Текст книги "Сестра моя – смерть"

Часть вторая

Глава 1
Расследование частного детектива Андрея Никитина

Андрей знал, что Александра на дух не переносит табачного дыма, но все-таки не выдержал и закурил. Он совершенно не мог думать без сигареты. За дело, которое пыталась навязать ему Александра, Андрей категорически не желал браться, и вот теперь нужно было придумать, как бы это ей помягче объяснить. Обижать ее тоже не хотелось.

Они договорились встретиться в кафе напротив его дома. Паршивая кафешка, почти забегаловка, но удобная по расположению. Ему часто назначали там встречи – и потенциальные клиенты, и деловые знакомые. Собственным офисом Андрей пока не обзавелся. Вот и Александра, видимо боясь утруждать его перемещением на более длинную дистанцию, предложила встретиться там.

Если бы она по телефону объяснила, о ком пойдет речь, он бы сразу отказался. Ну не хотел Андрей иметь дело с Озерскими! Ни с одним из всего этого святого семейства. Не желал снова лезть в их дрязги и склоки, ему вполне хватило прошлого раза, до сих пор оставался неприятный осадок на душе. Но как объяснить все это Александре?

– Послушай, Саша…

– Нет, это ты послушай! – перебила Александра. – Я знаю, что ты хочешь сказать. Не отказывайся, прошу тебя. Понимаешь, Алена совсем одна, некому ей помочь. На это ведь подонок и рассчитывает!

– Это ты о ком? – Андрей улыбнулся.

– О муже ее, Валерии, о ком же еще! Я уверена, это его рук дело. Затеял какую-то новую подонскую операцию, а она его опять покрывает. Потому ни в милицию, ни к тебе не хочет обращаться.

– А, так и Алена не хочет, чтобы я занимался этим? Значит, наши желания совпадают. Вот и прекрасно! – Андрей затушил сигарету, помахал рукой, разгоняя дым. – Как же я могу что-то сделать, если клиент против?

– Клиент твой я, а не она! Это я тебя нанимаю. Плачу вперед! – выдвинула она последний козырь. – Да, да, ты не сомневайся, – с жаром проговорила женщина, – у меня есть деньги.

Андрей расхохотался: его рассмешила горячность Александры.

– При чем здесь это? Дело совсем не в оплате, просто… Да я ведь и не знаю, чем смогу помочь. То, что ты рассказала… Детский сад какой-то! Повесившаяся девушка, сбежавший с веревки труп. Ну как я могу ко всему этому относиться серьезно? И потом…

– И потом, – передразнила его Александра, – ты просто не хочешь заниматься Аленой Озерской.

Только потому, что это Алена Озерская, именно Алена Озерская, а не какой-то другой человек. Дело в этом, да, Андрей?

– Ну не то чтобы… а… Как бы это сказать…

– Так и скажи! Нечего мямлить! – рассердилась Александра. – Значит, отказываешься? – Она решительно поднялась. – Отказываешься?

– Отказываюсь. – Андрей тоже поднялся.

– В таком случае я сама.

– Что сама?

– Сама ей помогу. – Александра смотрела на него с неприязнью, ему даже показалось, с презрением: испугался? А вот я нисколько не боюсь! – Ты не видел ее, а я видела. Думаешь, Алена сочинила всю эту историю или сошла с ума от горя и переживаний, которые ей выпали за эти страшные для нее полгода? Так вот что я тебе скажу: Алена совершенно нормальна! И ничего сочинять не стала бы. И потом, кто-то ведь привязал ее к креслу. И по голове ударил – там шишка здоровенная. Все это серьезно, очень серьезно.

– И труп? Повисел-повисел, спрыгнул и убежал?

– Трупа не было! – Александра опять начала горячиться, стараясь изо всех сил его убедить. – Трупа не было, а все остальное было. Я думаю, здесь имел место либо гипноз, либо кошмар, обморочный кошмар, что-то вроде сна в обмороке, со мной такое однажды было, еще в детстве, когда я с брусьев сверзилась вниз головой: я была без сознания и видела сон. Тогда я даже не поняла, что была в обмороке. Андрей, ну пожалуйста, помоги ей, я очень тебя прошу.

