Текст книги "Письма. Том II (1933–1935)"

165
Н.К.Рерих – З.Г.Лихтман, Ф.Грант и М.Лихтману

12 декабря 1935 г. [Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 15

Дорогие З[ина], Фр[ансис] и М[орис], перечитываем все огромное количество писем и еще раз от души поражаемся, каким образом после суперлативов, писавшихся тринадцать лет и продолжавшихся еще в текущем году, можно было вдруг перекинуться на суперлативы поношения. Посылаем Вам несколько выписок, чтобы по человечеству вспомнить, в каких выражениях было все прошлое и что происходит теперь. Насколько все происходящее теперь подстроено, видно хотя бы из последней бумаги Крамера, в которой предлагают вынуть имя решительно отовсюду. А между тем комиссионер пишет Фр[ансис] о том, что имя ничему не мешает. Такие документы, как это письмо, вероятно, чрезвычайно ценимы нашими юристами. Злоумышление о налогах тем чудовищнее, что он сам, так же как и Вы все, прекрасно знали, что все поднятые, собранные суммы шли на экспедицию. Потому вдвойне преступно со стороны Х[орша] показывать, что какие-то суммы были нашим частным капиталом, тогда как он отлично знал, что все суммы полагаются на нужды экспедиции, на нужды изучения, полезные и Америке. Я говорю «вдвойне преступно», ибо Х[орш] хочет поразить меня, вводит в заблуждение и правительство. Только подумать, что через девять лет человек, имеющий все время мою полную доверенность, пользовавшийся нашим общим доверием, будет так извращать истину, это просто чудовищно. Мы всегда знали и знаем, что экспедиционные суммы ни в одной стране не подлежат налогам. Это же доказывается и нашей теперешней экспедицией, где указано подлежащим налогу лишь жалованье. А во время всей пятилетней экспедиционной работы до 1929 года мы жалованья не получали. Всем известно, что экспедиция прибыла в Дарджилинг с крупными долгами, происшедшими в силу разных непредвиденностей в виде насильственных задерживаний на необитаемых высотах, где не только погиб весь караван, погибло пять человек служащих, а питались мы такою пищей, образцы которой приводили Вас всех в ужас[467]467
  Речь идет о вынужденном стоянии Центрально-Азиатской экспедиции Н.К.Рериха на плато Чантанг (Тибет) с 6 октября 1927 г. по 6 марта 1928 г. в условиях суровой зимы.


[Закрыть]. Не забудем, что экспедиция предъявляла жалобу тибетскому правительству в размере 290 тысяч ам[ериканских] долларов. Вы сами помните, как непредвиденны расходы по экспедициям в чуждых условиях. Вы знаете, как адмирал Бёрд вернулся с долгами в 60 тысяч долларов, а ведь он имел первоначальные крупные суммы. Но главное дело в том, что мы добросовестно полагали все на экспедицию, а сейчас нас обвиняют именно за то время, когда мы физически погибали на морозных высотах Тибета. Когда правительство и законники и вообще все люди будут узнавать эту правду, то ведь по справедливости, по человечности они же должны подумать как подобает.

Вы уже имеете мой Меморандум о всех налоговых документах, имеющихся у нас. Если налоги выполнялись и до, и после двух указанных годов (1926 и 1927 гг.) самим г-ном Хоршем, то почему же именно [за] эти два года, когда мы находились в глубинах другого полушария, будто бы и произошло нечто о налогах и будто бы г-н Хорш чего-то не сделал. Неужели мы должны допустить, что уже тогда, расписываясь в любви и преданности, г-н Хорш уже точил нож за спиною? Или действительно происходило такое чудовищное злоупотребление доверием, или же сам г-н Хорш также отлично знал, что экспедиционные средства не подлежат налогу. Во всяком случае, весь вольт-фас г-на Хорша, происшедший сейчас, вызывает такие ужасные соображения, которые даже не укладываются в человеческие слова. Думаю, что подобного случая и юристы не запомнят. По крайней мере, зная литературу путешествий и экспедиций, никогда не слыхал ни о чем подобном.

