Текст книги "Вологодчина в русском фольклоре"

Вино и пиво – всё не в диво

Устюг имеет свою историю и с водкой, и с пивом. Историю весьма печальную. Ещё в XIX веке устюжане, привыкшие всё делать основательно, наладили производство водки, и качеством она была довольно приличная. Всё бы хорошо, да тут грянула первая империалистическая. По законам военного времени, потребление хмельных напитков было ограничено. И так случилось, что на складах ликероводочного завода скопилось много спирта и водки. Народу же, особенно людям мужского пола, хотелось утолить желания. Да и революционные события, гулявшие по стране, подорвали всякий порядок. И вот 5 января 1918 года толпа жаждущих взломала ворота складов и начался грабёж. Так описывает те события знаток устюгской старины Н.М. Кудрин: «Люди набирали водку и спирт, кто сколько хотел и сколько мог унести. Воздух около склада был буквально насыщен запахом спирта. Появлялись всё новые и новые любители казённого добра. В тесноте руки с бутылками поднимались вверх, сталкивались, стекло разбивалось, на головы сыпались осколки стекла и разлившегося спирта. Он ручьями лился по канавам, и люди местами бродили в нём по колено…» И эта горючая смесь, возможно от чьей-то папиросы, вспыхнула. Возник пожар, который продолжался больше суток. В огневом месиве погибло более четырёх сотен человек! Восстановили ликёрку лишь в 1926 году. Она выпускала немало спиртного, но её часто трясло – то от аварий, то от крупных недостач, как в 60-е годы прошлого века, то от приватизации 90-х годов.

* * *

В 1877 году немецкий пивовар Людвиг Георг Зельбальд построил в Устюге завод с немецкой (из Баварии) технологией. Главное, как считал хозяин-мастер, в городе добывалась из скважины отличная вода. В 1909 году проведённая детьми Зельбальда реконструкция позволила поднять марку пива, да так, что оно получило широкую известность на севере России. В советское время славу устюгского пива растеряли. Ещё в 50–60 годы прошлого века старые пивовары А. С. Замараев, С. Я. Корякин и механик завода М.Д. Липко выдерживали нужную технологию, но позднее, когда пересохла скважина с пресной водой, качество продукции вызывало у знатоков этого напитка лишь усмешки. И хотя худо-бедно в Устюге действует пивоваренный завод, но устюжане предпочитают пить пиво из Ярославля, Иванова, Москвы, Петербурга… Сможет ли когда возродиться пивоваренное мастерство устюжан?

Н. Красильников

Аннушка из пивнушки

Устюжане любили пиво всегда. И толк в нём знали. Немало было в городе разных питейных заведений. Но одна пивнушка в 20-30-е годах ХХ века славилась особо. Не напитком, а продавцом по имени Анна. Была она огромного роста и необычайной силы. Уж если какой перебравший лишнего мужичок начинал хорохориться, то Аннушка, так её звали устюжане, брала за шкирку и выбрасывала его на улицу. С Аннушкой из пивнушки никто не смел связываться. Рассказывали старожилы, что она умирала дважды. Первый раз её бездыханную доставили в морг, где она очухалась и пешком ушла домой. В другой раз, как все православные, по-людски отошла в мир иной.

И. Стрекаловский

Горит и падает

В восьмидесятые годы минувшего века Никольску «везло» на пожары. Как-то почти в одно время горели Дом культуры, типография с редакцией, гостиница, контора совхоза… А в Устюге другая напасть – валились строения: мост через Сухону, баня в городе, ферма и пилорама в Палеме, склад в Сусоловке… Вот тогда и появилась эта горькая поговорка: «Уж если что горит, то в Никольске, а падает, то в Великом Устюге».

Н. Лузин

Железная дорога в Устюг

18 апреля 1977 года произошло знаменательное событие в жизни устюжан – открылась железнодорожная станция Великий Устюг. Вопрос о прокладке этой линии к городу растянулся почти на целое столетие. В 1867 году появилось предложение о строительстве, как тогда называли, Вятско-Двинской железной дороги между Вяткой и селом Котлас. С 1867 по 1870 год было проведено три изыскания трассы.

