Текст книги "Время легенд"

Глава 20

Лион, ноябрь 1985 года

Джейм шагала по пустынным узким улочкам Круа-Русс, городского района, в котором веками вырабатывали знаменитый лионский шелк. Джейм пыталась представить себе его во время войны, когда участники французского Сопротивления ускользали от немцев, пользуясь знанием лабиринтов улиц и лестниц. «Вторая мировая война. Французское Сопротивление, – думала она. – Бывал ли ты здесь, папа?»

Наконец Джейм отыскала дом Жюльена Армана. Он проживал на окраине Круа-Русс в старом здании с плоской крышей и высокой трубой, очень похожем на большинство домов на Гранд-Кот. Десять лет назад Жюльен овдовел и с тех пор жил один. Это был высокий, болезненно-худой для своего телосложения мужчина без малого семидесяти лет, с редеющими волосами и ухоженной седой бородкой. С прошествием времени черты его лица не утратили былой выразительности, а взгляд синих, точнее сказать, аквамариновых глаз пронизывал насквозь.

Несмотря на отпечаток, оставленный на нем десятилетиями, Джейм сразу узнала мужчину с фотографии, того самого человека, которого Джеймс Лайнд считал своим другом и который, как она надеялась, поможет ей найти отца.

– Я бы узнал вас, даже случайно встретив на улице, мадемуазель, – сказал Арман, впуская Джейм в квартиру. – Сразу видно – вы дочь Джеймса. Вы очень на него похожи.

Джейм уселась в потертое кресло, стоявшее в маленькой гостиной.

– Спасибо, месье Арман, – отозвалась она, обведя помещение быстрым взглядом. – Когда вы в последний раз встречались с моим отцом?

– Много лет назад, – ответил Арман хмурясь. – Почему вы спрашиваете?

– Я не видела отца уже почти двадцать лет, – серьезно произнесла она и поведала Арману, как отец оставил ее в «Брайар-Ридж» и больше не вернулся. Рассказала она и о письмах, которые супруги Харкорт прятали от нее долгие годы, обо всем, что ей довелось услышать об отце в ходе поисков. – Я ничему не верю, не знаю, кому можно доверять, – сказала она в завершение. – Я должна найти отца или хотя бы выяснить, что с ним случилось.

Арман покачал головой и нахмурился.

– Какую бы миссию ни выполнял Джеймс, это всегда было очень важное дело, – сообщил он. – Ваш отец – агент разведки, мадемуазель.

– Так вы полагаете, он еще жив?

– Я уверен в этом, – с убежденностью в голосе сказал француз. – Во время войны ваш отец был лучшим американским агентом. Я ничуть не сомневаюсь, что спецслужбы постарались бы как можно дольше поддерживать его в активном состоянии – особенно теперь, в разгар беспорядков и антиамериканской деятельности на Ближнем Востоке.

– Откуда у вас уверенность в том, что он не погиб? – допытывалась Джейм.

– Все это время он тесно общался со мной, – ответил Арман. – Он никогда не сообщал мне о том, где находится и что делает, но постоянно поддерживал связь.

– Но почему… – начала Джейм, смущенная тем, что не может отыскать нужных слов.

Арман печально улыбнулся.

– При тех условиях, в которых действует ваш отец, секретность становится жизненной необходимостью, – объяснил он. – К сожалению, ни одна разведывательная организация не застрахована от утечек сведений, грозящих разоблачением ее сотрудников. Ради их собственной безопасности порой приходится имитировать гибель агентов либо изображать их предателями.

– Либо и то и другое, как в случае с моим отцом, – мрачно произнесла Джейм, глубоко вздохнув.

Француз кивнул.

– Почти все операции Единорога были связаны с национальной безопасностью, – сказал он.

Джейм вопросительно посмотрела на него:

– Единорог?

– Это агентурная кличка вашего отца, – объяснил Арман. – Во время войны у всех нас были рабочие имена, под которыми мы осуществляли связь и передачу информации. Джеймса звали Единорогом. Джек Форрестер, еще один американец и партнер вашего отца по многим операциям, был Минотавром. Я – Кентавром.

А Лоренс Кендрик, англичанин из службы MI6, звался Язычником. Мы были связными между французским Сопротивлением, британской MI6 и американским УСС.

