Текст книги "Письма. Том II (1933–1935)"

173
Н.К.Рерих – Г.Плауту и Г.Дэвису*

24 декабря 1935 г. Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия

Уважаемые господа,

Подтверждаю, что вчера отправил в Нью-Йорк следующую телеграмму:

«Я отзываю полномочия Луиса Хорша представлять мои интересы в налоговых вопросах и назначаю Герберта Плаута и Гарольда Дэвиса действовать в этих вопросах от моего имени со всеми правами передоверия. Подтверждающее письмо следует. Николай Рерих».

Согласно приложенной заверенной копии уполномочиваю Вас действовать как мои доверенные лица по налоговым вопросам.

Я также подтверждаю, что отозвал полномочия г-на и г-жи Хорш телеграммой от 17 декабря 1935 года, и прилагаю ее заверенную копию.

Искренне Ваш,

проф[ессор] Н.Рерих[487]487
  Внизу страницы стоит печать и написано от руки: подпись, магистрат третьего класса, Кулу, район Кангра, 24.12.35.


[Закрыть]

174
Н.К.Рерих – З.Г.Лихтман, Ф.Грант и М.Лихтману

24 декабря 1935 г. [Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 21

Итак, родные наши, сегодня, в сочельник, пришли Ваши письма. Тороплюсь приписать до отхода воздушной почтой. Посылаем при сем письма Хартм[ану] и Стер[ну]. Можете их прочесть, затем заклеить и передать по назначению. Можно объяснить, что мы здесь не уверены в их теперешних адресах. Сегодня же посылаем письмо к Крэн[у] уже с сообщением о происходящем. В нем напоминаем ему, насколько он всегда хорошо относился к Фр[ансис], Зин[е]. Вероятно, Вы уже его повидали. Мысль Фр[ансис] о Комитетах должна быть приведена в действие. Именно это может быть нуклеусом будущего Совета и Общ[ества]. Мысли Зины о Школе в особом доме нами уже описаны в прошлом письме. Посылаем для адвокатов оригиналы с бумаг Такс-Деп[артмента] о лиине. Конечно, все это надо опротестовать, ведь по всем уже полученным Вами выпискам видно, что г-н Х[орш] все время заведовал и таксами, и финансами. Посылаем выписку из минутсов, где сам Хорш утверждает о том, что Е.И. так заботилась об интересах бондхолдеров. В своем озверении злоумышленники не останавливаются ни перед какою ложью. Вы помните, как и я постоянно заботился о бондхолд[ерах] и мечтал о ближайшей дружественной кооперации с ними. Если бы моя мысль о Комитете бондх[олдеров] была применена ранее, то многое бы приняло бы иное течение. Отмечаем, что г-н Х[орш] не ответил на нашу телеграмму, лишающую его доверенности. Скажите это адвокатам. Также скажите, что письмо Такс-Деп[артмента] о лиине опять переслано г-ном Хорш[ем] вскрытым и с его личным сопроводительным письмом, доказывающим, что ему известно все содержание, – значит, он опять доказал, что он занимался моими таксами и финанс[овыми] делами. Мой счет был в «Банкерс Трэст», как Вы знаете. Ждем посланную Вами доверенность, чтобы подписать ее; надеемся, что она покрывает не одни только таксы, но годна и для других дел. Например, годна, чтобы запросить «Банкерс Трэст» о моих счетах или для изъятия от г-на Х[орша] манускриптов. Так хотелось бы дать доверенность и кому-либо из Вас, но боимся этим создать лишь для Вас же осложнения. Вы пишете о Маасе, а теперь в телеграмме два других имени адвокатов. Значит ли это, что Маас ведет дело от Вас, а эти два от нас по налогам?

Письмо Н.К.Рериха адвокатам Г.Плауту и Г.Дэвису от 24 декабря 1935 г.

