Текст книги "Ветеринар для единорога"

Глава 33

Они услышали стук копыт. Кентавры, которых привел попугай, лавиной хлынули на холм. Большая часть остановилась у обгоревших остовов машины Бидж и грузовика. Полита галопом подлетела к гостинице, лицо ее осунулось, на нем было написано горе и беспокойство. За ней бежал Конли, радостно смеясь: скачка – это такое удовольствие!

Полита повернулась боком, чтобы загородить сына от возможной опасности.

Тело Каррона застряло в проломе стены. Его лицо, израненное и разбитое, не было теперь покрыто кровью, раны на теле тоже были начисто промыты пронесшимся потоком. Полита согнула передние ноги, нежно склонилась к Каррону и поцеловала его в щеку, прошептав только одно слово:

– Несиос…

Она поманила Конли. Тот удивленно смотрел на могучее тело кентавра – неподвижность отца пугала его. Потом на лице Конли появилось выражение суровости и непреклонности, и он стал очень похож на Каррона.

Полита поднялась с колен и повернулась к кентаврам:

– Теперь Каррон – я. – Она посмотрела на Кружку: – Ты сожжешь руины, они послужат Несиосу погребальным костром. Я останусь здесь, пока все не будет кончено.

Кружка молча кивнул.

Полита положила руку ему на плечо, склонившись к трактирщику:

– Ты должен сделать это, Кружка. Ты же знаешь, мы тебе поможем. – Ее губы задрожали, но она сумела выговорить: – Я сочувствую тебе в твоей потере.

Полита и Кружка молча смотрели, как Дэйв наклонился и осторожно поднял с земли маленькое тельце.

– В задниссу… – раздался слабый голосок.

– Ты прав, парень, – ласково пробормотал Дэйв. – Ты показал им, приятель. – Он завернул смуглого человечка в свою рубашку.

Студенты грустно смотрели на развалины гостиницы.

– Где эта малышка-библиотекарь, – неожиданно спросила Ли Энн, – что приехала на грузовике? Уж не пострадала ли она, бедняжка?

– Если позволите… – ответил ей вежливый голос. Все обернулись.

Миссис Собелл, неловко держа в руке меч, вела от верхнего пруда двух промокших и грязных пленников. – Им повезло, – спокойно продолжала она, – они спрятались в сарае. Я увидела, что дверь приоткрыта, и решила проверить, не выжил ли кто еще.

Дэйв смотрел на пленников, не веря своим глазам.

– Доктор Трулав?

– И Диди, – сказала Бидж без всякого выражения. Футболка и холщовая юбка-брюки Диди были заляпаны грязью и порваны.

Трулав бессвязно забормотал, явно испытывая огромное облегчение:

– Конфетка! Благодарю тебя. Господи… Мы тут спорили с Диди в поле рядом с колледжем… Появились два волка… – Он жалобно протянул к Конфетке руку, показывая царапины на запястье. – Они меня заставили, они тащили меня… Я не хотел…

– Спорили? – переспросил Конфетка, нахмурившись.

– Насчет морфия, – сказала Бидж спокойно. – Диди подделала его подпись на нескольких заявках на лекарства строгой отчетности.

Трулав изумленно уставился на Бидж. Диди осталась совершенно равнодушной.

– Это правда, Уолт? – медленно проговорил Конфетка. – И ты только теперь спохватился?

– Ты тоже посылал за лекарствами – лекарствами строгой отчетности. Ее, – завопил, показывая на Бидж, Трулав. – Один раз. И я проверил все записи после того, как кончил оперировать. – Конфетка покачал головой. – Уолт, в этом семестре аптека была на твоем попечении. Ты должен был следить.

– У меня есть и своя работа, – оскорбление ответил Трулав. – Значит, это ты дала моему Стефану и Каррону… – начал Филдс, пораженно глядя на Диди.

– И вир, – вмешался Брандал. – Поэтому они и оказались во власти Морганы.

– И она же сделала Каррону инъекцию – перед тем, как он погиб, – сказала Бидж.

– Точно, – жестко произнес Конфетка. – Морфий. Он вызывает у лошадей сильнейшие эпилептические припадки. – Он невольно бросил взгляд на тело Каррона.