– Допускаете ли вы хотя бы на минуту, что мой отец мог стать изменником? – спросила Джейм.

– Ни в коем случае! – с негодованием отозвался Арман, – Во время войны мы с Джеймсом вместе боролись с нацистами. Когда два человека вдвоем встречают смерть лицом к лицу и сражаются за одно дело, каждый из них узнает другого как самого себя. Мы с вашим отцом получали и передавали информацию, которая непосредственно способствовала успеху высадки десанта в Нормандии. Во время оккупации мы спасли немало людей: фашисты были жестоки, безжалостны – они насиловали, пытали и убивали, не чувствуя ни малейших угрызений совести. Здесь, в Лионе, многие до сих пор носят шрамы, оставленные чудовищами вроде Клауса Барбье. Некоторые из них облегчали себе жизнь, продаваясь Третьему рейху, но ваш отец, мадемуазель, не искал легких путей. Он был настоящий храбрец. Он очень много сделал, чтобы освободить Францию от фашизма.

Джейм заставила себя улыбнуться.

– Ваш рассказ очень отличается от всего, что я слышала до сих пор, – со вздохом произнесла она.

– Не сомневаюсь, – отозвался Арман. – Однако мои слова – чистая правда.

– Вы знакомы с человеком по имени Льюис Болдуин?» – после секундного раздумья спросила Джейм.

– Болдуин? – Арман на мгновение умолк. – Нет, не знаком. Он был очень скрытным человеком, держался особняком. Находясь здесь, он делал свое дело, но не заводил друзей, не оставил ни малейшей ниточки, которая связывала бы его с Францией.

– Значит, он не был напарником моего отца?

– Нет, – ответил Арман, покачав головой. – Я так понимаю, это важно?

Джейм медленно кивнула.

– После войны Болдуин познакомил моих родителей. Сказал, что воевал вместе с отцом.

– Насколько мне известно, это не правда, – ответил Арман. – Большую часть времени Единорог сотрудничал со мной.

– Зачем же он представился его другом? – удивленно спросила Джейм. – Чего он рассчитывал этим добиться?

– Я бы и сам хотел это знать. – Арман помолчал и добавил:

– Судя по всему, встреча ваших родителей была подстроена. Их познакомили потому, что отец Фрэнсис Колби представлял собой идеальное прикрытие для заграничных поездок вашего отца, и было решено, что для его легенды необходима жена.

Джейм недоверчиво смотрела на француза. Она подозревала, что любовь матери к отцу не встретила взаимности, и все же переварить слова Армана было нелегко.

– Откуда вы это знаете?

Арман посмотрел ей в глаза.

– Ваш отец сам сказал мне, – ответил он.

« Он говорит правду, – подумала Джейм. – Он не лжет «.

– Найдите Джека Форрестера, – сказал Арман, помрачнев. – Найдите его, и вы найдете своего отца.

В номере было темно. Джейм лежала на кровати, заложив руки за голову, продолжая постигать смысл слов Жюльена Армана. До сих пор ее убеждали в том, что отец был мошенником, предателем, двойным агентом, но ей было трудно представить его в такой роли; однако столь же нелегко оказалось пересмотреть свои воспоминания о нем, привести их в соответствие с рассказом об отчаянном искателе приключений по кличке Единорог.

О человеке, который женился по расчету ради прикрытия, которое обеспечивала ему семья.

Поверить в это было трудно, но Джейм видела красноречивые тому подтверждения – глубокое горе матери, которое привело ее к самоубийству, частые отлучки отца, проводившего большую часть времени в отъезде и лишь изредка бывавшего дома с маленькой дочерью.

Джейм не могла припомнить ни одного случая, когда родители выказывали привязанность друг к другу. Она ни разу не видела их счастливыми.

Размышления Джейм были прерваны громким завыванием сирен. Она уселась в кровати, пытаясь сообразить, откуда доносится звук. В окне виднелись вспышки проблесковых маячков. Они были где-то рядом. Джейм поднялась на ноги и подошла к окну, чтобы узнать, что случилось.

Она увидела столб дыма и оранжевое зарево огня, жадно лизавшего ночной небосклон. Пожар охватил одно из высоких зданий на Гранд-Кот, у дальней окраины Круа-Русс. Джейм пронзила страшная догадка, и ее сердце бешено забилось.

