Текст книги "Пятна"

Глава 15. Настя

Кондиционер в машине не работал. Хирург придвинулся ближе к открытому окошку, подставив ветерку потный лоб. Старенький «Солярис» на механике едва полз по трассе, Кочерга не разгонялся выше сорока километров и внимательно смотрел по сторонам в поисках интересного. А интересными были люди. Чистые здоровые люди с теплой солоноватой исцеляющей кровью. Иногда их можно было встретить вот так запросто бредущими по обочине. Легкая добыча, но редкая. Такая давно не попадалась. Костя уже всерьез подумывал о налете на какую-нибудь общину:

– Ипподромовские новый кусок земли к рукам прибрали. Учхоз аграрного универа, знаешь? Это где с Ростовского шоссе сворачиваешь в сторону Лазурного. Может, их фермеров вальнём?

– Нас мало, а там каждый вооружен.

– Если нас много станет, то и крови дохрена потребуется. Где столько взять?

– Вот и я об этом думаю, – Хирург прищурился. Впереди вдоль трассы стояли остовы недостроенных домов. Когда-то здесь планировали новый спальный район из типовых многоэтажек, но успели начать лишь три высотки. На одной из них доктор заметил движение и попросил Костю подъехать ближе.

На балконной плите десятого этажа застыла одинокая женская фигура. Незнакомка смотрела вниз, маленькими шажками приближаясь к краю.

– Еще одна прыгунья, – равнодушно процедил Костя.

Хирург молча наблюдал за робкими движениями девушки. В них не было решительности. Она еще колебалась, инстинкт самосохранения пытался удержать от рокового шага, но другая, более мощная сила толкала её вперед. Шиххх, шиххх, шиххх, шоркали подошвы по бетонному основанию. Ветер трепал волосы и заставлял и без того отчаявшиеся глаза слезиться еще сильнее. Язык коснулся пересохшего нёба. Девушка проглотила вязкую слюну, и в горле кольнуло как во время ангины. Зубы заныли от страха. Чем ближе несчастная подходила к обрыву, тем обреченнее становился её взгляд.

– Останови, я выйду.

– Нахрена? Пусть прыгает, позырим, – Кочерга сбавил скорость и медленно подкатился к роковому месту.

– Костя, тормози. Не зли меня.

– Ты поближе глянуть хочешь? Или отговорить её? Брось! Вот сдалась тебе эта баба? Она всё равно себя кончит. Не она – так клещи, ясно же, не от хорошей жизни туда полезла.

– Костя, ржавая твоя душа. Сейчас скальпелем по шее получишь.

Двигатель «Соляриса» дернулся и заглох.

– Грёбаное сцепление, подшаманить надо, – выругался Кочерга, переключаясь на нейтральную передачу.

Доктор слышал его ворчание за спиной, но уже не обращал внимание. Все его мысли занимала теперь только эта смертница. Хирург спешно поднимался по бетонной лестнице без перил, сам не зная зачем ему сдалась незнакомка. Но он привык доверять интуиции, а та твердила «НАДО».

На верхнем десятом этаже в разные стороны торчали ржавые штыри арматуры, незаконченные стены на веки застыли в тисках опалубки. Девушка услышала шорох и обернулась, на её щеке алела ссадина, а в волосах проглядывалась запёкшаяся кровь.

– Нет… уйдите… я сейчас прыгну!

Доктор успел приблизиться на пару шагов и остановился, чтобы не провоцировать:

– Подожди, прыгнуть – дело не хитрое. Есть такая поговорка: фарш нельзя прокрутить обратно в мясо. Ты из-за пятен, да? Это дело поправимое, я знаю средство, я многим уже помог.

– Вы всё врёте! Вы ничего не знаете! – незнакомка сорвалась на крик. Накопившаяся боль фонтаном хлынула наружу как из лопнувшей трубы.

– Это так, но средство есть. Правда есть. Пойдем со мной. А если вдруг не поможет, ты всегда успеешь вернуться сюда.

Пятки коснулись края, один порыв ветра мог скинуть её на землю. Однако слова этого странного худого человека в розовой рубашке-поло как крючком удерживали девушку на месте.