Посылаю Вам также и мой Меморандум о моем постоянном ближайшем участии в делах Мастер-Института Соединенных Искусств. Думаю, что и такой случай, когда основатель Учреждений без его ведома исключается, тоже в истории небывалый. Ведь Олбани со времени нашего с М.Лихтманом посещения в 1921 году постоянно знало меня как президента-основателя. Во всех официальных отчетах и до сих пор я таковым именуюсь, и вдруг происходит какая-то неведомая нам махинация, и кто-то откуда-то исключается, какие-то постановления не исполняются, и вместо культурной работы надвигаются сплошная мрачность, предательство и разрушение. Для всего этого злодеяния некто пользуется моим отсутствием и теперь принимает все меры, чтобы лишить меня возможности приезда. Разве это не чудовищно? Когда друзья будут узнавать все эти факты, ведь они будут потрясены, ибо кто же по человечеству может допустить такое злоупотребление доверием? Не жалею, что мы верили таким ярым предателям. Мы действительно открыли для них все двери, мы им сказали: «Верим в Вас». Они же еще к новому году – 1935-му – нам писали: «Мы уверены, что Вы останетесь довольны нашей работой в грядущем году». Что же это было – глумление, ирония или еще одно заманивание перед задуманной уже травлей? Бывают дела, в которых вопиет сердце человеческое. Так и теперь сердце ужасается глубинам замышленного предательства. И Вас, родные наши, те же злоумышленники грозят изгнать и изничтожить. Это Вас-то – основную группу учредителей, принесших уже готовый материал, отдавших все свое знание, и опыт, и творчество. Это так возмутительно, что не находишь слов. Но ведь есть же и хорошие и благородные люди. И мы видим, что они негодуют и готовы защищать правду. Темна ночь, но мы знаем, что будет утро и опять взойдет солнце. Ждем имя адвоката. Шлем Вам все наши сердечные мысли.

Духом с Вами.

Р[ерих]

166
Н.К.Рерих – З.Г.Лихтман, Ф.Грант и М.Лихтману

15–16 декабря 1935 г. [Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 16

Дорогие З[ина], Фр[ансис], М[орис],

Пишем Вам еще до получения обычной воскресной почты. Столько соображений набирается, что необходимо их записывать.

1. Имейте в полном порядке все мои «Записные Листы» этих лет. Часть их уже напечатана, а часть у Вас имеется – на машинке. Потому важно держать их в готовности вместе, ибо злоумышленники могут твердить, что мы в чем-то переменились. Тогда Вы и покажете, как ежедневно протекала наша мысль о той же Культуре, о том же Добре, о том же Единении и Преуспеянии. Для Фр[ансис] мы переплетем и все оттиски статей, появившихся в Индии по-английски. Странно подумать, что в Индии такой повсеместный спрос на статьи, а в десяти тысячах журналов Америки – молчание! Слава Богу, что здесь статьи появляются, и, таким образом, Фр[ансис] может показать их тем друзьям, которые интересовались бы течением мысли.

2. Танка Мерриту пошла по адресу Фосд[ика]. Вообще держите Мерр[ита] в полном порядке и готовности. Весьма возможно, что ему придется, как он и хотел, выступать. Ведь происходит битва Культуры против разрушения, а его голос – голос всего Синдиката Херста – чрезвычайно значителен. Надеемся, что Фр[ансис] показала и Косг[рэву] и Мерр[иту] присланную ею нам заметку газетную («Вашингт[он] Стар»), в которой третья экспедиция даже не именуется. Порядочные люди поймут весь злостный подкоп. Ведь Вы им, конечно, поясняете, что злоумышленники инспирируют и правит[ельственные] учреждения. Цель злоумышленников – вообще уничтожить имя, не допустить приезд и нанести всякий вред хотя бы в самых нелепых формах. Писал ли свое письмо Косгр[эв]? Кто знает, может быть, и Мерр[иту], и Сторку, и всем культурным и прекрасным людям придется и писать письма, и возвышать голос. Наверное, Фр[ансис] знает, что и женские клубы не останутся холодными к происходящим антикультурным посягательствам. Женский голос, негодующий о попрании справедливости, много ценен. Благостным противовесом разрушителям Культуры являются прекрасные выступления и приветы здешней прессы. Так, например, в один день приходит рождественский номер одного из главных журналов «Индия» со статьею «Великий художник»[468]468
  Mahon A.E. Nicholas Roerich. The Great Artist // India. Calcutta, 1935.