Грифон холодно оглядел Диди:

– Думаю, что этим мы займемся позже – когда у меня появится для нее время. Пока нужно ее запереть, а этого жалкого неудачника можно и отпустить.

Трулав с облегчением попятился от Диди. Руди и Бемби, как часовые, встали с ней рядом. Грифон повернулся к студентам:

– А пока нужно выяснить, не уцелел ли кто-нибудь еще. Бидж поднесла руку к губам:

– Моргана.

Брандал быстро обернулся:

– Где она?

– Может быть, в коридоре – она кинулась туда как раз перед тем, как появились Великие.

Брандал решительно двинулся к двери, обнажив меч. Как ни слаб был грифон, он присоединился к королю, остальные шли за ними.

Дверь оказалась открыта. Брандалу даже не понадобилось заглядывать внутрь, чтобы понять – Морганы там нет. Подойдя к порогу, он остановился.

Привалившись к стене, в коридоре лежал Рейц. Его кожаная куртка и рубашка были залиты кровью, и он зажимал руками рану в животе. Рейц восторженно смотрел на долину за спиной Брандала.

– Как зелено. Как здесь чудесно!

Брандал опустился на колени рядом с умирающим:

– Рейц!

Великан перевел на него отсутствующий взгляд:

– Она собственной рукой зарезала меня. Она нашла меня здесь – я хотел открыть дверь. Потом она ударила меня еще раз и смотрела, как течет кровь. А когда битва закончилась, ушла. – Раненый закашлялся.

Брандал приподнял его голову и дал ему воды.

– Жаль, что это не вино.

Рейц наконец сумел сфокусировать взгляд на лице под короной. Подняв окровавленную руку, он хлопнул короля по плечу.

– Тебе это все-таки удалось, Кудрявый, – сказал он удовлетворенно. – Я так и знал – у тебя талант.

– Лежи смирно. – Брандал отвел в сторону изрезанную полу куртки. Под ней зияла ужасная рана. – Ты поправишься.

Рейц покачал головой. Он продолжал улыбаться и не отвел глаз.

– Не говори ерунды. Уж я-то знаю, когда человека клюнул жареный петух. Да и как бы ты себя чувствовал, затягивая петлю у меня на шее, случись мне выжить? Тебе бы еще пришлось потрудиться, чтобы найти достаточно высокое и прочное дерево, которое выдержало бы мою тушу. – Он засмеялся, и его толстый живот, колыхнувшись, расселся, еще больше увеличив рану. – А ты молодец. Я, правда, думал, что ты вор. Но я знал, что ты, если захочешь, многого добьешься.

Рейц бросил взгляд на свою рану и вздохнул:

– Ну вот и все. Кудрявый. Для меня трона так и не нашлось, а?

На глаза Брандала навернулись слезы. Он сердито помотал головой.

– Я какашка фортуны. Кудрявый, какашка фортуны. Эх, если бы мне только повезло… Ты только подумай, Кудрявый! Если бы повезло хоть чуть-чуть, чего только человек вроде меня не достиг бы!

– Этого даже невозможно вообразить, – серьезно ответил грифон.

– Именно, сэр. Миры попукивали бы от страха, а короли рыдали бы на моих похоронах. Ну что ж, – он соскользнул на пол, – как-нибудь в другой раз.

Довольная улыбка так и осталась на его лице, и Оганнон Рейц, какашка фортуны, незаметно умер.

По крайней мере один король действительно оплакивал его смерть.

Кружка смотрел вокруг невидящими глазами. Филдс положил руку ему на плечо:

– Эй, дружище!

Усталое лицо трактирщика ничего не выражало.

– Все разрушено. Ничего не осталось. – Он сглотнул. – Как только подсохнет, все это будет сожжено…

– Если ты хочешь, я уговорю кентавров. Они поймут…

– Нет, – твердо ответил Кружка. – Я не хочу усугублять их горе. Это наш долг перед Несиосом. Здесь он умер, здесь и будет погребальный костер. Все развеется с дымом. – Лицо его передернулось. – Я слишком стар. Господи, я ведь поклялся, что никогда больше не позволю лишить себя дома…

– Ты можешь построить его заново. – Все удивленно посмотрели на Филдса, который решительно продолжал: – Конечно, не один. Мы и не позволили бы тебе взвалить такое на себя. – Он обвел рукой собравшихся, даже не потрудившись спросить, согласны ли они. – Мы все поможем. Ты только говори, чего ты хочешь.