«Какое средство? О чем он? Он ничего не знает! Не видел его зубы, не чувствовал вонючее дыхание, не ощущал эту мерзкую плоть внутри себя. О как больно, как мне было больно! Я хочу все это закончить, не чувствовать больше ничего. Зачем он пришел? Почему он не отпускает меня? Зубы! Опять эти железные зубы! Я вижу их каждый раз, когда закрываю глаза, слышу их стук и скрежет…»

Настя смотрела на Хирурга безумными глазами. Она улетела. Улетела мыслями в тот недавний ужасный день, когда потрошители убили её дядю и тётю. Шаман отпустил юную пленницу. Но после того, что он с ней сделал, Насте хотелось умереть. Она не смогла утопиться, застрелиться было нечем, поэтому решила сброситься. И почти получилось. Но тут пришел он и дал надежду. Первый человек, который сам протянул ей руку помощи за эти дни.

Настя опустилась на колени и зарыдала. Нельзя было терять время, Хирург подбежал, схватил её за плечи и оттащил от края бетонной плиты.

– Всё, всё, всё закончилось. Идем со мной. У нас безопасно. Мы тебя покормим, подлечим, комнату выделим.

Доктор под руку вывел Настю из дома. Она дрожала так, словно её било напряжением в триста восемьдесят вольт. Кочерга выкинул окурок в кусты чертополоха и с кислой мордой встретил несостоявшуюся самоубийцу:

«Ну вот, еще один бесполезный рот. Какой толк от этой девки? Трещать на кухне с Любкой? Молодая совсем, такие ничего не умеют, кроме как ноги раздвигать. Но Хирурга это дело вроде не интересует. Тогда я вообще ни черта не понимаю. На кой лях он её пригрел?»

– Домой, – распорядился доктор, усаживая подопечную на заднее сиденье.

– Понравилась? – ухмыльнулся Костя, – ну да, ничё такая тёлочка.

– Не скалься, остряк. У неё atrophia nervorum – нервное истощение. Давай без шуточек.

– Тебе виднее, док. Только вот мы сегодня порожняком весь день прокатались, а вернемся с этой. Так себе успехи.

– Завтра больше повезет.

До самого хутора Настя не проронила ни слова. От еды отказалась, попросила только попить. Хирург уложил её на кровати, накрыл одеялом и оставил отдыхать. Она проспала до следующего утра, точно под снотворным.

Очнувшись, Настя долго вспоминала события прошедших дней. Дядя Алик, тётя Света, Лорд, засада, потрошители, страх, боль, снова страх, теперь уже перед прыжком, а потом – этот человек. Она даже не спросила его имя.

С кухни потянуло уютным запахом жареных оладушек. Пылинки весело играли в луче солнца, который выглядывал из-за шторы, точно любопытный мальчишка, подсматривающий в окно соседского дома. За стенкой скрипнули половицы, и дверь приоткрылась.

– С добрым утром. Молодец, крепко спишь, это сейчас хорошо – мягко поприветствовал гостью доктор, – а мы завтракаем, присоединяйся.

– Я заразная. У вас нет пятен. Вы меня задели рукой, без перчатки.

Хирург стоял в шортах и безрукавке, напоминая туриста, который собирался на пляж. Не хватало только надувного матраса под мышкой. Осмотрев открытые участки своей кожи, доктор лениво повел плечами:

– Пятна? Они есть. Просто бледные. Ты сама когда подцепила?

– Не помню. Дня два или три назад. У меня теперь проблемы с памятью…

– О, можем тогда не торопиться. У тебя уйма времени. Первая неделя – инкубационный период. Как это случилось?

– Не хочу рассказывать, – Настя заметно побледнела.

– Дело твоё, я не настаиваю. А вот поесть надо, тут ты не отвертишься. Идём.

Гостья застенчиво вышла на кухню, где собрались все остальные. Кочерга о чем-то спорил с Жекой, а Люба возилась у плиты.

– Здравствуйте, я Настя, – робко представилась девушка.

Кулаков оценивающе прищурился:

– Привет, сурок. Садись, не бойся, мы не кусаемся.

Гостья вздрогнула от последнего слова. В памяти вспыхнуло лицо Шамана. Его железные зубы и боль, когда в порыве страсти он впился в шею Насти. Вот кто кусался, еще как кусался. Маньяк отпустил её в лесу, но с тех пор всё время незримо присутствовал рядом, где бы она ни находилась. Он подглядывал, следил, наблюдал. Нагло врывался в её сны и превращал их в жуткие кошмары.