Горел дом Жюльена Армана.

– Его убили, Николас! – кричала Джейм, стискивая трубку дрожащими пальцами. Она только что вернулась с пожара. – Эти ублюдки прикончили его точно так же, как Кейт, Мартина и бог знает кого еще!

– Успокойся, Джейм, – твердо произнес Николас. – Думаю, тебе следует немедленно вернуться в Париж. Сегодня же. Брось машину и отправляйся самолетом. Я встречу тебя в аэропорту.

Джейм яростно замотала головой, слишком встревоженная, чтобы осознать, что собеседник ее не видит.

– Не могу, – ответила она. – Я не могу прекратить поиски. Мой отец жив, Николас. Теперь я знаю это наверняка. Я должна его найти.

– Если тебя не убьют, – раздраженно заметил Николае. – Скажи мне, Джейм, неужели ради этого стоит рисковать собой?

Джейм глубоко вздохнула.

– Да, – ответила она.

– Ты сумасшедшая! – воскликнул Николас. – Ты говоришь о своем отце, словно о Втором пришествии!

Неужели ты считаешь, что, если бы отец знал обо всем, что с тобой происходит, он позволил бы тебе ставить на карту собственную жизнь?

– Мне кажется, – заговорила Джейм, взвешивая слова, – что отец позволил бы мне делать все, что я считаю нужным, невзирая на возможные последствия.

– И что же это значит? – спросил Николас.

– Это значит, что я отправляюсь в Ниццу.

– В Ниццу?

– Последнее, что мне сказал Жюльен Арман, было:

« Найдите Форрестера, и вы найдете отца «. Джек Форрестер был партнером отца. И еще Арман назвал Лоренса Кендрика из британской MI6. Сейчас он живет в Ницце, – объяснила Джейм.

– А Форрестер?

– Арману казалось, что он перебрался в Швейцарию. Он сказал, Кендрик должен знать точно.

– И тебе, разумеется, нужно выследить обоих.

Джейм набрала полную грудь воздуха.

– Без этого не обойтись, – заверила она Николаев. – Может быть, Кендрик расскажет мне, как найти Форрестера, а заодно обо всем остальном, чего не успел рассказать Жюльен Арман.

Париж

Николас сам не знал, чего ему хочется больше – не отпускать Джейм от себя и сделать все возможное, чтобы защитить ее, вернуть к нормальной жизни, или придушить эту упрямую, своевольную женщину. Джейм приводила его в бешенство, однако порой он ясно понимал, что влюблен в нее.

Влюблен в Джейм! При этой мысли он едва удерживался от смеха. Только безнадежный болван мог влюбиться в Джейм Лайнд. Мужчина, остановивший на ней свой выбор, получал взамен сплошные беды и несчастья, даже не догадываясь, во что он ввязывается. По собственному опыту Николас знал, что обладать такой женщиной может лишь непоколебимо уверенный в себе человек. За короткий период их знакомства Джейм успела разрушить его жизнь, уязвить его мужское самолюбие и превратить его в неврастеника. И тем не менее она по-прежнему увлекала его, эта женщина, что держала окружающий мир на ладони и вела личную непримиримую войну, пылая страстью, которая грозила захватить и его. Да, Джейм приводила его в бешенство, из-за нее он не спал ночей, и все же она вызывала у него восхищение. Кроме нее, Николас не знал ни одной женщины, которая бы столь целеустремленно и бесстрашно шла к своей цели, разыскивая давно пропавшего отца.

Николас не определил для себя образ идеальной женщины, но был уверен, что узнает ее, как только встретит. Ему и в голову не приходило, что его идеалом окажется упрямая, вспыльчивая рыжеволосая женщина с невыносимым характером и тягой к опасным приключениям. Во всяком случае, такие женщины занимали отнюдь не первые места в списке Николаев. Однако теперь, когда он встретил ее, познакомился с ней…

« Помоги мне. Господи, – думал Николас. – Я нашел ее…»