Это вызвало различные реакции у жителей города. Вот что говорят сохранившиеся документы: «1872 года, августа 5 дня. Вели-ко-Устюгское городское общество… в зале городского собрания выслушало словесное предложение г-на городской головы о том, что по дошедшим слухам проводиться будет железная дорога от города Котельнича до селения Котлас… в расстоянии от города Устюга на 8 версте, в таком случае город наш должен быть по торговым операциям совершенно стеснён».

Некоторые купцы предлагали не дорогу строить, а расчистить реку Малую Северную Двину. Но были и другие, написавшие обращение к вологодскому губернатору, в котором было сказано: «…Не признает ли он возможным направить линию железной дороги с Вятки на Устюг, место слияния рек Сухоны и Юга». Предложение не было оставлено без внимания, и в 1874 году производились изыскания прокладки пути от Тушемской просеки до слободы Дьшково, после чего в докладной записке указывалось: «Выбор указанной линии удачен, местность вообще более ровная и твёрдая, вполне способствующая цели назначения». Мнения насчёт постройки железной дороги были различны. Судовладельцы, в частности, утверждали, что исключительным препятствием для перевозки грузов является мелководье реки в летний период, поэтому разумней использовать деньги не на строительство дороги, а на улучшение речного пути. В результате конечным пунктом железнодорожной линии был оставлен Котлас.

В 1880 году рыбинский купец Я. Биншток получает разрешение произвести за собственный счёт изыскание линии для постройки железной дороги от Кинешмы через города Судиславль, Галич, Чухлому, Солигалич, по берегу реки Сухоны до Великого Устюга. В мае 1881 года он стал ходатайствовать о том, чтобы ему разрешили оставить те же конечные пункты железной дороги (то есть Кинешму и Великий Устюг), но прокладку линии направить через города Макарьев, Котельнич и Никольск.

Но предприниматель умер, так и не закончив изыскательские работы, в результате затраты времени и денежных средств оказались напрасными. После проведения железной дороги на Котлас устюгские купцы снова, в ноябре 1907 года, выдвигают предложение о необходимости соединения одной из станций Пермской железной дороги с Кузинским затоном под Устюгом. Эту железнодорожную ветку посчитали неперспективной и предложили отклонить. В 1913 году появился ещё один вариант прокладки железнодорожной линии по проекту инженера С.А. Чмутова: Кострома – Галич – Кологрив – Никольск – Великий Устюг – станция Савватия. Но проект остался на бумаге. В 1916 году вопрос о железнодорожном строительстве на Севере вновь ставится на обсуждение органов государственной власти и общественных организаций. Обсуждались в основном два проекта: инженера В.Н. Вольтмана (Обь-Беломорская железная дорога) и художника А.А. Борисова (Обь – Котлас – Сорока с ответвлением от Котласа на Петроград под общим названием «Великий северный железнодорожный путь»). Первый вариант был признан совершенно неприемлемым, а проект Борисова министерство путей сообщения внесло на рассмотрение Государственной Думы.

Только после победы Октябрьской революции Совет народного хозяйства (12 декабря 1918 года) и Совет народных комиссаров под председательством Ленина (4 февраля 1919 года) рассмотрел проект Борисова и признал его приемлемым. В 1920–1921 годах инженер В.А. Новоченко провёл изыскательские работы по линии Котлас – Сорока. От Котласа дорога начиналась с моста через Малую Северную Двину у деревни Заовражье. На левом берегу Двины проектировалась станция Удима, от которой должна была пойти магистраль Котлас – Званка и ветвь к Устюгу. Устюг в 1918 году становится центром Северо-Двинской губернии. Северо-Двинской губисполком остро ставит вопрос о необходимости постройки железной дороги в Великий Устюг.

В 1920 году предлагается ещё одно направление дороги к Устюгу: Селиваново – Аристово. Принимается решение о строительстве этого пути как наиболее короткого (31 километр), но по причине невключения в план строительства 1921 года все работы оказались приостановленными.

Приехавший из Красноборска в Великий Устюг по вызову губисполкома Борисов прилагал немало усилий для осуществления своего замысла. Несмотря на принятый вариант строительства дороги Селиваново – Аристово, художник по-прежнему был убеждён, что выгодней прокладку дороги вести через Красавино и Приводино. В одной из газет он писал: «Итак, от Костромы на Великий Устюг – Котлас – Ухту и даже Печёру, к угольным залежам… Эта же железная дорога на пути от Котласа до Устюга обслужит огромную полотняную Красавинскую фабрику». Через год Борисов писал: «Конечно, рано или поздно мост через Северную Двину должен быть построен, чем скорее, тем лучше… Этот мост даст возможность посредством короткой железнодорожной ветки связать огромную прядильно-полотняную фабрику с центром».