Как боюсь я за здоровье Е.И. Ведь опять и рвота была, и боли, и не могут не отражаться черные убийственные стрелы. Ведь знаем, как и Е.П.Б[лаватская] была убита подобною же злобою, и мировой труд остался недоконченным[488]488
  Из письма Е.И.Рерих В.Л.Дутко от 21 ноября 1953 г.: «Е.П.Б[лаватская] была духом исключительно мощным и высоким, принявшим медиумистическое тело для лучшего подхода к людям, и стала жертвой невежества окружавших ее людей. Ярые убили ее своим недоверием и преследованиями и не дали ей закончить ее миссию. Она не смогла написать Третий Том, который облегчил бы путь и следующим носителям Знания. Она должна была поведать миру о Борьбе Сил Света с Силами Тьмы, о наступающем уже Армагеддоне, также осветить деятельность Князя Мира сего. Именно могла написать о нем, ибо не была связана никакой личной кармой с ним, и он не мог вредить ей непосредственно. Том этот не состоялся, но он был так нужен тогда!
  Третий Том “Т[айной] Доктрины”, как он собран Безант, является сборником статей, оставшихся после нее, неопубликованных и даже не просмотренных ею окончательно» // Рерих Е.И. Письма. Т. IX. М.: МЦР, 2009. С. 336–337.


[Закрыть]. Потрясающа вся злобная ложь, сообщаемая Вами. Именно сатанинское нашествие. Но радует нас Ваш твердый тон. Радует решимость поразить тьму и проявить жизнеспособность. Удивляюсь Вашим сведениям о Кунц Беккер и Кеттунен; о них я думал так сердечно и был уверен в том, что они понимают сущность. Ведь мы так хотели, чтобы Кунц Беккер была [председеталем] Женск[ого] Един[ения], но именно мисс Лих[тман] была против этого, желая самой быть везде. При отъезде из Нью-Йорка мы опять просили передать это председ[ательство] Кунц Беккер, но она передала его г-же Х[орш]. Таким образом, злоумышленники, крича о чьем-то диктаторстве, но сами-то и обнаруживают всякое самоуправство. Постепенно добейтесь от Дабо дружбы, ибо ценим его мнение. Все время посылаем Вам не только лучшие мысли, но и всякий материал, который в руках адвокатов может получать обработку. Из имеющихся уже у Вас сведений о таксах за все годы всякий может ясно видеть, что г-н Х[орш] заведовал всем этим делом. Также из архивов «Банкерс Трэст» можно видеть, что г-н Х[орш] не только вносил, но и выносил суммы по своему усмотрению, и покупал и менял бумаги. Этим доказывается его постоянное заведование. Никаких напоминаний о таксах он мне не делал. Был лишь в июле текущего года вопрос о жалованье, на что я сам собственноручно написал в моем дневнике, что за тридцать четвертый год я получал за две недели 230 долл[аров]. О проданной же картине Хиссу г-н Хорш утаивает, наверное, что из одной этой суммы 1300 ам[ериканских] долл[аров] было взято им на нужды Учреждений, не говоря уже о всех прочих ссудах на Учрежд[ения], которые производились отсюда. Даже по минутсам можно уследить часть этих авансов на пользу дел. Очень интересно установить, какому такому человеку миссис Х[орш] показывала мои картины и когда именно это было. Не было ли это уже начало пресловуто скоропостижного лиина? Лишь бы только наши адвокаты поняли и представили бы дело во всей его патетичности и трагичности. Ведь с одной стороны полнейшее и сердечное доверие, а с другой – злостный многолетний подкоп, донос и предательство. Видали ли адвокаты мои книги и картины? Ясно ли им культурное наше задание? Вы пишете, что через три года налоги уже не взыскиваются и только в случае злонамерения возможно взыскание. Спрашивается, кто же и когда устанавливал такое злонамерение? Ведь это опять какая-то клевета. Пусть адвокаты всякую клевету фиксируют. Воины Света, будьте мужественны и несломимы за Правду и Справедливость. Соберите светлый Легион, чтобы рассеять тьму. Небывалый выдался сочельник. Но все мы устремлены к Свету и шлем всем Вам наши сердечные мысли.

Р[ерих]

175
Н.К.Рерих – Р.Я.Рудзитису

25 декабря 1935 г. [Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Дорогие друзья!

