Текст книги "Великая смута"

В ЛАБИРИНТЕ МИНОТАВРА

Майским утром, в День Победы возле переправы через Сунжу погиб отец Галины Владимировны, ученый-геофизик. Гонимый пристал к колонне таких же, как сам, бедолаг, пробивавшимся кружным путем в Хасавьюрт.

У кромки воды образовалась толкучка. Тут и накрыл людскую массу шатер залпового огня федеральной установки «град». На сей раз и хоронить-то было нечего. Как, впрочем, не с кого было и спросить за кровавое побоище. Все списывалось на войну. А как возникла сия содомская бойня? Кому она нужна? На том этапе «перестройки» не было вразумительного ответа – одни лишь догадки.

У пехоты есть железное правило: нельзя долго находиться в зоне артиллерийского обстрела. Точно так поступают и беженцы. Бегут они безостановочно, как овцы, даже не оглядываясь. Только вперед.

С Владимиром Григорьевичем познакомился я в Москве, в приемной федерального ведомства мигрантов, что по соседству с вестибюлем метро «Красные ворота». В переполненном сверх всякой меры зале, смахивающем на вонючий предбанник для зеков, мы оказались припертыми друг к другу. И вот с тоски чужой человек почти протокольно поведал постороннему одиссею свою (см. главу «Кошмар и ужас»). После чеченского сериала у несчастной семьи начался сериал московский, которому я уже был свидетель.

В одну из последних бомбардировок Грозного исчезли их дети – Соня и младший сын Костик. Обезумившие от горя родители начали борьбу за спасение своих чад.

Интуиция привела Е. в Краснодар, затем в Ростов и наконец в Москву. Двигались наугад, на ощупь, будто по лабиринту Минотавра. На каждом шагу натыкались на равнодушие чиновной челяди. В ответ на мольбу, на крик души – немота, алчные взгляды.

Не узнать было любимой столицы. Привычный ее облик исказили рекламные щиты торгашей, вывески чужеземных фирм с непотребными картинками сексуального содержания. Вместе с тем стены домов, заборы, столбы, витражи витрин, подъезды офисов, жилых домов, подворотни – все были нахально залеплено самодельными и типографскими ярлыками объявлений: «Продается! Продается!» На этом же фоне – голь, нищета. Чуть ли не на каждом шагу попрошайки, бомжи, калеки, уроды. У всех в глазах одно и то же: «Помогите! Помогите!» Народ бежит безостановочно. Редко у кого дрогнет сердце, рука потянется к кошельку. Да и то в основном, похоже, нервы не выдерживали у приезжих.

В этой пульсирующей туда-сюда толпе, как щуки на мелководье, шныряла милиция. У супругов Е. было ощущение, будто они находятся не в столице своего Отечества, а где-то на враждебной территории или в строгом гетто. Чувствовалось, что они поднадзорные. По нескольку раз на дню их останавливали в метро, на улице – требовали документы. Проще было откупиться, чем всякий раз доказывать свою гражданскую правоту. Так что жили со сжатым сердцем, в состоянии унижения, страха.

Добрые люди подсказали, что на севере столицы есть «концлагерь» для бездомных и потерявшихся подростков. Галина Владимировна увидела своих чад случайно, сквозь зарешеченное окно. Тут уж мать напролом пошла. Перед ней не устояли ни вооруженные церберы, ни электронные запоры.

– Как докажете, что это ваши дети? Предъявите на них документы, – вперив руки в бока, вещала секретарь окружной комиссии по делам несовершеннолетних госпожа Белова. А в это время дети Е. бились в палате в истерике.

Кроме того, у чиновницы был еще один, не менее веский аргумент:

– Да у вас же и средств нет на содержание детей.

Действительно, супруги Е. перебивались случайными заработками. О достойной работе по специальности и речи не было. Для того требовалась регистрация, прописка. Стоило же это огромных денег. Да и не собирались пришельцы оседать в Москве. Одно было на уме: вызволить из неволи Сонечку и Костика, потом затеряться где-нибудь в российской глубинке. Их же будто по накатанному желобу загоняли в пропахший порохом и кровью ненавистный Грозный. При одной лишь мысли о возвращении на Кавказ с Владимиром Григорьевичем делалось плохо.

В кабинете начальника отдела миграционной службы почувствовал он у виска металлический щелчок, похожий на удар бойка по боевому патрону. Выстрела не услышал – полетел в темень. Врачи определили: переферийный инсульт с параличом нижних конечностей. В московских департаментах стреляют не хуже, чем в чеченских ущельях. Причем огонь ведут свои же по своим. Бьют на поражение.