– В университете Сан-Франциско скоро каникулы, – сказал Руди. – Я собирался домой, но что за черт, можно остаться и на Перекрестке.

– Мы оба останемся, – застенчиво кивнула Бемби.

– Мы все тоже… – начал Дэйв. – Нет, – решительно ответил ему Брандал. – Ваша практика здесь закончилась. Вы вернетесь домой навсегда. Я закрою дорогу в ваш мир и оставлю себе Книгу Странных Путей.

Студенты ошеломленно переглянулись. Теперь, когда им открылся мир, где, возможно, было лекарство от стольких болезней…

– Ваше величество, – неуверенно начал Конфетка, – вы даже не представляете, как много значит для нас Перекресток.

– Если это так, вы должны одобрить мое решение. Я спасаю Перекресток от вас.

– Мой господин, – почтительно сказал грифон, – мне хотелось бы надеяться, что ты передумаешь. – Он придвинулся к Лори, которая положила руку ему на спину. – Если они и породили опасность, они же и спасли нас от нее. И если они причинили нам зло, то и мы причинили им зло тоже. – Он холодно взглянул на Диди. – Мы еще можем рассчитаться с виновными.

Трулав нервно засуетился. Диди пожала плечами.

– Я знаю, кто мог бы помочь Кружке восстановить гостиницу, – сказала Бидж.

Кружка, Брандал и Филдс повернулись к ней.

– Этот человек сорок лет содержал ресторан. И он никому не расскажет про Перекресток – он теперь вообще почти ни с кем не разговаривает. Он старый и больной, но, я думаю, его здоровье пойдет здесь на поправку. И он сумеет готовить на открытом огне – пока гостиница не будет отстроена. А потом он мог бы помочь Кружке управляться с хозяйством, и он знает много разных рецептов. Филдс явно заинтересовался:

– Каких рецептов?

– В основном греческой кухни.

– Греческой кухни! – с вожделением повторил Филдс.

– Хрис. Отец Стана, – неожиданно сказала миссис Собелл. – Что за прекрасная мысль!

– Кто? – спросил Трулав, озираясь. – Кто такой Стан?

На него никто не обратил внимания.

– Он не сможет делать тяжелую работу, – быстро добавила Бидж, – и он говорит в основном по-гречески. Может быть, Мелина сможет переводить. – Бидж закончила с подчеркнутым сожалением: – Конечно, он старик…

– Возраст не препятствие, – почти с прежней энергией ответил Кружка. – Если король разрешит, я согласен.

Брандал заколебался, потом спросил Мелину:

– Ты сумеешь привести его сюда?

– Конечно. – Она со слезами на глазах оглядела руины гостиницы. – Ради этого я что угодно сделаю. – Она порывисто обняла Кружку.

Брандал тоже посмотрел на покрытый илом и грязью холм.

– Хорошо, – наконец решил он. – Я согласен. Только постарайся, чтобы он не запомнил дорогу.

– Это, – сказала Бидж, – сейчас не составит проблемы.

Последовало короткое молчание.

– Ну что ж, все решено. – Брандал повернулся к Кружке. – Теперь дай мне их экземпляр Книги Странных Путей…

– Нет, – решительно покачала головой миссис Собелл – типичная учительница, поправляющая ученика. – Вы не можете, знаете ли, оставить ее себе.

Брандал взволнованно ответил:

– Но ведь она – ключ к целому миру! Она возразила столь же взволнованно:

– Но книга-то библиотечная!

– Мой господин, – вмешался грифон, – не думаю, что тебе удастся победить в этом споре. Брандал вздохнул:

– Ты напоминаешь мне, что спорить не следует. – Он с просительной интонацией обратился к Филдсу: – И все-таки все беды, выпадавшие на долю Перекрестка, приходили к нам извне.

– Отчаявшиеся путешествуют даже по небезопасным дорогам, – мягко ответил ему Филдс. – Книга всегда помогала им. – Он склонил голову. – Тебе решать.

Брандал повернулся к миссис Собелл:

– Возьмешь ли ты на себя личную ответственность за Книгу, чтобы она больше не попадала не в те руки?