И всё же большинством голосов был поддержан другой проект железнодорожной линии: от Устюга на Селиваново. Поэтому не случайно 11 января 1921 года президиум Северо-Двинского губсовнархоза совмествно с президиумом губисполкома рассматривали проект железнодорожной ветки от станции Селиваново до Кузинского затона. Направляется ходатайство на разрешение постройки.

23 января 1921 года губисполком получает сообщение об утверждении проекта и сметы на постройку железнодорожной ветки к Устюгу с разъезда Селиваново, о выделении рельсов для дороги и о направлении Тихвинской технической железнодорожной команды для строительства.

13 февраля 1921 года на заседании президиума Северо-Двинского губсовнархоза был заслушан доклад о строительстве железнодорожной ветки Селиваново – Аристово. Обсуждение проходило очень бурно. Инженер Шишкин, представитель речного транспорта, например, говорил: «Инженер т. Закордонский делал поспешно изыскания и, стремясь, очевидно, к сокращению пути, допустил ошибку, пройдя долиной реки Шемоксы и пересечённой местностью, попал в высокую точку Котлаской дороги, вследствие этих причин слишком большая кубатура земляных работ. Предлагаю произвести новые изыскания по варианту проекта 1914 года». К этому выступлению присоединились и другие специалисты. В результате было принято решение разыскать проект 1914 года. Поиски продолжались до 1925 года.

В сентябре 1925 года президиум СевероДвинского губисполкома и губернская плановая комиссия ещё раз слушают вопрос о проведении железнодорожной ветки Устюг – Селиваново и принимают следующее постановление: «1. Запроектированную железнодорожную ветку Селиваново – Кузино признать крайне целесообразной и имеющей огромное значение в экономике губернии, а поэтому необходимой для постройки в 1925–1926 годах. Так как сооружение этой железнодорожной ветки не может быть включено в план дорожного строительства за счёт государства, а поэтому её содержание следует отнести на объединение средств местного бюджета, хозяйственных учреждений и организаций губернии и правления Пермской железной дороги, с целью эксплуатации, а равно и о конкретном участии в постройке её».

Вопрос становится злободневным. Идут бурные обсуждения, появляются узкоместнические решения и предложения. Одновременно с этим выдвигается вопрос о включении в первый пятилетний план строительство дороги Котлас – Плесецкая – Сорока, а отсюда и необходимость строительства моста через Северную Двину. Последнее, естественно, вносило свои коррективы в вопрос прокладки железной дороги к Устюгу.

С ликвидацией Северо-Двинской губернии вопрос строительства железной дороги в Устюг оказался законсервированным на многие годы.

В 1944 году Великоустюгский горком партии совместно с горисполкомом обращаются в НКПС с ходатайством о постройке железнодорожной ветки длиной 60 километров для соединения Великого Устюга с Северо-Печёрской дорогой. Ходатайство было поддержано, и Союзтранспроектом были произведены изыскания трассы, разработан проект, составлена смета, но окончательное решение о строительстве не было принято. Потребовалось новое обращение. Позднее вопрос о строительстве дороги, хотя и медленно, начал решаться. Приступили к возведению железнодорожной линии в начале до Красавина, затем, спустя несколько лет, до Устюга. В апреле 1977 года прибыл первый поезд, много лет ожидаемый в древнем городе.

Н. Кудрин

Силушка Богатырская

Шуль. Он не из легенды. Впервые я услышал о нём от ямщика, который вёз Шуля со станции Луза в Великий Устюг, а потом видел так близко, что мог дотянуться до него рукой. Это произошло в 1924 году. В то время мы с Федей Вотищевым, моим ровесником-братаном, учились в средней школе имени А.И. Герцена и жили на квартире у Исаака Абрамовича Исмагилова, который в дореволюционном прошлом содержал постоялый двор. Ямщики в новое время по старому знакомству останавливались на ночлег у доброго хозяина. Мы с Федей часто задерживались там, чтобы послушать бывалых людей. О многом они баяли, но рассказ ямщика хранится в моей памяти до сих пор:

«Подъехал я на своей Карюхе к поезду, разбросил пошире тулуп на облучок, жду. Поезд остановился. Вижу, из пассажирского вагона выходит человек с бритой головой. Пальто нараспашку, чемодан в руке. Я поспешил ему навстречу.