Малышей все-таки удалось вызволить из-за колючей проволоки. Это стало возможно исключительно благодаря вмешательству известного кинорежиссера. Право же, готовый сценарий для кино.

Когда-то, на заре туманной юности отец Галины Владимировны случайно познакомился в Таганроге со студентом ВГИКа Быковым. На память о встречах осталась любительская фотография с дарственной надписью будущей знаменитости.

Сорок лет пролежала карточка в семейном альбоме. Покидая горящий Грозный, Галина Владимировна машинально сунула «исторический» снимок в пачку с документами. В Москве вспомнила о реликвии. Собравшись с духом, отправилась в адресное бюро, где получила точные координаты Быкова.

Далее шло все будто по писанному. Дверь открыл сам Ролан Антонович. Пригласил в дом. Усадил за обеденный стол. Гостья сбивчиво поведала о своих злоключениях и мытарствах.

Хозяин тихо спросил:

– Могу ли чем-то быть вам полезен?

В ту пору Ролан Антонович был уже тяжело болен. Однако принял горячее участие в делах семьи уже ушедшего из жизни курортного знакомца. Чиновники не решились перечить известному киношнику. На следующий же день детей Е. выпустили из темницы на волю. Быков стал их вторым крестным отцом.

Изуродованная, сильно поредевшая семья нашла наконец пристанище на гостеприимной калужской земле. Бездомные странники влились в бедный колхоз, занялись непривычным крестьянским делом. А кстати сказать, это ж полезно. Земля (трудотерапия) не хуже искусных докторов врачует больные сердца. Потому-то в трудные моменты жизни человек неосознанно стремится в лоно природы. К сожалению, деревенская жизнь теперь сама тоже донельзя исковеркана. Одно утешение: хоть земля-то родная.

На кой ляд народу нашему все эти тяготы, страдания, мытарства, гонения? Тогда как сами-то затейники «революции» очумело купаются в роскоши. Попутно запасаются твердой валютой и надежной недвижимостью, которой, по слухам, хватит на паразитское житье по меньшей мере десяти поколениям их чад.

ДЕЛА БЕЗУМНЫЕ

Кочует нынче по умам некогда известная главным образом любителям русской словесности стихотворная строка Федора Тютчева: «Умом Россию не понять». Особенно любят ее всуе употреблять (не по делу и не к месту) политиканы-пустомели. Мудрствуют лукаво. У Тютчева же есть другое изречение, будто только что написанное. Бьет не в бровь, а в глаз сорвавшихся с привязи горе-реформаторов:

Каков же смысл в движенье этом?

Зачем вся эта трата сил?

Вопросы роковые. Страна наша, конечно, жаждала перемен. Появилась возможность спокойно подкорректировать русский социализм, привести в соответствие с новыми требованиями, веяниями. На том нас и подловили! Охомутав, поволокли совсем в другую степь. Изустно, экранно, печатно круглосуточно внушалось: пора-де России приобщиться к цивилизованным державам. Тогда, дескать, и решим свои насущные проблемы. Заживем счастливо. Всем будет хорошо. Дефицита будет кругом навалом!

Такой вот напевали советскому народу мюзикл – вариант старой сказочки о Красной Шапочке, но без кровожадного Серого Волка. А главное – без коммунистов. Хватит, дескать, намаялись, натерпелись. Назад к истокам! Ангажированные историки тут же задудели в свои кривые дудочки: при крепостном-де праве россияне горюшка не знали, жили припеваючи. Ну а после вообще держава благоденствовала. При всем при том какие хорошие да пригожие были у нас, на святой Руси, цари-батюшки. Один лучше другого. Как любили свой православный народ, для его блага ничего не жалели. А каким уважением пользовались у правителей Западной Европы наши коронованные особы. С каким пиететом относились к россиянам цивилизованные народы. В глаза глядели безотрывно, не могли налюбоваться.

Как только власть узурпировали большевики, все изменилось под нашим зодиаком. Стал Козерогом Лев, а мерзопакостная Антанта перевоплотилась в НАТО. Буквы как будто одни и те же, суть же прежняя – бандитская.

Чешется перо: на бумагу просится анекдот.

«В одной из столиц Европы на междусобойчик съехались секретные агенты Мирового правительства и Мирового порядка. На сей раз в их кругу оказался наивный и настырный новичок. Во время ланча Малыш, хлебнув виски, вякнул:

– Отчего и почему вокруг возникают путчи, перевороты? У нас же в Штатах нет ничего подобного.