Андрей тяжело вздохнул, вернулся за столик, вытащил из пачки новую сигарету.

– Хорошо. Садись. Обсудим детали. Что от меня требуется?

– Спасибо, Андрюша! – Александра так обрадовалась, что придвинула ему пепельницу. – Я верила, что ты согласишься! А требуется от тебя не так уж много: просто последи за Аленой, тайно, чтобы она об этом не знала, ей ведь сейчас скорее охранник нужен, защитник. Ну и постарайся выяснить, кто и что против нее затеял. Но вообще я уверена, что виновник всего – Валерий.

* * *

Они сошлись на трех днях: если за это время с Аленой ничего экстраординарного не произойдет и ему не удастся прояснить ситуацию, он может считать себя свободным от обещания, данного Александре. Он был уверен, что так и произойдет. Вряд ли там есть что вообще прояснять. Вероятнее всего, эта девушка, Люба, или кто она там, обыкновенная воровка, которую навели на квартиру, зная, что хозяйка уехала. Открыла дверь отмычкой или ключом, сделанным по слепку, зашла, а Алена дома. Вот она ее и оглушила, привязала к креслу, чтобы та не смогла вызвать милицию. Теперь ее, конечно, найти невозможно, да и искать не стоит: неудачливая воровка напугалась сама не меньше хозяйки и в эту квартиру больше не сунется. А тайно следить за Аленой даже для нее самой унизительно и нечестно. И все-таки Андрей согласился взяться за эту работу. Ради Александры, исключительно для ее спокойствия, и чтобы сама ни во что не ввязалась, не влезла в какую-нибудь историю – в таком случае ему пришлось бы спасать уже Александру.

К своей новой работе Андрей приступил сразу, как только они расстались. Позвонил Бородину, хорошему знакомому, майору милиции, попросил пробить по своим каналам, не попадала ли в поле зрения органов квартирная воровка с такими-то приметами, соответствующими приемами и стилем поведения. Оказалось, что не попадала. Тем не менее версию о воровке он сбрасывать со счетов не стал. Но высказал самому себе и другое предположение: не является ли эта девушка любовницей мужа Алены? В таком случае может иметь место естественная личная неприязнь или месть. Алена, как рассказала Александра, с Валерием уже полгода не живет, но почему-то и не разводится. Любовница могла попытаться ее убить или просто очень сильно напугать. Это предположение еще больше укрепилось, когда Андрей узнал, что Валерий улетел в Египет: время для нелицеприятных действий по отношению к его жене самое благоприятное. Но даже если это и любовница действовала, опасности для Алены нет никакой, та тоже второй раз не сунется.

Андрей был уверен, что попусту теряет время, и все же с самого утра на следующий день прибыл к дому Озерской наблюдать-охранять. Около двенадцати к подъезду подъехало такси, минуты через две появилась Алена, села в машину. Андрей незаметно двинулся за такси.

Приехали к Валерию. Видимо, Алена решила произвести шмон в его квартире, пока он беззаботно загорал в Египте. Что, интересно, она надеялась там найти? Пробыла недолго, с полчаса, не больше, но вышла в какой-то растерянности. Неужто нашла какой-нибудь уличающий документ? Нет, если уж расстался с женой, позаботься, чтобы она вот так запросто не проникла в твое жилище, а то не оберешься хлопот, усмехнулся Андрей и пошел пешком за Аленой – она направлялась в сторону центра, медленно и словно бы неуверенно. У него создалось впечатление, что она чего-то боится. В переулке Алена пристроилась к одинокой старушке – ну точно боится! Знала бы, что ее охраняют и что опасаться ей совершенно нечего! Если что, ее безмолвный таинственный страж придет на помощь, только вряд ли произойдет это «если что». А нервы у нее расшатаны. Скорее всего, в этом-то все и дело, и никаких удавленников на люстре.