В День Великого Праздника шлю Вам наше самое сердечное пожелание. К Празднику пришли от Вас так прекрасно изданные книги. Пришли от Вас такие сердечные письма, и еще раз почувствовалось, что нет расстояния там, где дух жив, где он устремлен ко Благу. Чувствуем, что Вы работаете в сотрудничестве. В этом для нас огромная радость. Только подумать, что среди всяких мировых смущений и взаимной злобы группа светлых сотрудников преуспевает. Именно это и есть то самое добротворчество, о котором столько сказано как о живой основе бытия. Живая Этика воспринимается Вами не как какие-то отвлеченные пожелания, но как самое неотложное строительство новой жизни. Всем позволительно мыслить о лучшем будущем. Это будет не отвлеченность, но повелительный зов к улучшению жизни ближнего. Деятельное сотрудничество нужно, чтобы претворять светлые основы в жизни каждого дня. Вы знаете, как не дремлют темные силы разложения. Пытаются они вторгнуться в каждое единение. Пытаются и явно, и сокрыто внести сомнение и шатание. Между тем лишь в мужественном единении, в доверии, основанном на чувствознании, можно добротворствовать. Всем нелегко. Тем более нужно соединять все благие силы на преуспеянии. Такое преуспеяние видим в Вас. Радуемся обоюдному бережливому отношению. Радостно смотрим на снимки Вашей группы и залы собраний. Даже на фотографии запечатлелась светлая атмосфера. А ведь это не так легко достижимо. Только светлыми трудами и кооперацией создается непобедимое светлое излучение. Как хорошо, что Вы из разных областей своей деятельности сносите воедино свое творчество, опыт и знание. Тут и лекарства, тут и хлеб насущный, тут и все проявления творчества и мысли о будущих расширениях. И придут эти нарастания там, где дух светел. Будет удача там, где посев сердечен. Держитесь прочно, и душевно, и в духовном взаимном бережении. В день Праздника пошлемте взаимно светлую радость.

Духом всегда с Вами.