Коллеги отреагировали по-разному. Кто-то усмехнулся, кто-то многозначительно кашлянул, кто-то еще ниже склонился над распластанным на салфетке лангустом. Седовласый босс, похожий на Джеймса Бонда, пригубив рюмку с белым хересом, негромко произнес:

– Это от того и потому, Малыш, что в Вашингтоне нет посольства Соединенных Штатов Америки».

Уже двадцать лет сатанинским реформам в СНГ конца же не видать. Рассказанная заговорщиками в глухую ночь в Беловежской пуще невинная на первых послух сказочка превратилась в жуткий триллер. Мы все поголовно оказались героями и одновременно исполнителями навязанных продюсерами ролей. Хотя никто сценария в руках не держал, даже в общих чертах не знали его содержания. Между тем, действо уже во всю раскручено. Наворочены горы непролазной лжи, всяческой гнуси, леденящих душу страхов.

Затюканные и обманутые вознамерились было освободиться от цепей и пут. В 1993-м власть показала, что с совками церемониться не намерена. Из 100-миллиметровых пушек прямой наводкой расстреляла законно избранный парламент. Прицельным огнем с крыш, чердаков и окон завербованные снайперы перебили более полутора тысяч безоружных Буратино. Зачинщиков «неразрешенного бунта» поманежили малость в люксовых камерах Матросской тишины.

Теперь уже не скоро народ на рожон полезет. Не от испуга, нет! За Родину, за волю, за честь русский человек готов свою жизнь положить, но нужен вождь. Те, кто машет руками с трибун, на верхотуре, – ряженые, фигуранты, хлюпики. Трудно определить их нутро, тем более партийную суть. На словах-то горазды. Выдают себя за друзей народа, на Библии клянутся, перед телекамерами и микрофонами выхваляются. Когда же доходит до дела – в решительный момент продаются администрации или толстосумам-олигархам.

Триллер продолжается. Политических дел повара вешают нам на уши уже не наспех сварганенную пропагандистскую лапшу, а вроде бы математически выверенную, снятую только что с файлов компьютеров точнейшую ложь. По нескольку раз на дню «независимые» спецслужбы замеряют общественные рейтинги: кого народ более других обожает? Любимчики одни и те же! Дежурные спецы, приставленные к электронным гадалкам, похожи на коверных фокусников: способны вытащить из колоды одного за другим четырех тузов одной масти.

Схожим образом проходят и выборы в разные госструктуры. Кто власти мил, тот и выигрывает. Не будем брать в расчет безумную эйфорию 1991-го года и особенно 1996-го, когда ЕБН чудом оказался на вершине пирамиды. Обратимся к статистике последнего времени, на региональном уровне. Сплошь и рядом выборы объявляются правомочными, ежели участвовало минимум 25 % электората. Жрецы Центризбиркома знают, что две трети граждан Отечества ни умом, ни сердцем не приемлют власть со всеми ее ветвями. В натуре имеем так называемый пассивный протест народа: голосуют ногами!

В высшем эшелоне выборы выигрывает кандидат (в президенты, губернаторы и т. д.), набравший лишь половину голосов, плюс один голос. Значит, на вершину властной пирамиды взбирается не общий любимец нации, а выдвиженец, представляющий интересы всего-навсего четырех-пяти процентов электората. В основном это лица получающие какие-то подачки от власти, либо заблудшие «серые овечки», по недомыслию оказавшиеся в одной компании с хищниками, их чадами и верными служками, которых в царских дворах называют свитой.

На днях радиостанция «Эхо Москвы» (оная не скрывает своей ненависти к совкам и к свергнутому советскому режиму) обратилась к своей пастве отнюдь не с праздным, затаенно коварным вопросом: «Доверяете ли вы нынешней власти?» Через пять минут высокоточный компьютер доложил: «Да» ответило восемь процентов респондентов, «нет» сказали 92 процента дозвонившихся. И вся любовь!

Много-много накопилось у народа вопросов к властьпридержащим. Чаще всего люди спрашивают друг друга: куда запропастились несметные рублевые и золотовалютные запасы, которые советское государство копило на черный день? Где заводы, фабрики, сказочные здравницы, построенные недотепами-совками на зависть матерым капиталистам преуспевающих стран? Что стало с нашими ваучерами? (Я лично спрашиваю, где мой приватизационный чек на 10000 рублей за номером 07 20024444, который я вложил в развитие производства Волжского автозавода в Тольятти? Один рыжий обещал на дивиденды с акций аж две новенькие, тепленькие, только что с конвейера «Волги», по сей день не получил ни гроша.) И эти наглецы напропалую хают советскую власть!