Возле ресторана «Скорпион» какая-то женщина подошла к Алене и взяла ее под руку. Случайная встреча или назначенное свидание? Что может быть общего между ней и Аленой? Эта женщина по возрасту ей в матери годится. А может, она и есть мать какой-нибудь ее подруги? Подойти бы поближе, узнать, о чем они разговаривают, подумал Андрей, ускорил шаг, но приблизиться к ним не успел: раздался негромкий хлопок (он не сообразил в тот момент, что это выстрел), женщина споткнулась, обмякла и повисла на руке Алены. Та, не понимая, что произошло, протащила ее еще несколько шагов, из-за чего женщина упала лицом вниз. Но Алена и тут не поняла, принялась ее поднимать.

Очень быстро собралась толпа и загородила от него Озерскую. Что она там делает? Может, пора выходить из подполья и спешить ей на помощь? Подъехала милицейская машина. Толпа заволновалась и расступилась, и Андрей опять смог увидеть Алену. Она все еще пыталась поднять женщину. Один из подъехавших милиционеров крепко взял ее за руку и повел к машине. «Убийство», – разноголосо, нестройно покатилось в толпе, и следом пронзительное женское соло: «Убийца!»

Убийство. А он все проморгал, просмотрел. Хреновый из него охранник. И детектив хреновый. Как теперь он будет смотреть в глаза Александре? Все дело завалил, Алену не уберег: «Убийца!» – это, конечно, о ней.

Ну нет, от подозрения в убийстве он ее спасти сможет. Он все видел, он отличный свидетель.

Милицейская машина, в которую посадили Алену, тронулась. Андрей поехал за ней.

Обнаруживать себя рано, сначала хорошо бы выяснить, подозревают Озерскую или нет. И узнать, кто эта убитая женщина.

* * *

Андрею повезло: Алену привезли в двадцать пятое отделение милиции, где работал его хороший знакомый Витька Кривчанский, который к тому же был ему обязан. В свое время Андрей помог Кривчанскому выбраться из одной весьма сомнительной ситуации. Главное, чтобы тот оказался на месте.

Андрей набрал номер. Трубка тут же отозвалась бравым голосом Витьки:

– Оперуполномоченный Кривчанский слушает!

Вторая удача. Никитин изложил свою просьбу, тот с радостной, даже какой-то восторженной готовностью, удивившей Андрея, сразу же согласился помочь, а через час они уже сидели в баре.

– Долг платежом красен, – вместо приветствия рявкнул Витька. – Собрал всю информацию, какую только смог, и даже больше, чем ты просил, на всякий случай, авось пригодится. Итак, слушай. Убитая – Аристова Евгения Валентиновна, сорок лет, проживает в городе Светлогорске, тут у меня адрес записан. – Он подал клочок бумаги Андрею. – Работает в роддоме, главврач. Замужем, но муж… Тут у них прям какой-то пукиревский брак получается, неравный в смысле: она главврач, а он шоферюга при овощной базе.

– Так, может, он ее и хлопнул на почве социального неравноправия? – Андрей засмеялся. Распечатал бутылку «Золотого фазана», придвинул Витьке. – Угощайся, Витек.

– Не-а, не он. Спасибо. – Кривчанский глотнул из бутылки. – Шлепнули ее грамотно, профессионал поработал.

Профессионал. Ну слава богу, Озерскую не подозревают. Во всяком случае, можно надеяться, что у нашей доблестной хватит ума не записать Алену в профессионалы киллеры.

– И кто же этот профессионал?

– Да кто ж его знает? Профессионал на то и профессионал, чтобы работать профессионально и не попадаться. – Кривчанский гоготнул и отхлебнул еще пива. – Одного не могу понять, кому эта главврачиха из полудеревенского Светлогорска так насолила, чтобы киллера нанимать.

– Слушай, а может, стреляли не в нее, а в ту девушку, которую вы задержали?

– В девушку! – Кривчанский усмехнулся. – Не держи меня за дурака, Андрюха, и сам дураком не прикидывайся. Тебе отлично известно, кто эта самая девушка. Алена Юлиановна Озерская, та самая, которая полгода назад… Ты ведь тогда это дело распутывал и сейчас оказался возле нее не случайно. Скажешь, нет? И интересует тебя убитая исключительно из-за этой самой девушки. Или я не прав?