176
Н.К.Рерих – З.Г.Лихтман, Ф.Грант и М.Лихтману

25 декабря 1935 г. [Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 21а

Родные З[ина], Фр[ансис] и М[орис], в день Праздника хочется мне записать совсем не праздничные соображения. Вы пишете, что нормально взыскание такс прекращается через три года. Лишь в случае обнаруживания фрода взыскания происходят и за прошлые года. Так как в нашем случае дело идет о 1926–27 годах, иначе говоря, уже за девять лет тому назад, то значит, осведомитель придал чему-то преступное значение. Значит ли это, что после пятнадцати лет работы на пользу Америки, после всего, что запечатлено отзывами лучших людей, Америка может подозревать меня в каких-то злоупотреблениях? Ко времени пятнадцатилетнего юбилея всем известной работы, таким образом, меня заподозревают в чем-то зловредном. Вы все знаете, насколько мы стремились всегда к всевозможной гласности. Мало того, каждый прочитавший мои книги почувствует мое стремление к общественности и кооперации. И вдруг находится осведомитель – доносчик, который из своих злобных соображений пытается навязать мне то, что по природе моей мне совершенно чуждо изначала. Видим, что злоумышление подготовлялось уже давно. Удостоверяемся, что на наше полнейшее доверие было отвечено предательским подкопом. Все наши письма лишь доказывают то сердечное доверие, которым мы сопровождали все наши лучшие отзывы, о которых Вы знаете по нашим письмам. Поистине, редко может быть найдена такая злобная несправедливость и подлость, которую мы получили в ответ на лучшие устремления. Небывала и степень лживости, которая сопровождает эту злобность. Вы пишете, что г-н Х[орш] толкует о каком-то письме Е.И., в котором будто бы пренебрегаются интересы бондх[олдеров], а между тем сам же г-н Х[орш] в Журналах Заседаний упоминает о том, как Е.И. заботится об интересах бондх[олдеров]; так пишет сам г-н Х[орш[, отвечая на письмо Е.И., копия которого имеется у Вас, от 23 января. Можно до бесконечности приводить всевозможные выписки, но теперь вся эта фактическая сторона попирается какими-то необоснованными злоумышлениями. В конце концов, хотелось бы мне знать, в чем же нас обвиняют. Ведь те несколько истерических выкриков ничего не доказывают и не проясняют. Вот доносчик кричит о каком-то диктаторстве, но все знают, что в основу каждого Учреждения я полагал самодеятельность в самом широком и лучшем значении этого слова. Доносчики кричат о каком-то фаворитизме, а когда я спрашивал, он, конечно, не мог ничего ответить. Именно фаворитизм, как несправедливое суждение, всегда был мне чужд. Словом, невозможно даже обсуждать все эти истерические выкрики людей, которые поставили себе задачей искоренить всю основную группу основателей Культурных Учреждений. Теперь поверх этих криков вырисовывается как бы обвинение в избегании налогов. Подумайте, меня ли заподозревать в чем-то подобном? Действительно, нельзя не помянуть еще раз, что лишь особо злая воля может скрыть всю многолетнюю экспедицию, все труды, потерю здоровья и опасности. Конечно, всем известно, что именно г-н Х[орш] заведовал все время всеми моими финансами, налогами, вносил некоторые членские мои взносы – всему этому имеются доказательства в его же собственном рукописании. Конечно, юристы понимают всю отвратительную степень злоупотребления доверием, всю многолетнюю подготовку злостного замысла. Но ведь всему общественному мнению так ясно, что, будучи на недосягаемых морозных высотах Тибета, мы и не могли ведать происходящее в Нью-Йорке. Почему же осведомитель-доносчик в одном случае заведует всеми делами, а в другом, именно тогда, когда я недосягаем, он как бы не делает то, на что он имеет доверенность? Но дело-то в том, что доносчик отлично знал об экспедиции. Знал, что поднятые для этого средства положены на экспедицию. Сколько злостных махинаций и бессердечных злоумышлений! Конечно, в конечном итоге правда всегда побеждает, но отвратительно видеть, какое злоупотребление доверием возможно. Ведь он же и доносчик, он же и жертвователь на Учреждения, он же и доверенный, у него все средства и возможности к злоупотреблению, если таковое составляет его истинную природу. Подумать только, что такое общественное зло происходит на фоне Культурных Учреждений, прикрывается Знаменем Мира, а в то же время мыслит лишь о войне, о несправедливом искоренении и о попрании всего человеческого достоинства. Юристы поймут, что в данном случае – не дело каких-то просто вычислений, но попрание доверия, нарушение всего, чем жив дух человеческий. Законы пишутся для защиты правды. Законы не могут прикрыть злоупотребление доверием. Законы знают, что экспедиции [и] профессиональные труды не подлежат обычным налогам. Лишь злобная воля доносчика могла способствовать наложению каких-то пеней, не рассмотрев истинного положения вещей. В Праздник записываю эти далеко не праздничные соображения. Откуда же столько злобы! Но Свет поражает тьму – этот закон неотменен.

Духом и сердцем с Вами,

Р[ерих]

177
Н.К.Рерих – З.Г.Лихтман, Ф.Грант и М.Лихтману

27 декабря 1935 г. [Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 21b

Родные З[ина], Фр[ансис] и М[орис], вчера получили Вашу телеграмму об отложении до 6 янв[аря]. Очень порадовались этому, ибо каждый день даст возможность адвокатам еще более освоиться и углубиться в дело. Ведь поймут же они всю мерзость нападения на первоначальную группу участников Учреждений, поймут же они все многолетнее злоумышление.

Продолжаем посылать выписки, хотя, может быть, они и у Вас нашлись, ибо из прежних годов и в Вашем архиве многое должно было быть. Хотели было выписать также, как Н.Х[орш] сообщает о Кеттунен, что у той «нет искры», но, вероятно, и Вы сами помните такие определения. Ведь и сам г-н Х[орш] не скупился на порицания Эрнста и прочих адвокатов. Воображаем, какое впечатление на адвокатов должны производить эти вольт-фас суперлативов. Там, где был полный день, вдруг стала темная ночь. Вот это «вдруг» в руках опытного юриста превратится в целое откровение. Рады, что и помянутый Вами в телегр[амме] меморандум уже в обращении. Хотели также послать прекраснейший текст приглашения в Канз[ас], но пока отложили. Вообще много любопытнейших знаков, точно бы и Свет и тьма конденсируются. Одно нехорошо, беспокоит меня здоровье Е.И. Ведь не могут же не отражаться все черные стрелы. Ведь на отражение этих стрел тратится та энергия, которая так нужна сейчас на усиление строительства. А ведь для всего сейчас такое спешное время. Конечно, в битве бывают разные фазы, и в буквальном смысле нужно добиться до окончательной победы. Так и будет.