[Закрыть], затем номер журнала «Мира» с отдельным листом «О Русском Риши»[469]469
  Rishi Roerich’s Letter Blessings on the Foundation Day of St. Mira’s High School // Mira. East and West. [1935]. Vol. 8. № 12.


[Закрыть], приходит сведение о новом Обществе Имени в Загребе под председательством сенатора Мажуранича. Кузенс пишет самое трогательное письмо с юга Индии, ежегодник «Сколар» в одном номере помещает мою статью, делает прекрасную редакторскую заметку, помещает вести о Бельгии и статью Вл[адимира] Ан[атольевича] о Преподобном Сергии[470]470
  The Scholar. Vol. XI. October 1935. В журнале были опубликованы очерк Н.К.Рериха «Монголия», заметка «Roerich Foundation in Belgium» («Фонд Рериха в Бельгии»), а также статья В.А.Шибаева «The Life of Saint Sergius» («Жизнь святого Сергия»).


[Закрыть]. Вот какая почта бывает за один день там, где нет антикультурного заговора. Все это Вам интересно знать, ибо это дает темы для хороших разговоров. Полк[овник] Ман прислал нам еще одну прекрасную вырезку из англ[ийской] прессы[471]471
  Вероятно, имеются в виду публикации: Mahon A.E. The Roerich Banner of Peace // Around the World. London, 1935; Mahon A.E. The Roerich Pact // Orient Observer. London, 1935.


[Закрыть] и французскую статью Ван Лоо[472]472
  Van Loo Esther. Nicolas Roerich et le Paysage d’Asie // Cahier Drouot. Paris, 1935.


[Закрыть].

3. После хорошего опять погрузимся в исследования мрачности. Расспросите очень подробно г-жу Уайтсайд, откуда и какие именно у нее сведения о некоей особе. Странно, что ее сведения совпадают с некоторыми и здешними в англ[ийских] кругах. Вы уже слышали о таинственном письме, полученном г-жою де Во из Женевы. Мы уже поручили исследовать этот факт с возможною точностью. Ведь подобное сведение наводит на мысли о существовании какой-то целой зловредной организации. Надеемся получить из Парижа самые подробные сведения.

4. Как бы ни были тяжки текущие обстоятельства, но на них следует смотреть как на следующую ступень. Если в сердце неких людей все время таились мысли, сейчас выплывшие наружу, то вот Вам и явная причина некоторых неудач или неполных урожаев. Это обстоятельство нужно помнить постоянно. Ведь мысли управляют миром!

5. Уже Вы знаете, что отчет об экспедиции должен быть закончен и послан первого февраля. Но теперь нам чрезвычайно важно знать, каким именно порядком формально и определенно закончатся наши отношения к Агр[икультурному] Деп[артаменту]. Вы знаете, что после июня мы получали лишь жалованье без содержания и сумм на самую экспедицию. Потому мы должны были из жалованья авансировать на текущие расходы и содержание служащих. Об этом мы писали в Деп[артамент], но ответа о возмещении мы не имеем, и при существующих «странностях» в отношениях можно ожидать всяких в лучшем случае проволочек. Значит, если мы и подадим наш отчет первого февраля, то ведь без возмещения наших авансированных сумм отношения все же не могут считаться законченными. Когда же можно считать, что отношения действительно закончились, и [мы] могли бы себя считать вполне свободными в этом отношении? Подсказать это мог бы лишь человек, знающий американские администр[ативные] законы. Ведь по нынешним временам все должно быть закончено в строжайше законной форме. Перечитывая письма г-на Х[орша], мы встречаем самые странные упоминания о суммах, нами получаемых и расходуемых. При этом цифры не верны, а кроме того, все помечены америк[анскими] долларами, хотя на деле это мекс[иканские] доллары, которые почти в три раза меньше амер[иканских] долларов. Явно, что эти неверные упоминания делались с какою-то мрачною целью. Теперь же все эти мрачные намерения должны быть выявлены и выяснены.