Миссис Собелл выпрямилась во весь свой крошечный рост:

– Это было бы нарушением принципов библиотеки – книги должны быть доступны всем.

– Если бы Книгой пользовались только люди с принципами, не было бы нужды просить тебя об этом, – с горечью возразил Брандал.

– Вы же понимаете, какая надежда появилась бы для страдающих болезнью Альцгеймера и… – начал Конфетка.

Она резким жестом прервала его:

– Конечно, я знаю, как нуждаемся мы в Перекрестке, молодой человек. Хорошо, лорд Брандал. Я буду контролировать использование Книги. И буду запирать ее на время своего отсутствия. На ближайшее время. – Она подчеркнула последние слова.

Брандал кивнул:

– И я прикажу закрыть все дороги в ваш мир, оставив только тропы. На ближайшее время.

Конфетка, студенты и миссис Собелл были огорчены утратой, но смирились.

– Теперь нам остается, – сказал Брандал, – решить одну маленькую проблему. – Он повернулся к Диди, которую охраняли Руди и Бемби, и Трулаву.

Диди ответила ему равнодушным взглядом, без вызова, но и без раскаяния, как будто жизнь и смерть, добро и зло не имели для нее особой разницы.

Грифон тоже посмотрел на нее:

– Я не вижу тут особой проблемы за исключением эстетической стороны дела.

– Давайте мы заберем ее с собой, – предложил Конфетка.

– Это нонсенс, – ответил грифон.

– Она на моей – и доктора Трулава – ответственности.

Трулав нервно оглядел собравшихся:

– То есть в определенном смысле я за нее отвечаю, как за студентку ветеринарного колледжа, в котором я преподаю. Однако то, что она сделала… Я не могу нести ответственность за действия, совершенные не по моему прямому указанию…

Бидж почувствовала отвращение.

Грифон прервал Трулава:

– Вы хотите сказать, что передаете ее в мои руки, доктор?

Трулав побледнел:

– О, я так не сказал бы… Но мне кажется, что я не должен вмешиваться в отправление правосудия.

– Если мы отдадим ее генеральному инспектору, Уолт, он замучает ее до смерти. – Конфетка повернулся к грифону: – Она должна вернуться с нами.

Брандал встал между спорящими:

– Понесет ли она наказание в вашем мире?

– Наказание – да, но это не будет смерть.

– Это точно – наказание за все, что она совершила? Конфетка поскреб в затылке, чувствуя себя неуютно:

– Конечно, если ее признают виновной. Грифон присел на задние лапы. Стали видны свежие хирургические швы у него на груди – почти в полметра длиной.

– Милосердие к преступнику, – сказал он твердо, – оборачивается жестокостью по отношению к жертвам. Господин мой, ты же знаешь, что я чуть не заплатил жизнью за проявленное однажды тобой милосердие.

– Я никогда не забуду этого, – твердо ответил Брандал. – Но речь сейчас не о милосердии, а о правосудии. У нас нет закона, наказывающего за такие преступления, а у них есть.

Грифон оглядел преподавателей и студентов:

– И как они смогут обеспечить его выполнение? Все молчали.

– Как я понимаю, – сказал грифон, – ваша судебная процедура основывается на показаниях свидетелей, данных под присягой. Свидетели не всегда точны, их подвергают перекрестному допросу и запутывают беспринципные адвокаты, а решение об осуждении или оправдании принимают по своему усмотрению присяжные, вне зависимости от того, основательно или нет было обвинение.

Ответы на вопросы защитника, чьи услуги оплачиваются, – продолжал грифон, – оценивают двенадцать человек, чей кругозор узок, предполагается, что невежество присяжных каким-то образом позволит им принять справедливое решение. Я верно описал процедуру?

– Иногда присяжных бывает только шесть, – пробормотал Дэйв. – Еще того лучше. И вы хотите, чтобы мы доверили им судить эту тварь?

– Отдайте ее кентаврам, – сказала Полита. – Она виновна в убийстве. Наше правосудие проще и быстрее. – Она улыбнулась Конфетке, стараясь не смотреть на труп мужа. – Я не забыла, чем вам обязана, и ради этого размозжу ей голову, прежде чем остальные ее затопчут.

– В этом что-то есть, – промурлыкал грифон. – Хотя это и компромисс. Решение не очень изящное, но окончательное.