Джейм знала, что Николас к ней неравнодушен. В сущности, это было единственное, что она знала наверняка в эти дни. Он увлекся ею гораздо сильнее, чем она могла позволить в нынешний период своей жизни. Беда в том, что Джейм сама не знала точно, как она относится к нему. Николас был ей небезразличен. Она начинала доверять ему, полагаться на него даже тогда, когда считала, что не должна верить никому. Доверие рождало привязанность. Помимо этого, Джейм чувствовала к нему физическое влечение, которое она настойчиво подавляла в себе со дня их первой встречи. Да, она хотела его – хотела как мужчину. Но любовь? Какая-то часть ее существа жаждала любви, однако Джейм еще не была готова это признать. Любовь была роскошью, которую Джейм не позволяла себе с тех пор, как ее предал Мартин Она напоминала себе, что все, кого она любила, предали ее либо оставили одну.

Джейм размышляла об этом, мчась по направлению к Ницце по Кот-д'Ажур. Покинув Лион, она сделала лишь две короткие остановки – в Оранже и Экс-ан-Провансе – и вновь отправилась в путь. Она устала, но была исполнена решимости более не задерживаться в дороге, пока не окажется в Ницце. Там она рассчитывала отыскать Лоренса Кендрика и могилу на американском кладбище, где якобы лежит ее отец. Может быть, там же она найдет ответы и на прочие свои вопросы.

Прибыв в Ниццу, Джейм остановилась на улице Далпаццо в гостинице» Виндзор «, которая выгодно отличалась от своего фешенебельного соседа» Негреско» относительной дешевизной и своеобразными интерьерами. Вестибюль с чертами восточной архитектуры, бар, напоминавший традиционный английский паб, фреска в голубых тонах у бассейна – причудливое смешение стилей вызывало у Джейм восхищение.

Она провела в отеле не больше часа, задержавшись ровно настолько, чтобы зарегистрироваться и распаковать вещи. Покончив с этим, она отправилась на американское кладбище. Найти его было несложно, зато отыскать могилу оказалось намного труднее. Наконец Джейм наткнулась на землекопа, который указал ей дорогу. Могила располагалась в тени высокого дерева на южной окраине кладбища, откуда открывался вид на синеву Средиземного моря. В воздухе витали аромат свежескошенной травы и крепкий запах морской воды.

Привлекательное место, чересчур красивое для кладбища, решила Джейм. Приблизившись к могиле, она увидела, что за ней тщательно ухаживают. Высокое мраморное надгробие окружала безупречная лужайка.

Свежие цветы, дорогой памятник – судя по всему, заботы о могиле стоили кому-то изрядных усилий. «Слишком много хлопот, особенно если речь идет о предателе», – подумала Джейм, обеспокоенная таким явным несоответствием. Она не могла отделаться от мысли, можно ли хоронить изменника на американском кладбище, даже если оно не является территорией США.

Джейм опустилась на колени, задумчиво рассматривая надпись на памятнике. Было очень странно видеть на могиле имя отца, зная, что его там нет. Но если не он, кто же там лежит? Кому потребовалось убедить мир в том, что Джеймс Лайнд не просто предатель, но мертвый предатель?

«Где ты, папа?» – в который уже раз гадала Джейм.

Жилище Кендрика находилось в той части Ниццы, которую называют Старым городом. Путь туда пролегал по набережной Объединенных Штатов, через маленькую живописную деревушку, отличительной особенностью которой были старинные дома, выкрашенные в пастельные тона. Цветочные, зеленные и фруктовые лавки наполняли благоуханием воздух центральной площади, окруженной пиццериями, кафе и бистро. Утром, когда Джейм отправилась к Лоренсу Кендрику, на площади Святого Франциска уже бурлил рыбный базар, и хотя его запахи были не столь изысканны, как аромат цветочных рядов, хотя он уступал колоритностью фруктовому и зеленному рынкам, острые запахи красной кефали, морского окуня, кальмаров и осьминогов, разносящиеся над площадью зычные голоса торговцев казались Джейм исполненными своеобразного очарования.

Дом Кендрика оказался меньше, чем ожидала Джейм.

Он был выкрашен в бледно-желтый цвет; создавалось впечатление, что ему не меньше двух сотен лет. Джейм постучалась в дверь, и на крыльцо вышла маленькая темноволосая женщина. На взгляд Джейм, ей было за шестьдесят. У женщины было серьезное лицо, она говорила по-английски с сильным акцентом.