6. Говорила ли Фр[ансис] с Вооном о какой-либо порядочной и приемлемой галерее для картин? Так хотелось бы посильно помочь и Вам в борьбе за правду. Ведь всем к тому же и жить нужно. Сейчас не возвращаюсь к вопросу, о котором упомянуто во всех прошлых письмах, а именно о том, что только величайшая злонамеренность может показывать суммы на экспедицию в качестве частных капиталов. Мы уверены, что коль скоро прав[ительство] узнает истинную картину всего дела, оно примет справедливое отношение. Бросается в глаза, что явная манипуляция заключается в том, чтобы в один и тот же день телеграфировать непонятную нам цифру, а второю телеграммою извещать о наложенном лиине. Явно, что все это было уже сфабриковано, ибо нельзя же накладывать лиин, когда вообще вся цифра нуждается в разъяснениях. Прерываю до получения Вашей воскресной почты. Сегодня последний раз мы получаем ее в воскресенье, а с будущей недели эта почта будет приходить в понедельник по зимнему положению.

7. И вчера, в воскресенье, и сегодня, в понедельник 16 дек[абря], почты нет, потому кончаю письмо, чтобы завтра отправить. Беспокоит нас также и то обстоятельство, [что] за все это время до нас не дошло ни одного письма, ни одной присылки, которые, бывало, адресовались на Музей. Может быть, это значит, что все это попадает по какому-то другому назначению, а ведь письма могли быть из разных частей света. Потому посылаем Вам письмо для представления в Центральный Почтамт о передаче всех моих писем на имя Е.Зейдель. Как видите, в моем заявлении после имени Е.Зейдель оставлено пустое место, чтобы Вы могли на машинке вписать ее точный адрес, которого мы не знаем. Надеюсь, наш друг г-жа Зейдель не посетует за такой акт доверия, но мы действительно считаем ее верным другом и сознательным сотрудником. И в делах, и в отношении Вас она проявила столько трогательной дружественности, что можно считать ее в ряду самых верных сотрудников. Вероятно, и Вам самим уже не раз казалось, что с письмами может происходить нечто странное. Ко всему нужно быть готовыми, когда ярость и злонамерение бушуют.

8. Пишите как можно больше полезных и дружественных писем. Не забрасывайте никого из хороших людей. Пусть Фр[ансис] кроме Чили помнит и об Аргентине, да и о всех прочих, где только чувствуется доброе намерение. Как странно и как дико представить себе, что подобные предохранительные меры нужно принимать в отношении людей, которые были облечены полнейшим доверием. Но, защищаясь, Вы прежде всего защищаете Культурное дело. Эта борьба не личная, но борьба Культуры с тьмою, с огрубением, со слепотой, ведущими к разложению и разрушению. Теперь Вы еще раз видите, насколько легко может происходить вторжение сил темных, потому всегда так необходим несменный и неутомимый дозор. Перешлите прилагаемое письмо Авинову – не знаем, в каком именно Музее он сейчас состоит директором. Можете для себя прочесть это письмо и затем на конверте надпишите соответствующий адрес. За правду нужно спрашивать ясно и определенно. Ведь действительно мы ему ничего дурного не сделали и даже отзывались о нем в самых высоких выражениях. Как Москов? Мы понимаем, что всяких Шнарк[овских] и других, погрязших в отжившей ветоши, не нужно трогать. К молодым, к молодым, живым сердцам нужно устремляться. Жаль, не знаю адреса и имени отчества Олега Шаховского – хотел бы написать ему, но без отчества для первого письма совершенно неудобно. Ведь его имя было Упомянуто среди полезных друзей. Может быть, имя помянуто в связи с Княж[евич]? А может быть, и сам Олег в какой-то молодой группе будет чрезвычайно полезен и теперь, и после. Ведь об этом после следует все время думать, ибо наносные боковые течения нисколько не меняют курс корабля. Все делается так, как нужно. И там, где легкомысленные и падкие на тьму люди усматривают противное и всякое нарушение, именно там происходит великое строительство. Неисповедимы пути. Теперь Вы еще раз понимаете, почему при предателях завеса приподымалась лишь чуть-чуть. Без страха, мужественно собирайте новых друзей и укрепляйте всех верных.