– Вам в Устюг?

– Да. Я пригласил его в свою кошевку, назвал цену. Он не рядился.

– Надевайте тулуп! Холодно, – сказал я. – Спасибо! – ответил седок и добавил: – Не замёрзну. Карюха быстро вывезла кошовку на тракт. Дул встречный ветер, полозья скрипели. Я поднял воротник своего тулупа, дёрнул вожжами. Оглянулся. Второй тулуп лежал рядом с седоком. Бритая голова, казалось, парилась.

– Неужели вы не мёрзните?

– Нет. Я приучил себя к морозу ежедневными упражнениями на открытом воздухе, обтиранием снегом.

Быстрая езда ему, видимо, нравилась. Он охотно отвечал на мои вопросы. Я узнал, что везу в Устюг борца по фамилии Шуль, что он будет выступать в клубе щетинщиков и в других местах, а потом уедет в Вологду».

Феде и мне хотелось самим увидеть борца. Узнав, что Шуль остановился в гостинице «Север», мы назавтра отправились к подъезду гостиницы. Любопытных сверстников оказалось много. Молва о Шуле распространялась быстро.

Вскоре из дверей вышел мужчина с открытой бритой головой в демисезонном пальто. Толпа любопытных мальчишек устремилась вслед за ним. Опережая друг друга, мы подходили к богатырю всё ближе и ближе. Самые любопытные и смелые старались поравняться с ним и даже забежать вперёд, чтобы посмотреть на него сбоку и спереди, а потом, приотстав, рассказать об увиденном своим спутникам, шедшим сзади.

Шуль, конечно, видел нас и слышал восхищённые голоса, но делал вид, что ничего не замечает. Так дошли до клуба щетинщиков. На доске объявлений висела афиша, из которой мы узнали, что завтра в семь часов вечера приезжий борец будет выступать. Билеты уже продавались. Но ни у Феди, ни у меня денег не было, а увидеть борца нам страшно хотелось. Была лишь надежда пробиться в клуб «зайцем». Мы тут же придумали и назавтра осуществили свою затею. То, что увидели, превзошло наши ожидания. Помнится, он рвал голыми руками листы кровельного железа, как мы рвём листы из школьной тетради. Запомнился другой номер, названный каруселью. На сцену вынесли бревно. Ведущий программы попросил подняться к нему четырёх человек. Расставил их, а затем усадил по два человека на концы бревна. Шуль в это время перевязал бревно посередине полотенцем, завязал узел, взял зубами, поднял бревно вместе с сидевшими на нём зрителями, как коромысло с вёдрами, и стал крутить его, подобно карусели. Необыкновенная сила мышц и зубов демонстрировалась наглядно и весело. Ещё больший успех вызвала инсценировка «Освобождение Спартака из тюрьмы». Шуль в роли Спартака «томился» в заключении. Зрители видели его через решётку рамы. Он что-то говорил, но слов я не помню. Затем он подошёл к решётке вплотную и попробовал руками её крепость. Решётка состояла из железных прутьев, толщиной в мою тогдашнюю завить. Прутья были вставлены концами в толстые брёвна, образующие раму. Выбрав удобное положение, Спартак-Шуль рванул один прут, прогнул его, потом стал прогибать другие прутья. Посередине решётки образовалось отверстие, в которое «Спартак» вышел из «тюрьмы» на свободу. Публика дружно приветствовала освобождение «Спартака» и богатырскую силу Шуля.

Приезд Шуля в город усилил интерес устюжан к богатырям, былинам и сказкам о богатырских подвигах.