– Прав, прав! – Андрей шутливо поднял руки вверх и потряс ими в воздухе. – И все-таки могли в нее стрелять, но промахнуться – или нет?

– Вряд ли. Выстрел был произведен прямо в сердце, знаешь, не видел я никогда, чтобы так метко промахивались.

– Ну, если так, конечно. А вообще какие-то мысли у вас по поводу этого убийства есть?

– Никаких, веришь? Пока нам видится совершенный глухарь. Будем копать, разумеется, но, по-моему, дело гиблое. Да, Озерская утверждает, что женщину эту не знает и не имеет к ней никакого отношения. Так это или нет?

– Не в курсе.

– А где ты сам-то был в момент выстрела?

– Ты что, меня подозреваешь? – Андрей в шутку сделал вид, что испугался. – Не виноватая я, он сам ко мне пришел! – Он прикрыл грудь руками.

– Никто тебя не винит, красотка! – Кривчанский рассмеялся. – Просто органам милиции было бы небесполезно знать, врет Озерская или нет, знает Аристову или случайно оказалась рядом. Если ты отирался возле места преступления, не мог не заметить, разговаривали они как знакомые или как случайные люди. Да может, ты и разговор слышал?

– Ничего я не слышал, и это истинная правда.

– Уклоняемся от сотрудничества, а? – Витька скорчил «милицейскую» грозную рожу. – Не пожалейте потом, гражданин Никитин. А если серьезно, может, поделишься какой-никакой информацией. В качестве культурного обмена? А я тебя тоже пивом угощу.

– Не подхалимствуй, Витек, не поможет. Пива я и сам себе могу купить. Но суть не в том, я действительно ничего по этому делу не знаю, ну ни-че-го, честное слово! Я просто приглядывал за Аленой, с целью ее безопасности, с ней до этого неприятность произошла: квартиру ограбили и ей по голове настучали. А ее знакомая испугалась, попросила приглядеть. Так, на всякий случай. Мне и в голову не могло прийти, что нарвусь на стрельбу и на труп.

– Ой, темнишь ты, Никитин! – Кривчанский погрозил пальцем. – Ну да ладно, сейчас я тебе долг отдавал, так что пользуйся информацией задаром, без взаимного обмена.

Кривчанский допил пиво и стал выбираться из-за столика.

– Кстати, забыл сказать! Мы мужа Аристовой пригласили на опознание к десяти утра завтра, может, захочешь с ним встретиться?

– Вы ему уже сообщили о смерти жены? Успели?

– Ну да, долго ли? Он как раз дома оказался.

– Может, и встречусь. Спасибо.

– Кушайте на здоровье. Ладно, бывай, Андрюха.

– Пока.

Они расстались на выходе из бара. Кривчанский отправился на работу. Андрей решил, не дожидаясь завтрашнего утра, встретиться с мужем убитой Аристовой. Потому как, рассудил он, если и можно у человека чего-нибудь выведать, то только по горячим следам, до его разговора с милицией. Из личного опыта Андрей знал, до какой степени наш обыватель после беседы с органами замыкается, уходит в себя или бросается в другую крайность – начинает безбожно врать, рассказывать то, чего не было, лишь бы не молчать, лишь бы его не заподозрили в нежелании сотрудничать.

Андрей сел в машину, развернул карту области – до Светлогорска было не больше восьмидесяти километров.

* * *

Трасса была, как ни странно, практически пустой, поэтому домчался Андрей минут за сорок. Светлогорск оказался очень уютным, чистеньким городком с аккуратными улицами, многочисленными скверами и парками. Как, должно быть, здесь красиво летом, подумал Андрей, и воздух такой свежий, чистый, не надышишься. В таких городках хорошо жить с маленькими детьми – в смысле здоровья и безопасности. И в старости хорошо. Да что там, он бы и сам с большим удовольствием здесь поселился. А если действительно снять дом? Насте было бы полезно пожить в таком экологически чистом городе, в сентябре ей рожать.