Денежные вопросы нынче, пожалуй, самые жгучие. Диву даешься, как мы существовали при бюджете в 30 миллиардов долларов, из коих уходила треть на оплату царских долгов парижскому и английскому банкам? Наша соседка Финляндия имела куда больше при трехмиллионном населении, и то считала свое экономическое состояние кризисным. Как же наше-то определить? Там и сям слышно: «Держимся на плаву». Это ж положение утопающих, оказавшихся во время бури, после шторма и кораблекрушения среди обломков судна своего. Единственное, на что в такой ситуации приходится уповать – на помощь протянутой руки с неба.

Знайте же, братья и сестры, не будет нам никакой руки. Ибо случившаяся в море житейском – дело отнюдь не сил небесных, а творение рук человеческих. Потому-то и надеяться надо лишь на самих себя.

Затесался я недавно в компанию тусующихся интеллектуалов, которые в презренное советское прошлое ходили с фигою в кармане. Теперь же в этом кружке инакомыслящих искренний восторг вызвала ненароком сорвавшаяся с уст одного шалопая острота: «Эх, обновить бы нашу жизнь! Да так, чтоб незаметно вернулось все старое».

Нечаянно пришел на память обрывок беседы с лядовенским мудрецом, бадей Котосом. В какой-то момент, казалось, безо всякой связи с текущим разговором о делах хозяйственных и о житейском, он обронил:

– Политическую кампанию, как видно мы проиграем. Отвоевывать упущенное придется уже внукам. Или правнукам.

– А внуки-то большие?

– Девять годков и семь. Вот и считай.

Мне показалось, старик бредит. Над куполом московского Кремля еще трепыхался красный флаг. Накануне в Лядовенах заседал колхозный партком с традиционной повесткой дня: как ловчее, без потерь собрать выращенный урожай. А тут бадя Михай гнул свое:

– Будьте уверены, что надо вырастут бойцы.[9]9
  От молдавского слова «боец» – мальчик.


[Закрыть] – Тронув мочку уха, молвил уже без пафоса: – Только б не скурвились, не сбились с пути. Вокруг дохрена искусителей.

В глубине народного сознания было предчувствие надвигающейся катастрофы. Сигналы поступали как бы из недр космического разума, ноосферы. Народ волновался не только за собственное благополучие, переживал за судьбу Отечества. В высшие инстанции, в Кремль, в КГБ нескончаемым потоком шли письма от встревоженных граждан, резолюции стихийных собраний, протоколы митингов, сходов. Люди криком кричали: «Грядет беда великая!» О том же сигнализировала в рассудительной петиции на имя Горбачева интеллигенция Кишинева.

Я вообразил себя легатом ЦК КПСС. Бросил все срочное, помчался к землякам. С первых шагов был обескуражен тем, что своими глазами увидел, ушами услышал.

Работал как в лихорадке. В назначенный срок выдал очерк, написанный в жанре репортажа.[10]10
  См. главу «Литургия с кулаками и кайлами».


[Закрыть] Со стола главного редактора рукопись в портфеле фельдкурьера перекочевала на Старую площадь. В тот же день помощник генсека Г. Ревенко по кремлевской «вертушке» поучал моего шефа: «Не стоит драматизировать обстановку. Мы контролируем порядок в Молдавии, на Украине, в Прибалтике. Так что автор зря нагнетает страхи».

Это была убойная резолюция. Опасаясь хулигана, попал я невзначай в объятия настоящего гангстера. В ту пору мы еще находились под обаянием старых идеалов. Между тем, вышедшая из глубокого советского подполья команда Горбачева уже инициировала свой разрушительный процесс, получивший затем название «демонтаж социализма в СССР».

Такого предательства мир еще не знал.

ШАГ В СТОРОНУ И ДВА НАЗАД

Подъемной силой народных движений (революций) исстари были высокие идеалы, великие устремления, грандиозные задачи ради счастья народа, во имя процветания нации. Мы живем в безыдейное время, обуреваемые низменными страстями, копошась в скользком месиве обыденщины. А вокруг чернуха, порнуха, бестолковщина, скотство и разная гниль. Символом благопо лучия, благоденствия, довольствия стала палка копченой колбасы. С нее-то все у нас и началось.

В своей увесистой монографии философ-грамотей в тысячный раз повторил замусоленный тезис: товарный дефицит сыграл с советской властью злую шутку. В конце 1970-х и в начале 1980-х великий наш народ якобы изнывал от голода. Всяк мечтал о вареной колбасе по 2 р. 40 коп. Ради нее, любимой, высокоидейные и высокоразвитые строители коммунизма готовы были тащиться на край света и даже лезть на рожон.