Но вернёмся на постоялый двор, где квартировали ямщики, крестьяне, приехавшие из деревень, расположенных в долинах рек Луза, Юг, Сухона. Были там и пимокаты. Они не истинные устюжане, а приехали в разное время из Вятки. Но относились к ним здесь уважительно, как к мастерам. Пимокаты рассказывали ямщикам о Шуле. И дополняли легендами о Ване Южаке. Один ямщик из Кичменгского Городка говорил, что он был из родной деревне Вани Южака и многое слышал о нём от стариков, которые богатыря знали лично. И тут мы услышали об одном удивительном происшествии с Ваней. Лесник, охранявший казённый лес, однажды заметил свежие сосновые пни на своём участке и следы человека на снегу. А следов лошади не было. Это его встревожило и удивило. Он доложил об этом лесничему. Тот приказал усилить наблюдение за участком и поймать порубщика. Лесник часто приезжал на место хищения деревьев, затаивался и наблюдал. Однажды он увидел, как к месту порубки приехал мужик на дровнях. Остановился. Повернул свою упряжку в обратную сторону. Взял топор и ушёл туда, где виднелись свежие пни и росли строевые сосны. Нашёл подходящее дерево, срубил, очистил от сучьев, отрубил вершину, взял бревно на плечо, вынес его на дорогу и положил на сани. Лесник ничем не обнаружил своего присутствия. Он дрожал от страха. Похититель обладал невиданной силой. Привязав бревно, он поехал по дороге. Лесник следовал за ним, стараясь не терять его из виду, но не догонять.

Доехав до своего дома, богатырь отвязал бревно, взял его на плечо, занёс во двор, поставил вершиной вверх, а затем прислонил к сеновалу, рядом с другими брёвнами, привезёнными раньше. Позднее выяснилось, что Ваня решил построить себе новую избу из брёвен, взятых в казённой роще. Рассказал ли лесник лесничему, что видел, неизвестно, но к суду богатыря не привлекали.

Знакомый ямщик, земляк Вани, поведал другую историю. В ту снежную зиму дорога была особенно похожа на бесконечное корыто. Выворачивать из него, особенно с тяжёлым возом, трудно и опасно – могут порваться завязки. Выезжать из сугроба на дорогу ещё труднее. При встрече на дороге часто бывали споры и жестокие драки. Сворачивает побеждённый.

Однажды Ваня Южак вёз домой сено. Воз был большой. Ваня шёл впереди своей лошади. Навстречу ему ехали с базара мужики на нескольких подводах. Ехали порожняком, с весёлым шумом. Были они под хмельком. С передних подвод кричали: «Сворачивай! Нас много, а ты один!» Свернуть с дороги в глубокий снег с сеном Ваня не решился. «Помилуйте, братцы! Застряну в снегу!» Но встречные мужики не хотели уступать. Назревала драка. Ваня понял, что миром их спор не кончится, драки он не боялся, но ввязаться в неё не хотел. Мужики угрожающе окружали его. И тут Ваня подошёл к передней лошади. Взял за концы оглобель, выступавших из гужей, и так нажал на них, что дуга сломалась, хомут разорвался. Мужики, окружившие Ваню, притихли и в страхе отступили. Ваня подошёл к лошади сбоку, присел, плечом и рукой подхватил её под брюхо, а затем так толкнул, что она улетела с дороги в снег. Встречные мужики разбежались, освободили дорогу, а потом со страхом скрылись. Им показалось, что встретился не человек, а нечистая сила в обличии мужика.

Рассказывали, в долине Юга, особенно в среднем и верхнем его течении, много сосновых боров. Жители этих мест издавна сплавляли лес плотами в Архангельск, хорошо зарабатывая на этом промысле. Им занимался и Ваня Южак. Доплыл он на плотах до лесной биржи в Архангельске, удачно продал свой лес. Чувствует, время сева подходит, надо возвращаться. Но парохода, идущего до реки Юг, не подворачивалось. Однажды пришёл он на дровяной склад, где пароходы топливом запасаются. Присел отдохнуть. Через некоторое время пришёл к этому складу грузовой пароход. Матросы сноровисто привязали к причальной тумбе, положили сходни и стали грузить дрова.

– Куда направляетесь, братцы? – спросил Ваня.

– Кабыть на Юг, за лесом, – ответил один из матросов.

– Возьмите меня с собой, я заплачу!

– Проси об этом капитана.

Ваня подошёл к нему: «Господин капитан, вы направляетесь в реку Юг. Там моя родная деревня. Возьмите меня, я заплачу!»

Капитан ответил: «Грузовым пароходам возить пассажиров запрещено».

– Сделайте Божью милость! – Упрашивал Ваня. – Я согласен работать вместе с матросами.

– Не могу. Не проси, – ответил капитан.