– Могу я кое-что предложить? – спросила Бидж. Брандал ласково ей улыбнулся:

– Буду рад выслушать тебя. – На секунду он снова стал тем мягким и жизнерадостным Оуэном, которого студенты знали раньше.

– Все очень просто: вы хотите, чтобы наказание соответствовало преступлению, а мы… – Бидж взглянула на Стефана, и голос ее дрогнул. – Мы хотим забрать ее с собой. И нам нужны доказательства, чтобы она была осуждена за распространение наркотиков, но без упоминания Перекрестка в суде, – Что же ты предлагаешь? – спросил Брандал.

– Ввести ей ее же собственный морфий. – Не обращая внимания на возмущенные взгляды коллег, Бидж продолжала: – Не смертельную дозу, конечно, но достаточно, чтобы он был обнаружен в крови через несколько часов. Когда полиция ее найдет, при ней окажутся наркотики и шприцы, украденные из ветеринарного колледжа. Наверное, дома у нее есть еще наркотики, но я уверена, что содержимого ее рюкзака окажется достаточно.

Бидж встретила полный пренебрежения взгляд Диди и решилась:

– У нее дома, пожалуй, найдется и кое-что еще. Не думаю, что она воровала из колледжа только наркотики и шприцы.

У Диди отвисла челюсть. Конфетка вытаращил глаза – сначала на нее, потом на Бидж – и задумчиво потер подбородок:

– Украденные книги, украшения и все такое прочее?

– Именно. Не знаю, зачем она это делала, но это затруднит дело ее защитнику.

– Ты уверена, что в мелких кражах виновата именно она?

– Абсолютно. – Бидж даже не нужно было больше смотреть на Диди, чтобы увериться в своей правоте.

– Элегантное решение, – сказал грифон задумчиво. – Ее преступление обернется против нее же самой, и к тому же она в какой-то мере на собственной шкуре испытает мучения своих жертв. А поскольку она окажется под действием наркотика, никто не поверит ее рассказам про нас. И даже есть надежда, что она будет страдать от наркомании всю жизнь. – Он с уважением посмотрел на Бидж: – Из тебя получился бы хороший генеральный инспектор.

– Да – в некоторых случаях.

– Ну конечно! – взорвалась Диди. – Здесь, где все с тобой заодно, ты смелая! Это только дома ты скулишь и бездельничаешь, потому что твоя такая же бесхребетная мать избавила мир от собственного бесполезного присутствия! Ты и тебе подобные, – с горечью продолжала она, – вы просто овцы. Не следует разрешать вам чем-то владеть, что-то делать – вы только путаетесь под ногами у тех, кто действительно что-то значит!

Диди умолкла, на ее лице появилась странная, безумная улыбка – улыбка победительницы.

– Моргана всегда найдет таких, как она, – тихо сказал Брандал. – А не нашла бы ее Моргана, она причинила бы в вашем мире не меньший вред. Вы уверены, что хотите ее забрать?

Конфетка устало кивнул:

– Я уверен, что мы этого не хотим. Но мы должны. У тебя ведь тоже есть неприятный долг. – И не один, – согласился Брандал. – Это дело как раз принадлежит к их числу. Хорошо, можете ее забрать, но я хочу собственными глазами видеть, как она получит наркотик здесь и сейчас. Пусть это сделает кто-нибудь из вас, а приятельница генерального инспектора – она ведь специалист – проверит, чтобы все было как надо.

– Браво, – пробормотал грифон.

– Никаких проблем, – ответила Лори и по привычке потянулась за сигаретой, обнаружив, что их больше нет, она явно была разочарована. – Кто будет делать укол? Студенты и преподаватели смущенно переглянулись. Стефан застонал. Бидж стала массировать ему грудь и вытерла покрытый потом лоб.

– Если никто не берется, я сделаю это сама.

– Это не твоя работа, – решительно ответил Конфетка. Он вынул шприц и ампулу из рюкзака Диди. – Если я чему и научился здесь, так это тому, что человек несет ответственность не только за свои поступки, но и за то, чего делать не стал. – Он протянул шприц Трулаву: – Ну-ка.

Трулав взял шприц неловко, как первокурсник, ни разу в жизни не делавший уколов. – У тебя есть выбор, – добавил Конфетка, – ты можешь решить, что оставляешь ее здесь. Даю слово, что ни один из нас и словом никогда об этом не обмолвится.