– Я Соланж Кендрик, жена Лоренса, – представилась она, узнав, что привело Джейм в ее дом и проводив гостью в изящно обставленную комнату. – К сожалению, мадемуазель, вам не удастся встретиться с моим мужем.

Джейм бросила на нее удивленный взгляд.

– Могу я узнать почему? – спросила она.

– Мой супруг умер, мадемуазель.

У Джейм замерло сердце. Она смотрела на Соланж Кендрик, надеясь, что не правильно поняла ее, но в глубине души сознавая, что ошибки быть не может.

– Умер? Но ведь…

– Его лодка столкнулась в море с другим судном.

Он утонул.

– Несколько дней назад я встречалась с Жюльеном Арманом, однако он ничего не знал… – заговорила Джейм.

– Он не знал, потому что я ему не сообщила, – ответила Соланж. – Я решила не делать этого. У меня были причины. Важные причины.

Неужели Кендрика убили? Джейм мгновенно насторожилась.

– Месье Арман тоже погиб, – сказала она.

Казалось, ее слова ошеломили Соланж.

– Жюльен? Как он умер? – едва слышно произнесла женщина.

– Его дом сгорел. Говорят, это был несчастный случай, но… – Джейм беспомощно пожала плечами.

– Но это не так, – закончила Соланж.

– Почему вы так думаете? – спросила Джейм, посмотрев на собеседницу.

Соланж заволновалась.

– Я лишь сделала предположение, основываясь на ваших словах, – ответила она. – Боюсь, мне не следовало говорить этого.

– Однако вы уже сказали, – настаивала Джейм.

– Поймите, мадемуазель, мне сейчас очень трудно, – взмолилась женщина. – Прошу вас, не ухудшайте моего положения, оставьте все как есть! Мы с вами можем только смириться с тем, что произошло.

Джейм молча посмотрела на нее, охваченная желанием продолжать расспросы, но потом передумала. Соланж права. Ей хватает собственных неприятностей – во всяком случае, пока. Решив, что она сможет вернуться сюда позже, Джейм поднялась с кресла.

– Извините меня, – сказала она. – Спасибо, что сообщили мне о Лоренсе. – Она двинулась к выходу.

Внезапно хозяйка крикнула ей вслед:

– Мадемуазель Лайнд! Подождите!

Джейм остановилась и повернулась.

– Ваш отец… Как его звали?

– Я же сказала – Джеймс Лайнд.

– Нет… то, другое имя!

Джейм озадаченно посмотрела на женщину и вдруг сообразила, о чем она спрашивает.

– Единорог, – медленно произнесла она. – А вашего мужа звали Язычник.

Мадам Кендрик кивнула.

– Оставайтесь, – сказала она, впервые улыбнувшись. – Нам нужно поговорить.

– Муж держал свои вещи наверху, – сказала Соланж, поднимаясь вместе с Джейм по узкой лестнице, ведущей на темный чердак, в котором царил запах плесени. Чердак был набит старой мебелью, портновскими манекенами, коробками и сундуками. – Здесь он хранил важную корреспонденцию. – Женщина показала на огромный потертый кофр, стоявший в углу. Вытащив громадное кольцо, на котором висело множество ключей различных размеров, она отомкнула кофр. Лоренс всегда был осторожен и прятал такие вещи от любопытных глаз. Он был уверен, что никому и в голову не придет искать их здесь.

– Похоже, вы многое знаете об этой стороне его жизни, мадам, – заметила Джейм.

Соланж вынула толстую пачку старых пожелтевших писем и протянула ей половину.

– Знаю, потому что сама принимала в ней участие, – горделиво промолвила она и похлопала ладонью по бумагам. – Прочтите их. Может быть, там найдется что-нибудь полезное.

– Вы помогали мужу? – спросила Джейм.

Женщина кивнула.

– Я француженка, мадемуазель, и я воевала за свою страну, когда Сопротивление нуждалось в моей помощи, – просто ответила она. – Там я встретила Лоренса, и после войны мы поженились. Нам было очень хорошо вместе, до тех пор пока мы не потеряли дочь.

– У вас была дочь? – спросила Джейм, посмотрев на Соланж.

Мадам Кендрик кивнула, избегая встречаться с ней взглядом.