– Ты в порядке? Голова не кружится? – с беспокойством спросил Хирург, когда Настя застыла посреди кухни с приоткрытым ртом.

– А? Я? Просто вспомнила… не важно, уже прошло.

Она уловила на себе ревнивый настороженный взгляд Любы. Невеста Кочерги как раз поставила на стол новую порцию горячей стряпни:

– Повезло тебе. Хирург не всех подбирает.

Доктор постучал ногтем по кружке:

– Amicos res secundae parant, adversae probant, – друзей создаёт

счастье, несчастье испытывает их. Расскажи, откуда ты?

– Из Магнитогорска. Мы с тётей и дядей ехали на машине в Ялту, но нам прокололи колеса, а потом схватили. Их убили, а я… меня…, – Настя глубоко вздохнула, чтобы не разрыдаться, – меня отпустили.

– Вот так просто отпустили? С чего это вдруг? – недоверчиво поднял брови Кулаков.

Настя машинально переглянулась с ним. Жека напомнил ей соседского бульдога: такой же прижимистый, крепкий, с толстой шеей, тяжелым взглядом и широко посажеными глазами.

– Ладно. Я всё равно умру. Какой смысл врать вам? Меня изнасиловали. Эти маньяки повесили дядю с тётей, выпотрошили их, а затем нашпиговали травой и камнями. Они съели их сердца! Пожарили в лесу на сковородке, как на пикнике! Эти мрази всё время твердили про какое-то очищение. А я теперь должна родить им нового бога! Поэтому я и пыталась сброситься. Никого я не хочу рождать! Я чесоточная! Я должна умереть!

Мужики замолчали. Даже Люба забыла о ревности и теперь смотрела на гостью с сочувствием. Хирург водил вилкой по столу, аппетит пропал начисто:

– Где это случилось?

– Не знаю. Где-то на дороге. Я ничего тут не знаю, мы просто ехали мимо. Дядя Алик вышел… потом выстрел… его ранили… нас привели в лес. Я видела, как он задохнулся. А тётя… она так долго… они ждали… и потом… она была еще живой… тётя дергала ногами, а тот, самый главный, в татуировках, Шаман, он начал её резать.

Настя перевела дыхание и продолжила, опустив глаза в пол.

– Я ждала, когда меня повесят. Но он передумал. У него такие зубы… железные… страшные… Он избил меня, раздел… он… было так больно… я потеряла сознание… потом всё повторилось… и так целую ночь. А затем я очнулась где-то на трассе. Одна. Я не могла пошевелиться и просто лежала, пока не рассвело. Затем поднялась и пошла… а дальше только обрывки. У меня в памяти дыры, точно кто-то выломал куски из пазла. Я шла-шла-шла, а потом решила, что хватит. Будет только хуже.

Я хотела всё закончить и пришла на стройку. Там лежали собаки, но они увидели меня и убежали. Их было пять. Пять больших собак. Они могли разорвать меня, но испугались. Внутри меня сидит зло, такое сильное, что даже собаки его чувствуют. Я пыталась от него избавиться, поднялась наверх…, а потом появились Вы, – гостья посмотрела на доктора.

Глаза Насти не светились благодарностью, напротив, в них проглядывался легкий упрёк, она больше не ценила жизнь. Скорее воспринимала всё это как отсрочку перед неизбежным.

– Как тебя, говоришь, зовут? – переспросил Кочерга, – у меня хреновая память на имена.

– Настя.

– Слушай, Настя, а ты хоть примерно помнишь, где вы ехали, перед тем как всё это случилось? Что-то примечательное? Может, кафе… или вывеску запомнила?

– Я.. мы… дядя Алик сказал, что проехали Краснодар. Береза упала…, он убрал её. Потом началось широкое шоссе. Поля, поля, поля. Несколько пустых заправок: Газпром, Лукойл, Роснефть. Да, последней была Роснефть…

– Указатели видела?

– Не обращала внимания. Я с Лордом играла. Это тётин кот.

– Кот? У вас был кот? Их же всех усыпили! – воскликнула Люба.