Руди и Бемби держали Диди за руки, теперь они подтащили ее поближе. Бидж впервые увидела Диди растрепанной. Та с ненавистью посмотрела на Трулава.

Доктор Трулав опустил глаза. Он ловко перетянул руку Диди жгутом и ввел раствор морфия во вздувшуюся вену. Его техника была безукоризненна.

Когда процедура была закончена. Конфетка кивнул:

– Я не сомневался, что ты это сделаешь. Диди все еще смотрела на Трулава, словно не веря в совершившееся. Тот старательно отводил взгляд. Постепенно глаза девушки затуманились, и наконец она отключилась.

Остальное не потребовало много времени. Два кентавра под руководством Политы привязали шесты к обгорелым остовам машины Бидж и грузовика. Конфетка пожал руки Филдсу и Кружке и неуклюже поклонился Брандалу.

Студенты тоже грустно прощались с друзьями. Дэйв, Руди и Бемби обнялись. Мелина поцеловала Анни и Бидж, потом, поколебавшись. Ли Энн и Дэйва. Кружка пожал всем руки и каждую из девушек погладил по голове (чтобы дотянуться до Ли Энн, ему пришлось встать на цыпочки).

Бидж оказалась одна лицом к лицу с Филдсом:

– Спасибо за то, что дал нам все это увидеть.

– Тебе будет не хватать Перекрестка? – спросил он.

– Не хватать?.. – Бидж почувствовала, что вот-вот заплачет. – Конечно. Вы ведь разрешите другим людям когда-нибудь сюда вернуться?

– Н-ну… Это решать королю. – Филдс слегка улыбнулся. – Я поговорю с ним. Мы нужны вам, но может случиться так, что и вы нам понадобитесь.

Бидж пожала ему руку. Филдс поцеловал ее ладонь, и даже его неизменная сексуальность на этот раз не встревожила ее.

– Позаботься о Стефане.

– Можешь быть уверена. – Он оглянулся со смесью облегчения и печали. – В ближайшее время все мы будем нуждаться в заботе.

Филдс отошел и о чем-то заговорил с Кружкой. Миссис Собелл стояла у переполненного нижнего пруда, глядя вокруг со своей обычной спокойной благожелательностью. Бидж подошла к ней:

– Вы знаете греческий?

– Ну, теперь я помню мало – только чтобы разбираться в научной терминологии. Библиограф должен для этого немного знать и латынь, и греческий.

– Наверное, этого хватит. Как по-гречески «все»? Миссис Собелл улыбнулась, и на щеках у нее появились ямочки.

– Вопрос мог бы быть и потруднее. Панафинеи, Пан-Америкен, Пантеон… Бидж задохнулась:

– Значит, «все» по-гречески…

– Пан. Как имя бога Пана, – добавила миссис Собелл.

– Да, – прошептала Бидж. – В точности как имя бога Пана.

Кентавры оттащили сгоревшие автомобили к границе Вирджинии и подвезли на собственных спинах людей. Полита настояла, чтобы для спящей Диди сделали что-то вроде носилок, и не позволила кентаврам тронуть ее.

На границе Перекрестка усталая дорожная команда соорудила временную дорогу. Кентавры отвязали шесты от остовов машин и ускакали.

На шоссе оказался со своим грузовиком тот самый бородатый силач, что помогал раньше дорожной команде. Он почтительно приподнял бейсболку, увидев Брандала, и спросил Конфетку и Трулава:

– Вас подвезти?

– Спасибо, – ответил Конфетка и повернулся к Брандалу.

– Не забудь: мы будем ждать от тебя вестей.

– Не забуду.

Конфетка неуклюже поклонился. Брандал горячо пожал ему руку.

Диди перенесли и уложили в кузове грузовика.

Брандал пожимал руки залезающим в грузовик студентам. Бидж он сказал:

– Тебе не обязательно было спешить на Перекресток, когда ты узнала, что Книгу украли.

– Но я должна была это сделать. Брандал задумчиво посмотрел на нее:

– Я разговаривал со Стефаном. Если бы не ты, он отдал бы Книгу Моргане. – Он продолжал смотреть на нее с непонятным выражением. – Герои и злодеи. Я думал, вы окажетесь совсем другими.