Идея эта ему так понравилась, что он даже подошел к киоску «Роспечати», купить местную газету с объявлениями, но киоск оказался закрыт. Минутный порыв прошел. Андрей вернулся в машину, достал бумажку с адресом, который дал ему Витька Кривчанский, и поехал разыскивать улицу Патриса Лумумбы, на которой проживали Аристовы.

Нашел он ее довольно быстро. Припарковавшись в уютном дворике, Андрей решил перекурить и продумать предстоящий разговор с мужем Евгении. Он прекрасно понимал, что являться к человеку, которому каких-нибудь три часа назад сообщили о смерти жены, и приставать к нему с расспросами не очень-то и тактично, но делать было нечего. В конце концов, этот Аристов не его клиент, не за его душевное состояние он отвечает, а за безопасность Алены. «Дело есть дело, и нам просто некогда болеть», – вспомнилась не к месту вбитая телевизором реклама. В любом случае надо бы с ним как-то помягче, посочувственнее. Может, водки купить? Идея хорошая, только вдруг он совсем не пьет? Вообще вряд ли: непьющий шофер овощной базы – это нонсенс.

Андрей вспомнил, что на повороте улицы видел магазин. Съездил, купил бутылку «Гжелки» – вполне демократично, и Венька, главный его помощник и компьютерный гений, утверждает, что пить ее можно без особого риска умереть.

Квартира Аристовых находилась на втором этаже. Андрей позвонил одиночным ненавязчивым звонком и прислушался к звукам за дверью. Что-то грохнуло, словно, резко вскочив, перевернули табуретку. В коридоре заметались испуганные шаги. Потом все затихло, замерло. Прошла минута или больше – ни звука. Андрей, уже не церемонясь, позвонил долгим настойчивым звонком. Дверь открывать ему, кажется, не собирались. Но не возвращаться же несолоно хлебавши? Он, проклиная свою хамскую работу, снова нажал на звонок и не отпускал палец долго-долго: нельзя ему так уезжать.

Тихо скрипнула половица, к двери осторожно, может быть на цыпочках, подкрались.

– Кто? – вопросил испуганный, изо всех сил старающийся казаться грозным голос.

Ну и свинья же он, частный детектив Андрей Никитин! У человека такое горе, а он приперся со своими дурацкими вопросами да еще и напугал.

– Аристов Олег Константинович? – Угрызения совести сыграли с ним злую шутку: вопрос прозвучал по-милицейски грозно.

За дверью опять все стихло. Потом возник какой-то странный звук: то ли всхлип, то ли приглушенный стон. Замок щелкнул – и дверь наконец распахнулась. Перед Андреем возник покачивающийся пьяный, сильно чем-то испуганный мужик.

– Аристов? – уточнил Андрей. Раз уж начал так, придется продолжать в том же официально-милицейском духе.

– Он самый. – Мужик покаянно склонил голову. Бедный, наверное, решил, что его пришли арестовывать, подозревая в убийстве жены.

– Я могу зайти? – Андрей втянул в себя воздух: водочный перегар просто сбивал с ног. Судя по всему, этот Аристов не три часа назад начал возлияния, узнав о смерти жены, а возливал по крайней мере с утра. А может, и вообще в многодневном запое пребывает. Но чего он так боится?

– Да ты уже зашел. Только зря, я ничего не знаю! – Мужик повернулся к Андрею спиной и, пошатываясь, пошел на кухню, Андрей двинулся за ним.

На столе стояла наполовину выпитая бутылка водки, еще одна, пустая, валялась на полу, у плиты.

– Не думал я, что так быстро за мной придете. Надеялся, хоть сегодняшний день дадите дожить. – Аристов тяжело плюхнулся на табурет у окна, налил полный стакан водки, посмотрел на Андрея затравленно-зло, усмехнулся. – Можешь себе тоже плеснуть. За упокой моей души. – Выпил залпом, не отрываясь. – Женька, Женька, сама погибла и меня затянула.

– Вы думаете, что я из милиции? – Андрей с сочувствием посмотрел на Аристова.

– Нисколько я так не думаю! Прекрасно понял, кто ты такой. Женьку убили, теперь мой черед. Только не знаю я ничего! А что знаю, не растреплю. Не веришь?