– Нет, мы Лорда спрятали. Он на улицу не выходил, ни с кем не контактировал. Тётя Света его обожала… у неё своих детей не было, только кошки. Лорд последним остался. Это так тупо, даже преступно истреблять домашних животных. Людей же за это не убивают…

Кочерга потер шрам над бровью:

– Убивают. Еще как. Только по новостям не говорят. Я помню как это началось. Тем утром по ящику впервые сказали, что от чесотки дохнут. Хреновая новость, но на кусок хлеба тоже надо зарабатывать. От голода помрешь быстрее. Вот я собрался на работу, пришел на остановку, трамвай жду. Там стоял один крендель, приметный такой, с цветными волосами. Кто-то заметил у него пятно на шее, поднялся кипишь. Ему сказали проваливать, но чувак, видать, не смотрел новости, да и вообще туповатым оказался. Нет чтобы без шума и пыли свалить на другую остановку, но этот олень стал махать руками, орать, качать права, отпихнул какого-то мужика, полез в трамвай, ну, и получил с ноги в брюхо. Потом ещё и ещё. Запинали его до полусмерти. И никто не вступился. Вот тогда я понял, что чесоточные превратились в людей второго сорта. А потом вообще перестали быть людьми для чистых.

– Занимательная история, но меня больше беспокоят эти отморозки на трассе, – Хирург подлил заварки себе и Насте.

Костя равнодушно развел руками:

– А тебе-то чё до них? Думаешь, на нас полезут? Сомневаюсь.

– Я слышал про этих ублюдков, – Жека наморщил выпуклый лоб, вспоминая байки о потрошителях, – на окраинах находили повешенных без кишков. Обычно чистых. Тогда меня это не парило, а вот сейчас…

Хирург окунул ложку с сахаром в чай. Он размешивал неторопливо, стараясь не касаться стеклянных стенок кружки:

– Они не просто маньяки. Они конкуренты, раз убивают чистых. Зачем нам такая проблема под боком?

Настю резанула по ушам фраза о конкурентах. Что-то в этой компании казалось не так, слишком спокойными и даже расслабленными они выглядели для зараженных.

– Как-то стрёмно… не хочется связываться, – поёжился Кочерга.

– Боишься? – с издевкой посмотрела Люба, щелкнув жениха по носу.

– Не суй свой бабий нос в мужские дела! Иди к плите, там от тебя больше толка! – завёлся Костя.

Люба показала язык и даже не подумала подняться с места:

– Я к тебе в кухарки не нанималась. Да и мука закончилась. Сначала муку найди, а потом командуй, мой генерал.

– Люба, в натуре, ты сейчас докудахтаешься!

– А ты докукарекаешься…

Жека стукнул костяшками пальцев по столу и резко вернул разговор в прежнее русло:

– Хирург прав. Рано или поздно мы с этими чертями пересечемся. Не так важно кого они мочат – чистых или пятнистых. Они – проблема, это факт. Судя по словам Насти, для потрошителей важен ритуал, обряд жертвоприношения их гребаному богу, черту или кому там еще. Это их уязвимость. Надо вычислить лагерь и ликвидировать эту шайку отморозков.

Доктор поднялся, ушел к себе в комнату и вернулся со старой картой автомобильных дорог Краснодарского края. Такие раньше, до появления навигаторов, пользовались спросом на АЗС.

– Давайте попробуем определить их локацию. Вы с Магнитогорска через Ростов-на-Дону ехали, правильно?

– Да-да, – живо закачало головой Настя, – дядя Алик так говорил.

Жека навис над картой и провел толстым пальцем линию по трассе:

– Если с Ростова, значит, должны были здесь уйти направо. Я бы так сделал. Вы через город или по обходу?

– По обходу, да точно, по Западному, кажется. Дядя с тётей это несколько раз обсуждали, через Краснодар страшно было.

– Логично, – согласился Кочерга, – даже чистым, но с чужими номерами в городе не рады. Номера переставить, небось, ума не хватило?

Настя отрицательно покачала головой. Костя хмыкнул, не ожидая другого ответа. Кулак тем временем тихо бормотал себе под нос:

– Вот здесь пост армейский стоит. Надо искать дальше по трассе, только я нигде тут леса не припомню, поля везде, пашни.

– В этом месте урочище, ближе к Елизаветинской. В стороне от дороги, Настя могла его за лес принять с перепугу, – Хирург ткнул карандашом в карту, – лагерь их далеко от шоссе?