Духом всегда с Вами,

Р[ерих]

178
Н.К.Рерих – З.Г.Лихтман, Ф.Грант и М.Лихтману

28 декабря 1935 г. [Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 22

Родные наши З[ина], Фр[ансис] и М[орис], вчера получили Вашу телеграмму о том, что требуется второй Меморандум и что Фр[ансис] пресекает зло циркулярного письма[489]489
  В октябре 1935 г. Протектор Пакта и почетный президент его Постоянного Комитета Г.Э.Уоллес разослал в посольства южноамериканских государств и руководству Панамериканского Союза циркулярное письмо, в котором извещал, что утратил доверие к Н.К.Рериху и поддерживает «реформацию культурной работы Музея Рериха», проводимую Э.Лихтман и супругами Хорш. См.: Циркулярное письмо Г.Э.Уоллеса // ОР МЦР. Ф. 1. Оп. 3. Д. № 1137.


[Закрыть]. Оба сведения очень хороши. Сегодня же утром дали Вам телеграмму, чтобы Вы посоветовались с адвокатами о выражениях во втором приготовляемом Вами Меморандуме. Ведь нужно стоять твердо на основе действительности. Ни в [19]26, ни в [19]27 году мы не могли знать ни о каких делах, ибо всем известно, что и в том и в другом году мы были большей частью вообще недосягаемы. Лишь злая воля может делать из экспедиции нечто преступное. Наверное, и адвокаты примут во всем этом деле непререкаемую основную линию о том, что средства, пошедшие на экспедицию, не подлежат налогам. Поистине небывалый случай, чтобы в чем-то обвинять человека, который именно в это время подвергается смертельной опасности, работая во благо человечества. Удивительны злобные махинации, сейчас происходящие. Вообще многое изумительно. Так, например, просматривая Журналы Заседаний, можно видеть, что сперва пожертвование Учреждению г-на Х[орша] определялось в 500 тысяч, а затем в тех же Журналах Заседаний это же пожертвование считается в 400 тысяч, т. е. на сто тысяч меньше. Нормально рассуждая, пожертвования могут лишь увеличиваться, но более чем странно, если пожертвование через некоторый период цитируется в цифре на целых сто тысяч долл[аров] меньше. Получается что-то резиновое, растяжимое и самовольное. Теперь та же растяжимость вносится и в дело экспедиции. Там, где своя рука владыка, очевидно, все возможно. Там, где в одном лице совмещались и жертвователь, и администратор, и доверенное лицо, а теперь еще прибавилось и злоумышление – там поистине все возможно. Эту же полноту возможности доказывают и теперешние нападения на всю основную группу сотрудников Учреждения. Своекорыстие трио желает, чтобы все кругом них было опустошено. И тогда сами они войдут во мрак разложения. То обстоятельство, что они напали на Вас, как разбойники на дороге, в руках юристов будет обстоятельством чрезвычайной важности. Но ведь они не только напали на Вас, они причиняют Вам всевозможные убытки; они заставляют Вас растрачивать Ваше ценное профессиональное время на отражение всяких разбойных нападений. Но ведь потом Вы спросите с них и все причиненные убытки. А какой же валютой они заплатят за омрачение имени? Если даже за одну клеветническую статью газета платит иногда огромнейшие суммы, то чем же может быть возмещено покушение на доброе имя?

Беспокоит нас – целы ли памятные документы в двух витринах в Музее. Помнится, что ключ от них был у Мор[иса]; но ведь ключи могут быть двойные, а кроме того, и замки у витрин, наверное, слабые. Имеется ли перечень хранящегося в витринах? Вообще сохранны ли архивы? Ведь в них было так много материалов, имеющих большое историческое значение. Если происходит столь разбойное нападение, то ведь всего можно ожидать. Посланная в прошлом письме выписка из Журнала Заседаний о том, что члены Совета принесли свой плэдж[490]490
  Pledge (англ.) – ручательство.