– Что не растреплешь?

Аристов явно принимал его за кого-то. Понять бы за кого. Можно было бы этим воспользоваться и выудить информацию. А информация, судя по его реакции, была. Во всяком случае, он был в курсе того, кто и за что убил его жену, и теперь не столько скорбел по поводу ее смерти, сколько дрожал за свою жизнь.

– Ничего не растреплю. Да мне и некому. Да и понимаю. Это бабы языком метут, удержаться не могут. Во мне умрет… Я не в том смысле! – испугался собственных слов Аристов. – Я… Не скажу! Никому и никогда! И про то, что вы Женьку шлепнули, ни слова, ни полсловечка! А убивать меня вам даже невыгодно! Меня на завтра менты вызвали в город, на опознание. Подозрительным им покажется, если не явлюсь, искать станут, факты сопоставлять, на вас выйдут. – Он хитро прищурился. – Нельзя меня убивать.

– Нельзя, говоришь? – Андрей в задумчивости смотрел на Аристова, не зная, как лучше повести разговор. Тот его явно отчего-то боялся, и это было на руку, но и перегибать палку нельзя – вдруг запугается так, что последнего рассудка лишится? – Ну это мы еще посмотрим, нельзя или льзя. Все будет зависеть от тебя.

– Да что я-то, что я? Я никому ничего не скажу!

– Никому и не надо, а вот мне ты сейчас все-все подробненько изложишь.

Аристов затравленно уставился на Андрея, весь как-то съежился, рука снова потянулась к бутылке, но на полпути замерла.

– А вы кто? С чьей стороны? Со стороны иностранца или…

– Я со своей собственной стороны, а значит, с самой опасной для тебя, если не захочешь быть со мной откровенным. – Андрей зловеще усмехнулся.

– Да я что? Я захочу. Я всегда готов, – залепетал Аристов. – Вы спрашивайте, что вас интересует. Водочки не хотите?

– Не хочу! И тебе пока пить не советую. Ты мне нужен трезвым и умным.

– Да, да, конечно. Я ведь так, только чуть-чуть выпил с утра, с горя и со страху. Как Женька уехала, понял: кранты. И ей, и мне крышка. Это она, дура, думала, что Озерская ей поможет, а я знал: не вернется Женька, шлепнут ее в городе. Вот и шлепнули.

– Кто и за что ее убил?

– За болтливый язык поплатилась, за жадность. А кто убил – те или эти, не знаю. Это вы лучше у Пельмана спросите, он, змей, ее продал, зуб даю, что он.

– Кто такой Пельман?

– Главврач бывший этого их хренового роддома. При нем все начиналось. Только он да Женька моя в городе и остались, остальные поразъехались кто куда. Он на Женю стукнул, больше некому. Иностранцу с той, другой стороной не выгодно было делиться информацией, значит, он, старый хрыч, поделился. Да Женя и сама говорила, что он. Это уже после письма было. Видно, письмо еще большую кашу заварило. Но про письмо она только мне рассказала, тому, с той стороны, которая не с иностранцем, ни полсловечка про письмо. Все рассказала и все документы отдала, а про письмо умолчала. Очень потом она на Озерскую надеялась, думала, если в ноги к ней бросится и прощения попросит, та ей поможет выпутаться. Ну дура баба, что с нее взять? А я сразу понял, когда тот, второй хрен-то приехал, чем все кончится. Бежать нам надо было и ни на какую Озерскую не надеяться. А Женька моя заладила: я мать ее и бабушку знала, хорошие люди, и Алена не должна отказать. А что там мать и бабушка! Ведь не мать и не бабушка они ей, не родные. Втолковываю ей, а она и слушать не хочет, уперлась – и все.

– Так! – Андрей тряхнул головой: бредовый поток, который вылил на него Аристов, просто оглушил, аж в ушах зазвенело. – А теперь с самого начала и подробно: все причины и следствия. Пока я ничего не понимаю. – О непонимании следовало бы умолчать, это вырвалось помимо воли, но Аристов, к счастью, ничего не заметил, слишком был пьян и напуган и очень хотел услужить, чтобы заработать жизнь. И потому нисколько не усомнился в том, что Андрей представляет грозную и опасную для него силу, начал рассказывать подробно и почти связно.