– Мы и будем другими – теперь, – ответила Бидж. – Передай Богу-Отчиму, что я его люблю. – Они обменялись рукопожатием.

Король повернулся и двинулся обратно. На границе Перекрестка он взмахнул рукой, и дорожная команда начала перекапывать дорогу. С каждой секундой их становилось видно все хуже, и наконец они растворились в воздухе совсем. Бидж грустно смотрела вслед исчезнувшему миру.

Она влезла в грузовик к остальным. Усталые студенты вовсю зевали, и хотя дорога была ухабистой и грузовик скрипел всеми своими сочленениями, Бидж тоже немедленно начала клевать носом и вскоре спала сном праведных. ЭПИЛОГ

Бидж в последний раз разбиралась в своем шкафу. Теперь в нем уже почти ничего не оставалось, и наводить порядок было легко: после последней уборки прошел всего месяц. Две упаковки из-под гамбургеров и три пластиковые вилки отправились в маленький пакет, остающиеся книги – в большой.

Бидж теперь совсем иначе смотрела на свои учебники. Часть из них по-прежнему необходима и будет постоянно использоваться в работе, другим предстоит храниться в коробке на шкафу. А ведь еще недавно она оценивала их с другой точки зрения: насколько легко они читаются перед экзаменом.

Тетради с ее собственными записями были или бесценны, или совершенно бесполезны – в зависимости от того, в каком направлении будет развиваться ее профессиональная карьера.

Бидж пересдала – и сделала это с блеском – экзамен по терапии мелких животных. В этот раз она совсем не волновалась и была вынуждена признаться себе, что некоторые проблемы, возникавшие раньше на занятиях у доктора Трулава, появлялись по ее собственной вине.

Было ли то следствием шока, вызванного смертью матери, или проявлением ее собственной болезни, но только она не всегда бывала идеальной студенткой.

Теперь она ею стала, хотя ни ей самой, ни доктору Трулаву это большого удовольствия не доставило: он предпочитал встречать со стороны студентов боязливое преклонение, а не блестящую эрудицию.

В субботу, после того как зачет по практике был проставлен, миссис Собелл, Бидж и Анни отправились на матч, в котором «Ориолс» играли против «Красных Носков». По непонятным причинам «Красные Носки» выиграли. Анни восприняла это спокойно, а Бидж и миссис Собелл кричали, топали ногами, возмущались судьей и вообще наслаждались жизнью.

Бидж разобрала свои тетради с записями так же тщательно, как и учебники, и уложила в сумку. Ни в них, ни в книгах не было ни единого упоминания о единорогах, кентаврах, птицах рок или грифонах. Для Бидж содержимое сумки теперь казалось хотя и интересным, но несколько бесцветным.

На нижней полке обнаружился амулет, который она купила у Оуэна. Бидж улыбнулась и сунула его в карман.

Бидж прошла к выходу по почти пустому холлу, только теперь обратив внимание, как мало отражается на самом здании присутствие в нем студентов: все кругом казалось точно таким же, как всегда, хотя большинство ее однокурсников-выпускников уже разъехались, а студенты и преподаватели были на каникулах.

Диди признала себя виновной в незаконном хранении наркотиков, но сама подала в суд на колледж после того, как Западно-Вирджинский университет вознамерился лишить ее диплома. Она получила не только диплом, но и выгодную работу в птицеводческой фирме в Рокфор де, Иллинойс, после того как ее адвокат пригрозил обнародовать некоторые факты, касающиеся халатности доктора Трулава при хранении и регистрации наркотических препаратов. Он добился бы и большего, не начни Диди делать фантастические (хотя и абсолютно правдивые) заявления. В конце концов стороны пошли на мировую, условием чего оказалось согласие Диди пройти курс психотерапии против склонности к воровству.

К этому времени колледж уже заключил новый трехлетний контракт с доктором Трулавом, получил он и несколько грантов. Так что ничего плохого с Трулавом не случилось, и на выпускных торжествах в ответ на поздравления по поводу его педагогических успехов он даже произнес трогательную речь о долге преподавателя перед студентами. Бидж показалось, что она слышала, как Конфетка хихикнул.

