобился Анни, чтобы выяснить что-то про кошек-цветочниц, и она вчера забрала его у Бидж.

Но никто, кроме Анни, об этом не знал. Сейчас не время выяснять, чего еще нет на месте.

– Стефан, пойдем отсюда.

Он несколько раз оглядывался на колледж, пока они шли к новой стоянке, и радостно напевал что-то по-гречески, мелодия показалась Бидж такой странной, что ей вполне могла быть не одна тысяча лет. Фавн неуклюже переваливался в своих набитых бумагой кедах.

Около машины Бидж он споткнулся, и его бейсболка слетела. Когда он нагнулся за ней, стали отчетливо видны рожки. Кругом никого не было, и Бидж с облегчением перевела дух, благодаря Бога за это. Она открыла дверцу, приглашая Стефана в машину. Ей хотелось показать ему очень многое, но она уже начинала понимать, что вечер будет для нее нелегким.