– Да, мы большое поле прошли…

– Предлагаю отсюда начать, – доктор уверенно обвел на выцветшей бумаге зеленое пятно.

– И чё? Какая стратегия? У них волыны? Стволы? Вспоминай, какое оружие приметила, – Кочерга отправил пару оладьев в рот и облизал масленые пальцы.

– У Шамана, так они своего главаря называли, – ружьё. У второго – топоры, маленькие такие, метательные. А у третьего – большой нож. Вроде всё.

– Если эти психи не просто для наживы людей мочат, а для обряда, то жертвы им живыми нужны… это хорошо, есть одна мысль. Рисковая конечно, – Жека облокотился на стол, сложил руки домиком и уперся пальцами в переносицу, – Анастасия, опиши, как они выглядят.

Гостья начала неохотно. В воспоминаниях то и дело всплывали перекошенные болью лица дяди и тёти, их хриплые крики шумели в ушах, но слово за словом она разговорилась, благо, приметных моментов во внешности маньяков хватало.

– Один – без ушей, второй – без мизинцев, третий – в татухах с головы до ног и с железными зубами, та еще троица, – резюмировал рассказ Костя.

– Броники понадобятся. У нас как раз пара, спасибо пацанам с заправки, – Кулак еще раз глянул на карту, – слушайте сюда, план такой…

Следующее утро порадовало погодой. Жара спала. Плотные облака сплошным ковром закрыли солнце, приближался дождливый циклон.

По пыльному асфальту шла молодая женщина в серых замызганных брюках, рубашке с длинными рукавами и черных тряпочных перчатках. Рядом шагал её муж с младенцем на руках. Плотно запеленованный ребенок крепко спал, и отец бережно прижимал его к широкой груди. За плечами мужика покачивался внушительный рюкзак.

В кювете по правой стороне показался обгоревший остов машины. Через сотню метров они заметили «Приору» со спущенными колесами и разбитым лобовым стеклом.

– Гиблое место, – вполголоса заметил мужчина.

Девушка промолчала. Она с опаской вглядывалась в каждый куст, предчувствуя опасность. Следующий километр прошли спокойно, а затем дрожь охватила юное тело с такой силой, что пришлось схватиться за плечо спутника.

Серая «Крета» стояла на прежнем месте. Береза, в которую она въехала крылом, переломилась пополам и жалобно шуршала завядшими листьями.

– Это здесь…, – пролепетала Настя.

Жека еще плотнее прижал к себе свёрток с «ребенком»:

– Понял. Спокойнее.

Они миновали покореженную машину. Где-то в стороне залаяла собака, ветер с шумом пролетел над кронами, потянуло запахом гниющего мяса.

В этот раз маньяки не стали нападать внезапно из засады, а, точно издеваясь, уверенные в своей безнаказанности и быстрой победе над легкой добычей, спокойно вышли на дорогу. Безухий, поигрывая томагавками, преградил путь. Одновременно, метрах в пятидесяти позади, возник беспалый, отрезая возможность к отступлению.

«Опричники на сцене. А где же сам предводитель?».

Шаман появился из-за толстого старого тополя, ружьё он держал небрежно, почти не целился, скорее, просто обозначал им свою власть.

– Что вам надо? У нас нет ничего ценного, мы чистые, – крикнул Жека заготовленную фразу.

Маньяки приблизились, сжимая добычу в кольцо. Все трое уставились на маленький драгоценный сверток в руках мужика. Верхняя губа Шамана чуть приподнялась, обнажив ряд железных зубов, он облизнулся, огласив округу хриплым каркающим смехом.

«Младенец… дитя… Черный Бог обрадуется…, Черный Бог любит деток. Очищение…»

Но тут потрошитель перевел взгляд на девушку. Почти всё её лицо закрывал плотный синий платок, поверх которого злобно блестели глаза. Брови Шамана подозрительно изогнулись.

Кулаков понял, что тянуть больше нельзя. Кукла-обманка полетела на асфальт, а из пелёнок возник пистолет. Первым выстрелом Жека угодил в ружьё, расколов деревянный приклад в руках главаря. Кулак прицелился в голову, но вторая пуля лишь чиркнула по щеке потрошителя. Он схватился за лицо и попятился к обочине.