[Закрыть], тоже имеет огромное значение. Ведь плэдж есть плэдж. Клятва есть клятва – так, по крайней мере, было среди всех, для кого не чуждо понятие чести и достоинства. Также чрезвычайно важно, что, как я уже говорил, с нашей стороны никаких изменений в политике по отношению к учреждениям с тех пор абсолютно не было. Еще раз прикладываю эту выписку, ибо, вероятно, такие документы очень полезны для адвокатов. Трио до такой степени обуяно злонамеренной яростью всех остальных изгнать и уничтожить, что, очевидно, не желает считаться со всем тем, что сами же они подписали и во множестве писем и заявлений выражали. В лучшем случае кто-то заподозрит помешательство, но умалишенные не могут вести дела. Кроме того, всем слишком очевидна преднамеренность и тайные к ней подготовления. Фр[ансис] пишет, что она уже составляет историю этого небывалого случая. Припоминая прошлое, многое встает в новом освещении. Но главное, что и Ваши, и наши сердца чисты. Мы чистосердечно доверяли и вручали наше доверие доносчику-предателю, который вдруг теперь скоропостижно выявил эту свою сущность. Он стремится затоптать и все творчество, и экспедицию, и все данные культурной программы. Вероятно, на свете никогда еще не бывало, чтобы целый Музей, включая треть всего жизненного творчества, оказывался бы в заведомо враждебных руках. Можно представить, что такое там происходит. Выкрикиваются какие-то нелепые обвинения, а в конце концов злоумышленники даже обвинения свои толком не формулируют. Ведь и мы, и Вы могли бы ответить на любое их измышление. Но их измышления так же точно ложны, как пресловутое газетное сообщение о том, что Е.И. – теософическая мадонна, замещает А.Безант и всегда живет в Адиаре. Ведь на такое лживое безумие даже и ответить нельзя. Точно бы намеренный подбор выдумок. Впрочем, все это и есть мерзкая выдумка. Ужасно видеть, что трио четырнадцать лет скрывало свои истинные намерения. Но юристы почувствуют смысл всего происходящего.

179
Н.К.Рерих – З.Г.Лихтман, Ф.Грант и М.Лихтману

31 декабря 1935 г. [Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 22а

Пришли Ваши письма от 10 до 13 декабря. Каждое из Ваших писем – крик души и сердца. Все происходящее показывает, насколько некие личности стараются спешно навредить уже перед Новым Годом. Действительно, как пишет Зина, создается коз-селебр[ейтед][491]491
  Cause celebrated (англ.) – известное судебное дело.


[Закрыть]. Безумцы-злоумышленники пытаются извратить всю истину ради своих корыстных и тайно выдуманных махинаций. Только подумать, что Л[уис] носит какое-то будто бы письмо Е.И., говорящее против бондхолдеров. Ведь это совершенно неправдоподобно, и Вы все знаете, насколько Е.И. и я всегда болели душою о том, чтобы бондхолдеры не пострадали. Сколько раз в наших обращениях подчеркивалась эта забота именно о бондхолдерах. Разве не мы предлагали целый комитет бондхолдерский, разве не мы болели душою о том, что неповинные держатели серии Б должны подвергаться опасности потери денег. В журналах заседаний единодушно была выражена надежда, что не только держатели А, но и серии Б не пострадают. Вы пишете о какой-то непонятной для нас корпорации «Р.М.Трэст». Зачем и как она возникла? Так же непонятна и корпорация «Хольдингс» при каких-то более чем странных лиинах от Л[уиса] и меня самого. О таксах я настолько заботился, даже телеграфно запрашивал Зину, когда возникло подозрение, что действия Л[уиса] становятся враждебными. Поистине, под самою страшною клятвою все мы можем идти в том, что средства шли на экспедицию. Не буду повторять о том, что именно во время двух спрашиваемых годов в большей части мы были вообще недосягаемы. Мы столько приняли опасностей и тягостей, что невероятно подумать, как по какому-то делу страна может не принять во внимание истинные факты. Теперь остается всего месяц до отсылки отчета в Департамент. Но означает ли отсылка отчетов прекращение всех сношений с Департаментом? Думается, что Гартман не учитывает многого, когда говорит о возможности отпуска. Дай Бог, чтобы и в связи с отчетом не было проявлено то же злоумышление. Ведь сейчас происходят самые страшные вещи.