Легенда о дешевой, но совершенно непригодной к употреблению советской колбасе «для населения» шла, как многие еще помнят, в одном пакете с затасканными страшилками о жертвах сталинских репрессий (с тех пор число их год от года все увеличивается и увеличивается!); о леденящих душу пытках совершенно невинных и очень честных в мрачных застенках Лубянки, Матросской тишины, Бутырки, Таганки, за колючей проволокой в Соловках, на Колыме и прочих гибельных местах; об умопомрачительной кампании по раскулачиванию хороших, трудолюбивых крестьян, ну и непременно, конечно, о злом пионере Павлике Морозове. При сем нарочито умалчивается – ретушируется, покрывается розовым глянцем – нынешний беспредел в судах, в прокуратурах и разных казенных палатах. Хотя по числу загубленных жизней и судеб ельцинская клика переплюнула показатели сталинского режима. Нынешняя ситуация в стране может расцениваться как геноцид. За пятнадцать лет реформ население в городах и весях сократилось на 17–18 миллионов душ. Кстати сказать, мы с Латвией – мировые чемпионы: делим первое и второе место по числу самоубийств. Один политик нынешний режим назвал душегубским.

Парализующее действие на экономику взбудораженной страны оказал вброс в обращение безучетное количество дензнаков. Что сразу же породило жуткую инфляцию, а следом – неуправляемый ажиотаж. Народ обезумел. Волокли домой что ни попадя. Мои соседи по этажу превратили свою малогабаритную квартирку в товарный склад. Года через три сверхнормативные запасы круп, макаронов, муки, стирального порошка, крахмала, зубной пасты зачервивели, спеклись, – пришлось выбросить на помойку.

Мой друг А. Т. истратил на товары долговременного пользования денег больше, чем за три десятка предшествующих лет. Влез в дурацкие долги, по сей день не расквитался. В бешеном порыве зачем-то купил три холодильника, три телевизора, две газовых плиты, плюс электрическую. Тут уж было не до высоких материй – шкаф-купе забили разным тряпьем. Каких это нервов супругам стоило. Дружная семья в конце концов развалилась. Многие вещи пришли в негодность, одежду погрызла моль.

Погоня за ширпотребом ни в какое сравнение не идет с ажиотажем вокруг мясного батона. Право на реализацию народного деликатеса имела первопрестольная столица. Но и здесь не все было так просто. По установленному маршруту большие и малые мясокомбинаты СССР гнали свою продукцию как можно ближе к Кремлю. Здесь продукт уже караулили алчные потребители. Отоварившись, поездами дальнего следования, электричками, самолетами, туристическими автобусами и теплоходами, кляня родное правительство, везли страждущие московский «гостинец» под крышу дома своего.

Проблему отечественного дефицита, в самом деле, умом не понять. Согласно статистике, пищевая промышленность в исследуемый отрезок времени работала на пределе сил. Колбасных изделий в середине восьмидесятых годов вырабатывалось на тридцать с лишним процентов больше, чем в лучшие застойные годы. К тому же мясную гастрономию к нам гнали еще и из зарубежья, под видом гуманитарной помощи. И все как в прорву!

Недавно на радио «Свобода» выступала Мария Гайдар. Профессорская дщерь тоже ударилась в политику. Кляня советские порядки, вспомнила свою юность, как семья их бедствовала, едва сводили концы с концами. «Холодильник был пустой. Папа голодный уходил на службу». Были и другие леденящие сердце подробности. Какая лабуда, какая оголтелая ложь. Точно такие же сказочки для лохов мог бы рассказывать и генсек Горбачев: как они «бедствовали» в Кремле вместе с Раисой Максимовной.

Но ежели полистать подшивки старых газет, прокрутить архивные бобины с пленками ТВ, радиокассеты, там иная информация. Откормленные крикуны на площадях недвусмысленно намекали: лакомства и вкуснятину пожирают члены Политбюро ЦК и приближенные к ним активисты. Эту «правду» народ глотал, не разжевывая. И выпив из горла плоской фляжки какой-то дряни, что было мочи скандировал: «Долой коммуняк! КПСС к ответу!»

Не зря сказано: политика – грязное дело. В народе ходит молва: дефицит – дело рук тайной оппозиции. Все эти милые инакомыслящие, диссиденты, плюралисты разного толка, проникнув в советский и партийный аппарат, потихоньку вредили действующей власти, по возможности саботажничали. Тихо настраивали нестойких, колеблющихся, аполитичных и глупых против марксизма-ленинизма и существующего строя. Поначалу инакомыслящая братия кучковалась на кухнях. Потом организованным порядком их вывели на улицы. (Вспомните откровения бывшего тульского губернатора Севрюгина.)