Корни сегодняшней ситуации уходили в глубокое прошлое, в хорошо организованное преступление двадцатилетней давности. При местном роддоме существовало платное отделение, которым заведовал Пельман. Считалось, что он разработал методику, следуя которой любая женщина, даже с сильной патологией, может родить здорового ребенка, причем того пола, которого пожелает. На будущих матерей воздействовали различными аппаратами, кормили пилюлями, подбирали индивидуальную диету. Все это была чистая фикция. Единственным настоящим было УЗИ. Развитие ребенка находилось под строгим контролем, и, если что-то шло не так, подбирали донора, то есть здоровую женщину с подходящей группой крови и соответствующим сроком беременности. Ей, в свою очередь, говорили, что у нее возникли осложнения, требуется госпитализация, и направляли в Светлогорск, якобы там как раз есть специализированное отделение для таких случаев. У Валерии Озерской, которая также воспользовалась услугами платно-шарлатанской медицины, осложнения возникли очень серьезные, врачи опасались, что ребенок может родиться мертвым, а если и выживет, то очень больным и слабым. Подсуетились и нашли подходящего донора – Зою Иконину, молодую, здоровую мать-одиночку. Детей поменяли. Зое достался больной ребенок Валерии, а Валерии здоровая, крепкая дочь Зои. Родители, естественно, об этом не знали, ни с той ни с другой стороны. Вообще, деятельность отделения держалась в большом секрете. Этот секрет сохранился бы и по сей день, если бы не Евгения.

Тогда, двадцать лет назад, Евгения работала медсестрой в платном отделении. Она только что закончила медучилище. Устроил ее туда двоюродный дядя, дальний родственник Пельмана. О том, какие там творятся дела, Евгения сначала ничего не знала, а когда поняла, куда попала, бросилась к дяде, но тот объяснил, что пути назад нет, что лично ей, если будет молчать, опасаться нечего, а зарплата в два раза выше, чем у обычной медсестры, так что пусть благодарит его за хорошее место. Евгения все-таки не успокоилась и решила вести нечто вроде картотеки подменышей: подробно записывала, какой ребенок от кого был рожден в действительности и кому передан. Она по наивности полагала, что обман рано или поздно раскроется и тогда при помощи ее записей можно будет вернуть родителям их настоящих детей.

Года через три это шарлатанское отделение прикрылось. Евгения поступила в мединститут, закончила его и вернулась в родной город по распределению. Работала сначала врачом-педиатром при роддоме, потом стала заведующей. И долго еще надеялась, что преступная деятельность шарлатанского отделения раскроется, и потому хранила свои записи. Но все было тихо.

Примерно месяц назад, когда она уже и думать забыла о прошлом, к ней обратился один человек, судя по акценту, легкому, но все-таки заметному, иностранец – может быть, русского происхождения. Он разыскивал ребенка Зои Икониной и хотел знать, точно ли она родила, а не взяла чужого младенца. Для чего это ему было нужно, он не объяснил, Евгения решила, что это, видимо, отец ребенка. Ее поразил тот факт, что иностранец, или кто он там, настойчиво добивался сведений именно о родном ребенке Икониной, как будто что-то знал о шарлатанской деятельности роддома, как будто с самого начала подозревал, что в их роддоме возможна была подмена. Но вел он себя мирно, не скандалил, не требовал, обещал хорошо оплатить услугу. И тогда Евгения решилась. Решилась рассказать ему правду. Но теперь, рассказывая правду, руководствовалась не благими намерениями, а материальной выгодой, юный пыл давно прошел, а деньги были нужны.