Дэйв принял приглашение на должность преподавателя-исследователя в Корнелльском университете. Через три года, думала Бидж, он станет грозой студентов и начнет лысеть, и та безоглядная дерзость, которая спасла жизнь грифону, будет проявляться все реже и реже…

Ли Энн, несмотря на все ее причитания по поводу неудач, оказалась обладательницей самого высокооплачиваемого места и к тому же с перспективой партнерства в фирме. Ее новый босс почему-то решил, что она может работать абсолютно с любыми пациентами в его клинике для мелких животных – Ли Энн всем говорила, что больших животных она больше видеть не может.

Когда Ли Энн позвонила Бидж, выяснилось, что решающим в ее интервью по поводу работы оказалось появление агрессивного ротвейлера: она на него просто прикрикнула, и собака присмирела. «Биджи, после волка-оборотня ротвейлер – это просто чихуахуа-переросток».

Анни решила отправиться в Чад и принять участие в программе помощи пострадавшему от неурожая району с чрезвычайно отсталым сельским хозяйством. Она откровенно и не смущаясь обратилась к однокурсникам с просьбой о помощи и финансовых взносах и не поленилась собственной рукой написать благодарственные письма всем, кто откликнулся.

Все однокурсники Бидж нашли работу.

Сама она не обращалась никуда. До самого недавнего времени она вообще не верила, что доживет до получения диплома.

Именно об этом она и размышляла, направляясь к выходу, когда, завернув за угол, столкнулась с кем-то.

Лори подняла ее рассыпавшиеся пакеты:

– На этот раз виновата ты.

Бидж думала иначе, но только сказала:

– Рада видеть тебя снова. – Лори была в отпуску: как говорили, ухаживала за больным родственником.

– Я недавно виделась с Асту… с грифоном. Он совсем поправился. – Ее взгляд был полон благодарности.

– Это хорошо, – смутившись, ответила Бидж.

– Это чертовски больше, чем просто «хорошо». Ты только подумай, как много он значит для… для того мира. Теперь перед Бидж была прежняя Лори.

– Я рада, что моя помощь пригодилась.

– Пригодилась, и еще как. – Лори бросила взгляд на пакеты: – Снова собираешь вещички? Помнишь, как мы встретились в тот раз?

– И ты сказала, что меня хочет видеть доктор Доббс. – Всего месяц назад? Неужели только месяц?

– Plus ca change, – сказала Лори, – plus ca reste la meme chosenote 25Note25
  Все меняется, и ничего не меняется (фр.)


[Закрыть]. Тебя хочет видеть доктор Доббс. – И добавила лукаво: – Счастливица.

– Спасибо. – Бидж достаточно хорошо знала Лори и ее шуточки: просто способ внести какой-то интерес в скучную жизнь.

Надпись на двери была та же самая. Таким же был и кабинет Конфетки, и он сам – или не совсем? Бидж постучала в полуоткрытую дверь.

– А, старушка Бидж, – приветствовал ее Конфетка. – Входи.

На этот раз Бидж совсем не волновалась. Хоть ей и было чуть больше двадцати, она чувствовала себя умудренной опытом и не склонной нервничать по пустякам: что еще могло ей встретиться в жизни такого, что могло бы ее удивить?

– А я-то думал, что ты, как и все остальные, давно уехала. Проводила ты однокурсников?

– Да, всех. Анни уехала последней, сегодня утром. Конфетка кивнул:

– Она заходила перед отъездом. Оставила свой новый адрес и просила связать ее со всеми ветеринарами, работающими в животноводстве, кого я только знаю. Ей предстоит сделать еще кучу прививок и распроститься с абсолютно здоровым аппендиксом, прежде чем ее пустят в джунгли. – Конфетка удивленно помотал головой: – Спокойна, как утреннее солнышко. Никакие ужасы впереди не смущают ее ни в малейшей мере.

– Вы неправильно о ней судили, – ответила Бидж.

– Вот как? – Лицо Конфетки было бесстрастным.

– Вы думали, что ее вера, – Бидж споткнулась на этом слове: и почему это говорить о вере всегда так неловко? – делает ее ограниченной. На самом деле она сделала Анни смелой и доброй, хотя иногда и наивной – в этом вы правы. Только ее наивность ничему не мешала, и мы – остальные – не смогли бы пройти через все испытания без Анни.