Свита Шамана кинулась защищать вожака. Томагавк мелькнул в воздухе, Жека оттолкнул Настю и сам едва успел пригнуться. Присев на колено, он тут же надавил на курок. Хлоп. Безухий схватился за живот, и кровь тонкой струйкой потекла на асфальт.

– Минус один, – Кулаков переключился на ублюдка с отрезанными мизинцами. Вместо того, чтобы спастись бегством, он полетел с ножом в атаку.

– Очищееееееение! – завопил одинокий голос на пустынной трассе. Но к его кличу никто не присоединился.

«Слабоумие и отвага….», – Жека взял смертника на прицел, но его опередили. Из-за кустов громыхнула автоматная очередь и беспалый сразу превратился в безмозглого. Впрочем, он всегда им был. Содержимое черепа серыми ошметками разлетелось в стороны и смешалось с дорожной грязью.

– Настю прикрой. Я за третьим, – крикнул Жека, скинул рюкзак и пустился вдогонку за Шаманом.

Главарь, как ему и положено, оказался гораздо смышленее подручных. Оставшись без ружья, он живо сообразил, что пора делать ноги. Героическое самопожертвование «опричников» позволило выиграть время, и к тому моменту как с ними покончили, татуированный успел порядком оторваться. Он отлично знал эти места и подготовил запасной план на подобный случай.

Хирург, Настя и Кочерга прождали больше получаса, прежде чем Жека вернулся. Запыхавшийся, потный, с красными от веток царапинами на лице и шее, он вышел из леса с видом волка, который гнался за зайцем, но упустил добычу.

– Слинял. Быстрая тварь. Не попал по нему.

Тела безухого и беспалого оттащили подальше от дороги и свалили в кустах. Славный ужин для собак. Операция прошла как по нотам, потрошителей разгромили, но без трупа главаря победа казалась не полной.

– Два из трех. Мы выполнили план на шестьдесят шесть процентов, но будем считать, что проблема решена, – резюмировал Хирург.

– Да хрен его знает. А если этот чёрт отомстить захочет? – Кочерга озирался всё еще с опаской, – маньяки – суки мстительные. Мне так кажется.

– Сейчас он заныкается, как лиса в норе. А потом будет искать себе добычу полегче. Да и рожа у него сильно приметная, чтобы долго на одном месте ошиваться. Хирург прав, вопрос закрыт.

– Почти. Я хотел бы взглянуть на их лагерь. Анастасия, проводишь нас? – доктор заботливо коснулся плеча дрожащей девушки.

– Я не пойду… не смогу…

– Ты, главное, покажи, а дальше мы сами.

Настя подняла с асфальта старую безрукую куклу, которая послужила им младенцем. Краска на зрачках давно стерлась, и пупс смотрел в небо «слепыми» глазами. Она провела пальцами по жестким как леска волосам. Пластмассовый лоб треснул. Левая ножка чуть оплавилась. Куклу нашли случайно, на соседнем участке, и Кулаков сообразил, что с ребенком на руках в голову стрелять ему точно не осмелятся. Настя прижала пластикового младенца к себе и заплакала.

«Ты понесёшь в себе нового Бога. ТЫ понесёшь в себе… понесёшь в себе… в СЕБЕ!» – Голос Шамана звучал в голове, погружался в живот, где уже зарождалась отторгаемая ненавистная жизнь, а затем разлетался во все стороны, пробиваясь наружу сквозь сжатые поры.

– Ладно, я покажу, – Настя прошла мимо разбитой дядиной «Креты». На мгновение ей показалось, что внутри сидит Лорд. Она заглянула в салон. Пусто. Даже если кот до сих пор был жив, его ждала незавидная участь. Как и её.

– Лорд… Лооорд, – протяжно позвала девушка. Она тосковала по его наглой хмурой морде, он был тем хрупким мостиком, последним живым существом, который связывал её с прошлым.

– Лооооррд, – крикнула Настя в шелестящую пустоту. Её не торопили. В голове раздалось жалобное «мяу» и она почти поверила, что услышала его собственными ушами, но фантазия не стала реальностью. Лорд пропал бесследно.