Завершив погрузку дров, матросы убрали сходни, а чалку с тумбы, на которой сидел Ваня, не сняли. Надо было кому-то спрыгивать на берег или сбрасывать сходни. Старший матрос обратился к Ване с просьбой: «Слушай, приятель, сними чалку и брось её на палубу!» «Сделаю», – сказал Ваня, снял чалку с тумбы, но на палубу её не бросил, а держал в руках. Капитан, видя, что сходни на палубе и чалка снята с тумбы, подал команду: «Вперёд!» Колёса начали медленно двигаться. Ваня держал канат, упираясь ногами в тумбу. Колёса крутились, а пароход стоял на месте. Капитан дал вторую команду: «Полный вперёд!» Колёса закрутились быстрее. Ваня упёрся крепче, откинув назад своё туловище. Пароход по-прежнему стоял на месте. Капитан и матросы в удивлении смотрели на Ваню, казалось, все опешили. Такого и представить себе никто не мог. И капитан, оправившись от изумления, подал команду: «Стоп! Сложить сходни!» А Ване крикнул: «Заходи».

Ваня Южак бывал в Устюге. Здешние купцы пытались однажды определить, насколько велика его сила. Дербенёв строил тогда новый кирпичный дом. Каменщики по распоряжению хозяина наложил в ящик кирпичей, заколотили его и поставили так, чтобы удобно было навалить на спину. Укрепили сходни, по которым носили кирпичи. Пригласили Ваню Южака. Хозяин ему сказал: «Нужна, Ваня, твоя услуга. Я за ценой не постою. Ящик, что стоит перед тобой, надо поднять на второй этаж. Никто из рабочих за такое не берётся. Мне сказали, что ты это сможешь сделать. Ты подставь свою спину, а рабочие завалят на неё ящик. Если почувствуешь, что сможешь нести его по сходням на второй этаж, неси, если нет, положишь на старое место».

Ваня согласился. Осмотрел ящик, примерился, подставил свою широкую спину, рабочие накренили ящик. Ваня подхватил его руками, чуть-чуть поприсел, как бы определяя тяжесть, а затем сказал: «Вынесу». Сходни прогибались и скрипели, Ваня медленно шёл по ним всё выше и выше. Хозяин, приказчик и несколько рабочих шли следом. Поднявшись на второй этаж, Ваня спросил: «Куда положить?» Ему показали приготовленное для ящика место. Ваня освободился от груза, разогнул спину, выпрямился. Лицо его не было ни багрово-красным, ни бледно-белым. Он добродушно улыбался.

Дербенёв спросил: «Как ты думаешь, сколько пудов тянет ящик?» Ваня, подумав, ответил: «Пудов тридцать пять, полагаю, будет». Купец сказал: «Больше – сорок». Было ли это пределом силы мужицкого богатыря, осталось тайной. Илья Муромец, о богатырских подвигах которого я знал из былин, уже не казался мне чудом, выдумкой.

Последняя легенда о гибели Вани Южакова, буквально потрясла меня, вызвала слёзы сожаления и гнев на виновников гибели нашего северного богатыря. Эту легенду рассказал Акиндин. Он услышал её на зимней дороге в Кичменгском Городке, от сплавщиков леса. Ваня и его земляки приплыли на плотах в Архангельск. На сей раз они не торопились, как раньше, возвращаться домой, а решили познакомиться с городом. Они узнали, что в портовом клубе состоится поединок двух иностранных борцов, английского и шведского. Купили билеты, заняли места. Поединок закончился победой англичанина. Судья, объявивший о победе, обратился к зрителям с вопросом, не желает ли кто-нибудь из них померяться силой с победителем.