Иностранец щедро заплатил за сведения, которые Аристова ему выдала, и уехал. Но тут вдруг Евгения испугалась, не могла ли она как-то повредить Алене Озерской. Саму Алену она никогда не видела, но неплохо знала Валерию – они учились в одной школе. Несколько дней ходила и мучилась, потом решила рассказать все мужу. Он обругал ее, сказал, что навредила Алене наверняка и вообще – зря язык распустила, деньги, которые она взяла, ей еще боком выйдут. Тогда Евгения решила написать Алене письмо, чтобы снять грех с совести и предупредить дочь своей бывшей знакомой о возможной нежелательной встрече с родным отцом. Поехала в город, в горсправке нашла адрес, по которому та была прописана, отправила анонимное послание и успокоилась. Но оказалось, что расслабляться рано – неприятности только начинались. Дней через десять после этого на улице, когда Евгения возвращалась с работы, к ней подошел человек – не иностранец, другой, русский, – затолкнул ее в машину и куда-то повез. Она так испугалась, что совершенно ничего не могла сообразить и не сразу поняла, что привезли ее на квартиру к старику Пельману. Разговор последовал крайне для нее неприятный. Евгения рассказала об иностранце и отдала остальные сведения о подменышах (они заехали в роддом, где в личном сейфе она хранила картотеку), но о письме Алене умолчала.

Все эти дни провела в жутком страхе, а сегодня утром решилась попросить помощи и защиты у Алены Озерской. Об отношениях Алены с отцом и мужем Евгения ничего не знала и думала, что, если та замолвит за нее словечко, такие богатые и влиятельные (на ее взгляд) люди смогут ей помочь.

Финал трагедии произошел у Андрея на глазах. Судя по всему, Евгения не успела ничего рассказать Озерской. Видимо, за ней следили. А может, приставили Пельмана, он и стукнул, что Евгения едет в город таким-то рейсовым автобусом.

Но кто мог за всем этим стоять? Судя по всему, иностранец и тот, другой человек – из разных коалиций. Иностранец, возможно, действительно отец ребенка Икониной. А второй?…

Евгения написала письмо Алене, рассказала о подмене и, возможно, о деятельности роддома в целом. Но письмо послала по адресу, по которому Озерская была прописана. Прописана она у мужа, с которым не живет уже полгода. Значит… Значит, письмо не получила, попало оно в руки к Валерию. Тот, второй, который терроризировал Евгению, – очевидно, муж Алены. Опять все сходится на нем!

Андрей с искренней теплотой пожал руку Аристову: такого кладезя полезной информации он никак не ожидал найти в этом пьяном, дрожащем от страха мужичке. Посоветовал вести себя осторожно, не вступать ни с кем ни в какие откровенные разговоры, а в качестве компенсации морального ущерба презентовал бутылку «Гжелки».

На подозрительный роддом он решил натравить Бородина – пусть милиция здесь разбирается, а заодно и постарается уберечь Аристова от негативных воздействий мафии социалистического прошлого, – а сам отправился к Веньке.

* * *

Вениамин Балаклав, а попросту Венька, был информационной палочкой-выручалочкой Андрея, дорогостоящей, но зато весьма эффективной. Для него не существовало никаких секретных баз, никаких закрытых доступов. «Если информация есть в Сети, значит, она есть у меня», – хвастливо говорил Венька. Имелось у Вениамина и еще одно бесценное качество: он почти всегда был дома. Работал преимущественно по ночам, днем отсыпался. Сейчас, в восьмом часу вечера, когда приехал Андрей, для него было самое начало рабочего дня.

Балаклав встретил его с какой-то неправдоподобно большой кружкой в руке.

– Привет! – бодро поприветствовал Андрея и отхлебнул из кружки. Поймав заинтересованный взгляд, с гордостью объяснил: – Подарок благодарного клиента, вернее, клиентки. Вмещает семьсот грамм. К ней еще и специальный коврик прилагается, с подогревом. Удобная вещь! Ставишь на коврик, и у тебя постоянно горячий кофе. Германия. Высший класс.

– Ага, высший класс, лучше не бывает, – засмеялся Андрей – к чудесам технического прогресса он был равнодушен. – А мои клиенты и клиентки мне, кроме проблем, ничего не презентуют. Ни тебе чашек с ковриками, ни самоваров с термосами. Еще счастье, если трупом не одарят.

– А что, опять все так плохо? – Венька с сочувствием посмотрел на Андрея.