Несмотря на провалы в памяти, тропу к лагерю потрошителей Настя не забыла. Тут всё дышало смертью. Каждый листок, травинка, складка на коре пропитались страхом и болью невинных жертв. Расправившись с её семьей, ублюдки не сидели сложа руки.

– Видимо, их бог очень-очень-очень голодная тварь, которая постоянно требует новых подношений, – даже Кулак, повидавший всё на свете, поморщился от жуткого зрелища.

Их встретили три висельника. На деревьях болталась молодая семья – мама с папой и семилетний мальчик.

– Судя по цвету кожи, это произошло относительно недавно, – пробормотал доктор.

– Я хочу найти и похоронить дядю с тётей…, помогите мне, пожалуйста.

Жека и Кочерга прочесали лесок в округе, но не нашли тел. Никого. Ни одного трупа, даже пальца или пряди волос. Хирург указал на яму с золой:

– Они всех сожгли. А пепел, наверняка, в одну яму ссыпали. Твоих мы не отыщем.

Насте пришлось смириться с этим. Болезненные воспоминания вновь нахлынули с новой силой. Она отошла чуть в сторону и присела под деревом. Ладонь случайно коснулась чего-то твердого и холодного. Настя машинально отпрянула. У корней стояла пирамидка из пяти плоских камушков, такие часто от скуки выкладывали туристы на берегу моря. Но для неё эта стопка булыжников стала проклятым символом, который, казалось, только и ждал, когда над ним в смертельной агонии затрепыхается очередное тело. Настя с ненавистью раскидала камни, затем обняла руками колени и прижала их груди.

«Ты понесёшь в себе… в себе… в себе», – навязчивый хриплый голос продолжал измываться над её болезненным рассудком.

– Ты глянь, они не только чистых резали, – Кулак указал на ребенка, – это не родимое пятно, верно? И вот тут, на щиколотке. У мужика тоже на брюхе есть. Девку осматривать смысла нет, и так всё ясно.

– Это зараженные, – согласился Хирург, – моя гипотеза подтвердилась лишь отчасти. Они не конкуренты, они гораздо хуже. Мало удовольствия иметь таких «соседей» под боком.

– Пока эта татуированная тварь дышит, расслаблять булки не стоит, – буркнул Костя.

Жека вытащил нож, отмахнулся от вездесущих мух и перерезал веревку. Отец семейства рухнул на землю. За ним последовали супруга и ребенок.

Вскоре запах горелого человеческого мяса наполнил лес. Тела предали огню. Обратную дорогу Настя провела как в тумане, все звуки слились в один тошнотворный гул, как будто бездарные музыканты в паршивом оркестре одновременно настраивали инструменты. Она пришла в себя только в доме Хирурга, криворукий оркестр уже затих, но тишина в голове вновь сменилась скрипучим голосом.

«Ты понесёшь в себе…»

Казалось, что никто её не замечал. Люба с Костей собирались в баню, Кочерга игриво хлестал подругу полотенцем по мягкому месту, а доктор и Жека о чем-то задумчиво болтали. Память возвращалась к Насте фрагментами. Сознание точно пыталось защититься от минувших ужасов, стереть их, заблокировать в самых дальних и темных уголках. Но голос Шамана пробивался сквозь все барьеры.

«Ты понесёшь…»

Насте почудилось, что кто-то мелькнул в окне. Она боязливо вжалась в спинку дивана. Изувеченная пластмассовая кукла лежала рядом, девушка не отпускала её от себя. Она закрыла глаза, и в мутном облаке воспоминаний вновь прояснилось жестокое лицо Шамана. Ублюдок смеялся как ворона, а татуировка на его спине внезапно ожила, и орёл с голодной яростью принялся потрошить крохотное тельце младенца.

«Нет. Этого не будет. Никогда. Ни одного шанса. Ни за что», – поклялась себе Настя.

Хирург подсел к ней и протянул кружку сладкого чая:

– Пей. Тебе нужна глюкоза. Post nubila sol.

– Я не сильна в иностранных языках.

– После туч – солнце. Так говорили древние. Тебе нужно это пережить, самое страшное уже позади. Теперь всё наладится…

– Наладится? Как оно может наладиться?! Мы скоро умрем.

– Mortem effugere nemo potest, – многозначительно прошипел Хирург с улыбкой довольного питона и перевёл, – смерти никто не избежит.