– Будь Лилиан жива, сейчас ей было бы столько же лет, сколько вам, – тихо ответила она. – Девочка родилась с пороком сердца, так сказал врач. Она прожила три дня. Потом Лоренс изменился и уже никогда не был прежним. Казалось, он умер вместе с дочерью, перестал жить по-настоящему.

Не зная, что полагается говорить в таких случаях, Джейм сосредоточилась на письмах, обращая особое внимание на обратные адреса и почтовые штемпели на конвертах. Здесь было несколько писем от Жюльена Армана и два-три от ее отца, но все они были отправлены до декабря 1966 года. Джейм не нашла в них ничего нового.

Проведя за чтением несколько часов, Джейм уже была готова махнуть рукой на письма. Обычная история – куда бы она ни свернула, на ее пути оказывался глухой тупик. «Эти ребята здорово работают, – малодушно подумала Джейм. – Каждый раз они опережают меня на шаг».

– Думаю, вам стоит взглянуть на это, – сказала Соланж, передавая Джейм конверт.

Взяв письмо в руки, Джейм долго смотрела на него, не веря своим глазам. Это было письмо от Джека Форрестера.

На нем стоял брюссельский штамп.

Бон

– Форрестер в Бельгии, – сообщила Джейм, беседуя по телефону с Николасом. – Он жив, он по-прежнему занимается разведкой!

– Даже если так, почему ты думаешь, что он согласится с тобой поговорить? – Несмотря на отвратительное качество связи, раздражение в голосе Кенделла слышалось совершенно ясно и отчетливо.

– А почему ты думаешь, что он не захочет? – парировала Джейм.

– Не забывай, Форрестер – один из них.

– Что ж, может быть, ему не захочется беседовать со мной, – сказала Джейм. – Но ведь Жюльен Арман и Соланж Кендрик согласились, и, если я проявлю настойчивость, Форрестер может уступить. Есть только один способ проверить это, как ты полагаешь?

Она умолкла, и Николас спросил:

– Когда ты собираешься вернуться?

– Завтра, – ответила Джейм. – Я остановилась на ночь в Боне. Поднялся такой ветер, что я едва справляюсь с автомобилем.

– Это мистраль, – объяснил Николас.

– Я бы назвала его по-другому, – сказала Джейм. – Увидимся завтра, если к этому времени мою машину не сдует в кювет.

Перспектива провести ночь на улице ни капли не прельщала Джейм. Ее прельщало другое – спокойно поужинать в одиночестве в «Релэ де Сол» на улице Луи-Вери, узкой улице позади Центральной больницы. Шагая к своему столику в сопровождении метрдотеля, Джейм решила, что это заведение по праву пользуется репутацией одного из лучших ресторанов города. Массивные деревянные панели, бархат и хорошие картины придавали ему изысканный вид.

За порцией форели в сметанном соусе, изрядно сдобренном вином, Джейм поймала себя на мысли о том, как круто изменилась ее судьба с тех пор, когда она решила проникнуть в тайны двойной жизни отца. «Ящик Пандоры, – думала она, вспоминая слова Николаев, которые он не раз произносил. – Я выпустила на волю самые злые силы всего человечества. Жизнь моего отца была служением пороку, но он предпочел такую жизнь существованию в семейном кругу».

Она вспомнила о Николасе. Николас беспокоился о ней, и у него были серьезные на то причины – Джейм отлично об этом знала. Она вела игру, куда более рискованную, чем русская рулетка с полным барабаном. Будь у нее хоть капля здравого смысла, она бы как можно дальше держалась от этого безумия. «Но я не обладаю здравым смыслом, – думала Джейм. – Ведь я – дочь своего отца».

Она возвращалась из ресторана в темноте, на каждом шагу борясь с яростными порывами мистраля, и вдруг у нее возникло смутное чувство, что за ней следят.

«К тому времени когда все это кончится, меня можно будет смело упрятать в комнату с мягкими стенами», – сказала она себе, входя в вестибюль отеля и облегченно вздыхая.

Джейм открыла дверь своего номера, и ее сразу охватило ощущение опасности. В помещении было темно, она почти ничего не видела, но все же почуяла неладное. Она включила свет, и ее подозрения тут же подтвердились.

Кто-то обыскал ее номер, перевернув все вверх дном.