Огорчает меня видеть, что здоровье Е.И. потрясено. Опять рвота, горения и общая слабость. Сколько нужно сердечной энергии, чтобы противостоять злым атакам! Слава Богу, что я сейчас здесь. Спешно пишется отчет экспедиции. Выйдет как бы целая книга с превосходнейшими картами. При нормальных обстоятельствах этот труд был бы высоко оценен – а теперь… даже приходит в голову, что, может быть, наши результаты будут отнесены за счет кого-либо другого. Там, где гнездится несправедливость и мерзость, там можно ожидать решительно все. Ведь семена немеченные. Сколько лжи может быть подстроено! Но правда все-таки торжествует. Свет все-таки побеждает, и подходят новые люди – лишь бы их допустить и принять. До сих пор часто люди некими личностями отталкивались ради своих скрытых намерений, и урожай засыхал, и упоминалась «какая-то клика». Не должно быть этого. Должна быть гласность, сердечность. Шлем Вам всю сердечность. Духом с Вами,

Р[ерих]

Добавление. Перед самой отсылкою письма пришли две Ваших почты с письмами от 20 по 27 ноября. Одновременно пришли и Ваши две телеграммы (полученные нами в девять часов 30 минут утра 17-го сего дек[абря]). Сейчас же послали Вам телеграфный ответ, а также квотированную телеграмму Хоршу.

1. Очень хорошо, что Вы помните, что Франсис писала письмо в Дарджилинг о картинах лишь условно, ибо мы-то всегда знали, что г-н Хорш – президент Учреждений и все делается для Учреждений. Это обстоятельство чрезвычайно важно, ибо только теперь может быть усмотрена преднамеренность всех его действий для личных целей. Адвокаты должны очень ясно понять всю эту корыстную преднамеренность.

2. Никаких минутсов Мастер-Инст[итута] Соединен[ых] Искусств не имеется, ибо все доклады по Мастер-Инст[итуту] Соед[иненных] Иск[усств] заслушивались в общем заседании Р[ерих]-Музея. Но, как Вы знаете, все репорты о Маст[ер]-Инст[итуте] Соед[иненных] Иск[усств] присылались мне на одобрение. В отчетах же Инст[итута] я значился «президент-основатель».

3. Насколько мы здесь знаем, пресловутое наименование «прокси» в феврале текущего года происходило вовсе не в заседании Маст[ер]-Инст[итута], но в заседании Трестис Р[ерих]-Музея. Ведь до сент[ября] текущего года, до самых последних минутсов, здесь полученных, мы лишь имели минутсы Р[ерих]-Музея.

4. Совершенно непонятно, каким образом летом 1935 года г-н Хорш мог без моего ведома и согласия сделаться совладельцем моих картин? Вероятно, это и есть тот «лиин», о котором Зина писала ранее. Очень просим Мориса сообщить нам во всех подробностях, как таковое важное действо могло произойти без меня. Надеюсь, Вы уже подробно рассказали это адвокатам, ведь один этот факт является вопиющим. Без моего ведома кто-то распоряжается и моим достоянием, и моим именем для того, чтобы отвратительно злоупотребить моим доверием. Впрочем, никакое доверие не может простираться до такой степени, чтобы без моего ведома происходили такие основные важнейшие акты.