Настя уже ничему не удивлялась. Она равнодушно выпила стакан чая, но от вида еды её подташнивало.

«Что со мной? Рано для токсикоза. Плохо, как же мне плохо…».

Костя и Люба отправились в баню. Доктор с Жекой оставили гостью одну и вышли поболтать на улицу. Вечер только начинался. Кулаков провел рукой по ветхим перилам, отколупнувшаяся синяя краска забилась под ногти. Обшарпанный фасад домика давно просил ремонта.

– Надо менять тактику. Нам ферма нужна. Понимаешь? Где овец будем не резать, а стричь. Не всё выкачивать, а ровно столько, сколько можно физиологически.

– Прекрасно понимаю и думаю в том же направлении. Но где всё это взять? И я сейчас даже не про доноров. Тут простой сарай не подойдет. Электричество нужно стабильное, оборудование с поддержкой постоянной температуры, стабилизаторы, гемоконсерванты. Все станичные больницы обесточены. А кто нас в Краснодар пустит? Или скажем в Сочи, Новороссийск, Славянск и так далее? Да на пушечный выстрел…

Жека почесал массивный затылок:

– Будешь смеяться, но это можно организовать. Я завтра постараюсь в город проскользнуть и с нужными людьми перетереть. Ты в курсе, что бывший губернатор чесоточный? А еще главный гаишник, прокурор, куча шишек рангом поменьше, коммерсы разные, все готовы последние бабки отдать за твоё лечение. Понимаешь, какие возможности открываются? И это только на местном уровне. Если дернуть пару нужных ниточек, то дело сдвинется.

– А власть? Кто городом управляет?

– Там не власть, а одно название. Сейчас вся сила в руках трёх-четырех общин. Они порядок на своей территории поддерживают и при желании бойцов могут выставить больше чем администрация.

– А как же армия? Военные?

– Этих мало, они хапнули под себя несколько заводов, нефтянку, заправки, пару совхозов, и сидят на них припеваючи. В чужие дела не лезут, своё бы удержать.

– А если получится закрепиться в городе…

– Да получится, Авиценна, получится. Нужна больница, верно? Какая лучше? Краевая?

Тонкие губы Хирурга задрожали от возбуждения. Перспективы, которые рисовал Кулак, превосходили его самые смелые планы.

– Краевая огромная. Лучше «РЖД» на Московской. Она компактная и к выезду из города поближе, в самый центр углубляться не хочется.

– Разумно. Значит, договорились. Я утром уеду. Встречусь с нужными человечками. Не знаю, сколько на это уйдет времени, придётся козьими тропами пробираться. В городе патрули любую тачку могут остановить для проверки. Но это решаемо. Теперь, когда есть цель, я даже по уши в дерьме через канализацию проберусь.

Хирург с Кулаком вернулись в дом, и, понизив голос, продолжили обсуждать свои планы. Настя лежала на кровати, прижимая к животу пластмассового младенца. В этот момент дверь распахнулась, и в прихожую ввалились веселые раскрасневшиеся от жара Люба с Костей.

– Хороша банька, – растираясь полотенцем, выдохнул Кочерга, – мы там дровишек подкинули, кто следующий?

– Я горячую не люблю, – отказался доктор.

– Пусть девчонка сходит. Ей надо стресс смыть, – предложил Жека, – Настюха, ты не спишь? В баню пойдешь?

Гостья пошевелилась. Её и без того бледная кожа стала отсвечивать молочным оттенком.

– Я? Да… наверное.

– Там в шкафу мой халатик возьми и полотенце, – разрешила Люба.

– Спасибо, – слабым голосом поблагодарила Настя.

Когда она вышла, Кулаков устало развалился в кресле:

– Девка видная. А будет еще краше…

– Ну, так сходи с ней, потри спинку, попарь веничком, – ухмыльнулся Кочерга.

– Иди ты нахрен со своими шутками.

– Может, ей это самое сейчас и надо? – не унимался Костя, – я бы сходил, да невеста у меня больно ревнивая. Или отпустишь на разок? А?

Люба лишь закатила глаза, ей не хотелось портить настроение очередными препираниями. За разговорами быстро пролетело время. Кочерга травил байки и веселил всю компанию. Они даже подзабыли о Насте, а когда вспомнили, то оказалось, что прошел целый час.