Земляки приступили к Ване: «Иди и покажи этому чужеземцу, что среди русских мужиков есть удальцы посильнее его!» «Может ты боишься заезжего силача?» Вопрос показался обидным. Ваня даже встал и сказал так, что услышали многие: «Нет, не боюсь! Но я не умею бороться так, как они. Вот если бы по-нашему, по-мужицки». Поднялся шум: «Пусть борются по-нашему». Англичанин не возражал. И Ваня пошёл. Снял армяк, положил его на стул, подошёл к своему противнику с улыбкой. Подал ему руку. «Начинайте», – сказал судья. Каждый из противников старался захватить другого в обнимку. Англичанин превосходил Ваню в ловкости, в знании приёмов борьбы. Ему удалось захватить руку противника и повернуть её так, что Ваня почувствовал страшную боль в плече. Он рассердился и так дёрнул свою руку, что противник не смог оборониться и оказался в его объятьях. Ваня сдавил англичанина руками, как клещами, приподнял, оторвав от пола, а потом с такой силой бросил на помост, что иноземец долго не мог подняться. Зрители громко аплодировали, а сплавщики-южаки кричали: «Молодец, Ваня!» Английский борец ушёл с помоста, хромая. Друзья его решили погубить мужицкого богатыря. На следующий день они разыскали Ваню и пригласили к себе на пароход, чтобы достойно, как они говорили, отпраздновать его победу. Во время этого злодейского пира иноземцы отравили русского богатыря. Ваня умер после непродолжительной болезни, вскоре после возвращения в родную деревню. Ваню погубили, но остались жить его сестра-богатырша и малолетний сын.

* * *

«Легенды о богатырях» – так называлась серия моих материалов, опубликованных в газете «Советская мысль» в 1987 году. В предисловии я обращался к читателям с просьбой сообщить мне известные им иные варианты рассказов, преданий и легенд о северных богатырях. Раньше всех откликнулся В.Л. Ядрихинский, житель Красавина. Он сообщил, что ему известны многие цирковые выступления Шуля по рассказам его дяди. О Ване Южаке ему рассказывал дед, дважды встречавшийся с богатырём. В Архангельске дед-матрос видел, как «Ваня удерживал за канат пароход, идущий к реке Юг, упрашивал взять его на палубу». В юности, случалось, ради потехи Ваня приподнимал угол избы и клал туда шапку одного из сверстников. Позже, во время сплава леса по Северной Двине, около Холмогор, плоты сели на мель, течением воды их могло разорвать. Ваня соскочил в воду и сдвинул плоты с мели. Однажды в Архангельске Ваня решил подработать на перевозке рыбы. Он в одиночку брал двадцатипудовые бочки с треской в складе и переносил их на свою телегу. Сообщалось о гибели богатыря. Хозяин цирка в Архангельске уговорил Ваню выступить в качестве борца и, стремясь нажиться, так перегрузил, что его сердце остановилось во время исполнения циркового номера.

В.Деревесников сообщал рассказ своего дяди, Ивана Петровича Деревесникова, об испытании силы Вани Южака на лесобирже в Архангельске. «Бабу», которой забивали сваи четверо сильных рабочих, Ваня поднимал выше своей головы. Большое и содержательное письмо я получил от Непогодьева из Сыктывкара. Он родился в деревне, расположенной в восемнадцати верстах от родной деревни Вани Южака, и с 1966 года собирает материал о своём легендарном земляке. Им написана повесть «Иван Лобанов – северный богатырь». Непогодьев ездил в родную деревню Вани, беседовал с Лобановой Екатериной Фроловной, женой покойного Фёдора Григорьевича, родного брата Вани. На основании письма Непогодьева можно считать установленным, что легендарный богатырь Ваня Южак – это Иван Григорьевич Лобанов, родившийся в Мочальниковском Починке Никольского района. Автор повести подвергает сомнению достоверность легенды об отравлении северного богатыря английскими соперниками. Сомнение естественно, но в преданиях, передаваемых из уст в уста продолжительное время, естественны и отступления от реальных фактов. Они свидетельствуют о том, в каком направлении работают усилия рассказчиков, пытающихся создать образ близкого им богатыря земляка.

В.А. Фамский сообщает, что он видел почти все выступления Шуля в Устюге с 1927 по 1937 год, а в начале 50-х годов встречался с ним в застолье у общих друзей. Тогда Шуль уже сильно постарел, однако шутил, интересно рассказывал о своих гастролях.

Н.И. Лебедев – земляк знаменитого Шуля. «Настоящее имя борца, – утверждает он, – Василий Григорьевич Шульгин. Он родился в деревне Наволок Покровского сельсовета Вилегодского района Архангельской области, в семье крестьянина. Я учился в одной школе с младшим братом будущего богатыря Шульгиным Алексеем, знал старшего брата, Савватия. Младший брат обладал ловкостью, а не силой. Савватий же был под стать Василию. Умер Шуль в 1958 году в Котласе бедным и забытым».

В. Прокшин