Вы пишете о таинственном посетителе, вылезающем вечером из женской уборной. Госпожа Кр[эн] рассказывает об интимных связях некоторых личностей, наконец, Вы сообщаете о том, что строго доверительный пакет доходит до Зины вскрытый и без всего содержимого. Ведь такие вещи иногда поминаются в Пинкертоновских романах и в литературе о гангстерах. Должны же добропорядочные люди возмутиться такими наслоениями всяких преступных действий. То, что слышала Фр[ансис] о письме в банк «Мор[ган] пл.», лишь доказывает, что подобные письма и явные подметные, вероятно, рассылаются повсюду. Как чудесно, что Зина и Мор[ис] нашли бумаги о том, что их шэры находились лишь на хранении у Л[уиса], ведь и Фр[ансис] правильно помнит, что она дала на хранение вместе с своим совещанием. Мы Вам телеграфировали, что на нашу телеграмму об отозвании доверенности и о лишении права пользоваться шэрами Маст[ер]-Инст[итута] Л[уис] ничего не ответил. К довершению всей братоубийственной злоумышленности трио, вероятно, мечтает окончательно подорвать сердце Е.И. Ведь такая битва, такие воспламенения, такие вражеские стрелы не могут не отражаться. Так платится за всю четырнадцатилетнюю любовь. То, что пишет М[орис] о желудочном воспламенении, вполне естественно. Ведь кто знает, какие темные меры, какая некромантия применяются во вред. Но сила духа и чистота устремлений велики.

Не забуду, как в последний день перед моим отъездом в тридцать четвертом году Н.Х[орш] говорила мне, что они могут работать лишь с нами, но с Вами со всеми работать не могут и не будут. Помните, я тогда созвал всех наверх и торжественно просил о единении. Теперь же они говорят Вам, чтобы отделить Вас от нас. Получается целая сатанинская система предумышленного разделения, ибо всякое единение для впавших в сатанизм неприемлемо. Остается ли у Вас Маас? О каком таком протоколе писала Фр[ансис]? Поистине торопятся сатанинские силы навредить, ибо с другой стороны именно сейчас заметны такие прекрасные накопления и приобщения. В свое время в янв[аре] 1933 года я писал нашим защитникам-адвокатам. Не знаю, были ли переданы мои письма Гартману и Стерну – ведь теперь все возможно предположить, но Эрнсту мое письмо было передано, ибо от него получился ответ, копию которого прилагаю. Действительно странно, чтобы Эрнст взялся вести дело против большей части своих же доверителей. Ведь это в юридическом мире не бывает. Конечно, хорошо, если бы та дама, у которой Вы были 17 ноября, сделала то, что Зина пишет о картинах одного художника. В таком случае, надо узнать ее полное желание и согласие с Вами. Как жаль, что не успели повидать Чарльза Кр[эна]. В своем последнем ответе на мое письмо он так тепло пишет о моих картинах в Музее. Ведь там и комната его имени. Только подумать, сколько невероятной неразберихи вносят в жизнь злоумышленники. Если уже доверительные конверты стали доходить пустыми, то какие же тайны мадридского двора происходят? Конечно, Зина сейчас же проверила у своего корреспондента, о чем именно писалось в этом опустошенном пакете. Кому же дать доверенность, кроме дела с таксами? Ведь и рукописи, и множество других вопросов потребуют такую доверенность. Итак – коз-селебр[ейтед]. Драгоценно, что Вы боретесь за культуру мужественно и несломимо. Именно, как Мор[ис] пишет о карьере Фосд[ика], где кажущееся несчастье лишь помогло расцвету. Такие великие сейчас времена – в полном единении получается залог победы. Делаем выписки из их писем.

Шлем всю сердечность Вам, истинным воинам Света.

Духом с Вами,

Р[ерих]