5. Конечно, здесь мы не можем знать, как происходила временная замена нас в 1928 году. Вам это обстоятельство должно быть более памятным. Кроме того, если совет Трэстис в феврале текущего года постановлял о том, что мы будем восстановлены, то каким же образом это постановление может быть не приведено в действие? Для адвокатов хотя бы этот один пункт уже является чрезвычайно важным. Мы уже писали вам о том, что все время я и председательствовал, и подписывал Журналы Заседаний, а по Мастер-Инст[итуту] Соед[иненных] Иск[усств] я одобрял все его отчеты и предположения. Кроме того, Школа, или Институт, Соед[иненных] Иск[усств] за все время от своего основания с 1921 года не изменялась. Если она и была присоединена к Р[ерих]-Музею, то, во всяком случае, ее деятельность протекала, как и прежде, самостоятельно. Пусть адвокаты обратят внимание и на этот важный пункт.

6. Если Флорент[ина] готова помочь в отношении адвоката, то за это нужно быть только крайне признательными. Ведь при восстановлении всей справедливости и ее суммы будут опять-таки возвращены ей. Прекрасен ее порыв твердо стоять за справедливость.

7. Сегодня же в конверте от г-на Х[орша] нами получены бумаги из Такс Деп[артмент][473]473
  Tax Department (англ.) – налоговое управление.


[Закрыть] – копии которых прилагаем. Опять-таки остается совершенно неизвестным, о каких именно цифрах говорится. Ведь суммы экспедиции не подлежат таксам. Видимо, всякие подстроенные письма вроде того, которое писала Франс[ис] по поручению Хорша в 1928 году, пущены в подпольное действие. Очень важно, что при налоге с Юрия экспедиционные и субсистенс-сёмс[474]474
  Subsistence sums (англ.) – прожиточный минимум, сумма на пропитание.


[Закрыть] не считались, и это подтверждает наше сведение о том, что экспедиционные суммы не подлежат налогу. В письме, писанном Франсис, ясно указано, что упоминаются картины по каталогу Р[ерих]-Музея. А ведь всем Вам известно, что все те картины мои я полагал в основу экспедиции. Когда правительство узнает истинное положение вещей, оно, конечно, отнесется справедливо.

8. Княж[евич] можно сказать, как злоупотребляли доверием и пользовались отсутствием в далеких экспедициях для своих личных целей, чтобы завладеть всем и искоренить первоначальных основателей и сотрудников. Люди готовы идти на всевозможную ложь и клевету, чтобы омрачить имя. Главе[475]475
  Здесь: президент США Ф.Д.Рузвельт.


[Закрыть] чрезвычайно важно это знать, ибо, посещая его, злоумышленники могли вводить его в заблуждение. В государствах встречают с почетом и уважением лиц, совершающих научные экспедиции. Но происходящее теперь несправедливое отношение может оставить непоправимо горестный след в истории. Всем известно, как мною все полагалось на экспедицию. Для адвоката такое дело является прямой защитой справедливости.

9. Назначение прокси было упомянуто в минутсах Р[ерих]-Музея, но со ссылкою на какое-то заседание Маст[ер]-Инст[итута] Соед[иненных] Иск[усств], бывшее 19 февраля. Об этом заседании мы ничего не знаем и минутсов его не имеем, но если Вы на этом заседании участвовали, то, вероятно, имеете о нем какие-либо данные. Очень ждем имя избранного адвоката, чтобы вписать его в ту доверенность, которая, вероятно, получится в следующей почте. Просим Вас о полнейшем единении – только им пройдете все опасности.

Духом с Вами,

Р[ерих]

Посланы ли были журналы «Урусв[ати]» Болдыр[еву] для дальнейшей передачи Павлову?